Текст книги "Так мало времени"

Она все шла, еще не потеряв надежды, и тут увидела антикварную лавочку. В этот момент она окончательно убедилась, что не была здесь, потому что она никогда не смогла бы пройти мимо этого ожерелья.

Оно лежало среди множества самых разных вещиц, которые даже ее неопытный взгляд определил как не представляющие никакой ценности и выделялось среди них, словно моля о внимании своей простотой. Штук восемь серебряных кружков свисали с тонкой цепочки, тоже из почерневшего серебра, и каждый кружок был покрыт мельчайшими надписями. Она сразу же захотела купить ожерелье, и у нее с собой были деньги. Единственной проблемой оставалось объясниться с продавцом.

Внутри лавки оказался не престарелый торговец, как она ожидала, а молодой, довольно привлекательный человек, который вышел из тени и посмотрел на нее с нескрываемым восхищением. Моргана почувствовала, что краснеет, но в то же время выражение его лица было настолько естественным и необидным, что не раздражало. Однако в этом было мало толку, когда пришло время объяснять, что она хочет. Он только восхищенно взирал на нее огромными выразительными глазами.

Моргана уже готова была сдаться, когда внезапно лившийся в дверь дневной свет померк, и в лавку зашел высокий мужчина. Почему-то ей вспомнилась ее первая встреча с Фелипе, когда он вошел в виллу «Франческа», на мгновение потушив луч солнца. У нее не было оснований думать, что это снова Фелипе: и такая возможность даже не приходила ей в голову, пока она не увидела, как меняется лицо молодого человека.

– Сеньор маркиз!

Моргана невольно напряглась. Хладнокровный любезный голос, ставший ей уже даже слишком знакомым, проговорил что-то по-португальски, и молодой лавочник сразу же направился к витрине.

Она медленно повернулась и обнаружила, что Фелипе стоит прямо позади нее – так близко, что она невольно отступила на шаг. Почему-то тесный контакт с ним ее сильно беспокоил. Конечно, как и следовало ожидать, стала заметной его обычная сардоническая насмешка, вспыхнувшая в его глазах при виде ее поспешного и инстинктивного отступления.

– Вы удивляете меня, сеньорита. Я никак не ожидал увидеть вас в этой части Лорензито.

– Почему же?

Моргана хотела, чтобы ее голос звучал хладнокровно и беспечно, но она с огорчением заметила, что говорит почти вызывающе, чего ей хотелось бы меньше всего. Таким образом она признала бы, что он выводит ее из равновесия,– и это тогда, когда, как она знала, он осматривает ее, останавливая свой критический взгляд на блестящих каштановых кудрях, вьющихся вокруг всей ее головы, и замечает, что она не в сестринской форме. Она снова возмутилась из-за того, что он все замечает и, более того, показывает, что считает происшедшую в ее внешности перемену – к лучшему.

– Я не думал, что вы решитесь пойти в неизвестность. Я должен пересмотреть мнение, которое о вас составил ранее.

Моргана пожала плечами, на этот раз ей удалось спрятать раздражение.

– Мне не хотелось оставаться в современной части города.

Яркие темные глаза сузились, наблюдая за ней.

– Значит, вы не останавливаетесь на поверхности. Но будьте осторожны, сеньорита, особенно если приезжаете в Лорензито не в качестве суровой и недоступной медсестры Кэрол. Тут может отыскаться нечто, что вас испугает.

Если Моргану и удивила менее официальная форма обращения, она в то же время не пропустила мимо ушей и легкую насмешку в сдержанном голосе, который начинала уже от всей души ненавидеть, Она ответила ему прямым взглядом.

– Вы говорите о городе, сеньор, или о людях? Таким образом, военные действия были перенесены в лагерь противника, что он признал своей обычной насмешливой улыбкой.

– Возможно, и о том, и о другом.– Он повернулся к молодому португальцу, вернувшемуся с ожерельем, и взял украшение у него из рук. Одна из темных бровей удивленно приподнялась.

– Вы остановили взгляд на украшении, опасном для холодной представительницы Англии.

Моргана вопросительно посмотрела на него. Ее любопытство на мгновение пересилило неприязнь, мешавшую ей просить его о чем бы то ни было, даже об информации.

– В чем дело?

– Возможно, мне не следует говорить вам.– Он оценивающе смотрел на нее (словно муха на булавке, возмущенно подумала Моргана).– Вы тогда можете побояться его купить.

Моргана вызывающе выставила вперед подбородок, снова напрягшись из-за неприятной ей легкой насмешки, прозвучавшей в голосе маркиза.

– Думаю, что нет, сеньор. Вашего намека было бы уже достаточно, если бы я была суеверна.

– Так ли? – Он перевел взгляд с нее на ожерелье и неожиданно улыбнулся без тени насмешки или поддразнивания.– Следует восхищаться вашей отвагой при заключении договора с неизвестными.

Моргана поспешно отвела глаза от его смуглого улыбающегося лица, ощутив, что у нее перехватило дыхание. В то же время она не могла не гадать, что же на самом деле могло означать ожерелье и имеют ли его надписи какое-то отношение к опасности, о которой упомянул маркиз. Как бы то ни было, она намерена была купить это украшение, какая бы мрачная история за ним ни стояла. С его помощью ей удалось выяснить цену, заплатить за него – и застегнуть его у себя на шее прямо у него на глазах. Плоские кружки упали за расстегнутый ворот ее платья.

Крепко взяв ее за локоть, маркиз вывел Моргану из лавки к большой черной машине, стоявшей на улице,– она узнала эту машину по тем другим, незабываемым встречам. От прикосновения его руки у нее снова перехватило дыхание, и Моргана рассердилась на себя за то, что поддалась его обаянию и привлекательности даже тогда, когда он дразнит ее. И все же она не могла забыть, каким он может быть, когда улыбается, как несколько секунд тому назад.

Теперь он не улыбается. Она увидела, что его брови внезапно нахмурились, и запоздало вспомнила свою выходку с машиной.

– Где Хулио? – резко спросил он.– Почему он разрешил вам бродить по улицам Лорензито без сопровождения?

При этом он осматривался, явно ища глазами ее машину, и Моргана вынуждена была признаться, что здесь нет ни Хулио, ни машины. Тон маркиза заставил ее почувствовать, что она совершила серьезный проступок, и, несмотря на напускное хладнокровие, она испугалась.

Он не сразу заговорил, но его четко очерченные губы на мгновение сжались, когда он открыл дверцу своей собственной машины.

– Будьте любезны сесть, сеньора.

Моргана сразу заметила, что он отбросил более дружелюбное слово «сеньорита», и как это ни абсурдно, почувствовала себя нашалившим ребенком. Как ни возмущалась она его высокомерием, неудовольствие маркиза заставило ее почувствовать себя странно растерянной и одинокой. Она впервые подумала о том, что ее своевольный вызов мог отразиться и на Хулио.

Эта мысль заставила ее немного устыдиться, но не из-за себя. Ее все еще не покидало затаенное удовлетворение из-за того, что ей удалось отчасти перехитрить маркиза, но она не хотела бы, чтобы ее поступки причинили Хулио неприятности, и это положение дел она была намерена исправить без промедления.

– Хулио не виноват, сеньор,– начала она немного робко, бросая взгляд на холодно застывший профиль, когда маркиз уселся рядом с ней и включил двигатель.– Я настояла на том, чтобы поехать одной.

– Я не сомневался в том, что Хулио не виноват,– холодно откликнулся он.– Вы явно не питаете особого уважения к обычаям острова, мисс Кэрол, но если вы намерены хоть какое-то время прожить здесь, ради вашего же благополучия вам следовало бы их соблюдать.

– Я не привыкла, чтобы меня повсюду сопровождали.

– Возможно, и нет, но на Хуамасе будьте любезны соблюдать наши обычаи.– Не глядя на нее, он осведомился:– Вы закончили свои дела в Лорензито?

– Да, сеньор.

Моргана решила про себя, что даже если бы это было не так, она не призналась бы, поскольку была уверена: это означало бы, что он отвез бы ее туда, куда ей было нужно, и ожидал со своей холодящей вежливостью, пока ее можно будет вернуть домой, как нашалившее дитя.

Когда город остался позади и они поехали по окруженной деревьями дороге, он бросил на нее быстрый взгляд.

– Почему вы прячете свои волосы? У них очень красивый и необычный оттенок.

Эти слова были произнесены тем же равнодушным голосом, которым он когда-то заговорил по поводу ее неприязни к нему, и снова Моргана на минуту не поверила своим ушам. Когда она наконец осознала, что он действительно это сказал, по лицу ее разлился легкий румянец, хотя странная небрежность сделала его замечание почти оскорбительным.

– Вы краснеете? Это относится к числу вещей, о которых запрещено упоминать?

Моргана бросила на него быстрый удивленный взгляд. Его улыбчивое обходительное обаяние снова заставило ее задохнуться.

– Вы просто застигли меня врасплох, сеньор.

Такой ответ представлялся наиболее безопасным до той поры, пока ей не удастся разобраться в его новом настроении. С загадочным Фелипе никогда не поймешь, не начинает ли он снова игру в кошки-мышки.

– Серьезно? Вы не привыкли к комплиментам. А что, у мужчин в Англии нет глаз?

– По-моему, они замечают то, что необычно или особенно интересно,– ответила она осторожно: маркиз явно ждал какого-то ответа.

– А вы не считаете себя интересной? – В его голосе все еще слышалось это теплое очарование, и даже не глядя на Фелипе, она знала, что он улыбается.– По-моему, вы ошибаетесь очень во многом, сеньорита.

На этот раз Моргана решила ничего не отвечать, но почувствовала, что ее неприятие по отношению к нему уменьшается. Хотя и отругала себя строго за то, что поддается пустым комплиментам, а они не могут не быть таковыми. Разве может интересовать маркиза де Альвиро Риальта всерьез какая то Моргана Кэрол?

Они некоторое время ехали молча, чему Моргана была скорее рада. Она с удивлением обнаружила, что уже много часов практически не вспоминала о Филиппе, и ей необходимо было разобраться, что это может означать. Обычно он не покидал ее мыслей, если она не прилагала отчаянных усилий, чтобы его туда не допустить. Сейчас же ей это не понадобилось. Больше того, хотя она теперь о нем вспомнила, боль, не покидавшая ее, стала почему-то значительно слабее. Казалось, образ его несколько поблек, размылся, стал на удивление неинтересным. Более того, она даже забыла о том, что ожидает ее меньше чем через два месяца. Может, это произошло потому, что ее неприязнь к Фелипе де Альвиро Риальта настолько поглотила все мысли, а потом к этому прибавились мысли о другой стороне этой сложной натуры. Трудно думать о ком-то еще, находясь в обществе такого раздражающего и, надо признаться, обаятельного мужчины. За одно это Моргана была ему благодарна, и на губах ее появилась чуть смущенная улыбка.

Видимо, в этот момент он как раз взглянул на нее. Она услышала, как его «неанглийский» голос спрашивает:

– Ваши мысли приятны, сеньорита?

– Отчасти.

– Позволительно ли узнать, о чем они?

Абсурдность этого вопроса дошла до нее столь неожиданно, что она негромко засмеялась, а он искоса посмотрел на нее.

–Я вас позабавил?

– Нет, только мои мысли. Она с любопытством подумала, как бы он отреагировал, если бы она сообщила ему, что неприязнь к нему позволила ей забыть про то, что ей вскоре предстоит умереть. Как бы он это воспринял? Ведь даже посторонний человек не смог бы услышать такое и остаться равнодушным, а он не посторонний. Нарушило бы это его противное спокойствие? Возможно, эти аристократические пальцы сильнее сжали бы руль. А может, напротив, даже машина вильнула бы.

Но тронет ли это его по-настоящему? Маркиз де Альвиро Риальта – такая высокопоставленная личность, что трагедия некой Морганы Кэрол не может иметь для него большого значения. Между ними нет той симпатии и дружбы, что сложилась между ней и Нестой. Он, наверное, испытает легкое потрясение – любой человек испытал бы, сказала она себе,– но ей он выкажет только отчужденное, далекое сочувствие.

А Филипп? Если он услышит об этом, как он это воспримет? Обнимет ли он ее, будет ли умолять воспользоваться тем недолгим сроком, который им отпущен, будет ли убеждать объятиями и поцелуями, которые она так прежде любила, или попросит выйти за него замуж и сделать эти недолгие месяцы совершенными?

Прежде любила! Она резко остановила свои мысли. Ее любовь к Филиппу блекнет? Вот почему его мысленный образ утратил ясность и четкость…

Возможно, ей наконец удалось овладеть своими мыслями о нем, или, с другой стороны, эта их последняя встреча могла разрушить какую-то неверную память, и теперь, как и предсказывала Неста, ее увлечение начало проходить.

– Теперь они не такие приятные, сеньорита? Снова голос Фелипе прервал ее стремительные, беспорядочные мысли, которые никак не удавалось привести в порядок, и она вздрогнула, опять захваченная врасплох.

– Что вы имеете в виду?

– У вас очень выразительное лицо, мисс Кэрол. Оно ясно говорит, когда вы не любите или раздражены.– Не появилась ли в его глазах чуть заметная смешинка, когда он произнес это, вспоминая ее столь откровенно недружелюбные взгляды?– По нему так же ясно видно, когда вы испытываете удовольствие или что-то еще,– продолжил он.– Ваши мысли были нехорошими.

– Я думала об отце.

Моргана схватилась за первое, что пришло ей в голову, надеясь, что он не станет допытываться дальше. Но, конечно, понадеялась она напрасно.

– И поэтому хмурились?

– Из-за мысли о том, что я его потеряла.

– Вы его любили?

– Конечно.

Казалось, последний вопрос ее удивил, и маркиз выразительно пожал плечами.

– Есть люди, которые не признаются в привязанности к родителям.

Моргана покачала головой.

– Мы были счастливы вместе, и все случилось так неожиданно. Однажды я вернулась домой, а он тихо сидит в кресле. Сначала… я решила, что он спит…– Она поспешно выпрямилась на мягком сиденье, вспомнив, с кем разговаривает. Ему неинтересно услышать о ее такой обыденной жизни.– Извините, сеньор,– натянуто сказала она.– Вам, наверное, скучно. Я на мгновение забылась и дала волю мыслям.

– Вот именно,– невозмутимо отозвался он.– Вы забыли, кто я, а еще забыли о том, что зареклись любить меня. Вы ошибаетесь, мне бы хотелось услышать о вашем доме в Англии.

– Мы жили очень обыкновенно. Не думаю, чтобы вам это было интересно.

– Вы совершено не знаете, что мне может быть интересно.

Прекрасно, мрачно подумала Моргана. Сам напросился. Нарочито неспешно она рассказала ему о счастливом пригородном домике, о незамужней тетке, которая ее растила и никак не могла понять, почему ей надо залезать с книгой на яблоню, когда в кресле читать намного удобнее.

Фелипе кинул на нее неожиданно улыбчивый взгляд.

– Я понимаю. Есть дух приключения в том, что устраиваешься на неудобной ветке дерева.

– И к тому же элемент опасности,– чуть смущенно призналась Моргана.– Я так и не научилась хорошо лазить. Когда мне удавалось добраться до моего обычного насеста, все было уже в порядке, но путешествие на дерево часто кончалось порванной одеждой, и бедной тете Этель приходилось ее штопать. Это было очень невнимательно с моей стороны.

– Я когда-нибудь покажу вам дерево, с которого частенько падал.

Моргана с некоторым изумлением услышала его смеющийся голос. Трудно было представить себе маркиза де Альвиро Риальта маленьким мальчиком, который карабкался на деревья – и падал с них. Это приблизило его к ней, что казалось еще более странным.

– Я отвезу вас на виллу «Франческа»,– сказал Фелипе через минуту.– К сожалению, я не смогу задержаться, иначе опоздаю на встречу, но Хулио может вернуться со мной в «Паласио», и там я позабочусь о возвращении вашей машины.

– Сожалею, что доставила столько хлопот. Моргана услышала, что голос ее звучит смущенно. Сейчас ей уже было стыдно за свое неповиновение. Возможно, в том, что он сказал, что-то есть. Оставаясь на Хуамасе, следует стараться соблюдать местные обычаи, чтобы не создать о себе неверного впечатления, пусть даже ее независимый дух и восстает против необходимости сдаться.

– Никаких хлопот, сеньорита.

Его голос был вежливо-сдержанным, и она бросила на него быстрый взгляд. Но лицо маркиза оставалось непроницаемым, и почему-то в ней снова поднялась волна неприязни, и к тому моменту, как они подъехали к вилле «Франческа», прежнее более мягкое расположение – почти симпатия – отошло в прошлое.

Хулио с гордым и одновременно взволнованным видом увез Фелипе в черной машине со знакомым гербом. То, что старик так гордился честью везти сеньора, еще усилило ее неприязнь. В конце концов, Фелипе всего-навсего человек, сердито думала она, пусть даже ему принадлежат поместья в Португалии и почти вся Хуамаса.

– Как вам понравился город? – осведомилась Неста, когда Филипе уехал.

Моргана радостно улыбнулась, разом забыв о вновь поднявшемся раздражении.

– Чудо.– Она показала ожерелье, украшавшее ее кремовую шею. – Я даже поддалась соблазну купить что-то интересное.

Неста поманила ее поближе. Моргана сняла ожерелье и дала его своей нанимательнице.

– Вам повезло,– сказала она несколько секунд спустя.– По-моему, оно изготовлено на Востоке и довольно старинное. Наверное, его привезли сюда на корабле много лет тому назад.– Она подняла глаза с чуть вызывающей, озорной улыбкой,– Если надпись на нем – арабская, вы должны попросить Фелипе, чтобы он вам ее перевел.

У Морганы был удивленный вид.

– Он знает арабский?

– Насколько я знаю, он ведет какие-то дела с Ливией.

Конечно, этого следовало ожидать, недовольно подумала Моргана. Похоже, у него дела со всем миром, и при этом он знает язык каждой страны, с которой они ведутся. Это так на него похоже – с его невыносимой самоуверенностью!

– Как получилось, что вы встретились в Лорензито?– спросила Неста, возвращая ожерелье.

– Он появился как раз тогда, когда я безуспешно пыталась купить ожерелье, мгновенно справился с моими затруднениями, потом отмерил мне порцию свойственных ему сардонических насмешек.– Она преувеличенно вздрогнула.– Тут он понял, что я без сопровождающих, и даже сама вела машину в город, после чего дал мне почувствовать свое недовольство. Опять-таки в свойственной ему вежливо-ледяной манере.

Неста рассмеялась, глядя на выражение лица подруги:

– Вы его и правда невзлюбили!

– Я ничего не могу поделать.– Моргана знала, что голос ее звучит возмущенно, но и с этим она тоже ничего не могла поделать.– Он хладнокровно-вежливо сообщает вам, что вы должны сделать, и обычно все кончается тем, что добивается своего. Он самонадеян, заносчив и деспотичен.

– Нет, в этом вы ошибаетесь.– Неста задумалась, потом покачала головой.– Это не заносчивость. Его гордая манера совершенно бессознательна. Вы не должны забывать, что его семья правит островом уже много поколений. А что до деспотичности…– Она замолчала и рассмеялась.– По-моему, дело в вашем отчаянно независимом характере.

Моргана пожала плечами.

– Ах, какое это имеет значение, если он мне не нравится,– проговорила она с напускной небрежностью,– Ему до этого не может быть дела.

– В чем бы вы его ни обвиняли, Фелипе ничуть не самонадеян.– Неста снова покачала головой, и Моргана с удивлением заметила в ее взгляде озабоченность и сочувствие.– Настолько не самонадеян,– добавила она,– что не верит, может ли какая-нибудь женщина полюбить его ради него самого.

Моргана изумленно взглянула на нее:

– Что вы хотите сказать?

– Только то, милая моя, что Фелипе убежден: если он позволит любви войти в свою жизнь, то никогда не сможет быть уверен, что за него не вышли замуж из-за его денег и положения в обществе. Женщины уже много лет добиваются его внимания, и что бы вы ни хотели про него сказать, он совершенно не отдает себе отчета в своей физической привлекательности.

– Он просто ненормальный!– Моргана резко, нетерпеливо взмахнула рукой.– Ему достаточно было бы просто посмотреть в зеркало. Он – самый удивительно привлекательный мужчина из всех, что я видела, а мы в больнице Святого Кристофера видали множество самых разных мужчин.– Она заметила смеющийся взгляд Несты и чуть покраснела.– Это не имеет никакого отношения к моей неприязни. Даже самый серьезный его враг не стал бы отрицать, что он хорош собой.

– Очень непредвзято с вашей стороны, милочка,– флегматично проговорила Неста, но искорки в ее глазах все еще поблескивали.– Попытайтесь вспомнить об этом в следующий раз, когда он будет цинично говорить о любви. Совершенно неестественно, чтобы такой мужчина, как он, исключил любовь из своей жизни. Это не могло не повлиять на его отношение к любого вида эмоциям.

Моргана пожала плечами.

– Может, это и так,– согласилась она,– но он никогда не производил на меня впечатление человека, подверженного каким бы то ни было эмоциям.

Неста покачала головой.

– Нет, милочка, в этом отношении он совершенно нормален. Кроме того, будучи португальцем, он, наверное, будет очень остро чувствовать, когда влюбился. Мне его немного жаль.

– Ну а мне—нет,– парировала Моргана, снова почувствовав раздражение.– Наверное, он в своей обычной тиранической манере просто не оставит бедной девушке выбора.

И вообще, сказала себе Моргана, невозможно поверить, что Фелипе сможет когда-нибудь полюбить. Но если это случится – так ему и надо, нечего было высмеивать чувства других. Последняя мысль вернула девушку к первоначальным возражениям. Он ей ничуть не нравится, и она не видит оснований стараться перебороть свою неприязнь.