Текст книги "Меч Бури"

Глава 21

Станах левой рукой поднял правую, сломанные пальцы которой казались тяжелыми, бесчувственными кусочками металла. Ноги плохо слушались его; когда, поддерживаемый Кембалом, он сделал первые неуверенные шаги, то чуть не упал. Глубоко вздохнув, он двинулся к выходу из пещеры. Кембал стал уверять, что он скоро восстановит силы.

Добравшись до выхода, Станах прислонился к каменной стене и посмотрел на реку. Он надеялся, что Кем прав. Подобно темному туману, над водой вверх по реке плыл дым, гонимый сильным холодным ветром; небо над лесом озарялось красными сполохами. По берегу с Мечом Бури на боку бежала к возбужденно приплясывающему у воды Лавиму Кельда. Она схватила кендера за руки, пытаясь заставить его постоять на месте хоть минутку; наконец ей это удалось, он выслушал ее и, подхватив свои сумки, пошел вниз по течению к Тьорлу – тот, стоя у воды, что-то внимательно в ней разглядывал.

Станах увидел: из леса вышли и подошли к эльфу Финн и Лер. Финн показал рукой на север.

Гном обернулся и спросил Кембала:

– Что случилось?

Кем озабоченно укладывал в сумку лекарские инструменты и лекарства.

– Они говорят, что горит лес. Мы уходим отсюда, Станах. Как ты считаешь: ты можешь идти? Финн хочет как можно скорее уйти за реку, иначе нам не спастись от огня.

– Да? Если я должен идти, значит, я могу идти.

В пещеру вошел Лер, его волосы были, как всегда, взлохмачены. Он посмотрел на Станаха, а потом шлепнул его по плечу так, что гном должен был прислониться к стене, мысленно благодаря ее за то, что она оказалась рядом.

– Ну как? Ты сможешь сам идти, да? Отлично. Кем, пора топать отсюда. Кем быстро упаковал свою лекарскую сумку и вскинул ее на плечо.

– Огонь уже близко? Лер, а кто поджег лес, не знаешь?

– Да, огонь близко и, главное, идет на нас. И очень быстро. – Лер осмотрел пещеру: не забыл ли чего? – Будем надеяться, что и всем остальным из наших удастся уйти от пожара. Жаль, что не знаем, докуда он уже разросся… Финн говорит, что на том берегу есть заранее обговоренное место, где мы должны встретиться с нашим отрядом.

Сказав это, Лер тотчас ушел, видимо, посчитав, что он вполне обстоятельно ответил на вопрос брата о причине пожара. Кембал вслед ему скроил недовольную гримасу.

Станах уходил из, пещеры с привязанным к спине мечом и с чувством страха в груди.

– Река здесь не особенно широка, – сказал Тьорл, – и глубиной разве что до пояса. Ты сможешь перейти ее, Станах?

Силы к Станаху действительно быстро возвращались – то ли потому, что Кембал был хорошим лекарем, то ли потому, что надвигалась огненная стена пожара; но ясно было: он просто обязан перейти реку! Он взглянул на небо. Луны уже зашли, красное свечение неба над лесом выглядело зловеще.

– Да, я перейду реку, не беспокойся, – сказал он Тьорлу.

Эльф кивнул головой, но Станах увидел: в его глазах мелькнула тень сомнения.

– Я пойду сразу же за тобой. Кем говорит: ты должен беречь руки; постарайся их не замочить.

Первым в воду вошел Финн – высоко над головой он держал лук – и почти сразу скрылся из глаз: над рекой стлался уже густой дым.

Подняв над водой перевязанную руку и надеясь, что хорошо смазанные ножны защитят от воды привязанный у него за спиной меч, вслед за Финном вошел в реку Станах.

Он почувствовал, как перехватило дыхание от ледяной воды, которая вначале была только по колени, а затем поднялась выше, до груди. Холод сковывал тело, проникая, казалось, до костей; ноги Станаха сразу же замерзли, как если бы он шел по льду босиком.

Следующим пошел Тьорл, за ним – Кельда. По совету Финна девушка завернула Меч Бури в плащ и шла, подняв его над головой: это, во-первых, помогало сохранять равновесие, а во-вторых, позволяло сохранить Меч сухим. Лер шел рядом с Кельдой и поддерживал ее, когда она оступалась. Один раз она поскользнулась и едва не упала, но Лер успел обнять ее за талию и, громко рассмеявшись по этому поводу, помог удержаться на ногах.

Станах тоже один раз чуть не упал в воду, но Тьорл успел поддержать его.

Кембал, подбадривая всех, шел сбоку.

А Лавим шел как бы сам по себе. Узнав о том, что предстоит переходить реку, он бросился в ледяную воду с радостью рыбы.

Когда Станах, закоченев от холода, наконец выбрался на каменистый восточный берег, он оглянулся, но реки не увидел – ее закрывал дым.

Кельда положила свои легкие руки на его плечи.

– Ну, как ты? Все в порядке?

– Да, в порядке, – ответил Станах, подумав о том, что сам он в этом вовсе не уверен. Ему казалось, речная вода вымыла из его тела все тепло.

Финн пальцем показал на низкие каменистые холмы. Его подчиненные пошли на разведку: Кембал – направо, а Тьорл и Лер – налево. Лавим, выбравшись на берег, встряхнулся, как промокшая собака, и побежал вдогонку за Тьорлом и Лером.

Жаркое дыхание горящего леса ощущалось и на этом берегу. Земля здесь была каменистая, повсюду – заросли кустов. Впереди виднелась гряда невысоких холмов, дальше, к востоку, за ними возвышались горы.

Каждый раз, когда они оборачивались, То видели зарево пожара. К Станаху подошла чем-то озабоченная Кельда.

– Гуйил фир, – прошептал Станах, останавливаясь.

Он обернулся и увидел, что лес на том берегу горит уже почти у самой пещеры. Несмотря на пронизывающий ветер и предрассветный холод, на его лице выступила испарина. Он стоял, чувствуя, что ему необходимо хоть немного отдохнуть. Кельда тоже остановилась.

Она попыталась повторить только что сказанные гномом слова:

– Гуил файр? Так ты сказал? Что это значит?

Станах криво усмехнулся:

– Пожар.

Он показал рукой на лес.

– Огонь идет по вершинам. Если направление ветра изменится, пожар может перекинуться и на эту сторону реки. А если огонь достигнет Равнин Смерти – это и будет гуйил фир.

«И скорее всего, произойдет это завтра», – подумал он про себя.

Больше он ничего не сказал. Все свои силы он направил на одно: идти! Они медленно побрели вдоль берега, Кельда внимательно смотрела под ноги и поддерживала Станаха, чтобы он не споткнулся.

Правая рука Станаха оставалась все такой же безжизненной и тяжелой, словно металлическая болванка. Он вспомнил, что в этой руке несколько часов назад горел безжалостный огонь. Сейчас он не чувствовал в руке никакой боли – чувствовал только холод в груди.

«Когда же, – думал он, – ну когда же подействуют целебные мази Кембала?»

Тьорл на корточках сидел на вершине холма, пытаясь по звездам определить, скоро ли рассвет. Звезды на небе гасли, но вместо утренней зари полнеба освещали отблески лесного пожара.

Перейдет ли огонь и на эту сторону реки? Он поднялся на ноги, ощутив, что они затекли. Он уже и не помнил, когда последний раз спал, и не знал, удастся ли ему в ближайшее время выспаться.

Стоявший рядом Финн толкнул Тьорла и показал вниз: к холму подходили Станах и Кельда. Им на помощь вприпрыжку спускался по склону Кембал.

– Гному нужен отдых, он едва переставляет ноги.

– Мы не можем здесь оставаться долго. Огонь, наверное, перекинется и на эту сторону.

Финн фыркнул:

– Он, что же, перепрыгнет через реку? Они долго молчали. Тьорл смотрел на запад, он думал о своих товарищах из отряда – они, видимо, остались в горящем лесу. Как их спасти? Он взглянул на командира ив его глазах увидел тот же вопрос; но в этих глазах одновременно был и ответ.

Их отряд должен был быть в шести милях отсюда к северу. Река там бурная и широкая, перебраться через нее там невозможно. А начался пожар как раз там…

«О боги, – молился Тьорл, который делал это совсем не часто, – если вы не можете спасти всех, даруйте жизнь хотя бы некоторым из них!»

Керрит. Бартт. Старый Джарт. Имена и лица тридцати его друзей, казалось, были написаны на клочьях летящего из-за реки дыма, Тьорл вздрогнул. Должно быть, они умерли быстро, его друзья, и так же легко, как ветер легко рассеивает дым.

Финн почесал затылок:

– А куда это делся наш кендер?

– Полагаю, старается держаться подальше от меня, – сказал Тьорл. Финн хмыкнул:

– Но он вернется?

– Вообще-то он любит погулять, особенно по ночам, но всегда возвращается. К моему сожалению.

– Да? – Финн, прищурившись, посмотрел на Тьорла. – А я думал, он – твой друг. Что за кошка пробежала между вами?

– Да просто мы не сошлись характерами, – усмехнулся Тьорл.

Луны зашли, звезд на небе уже не было видно.

И вдруг Тьорл увидел в небе черную-пречерную тень и ужаснулся, как если бы увидел разверзшуюся землю.

Финн проревел проклятие и тут же, словно эхо, снизу отозвался Лер, предупреждающий всех об опасности.

Кошмарным видением ночи, издавая пронзительный крик, подобный кличу смерти, с неба на них стрелой несся черный дракон.

Когда дракон закричал, время, казалось, остановилось. Сердце Кельды замерло в груди, испугавшись ее страха. Ледяной холод пронзил ее до костей; не в силах двинуться с места, она увидела, как взмахнули крылья чудовища, увидела их блестящую, как черное дерево, внутреннюю сторону, увидела, как чудовище коснулось земли, – огромное, с высоко поднятой на длинной шее массивной головой. С непостижимой быстротой передние лапы дракона вытянулись вперед, как если бы они старались до чего-то дотянуться…

Дотянуться до нее!

И тут стон Станаха, словно острым мечом, разрубил страх Кельды. Она бросилась в сторону.

Меч Бури!

Пусть, пусть она не умеет владеть Мечом как следует, пусть, размахивая Мечом, она только искалечит себя, но пусть прольется и драконья кровь!

Острые, как ножи, когти – черные, кривые, – нависли над ней, подобно готовой захлопнуться клетке. Кельда судорожно пыталась выдернуть Меч из ножен. О, как он тяжел!… Она судорожно вновь. и вновь пыталась выхватить Меч из ножен…

Страшный победный крик прогремел в ночи прежде, чем она сумела обнажить Меч. Верхом на драконе сидел гном в черном плаще с капюшоном.

Кузнец, прокричав какое-то проклятие, встал между драконом и Кельдой. Огромное крыло ударило его и бросило на землю. Он сумел подняться на одно колено. Быстро, как молния, длинная шея дракона метнулась в его сторону, зубы сжались, глаза сверкали.

– Станах! отчаянно закричала Кельда.

Тяжелая шея дракона ударила ее сзади. Она упала, дыхание перехватило, она не могла даже крикнуть – ей не хватало воздуха. Чья-то рука крепко вцепилась ей в руку и потащила, потащила ее прочь от дракона… Кельда, задыхаясь и рыдая, подняла голову. Между Кельдой и драконом стоял Лер. Высоко подняв меч, он ринулся в атаку, хотя и знал, что не сможет пробить бронированную шкуру чудовища.

Клинок Лера блеснул и ударил дракона в крыло. Тот заревел, словно злорадно засмеялся.

Кровь Лера, словно горячий дождь, брызнула на лицо и руки Кельды. Она закричала, но услышала только бессильный стон. Она попыталась бежать, но только упала.

«Словно клетка», – подумала она вновь, увидев над собой когти дракона. И теперь эти когти обхватили ее, сжали и подняли – высоко-высоко над землей.

– Нет! кричала она беззвучно. – Нет!

Наездник дракона схватил ее за руку и втащил на шею чудовища. Кельда, откинув голову назад, ощущая тошноту, изо всех сил пыталась вырвать свою руку из руки черного гнома.

О, только бы хоть как-то освободиться!

Свободной рукой ей удалось скинуть с головы гнома капюшон, и она увидела, что у него только. один глаз. Когда дракон раскинул крылья и стал взлетать, Кельда с яростью дикой кошки вцепилась в единственный глаз наездника.

Неожиданно она почувствовала: ее талию схватили две руки, одна из которых была забинтована. Станах!

Кровь струилась по лицу наездника, капала на его бороду. Он отшатнулся от рук Кельды, а. она вдруг поняла, что прозвучавший в ее ушах торжествующий крик – ее собственный.

Но тут небо опрокинулось на нее, а затем она услышала дикое завывание ветра под крыльями дракона.

Стройная и хрупкая на вид, Кельда все же выросла в деревне, с малолетства привыкла к тяжелой работе и была гораздо сильнее, чем казалась на первый взгляд. Она сидела на гладкой чешуйчатой драконьей шее так, словно сидела на лошади. Она снова бросилась на одноглазого всадника, не заметив, что в руке у него нож. Одноглазый взмахнул ножом – и тотчас его руку схватила покрытая шрамами рука.

Станах!

Вот он прилип к спине дракона позади наездника в черном плаще. Одноглазый закричал от боли. Чешуя дракона волнами ходила под ногами Кельды. Как во сне, когда звуков не слышно и все движется очень медленно, Кельда увидела, что одноглазый заскользил по черному плечу дракона, увидела его открытый в отчаянном крике рот, увидела, что ухватиться ему уже не за что.

Хватая руками воздух, одноглазый полетел вниз.

От пережитого ужаса Кельда ослабела, она с трудом держалась на шее дракона. Стала передвигаться к плечам дракона и вдруг испугалась, что ее просто сдует сильным ветром, замерла. Внизу виднелись каменистые холмы, – упав, она разобьется так же, как разбился одноглазый гном. Нет, нет, она не упадет!

Станах дрожащими от напряжения руками обхватил талию Кельды. Он оттащил девушку к спине дракона и помог усесться понадежнее, крепко прижав к себе. Она чувствовала его горячее дыхание. Потом увидела, что он держит ее уже одной только левой рукой, и сама крепче ухватилась за гребень на спине дракона.

Дракон что-то прокричал и, пролетев сквозь серые рассветные облака, стал снижаться. Кельда услышала, как вздохнул сидящий за ее спиной Станах, как он сдавленным голосом прошептал:

– Лит хваер.

Маленькая сестра.

Она слегка пригнулась, закрыв глаза от ветра и стараясь сохранить силы, которые еще пригодятся ей, когда дракон приземлится.

Руки Кельды были в крови Лера… Она заплакала, и слезы тотчас замерзли на ее щеках.

Темная Ночь заревел во весь голос – это он засмеялся. Далеко внизу под ним камнем падал с голубого холодного неба злой маг, которого называли Серым Вестником.

Тоже ведь своего рода полет! Да, черный дракон оплакал смерть Вестника громким смехом. Он терпеть не мог властного тона этого волшебничка, ненавидел его мысленные приказы, его запах. Он повернул голову, чтобы рассмотреть тех, что сидели сейчас там, где раньше был одноглазый гном. Так: другой гном, светловолосый, как и Вестник, и девушка из людского племени. Севрист сузил глаза. Языком, тонким и длинным, быстро облизал губы. Он чувствовал запах их страха – о, это очень приятный запах!

Конечно, жевать этого мускулистого, костлявого гнома будет не особенно приятно, но зато девушка! Ведь это у нее Королевский Меч, и Темная Ночь заранее предвкушал, что благодарный ему Рилгар будет щедр. Себе в награду он потребует эту парочку. На обед, конечно.

Черный дракон летел ровно, уклоняясь от порывов ветра, как опытный капитан, ведущий свое судно по бурному морю, уклоняется от ударов волн в борта. Те, кто сидел у него на спине сейчас, ни в коем случае не должны упасть!

Станах не чувствовал ничего – ни усталости, ни ужаса. Дракон нес их через Равнины Дергота, или, как их называли гномы, Равнины Смерти. Когда черный дракон поднялся выше, чтобы попасть в благоприятное для него воздушное течение, Станах взглянул вниз и увидел на земле пятно пожара,, разрастающееся на восток.

Сидевшая перед ним Кельда дрожала, как осиновый лист, а он не мог найти для нее слов утешения.

В небе на юго-востоке засияло восходящее солнце, его лучи напоминали огненно-красные стрелы.

Огненно-красный дракон промчался через черный клубящийся дым над лесом и, взмахнув крыльями, полетел к высоким хребтам южных гор – туда, где находился Пакс Таркас.

Станах уже знал, из-за чего загорелся лес, но не понимал почему. Если отряды Верминаарда продвигаются все глубже и глубже в горы, то зачем же они жгут леса в тех местах, откуда собираются начать наступление?

Черный дракон снова стал снижаться, и Станах опять притянул к себе Кельду.

Почему же Верминаард велел поджечь леса? Снова взглянув вниз, Станах все понял. Широкие полосы огня, казавшиеся ему с высоты красными шрамами на поверхности земли, проходили через подножия гор и сливались в единый поток, бегущий к равнинам.

«Все сделано так, – горько подумал он, – чтобы огненный поток устремился на Равнины Смерти».

Отсюда огонь – гуйил фир! – бросится на Торбардин, как передовой отряд армии Верминаарда.

Станах громко застонал. Да, никакая армия самых жестоких завоевателей не сможет вызвать таких разрушений, как это бешеное, неукротимое пламя.

…А ведь такое уже было. Сотни лет назад загорелись торфяные болота Равнин Смерти. Тогда гномы пытались остановить огонь, пытались не дать пожару уничтожить болота. Эти болота составляли часть гномских владений, здесь гнездились птицы, здесь на водопой собирались звери, в озерах водилась рыба. Гномы охотились здесь на птиц и зверей, ловили рыбу.

Несмотря на все усилия, торфяные болота спасти не удалось. Конечно, в основном Торбардин кормился от садов и огородов, расположенных в горе. Но правда также и то, что в природе все взаимосвязано, и уничтожение болот на Внешних Землях в конце концов отрицательно скажется на урожаях в самом Торбардине. А значит, рано или поздно, но в Торбардине наступит голод…

Ослабевшая от усталости и страха, Кельда повернула голову к Станаху и уткнулась лицом ему в плечо. Он попытался здоровой рукой погладить ее по голове, успокоить. Она ничего не сказала, но стала всхлипывать реже.

Дракон снизился и полетел медленно. На юго-востоке уже была видна гора, внутри которой и находился Торб ар дин. На вершине горы царила зима; сейчас, на рассвете, солнце окрашивало первозданно-белый снег на вершине в розовый цвет.

А черный дракон летел уже над склонами горы. Станах увидел Северные ворота, разрушенные три сотни лет назад, еще до начала Войны Гномских Ворот. Зияющие проломы, камни, будто молчаливо кричащие от боли, и сами ворота, распахнутые на узкий уступ горы. Триста лет, как эти ворота всегда открыты. И поэтому они охранялись гномами более бдительно, чем действующие Южные…

Дракон, пролетев над воротами, приземлился у подножия горы.

Холодный страх заполз в душу Станаха. Да, Северные ворота охранялись воинами Девара. Однако пещеры ниже ворот, называвшиеся Глубинными Лабиринтами, – это тайные владения Тейвара. Выходит, дракон служит Рилгару? А значит, сейчас они окажутся в Глубинных Лабиринтах, где их нетерпеливо ждет тан Тейвара. Ждет, чтобы заполучить в свои руки Меч Бури. Меч, который сделает его Королем-регентом всех гномов и даст ему право главенствовать в Торбардине.

Станах закрыл глаза. Он слышал скрежет драконьих когтей о камни. Кельда вздрогнула, потом повернулась к нему:

– Где мы? Станах, ты знаешь?

Станах знал. Он смотрел на сапфиры, сверкающие в рукояти Меча у нее на боку; он хотел сказать, что они там, где им предстоит скоро умереть. Но он не сказал этого.

– Мы дома. В Торбардине.

Только это он и сказал.

Глава 22

Лавим пнул ногой небольшой камень и проследил, как он катится вниз по склону холма. Он слышал, – правда, он не помнил, слышал ли от мага Музыканта или от кого-то еще, – что эти пустынные, пыльные места, носящие ужасное название Кровавые Холмы, когда-то были цветущей равниной.

Ты забыл сказать «унылые».

– Что?

Ты забыл еще сказать, что эти холмы унылые.

Лавим вздохнул.

– Разве я так уж обязательно должен был упомянуть и об этом?! Ведь я разговариваю сам с собой, не так ли?

Маг улыбнулся.

Теперь Лавим спихнул вниз большой ком сухой земли и смотрел, как он, ударившись о камни, превратился в пыль, которую вскоре унесло ветром. А интересно: как это Музыкант может одновременно и улыбаться, и говорить?!

Кендер полез в карман и достал аккуратно сложенную старую карту.

– На всякий случай я прихватил с собой карту этих мест. Она у меня не так давно, я раздобыл ее незадолго до того, как пришел в Старую Гору. Теперь вот пригодилась. Просто поразительно, сколько вещей Норовит исчезнуть там, где я появляюсь!…

Он присел на корточки и, осторожно ее разглаживая, разложил карту на земле.

– Посмотри на это место, Музыкант. Оно даже на карте выглядит безобразно. – Лавим ткнул пальцем в карту.

Маг молчал.

– Видишь? Вот здесь, к востоку, находится Квалинести. – Лавим искоса взглянул на небо. – Не правда ли, странно, что я потратил столько времени на поиски призраков, но так и не увидел ни одного?… Да, так вот здесь Эльфийский лес, весь зеленый и такой красивый. Тут река, которую мы перешли вброд, – да, да, вот эта голубая извилистая линия. – Он с отвращением фыркнул. – А вот здесь, где карта плохая, затертая, – здесь местность еще хуже. Карта говорит: здесь маленькие холмы, 0ох! А на самом деле это вообще не холмы. Это горы.

Нет, это всетаки холмы.

– Ну да, тебе легко говорить; ты же по ним не ногами топаешь.

Лавим сложил карту и сунул ее обратно в карман.

– Наверное, проще всего попасть в Торбардин через Равнины Дергога, или Равнины Смерти, как их называют гномы. А почему они их так назвали, маг?

Потому, что во время Войны за Гномские Ворота здесь погибли тысячи гномов.

Лавим поднялся с корточек. Ветер теперь дул с запада и гнал огонь на восток. Гнал низом на болота Равнин Смерти. Запах дыма ощущался п6всюду.

Кендер выбрал самый высокий из ближайших холмов, забрался на его вершину и присел там на корточки.

С этого холма пожар был виден хорошо. Сейчас он примерно в миле отсюда полз, как красная змея, к горам на востоке. Клубы черного дыма густой пеленой закрывали болота. Плотно зажмурив глаза, Лавим услышал рев огня, подобный далеким раскатам грома.

Молчавший долгое время маг вдруг заговорил, и кендер вскочил на ноги.

А почему бы, Лавим, тебе не пойти и не рассказать всю правду Тьорлу?

– Думаю, сейчас не стоит. – Лавим через плечо глянул на подножие холма. – Он сейчас очень расстроен из-за Кельды и Станаха. Я же все видел. Я не… Мне и самому не хочется думать об этом.

Это я уже понял. Но, может быть, Тьорлу нужно с кем-нибудь отвести душу?

Лавим покачал головой:

– Может быть. Но не со мной. Со мной он говорить не захочет. Со мной… он просто отведет душу на мне. Вон, сам посмотри на него.

Тьорл сидел на корточках и глядел на небо. Он почти не сводил глаз с неба с тех пор, как дракон унес Кельду и Станаха.

Лавим вздохнул. Да, он потерял прекрасную возможность познакомиться с драконом поближе: он прибежал слишком поздно и увидел дракона уже в небесах, когда тот черной тенью летел на восток; наездника в плаще на нем уже не было.

Они нашли одноглазого гнома в овраге. Почти все кости у него были переломаны, но одноглазый был еще жив. Когда Финн ножом перерезал гному горло, кендер подумал: он мстит за смерть Лера; однако Музыкант сказал, что он просто сжалился над гномом.

Лавим взглянул на Финна тот сидел у подножия холма, положив голову на колени, и словно бы не замечал беспрестанно расхаживающего Кембала. После гибели брата Кембал молча ходил у подножия холма, подняв голову в небо, крепко сжимая оружие, как охотник, ожидающий нового нападения хищника. Музыкант сказал Лавиму так:

Кембал заострил свои стрелы на камне мести.

Утром пожар пополз на юг, на север и на восток одновременно; от реки их стена пламени уже отсекла. Они отошли к пустынным каменистым холмам: здесь нечему было гореть. Идти по каменистым холмам было трудно, и вечером, еще до захода солнца, четверка спутников, идущих на восток, остановилась передохнуть.

Лавим. Иди поговори с Тьорлом.

– И?

Что «и»?

– И отдай ему флейту, да? Ты все время твердишь мне об этом! Отдай ему флейту, отдай ему флейту!

Если ты это сделаешь, я буду просто счастлив.

– Но он не может использовать ее магию, а я могу!

Маг вздохнул:

До тех пор, пока я говорю тебе, что и как надо делать, – да, ты можешь.

– Тогда какой же смысл отдавать флейту ему?

Лавим!

Кендер зажмурился и закрыл уши руками. От души пожелав Музыканту оставить мерзкую привычку кричать у него прямо в голове, он пошел наконец-то поговорить с Тьорлом.

Эльф сидел, уставившись куда-то в пространство, и не оглянулся даже тогда, когда тень Лавима накрыла его. Лавим громко прокашлялся.

Только тогда Тьорл поднялся.

– Тьорл, я хотел бы поговорить с тобой…

– Лавим, до наступления темноты у нас меньше часа. Лучше сейчас не тратить время на разговоры.

Он кивнул Финну, уже вставшему с земли, тот ответил тоже кивком головы: в путь.

Они пошли по выбранной Финном дороге, и вскоре дым сплошным покрывалом повис над их головами. Лавим шел рядом с Тьорлом, стараясь не отставать от него.

– Тьорл, все же я хотел бы рассказать тебе кое-что.

Эльф не откликнулся.

– Я хотел бы рассказать тебе о Музыканте.

– Он мертв, – проворчал Тьорл. – Что же еще я должен узнать о Музыканте?

Лавим вздохнул:

– Я знаю, что он мертв. Однако же я думаю, что ты думаешь: если бы у тебя была флейта Музыканта, когда дракон схватил Станаха и Кельду, то ты мог бы хоть как-то им помочь.

Тьорл промолчал.

– Но нет, все равно ты бы ничего не сделал. Не смог бы сделать.

– Да? И почему же?

– Потому что флейта может быть магической только у меня в руках, Тьорл. Музыкант говорит, что она…

– Музыкант говорит?

Лавим кивнул:

– Видишь ли, он сейчас призрак. Он говорит мне прямо в мою голову, и он говорит мне такие вещи…

– Лавим!

– Пожалуйста, Тьорл, не перебивай, дай мне договорить. Он и правда сейчас призрак. И это он сказал мне тогда, когда красный дракон пролетел и поджег лес. Нет, не то, что он – дракон, я хочу сказать, – прилетел… ну, но что он летает и… И о черном драконе тоже он мне сказал. – Кендер вздохнул и прибавил шагу, все время стараясь не отставать от Тьорла. – Но… Но я был в ту минуту слишком далеко, чтобы я смог что-то сделать. Я пытался! Я действительно пытался, но Музыкант говорит, что у флейты ограниченные возможности и… Я прошу простить меня. Я действительно прошу простить меня. Я должен был тогда быть рядом. Я понимаю, что мне не следовало уходить с холма. Но так уж вышло. И… И, я знаю, ты думаешь, что ты мог бы помочь Леру, и Кельде, и Станаху, когда дракон прилетел, если бы у тебя была флейта, но это не так – у тебя же нет мага в голове.

– И у тебя тоже, кендерочек! Иногда я думаю, ты малость того… головой повредился и…

Ответь ему, что ты не самый старый.

– Я не самый старый! Я вообще не старый! И уж вовсе не дряхлый! – тут же взорвался Лавим.

Тьорл остановился как громом пораженный. Лавим словно мысли его читал.

– Что ты сказал?

– Я… Музыкант сказал… Я имею в виду, я сказал… Я не самый старый.

Лавим замолчал и остановился. Положив ладони на колени, опустив голову, он закрыл глаза, пытаясь побольше набрать воздуха в легкие.

– И Музыкант также говорит, что сейчас ты думаешь, как бы тебе заставить меня не шуметь, чтобы Финн не услышал.

Тьорл часто-часто заморгал.

– Да? Он так сказал?

– Да, и еще он говорит, что сейчас ты думаешь: только спятившего кендера тебе еще и не хватало! Я не безумный, Тьорл! Понимаешь? Я всего этого не придумываю. Это все правда! – Он пошарил в карманах и вытащил флейту; сунул ее в руку Тьорлу прежде, чем тот успел что-либо сообразить.

– Попытайся, сыграй что-нибудь.

– Ну и для чего? Я могу на ней сыграть, но я же не знаю нот ни для одного заклинания.

Лавим просвистел ему ноты, какие он сыграл для своего зловонного заклинания.

– Попробуй эти. – Он снова просвистел мелодию. – Ну, давай?

Тьорл осторожно держал флейту, не решаясь поднести ее к губам.

– Лавим…

– Попытайся! Сыграй! Музыкант говорит, что все будет хорошо.

Эльф снова посмотрел сначала на флейту, затем на Лавима и вздохнул:

– Давай, Тьорл, давай!

Тьорл нерешительно заиграл, опасаясь, что вдруг появится такое же зловоние, как в пещере.

Ничего скверного, однако, не произошло, разве что ветер слегка ослабел.

– Музыкант говорит, что ветер никакого отношения к флейте не имеет. Это связано с пожаром или еще с чем-то. Понимаешь? Ну-ка, попытайся еще раз.

Тьорл снова заиграл. И ничего не изменилось. Все так же дул ветер, и все так же пахло дымом. Тьорл уставился на флейту и вдруг увидел: к ней протянулась рука кендера. Он не успел и глазом моргнуть, как Лавим выхватил флейту и тотчас спрятал ее в одном из бездонных карманов своего черного плаща.

– Лавим! Подожди! Дай…

Но Лавим, радуясь, что флейта снова у него, уже бросился наутек.

Эльф побежал за кендером. Теперь ему было ясно: если бы Лавим был на холме, когда прилетел дракон, он мог бы помочь Кельде, Леру и Станаху. Но его там не было – так уж случилось, – и упрекать за это кендера так же бессмысленно, как упрекать самого себя за то, что, выстрелив в дракона, он не смог его даже оцарапать.

Тьорл побежал за кендером быстрее. Он уже не думал ни о призраках, ни о драконах. Он внезапно понял, что Лавим – действительно единственный, кому подчиняется флейта, и это вызвало у эльфа дурные предчувствия.

С вершины холма, по которой после полуночи Тьорл ходил с дозором, он видел буйство огня на болотах Равнин Смерти. С заходом солнца ветер утих, но огонь все так же стремительно приближался к горам. Болотные травы полыхали, будто сухие былинки, и теперь уже ничто не могло остановить пожара.

Тьорл выругался и посмотрел на звезды, крошечными льдинками рассеянные в черном ночном небе. Высоко в небесах сверкала окруженная туманным серебристым кольцом Солинари. Кроваво-красный свет Лунитари освещал холмы на востоке. Кольцо вокруг красной луны, казалось, было пропитано кровью. Тьорл ощутил в воздухе запах снега. «Пока не утихнет пожар, мы не сможем пройти в Торбардин, – думал эльф; а это значит, что мы, скорее всего, вовсе туда не попадем».

Он провел пальцем по полированному дереву своего лука. Сделанный из тиса, такой гладкий, такой удобный и – бесполезный, бесполезный! – ведь он не помог защитить Кельду от дракона.

Тьорл вздрогнул, ощутив: боль и горе будто клыками вцепились в его сердце. Его стрелы отскакивали от черной шкуры дракона, как если бы она была защищена стальной броней. Вот если бы попасть ему в глаз! Он смог бы, вероятно, даже убить его, но дракон улетел слишком быстро – улетел прежде, чем Тьорлу удалось толком прицелиться. Когда дракон поднимался с земли, Тьорл было подумал, что Станах сможет стащить Кельду со спины дракона. Он молился, чтобы Станах успел сделать это, но когда дракон – вместе с кузнецом и Кельдой на спине – поднялся высоко в небо, Тьорл проклял все и вся на свете.

«Станах, – горько сказал про себя Тьорл, – Меч Бури уже стоил тебе друзей и руки. Ты говорил: сам Реоркс благословил сталь для этого Меча; я говорю: бог проклял его. Но ты пытался бороться за него, и ты дрался как волк».

Он повернулся спиной к буйному и мрачному пламени пожара – гуйил фир! – и посмотрел на мирный огонек костра, разведенного ими в ямке, на его легкий дымок, летящий сейчас вниз по склону холма. Казавшиеся просто красными при солнечном свете камни и пыль сейчас в мрачном сиянии лун отливали кровавым пурпуром. Лавима, как всегда, нигде не было видно. Тьорлу так и не удалось догнать его.