Текст книги "Кольцо Гекаты"

Гордеев задумался. Что он давал женщинам, которые встречались на его пути? Постель? Вялую заботу? Да и та слабо походила на стремление сердца. Какой след он оставил в их жизни? Сожаление, разочарование, боль и неутоленную жажду взаимности… Справедливо, что и они не дали ему желаемого счастья. Он вспомнил печальные глаза Нади, ее сжатые губы, из которых ни разу не вырвались слова упрека или недовольства. Потом образ Нади заслонило нежное лицо Йоко, искаженное страстью… Она всегда знала, что Фарид уйдет, – чувствовала, как чувствует зверь подкрадывающуюся опасность. Это ожидание конца делало ее несчастной даже в самые сладостные минуты. А Кора, как она кричала вчера на него! Сколько ненависти в ее худом, жилистом теле – как будто она копила ее тысячу лет.

Фарид вздохнул. Ему хотелось обнять Анну, прижать ее к себе, почувствовать ее тепло. Он много бы отдал за это. Да ведь она не просит! Ей не надо! Если между ними что-то и было, то давно закончилось. Она умеет ставить точку, чтобы не возвращаться в покинутый рай. Господи! Как же заполнить пустоту в себе?

Он вдруг представил, что сказала бы Кора, попытайся он объяснить ей все это. Наверное, посчитала бы и его сумасшедшим. Больным. Ненормальным.

Фарид закрыл глаза и застонал от невозможности вернуть близость Анны. Они бы шли с нею босиком по асфальту, залитые лунным светом, одни в ночи мироздания, как Адам и Ева… Ему показалось, что он на миг приблизился к постижению любви… когда принимаешь все, даже безумие… но она снова ускользнула от него. Улетела прочь.

Пустое гнездо. Вот что он оставлял за собою – пустые, разоренные гнезда. Он ничего не привносил в них, не строил, не украшал, не поливал слезами. Он хотел получать, не отдавая, но так не бывает.

«Как же заполнить пустоту в себе? – снова задал он тот же вопрос. – Что надо сделать? Чего я сам хочу? Чего может хотеть человек сильнее всего? Конечно же, счастья. Значит, я должен дать это счастье другому, дать любовь. И тогда… Нет, с Анной это невозможно. Она уже отдалилась от меня, ушла. У нас разные дороги».

Фарид вдруг подумал о соседке с первого этажа, на которую набросились собаки. Она довольно милая, приятная женщина. И одинокая. Ее муж умер несколько лет назад от сердечного приступа. Наверное, она мало хорошего видела в жизни. А теперь и вовсе одна осталась. Почему бы не сделать ей что-то приятное? Вряд ли мужчины балуют ее своим вниманием. Во всяком случае, Фарид не замечал, чтобы у Людмилы Авдеевой был ухажер.

Господин Гордеев не любил долго раздумывать. Решил – сделал. Он посмотрел на часы: еще рано, пожалуй, он успеет. Людмила выходит из дому около девяти, а сейчас только восемь.

Фарид быстро собрался и сбежал по лестнице вниз. В подъезде он встретил Рубена, который выводил на прогулку своих псов. Танат и Кера трусливо шарахнулись, а их хозяин злобно сверкнул глазами.

– Здравствуйте, – вежливо сказал Фарид, пропуская профессора.

Тот гордо кивнул головой и прошествовал мимо. Господин Гордеев не нравился Альвиану Николаевичу. Он лез не в свое дело, мешал и путался под ногами. К тому же, собаки его боялись. Последнее особенно бесило Рубена. Он специально завел доберманов, чтобы чувствовать себя в безопасности, а они спасовали перед каким-то мужиком! Безобразие! За что он заплатил столько денег, зачем терял время? Ни на кого нельзя надеяться, даже на Таната и Керу.

Профессор дождался, когда Фарид выйдет со двора, и начал стыдить доберманов.

– Трусливые шавки! – возмущенно выговаривал он собакам, которые растерянно озирались по сторонам, продолжая чувствовать запах Гордеева. – Шакалы! Корми вас! А чуть что – вы и в кусты! Убежали, как последние дворняги!

Выгуляв собак, он повел их домой, все еще недовольно ворча.

В это время Людмила Станиславовна Авдеева собиралась идти на работу. Она посмотрела в глазок и увидела доберманов. Пришлось ждать. Опять оказаться с ними рядом было выше ее сил.

Она и так заснула только под утро. Вчерашний визит Артема всколыхнул прошлое, заставил вновь пережить прежние страхи, которые, казалось, были давно забыты. Получается, что страх забыть нельзя. Он просыпается, и от него некуда деться. Он внутри. Как убежать от самого себя?

Когда Артем ушел, Людмила еще несколько раз звонила Яковлевым, но безрезультатно. Сегодня утром она опять позвонила, уже не надеясь, что ей ответят. Видимо, телефон неисправен. Или… О том, что еще могло случиться, она предпочитала не думать.

Однако пора было идти. Людмила Станиславовна робко вышла из квартиры и увидела Фарида с огромным букетом роз в руках.

– Это вам! – сказал он, протягивая ей цветы.

Госпожа Авдеева не поверила. Она неловко улыбнулась и попыталась пройти мимо Гордеева. Человек пошутил, наверное. Ей так давно не дарили цветов, что она уже забыла, как это бывает.

– Возьмите розы, – мягко повторил Фарид, приближаясь к ней. – Я купил их для вас!

– Для меня? – удивилась Людмила Станиславовна. – Но почему?

– Просто так!

– С-спасибо… – пробормотала она и попятилась.

– Людмила Станиславовна, не бойтесь. Я хотел сделать вам что-то приятное, вот и… решил цветы подарить. А вы не берете.

– Но… я…

– Вы хотите меня огорчить?

– Нет, что вы! – испугалась она. – Просто странно…

– Что странно?

– Ну… что вы решили именно мне… По какому поводу?

– Вы мне нравитесь, – выпалил Фарид. – Я… хочу познакомиться поближе.

Госпожа Авдеева опустила глаза. Он решил посмеяться над ней! Как глупо она выглядит…

– Я тороплюсь на работу, – сказала она.

– Ладно, – согласился Фарид. – Можно, я вас провожу?

– Меня? Зачем?!

– Мне хочется.

Людмила Станиславовна была в полном замешательстве.

– Простите… у вас, кажется, есть девушка. Такая черненькая… Вы рискуете с ней поссориться.

– А мы уже поссорились, – весело сказал Фарид.

Авдеева неуверенно пожала плечами и поспешила к выходу. Господин Гордеев последовал за ней.

– Я все-таки провожу вас.

Людмила Станиславовна ускорила шаг. Он шел рядом с ней, с букетом роз.

– Разве вам не надо на работу? – спросила она.

– У меня свободный график.

Они добрались до «Альбиона»в полном молчании. У самого входа Фариду удалось вручить ей розы.

– Можно, я приду за вами после работы?

Она ничего не ответила и скрылась в вестибюле. Фарид пошел по улице, улыбаясь. Людмила Станиславовна растрогала его своей простотой. Пожалуй, он сделал правильный выбор.

ГЛАВА 18

Юрий смотрел, как Анна наливает молоко в высокие стаканы. Опять молоко!

– Я буду пить чай, – сказал он.

– Пожалуйста, – пожала она плечами. – Как хочешь.

Она не собиралась подавать ему чай. Взяла свой стакан с молоком и принялась пить, разглядывая мужа, который вернулся за полночь. В ее глазах был интерес, на губах – едва заметная улыбка. Казалось, она все знала и о нем, и Любочке, и о количестве выпитой в ресторане водки, и о лососе, и о куриных котлетах, и о кровати с периной, и обо всем остальном… И похоже, ее это не волновало.

Юрий невольно вспомнил глаза Любочки, огромные и преданные, собачьи. Вчерашний вечер «У Петракова» был бурным, и господин Салахов спохватился около половины второго ночи. Он отвез секретаршу домой. По дороге мстительно думал об Анне – пусть поволнуется, подумает, где и с кем ее супруг проводит время. Не только же ей водить его за нос! Он тоже может себе позволить загулять.

Открыв дверь квартиры, он сразу понял, что жена давно спит. Стоило ему переступить порог, и он тут же мог сказать, дома она или нет. Юрий на цыпочках прошел по коридору и заглянул в спальню. В полумраке комнаты было слышно тихое, ровное дыхание Анны. Не очень-то она переживала по поводу отсутствия любимого супруга!

Господин Салахов не захотел ее будить и улегся в кабинете, на кожаном диване. То, что произошло между ним и Любочкой, не давало ему покоя. Это нельзя было назвать любовью. Так… баловство спьяну. Обидно, что возни много, а удовольствия никакого!

Под утро ему удалось забыться тяжелым сном. Звонок будильника не произвел на Юрия особого впечатления. Вставать не хотелось. Не хотелось видеть ни Анну, ни, особенно, Любочку. Он представил себе, как она встретит его сегодня, с этими ее отвратительными ужимками… как будто она уже имеет на него какие-то права. Тьфу! Хоть не иди в офис.

– Приятные воспоминания?

Голос Анны вывел его из задумчивости. О чем она спрашивает? Во всяком случае, не о том, где он был вчера. Ей все равно… Боже! Как по-дурацки он ведет себя. Он смешон. Конечно, смешон со своими глупыми «изменами».

– О чем ты? – рассеянно спросил он.

– Мне хочется рябчиков в сметане или… телячьих отбивных с грибным соусом, – лениво улыбнулась Анна. – Не хочешь провести со мной романтический вечер? Где-нибудь за городом?

Юрий чуть не брякнул про дом в Андреевском, но вовремя прикусил язык. Любочку она ему еще простит, а вот частного детектива…

– Что, дорогой? Ты что-то сказал?

– Н-нет…

– Значит, мне послышалось.

Как Анна прекрасно выглядит! А он-то хорош… опухший после возлияний и душных перин… с мешками под глазами, с щетиной. Надо было побриться, прежде чем садиться за стол.

– Ты ничего не ешь? – спросила Анна.

– Не хочется. – Он встал. – Пойду собираться.

– Торопишься?

– Как всегда…

Ему хотелось быстрее покинуть пределы квартиры, чтобы не видеть Анны, ее взгляда, не слышать ее вопросов. Там, в приемной, перед дверями его кабинета, ждет Любочка, с тем особенным настроением, которое бывает у любящих людей после проведенной с возлюбленным ночи… украденной у целого мира.

Но Юрий совершенно не чувствовал никакого подъема – наоборот, ему не хотелось видеть и Любочку, с ее рыбьими глазами навыкате и пухлым, ярко накрашенным ртом. Дом и офис стали чужими. Если бы не работа, назначенные встречи… Эх, и бросил бы он все к чертовой матери, покатил бы в какую-нибудь загородную корчму, напился бы ледяной водки с блинами со сметаной и икрой! Плюнул бы на всю эту дребедень, на Любочку, ее ожидания, свое собственное болезненное стремление досадить Анне, которая превращала его жизнь в пытку. Водка! Вот что поможет забыться, расслабить хоть на время тугой узел противоречий, который все больше затягивался. То ему хотелось упасть к ногам Анны, просить прощения, молить ее о любви, понимании… то поднималась тяжелая волна бешенства, ослепляющего, зовущего к расправе, – беспощадной, как терзающая его боль. Взять бы вожжи в руки и отстегать ее как следует, до беспамятства… заставить целовать сапоги…

Юрий опомнился. Какие вожжи? Какие сапоги? Что за странные фантазии из купеческого прошлого, когда жена была полной собственностью мужа? Он не смог бы тронуть Анну и пальцем, стоило ей взглянуть на него своими сливовыми глазами со странной поволокой… Может, лучше уже застрелиться? Да, с наслаждением, с радостью! Пусть поплачет, порыдает над его ранней могилой…

Он представил себе брезгливую гримаску на лице Анны, то, как она скажет: «Фи! Дурной тон…. Стреляться – удел гусар и поэтов! Дворянская привилегия, мой дорогой. Сколько я учила тебя, не в свои сани не садись!»

Она будет невероятно красива в черном траурном наряде, в шляпке с вуалью – богатая вдова… загадочная королева потустороннего царства. И прямо у его гроба на нее будут бесстыдно пялиться мужчины – его партнеры, банкиры, бизнесмены и их охранники, мысленно раздевать ее, ласкать…

Нет, Анна положительно сведет его с ума! Даже застрелиться нельзя спокойно! Трагический акт превратится в жалкий, оскорбительный фарс… И все это из-за нее! Он не сможет лежать мертвым и безучастно взирать, как она… Черт! У него просто начинается нервная горячка! Так нельзя. Нужно остановиться, иначе… Семейное проклятие – вот что настигло его. Сбылись предсказания и предупреждения неизвестных, которые пытались вразумить упрямых потомков безрассудного Арсения. Нужно вернуть золотое кольцо… Но где оно? И кому его отдать?

Тетради Платона Ивановича рассказали о пути кольца до француза Поля Норэ, за которого купец Евпатий Салахов выдал замуж свою дочь Варвару. Именно от этой ветви генеалогического древа появилась на свет бабушка Юрия, Аграфена, в девичестве носившая ту же звучную французскую фамилию. Еще девочкой родители отправили ее к родственникам на Волгу.

На одном из семейных торжеств юную красавицу Аграфену Норэ увидел Платон Иванович Салахов и безумно влюбился. Это уже была новая история семьи Салаховых.

След кольца обрывался на Варваре Евпатьевне Норэ. Более поздние семейные архивы исчезли в вихре революций и войн, терзавших Россию в первой половине XX века.

Платон Иванович, по-видимому, не смог раскрыть семейную тайну. Одно ясно: кольца он так и не нашел, иначе Юрий не получал бы писем с требованиями вернуть «то, не знаю что – тому, не знаю кому». Странная история…

Запутавшись в этих непонятных и зловещих событиях, Юрий начал искать человека, способного помочь ему разобраться в себе, в том, что происходит вокруг. Совершенно случайно он узнал, что в Петербурге есть одна женщина, к которой он мог бы обратиться. Правда, ее услуги стоят очень дорого…

– О деньгах речь не идет! – возразил Юрий, окрыленный надеждой разрешить, наконец, мучительное состояние раздвоенности и замешательства. – Кто она?

Так он впервые услышал об Анне. Господи! Знать бы, в какую пропасть он летит!

«И что тогда? – спрашивал он себя. – Я бы остановился? Салаховы идут вперед, несмотря ни на что!»

И он пошел. Сразу решил, что говорить об истинной причине знакомства не станет: прикинется меценатом. Госпожа Левитина поразила его в самое сердце – мгновенно, как только он ее увидел. И ведь ничего необычного! Женщина как женщина, не очень молодая, не очень красивая. Это Юрий уже потом ее рассмотрел – и глаза, и улыбку, и весь ее призрачный блеск. Словно за самой обыкновенной внешностью скрывается что-то непостижимое, как полет мысли или зарождение желания…

И понеслось… как взбесившаяся тройка, увлекающая седока в запорошенную серебряной пылью ледяную бездну… Юрий забыл, куда летит, зачем. Перед ним сияло одно-единственное солнце – лицо Анны, затмившее собою все. Дни прыгали, как обрывки сна, ночи увлекали в пучину безумных грез. Где тут было вспомнить о письмах, о семейных преданиях! Все сорвалось с якорей и закружилось в любовном танце, как в бешеном карнавале, где маски и сияющая позолота заменили лица и краски… все смешалось, все перепуталось и слилось в одно непреодолимое стремление – быть рядом с ней, с Анной. Женитьба грянула, как удар молнии, ослепила и погасла, шипя искрами… Юрий не скоро пришел в себя настолько, чтобы вспомнить о том, что привело его к Анне Наумовне Левитиной.

Но он все же вспомнил. После взрыва у ее подъезда, который унес жизнь одного из охранников. Начал думать о том, как рассказать ей о таинственных письмах с угрозами. Страх за жизнь Анны не давал ему ни минуты покоя. Что, если и ей угрожает та же опасность?

После свадьбы он решился. Супруга выслушала его без единого вопроса, уставившись на него взглядом, от которого мурашки бегали по коже.

– Взрыв устроил Князев, мой бывший любовник, – сказала она так спокойно, как будто речь шла о чашке чая с вареньем. – Он хотел избавиться от тебя. Но это невозможно. Нас объединяет…

Она не договорила, положила руки Юрию на плечи, и он сразу забыл обо всем. Больше он Анну не расспрашивал. В конце концов, ее прошлое не представляло для него интереса. Лишь бы в настоящем она была рядом с ним. Анна же, напротив, любила, чтобы Юрий говорил о своих женщинах. Поначалу он боялся вызвать ее ревность или недовольство, но потом понял, что напрасно. Ни того, ни другого она, казалось, не способна была испытывать – и лишь посмеивалась. Удовольствие – вот что Анна получала от жизни; она искала его, как кладоискатель ищет сундук с драгоценностями, и радовалась каждому поводу получить желаемое.

И все же Юрий не мог выбросить из головы Князева. Раз он потерпел неудачу, то может решиться на повторное покушение. Анна продолжала ездить в свою квартиру в театральном доме и вообще вела себя беззаботно, но это ее право – право женщины переложить ответственность на мужчину.

Салахов приставил к Анне двух охранников.

– Только чтобы она вас не видела! – строго-настрого приказал он. – Не дай бог, заподозрит, что я вздумал следить за ней! Виноватыми буду считать вас, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Поняли?

Здоровенные парни переглянулись и кивнули. Они все поняли. Шеф не доверяет супруге и решил держать под контролем, где и как она проводит время. Но ему не хочется выглядеть ревнивцем. Так что если они засветятся, то господин Салахов с них шкуру спустит.

Охранники приступили к своим обязанностям. Жена Юрия Арсеньевича действительно повела себя странно. Вдруг, ни с того ни с сего, решила несколько дней в неделю жить в недавно купленной собственной квартире. Что за блажь? Черт их разберет, этих богатых! Однако ребята свое дело знали. Они нашли удобное для наблюдения место в одном из проходных дворов и держали театральный дом в поле зрения. Кто в нем живет, кто заходит, кто выходит, что делается во дворе – все это им приходилось контролировать.

Через пару недель они явились к Юрию с докладом. Во-первых, в близлежащих дворах постоянно крутится какая-то женщина.

– Странная баба, – сказал один из охранников, Вадим. – Вырядилась, как…

У него не хватало слов для описания неизвестной женщины.

– В длинном платье и шляпе… типа с полями, – помог ему второй. – Как будто была на репетиции в театре и забыла переодеться. Мы с Вадиком сперва так и подумали – актриса, наверное. Дом-то актерский… Навели справки – не получается. Там одна актриса проживает, но она уже старая.

– Ну и? – потерял терпение Юрий.

– В этом доме, говорят, недавно маньяк бабу одну убил, легкого поведения. Она на первом этаже жила, в квартире номер два. Эта квартира теперь пустая.

Господина Салахова неприятно поразило, что Анна приобрела жилье в доме с такой репутацией. Про маньяка он, как назло, ничего не слышал. Да и не мудрено… У него любовь весь белый свет затмила. Но известие о женщине, одетой в старинный наряд, поразило его еще больше. Что же это такое?

– Вы с этой… будто бы актрисы… глаз не спускайте! – сказал он парням. – Если вдруг что – головами ответите!

Охранники свою задачу поняли. Как только означенная дама появлялась вблизи театрального дома, они тщательно за ней следили. Но женщина ничего предосудительного не делала. Лишь выбирала удобное место, скрытое за кустами или деревьями, и наблюдала за домом.

– Может, ревнивая жена? Или чья-нибудь любовница? – гадал Вадим, изнывая от скуки. – Мужика своего выслеживает.

– А чего она так наряжается? Больная, что ли? – удивлялся второй.

– Мало ли… Сейчас психов хватает!

– Нам велено охранять супругу хозяина, а не эту шалаву переодетую! – напоминал Вадиму товарищ. – А то ишь увлекся.

– Так ведь интересно…

Дни шли, и охранники заметили еще одно насторожившее обстоятельство. Один из жильцов дома тоже обратил внимание на странную даму. Он наблюдал за ней незаметно для всех, кроме парней Салахова. Мужик показался ребятам чудаковатым – то возился в кустах, где припрятывал свернутый шланг; то наведывался в небольшой сарайчик, где хранился всякий хлам.

– Видать, клюнул мужчинка! – посмеивался Вадим. – Скоро знакомиться будет.

– Уймись ты! – злился второй. – Нашел себе развлечение!

– А где они трахаться будут? В кустах?

– В сарайчике! Думаешь, чего он туда бегает? Гнездышко любовное вьет…

Однажды, унылым вечером, когда с неба летел мокрый снег, а под ногами хлюпало, охранники увидели знакомую картину. Дама в шляпке с отвисшими полями, волоча по грязи длинный подол юбки, заняла свою позицию в кустах около сарайчика.

– Ой, умора! – захихикал Вадим. – Птичка летит прямо в гнездышко! А где же наш охотник?

– Да он давно там… ждет.

Мужчина вышел из сарайчика, подошел к промокшей даме и стал что-то ей объяснять, показывая на свое убежище. Видимо, предлагал укрыться от непогоды. Та отказывалась, но снег с дождем все усиливался, и благоразумие взяло верх. Они направились к сарайчику, вошли в него и закрыли дверь.

– Все! Накрылась твоя порнуха! – поддел Вадима напарник. – Погода подвела.

– Не нравится мне это.

– Ну, еще бы! Хотел посмотреть… губу раскатал, а тут такой облом!

– Да иди ты, – оборвал шуточки приятеля Вадим. – Мужик мне не нравится.

– Ревнуешь, что ли?

– Дурак! Пошли, поглядим, что они там делают.

Они подкрались к двери в сарайчик, откуда слышалась непонятная возня. Женщина вскрикнула, но как-то глухо, будто бы ей заткнули рот. Не говоря ни слова, Вадим резко вышиб ногой дверь, и оба молодых человека ворвались в сарайчик. Их глазам открылась отвратительная картина: – мужик повалил женщину на спину, зажал ей рот рукой, она вяло отбивалась. Под потолком горела тусклая лампочка, пахло железом и паклей.

– Эй ты, отпусти бабу! – гаркнул Вадим. – Видишь, она не хочет?

Мужчина повернулся, как-то неестественно дернулся, закатил глаза и уткнулся лицом в грудь женщины. Та, вне себя от страха и возбуждения, лихорадочно выбиралась из-под него. Ее шляпа свалилась с головы, волосы растрепались, на виске виднелась глубокая царапина. Дама оказалась молодая, и ее можно было бы назвать красивой, если бы не воспаленные, бегающие глаза. Она ничего не говорила, только трясла головой и закрывала лицо руками.

– Чего это он? – спросил напарник Вадима, показывая на мужика, который остался неподвижно лежать там, где только что не состоялся любовный акт.

– Не выпускай ее! – крикнул Вадим. – Выясни, кто и что, а я тут разберусь.

В общем, маленькое приключение закончилось плачевно. Дама, как и предполагали, оказалась не совсем здоровой. Звали ее Клара Шазаль, бывшая актриса; муж ее бросил, и она проживала одна. Чем ее привлекал театральный дом, установить не удалось, поскольку происшествие в сарайчике так повлияло на ее психику, что женщину пришлось поместить в больницу. Она ничего не помнила, никого не узнавала и не могла ответить ни на один вопрос. Врачи не знали, когда ее состояние улучшится настолько, чтобы с ней можно было поговорить.

Мужчина, которого испугало неожиданное вторжение салаховских охранников, умер на месте от инфаркта и тем более не мог отвечать на вопросы.

Господин Салахов никакого криминала в действиях своих парней не нашел, но на всякий случай уволил, отчитав их как следует. Мужик, которого охранники перепугали до смерти, оказался работником ЖЭКа и проживал в театральном доме с женой.

Юрий тогда хотел узнать подробности жизни Клары Шазаль, почему-то решив, что это она писала ему анонимные письма, но так и не успел. Женщина лежала в больнице без признаков каких-либо улучшений, потом он погрузился с головой в дела, потом они с Анной уехали за границу…

Почему сейчас всплыла в памяти эта история? Может быть, окажись он тогда более настойчивым, Клара помогла бы пролить свет на судьбу рокового кольца? В тетрадях Платона Ивановича о ней не было ни слова. Не она ли приходила к нему перед смертью? И не пора ли снова заняться семейной тайной? Прошлое иногда влияет на настоящее гораздо сильнее, чем мы думаем. Так любит говорить Анна…