Текст книги "Профессия: репортерка. «Десять дней в сумасшедшем доме» и другие статьи основоположницы расследовательской журналистики"

700 докторов Нелли Блай

Целая армия всезнаек приходит ей на помощь

Причудливые способы лечения головной боли

Ее опыт посещения семерых видных нью-йоркских медиков заинтересовал всю страну. – Запас лекарств, которого хватит на целую аптеку. – Диета из поджаренного хлеба против сытной пищи в пять приемов. – Лавина советов. – В конечном счете нет ничего лучше лука.

The New York World, 10 ноября 1889 года

Я по-прежнему больна.

Две недели назад у меня было семь докторов, выставлявших мне крупные счета. Сегодня у меня есть 700 врачей, которые ставят мне диагноз и выдают рецепты совершенно бесплатно.

История моих бедствий вызвала поток сочувствия со стороны читателей. До того времени я и не подозревала, как много у меня друзей на свете.

В самом деле, этот опыт заставил меня взглянуть на неотступную головную боль не как на проклятье, а как на благословение: если бы не она, я никогда не узнала бы, мучительно пытаясь совладать с работой и болями, что множество добрых людей готовы прийти мне на помощь.

Имея перед глазами подобный образец неравнодушия, я не могу не ответить на умоляющие письма, которые получила от подобных мне страдальцев, просивших об одном:

«Если вы обнаружите любое средство исцеления, пожалуйста, дайте мне совет, потому что я – жертва головных болей, которые не смог излечить ни один врач».

Целая аптека

Запаса присланных мне патентованных лекарств – микстур, пилюль, облаток и порошков – хватило бы, чтобы открыть аптеку внушительных размеров. Большую часть мне прислали бескорыстно; в одном случае это был рекламный ход – отправитель просил меня принять лекарство и упомянуть об этом в The World.

Некто из Чикаго прислал мне коробку пастилок с рекомендацией принимать их по одной перед завтраком, не менять диету и ни в чем себя не стеснять; он писал, что они безвредны и приятны на вкус; что они не обойдутся мне в 85 центов. Если же я захочу узнать, что в них, то могу использовать с этой целью прилагаемый конверт.

Человек из Франкфорта, штат Индиана, прислал мне некий порошок, заверив, что от него самая скверная мигрень пройдет за полчаса.

От нью-йоркского врача (на пенсии) я получила брошюру с рекомендациями «лечения». Он подчеркнул в ней некоторые строчки, например:

Оно успокаивает возбудимость нервной системы.

Беспокойная.

Боли часто усиливаются до такой степени, что приводят ее в настоящее безумие.

Да почиет в мире.

Один человек посоветовал мне ни в коем случае не связываться с докторами, а вместо того попробовать массаж, причем написал следующее: «The New York World получают в Денвере, и воскресный выпуск пользуется огромным спросом: множество читателей несколько дней подряд передают его из рук в руки. В кругу людей, с которыми мне преимущественно приходилось общаться (а именно врачей), описанное вами в The World посещение нескольких представителей этой профессии, живущих в Нью-Йорке, вызвало немалое смятение. Возникло опасение, что зараза распространится и другие репортеры станут одинаково оглашать мнимые и подлинные познания медиков всего мира. <…> Как справедливо заметил некоторое время назад Доктор – во время вскрытия, которое я проводил над телом одного известного жителя нашего города:

– Джентльмены, внутреннее исследование этого тела выявляет факты, о которых ни один из нас прежде не знал и даже не подозревал, и доказывает, что при всех наших хваленых научных познаниях мы по-прежнему блуждаем в темноте. Мы с полным правом можем воскликнуть: „В конечном счете, наука о materia medica[60]60
  Лекарственных средствах (лат.). – Прим. пер.


[Закрыть] – это всего лишь череда экспериментов“. <…>

Что же касается вас, трудолюбивая пчела. Доля женщины, как в роскоши, так и в бедности, несравненно тяжелее даже мужской. В особенности это верно применительно к работающим женщинам. Им надлежит как можно дольше сохранять молодость и красоту и прибегать к наиболее приятным из возможных способов, чтобы облегчить многочисленные боли и страдания своей жизни. Я искренне верю, что массаж поможет вам достичь этого результата. Попробуйте его от головной боли».

«Не носите корсетов»

Одна полученная мной записка на желтой бумаге содержала нижеследующий совет – нельзя не признать, исключительно дельный. Люди, страдающие от головных болей и перепробовавшие все возможные лекарства, могут воспользоваться им для разнообразия:

«Вашу диету должны составлять исключительно фрукты, овощи, хлеб Грэма[61]61
  Цельнозерновой хлеб из муки грубого помола, изобретение Сильвестра Грэма, пресвитерианского пастора, проповедовавшего о пользе трезвости и вегетарианской диеты. – Прим. пер.


[Закрыть] и рис. Пейте только молоко и воду. Принимайте ванну раз в день в чуть теплой воде и тщательно растирайте все тело махровым полотенцем. Гуляйте пешком на свежем воздухе два часа в день. Держите окна спальни всегда приоткрытыми. Не принимайте никаких снадобий и лекарств, ешьте, когда голодны. Не перегружайте желудок. Через час после еды выпивайте чашку очень горячей воды с лимонным соком. Не носите корсетов.

Следует неукоснительно соблюдать все приведенные выше рекомендации. Это легко и просто. Если вы поступите так, природа исцелит вас. Не читайте и не пишите более шести часов в день».

Я благодарю М. П. М. за ее любезное предложение. Я также премного обязана одной доброй подруге с Западной Двадцать второй улицы, не пожелавшей видеть свое письмо в печати. Я уверяю ее, что люди, претендующие на знакомство со мной, заблуждаются.

Я убеждена, что Искренне Сочувствующая не просила бы меня поступить как сельский житель, которого мне довелось знать: ему было известно верное средство лечения водобоязни. Этот секрет он узнал уже в преклонные годы, в конце своей одинокой жизни, полной причуд. На смертном одре он отказался раскрыть свою тайну, поскольку в то время, что он ею владел, он уже не успел бы обогатиться, и решил, что никто другой не должен извлечь из нее выгоду. Так он и умер, унеся чудесное знание с собой в могилу.

Так вот, раз уж сочувствующая мне леди открыла способ избавиться от головной боли, ей не следует просить меня похоронить в своем сердце такой завидный секрет – который я и публикую, рассчитывая на ее прощение.

Небольшой дельный совет

«Не ешьте легкой пищи. Ежедневно трижды ешьте досыта».

Это хороший совет. Я знаю одну женщину, которая годами страдала от головных болей, и всякий раз ее доктор советовал ей питаться легко – чаем с поджаренным хлебом или чем-то подобным. Как-то раз, испытывая жестокие мучения, она решилась есть до тех пор, пока не почувствует полное насыщение. Так она и поступила, и, к ее великому изумлению, головная боль прошла. С тех самых пор она ест досыта, и головные боли стали гораздо реже и легче.

«Не пейте никаких холодных напитков во время еды. За каждым приемом пищи можно выпивать чашку черного кофе, охлажденного до температуры тела, с одним кусочком сахару. Не пейте чаю – во всяком случае, не чаще раза в день, причем вечером. Молоко часто приносит вред.

Чай и хлеб с маслом – не легкая пища, ее трудно переварить. Чем более животное происхождение имеет пища, тем легче она переваривается, поэтому действительно легкой, или легкоусвояемой, пищей будет хлеб с маслом с кофе, котлетой из ягнятины или баранины или бифштексом.

Чрезмерное употребление соли вызовет у вас боль в спине, поэтому употребляйте соль умеренно. Крепкое здоровье легче сохранять, если не пить между едой, поэтому избегайте пищи, возбуждающей жажду. Если вы чувствовали жажду в течение дня, можно выпить на ночь чашку холодной воды».

Если читатели, просившие моего совета, готовы ему последовать, я бы предложила им прилежно испробовать приведенные выше указания.

До того, как я обратилась к доктору, я обычно ела два раза в день, иногда три. Под этим подразумевается легкий завтрак и обед в шесть часов, а иногда ленч в промежутке.

Доктор Делафилд посоветовал мне питаться тремя ломтиками поджаренного хлеба в день. Доктор Мейер велел мне есть по меньшей мере пять раз в день. Я последовала совету доктора Мейера и могу честно сказать, что от этого почувствовала себя лучше. Несколько раз я успешно прекратила мигрень кусочком мяса, яйцом или даже гроздью винограда с сухим печеньем.

Я нередко сама навлекала на себя головную боль, выпив чаю и съев хлеб с маслом, а мое великое пристрастие пить холодную воду до, во время и после еды вызывало ужасную мигрень и несварение желудка на несколько дней.

Один врач из Вашингтона, сообщивший, что он подготовил доклад по вопросу о проблеме лечения болезни, а не больного[62]62
  Перифраз принципа Гиппократа «лечить не болезнь, а больного», то есть подходить к лечению индивидуально, основываясь не на умозрительных соображениях, а на практическом опыте наблюдений. – Прим. пер.


[Закрыть], чтобы прочитать его на встрече медицинского общества, благодарит меня за мой вклад: мой опыт, по его словам, снабдил его «отрицательным примером», «поучителен» и т.п.

Опущенная суть дела

Но пора замолвить доброе слово и за врачей, добавляет он: «Вы несправедливо обошлись с докторами: вы утаили самое важное сведение, а именно, что вы – Нелли Блай; что в лечебнице для душевнобольных вам довелось пережить такое, от чего большинство женщин, не отличающихся выносливостью, в самом деле повредились бы в уме (то обстоятельство, что с вами этого не произошло, доказывает, что в указанное время у вас было крепкое здоровье); что вы пребываете в постоянном напряжении, не давая себе передышки. Не приходится удивляться, что у вас болит голова: ни один врач не может исцелить болезнь, если нельзя устранить ее причину, и очень сложно непрерывно „чинить“ пациента в таких обстоятельствах.

<…> Полно! Не думал я так заболтаться, однако хочу поблагодарить вас за то, что вы сделали в лечебнице для душевнобольных, за все то добро, которое вы пытаетесь делать, – и за мораль для моего доклада».

Предписан покой

С вашингтонским врачом сходится во мнении женщина, несколько лет проработавшая репортером, которая дала мне следующий хороший, хотя и трудновыполнимый совет:

«И все же, моя дорогая, должна сказать, что вы были несправедливы к докторам, поскольку вы скрыли от них главное: коротко говоря, вам следовало сказать им, что вы – Нелли Блай! Теперь, хотя я и не врач, возьму на себя смелость сказать, что с вами не так. Вы потратили круглую сумму, но так и не узнали причину вашего недомогания. Теперь же я совершенно бесплатно расскажу вам, чем оно вызвано на самом деле.

Вам необходим покой! Полный и абсолютный покой. Пускай The World справляется как-нибудь сам: вы должны отдохнуть. Ваша голова делает вам намек, который не следует игнорировать».

Легко сказать – покой! Но стоит подумать о том, как много еще предстоит сделать, как коротка наша жизнь и каким долгим будет в свой срок последний покой, как даже самый усталый человек встает и возвращается к трудам.

Еще один способ

Один джентльмен описывает свой опыт посещения двух широко известных врачей. Этот джентльмен не любил носить перчатки, поэтому его руки всегда были подвержены действию дурной погоды. Как-то раз в сильный холод на тыльных сторонах ладоней у него появилась в высшей степени неприятная сыпь. Первый врач, к которому он обратился, прописал ему целебную мазь, велев при этом не принимать никаких лекарств. Он посоветовался с другим врачом, который велел ему забыть про мази, от которых толку не будет, а вместо того принимать прописанное им лекарство.

Пациент пребывал в сомнениях, как ему следует поступить, поскольку оба доктора были выдающимися медицинскими светилами.

С горя он решил прибегнуть к обоим средствам и, как ни удивительно, через пару недель был совершенно здоров. Он хотел было посоветовать мне поступить так же, то есть выполнить рекомендации всех моих докторов, но задачка – как обильно питаться пять раз в день и в то же время жить на одном поджаренном хлебе – оказалась для него неразрешимой.

С благодарностью отказано

Вынуждена с благодарностью отклонить приглашения людей, просивших меня лично посетить их, чтобы исцелиться: я слишком сильно занята. Я очень обязана и докторам, которые вызвались лечить меня бесплатно, но не могу принять это предложение, поскольку ни при каких обстоятельствах не признаюсь в том, что я – Нелли Блай, а без этой информации им, возможно, придется лечить даром любую пациентку, которая обратится к ним с головной болью.

Один врач, однако, не приглашал меня к себе и даже из скромности не подписал письма своим именем; он заметил:

«Вы немало развлеклись у врачей – да и заплатили им за это. Теперь вам остается только одно: приезжайте в Бруклин и дайте нам возможность изучить ваш случай. Мы не запросим с вас таких денег и готовы пойти на риск, леча вас. Но, если говорить серьезно, на основании вашего собственного описания вашего случая у меня сложилось мнение, что вам не нужны все эти «противные капли» – только небольшой отдых. Вы слишком тяжело трудились. Возьмите отпуск, примите немного тонизирующего средства, остальное сделает природа.

Я дам вам рецепт – рад сделать это бесплатно и не выставлять счета, потому что жизнь так дешева в прекрасном городе Бруклине, что мы можем позволить себе трудиться задешево. Это предписание вкупе с небольшим отдыхом избавит вас от головных и сердечных болей».

Некая страдалица, имевшая сходный опыт общения с врачами, шлет мне собственное средство – оно настолько простое, что стоит попробовать:

«Часто и обильно протирайте голову и кожу головы виски или бренди».

Из Нью-Йоркской ординаторской школы и больницы я получила следующее письмо, не нуждающееся в пояснениях.

Студенты-медики спешат на помощь

«Прочитав ваши многочисленные жалобы в The World и принимая во внимание, что вы испытываете великую нужду в медицинской помощи, пользуемся случаем уведомить вас, что мы диагностировали ваш недуг и рекомендуем следующий план лечения.

С утра, проснувшись, оботритесь холодной водой, вслед за тем энергично разотритесь махровым полотенцем; затем, легко одетой, выполните упражнения с фунтовыми гантелями, как изложено в (таком-то) «Руководстве по физической культуре». Поработав с гантелями месяц, приступайте к упражнениям с противовесами[63]63
  В конце XIX века в США стали популярны тяговые тренажеры для мышц рук, плечевого пояса, спины и груди (chest weights или pulley weights): веса крепились с помощью каната к роликовому блоку (pulley), а на другом конце каната были расположены рукоятки, за которые упражняющийся подтягивал грузы.


[Закрыть]. Сытно ешьте три раза в день, не употребляйте спиртных напитков. Мы полагаем, что вашу проблему составляет лишь избыток литературного труда при недостатке физических упражнений и что, уплатив уже за медицинские советы 40 долларов, вы получили право на безвозмездное дополнительное мнение. Точно следуйте этим указаниям, и мы уверены, что со временем вы избавитесь от головных болей.

Четыре Студента-Медика».

Газетный корреспондент из Сент-Пола, штат Миннесота, сообщил, что страдал головными болями пятнадцать лет, пока наконец не нашел хорошее средство – некие облатки, которые он принимает с апреля этого года, и во все это время старый недуг ни разу его не беспокоил.

Я, однако, не получила посылку с облатками и не могу сказать, что это за средство.

И, наконец, лук

Вот письмо, от которого так и веет чистосердечием (и луком):

Если вы хотите избавиться от головных болей, съедайте по сырой луковице каждый вечер, примерно за десять минут до того, как отправиться в постель, и утром вы почувствуете себя свежей, как фиалка. Не нужно бояться запаха изо рта, потому что лук освежит ваше дыхание: это общеизвестный факт. Я готов поставить свой последний пучок сельдерея против гнилого яблока, что, если вы будете съедать по одной неострой луковице каждый вечер в течение недели, голова у вас перестанет болеть. Те доктора всё это знают, да только, прописывая луковицы, много не заработаешь. Пожалуйста, не воспримите это как шутку, потому что это факт.

Житель Джерси.

В школьные годы я знала девочку с самым прелестным цветом лица, какой мне доводилось видеть. Она всегда ела перед сном сырой лук. По ее словам, именно этому она была обязана всегда идеальным цветом лица.

Многие из этих советов жертвы мигреней могут испробовать сами: если они не помогут, то, по всей вероятности, и не причинят особого вреда.

Скажу по секрету: я попробовала лук. Три вечера подряд я съедала по луковице, и три дня, спасибо Жителю Джерси, голова у меня не болела.

Нелли Блай и Отряд милосердия

Доводилось ли вам слышать когда-нибудь о другом таком сборище сумасбродок, как эти заблуждающиеся женщины?

Серийные убийцы кошек

6000 кошек, 70 собак, шесть воробьев, один кролик и один опоссум усыплены хлороформом за один только прошлый год

Странные полуночные блуждания

Чудаковатое сборище удивительных женщин, которые посвятили свою жизнь облегчению страданий бродячих котов

The New York World, 3 декабря 1893 года

Глава I

Среди всех причуд нью-йоркской жизни нет истории более дикой, чем история о кошачьем приюте, ловцах кошек – и самих кошках.

Я провела десять дней в поисках Полуночного отряда милосердия, как предпочитают именовать свой маленький кружок ловцы кошек. Ни один самый поразительный герой романа не идет ни в какое сравнение с этими людьми.

Первая из них – руководительница, пропагандистка и создательница кошачьего приюта, миссис Грейс Джорджия Дивайд, которая получила известность как фанатичная сторонница гуманизма во всех его проявлениях. Обнаружить миссис Дивайд непросто: я несколько дней неустанно разыскивала ее, прибегла к помощи полиции и Общества защиты животных, раздобыла с десяток адресов и обошла их все – ни в одном из этих мест никто не слышал о миссис Дивайд. Но я не сдалась, и мое упорство было вознаграждено: я напала на след, который после неотступных поисков наконец привел меня на узкую темную лестницу многоквартирного дома, к двери миссис Дивайд.

Миссис Дивайд спросила, что мне угодно, и я ответила без утайки, что воскресное приложение The World поручило мне репортаж о кошачьем приюте и ловцах кошек.

– Очень странно, что вы здесь оказались, – отбрила она подозрительно. – Как вы разузнали мой адрес? Я ото всех скрываюсь.

Я рассказала, как добыла ее адрес, опустив подробности, которые сочла лишними, но мое объяснение ее далеко не удовлетворило. Более того: ее подозрения, казалось, крепли с каждой минутой.

Она спросила:

– Почем мне знать, что вы не из общества Берга?[64]64
  Генри Берг (1811–1888) – основатель Американского общества защиты животных. – Прим. пер.


[Закрыть] Они на все готовы, лишь бы разведать, чем занимаются ловцы кошек.

– Вовсе нет, – добродушно ответила я, – уверяю вас, я работаю в The World.

– Мне нечего вам сказать. Общество Берга положило конец деятельности Отряда милосердия.

– Почему бы вам не рассказать мне, что вы уже сделали и чего надеетесь достичь? Я думала, что вы, возможно, могли бы показать мне какие-нибудь конторские книги, из которых было бы видно, что респектабельные люди одобряют и поддерживают вашу программу деньгами.

Она ответила:

– Книг у меня нет, но Отряду милосердия выделили конюшню, чтобы держать там собранных кошек: можем на нее взглянуть, если у вас есть время.

Эта конюшня примыкает к конюшне Общества защиты животных на Западной Двадцать второй улице. Она представляет собой небольшое помещение со стойлами, рассчитанное на восемь или десять лошадей. Во дворе перед ней, где стояли телеги, миссис Дивайд показала мне два грубо сколоченных ящика, закрытых поперек широкими рейками.

Столярная работа весьма походила на женскую, однако миссис Дивайд заверила меня, что ящики сделаны на заказ.

– Мы используем их для перевозки кошек, – пояснила она. – Мы их ловим, и поскольку нам больше не позволено их умерщвлять, мы привозим кошек сюда и извещаем общество, чтобы их забрали.

– Но ведь конюшня общества дверь в дверь с вашей, отчего же сразу не доставлять кошек туда? – спросила я.

– Потому что там их не примут. В этом обществе царит такая бюрократия! Чтобы они приняли кошку, ее необходимо привезти к ним в контору, заполнить формуляры и тому подобное. На это уходит слишком много времени, поэтому мы собираем кошек здесь, а после этого сообщаем обществу, что их можно уносить.

С течением дней я лучше узнала миссис Дивайд, и она возбудила мой интерес.

Ее внешность так же необычна, как характер. Она среднего роста и телосложения, не толстая и не худая. Копну золотисто-рыжих волос она гладко зачесывает назад. Бело-розовый цвет лица красиво сочетается с волосами, а светло-карие глаза составляют яркий и чарующий контраст. Я не могла отогнать мысль о том, что в детстве она была очень мила, но она заверила меня, что никогда не была хорошенькой. В одежде она чрезвычайно небрежна, у нее нет ни одного приличного, ладно сшитого или элегантного платья.

– Полагаю, что я сумасшедшая, – сказала она мне доверительно. – Многие так говорят. Потому что, если женщину совершенно не заботит ее внешность или обстановка, это верный признак безумия. Признаю, мне безразличны житейские мелочи. Меня заботят исключительно лошади, собаки и кошки. Все бессловесные твари – мои друзья. Я так сильно люблю их и так предана делу их защиты, что отдалилась от людей. У меня нет ничего общего ни с кем, кроме животных, а их я люблю. Знаете, какую-нибудь лошадь я люблю сильнее, чем всех своих родственников. Родственники эгоистичны, лошади – никогда. Они бедные безответные рабы! Рабы жестоких людей!

Она торопливо продолжала:

– Вы когда-нибудь задумывались о страданиях, которые испытывают лошади? Они мучаются от зубной боли точно так же, как мы, но им, бедным, вставляют в рот холодные удила – орудие пытки. У них болит и голова, но никому нет до этого дела. Они должны тяжко трудиться без передышки, а стоит им заартачиться, жестокий кучер избивает их кнутом. У них, как и у людей, бывает ревматизм и все прочие боли и хвори, но это не имеет никакого значения – их заставляют работать. Несчастные рабы!

Я спросила:

– Как устроена ваша работа?

– У меня нет определенной системы, – отвечала она. – Я просто хожу по улицам, и, если я вижу скверное обращение с лошадью, я зову полицию. Если они отказываются мне помочь, я иду в участок и требую у сержанта, чтобы он заставил полицейского оказать мне необходимое содействие. Кто-то может на это сказать: «Но ведь есть общество, которое с этим разбирается, предоставьте ему делать свою работу». На это я отвечу: «Полагаю, вы не знаете закона. Если вы заглянете в Уголовный кодекс, раздел 68, поправки 1888 года, то вы прочтете там в первых же строках: „Констебль или полицейский должен оказывать содействие и помощь…“ и так далее». Они ворчат, но им приходится подчиниться.

– Как вышло, что вы открыли кошачий приют?

– Первоначально мне посоветовал это один человек, работавший в то время редактором в The World. Он знал, что множество бездомных кошек нуждается в приюте и что я посвятила свою жизнь заботе о бессловесных тварях. Я поместила в газете объявление, что собираюсь открыть такое заведение, и на следующий день получила письмо от миссис Эдвардс, сообщавшей, что, если я обращусь к ней, я обрету в ее лице подругу, желающую и готовую помочь мне в моей миссии, а также что у нее есть ферма на Лонг-Айленде, которую я могу использовать под предполагаемый приют. Мне было известно о миссис Эдвардс не больше, чем вам, но мне нужна была помощь. Я пришла к ней, мы все обсудили и занялись поиском места под аренду. Миссис Эдвардс привлекла как казначея и юридического консультанта Томаса В. Органа, дельца, занимавшегося недвижимостью, и видного борца за трезвость. Он арендовал для Отряда милосердия дощатую лачугу на перекрестке Сотой и Восемьдесят пятой улиц, мы платили ему 50 долларов в месяц, из которых 40 долларов он отдавал за аренду. За три дня до открытия приюта между нами случилась размолвка и я вышла из дела, так что приютом управляли полностью миссис Эдвардс и мисс Юэн.

– В таком случае вы не знаете, взимались ли деньги за содержание убитых домашних кошек? – спросила я.

– Напротив, я продолжала сотрудничать с ними и знала все. Они брали плату за содержание кошек, которых вместо этого убивали, но никто, за исключением одной актрисы, мисс Хагерман, не грозил им за это неприятностями.

– Много ли денег они получили за время существования приюта?

– Около шести тысяч долларов за полгода.

– Можете рассказать, каким способом вы ловите и умерщвляете кошек?

– Мы начали убивать их только после того, как приют закрылся. Мы одеваемся в старую одежду, обычно надеваем макинтоши и отправляемся на улицы с бутылкой хлороформа и корзиной, выстланной клеенкой. Идем в Ист-Сайд, в трущобы, где живут бездомные коты. Мы кладем мясо и кошачью мяту на землю и зовем: «Кис-кис-кис!» – и они сбегаются со всех сторон. Кошки с ума сходят по кошачьей мяте и преодолеют любое расстояние, стоит им ее почуять. Когда они собираются вокруг нас, мы ставим корзины на землю, открываем бутыль с хлороформом, пропитываем губку и кладем ее в корзину, потом быстро хватаем кошку за шкирку, поднимаем крышку корзины, засовываем туда кошку, опускаем крышку и держим.

– Потом, – продолжала она с увлечением, – корзина трясется. Киска пытается выбраться и вопит: «Мяу! Мяу!» – «Тихо, тихо, киска, – говорит кто-нибудь из членов отряда. – Ты идешь к Иисусу». – «Мяу! Мяу!» – «Тихо, киска, твоя душа отправляется к Господу». – «Мяу! Мя-а-а-а-ау! Мя-а-а-а-ау!» – «Господь упокоил ее душу. Аминь!» – и на этом все кончено.

Всю эту дикую сцену миссис Дивайд разыграла с впечатляющим воодушевлением.

– Я не из числа религиозных, – добавила она с улыбкой. – Я теософка[65]65
  Теософия (что можно перевести как «богомудрие») – недогматическое синкретическое религиозное учение, основанное в США в конце XIX века русской эмигранткой Еленой Блаватской. В основе теософии лежат заимствования из индуизма, христианства, буддизма и некоторых научных концепций того времени.


[Закрыть], поэтому я не особенно поддерживала влиятельную участницу нашего отряда, христианку, говорившую, что кошки – это нерожденные дети и чем больше кошек она усыпляет хлороформом, тем больше своих внучат избавляет от страданий.

– Как вы думаете, скольких кошек вы убили?

– Пятнадцать за ночь для нас пустяки. Насколько мне известно, в среднем мы убивали по пять сотен в месяц.

– Разве хлороформ не дорог?

– Дорог. Четырехфунтовая бутыль стоит 2 доллара 20 центов. Ее хватает, чтобы убить шестьдесят кошек. Мы всегда покупали хлороформ у одного аптекаря в Ист-Сайде. Я не хочу называть его имя, потому что это может повредить его торговле. Он понятия не имел, для чего нам хлороформ, но мы использовали его в таких количествах, что однажды он сказал: «Вы покупаете так много – наверное, держите красильню?»

И одна из участниц отряда с иронией ответила: «Красильню, да».

– Как вы думаете, сколько кошек в Нью-Йорке?

– Трудно сказать, но, по нашим оценкам, каждый день рождается тысяча.

– Вы знали, что некоторые участницы вашего отряда имели обыкновение навещать своих друзей с единственной целью – похитить их домашних кошек? – спросила я.

– Знала и говорила им этого не делать, потому что это навлечет на нас неприятности; но они были так одержимы убийством кошек, чтобы «помочь внучатам», что я никак не могла их остановить.

– Удивительно, что вы оставались с ними, если вам было известно об их поступках.

– Что ж, – сказала она задумчиво, – как они говорили, они знали, что, пока у них есть бутыль хлороформа и кошка, я никогда их не предам.

Глава II

Что за странной группой был Отряд милосердия!

Взять хотя бы миссис Дивайд, которая сама признает, что безумна. Она пошла по́ миру ради животных. Ради них она живет как нищенка, одевается как оборванка, не спит ночами и ест когда придется. Она презирает религию и ненавидит то, что считает мнимым христианством. Она отправится пешком за много миль, чтобы отдать последний грош за овес для лошади какого-нибудь бедного уличного торговца. Она остановится где угодно, чтобы защитить лошадь от безжалостного кучера. Она отведет несчастную шелудивую бездомную дворнягу на Бродвей, в Общество защиты животных, потому что не может допустить, чтобы ее поймали на улице. Она выкупит несчастного покалеченного старого козла у жестоких мальчишек, которые его мучают, затащит на пятый этаж в собственную квартиру и будет выхаживать. Вместо шляпок она покупает гуманистические брошюры и платит кучерам за их чтение. Она исходила весь город из конца в конец, распространяя их по всем конюшням. Она скупила бесчисленное число копий «Черного Красавчика»[66]66
  Детская книга Анны Сьюэлл, написанная от лица коня; манифест прав животных. Впервые опубликована в 1877 году, имела ошеломительный успех и во многом изменила отношение к лошадям в американском обществе. – Прим. пер.


[Закрыть] и раздает их кучерам, а также дает им деньги, взяв с них обещание купить хлороформу, чтобы положить конец страданиям бездомных котов.

Я это знаю и убедилась в этом сама.

У нее за плечами долгая история, но нам не к чему ее касаться. Она родилась в Вирджинии и долгое время прожила в Лондоне.

Она была близкой подругой Генри Берга, основателя Американского общества защиты животных, и первую бутыль хлороформа получила из его рук.

Я знаю это, потому что видела и читала его письма к ней.

Она была знакома и состояла в переписке с баронессой Бердет-Кутс[67]67
  Анджела Джорджина Бердет-Кутс (1814–1906) – британская баронесса и известная благотворительница XIX века, активно участвовала в проектах по защите животных и предотвращению жестокого обращения с ними. – Прим. пер.


[Закрыть], как и со многими другими выдающимися людьми. Она умна и начитана – весьма хорошо начитана, должна сказать, – но она безумна.

Она сама это признает, и я разделяю ее мнение.

Но поскольку общие убеждения могут сроднить кого угодно, легко понять, как миссис Дивайд, при всех ее причудах и отвращении к любой церкви, могла работать рука об руку с мисс Кэролайн Юэн.

Мисс Юэн живет в великолепном доме на Сорок восьмой улице, прилегающем к Пятой авеню. Она вместе с двумя своими сестрами унаследовала от отца огромное состояние, и сейчас, по общим оценкам, ей принадлежит 20 000 000 долларов.

Семья мисс Юэн – люди светские, приверженные всем удовольствиям и развлечениям, которые предлагает высшее общество.

Однако мысли мисс Кэролайн Юэн витают в совсем иных сферах. Она прихожанка церкви мистера Симпсона на углу Сорок четвертой и Восьмой улиц, и среди его паствы нет более усердной работницы.

Мисс Юэн – преданный друг всех кошек. Она одной из первых объединила усилия с миссис Дивайд и миссис Эдвардс, чтобы открыть кошачий приют. Для этого, разумеется, нужны были деньги, а мисс Юэн не только сама богата, но и имеет состоятельных друзей, и все они располагают большим влиянием на Отряд милосердия.

По велению сердца эта богатая женщина посвятила себя трудам по поимке кошек. В старой одежде, с корзиной, выстланной клеенкой, на руке и бутылью хлороформа в кармане она ежедневно выходила с миссис Дивайд и миссис Эдвардс. С этой целью женщина, родившаяся и выросшая в роскоши, бесстрашно отправляется в беднейшие кварталы Нью-Йорка.

Ни она, ни миссис Дивайд никогда не умели лазить через заборы, а вот миссис Эдвардс отличается проворством и длинными конечностями: ее способность вскарабкаться на изгородь и поймать убегающую кошку заслужила ей зависть миссис Дивайд и вечную преданность мисс Юэн.

У миссис Эдвардс, как и у любой смертной, есть своя история. Я не собираюсь ее рассказывать – что толку ворошить прошлое, если настоящее так богато поразительными фактами? Упомяну лишь, что миссис Эдвардс не прозябала в безвестности и до истории с ловлей кошек: двадцать с лишним лет назад в злачном районе Тендерлойн она была знаменитее, чем Паркхерст[68]68
  Чарльз Генри Паркхерст (1842–1933) – пресвитерианский священник и социальный реформатор, борец с коррупцией и проституцией. – Прим. пер.


[Закрыть] сегодня, хотя слава ее была совсем другого рода.

Дженни, или Салли, Эдвардс была подругой и компаньонкой Бель Чарльтон, еще одной женщины, в стародавние времена славившейся красотой и доступностью. Когда же миссис Эдвардс стала ловить кошек в Отряде милосердия, другие его участницы, разумеется, узнали, что доброй христианкой ее не назовешь, а также и про ее решительное отношение к полицейским и акцизам.