Текст книги "Профессия: репортерка. «Десять дней в сумасшедшем доме» и другие статьи основоположницы расследовательской журналистики"

Я сказала Карлу, что лучше ему рассмотреть через агентство больше кандидаток, прежде чем остановить свой выбор на одной. Я одобрила его похвальное стремление к домашнему очагу, но отказалась предложить в этом собственные услуги. На меня произвела большое впечатление одна общая черта в историях всех кандидатов: за одним-единственным исключением, все они принадлежали к блестящим семьям, вращались в высшем свете и пользовались в своем кругу всеобщей любовью.

Ему была нужна экономка

Одним из самых забавных кандидатов был мужчина, который, очевидно, рассчитывал обзавестись дармовой экономкой, просто-напросто женившись на ней. Первым делом он спросил меня: хорошо ли вы готовите и подметаете, сумеете ли вы заправить постели как следует, ловко ли управляетесь со стиркой и глажкой, будете ли вы разводить огонь и носить уголь, крепкое ли у вас здоровье? Получив положительные ответы, он сказал: «Если вы представите мне доказательства всего перечисленного, я на вас женюсь».

Одним из самых здравомыслящих мужчин, встреченных мной в агентстве, был молодой англичанин. Он был очень мил, не считая шепелявости.

– Мне нужна жена-домоседка с веселым нравом. Мне безразлично, есть ли у нее деньги: я бы никогда не женился на деньгах. Я встречался с одной молодой леди, и она спросила меня, стал бы я вставать и растапливать камины. Я ответил: «Что толку иметь средства к существованию, если приходится самому разжигать камин?» На что она заявила, что ни в коем случае не выйдет замуж за человека, который не пообещает ей этого. Мне нет дела до того, умеет ли женщина работать, но мне нужна благоразумная, приветливая, опрятная и радостная жена. Ни одна из моих знакомых девушек не отвечает моему идеалу, потому я и прибег к помощи этого агента.

Старый вдовец

В числе прочих кандидатов был и мистер Уильямс, державший аптеку в Гарлеме. Он вдовел уже тринадцать лет, у него была пятнадцатилетняя дочь. Он был робок.

– Вы такая добродушная и радостная, – сказал он, глядя на меня с восхищением, пока я смеялась над каким-то его замечанием. – Я бы вас не боялся. Мне немного бы понадобилось времени, чтобы сделать вам предложение. Полагаю, вы думаете, что по возрасту я гожусь вам в дедушки?

– Нет, что вы, – отвечала я с улыбкой. Я не хотела его расхолаживать.

– Вы так держитесь. Я бы не робел, знай я вас подольше.

Я засмеялась над этим сомнительным комплиментом, и он вспыхнул от удовольствия.

– У меня хороший дом и оранжерея, а сегодня я купил трехсотдолларовый фонтанчик для горячей содовой. Вы любите содовую воду? Хотели бы вы быть аптекаршей или женой аптекаря?

Я подумала, что ради его собственного блага ему бы не следовало действовать так скоропалительно, поэтому сменила тему разговора.

– Расскажите мне о женщинах, которых вы здесь повстречали, – сказала я.

– Они были ужасны – все, кроме одной.

– Что в них было ужасного?

– Всё – платья, внешность, манеры, и всем им так не терпится выйти замуж. Я ни с одной из них не стал встречаться во второй раз.

– Должно быть, вам трудно угодить, – предположила я с недовольной гримаской.

– О нет, вовсе нет, не думайте так. Если бы я только встретил кого-то вроде вас! – но я сказала ему, что тетушка меня хватится, и удалилась.

На этом заканчиваются мои впечатления от брачного агентства. Я по-прежнему в поисках мужа, а мистеру Уэллману достались мои пять долларов.

Нелли Блай – гипнотизер

Странный и жуткий опыт некоего мистера Грея

Он дает ученице гипнотизера согласие упражняться на нем и претерпевает ужасную пытку. – Профессор уверен, что Нелли Блай – дьявол в женском обличье. – Как она с ним поквиталась. – Тайны темного искусства.

The New York World, 25 марта 1888 года

Дешево и сердито, за транспортные расходы и несколько центов сверху, я могу стать одним из величайших гипнотизеров в мире. Как я об этом узнала? Около недели назад мое внимание привлекло рекламное объявление в воскресной газете. Человек, называвший себя Гипно, предлагал обучить любого желающего искусству гипноза – с заключительным испытанием по завершении курса. Через несколько дней я списалась с Гипно, получив от него расценки на обучение и подробные указания, как найти его жилище. «Я могу принять вас в любой день с трех до шести или с семи до девяти», – написал он, так что я отправилась в Бруклин, не уведомив его заранее. Поездка от моста до его дома, № 227 по Корт-стрит, заняла около пятнадцати минут. Фамилия его была Томпсон, он жил на последнем этаже в бедной и неуютной квартире. Дома оказалась лишь его дородная жена, так что на другой день мне снова пришлось карабкаться по трем лестничным пролетам. Шестилетняя девочка открыла мне дверь и проводила к своему папе.

Мистер Томпсон был высок и худ, его длинные седые волосы были зачесаны назад над бледным продолговатым лицом. У него были пронзительные черные глаза, свисающие усы полностью скрывали рот.

– Полагаю ли я, что сумею обучить вас гипнозу? – повторил он в ответ на мой вопрос. – Да, уверяю вас, я сделаю из вас первоклассного гипнотизера. Моя цена – 10 долларов вперед и 40 после заключительных испытаний. Что за испытания? Ну, после двух уроков я предоставлю вам подопытного и позволю подвергнуть его внушению. Если вам удастся загипнотизировать его, значит, вы овладели этим искусством.

– Боюсь, я окажусь необучаемой и потрачу деньги впустую, – настаивала я.

– О, вы непременно выучитесь, – заверил он меня. – Я уж вижу, что из вас выйдет великолепный гипнотизер. Как и из всех моих учеников. Я уделяю им часть собственного могущества, которым некоторые, полагаю, одарены от рождения. Бывало, ко мне приходили люди, и я видел, что они прекрасно понимают искусство гипноза, но не могут его применять. И, однако, всего через несколько уроков у них получалось не хуже, чем у меня. Я, помимо прочего, еще и ясновидящий, – продолжал он. – Этому я обучу вас после того, как вы постигнете гипноз. Это очень просто. Можно быстро научиться погружать «я» другого в транс. Умный человек сделает на этом кучу денег.

Взяв с него обязательство сделать из меня хорошего гипнотизера, я заплатила ему вперед 10 долларов и приступила к первому уроку. Он сел на диван напротив меня и велел в точности повторять все его действия.

Как это делается

– Приглашая подопытного сесть, следите, чтобы он устроился в удобной позе, поскольку ему нужно будет десять минут просидеть совершенно неподвижно. Всегда следите, чтобы он не закидывал ногу на ногу и на нем не было калош. Почему? Потому что это отвлекает его от вашего внушения. Прежде всего, я хочу попросить вас всегда говорить «пожалуйста» и звучать повелительно. Повторяйте за мной, уделяя внимание каждому слову: «Теперь, сэр, пожалуйста, положите большой палец правой руки на пульс левой, плотно прижмите, чтобы услышать сердцебиение, и думайте только об этом». Прекрасно, с этим вы хорошо справились.

На первом уроке я научу вас управлять силой мускулов. На втором – управлять психикой. Когда человек сидит перед вами в такой позе, положив большой палец правой руки на пульс левой, вы должны закрыть ему глаза, то есть правой рукой сделать пасс сверху вниз перед его лицом, почти касаясь его кончиками пальцев. Скажите: «Теперь, сэр, пожалуйста, закройте глаза». Когда вам удастся заставить человека закрыть глаза так, что он будет не способен открыть их, он в вашей власти.

Он продолжал урок:

– Когда глаза подопытного закрыты и он думает только о своем сердцебиении, вы приближаетесь к нему примерно трижды за десять минут и делаете над ним пассы, по три пасса за раз – вот так. – Он встал и, воздев руки у меня над головой, медленно провел ими перед моим лицом, близко, но не касаясь его, таким движением, как будто сметал нечто невидимое, висящее передо мной. Затем он велел мне производить пассы над ним. Я повторяла их до тех пор, пока он не был удовлетворен результатом.

– По прошествии десяти минут вы берете руки подопытного и осторожно опускаете ему на колени. Затем левой рукой вы берете его руку, проводите большим пальцем по стыку между мизинцем и безымянным пальцем и очень сильно нажимаете.

– Зачем это делается? – спросила я.

– Я не всем об этом рассказываю, но вам сказать не против. Между этими пальцами расположен нерв, который называется нервом восприятия. Когда вы сильно на него нажимаете, он передает сигнал в мозг. В это же время вы кладете пальцы правой руки на голову подопытного и большим пальцем сильно нажимаете прямо между бровей. Таким образом вы контролируете орган индивидуальности. Нерв в руке сообщается с этим нервом, и благодаря этому человек оказывается в вашей власти. Держа его так, вы твердо говорите: «Теперь, сэр, я сделаю так, что вы не сможете открыть глаза. Старайтесь! Откройте глаза! Старайтесь изо всех сил!» И тогда он не сможет открыть глаза. После того как вы его отпускаете, вы щелкаете пальцами прямо возле его ушей и говорите: «Хорошо, сэр», – и он открывает глаза.

В случае провала

– Да, но что, если он все же откроет глаза, в то время как я говорю ему, что он не может этого сделать? – настаивала я.

– Что ж, тогда вы попытаетесь снова.

– Да, но ведь он может открывать глаза всякий раз – мне бы это не понравилось.

– Не пытайтесь воздействовать на него более трех раз подряд. Если и в третий раз он не поддастся внушению, скажите: «Вы частично поддались моему внушению, и на следующем сеансе я смогу вас загипнотизировать». Не забудьте к тому же отметить его огромную силу воли. Это сделает его более восприимчивым к внушению в следующий раз.

– Почему он не может открыть глаза, когда я говорю ему: «Старайтесь»?

– Потому что вы сильно нажимаете на его орган индивидуальности. Когда вы говорите: «Старайтесь изо всех сил», – вы всегда должны говорить именно так, – он прилагает большие усилия, чтобы открыть глаза, поднимая брови. Ваш большой палец не дает ему этого сделать. Если бы он просто попытался поднять веки, как он поступил бы, если бы вы не призывали его стараться, это не составило бы ему никакого труда. Когда вы убираете руку и говорите: «Хорошо», он перестает стараться и открывает глаза. После того, как вы это сделаете, человек окажется в вашей власти. Я однажды иголкой сшил вместе пятерых человек, пока они находились в этом состоянии.

– Прекрасно! – воскликнула я, очарованная этой мыслью: в моем воображении возникла картина, как я нанизываю всех неприятных личностей на одну нитку. – А я смогу сшивать людей?

– Да, я научу вас этому. Теперь вы знаете, как контролировать движения мышц, и можете заставить подопытного вопреки собственной воле делать все, что вам угодно. Вам нужно просто поймать его взгляд. «Теперь, сэр, пожалуйста, посмотрите на меня». Он посмотрит. Поднимите указательный палец правой руки и поводите им. Он сделает то же самое. Скажите: «Быстрее, сэр, быстрее. Теперь, сэр, вы не можете остановиться», – и вы внезапно останавливаете и направляете палец на него. Он же не может остановиться и продолжает движение до тех пор, пока вы не щелкнете пальцами и не повторите: «Хорошо, сэр».

– Но что, если он сможет остановиться? – допытывалась я. Плоть была бодра, дух же весьма немощен[31]31
  Перифраз Евангелия от Матфея (26:41): «Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна». – Прим. пер.


[Закрыть].

– Тогда вам придется попробовать снова.

Сила мысли

Следующим вечером я была готова к новому уроку. На сей раз мне предстояло обучиться искусству контролировать чужие мыслительные способности. Удалось ли мне это? Одно скажу – послушайте, что за чудесная у меня была демонстрация. «Я поведаю вам заветные тайны, – сказал он, – поэтому юной барышне [подразумевалась моя спутница] лучше подождать вас где-нибудь в другом месте».

– Чтобы установить контроль над мыслительными способностями, вы велите подопытному встать лицом к вам. Вы берете его руки так же, как брали, когда закрывали его глаза, затем, близко поднеся раскрытую ладонь к его лицу, задерживаете ее на секунду у него перед глазами и говорите: «Теперь, сэр, я лишу вас имени». Его имя вы, разумеется, спросили заранее. Вы убираете руку и говорите: «Теперь, сэр, назовите ваше имя», и он не сможет его назвать. Ха-ха!

– Разве уж не сможет? – сказала я с сомнением. – А что делать, если все-таки сможет?

– Пытайтесь. Если вы хотите устроить демонстрацию для друзей, я могу предоставить вам подопытных дешево и сердито: за расходы на транспорт и несколько центов сверху.

– Вы правда могли бы? – спросила я невинно. – Это было бы замечательно. Где вы их возьмете?

– О, у меня есть несколько молодых людей, на которых вы можете попрактиковаться, и они рады будут поучаствовать, если вы оплатите им транспорт и бритье. Ну и обычно, вы знаете, это происходит на званом обеде. Я одно время развлекал гостей на приемах в одном доме на Двадцать третьей улице. Как-то раз загипнотизировал там жену редактора Scientific American. Произвел настоящий фурор.

– Вы дадите мне адреса ваших подопытных?

– Дам после того, как вы пройдете заключительное испытание, – ответил он с опаской. – Один из них – молодой коммивояжер, а другой работает в универсальном магазине в городе.

Испытание

На следующий вечер мы с моей молодой спутницей явились с небольшим опозданием, но совершенно подготовленными к ожидавшейся салонной игре. Мистер Томпсон, наряженный, как жених, во фрак, фасон которого устарел на сорок лет, встретил нас торжествующей улыбкой.

– Дамы, позвольте представить вам мистера Грея, – сказал он, пока я с деловитым видом снимала шляпу и пальто.

– Это мой подопытный? – спросила я и, получив утвердительный ответ, обратилась к мистеру Грею со словами: – Вы готовы к безжалостному закланию?

Она делает пассы над подопытным

Я знала, что этот подопытный поддастся гипнозу, даже если я вовсе к нему не прикоснусь. Я с самого начала решила делать все не так, как меня учили, а ровно наоборот, чтобы удостовериться, что подопытный – притворщик. Поэтому я просто взяла его за руку и не стала нажимать на нерв, как меня учили, и положила правую руку ему на лоб – опять же, без малейшего давления.

– Теперь, сэр, вы не можете открыть глаза. Старайтесь изо всех сил! Откройте глаза! Старайтесь! – сказала я.

Подопытный стал вращать и дергать глазами, которые при этом оставались закрыты. Я щелкнула пальцами, воскликнула: «Хорошо!», и он открыл глаза, потер их и, как ангелоподобная героиня романа, очнувшаяся от притворного обморока, воскликнул: «Где я? Что вы со мной сделали?»

Я велела ему сесть на стул и, совершив над ним несколько пассов, сообщила ему, что он не может встать. Он стал извиваться во все стороны, однако продолжал сидеть. Я приложила его руку к стене и сделала пассы над ней, и он дергал ею и крутил, по видимости, не способный освободиться. Потом я гоняла его по всей комнате, иногда на коленях, затем – заставив его согнуться пополам и при этом вытянуть шею, чтобы видеть мой палец, воздетый над головой. Мистер Томпсон запротестовал, говоря, что я обращаюсь с подопытным скверно, но я возразила, что если подопытный под гипнозом – он этого не почувствует, и продолжала свое. Наконец, когда лицо его покраснело от изнурительных упражнений, я опустила руку на край фортепиано. Он опустил голову рядом с ней. Я резко отдернула руку и оставила его стоять на месте.

– Не оставляйте его в таком положении слишком долго, – настойчиво попросил мистер Томпсон, пребывавший в непрестанном беспокойстве об удобстве подопытного.

– Я не намерена выводить его из этого состояния до завтрашнего дня, – ответила я твердо. Мистер Томпсон взглянул на меня с удивлением, а его жена, наблюдавшая представление через полуоткрытую дверь, вошла в комнату.

– Бедный малый! Нехорошо так долго держать его в таком положении.

– О, вы знаете, – сказала я умильно, – он ведь под гипнозом и не чувствует ни малейшего неудобства. Завтра вечером я вернусь и пробужу его.

Развлечение с подопытным

После долгих уговоров мистер Томпсон уверил меня в том, что я получу больше удовольствия, если позволю подопытному открыть глаза, так что я согласилась избавить его от этого стесненного положения. Когда я изменила свое решение, по комнате пронесся вздох облегчения. Затем ему пришлось вновь притворяться, покуда я заставляла его видеть змей, хорошеньких девушек и крыс. Не стану утомлять вас перечислением всех трюков, которые я заставила его выполнить, но могу вас заверить, что обеспечила этому молодому человеку физическую нагрузку, какой он не получил бы, даже объезжая норовистую лошадь. Раз я сказала ему, будто он – Роберт Ингерсолл[32]32
  Роберт Грин Ингерсолл (1833–1899) – американский юрист, оратор и вольнодумец, прозванный «великим агностиком».


[Закрыть], и он обратился с речью к воображаемой публике. Потом я заставила его изображать Билла Ная[33]33
  Эдгар Уилсон Най (1850–1896) – американский юморист, в те годы живший в Нью-Йорке.


[Закрыть].

– Можете ли вы еще что-нибудь ему внушить? – спросил мистер Томпсон.

– Да, я заставлю его встать на голову, – ответила я.

– О нет, не делайте этого, – ответил он в сильной тревоге, – он может повредить себе что-нибудь.

– Чепуха. Он погружен в глубокий транс и не может себе навредить.

Однако мистер Томпсон уговорил меня ввести молодого человека в каталептическое состояние, так что я отказалась от замысла заставить его встать на голову и оставить в таком положении.

Я велела ему встать, ноги вместе, руки по швам, и произвела над ним несколько пассов, шепнув ему на ухо: «Вы жулик». Я слегка подтолкнула его, и он, не сгибаясь, упал на руки мистеру Томпсону, который опустил его на пол.

– Теперь он совсем как мертвец? – спросила я с напускным ужасом.

– В точности, – был ответ.

– Я могу сделать с ним все, что угодно, и он не будет об этом знать? – спросила я снова.

– Да, он парализован – он в состоянии покойника.

Я неожиданно двинулась с места и опустилась на колени рядом с подопытным. Гипнотизер следил за моими движениями с удивлением и тревогой.

– Однако его сердце бьется, – сказала я, пощупав пульс.

– Да, – нервно ответил мистер Томпсон, – разумеется, его сердце бьется.

– Но вы сказали, что он совсем как мертвый. Я вижу, как он дышит. Никто никогда не похоронил бы его, приняв за мертвеца.

– Вы хотите парализовать его сердце? – спросил он сурово.

– Непременно, – ответила я. – Я хочу привести его в состояние, которое, по вашим словам, невозможно отличить от смерти. Пока я не вижу ничего подобного.

– Вы хотите убить этого человека? – сказала миссис Томпсон, бросившись ко мне, как тигрица.

Она не прочь его убить

– О, ничего не имею против, – отвечала я невозмутимо. – Он останется в таком положении до тех пор, пока я не пробужу его?

– Разумеется, – ответил мистер Томпсон, силясь вновь обрести присутствие духа. – Никто, кроме вас, ничего не сможет с ним поделать.

– Прекрасно, – сказала я спокойно и решительно. – Теперь я собираюсь пойти домой: я вернусь через неделю от сегодняшнего дня, и, если я найду его точно в таком же положении, я поверю в гипноз.

– О нет, мы не можем так поступить, – сказал мистер Томпсон, но я оставалась глуха к его мольбам и протестам.

– Я никогда не видела, чтобы люди вели себя так, как вы! – закричала миссис Томпсон. – У этого человека есть жена и двое детей, я не буду за них отвечать. Сдается мне, вы хотите его убить! Я этого не потерплю – становится поздно, этому нужно положить конец.

Я не отвечала и молча забавлялась, дергая подопытного за волосы и пощипывая его уши и нос. Он мужественно вытерпел все это, ни на секунду не шевельнувшись. Один раз я отодвинулась, и он проводил меня взглядом, чтобы увидеть, что я делаю.

– Странно видеть, как мертвец вращает глазами, – сказала я со смехом. Мистер Томпсон сказал, что мне показалось, а его жена продолжала меня бранить.

– Полагаю, теперь можно его прошить, – заметила я безмятежно.

– Не делайте этого, вы его убьете. Что вы, собственно, имеете в виду? – закричала миссис Томпсон, а ее муж по-прежнему умолял меня остановиться.

– Теперь я вполне могу научиться сшивать людей, – сказала я, вытащила из платья иголку, припасенную с этой целью, и стала покалывать себя в ноготь большого пальца.

– Я не потерплю такого в моем доме, – закричала жена, а маленькая девочка, видя весь этот переполох, разразилась слезами. Даже моя молодая спутница сказала, что лучше бы мне с этим повременить, но я была полна решимости подвергнуть испытанию своего подопытного.

– Скажите, мисс, не лучше ли прошить его, одновременно заставляя петь? – спросил мой учитель умоляюще. – Это не в пример более действенно.

К этому времени я несколько раз кольнула подопытного иглой в ухо, всякий раз наблюдая небольшое подергивание. Хладнокровное убийство не входило в мои намерения. Я знала, что, если проткну иголкой его ухо, он неизбежно закричит, но, как бы я ни презирала его за мошенничество, сердце мое дрогнуло. Я снова воткнула иголку в свое платье, взяла в руки его голову и энергично подняла вверх, а затем уронила на пол. Миссис Томпсон вновь запротестовала, а мистер Томпсон стал возражать, что он не может допустить такого скверного обращения с подопытным. Должна отметить, что подопытный играл свою роль безупречно. Я дважды проткнула иглой мочку его уха, и он запел. Разумеется, всякий, кому протыкали уши, знает, что боль при этом относительно ничтожна, так что я не рассматривала это как надежное испытание. Мистер Томпсон посмотрел на меня торжествующе, однако у меня в рукаве был припасен еще один козырь.

– Мне нужно провести последнее испытание, – сказала я, пошла к своему пальто и достала из кармана припасенный заранее флакон.

Ужасное испытание

– Что это? – спросил мистер Томпсон, с ужасом следивший за мной.

– Асафетида, – ответила я коротко.

– Что это такое? – еле прошептал он, побледнев. Я обернулась к подопытному, который между тем перестал петь, и заметила, что он напряженно за мной наблюдает.

Я осторожно вытащила пробку из бутылочки. По комнате разлился отвратительный запах, от которого затошнило даже меня. Я медленно нацедила в стакан несколько чайных ложек. Положив руку на плечо подопытному и держа стакан в правой вытянутой руке, я произнесла как можно более торжественно и непреклонно:

– Это, мистер Томпсон, ужасное снадобье, известное ученым под названием асафетиды. Его изготовляют, смешивая несколько смертельных веществ. Вы почувствовали запах? – сама я почти задыхалась, а моя молодая спутница до ушей закуталась в свой шейный платок. – Итак, если этот человек под действием гипноза, это снадобье не причинит ему вреда; если же нет…

Я сделала выразительную паузу, и мистер Томпсон спросил:

– Как оно на него подействует?

– Как подействует? – повторила я, слегка пожав плечами. – Что ж, если он не в трансе, его действие будет фатальным.

Он слабо и беспомощно поник в кресле, и тут дверь резко распахнулась и в комнату, как смерч, ворвалась миссис Томпсон.

– Не позволяй ей давать ему это! – вскричала она в волнении.

– Не позволю, – ответил он дрожащим голосом, пытаясь вновь собраться с духом. – Я не могу допустить, чтобы с моими подопытными обращались подобным образом.

Однако он продолжал сидеть, уставившись на меня растерянно и беспомощно. На какой-то момент воцарилась тишина, и подопытный запел (он прервал это занятие, когда я рассказывала небылицу про асафетиду).

– Вы бы приняли это снадобье? – вкрадчиво спросил меня мистер Томпсон.

– Это смертельное снадобье? – Подопытный запел тише, чтобы послушать. – Нет, сэр, ни за что на свете. Это снадобье, асафетиду? Свяжите меня по рукам и ногам – и то я скорее умру, чем проглочу это.

Мистер Томпсон снова обмяк и только беспомощно взирал на меня, зато миссис Томпсон набросилась на меня, как тигрица.

– Да что вы за женщина такая? Вы на все способны. Отдайте мне этот яд, – и она попыталась выхватить бутылочку.

Я спокойно ухватила бутылочку и стакан покрепче, заметив, что это смертельное (смертельное ли?) снадобье – моя собственность. Я посмотрела на подопытного – он быстро отвел взгляд и запел: «Как уйду я в светлый рай, папа, волю Тому дай – обещай мне, обещай»[34]34
  Слова песни крошки Евы в одной из бесчисленных музыкальных постановок по мотивам «Хижины дяди Тома». Роман Гарриет Бичер-Стоу был настолько популярен во второй половине XIX века, что его многочисленные адаптации получили собирательное имя «Том-шоу».


[Закрыть]. Я не сдержала улыбки и продолжила свою драматическую речь:

– Что ж, мистер Томпсон, жизнь этого человека в ваших руках. Если вы скажете, что он под гипнозом, я дам ему это ужасное снадобье, – песенка крошки Евы оборвалась, – и, если вы сказали неправду, он умрет.

– Остановитесь! – взмолился он (песня крошки Евы возобновилась). Повернувшись к жене, он грустно спросил: – Ты когда-нибудь слышала об асафетиде?

– Слышала, но не знаю, что это такое. Не позволяй ей давать ему это! Она же убийца, она на все готова! Да что вы за человек? – закричала она, обернувшись ко мне. – У вас совсем нет сердца?

Вместо ответа я медленно поднесла стакан к носу подопытного. Он замотал головой, пытаясь скрыться от зловония. Оно наполнило комнату, и я чувствовала, что вскоре задохнусь, если не закончу представление.

– Вам решать, мистер Томпсон. Я не могу больше ждать, – сказала я нетерпеливо. Вдыхать этот аромат было выше моих сил, а моя молодая спутница шепнула:

– Этот запах просто невыносим. Дайте ему снадобье и уйдем отсюда.

– Может быть, вы хотя бы попробуете? – попросил мистер Томпсон.

– Попробую асафетиду? – спросила я удивленно. – Мистер Томпсон, совершенно очевидно, что вы ничего не знаете об этом смертельном снадобье. – Пение утихло. – Скажу вам начистоту: я бы скорее умерла, чем позволила кому-нибудь дать его мне.

– Вы будете в ответе за его смерть, – почти всхлипнул тот.

– Вот уж нет, ответственность лежит на вас. Я не прошу вас сказать мне, мошенник этот человек или нет. Я просто показываю это смертельное снадобье – асафетиду – и рассказываю вам о его действии. Если мистер Грей под гипнозом, оно не причинит ему вреда; если нет – оно его убьет.

Певец сфальшивил и смолк; теперь он притворялся, что перебирает струны воображаемого банджо: ему стало не до пения.

– Дать ему снадобье, мистер Томпсон? Да или нет? – Я воздела стакан, как платок, взмах которого дает сигнал к началу казни.

– Нет, – выдохнул он. Победа осталась за мной. Я брезгливо щелкнула пальцами, и мистер Грей, избежавший кары, спасся бегством на диван.

– Я не стану принимать никаких снадобий, если их не смешал и не прописал врач, – сказал он.

Я рассмеялась, удовлетворенная испытанием. Мой подопытный выдал себя: он знал, о чем мы говорили все это время, хотя предположительно был без сознания. Мистер Томпсон потерял дар речи, а мистер Грей прибавил:

– Я все готов сносить, кроме лекарств или ожогов.

– Ну и наглец же вы, мистер Грей. Не будь в моем распоряжении целый вечер, я бы расправилась с вами куда быстрее и суровей.

Мистер Томпсон отказался сообщить мне имена и адреса других его подопытных. Не спросил он и тех десяти долларов, которые я должна была уплатить ему после испытания.