Текст книги "Портрет семьи (сборник)"

Возможно, он походил на петуха Ваську. Был такой у бабушки. И она постоянно грозилась отправить Ваську в суп. Потому что этот зараза упорно топчет курицу неделю, а потом клюв от нее воротит, не заскакивает на старых несушек. Васька прожил до птичьей старости, бабушка, как ни ругалась, а все ему прощала за красивое утреннее пение.

С Мариной впервые в жизни не отщипывалось, а, напротив, прибавлялось. Что-то, трудно формулируемое словами, росло и крепло, без насилия и давления подводило к судьбоносному решению – надо жениться.

И тем больнее было нежелание Марины понять его проблемы, хотя бы просто выслушать, ее резкая и безапелляционная реакция, ее ядовитые клейма: «скотина» и «мерзавец» – в момент, когда у Андрея душа открылась и просила о милости. Хотя с другой стороны, только идиот мог делать брачное предложение, когда девушка в яростном гневе.

Идиотом Андрей себя и ощущал.

Маринина колючесть, взыскательность и осторожность в отношениях с мужчинами объяснялись просто – горьким опытом.

Она росла умной и красивой девочкой у прекрасных родителей, которые стремились дать единственному ребенку все самое лучшее, что могли добыть инженер и биолог, сотрудники научных институтов. Лучшее – прежде всего школа. Специальная, английская, в центре Москвы, конкурс – как в театральный институт. Но конкурс – только для незнаменитых или небогатых родителей. Маринку взяли, потому что в шесть лет она бегло читала и складывала в уме двузначные цифры. Полтора часа в транспорте до школы, полтора часа обратно, так все одиннадцать лет, каждый учебный день. Марина училась отлично и была самой симпатичной среди сверстниц.

Прозвище Бесприданница Марине приклеили, когда она еще и не знала, что это слово значит. Наверное, одна из богатеньких мамаш после родительского собрания, на котором хвалили отличницу Кузовлеву, дома, утешая свое чванливое и капризное чадо, именно так обозвала Марину.

Кличка, прозвище – то немногое, с чем бесполезно бороться. Клеймо, символ, тавро, сигнал и оценка тебя – вот что такое прозвище. Чудной красоты человека назовут Каракатицей – и все будут видеть в нем уродца. Большого умницу обрекут Дубиной – его интеллект станет вызывать насмешку. Назови от противного худышку Жиртрестом, толстяка – Скелетом, и они вовек не избавятся от комплексов по поводу своей фигуры.

Мама правильно и разумно объясняла Марине, что в ней ищут изъяны, потому что не могут принять превосходство. Простительная человеческая слабость. И бесприданницы – устаревшее, отжившее явление и понятие. И драму Островского Марина прочитала, не найдя ничего общего между собой и Ларисой Огудаловой. Но приклеившееся прозвище навечно поселило в ней сознание собственной второсортности. Других ребят забирали после уроков на машине, а она пользовалась метро и автобусом.

Когда заканчивали школу, она влюбилась, точнее – ответила на чувства мальчика, давно ее добивавшегося. Стала вместе с ним ходить в компании, в которые прежде путь был заказан. Огромные квартиры, загородные поместья, шикарная обстановка, батареи бутылок со спиртным, музыка, танцы, дымок легких наркотиков… Когда Марина, в очередной раз затащенная в спальню, в очередной раз воспротивилась чему-то большему, чем поцелуи, ее мальчик вспылил:

– Что ты кочевряжишься? Нашлась недотрога! Ты же бесприданница!

Проглотив слезы, одергивая платье, которое он задрал в пылу их поцелуев-сражений, Марина показала рукой на дверь:

– Иди! Вон там изобилие богатых невест.

– Сука!

– А ты в собачьей терминологии – щенок! Простенького логарифмического уравнения решить не может, а строит из себя супермена!

Хорошо ответила, достойно ушла. А потом, дома, горько плакала. Два дня переваривала случившееся, на третий рассказала маме.

Мудрая мама похвалила за целомудренное поведение и заговорила о том, что богатство, приданое, находится не в сундуках и закромах, а в голове человека. Измеряется не счетом в банке, а способностью получать удовольствие от постижения новых знаний, навыков и от общения с интересными людьми. Все это было правильно. Но планка духовных ценностей, которую держали родители, была для Марины недостижимой. Ей хотелось сейчас и сегодня – красивой квартиры, машины, стильной одежды, возможности путешествовать и сорить деньгами. И все это она должна заработать сама, потому что Бесприданница.

Она получила золотую медаль в школе и с красным дипломом окончила Институт иностранных языков. В студенческие годы молодые люди не обделяли Марину вниманием, заглядывались, крутились под ногами, облизывались и приставали. Но ни один не вызвал у нее интереса. Другие девочки коллекционировали поклонников, формировали свиту, она же такой привычки не имела. Удовольствия в том, что какой-нибудь трепетный болтун станет провожать после кино или театра, она не видела. За провожания придется расплачиваться поцелуями в подъезде. Плата не соответствует услуге.

Марина устроилась на работу в крупную иностранную фирму, торгующую пищевыми продуктами, секретарем-референтом. Бытующее мнение, что секретарь, молодая красивая девушка, оказывает сексуслуги начальнику, действительности не соответствовало. Никто под юбку Марине не лез, к сожительству не склонял. От нее требовали и получали работу на износ. Влюбилась Марина по доброй воле, без насилия и науськивания. Не в начальника, а в его друга, преуспевающего бизнесмена Николая Николаевича Николаева. За глаза его звали Коля в кубе или просто Куб. Марина по себе знала, каково носить прозвище, поэтому с первых дней знакомства смотрела на Николая с затаенной сострадательностью, а не со всегдашней настороженностью.

Коля ввел ее в жизнь, о которой мечталось. Коля разбудил в ней чувственность и телесные радости, о которых не подозревала. Коля дарил ей подарки и минуты высшего блаженства. Коля… Коля… Коля… Это был сладкий дурман, напрочь отшибавший логическое мышление, рациональную критику, да и просто способность объективно взглянуть на вещи. Марина порхала в облаках и не удосуживалась взглянуть на землю – на Колино реальное бытие, его статус и положение.

Жена? Где-то на задворках. Коля досадливо машет рукой и говорит, что никак не дойдет до ЗАГСа оформить развод. Марина смотрит журнал мод, страничка со свадебными платьями. «Вот это тебе подойдет», – тычет пальцем Коля. Вывод? Они скоро поженятся. Он летает с ней на дорогие курорты, знакомит с друзьями, помогает устроить Марининого папу в дорогую клинику…

Заскучав в бизнесе, Коля решил податься в политику. Запрыгнул на платформу правой партии, объединившей нуворишей. Маринка никогда не забудет того дня, когда ей в руки попала статья, прославляющая Николаева. Три разворота в глянцевом журнале (сколько деньжищ отвалили!), десяток фотографий, в том числе семейных – с женой и детьми, младший родился три месяца назад. А ведь он с Мариной уже год встречается! В тексте Николай прославлял свою жену, воспевал их любовь и всячески утверждал семейные ценности.

Закончив читать, Марина бросилась в туалет – ее выворачивало от горя, ужаса и сознания его подлости. Она рухнула с небес, розовые очки разбились, но Марина еще пыталась нацепить их обратно на нос.

Когда, зеленая и зареванная, она бросилась к Николаю за объяснениями, он искренне поразился ее реакции. Это же все пиар, это ради политической карьеры делается, мало ли что настрочат шелкоперы. Дети – тоже пиар? Новорожденный ребенок – выдумка? Нет, дети – святое, он обожает своих малышей и никогда их не бросит. Как мухи и котлеты – отдельно. Марине, выходит, отводилась роль мухи? А что ее, собственно, не устраивает, поражался Николай. Хочет Марина – он и с ней заведет детей. Пусть рожает, он прокормит. Вот Света, Таня, Настя живут же с Лешей, Ваней, Сашей – и не жалуются.

Оказывается, круг, в который он ввел Марину, был кругом любовниц и сожительниц его приятелей. Второй эшелон. А где-то есть первый – настоящие жены, законные дети. Мусульманство, разрешающее многоженство, получается, честнее и справедливее по отношению к женщинам, у которых в качестве жен равные права. Но что поделаешь с нашей православной моралью и традицией, разводил руками Коля. Не обращаться же ему в чужую веру? Это был бы политически непопулярный ход.

Единственным утешением финала любовной истории стало то, что не Коля ее бросил, а она его. Но решение далось Марине крайне тяжело. Мокрые от слез подушки, метания по квартире, нестерпимое желание позвонить, вернуть все на старые позиции…

Как прежде, уже не будет никогда, говорила мама, не отходившая от Марины. Ее мама – лучший психотерапевт, внимательный слушатель истерик и трезвый аналитик. Более всего Марину ранило наличие ребенка, который уже существовал, а потом и родился в счастливую эпоху расцвета их романа. Если бы не дети, Коля бы женился на ней. Если бы не дети, отзывалась мама, Марина никогда бы не узнала нравственного портрета избранника или узнала слишком поздно. Могла быть рана как от разрывной пули, а сейчас – глубокая царапина. Так и надо воспринимать душевный ущерб: порезалась – заживет, не смертельно.

Вместе с мамой они придумали: начать жить заново, с чистого листа, чтобы никаких напоминаний. Марина ушла с работы, устроилась в туристическое бюро, подстригла и перекрасила волосы, поменяла гардероб. Хотела отправить по почте бывшему любовнику его подарки, но мама отговорила – будет выглядеть по-опереточному пошло. Отнесли украшения в скупку, продали за бесценок, деньги раздали нищим на паперти перед церковью.

Рана зарубцевалась через год, в основном благодаря работе. Марина ничего не смыслила в туристическом бизнесе, а недотепой выступать не привыкла. Бешено и настойчиво училась, вгрызаясь в премудрости нового дела. Начальство получило в ее лице большой подарок, который был по достоинству оценен. За пять лет Марина сделала блестящую карьеру: от менеджера-стажера поднялась до исполнительного директора. Обжегшись на Коле-Кубе, она еще более ужесточила требования к вероятному спутнику жизни. «Твой принц, – качала головой мама, – вынужден обладать невероятными достоинствами. Так и в старых девах засидишься». «Лучше летать в одиночестве, чем сидеть на запасном аэродроме у какого-нибудь богатого бабника», – отвечала Марина. Небогатые или просто не добившиеся жизненного успеха Марину решительно не интересовали. В этом они с мамой не сходились. Мамина позиция, формулируемая по-народному, звучала так: лишь бы человек был хороший. «Хороший неудачник мне парой никогда не будет», – качала головой Марина. Звучит неблагородно, зато честно.

Андрей взял ее измором, настойчивой, но деликатной осадой. Да и сколько может оставаться неприкаянной, неприклеенной к мужчине молодая красивая девушка? Маме он нравился, а Коля в свое время вызывал молчаливое неодобрение. «Цветочками тебя Андрей покорил», – смеялась Марина. «И цветочками тоже, – соглашалась мама. – Но главное, что в Андрее чувствуется мужская надежность и честность. Как в нашем папе».

Умудренная горьким опытом, в Таиланде, перед тем, как у них все случилось, Марина потребовала паспорт. Андрей, кусая губы от сдерживаемого хихиканья, протянул заграничный, в котором семейное положение не указывалось. Российский давай! Хорошо, что захватил, хотя и предполагал, что любимая девушка станет интересоваться моими документами. «Видишь? Прописка московская, в браке не состою и не состоял, добавлю – детей не имею… Маришка, брось глупостями заниматься, иди ко мне…»

Андрей бомбардировал ее звонками и эсэмэсками весь следующий день, грозился немедленно приехать, умолял о встрече после работы. Не звони, видеть тебя не желаю, охранник не пропустит, убирайся к черту, забудь, как меня зовут, я тебя вычеркнула из своей жизни – Марина отвечала коротко и энергично.

Вечером Марина вернулась домой мрачнее тучи. От ужина отказалась, ушла к себе в комнату. Плакать. Анна Дмитриевна и Игорь Сергеевич, мама и папа Марины, обменялись тревожными предположениями. Ясно, что дочь поссорилась с Андреем. Но из-за чего? Игорь Сергеевич нахмурился, надел очки, развернул газету:

– Иди. Разузнай подробности. Чем ей Андрей не угодил? Хороший парень, а наша каприза до седых волос будет идеал искать. Помрем, внуков не дождемся.

– Игорек, ты же знаешь, Марина понапрасну не станет ссориться.

– Знаю, но от этого не легче. Иди же, – пробурчал нарочито грубо, закрылся газетой. – Вытри ей слезы и сопли, уже, наверно, до пола повисли.

Игорь Сергеевич всегда оставался на периферии шушуканья жены и дочери, умело скрывал, что Аннушка доносит ему секреты Маринки, что программа выхода дочери из кризиса находится под его контролем и тайным руководством. Он справедливо считал себя главным в доме. Но как умный человек не мог не понимать, что их семейная гармония основана на противоречии: когда мужчина – главный, но делает все, как хотят женщины.

Марина плакала, свернувшись в клубочек и обняв подушку. У Анны Дмитриевны сжалось сердце.

– Маленькая моя, девочка! – Мама присела на тахту и погладила Маринку по спине.

Дочь не взбрыкнула, не потребовала, чтобы ее оставили в покое. Значит, готова к разговору. Анна Дмитриевна прилегла рядом, силой развернула дочь и устроила у себя на груди.

– Расскажи мне. Что случилось?

Хлюпая носом, вытирая щеки, Маринка заговорила, не с начала описывая случившееся, а с конца – со своих горьких терзаний.

– Самое обидное, что я второй раз… на том же месте, на те же грабли… Какой-то рок, проклятие! Очень больно получить удар по старой ране. Помнишь, у тебя был перелом руки, едва зажил, а ты снова сломала?

– И со знанием дела могу сказать: второй раз не так больно, уже есть опыт и знание первой травмы. Что наделал Андрей?

– У него ребенок! Представляешь? Хотела ему сюрприз преподнести, прямо из аэропорта к нему поехала. А там… сама сюрприз получила. У него ребенок на руках, и женщина по-свойски в квартире шастает. Кстати, она мне показалась старой и некрасивой. Моль, нафталином не добитая.

– И как Андрей повел себя?

– Испугался, засуетился, принялся врать и выкручиваться. Признался, что ребенок его, и тут же понес околесицу… Да я и не слушала. В голове точно шаровая молния взорвалась. Мама, ну за что мне такое?

– Что конкретно Андрей сказал?

– Не помню конкретно. Ощущение – наглой лжи и подлости. Боялась там расплакаться, выскочила на улицу. Он – за мной. Нес какую-то околесицу, оправдывался, как последний подонок. А потом… я его чуть не убила… Выходи за меня, говорит, замуж. Мама! В такой момент! Как ударил меня, то есть унизил до крайности.

– Унизил предложением руки и сердца? – уточнила Анна Дмитриевна.

– Да! Да! Да!

– Успокойся. Просто я не могу себе представить мужчину вообще и Андрея в частности, который стремится унизить женщину, предлагая ей брак.

– Хорошо, пусть он не нарочно оскорбил меня, но ведь оскорбил!

– Отделяй реальные мотивы от тех, которые тебе видятся в горячке, в пылу.

– Мама! Ты как будто его защищаешь!

– Только хочу выяснить истинное положение дел.

– У него ребенок! Вот и все положение!

– Мариночка, ты произносишь «ребенок» с ужасом и отвращением. Разве ты не любишь детей?

– Очень люблю! Очень хочу, мечтаю, не дождусь. Интересы ребенка, чужого, заметь, для меня важнее собственных. Важнее моей любви! Я не могла перечеркнуть интересы детей Коли-Куба! Не его самого, а детей!

Слезы у Марины просохли, Она неуютно себя чувствовала, когда мама, мудрая и добрая, не разделяла ее точку зрения. Марине обязательно требовалось доказать свою правоту, чтобы между ними снова были мир и гармония.

– Возможно, – рассуждала Марина, – я никогда не смирюсь с той разницей, которая существует между мужчиной и женщиной.

– Что ты имеешь в виду?

– Мужчины полигамны, а женщины моногамны. Мы готовы хранить верность одному избраннику, им же подавай гарем.

– Какая ерунда!

– Общеизвестная истина, сотни статей на эту тему написаны.

– Невеждами. Как биолог я могу тебе сказать, что существование вида, в котором женские особи моногамны, а мужские полигамны, – полнейшая глупость.

– Лев, тигр или козел могут постоянно бегать в поиске партнерш.

– А что им еще остается, если их самки редко и на короткий период готовы к совокуплению? А большую часть времени львица, тигрица или коза агрессивно реагируют на попытки заскочить на них. Вот и бегай, ищи, которая готова к продолжению рода. Но уж коль она созрела, то ведет себя как последняя шлюха, распутна до крайности, провоцирует самцов одного за другим. Природой ей предназначено вести внутривидовую селекцию, поэтому стремится принять семя многих самцов. Их сперматозоиды потом вступят в схватку за яйцеклетку, которая достанется сильнейшему.

Анна Дмитриевна прочитала короткую лекцию о сексуальной жизни животных, потому что знала: ее дочь обладает пытливым умом и ничто лучше обнаружившихся пробелов в образовании не отвлекает ее от собственных проблем.

– Еще Дарвин говорил, – вспомнила Анна Дмитриевна, – что в природе поведением самцов управляют самки. Если для выживания газелей требуется большая скорость бега, то самка выберет самого быстрого, принудит их устроить состязания.

– Соловьи поют, а павлины распускают хвост?

– Верно.

– Зачем природе меломаны-глухари или почему для выживания павлинов требуется крутить роскошными хвостами?

– Дам тебе книжку, почитай. А сейчас не будем отвлекаться, это уведет нас в сторону. Заметь: чем сложнее организация животного, тем беспомощнее ее новорожденное потомство, тем больше времени требуется для его воспитания. Если самка одна не справляется, она забывает о своих капризах и удерживает самца сексуальной близостью. Гиббоны, например, живут стойкими парами, самка согласна на совокупление вне зависимости от цикла. Тебе это ничего не напоминает? Лебединая верность трогательно прославлена поэтами и писателями. Но в птичьей стае существуют все известные типы брачных связей: промискуитет, то есть многобрачие, полигиния – многоженство, полиандрия – многомужие и, наконец, моногамия – единобрачие…

– Вернемся к людям, – перебила Марина. – Они по твоей теории…

– Конечно, полигамны – и мужчины и женщины.

– Но, мама! Тогда ты должна признать, что сама… О, ужас! Ты изменяла папе?

– Никогда! Но не стану тебя уверять, что слежу за своим внешним видом, делаю прическу и маникюр, закрашиваю седину и подбираю сумочку к туфлям исключительно ради того, чтобы нравиться твоему папе. Точнее сказать: я, как и миллионы женщин, говорю себе, что ради него, единственного, стараюсь. Но биологически – стремлюсь нравиться многим.

– И что же сдерживает, мешает отдаться каждому встречному самцу?

– Сама не догадываешься? ТО, ЧТО МЫ ЛЮДИ! У нас есть самосознание, которое ограничивает инстинкты, загоняет их в добровольные границы. Так же, как и животные, мы запрограммированы на выращивание потомства, которое – в нашем биологическом виде – здоровое и крепкое вырастет только в крепкой семье, с отцом и матерью.

– Звучит уныло.

– Потому что ты забыла о подарке небес, благодаря которому вынужденная моногамность воспринимается большим счастьем.

– И что это?

– Подумай.

– Не представляю.

– Любовь, доченька! Мы обладаем душой, которая способна любить. Никакие множественные связи не способны сравниться с огромным удовольствием обладания единственным избранником.

– Логично, – признала Марина. – Теперь картина закончена.

– Вот и скажи мне – любишь ли ты Андрея?

– Ненавижу его!

– А если не выпаливать, как из пушки? Если честно себя спросить?

– Не могу без него жить.

– Теперь более похоже на правду. Ты у нас умница и сумеешь обуздать припадок ревности. Да, Мариша, это ревность чистой воды. Между тем Андрей не подросток и не монах. Предположить, что он…

– Отнюдь не девственник.

– Вот именно. Не дать человеку, которого любишь, возможности высказаться… Ведь он просил?

– Клянчил и умолял.

– Так выслушай его и не торопись с выводами. И пожалуйста, убери из своего лексикона по отношению к Андрею слова вроде «подонок», «мерзавец», «подлец». Подобные характеристики унижают прежде всего тебя.

– Мама! Ты у меня самая великая и умная женщина!

– Я даже знаю, чего ты сейчас хочешь. Поужинать. Ведь голодна?

– Как лев, точнее – полигамная львица.

– Вставай, пойдем на кухню.

С мужем Анна Дмитриевна обменялась понимающими взглядами: костер страстей пригашен, подробности позже. Когда отправились спать, она немножко помучила мужа своим молчанием.

– О чем вы говорили? – не выдержал Игорь Сергеевич.

– Рассказывала Марине, как размножаются птицы и млекопитающие.

– Что-о-о?

– У Андрея ребенок. Надо полагать, внебрачный…

Марина была уверена, что Андрей продолжит свои домогательства, готовилась к разговору с ним. Но ни на следующий день, ни через неделю, ни через две Андрей не объявился.