Текст книги "Портрет семьи (сборник)"
Автор книги: Наталья Нестерова
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 26 (всего у книги 35 страниц)
Погорельцы
У Петьки резались зубы. Ольга предупреждала об этом важном событии в жизни младенца, но Андрей благополучно забыл.
Проснулся в три ночи от приглушенного плача (рева, ора, воплей) Петьки, бормотание Мариванны тоже прослушивалось. Снова заснуть не получилось. Тихо матерясь, Андрей надел халат и пошел в комнату, которая теперь стала именоваться детской.
Горел ночник – настольная лампа, спрятанная за спинкой тахты, – и даже в его свете были заметны признаки крайней усталости и тревоги на лице Мариванны.
– О, Андрей, мы вас разбудили.
– Давно плачет?
– После купания и кормления поспал тридцать минут… а потом… что-то ненормальное… Вы видите?
Петька извивался и блажил. Мариванна не жаловалась, но держалась из последних сил. Попробуй потаскать семикилограммового карапуза несколько часов. Андрей по себе знал – руки отваливаются, спина болит, каменея. И если сытый чистый ребенок горько плачет и корчится, то с ним действительно что-то случилось.
– Он заболел, – подтвердила его догадку Мария Ивановна. – Кажется, температура. На три минуты засыпает, а потом, как от резкой боли, пробуждается и кричит. Андрей, надо что-то делать.
– Давайте мне его. Тихо, казак! Не вопи, а то прыгать начнем. Мариванна, позвоните Ольге.
– Глубокая ночь…
– Звоните! Она все затеяла, путь расхлебывает и наравне с нами не спит. Ули-ули, гули-гули, затих. Набирайте быстро номер.
– Извините за поздний звонок, – сказала в микрофон Мария Ивановна.
Ей что-то ответили, очевидно – грубое. Мариванна покраснела от смущения. Андрей осторожно передал ей спящего Петьку и взял трубку.
– Ольгу к телефону! Быстро!… Кто говорит? Папа римский! Да, Андрей… Оля, Петька заболел… Я тебе покажу «какой Петька»! Врубилась? Симптомы? Орет и вроде температура. Что делать?
– Это, наверное, зубки режутся, – наконец внятно заговорила Ольга. – Вызывайте «неотложку».
– Что? – изумился Андрей. – На каждый его зуб по «неотложке»? И так тридцать два раза?
– Нет, глупый! Врач нужен, чтобы послушал бронхи и легкие, чтобы исключить бронхит или воспаление.
– Диктуй телефон.
Диспетчер «скорой» спросила Андрея, какая у ребенка температура. Градусника в хозяйстве Андрея не имелось. Но здраво рассудил: чем выше температура, тем скорее приедут. Назвал максимальную – сорок один. Врачи «скорой» позвонили в дверь через пятнадцать минут.
Петьку прослушали и заявили, что в бронхах и легких у него чисто. «Еще бы грязно было», – подумал злой и невыспавшийся Андрей. Мягкий Петькин живот тоже не вызвал опасений. Диагноз Ольги подтвердился – зубы режутся. Врач пытался выяснить про скачки температуры, действительно ли градусник показывал сорок один. Андрей сказал, что градусник разбился, температуру они определяли на глаз. Врач, не иначе как тоже поднятый среди ночи, пробурчал, вставляя Петьке под мышку свой градусник:
– Вы бы, папаша, еще на вкус ориентировались.
Из-за того, что врач постоянно называл его «папаша», Андрей внутренне кипел, но деньги все-таки сунул эскулапу в карман. Пятьсот рублей – за ложный вызов и нормальную Петькину температуру.
Малышу сделали какой-то укол, и он крепко заснул.
Андрей отправился к себе и вместо здоровых приятных сновидений в полузабытьи терзался вопросом: зачем человечеству зубы? Почему не отпали в процессе эволюции? Мало того что режутся с болью, так потом вдобавок во взрослом возрасте потей от страха в кресле стоматолога. Нет, зубы – это лишнее. Прожили бы мы, не кусая и не жуя, на легкой пище. У кого нет зубов? Кажется, у птиц. И ничего – летают. Почему люди не летают? Какой-то знакомый вопрос, из школьной программы. Маринка бы ответила. Застонал от воспоминаний о Марине. У нее очень красивые зубы, голливудская улыбка. Была бы беззубой, все равно бы любил…
Телефонный звонок раздался в шесть утра, когда Андрею снилось, как он прокручивает в миксере еду для Маринки, кормит ее, беззубую, с ложечки… и плавится от нежности, и подкатывает эротическое возбуж…
– Андрей! Это Гена. Срочно приезжай, у нас беда.
Отец Гены Панина, Юрий Яковлевич, в студенческие годы строительным отрядам предпочитал шабашки – возведение дачных домиков в Подмосковье. И после института не оставил выгодной подработки. Электротехник по образованию, он отлично освоил строительное дело. Не пропал, когда его НИИ закрылся. Рискнул – организовал строительную фирму. Вначале это было только название – фирма, «офис» находился на их кухне. Гена с двенадцати лет работал на отцовских стройках. Получал немалые для подростка деньги и толково их тратил на модную одежду и электронную аппаратуру. Поступил в строительный институт, подружился с иногородним Андреем Доброкладовым. Летние каникулы оба трудились плотниками. Шабашка спасла Андрея от голода. Стипендии хватало на проездной билет и пять бутылок пива, отец уже болел, мама высылать деньги не могла. Андрей страшно гордился тем, что не сидел у родителей на шее и в конце строительного сезона, осенью, отправлял им немного денег.
В его честолюбивые профессиональные планы не входило посвятить себя строительству деревянных дач, но когда окончил институт, Юрий Яковлевич соблазнил московской пропиской. А потом и фирма встала на ноги. Грянул строительный бум, они развернулись, потекли деньги, и немалые.
Фирма «Надежный дом» строила под ключ только деревянные дома из бруса или кругляка. Человеческий фактор, на который любили напирать политики, постарались полностью исключить. Приходил заказчик, с ним обговаривали проект, он ставил подпись на каждой странице компьютерного чертежа, далее в цехе запрограммированные станки вырезали из дерева нужные деревянные детали. На место выезжала бригада. Ленточный фундамент, а далее, как в детском конструкторе, – собираем бревнышки по номерам. Выводим стропила, кроем крышу, врезаем окна, двери – дом готов через две недели. Отопление, печи-камины – за отдельную плату. И на стройке только бригадир что-то смыслит в строительстве. Остальные члены бригады – гастарбайтеры, или, как их называли Панины, «чучмеки», по дешевке нанятые голодные мужики из ближнего зарубежья.
Юрий Яковлевич осуществлял общее стратегическое руководство и занимался поставкой материалов. У него были давние, надежно закрепленные методом собутыльничества связи в леспромхозах Архангельской и Вологодской областей. Он отвоевывал у конкурентов площади в Подмосковье, подкупал глав администраций, чтобы возвести свой деревянный городок и выгодно продать. Гена – главный прораб – контролировал работу бригад и всю офисную деятельность, вроде рекламы и окучивания клиентов, заключения договоров. Андрей отвечал за программирование станков, за выход продукции точно заданных параметров. Малейшее нарушение в брикетах «детского конструктора» – и дом поведет, вертикаль нарушится – насмарку материалы, серьезные убытки.
Андрей работал на совесть, то есть неизбежно случавшийся брак был заметен только глазу специалиста, а не заказчика. Периодически у них с Геной случались конфликты, когда дом валился или шел винтом. Но пока в ста процентах была вина Гены, который не досмотрел, а бригадир сплоховал, и фундамент не вывели на чистый ноль. Андрей, неряшливый и безалаберный в быту, к работе относился сверхтребовательно и тщательно. Не семь раз отмерь, а тридцать раз убедись в точности расчетов, прежде чем дать отмашку запускать станки. Халтурно выполнить заказ, допустив ошибки и неточности, для Андрея было так же оскорбительно, как для денди явиться на бал с расстегнутой ширинкой или перепутать чередование «па», танцуя с царицей бала.
Пожар. Самое страшное, что могло произойти на производстве деревянных изделий. У них случился пожар. Андрей приехал, когда пожарные проливали головешки на месте былого цеха и офисного здания.
Темнота, мороз, нагромождения обугленных бревен и красные огоньки, бегавшие по большой площади. Картина фантастическая, завораживающе красивая… Для досужих зевак, откуда-то взявшихся в этот час, возможно, и красивая. Для Андрея, Гены и Юрия Яковлевича, молча наблюдавших за бесполезными действиями пожарных, страшнее вида не придумаешь.
Около них топтался охранник, перепуганный до икоты, рассказывал, как все случилось. Его напарник привел в подсобку девку, выпивали и курили. (Строжайше запрещено курить на всей территории фирмы!) Заснули. От непогашенного окурка и загорелось. Заполыхало, испугались, пытались своими силами справиться, но ни один из огнетушителей не работал. Пока валандались, звонили «01», огонь перекинулся на склад, и пошло гулять…
Подошел командир пожарных расчетов, сказал, что повезло – человеческих жертв нет. Виновник загорания и его пассия удрали. Надо заказывать пожарнотехническую экспертизу, которая не затянется – все ясно, свидетели имеются. Ответом ему было исступленное молчание. Главный пожарный не удивился. Привык к тому, как люди реагируют на пропавшее в огне добро. Всего два варианта: либо обморочно каменеют, либо бьются в истерике. Предпочтительнее, хотя и сложнее, чтобы погорельцы суетились, рыдали и бесновались, тогда вряд ли свалятся наземь, подкошенные внезапным инфарктом или инсультом. Пожарный так и сказал застывшей троице:
– Мужики! Шевелитесь, а то кондратий хватит.
Юрий Яковлевич, не поворачивая головы, с трудом разлепляя губы, спросил сына:
– Когда мы сможем получить страховку?
Гена не отвечал. Андрей толкнул его в бок:
– Слышишь? На сколько мы застрахованы?
– Ни насколько.
– Не понял! – Юрий Яковлевич резко повернулся к Гене. – Что ты сказал?
– Нет у нас страховки… Я не успел… оформить.
До Андрея еще не дошел смысл сказанного, как Юрий Яковлевич с размаху врезал сыну в челюсть. Гена упал на снег, обхватил голову руками и заплакал.
– Вот теперь я за вас спокоен, – сказал главный пожарный и отошел.
Юрий Яковлевич пинал скрюченного и плачущего сына ногами, выкрикивал:
– Сучок! Куда дел деньги? Своей жене на бирюльки? Ты же говорил, что все оформлено! Падла!
– Ну хватит! Тихо! Спокойно! – Обхватив Юрия Яковлевича за корпус, Андрей оттащил его в сторону. – Ша! Будет! Вон, киношники приехали. Еще не хватало, чтобы вас засняли.
Из микроавтобуса с крупной надписью на боку «Канал 10. Передача «Чрезвычайное положение». Смотрите и узнаете о последних происшествиях» бодро выскакивали молодые ребята и выносили технику.
– Воронье слетелось, – просипел задыхающийся Юрий Яковлевич. – Андрюха! Как он мог? Я ведь жизнь положил! А он! Коту под хвост! Это все его жена, клизма волосатая, прожорливая шлюха!
Родители Гены недолюбливали невестку за то, что внуков она рожать не хотела и тратила огромные суммы на шмотки и украшения. Мать Гены жаловалась Андрею: верная жена не станет покупать сумку за полторы тысячи долларов и костюмчик от «Шанель» за три тысячи зеленых.
– Андрюха! – тряс его за плечи Юрий Яковлевич. – Ты меня понимаешь?
Будто от одобрения Андрея что-то зависело.
– Отлично понимаю. В старое время за такие номера отец мог сына топором зарубить. Но потом неизбежно раскаивался. Поэтому держите себя в руках! Другого сына у вас нет и не будет.
– Папа! Прости!
Около них оказался Гена со следами слез и копоти на лице, запорошенный снегом и абсолютно несчастный.
– Сынок! – Юрий Яковлевич хлюпнул носом и развел руки.
– Папа!
Они обнялись, что-то шептали друг другу на ухо. Андрей отошел, чтобы не мешать трогательному акту примирения.
Все годы, которые Андрей работал в «Надежных домах», его точила обида – почему его не берут в собственники фирмы. Платят отлично, не придерешься, но предложить долю в бизнесе – ни-ни! «Панин и сын» – так было бы правильнее назвать фирму.
И вот сейчас обида растворилась без остатка. Проблем, свалившихся на «Панин и сын», врагу не пожелаешь. Последнее выражение – дань народному альтруизму. Именно врагу-конкуренту пожелаешь подобного краха. Заказов набрали до ноября, деньги получили, под два коттеджных поселка купили землю и в кредит взяли стройматериалы. Склад был забит под завязку. Красиво, наверное, полыхало. И самое жуткое – на страховку рассчитывать не приходится.
Хотя потери Андрея не сопоставимы с убытками Паниных, но тоже немалые. Точно сказать – роковые.
Обнаруженный через три часа поисков, ковыряния головешек несгораемый сейф, в который он, пугливый кретин, сдуру положил деньги и документы, нашелся. И название подтвердил – покорежился, но не сгорел, и даже ключ в замке повернулся. Только внутри была труха и пепел – все, что осталось от содержимого. Кто-то из любопытствующих сотрудников (уже приехали на работу), через плечо Андрея заглядывающий в нутро сейфа, со знанием дела проговорил:
– Очень высокая температура горения, поэтому истлело. А что там было?
– Пошел ты! – Андрей сжал кулаки.
Хотелось накостылять этому ни в чем не повинному человеку. Только потому, что оказался под рукой; потому, что поражение свалилось без боя, не потратил сил, их в избытке и надо кого-то наказать.
– Уйди от греха! – сквозь зубы прошипел Андрей.
Юрий Яковлевич мог в пылу врезать собственному сыну, но Андрей не имел права распускать руки, ограничился многоэтажной бранью.
Испуганные и возбужденные работники фирмы группировались в кучки, перетекали из одной в другую, подкатывали к огрызающемуся начальству, муссировали скудную информацию. Каждый хотел узнать собственную судьбу и выдадут ли зарплату, которую должны были получить именно сегодня.
Сейф бухгалтерии, где хранились деньги, в отличие от личного сейфа Андрея, исчез фантастическим образом. Искали всем миром, перемазались, разгребая головешки. Безрезультатно.
– Пожарные сперли, – заключила главный бухгалтер. – В девяносто третьем, когда штурмовали Белый дом, квартира моих знакомых попала под обстрел, загорелась. Они только ремонт сделали. Не столько ущерб от огня, сколько пожарные натворили. Все залили до потолка, а золото и серебро пропало. И даже бутылки из бара унесли. Ой, что же мне налоговой инспекции говорить? Форс-мажор, но квартальный отчет…
Юрий Яковлевич смотрел на нее безумными глазами. Чтобы сдвинуть с места огромный бухгалтерский шкаф-сейф, требовался подъемный кран. Или все-таки огнеборцы навалились и увезли?
Его голова не вмещала столько трагичных вводных одновременно. Но рядом была верная подруга, жена, приехавшая, почувствовав неладное. Толкала ему в рот таблетки.
– Прими! Это от давления… запивай, – подставляла к губам бутылочку с водой. – Это – от сердца, глотай. Это – против стресса…
Юрий Яковлевич послушно глотал пилюли и смотрел на жену как на источник спасения, на палочку-выручалочку.
Генкина мама действительно не видела в случившемся роковой трагедии. Ведь все живы и здоровы! Барахло сгорело, так что тут поделаешь! Дело наживное. Она и в сына впихнула пять таблеток сухой валерьянки, и Андрею предлагала, и бухгалтершу напоила успокаивающим. Жена Юрия Яковлевича на этом скорбном пожарище была самой трезвой и деятельной персоной. Забавно, что именно к ней обращался главный пожарный, точно определив, кто здесь главный в данный момент. В лихую минуту главным становится тот, кто лиха не замечает и о людях печется.
Улучив момент, Генкина мать шепнула Андрею, которого давно сделала поверителем своих печалей:
– Невестка-то не приехала! Как же! Запачкаться боится. Маникюр с педикюром, наверное, делает.
Он развел руками: что есть, то есть. Жест можно интерпретировать по-всякому, от солидарности – дрянная у вас невестка, до возмущения – вы еще в поджигатели Генкину жену запишите. Но правильнее было бы прочитать: ваши семейные дрязги меня сейчас волнуют не больше, чем погода в Африке.
Андрей ехал в машине домой и думал о том, что уже много лет приходится выслушивать нелестные характеристики Генкиной жены. Дальше Андрея сплетни не шли, поэтому он был удобной отдушиной для родительского негодования. Тот простой и важный факт, что Гена любит жену, во внимание не принимался. «Не ту любит» – и точка. Как будто можно любить по заказу.
Вот и сам Андрей, похоже, кандидат на разбитое сердце. Он хорошо запомнил слова, сказанные Мариной на заре их романа: хороший, добрый неудачник – мне не пара. А теперь он был не просто неудачником – полным банкротом, нищим погорельцем.
Но неужели Марина, увидав вечером по телевизору, что сгорела его фирма, не проявит участия? Не позвонит, не посочувствует? Кроме поцелуев и постели, он надеялся, их связывает и человеческая дружба, предполагающая элементарное сострадание. Что бы ты ни напридумывала, как бы ни ошибалась, но в подобной ситуации порядочный человек забывает об обидах и протягивает руку помощи. К погорельцам снисходительны, их грехи списываются, уже бог покарал. Твоя помощь и участие для меня бесценны. Просто доброе слово сочувствия – большего не прошу. Или все-таки перевесит отвращение к «хорошему неудачнику»?
Часть вторая
ДОБРЫЙ МУЖИК БЕЗ ХОМУТА НЕ БЫВАЕТ
Глава 1Три рюмки водки
Благостное и непривычно трепетное состояние не покидало Марию Ивановну. Точно ей поменяли кровь и вместо мутной густой жидкости теперь по венам тек легкий бурлящий напиток. Она так и говорила подругам, которые в отсутствие Андрея звонили или наведывались, конечно, с подарками ей и ребенку:
– У меня в артериях циркулирует газированная вода с сиропом.
И даже ночные страхи с прорезыванием первых Петечкиных зубов не растворили количество сиропа. Тем более что утром Петя проснулся как ни в чем ни бывало – бодрый, активный, улыбающийся.
О, его улыбки! Именно ей предназначавшиеся! Ради таких улыбок можно было не тридцать, а сто лет терпеть горестное заточение.
В минуты отдыха Мария Ивановна читала и перечитывала книги, посвященные воспитанию детей. Это чтение доставляло ей удовольствие, многократно большее, чем проглатывание авантюрных романов, детективов или жемчужин российской и мировой словесности.
Мария Ивановна чувствовала зыбкость и ненадежность своего пребывания в квартире Андрея, который не выказывал пылкой любви к Петечке, хотя и всегда приходил на помощь в трудные минуты. Понимала, что приобретает интересное занятие и профессию – няня при малолетнем ребенке. Теперь не пропадет, ведь где-то существует еще множество прекрасных детей, рядом с которыми она будет переживать душевные взлеты. Но никто и никогда не сможет сравниться с Петечкой! Заменить его или затмить. И более всего ей хочется увидеть, как он научится ходить, разговаривать, как усвоит азбуку и станет читать… Она уже знает, что можно в два года научить ребенка буквам, а в три – легко читать. У Петечки обязательно получится! Он поразительно пытливый и умный мальчик, сегодня долго рассматривал ножки стула, конечно, и на вкус пробовал.
Ей показалось, что она похорошела. Глупо и ни к чему, поздно подобным вещам радоваться, но зеркало в ванной по утрам показывало ей помолодевшее лицо. Морщины не исчезли, кожа не порозовела, а общее впечатление… Да и подруги заметили, радостно констатировали: Маша, ты двадцать лет сбросила!
Изменения, которые произошли с ней, повлияли на характер, точнее – на эмоциональные реакции, ставшие свободными, потеснившими извечную стеснительность. Андрей только вошел в дом, а она радостно и нетерпеливо ему выпалила:
– Два зубика на нижней челюсти! Показались! Вы представляете? И еще, как советуют педагоги, я Петю выпустила в свободное передвижение по квартире. Он легко уполз из комнаты в ванную, и там его потрясла стиральная машина. А из ванной на кухню…
«Энтузиазм мой глуп и неуместен, – подумала Мария Ивановна, глядя на Андрея, снимающего дубленку. – Как я неловка!»
Начав говорить на бравурных нотах, она постепенно понизила голос почти до шепота:
– Пол предварительно я, конечно, вымыла… Андрей, простите, мое ликование, очевидно, неуместно… Пахнет… чем-то горелым…
– Это от меня. Как от партизана, несет костром.
– Костром?
– Читал, что в войну фашисты легко вычисляли партизан по запаху дыма.
– Дыма? – опять растерянно переспросила Мария Ивановна.
– Сейчас помоюсь, а потом нам нужно поговорить.
– Ужин готов, я накрою.
Вот и случилось то, чего она боялась. Сейчас ей укажут на дверь, и никогда больше она не увидит Петечки. Уж больно суровое лицо у Андрея. Вернулись старые страхи – перед мужчинами, загадочными и суровыми непонятными существами. Но хоть Мария Ивановна и ничего не смыслила в мужчинах, она догадывалась – Андрей из всех загадочных самый яркий представитель. Мужчина из мужчин, кремень, скала, айсберг.
Придержи слезы. Радуйся, что у Пети такой выдающийся отец, хорошие гены, отличная наследственность… Не плакать! Кажется, мужчины не выносят женских слез. Слышишь? Из ванной вышел, переодевается в комнате. Значит, можно ставить на стол тарелки с голубцами… хлеб нарезан, приборы и салфетки на месте… Чего не хватает? Мельницы с перцем, Андрей любит острое…
«Как быстро привыкаешь к хорошему, комфортному», – думал Андрей. Потребовались считаные дни, чтобы он привык приходить домой и получать горячий ужин, не мыть тарелок и не заботиться о чистоте в ванной и туалете. Мариванна отлично готовит, надо признать. А также вылизала его квартиру до стерильности, даже светлей стало из-за чистых окон…
Андрей молча ел, невзгоды не убили аппетита. Мариванна сидела напротив и ковыряла вилкой в тарелке. Еще в начале их совместного бытия Андрей воспротивился раздельному питанию. «Вы не прислуга, поэтому давайте ужинать вместе».
– Не томите! – с мукой в голосе произнесла Мария Ивановна, когда он покончил с голубцами и налил себе чай. – Говорите! – заставила себя поднять голову.
– Мариванна… то есть Мария Ивановна!
– Называйте, как вам удобнее.
Ее имя и отчество в произношении Андрея почему-то сливалось в одно целое, что могло не понравиться. Нет, оказывается, не обижается.
– Мариванна! В моей жизни произошли перемены. Коротко говоря, перед вами сидит банкрот.
По растерянному виду Мариванны Андрей понял, что она не въезжает в смысл. Поясним конкретно.
– Сегодня сгорело предприятие, на котором я работаю. Натурально сгорело, дотла. Эта квартира, – потыкал пальцем в пол, – моя машина, – показал на окно, – все куплено в кредит. Ежемесячно я должен отстегивать банку две трети зарплаты. Теперь этого делать не могу. Кроме того, в сейфе я хранил… – (Не признаваться же в безумных опасениях!) —…имел привычку хранить важные документы и наличные деньги. Все пропало. Осталось в кармане на один раз машину заправить. Такая петрушка.
Лицо Мариванны по-прежнему оставалось недоуменным. Еще проще? Пожалуйста!
– Я не только не в состоянии платить вам хорошую зарплату, которую заявил, но и ту, что вы по непонятным причинам значительно снизили. Давайте выпьем водки? Махнем по рюмахе?
Андрей встал, достал из морозильника бутылку, из шкафчика рюмки, не услышал тихого Мариванниного: «Я не пью!», разлил водку.
– Ну что вы смотрите на нее как на отраву? – с досадой спросил Андрей. – Это лекарство от стресса. У вас стресс?
– Да.
– Лечимся. Погодите, закуска. Где-то у меня были грибы маринованные.
– В холодильнике вторая полка сверху, у стенки.
– Точно, нашел. Берем две вилки, накалываем. Держите, Мариванна! Что-то мне говорит, что вы не мастер водку потреблять.
– Даже не подмастерье.
– Объясняю. Выдохнуть и не дышать, опрокинуть рюмку, заесть грибком. Поехали?
– За что мы пьем?
– Тост? Чтоб им сдохнуть!
– Кому?
– Поджигателям и разрушителям человеческого счастья! Поехали!
Мария Ивановна послушно задержала дыхание, выпила и закусила грибком. Никаких вкусовых удовольствий! Обожгло пищевод, а в грибном маринаде был явный излишек уксуса.
– По второй! – скомандовал Андрей и разлил водку. – Теперь ваша очередь тост говорить.
– Пусть они прозреют и раскаются!
– Кто?
– Поджигатели и разрушители.
– Красиво звучит, но нереально. Хотя в тосте что главное?
– Что?
– После него можно идейно выпить. Грибочек-то накалывайте. Поехали!
Мария Ивановна, крепясь и сдерживая отвращение, выпила вторую рюмку. Голова закружилась. Хотелось плакать и смеяться одновременно. Сколь ни была Мария Ивановна обделена собственным опытом, но она знала по рассказам подруг, из книг и телевизионных передач, из преданий прабабушки про прадедушку, бабушки – про дедушку, маминым – об улетучившемся отце, что мужчины пьют, все они в большей или меньшей степени – алкоголики. И напившись, ведут себя непредсказуемым образом.
Но и сама она сейчас, после водки, неожиданно осмелела и потребовала у Андрея, наливающего по третьей, ответа:
– Ваши проблемы связаны только с материальными потерями? С тем, что вы обеднели?
– Этого мало? – горько усмехнулся Андрей. – Есть еще другие «радостные» события. Меня бросила любимая девушка…
Его лицо исказилось неподдельной мукой, Марии Ивановны в ответ – гримасой сострадания.
– Будь здорова, Маринка! – отсалютовал Андрей рюмкой. – Не кашляй!
И выпил, не дожидаясь собутыльницы.
Заплакал Петя, Мария Ивановна вышла и вернулась с ребенком. Посадила его на колени, лицом к Андрею. Мальчишка выглядел довольным, засунул палец и рот, да так глубоко, что кулачок оказался обхваченным губами.
– Гланды чешешь? – спросил Андрей. – Не подавись!
– Дю! – неожиданно ответил Петька, вытащил палец и снова затолкал в рот.
– Моя бабушка говорила, – вспомнил Андрей, – на кого Бог, на того и добрые люди. Не знаете этой поговорки? Синоним – пришла беда, отворяй ворота. На кого Бог зол, того и добрые люди не пожалеют. С него, – Андрей кивнул на Петьку, – все мои беды и начались.
– Возможен и противоположный взгляд. Ребенок вам дан как утешение в бедах.
– Откровенно говоря, Петька мне никто, не сын и не родственничек. Только по фальшивым документам родителем выступаю. Петьку мне подбросили нахальным образом…
Андрей рассказал, как в его квартире появился ребенок. Про дедушку и непутевую Петькину мать, про то, что анализ обязательно покажет его, Андрея, непричастность к зачатию этого малыша.
– Вы хотите сказать… – Мария Ивановна не могла подобрать слова для щекотливого вопроса, – с Петечкиной мамой у вас не было отношений, которые…
– Отношения как раз были, не отрицаю. Но это ничего не значит! – помахал указательным пальцем Андрей в ответ на молчаливое удивление Мариванны: если была интимная связь, то почему отрицать ее последствия?
– Стаканчик кофе, – тихо проговорила Мария Ивановна.
– Вы хотите кофе? – не расслышал Андрей.
– Нет, благодарю. Это из телевизора. Однажды смотрела передачу из зала суда, там родители делили ребенка, и отец сказал: если вы опускаете в автомат монету и он выдает вам стаканчик кофе, то чей это кофе? Ваш или автомата?
– Остроумно. Кстати, все эти передачи с якобы реальными героями – полная липа.
– Не может быть!
– Абсолютно точно! Пишутся сценарии, подбираются самодеятельные актеры. Желаете, вас устрою по знакомству?
– Боже упаси! Андрей, я только хотела сказать, что ребенок – не стаканчик кофе.
– Согласен. Это маленькая капризная фабрика по переработке пищи, с бесконечными отходами. Правильно, Петька?
– Дю-дю.
– Вот видите, он согласен. Надо было спросить врача со «скорой», нельзя ли ребенку прорезать одновременно все зубы. Еще две-три такие ночи, и я за себя не отвечаю. Мариванна, вы не выпили. Давайте подержу короеда, пока вы примете.
– Да я, собственно… Конечно, берите.
Она передала Петьку, которого Андрей устроил у себя на колене, но пить не торопилась, задумчиво вертела рюмку в руках. Андрей слегка дрыгал ногой, чтобы Петьке было веселее сидеть.
– Андрей! Если проблема заключается только в ваших временных материальных трудностях, то я могла бы предложить следующее. Сегодня звонила Ольга, ваша сестра. Она нашла квартирантов для меня. Бригада украинских рабочих. Они будут платить сто долларов в месяц и сделают полный ремонт в квартире через полгода из своих материалов. За этот срок готовы заплатить вперед, то есть шестьсот долларов. Вам этого хватит на первое время? Но, конечно, мне придется тут поселиться… Хотя в случае… возможном… если я… если вы… если я вам…. Словом, всегда могу некоторое время погостить у подруг при необходимости. Я Ольге отказала, а теперь думаю, что если вы согласитесь…
– Взаймы мне предлагаете?
– Нет, просто помощь… Хотя, конечно, да, в долг, но никаких обязательств по срокам выплаты.
Амплитуда подскоков Андреевой ноги все увеличивалась. Петьке не сиделось, он тянулся к опасным предметам, лежавшим на столе, – ножу, вилке, солонке и перечнице.
– Мариванна, спасибо! Тронут. Но знаете ли, я не жалую людей, мотивы поведения которых мне непонятны.
– Это вы обо мне?
– Вот именно. Вы не умалишенная и не блаженная, а ведете себя, как… как… – теперь Андрей не находил деликатного слова, заменяющего «чокнутая».
– Пожалуй, лучше отнести Петю в манеж. Десять минут с барабаном он гарантированно поиграет. А я вам расскажу о себе, если вы, конечно, не торопитесь.
– Некуда торопиться.
Андрей вспомнил попытку Ольги поведать о судьбе Мариванны, у которой сначала парализовало не то бабушку, не то дедушку. Но лучше слушать чужую скорбную исповедь, чем терзаться собственными несчастьями. Маринка не звонит!
Когда Мариванна вернулась, Андрей прежде всего попросил ее допить водку.
– Вид простаивающей наполненной рюмки режет мужской глаз.
– Правда? – изумилась Мария Ивановна, еще раз напомнив себе, что ничего не понимает в мужчинах.
Она забыла, когда нужно вдыхать и выдыхать, закашлялась, выпив водку. Андрей галантно налил ей в стакан воды.
Мария Ивановна никогда не рискнула бы жаловаться на судьбу, давно запретила себе это делать и запрет не нарушала. Во всем виноват хмель, развязавший язык. Она говорила и говорила, слова лились потоком, точно опрокинулась канистра, сломался замок и наружу потек ручеек жидкости секретного состава.
Но не плакалась она, не стремилась разжалобить Андрея, не давила на сочувствие. Просто рассказывала о прабабушке, бабушке и маме, о премудростях ухода за тяжелобольными, о маленьких победах, которые лишь замедляли приближение рокового и неизбежного поражения.
«Мать честная! – думал Андрей. – Тридцать лет беспробудного мрака, тошнотворной однообразности. Она хорошо говорит, все помнит, могла бы книгу написать. Только последний мизантроп стал бы читать подобную книгу».
Мария Ивановна рассказала о смерти последней из старух и опомнилась:
– Я вас заболтала. Не знаю, что на меня нашло.
– Все нормально. Правда, затрудняюсь ответить. Оскорбительно, мне кажется, выражать сочувствие не событию, а целой жиз… у каждого своя жизнь.
– Свою я выбрала сознательно и никогда об этом не жалела… почти не жалела. Еще два слова, Андрей. Я не сумасшедшая, не блаженная, и мотивы моего сегодняшнего поведения далеки от святой доброты. Скорее – продиктованы оголтелым эгоизмом.
– Мудрено звучит.
– Напротив, очень просто. Петенька для меня – источник большой благодати, оздоровления и даже… Мне кажется, – нетрезво хихикнула Мариванна, – я похорошела… внешне… Царица небесная, что несу! Это все водка…
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
