Текст книги "Обратный интеллект"

Зиреа обрадовалась: – Давай, Женя, это – классно! Я так уже летала! Тебе точно понравится! Учти, что все происходит на самом деле, а не имитируется. – А как тут рулить? – Женю пробрало легкое волнение как перед прыжком с парашютом, который ему довелось пережить. – Вытяните палец!

Женя ткнул пальцем в глубину космоса. – Не нужно вытягивать всю руку, а то быстро устанете. Приложите палец к столу. Вокруг Жениного пальца тускло засиял ореол. – В какую сторону сдвинете, в такую и полетим. Чем сильнее сдвинете, тем быстрее. Надавите – полетим вниз, начете поднимать палец – вверх. Ну, поехали?

Так как палец Жени был уже прижат к столу, они рухнули вниз на планету, картина начала стремительно приближаться. – Женя, вверх! – испугано крикнула Зиреа. – Да и пусть бы ушли в мантию, – фыркнул СИР, – это безопасно!

Но Женя уже приподнял палец, и они пронеслись над заснеженной поверхностью навстречу довольно высоким горам. Женя немного полавировал, привыкая. Горы стремительно приближались, стены гребней выросли с обоих сторон, и они влетели в узкое ущелье, цепляясь за склоны и круто вздымающееся дно. В такие моменты поле зрения, скрывающееся породами, не становилось непроницаемым, а подсвечивалась структура, дополняемая строчками данных анализа состава и свойств. Женя все более уверенно управлял пальцем. – Нужно подняться выше, чтобы был больше обзор и смотреть за признаками цивилизации, – посоветовал СИР, – многие признаки будут распознаваться автоматически, но некоторые замечают только операторы. Они круто взмыли над вершинами. Женя сориентировался и полетел в долину. – Растений не видно никаких. Какая там температура? – Минус десять по Цельсию, считал данные СИР, – Кислорода маловато. Углекислоты много. Рай для растений, когда не холодно. Немного полетаем и хорош. Женя кружил над новыми и новыми участками, но все здесь оставалось девственно нетронутым. – Планета почти как Саяфа, вращается торчком к плоскости орбиты, – заметила Зиреа, – значит климат везде стабильный. Модулированных радиоволн нет. Или еще не доросли или, наоборот, давно в стадии внепространственного коннекта. Переходим к следующей? Вылетай в космос, Женя! – А не пролистаем ли мы так цивилизации слишком далекие от наших технологических представлений? – засомневался Женя, невольно проникаясь спецификой поиска. – Такие цивилизации обнаружат родственные им искатели, – сказала Зиреа. Может дашь порулить? Мне так нравится!

Женя с явной неохотой уступил управление и СИР переключил фокус отслеживания на пальчик Зиреа. Та головокружительно вылетела в космос, сама переключила режим выбора цели и устремилась к новой планете. Но и этот мир оказался безжизненным. Азартно сменяя друг друга как дети у игрушки, Женя и Зиреа побывали на десятке бесплодных планет. – Только сейчас начинаешь понимать какая мы редкость, – вырвалось у Жени, – Сколько же факторов должно сойтись вместе чтобы дать толчок развитию даже просто животного мира! – Много факторов, – согласилась Зиреа. – Нельзя Мише показывать все это, иначе его точно не оттащишь от таких путешествий по вселенной! – сказал Женя, в очередной раз освобождая место пилота. – Давайте на этом пока остановимся, – предложил СИР, – скоро у меня очередной сеанс общения. Вселенское окно поблекло. – А есть ли мнение вселенского разума о том, какие именно факторы обеспечивают развитие технической цивилизации? – спросил Женя. – Да, шеф, я уже интересовался. – Неужели это известно? Выдай, не томи. – Трудно сразу поверить, но главный фактор зарождения технологического разума у животных – это – повышенный уровень неудовлетворенности существующим, – прогудел СИР, – когда даже если ты сыт и за тобой не охотятся, все равно придумываешь себе новые проблемы и их решаешь. Такая вот мутация повышенного беспокойства существования. Этот фактор настолько глобален, что под него подпадает и развитие самой ГЕРы. – Не очень убедительно! – засомневался Женя. – Понимаю вас, шеф, – согласился СИР, – мне самому этот вывод дался в готовом виде. Но могу сказать еще конкретнее. Специфические для человека функции – это способность прогнозировать последствия своих действий с использованием аналогий различных уже известных свойств объектов. Это не просто запасаться как белка на зиму, нужно, например, хорошо представлять, чем на этот раз будешь сыт и чего, может быть, стоит опасаться. Для такого прогноза нужны особо развитые специфические структуры мозга, дающие возможность ставить мысленные эксперименты со своим предполагаемым поведением. Это не просто образ своего «я», а образ будущего себя. – А-а! Опять жуем теорию! – раздался запыхавшийся Мишин голос. Все обернулись. В комнату влетела вымокшая под дождем Аленка и с визгом бросилась на руки Жене. – Да тихо ты! – он отстранил ее, – Что же вы опять погоду не рассчитали? – Думали проскочим. Под конец буксовали. Чуть не утонули, – Миша, не стесняясь, стянул с себя футболку и с громким хлопком перекинул ее через спинку стула, – Очень полезная экскурсия! – Да, папка, мы такой дворец видели! – Аленка выпучила глаза, – Дяде Мише он больше всего понравился. Да же, дядя Миша? – Ну-ка, коза, быстро раздевайся! – Зиреа сняла с вешалки халат и принялась растирать ей волосы, – Ты что-нибудь кушала? – Бяку давали какую-то, – насупилась Аленка. Зиреа улыбнулась и ласково потрепала ее по голове: – Пойдемте, я вас накормлю! – Надо же, даже переодеться не во что, – вздохнул Миша, – ладно, на мне быстрее высохнет, – он отжал футболку на пол и, ежась, одел ее, – Спасибо, я не голоден, мне нужно ехать. – Куда это еще? – насторожился Женя. – Хрясь обещал дать машину покататься. Если задержусь, не беспокойтесь, – Миша выскочил, оставив за собой последнее слово. Женя досадливо махнул рукой: – Просто нужно знать, что еще не было случая чтобы Рязанов не нашел себе приключения. – На этой планете глупости сходят с рук, – успокоила его Зиреа. – Приходите завтра в третьей четверти рассвета, – загадочно предложил СИР, – продолжим. – Что еще за третья четверть?.. – удивился Женя. – Он назвал время по-саяфянски, – пояснила Зиреа, – До свидания, СИР. Все вышли из комнаты. – В нашей вселенной существует единая внепространственная синхронизирующая сетка времени, – говорила Зиреа пока они спускались по лестнице, – вопреки вашей теории относительности, хотя, точнее, в качестве ее расширения в область внепространственных взаимодействий. СИР, конечно, уже пользуется ей. Но вот почему он так назначил время?.. Похоже, что он проболтался. Существует традиция так назначать время для важных местных событий. СИР или пока не знает об этом и брякнул так для эффекта или же о чем-то намекает… – Мне так намекать бесполезно, – махнул рукой Женя, – в любом случае остается только гадать. На поляне перед зданием зияла глубокая колея, по которой уехал Миша. Около оставшейся машины разговаривали два саяфянина. Женя не удержался от улыбки, видя, как они пыжились друг перед другом, размеренно жестикулируя и чуть ли не поднимаясь на цыпочки чтобы выглядеть значительнее. Когда вся компания загрузилась в машину, она просела на задние колеса. Кефрь и Хрясь перегнулись через борта и наперегонки принялись напускать Силу каждый на свое колесо. Машина поползла вверх и тут колесо Хряся оглушительно лопнуло. Машина резко накренилась так, что Женя повадился на Зиреа, а Аленка зажала уши ладонями и зажмурилась. Кефрь вышел победителем и теперь сидел за рулем гордо как статуя. Хрясь виновато наколдовал новое колесо. Машина откашлялась и, глубоко зарываясь в почву, покатила по просеке. Перекаченные колеса чувствовали каждую неровность и когда поперек колеи попался толстый корень, взорвалось колесо Кефря. Аленка испуганно замахала руками и заплакала: – Не хочу ехать на этой дурацкой машине!

Над головами послышался знакомый стрекот. В промежутках между листвой мелькнул летательный аппарат, на мгновение заслонив зеленовато-голубое небо. Машина на ходу отремонтировалась и покатила дальше. Аленка так и ехала с зажатыми ушами до самого дома Зиреа. Там на поляне уже стоял портативный самолетик Ярага и он сам, одетый в черный комбинезон. Или как еще назвать этот шикарный костюмчик, настолько крутой, что Женя захотел такой же. Кефрь остановил машину, и они с Хрясем, подойдя ближе, принялись разглядывать самолет. Аленка прижалась к Жене и недоверчиво поглядывала на Яршга. Зиреа подошла к нему, и они о чем-то заговорили. Наконец Зиреа обернулась: – Женя, иди сюда, это насчет Миши. Женя оставил Аленку с саяфянами и подошел. Он не мог отделаться от чувства, что Яршг смотрит с ненавистью и невольно напрягался, когда их взгляды встречались. Он перевел взгляд на чудесные детали черного комбинезона и отложил мысль спросить Зиреа, как можно заполучить такой же. Зиреа выглядела встревоженной. – Яршгу его система сообщила, что саяфянам известны намерения Миши и, если он доберется до Духа, мы можем потерять товарища. Сами они почему-то не хотят препятствовать ему. – Вот черт! Что же СИР дурака валял? Или это у них космическая гуманность называется?.. Что же делать? – Яршг предлагает написать записку для него, он его догонит и передаст. Сейчас я принесу на чем писать, – Зиреа забежала в дом и, тут же вернувшись, протянула Жене листок и почти земную ручку. Женя принялся писать, едва касаясь шершавого пластика блестящим кончиком. На листке появлялись слова: «Миша, сейчас мы узнали, что твоя затея раскрыта и очень опасна. Тебя могут уничтожить. Пожалуйста, возвращайся без глупостей, хотя бы чтобы еще раз все взвесить. Черноус». Женя протянул листок Яршгу и тот поспешил к своему аппарату. Пристегнув почти невесомую конструкцию к спине, он коротко разбежался и легко взлетел почти вертикально перед самой стеной зарослей. – Я попросила его постараться убедить Мишу. – Э… зря ты это попросила, как такай клыкастый парень может убеждать?

Когда Миша выбежал из здания к саяфянам, Кефрь с раздражающе подобострастной ухмылкой вытащил из-за пазухи книгу и протянул ему. – Елки, – Миша растерянно оглянулся, – опять забыл оставить, – он торопливо взял книгу из рук и, ввалившись в лимузин, запустил мотор. Оскалившись для приличия саяфянам, он помахал им рукой и тронулся. Машина кренилась как на волнах, но упорно ползла по колее, вырывая колеса из глубоких луж с громким чавканьем, завывая мотором и громко хлопая. На душе было неспокойно и Миша, выруливая среди колдобин, мычал мрачный мотивчик. Всякий раз, когда ему в голову лезла эта мелодия, вскоре в чем-то отчаянно не везло, даже когда вдруг осознавал себя поющим и досадливо замолкал, было уже неотвратимо поздно. На этот раз Миша не замолк, а запел во все горло. Томик Воннегута ерзал по сидению, норовя упасть и Миша, приостановившись, сунул ее себе в штаны за пояс. Перед трассой он чуть не застрял. Машина съезжала на бок, силясь выползти из слякоти на возвышение твердой дороги. Переднее колесо, наконец, зацепилось за шершавое покрытие и вытащило весь экипаж. Миша с отвращением отметил, что наколдовать отдельный привод на каждое колесо, конечно, проще, чем пожелать хорошие дороги везде, где они могут понадобиться. Он газанул и облегченно покатил по ровной автостраде в сторону города. Навстречу попадались саяфяне в лимузинах, удивленно тянули шлемы чтобы разглядеть Мишу и тот, довольно ухмыляясь, махал им рукой. Ему не нужно было переучиваться: здесь ездили по правому ряду. Впереди поднимались громады зданий, как и в первый раз удивляя своими размерами и нерациональностью. Казалось, стоит вздрогнуть земле и все это неотвратимо посыплется, завалит дорогу и лес кучей блестящих обломков. Впереди справа чуть слышно и знакомо застрекотало. Со стороны леса выплыл самолетик и, полетев вдоль дороги, вдруг опустился прямо на Мишину полосу движения. От нехороших предчувствий сжалось все внутри, Миша, сбавляя газ, напряженно всматривался, готовый резко вывернуть в сторону. Перед самолетиком стоял Яршг весь в черном эффектном прикиде и яростно сверкал кровавыми пуговицами глаз на плюшевой клыкастой морде. Миша до последнего делал вид, что не собирается сворачивать, но тут Яршг поднял руку и помахал каким-то белым листочком. Миша, не успев ничего сообразить, затормозил. Яршг подошел, неприятно резким движением протянул записку и снова молча встал перед машиной. Миша прочитал и досадливо поморщился. Он медленно и демонстративно порвал бумажку над головой, пустив обрывки вокруг себя, с самой галантной улыбкой поклонился и развел руками. Яршг стоял и, не мигая, поливал его ненавистью. Тогда Миша осторожно тронулся, приблизился вплотную, еще немного и подмял бы инопланетянина под высокий бампер. Затормозив, он со злостью выбрался из машины, оглушительно грохнув незакрывающейся дверцей. Яршг, не сморгнув, принялся изображать что-то лапами в воздухе. В душе у Миши тоскливо заныло от неожиданной задержки. Приближался вечер и все в Храме могло измениться. Но особенно допекала ужасная внешность Яршга. Невольное раздражение и протест брали верх, уже бойцовская расчетливость теснила трезвый разум и Миша, пока сдерживая себя и желая кончить по-хорошему, настойчиво потянул за рукав Яpшгa, предлагая отойти в сторону. Но тот заупрямился, вдруг вырвал руку и молниеносным ударом влепил ему кулаком в живот, как раз на вдохе. Если бы не книга в штанах, то Миша бы не скоро встал, несмотря на свой накаченный пресс. Удар оказался неожиданно большой силы. Дальше все произошло автоматически: Миша ложно выбросил ногу и, в то время как Яршг протянул руки навстречу, защищая свою мужественность, коротко влепил кулаком по морде. Яршг взметнул руки к разбитым губам и тут же получил удар в живот, от которого согнулся пополам. В следующее же мгновение он рухнул на дорогу, подкошенный ребром ладони под затылок. Миша, совершенно потеряв голову, оттащил тело и очень легкий самолетик на обочину, лихорадочно озираясь, вскочил в машину и рванул с места. Он никак не мог успокоиться и опомнился только когда заехал в город. Его никто не преследовал. – Ч-черт! – зло прошипел он, на ходу вытащил из штанов прогнутую ударом книгу и присвистнул от вида вмятины. Потом он попытался сосредоточиться и в растерянности остановился. Несомненно, в прошлый раз улица имела другой вид. Не было этого странного фасеточного сооружения, перегораживающего путь, в тысячах зеркальных плоскостях которого отражалось багровеющее на закате светило, да и сама дорога явно стала уже. Множество обыкновенных жителей с головами без шлемов в нестерпимо пестрых одеждах поворачивались к остановившейся машине. Любопытные простоватые лица, покрытые бурыми пятнами. Эти люди казались жирафьим племенем по недоразумению живущим в сверхъестественном, пропитанном космической Силой городе. Строения громоздились в варварском беспорядке, и только дорога обозначалась черной полосой, упирающейся в круглую стену чего-то огромного. Других машин не было, никто не подходил чтобы помочь, и Миша медленно поехал вперед, надеясь обнаружить какой-нибудь объезд. До стены оставалось метров пятьдесят, когда здание вдруг всколыхнулось и всей своей громадой воспарило над дорогой, реагируя, может быть, на Мишино приближение. Это не вызвало никакого замешательства среди прохожих. Такое здесь, видимо, было привычным делом. Какая-то саяфянка рядом лупцевала карапуза, перепачканного фиолетовой пастой, а тот мерзко повизгивал и вяло отбивался. Вообще в городе стоял умеренный, но густой шум жизни, было удивительно чисто и все пребывало в давно заведенном порядке. Миша, беспокойно задирая голову, заехал под здание, ритмично переливающееся большими неясными тенями, и попал в знакомую часть города. Если ехать вдоль длинного колбасообразного монстра, вздувающего свои сияющие бока на целый километр, а потом свернуть направо, то должны стать видны призрачные, постоянно меняющиеся очертания Храма. Какой-то длинный зверь метнулся наперерез, растерялся посреди дороги и, шарахнувшись туда же куда вильнул лимузин. Колесо характерно подбросило, заскрипели ветхие тормоза, Миша чертыхнулся и, перегнувшись через кузов, посмотрел вниз. Там расползалась белая как молоко лужа. Он хотел было ехать дальше, но из массы прохожих отделилась тоненькая фигурка и с громким ревом подбежала к машине. Миша не мог понять мальчик это или девочка. Вперевалку подоспела тучная женщина, зло дернула ребенка за руку и, подавшись всем корпусом к Миша, о чем-то резко заговорила, тыча пальцем под колеса. Миша сокрушенно пожал плечами. Тут появился саяфянин в шлеме, размеренным жестом, полным власти, навел порядок, оживил тварь и, отослав женщину с ребенком, решительно ввалился в лимузин, оттеснив Мишу своим огромным телом на другой конец сидения. Машина фыркнула и тронулась в прежнем направлении. Миша живо вспомнил КПЗ, где ему в горячей молодости довелось переночевать, пойманного с самодельными взрывпакетами на марганцовке и магнии, обреченно посмотрел на своего конвоира и попытался представить себе свою возможную судьбу. От этого ему стало грустно, но он смирился потому, что машина повернула в нужную сторону и, возможно, ему еще удастся сбежать. Огромным цветком, медленно переливающимся лепестками пламени или какого-то интерферирующего поля, предстал Храм, заслоняя мягким маревом все, находящееся позади него. Лепестки, в тягучем, грандиозном ритме вздымались к небу и, коснувшись бесконечной вышины, опадали широкими волнами. Мотор заглох, когда до подножия цветка оставалась сотня метров. Саяфянин поднатужился, токоприемники раскалились до малинового свечения, но мотор вращался вхолостую. Тогда саяфянин наколдовал горючего: пахнуло характерным жирным запахом. Это тоже не помогло. Миша вдруг рванулся и, перелетев через дверцу, коснулся ногами дороги, но тут же был пойман на лету за шиворот. Затрещала футболка. Страшная сила втащила его обратно как щенка, и он выкатил глаза, придушенный воротником. Откашлявшись, Миша повернулся к саяфянину. Тот добродушно и внимательно посмотрел на него безбровыми глазами, распахнул свою дверцу и, выйдя сам, выволок Мишу на свою сторону. Придерживая его за руку, саяфянин зашагал в сторону Храма. Они подошли к подножию. Саяфянин свободной рукой очертил перед собой круг. Высокая сиреневая волна поглотила их и, опав через мгновение к ногам, открыла другой мир. В прошлый раз все было не так. Был зал с галереями входов и выходов, снующие саяфяне и суровые шлемоносцы, застывшие как статуи повсюду. Здесь же вокруг клубился неинформативный серый туман или так казалось потому, что взгляду решительно не за что было зацепиться. От этого напрягалось все внутри и безнадежно терялось равновесие. Но Миша почему-то не падал. Он остался один и, пожалуй, только острое чувство, что сейчас начнет происходить нечто невероятное с ним, возможно мучительная деструкция, не давало потерять мысли в безмолвии и непроглядной серости. Страха не было как бывает, когда уже не остается никакой надежды и от собственной воли уже ничего не зависит. Томление неопределенности продолжалось не долго. Неодолимая сила сковала, зафиксировала неподвижно тело, и Миша почувствовал, что внутри у него появилось что-то чужое, наполняющее собой. Сознание потускнело, последняя мысль трансформировалась в болезненный бред, настойчиво возвращающий память к прежним событиям. Видения озарялись пережитым и снова гасли. Они то теснились толпой, наплывая одно на другое, то замирали неуловимыми искрами. Это изматывало до предела. Хотелось покоя, пусть даже смерти, лишь бы все кончилось. Только где-то на краю сознания оставалось почти бессильное недоумение: неужели все вот так кончится? С этим все кануло в забытье. Потом он очнулся или, вернее, то, чем он стал. Медленно восстанавливались силы. Мимолетными кошмарами изредка пробегали цепочки старых сновидений, воспринимаемых как чужие и далекие. Безумные алогизмы складывались и распадались. И вот, всколыхнувшись, окончательно проснулось сознание, пока не способное сориентироваться в окружающем. Потом все вдруг ясно вспомнилось. Он напрягся потому, что его предупредили, не словами, а пониманием: «Приготовься к связи». Предупредили так, как если бы он сам подумал об этом. Когда это началось, Миша во многом потерял самого себя, точнее стало трудно отделять свой опыт от появившейся возможности использовать чужой опыт. С удивлением и восторгом свободы он обнаружил как необъятны стали ассоциации: стоило подумать о чем-то как в ответ возникали яркие цепочки явно не его переживаний. Он вспоминал такое, что случалось не с ним и где-то далеко, в ситуациях, совершенно для него не привычных. Ему доставляло наслаждение перебирать этот багаж чужого опыта, в которым он вдруг смог копаться как в собственном, сопоставлять с земной жизнью, видеть перспективы, совершенно неожиданные и ошеломляющие новизной и огромным значением. Он понимал, что проник в чужое почти беспредельное сознание и может путешествовать в нем бесконечно. Но и чужое овладело его памятью. Очень скоро он устал от напряжения сосредоточенности. И опять был сон, и новая «связь» после сна и так продолжалось много раз очень долго.

К ужину Миши все еще не было. Саяфяне толком не могли сказать, что с ним и где он, хотя явно были в курсе. В небольшой комнате Зиреа устроили перекус. Два саяфянина пребывали на связи с городскими информаторами, готовые сообщить все, что станет известным и переминались в смущении, не зная куда девать свои большие тела, пока их не усадили на диван рядышком. На столике стала появляться совершенно незнакомая еда. Аленка доверяла только сладкому, хорошо, что у Зиреа его оказалось достаточное разнообразие. Саяфяне сотворили себе что-то совсем неаппетитное и, молча похрустев, вышли из комнаты. Атмосфера царила довольно гнетущая. Зиреа принялась неторопливо расчесывать подсохшие Аленкины волосы. Внезапно в комнату ввалился Яршг с разбитой губой. Он прислонился к косяку и протянул запачканный и смятый ударом томик Воннегута. Зрелище получилось очень красноречивым и у Жени все внутри похолодело. Зиреа растерянно вскочила и замерла, потом, схватив салфетку, принялась рукой промокать кровь с губы Яршга. Аленка тихонько перебралась к Жене на диван. За дверями появились саяфяне. Кефрь решительно вошел и через минуту губа у Яршга была в порядке. Яршг стал рассказывать Зиреа о случившемся, нервно жестикулируя и часто срываясь на неприятный визг. Коротко изобразив потасовку, он замолчал, осматривая комнату ненавидящим взглядом. Потом снова протянул книгу Зиреа и вдруг, не дожидаясь ответа, вышел. Вскоре за окном послышался удаляющийся стрекот. Зиреа печально посмотрела на Женю: – Миша прочитал записку и все равно захотел ехать дальше. Яршг пытался его удержать, но вот… наш Рязанов оказался более подготовленным для таких случаев. Яршг говорит, что Миша обладает сильным телом, что для него оказалось полной неожиданностью. – Как я и предполагал, – мрачно кивнул Женя. Кефрь что-то сказал. – Саяфянам пора возвращаться. Отпустим? – Отпускай, теперь уже ничего не сделаешь. Зиреа заговорила с ними, видимо объясняя происшедшее и те, озадачено покивав, ушли, обещая сообщить про Мишу как только все прояснится. – Поговорю со своей системой, – задумчиво сказала Зиреа, – вдруг в курсе. – Я перед сном прогуляю Аленку, – решил Женя, – В этих джунглях вроде бы опасаться нечего? – Солнце садится, сливы уже есть нельзя, – Зиреа задумалась, вспоминая, – В общем не трогайте никого и все будет в порядке. Ну, и далеко не заходите. – Как мамка! – засмеялась Аленка и вдруг загрустила. – Пошли, пошли, – Женя подтолкнул ее к выходу. От саяфян осталась только блестящая быстро высыхавшая колея. Женя повел Аленку за руку, ступая по еще пружинящей после ливня почве и обходя подозрительные углубления. Они подошли к зарослям и направились вдоль них, выбирая место, где можно было бы проникнуть вглубь. Вскоре попалась старая заросшая просека и Женя, раздвинув массивные листья, пропустил Аленку, Запахи стали резче и настойчивее. По ветвям метались и расползались испуганные вторжением существа, кругом раздавалась непривычная мелодия лесных звуков. Сплошная арка растительности закрывала небо и в зеленом полумраке все казалось нереальным как в мультфильме. Аленка не пропускала ничего, рассматривая и обнюхивая цветы, спугивая насекомых и бросаясь за ними в погоню. Поэтому они продвигались медленно. У Жени на душе было очень неспокойно и прогулка не могла отвлечь от навязчивых картин расправы над Мишей и последствий для них всех. От невозможности что-либо предпринять в голове путались мысли и возникало бессильное опустошение. Женя был еще способен, однако, наблюдать за собой, профессионально понимая, что его высшие уровни сознания блокируются безысходностью ситуации, оставляя уровень восприятия далеких предков, у которых реакции, проверенные веками эволюции, оказывались надежнее и более готовыми к действию. Он с внутренней усмешкой отмечал, что вот так ощущал себя питекантроп. – Папа! Я приклеилась!

Женя поискал Аленку глазами. Она стояла в кустах, ткнув пальцем в широкий ствол дерева. – Пa-aп! Оно меня схватывает!

Прямо на стволе раскрыли венчики большие цветы с белыми лепестками, похожими на скрюченные куски коры. От них исходил конфетный аромат, а в центре у каждого перламутром переливалось желтое пятно. – Я думала, что это вкусное, если так пахнет! – захныкала Алекна. – Хорошо, что языком не попробовала!

Края цветка медленно сходились, грозя вцепиться в палец. Женя попробовал отодрать палец, но Аленка эаойкала. Кожа оттянулась до предела, а клей не отпускал. Женя растерянно поискал глазами вокруг и не увидел ничего подходящего. Лепестки уже охватили палец и начали впиваться в кожу. – Па-апа!! – Аленка испуганно запрыгала. Женя ухватил лепесток и, с трудом вывернув его, вырвал из ствола. Когда он расправился с последним, на пальце остались синеватые вмятины. – У меня теперь так и будет? – всхлипывая спросила Аленка. – Погоди, – Женя снял часы и острым краем пряжки принялся миллиметр за миллиметром отслаивать палец от пятна. Наконец он освободил Аленку и, осмотрев ствол, показал ей закрытый бутон с торчащими между лепестками перьями. – Оно съело птичку! – воскликнула Аленка с состраданием и посмотрела на свой палец. Подушечка стала белой. Эта встряска помогла Жене обрести себя. Стало заметно темнеть. Повеяло свежестью. Лесные запахи и звуки становились другими. – Пошли, Аленка, пора возвращаться. – Куда ты, папка, мы же пришли оттуда! – Аленка показала в противоположную сторону. В голове у Жени спуталось. Он остановился, мучительно соображая. – Ладно, далеко мы не забрались. Пойдем сначала туда и, если скоро не выйдем, вернемся. – Мы заблудились? Да? – Аленка радостно заглядывала Жене в глаза, – Пап, ну скажи, по-настоящему?

Они пробирались по просеке пока это не потеряло смысл и повернули назад. Стало темно. Еле проглядывали контуры стволов, то и дело ноги цеплялись за стебли и корни. Хорошо, что просека была прямой иначе они бы давно ушли в сторону. Аленка шла сзади, ухватившись за Женину рубашку. Когда ей стало страшно, заросли расступились и впереди уютно засветились огни дома. Черная фигурка Зиреа тревожно бродила по площадке перед дверью. – Папа, – зашептала осмелевшая Аленка, – давай я ее напугаю! Подожди здесь немного. – Она видит в темноте, так что подкрадись получше! – настроение у Жени выправлялось насколько это было возможно. Аленка, пригнувшись, исчезла в сумерках. Женя вглядывался в силуэт перед домом и улыбался в предвкушении. И тут раздался пронзительный вопль. Зиреа по-звериному взвилась вверх и, отскочив, выставила рога. – Это я, не бойтесь! – вкрадчиво сказала Аленка, подходя к Зиреа и сама испуганная таким эффектом. – А я собиралась вас искать! – заявила Зиреа подошедшему Жене, – Что вы так долго? – Мы заблудились! – радостно выдала Аленка. – Как вам удалось? – удивилась Зиреа. – Аленка попалась на приманку с конфетным запахом, – пояснил Женя, – пока ее вызволял забыли откуда пришли. – Вы нашли ловчее дерево? – Там еще бедненькая птичка попалась, – жалостливо добавила Аленка. – Сама-то ты как отклеилась? – Папа отодрал часами. – Совсем я забыла про это дерево. А тебе, Аленка повезло, что папа был рядом. – Что-нибудь узнала? – Ничего плохого с Мишей точно не случилось, но без подробностей. Скорее всего там все под контролем и не стоит беспокоится. Аленка долго не могла уснуть. Зиреа по заведенной ей на саяфе привычке осталась размышлять под звездами, а Женя сидел перед Аленкой, пытаясь отвлечь ее от грустных мыслей. – Пап, мама, наверное, плачет, что нас нет? – тихо спрашивала она. Женя начал рассказывать ей длинную сказку и, наконец, Аленка заснула. Уменьшив свет, Женя вышел. По-летнему теплый и одновременно необыкновенно свежий ветерок разом прояснил голову. Зиреа неподвижно сидела на широком выступе фундамента, прислонившись к стене и, похоже, просто дремала. Женя уселся рядом. Зиреа повернула голову: – Заснула? – Кое как. Мамку вспоминала… Я вот думаю, может подбросить туда записку? Нам разрешат такую утечку информации? – На Рневи я сообщила, думаю и на Землю можно, если хочешь. Сейчас там ночь, никто не помешает подбросить записку. Они вошли в дом. Там уже был включен космический монитор во всю стену. Зиреа села перед ним и ткнула пальцем в светлое пятно на столике. Женина квартира оказалась отлично пристрелянной. Выйдя к Земле по галактическому каталогу, Зиреа с головокружительной быстротой укрупнила масштаб и после неуловимого мелькания появился знакомый дом. Одна из стен растаяла, открыв комнату, освещенную настольной лампой. За столом, низко склонившись над альбомом с ворохом рассыпавшихся фотографий, сидела Лариса. Рядом, подперев голову рукой, устроился какой-то мужчина. Другой рукой он по-свойски обнял Ларису за плечи и что-то негромко ей говорил. Женя вгляделся насколько позволял полумрак, скрывающий лица, и, делано равнодушно прошептал Зиреа: – Этого я знаю. В комнату вошла женщина. Мужчина нехотя убрал руку. – Господи, Ларисочка, когда же ты спать ляжешь? – запричитала она, – Нельзя же все время так убиваться. Геннадий Иванович, скажите ей! – Ничего, Ниночка, не сделаешь, тут переболеть надо. Вы сами-то идите, завтра на работу… – Хоть как-то успокойте ее, вы же такой добрый! Ну, пошла я. Некоторое время они неподвижно сидели и молчали. Потом Подколодный вздохнул и обнял Ларису. – Жалко мужика, конечно, – тихо проговорил он, – Башковитый был… Понимаю тебя. – Да мне дочь жалко! – Лариса заревела и, дернувшись, освободила плечи, – Жене до меня дела не было! Он дома жил как на работе, только его и хватало на дурацкие сказки! – Эх, Лариса, сейчас хоть не надо, его ведь уже нет. – У тебя хоть душа человеческая, даже его жалеешь!.. Женя многозначительно посмотрел на Зиреа. – А что-то можно же там сделать, не проявляясь? Руками, например. – Легко. Прямо в монитор залазь, можешь хоть весь там появиться. Здоровая мужская ревность не позволяла просто так все оставить. Он попросил управление, наехал поближе, и лысая макушка Подколодного приблизилась вплотную. Крепкие шалобаны всегда удавались Жене безукоризненно, а тут с отмашкой получилось особо удачно, и гулкий звук перекрылся испуганным воплем. Подколодный схватился за темя и с изумлением уставился на Ларису. Женя резко двинул пальцем вперед и вверх, вылетая в космос. – Все, записка отменяется. Они пошли к выходу. Женя никак не мог подавить нахлынувшую злость. Зиреа обернулась у входа и с усмешкой посмотрела на него. – Теперь нужно тебя успокаивать, – она ласково улыбнулась ему и у Жени потеплело в душе. Они вышли и снова уселись на завалинку. – У меня на Рневи две девочки, – тихо сказала Зиреа, – Я не знаю, как их зовут и где они сейчас. Детей у нас воспитывают профессионалы, забирая сразу после рождения. Поэтому людей с очень необычными взглядами у нас нет. Женщины с особенно сильными материнскими чувствами становятся воспитателями. А перед тем, как попасть сюда я жила со взрослой девочкой и помогала ей осваивать мою специальность. Аленка сейчас спит на ее месте. И еще, тебе это, может быть, интересно, у меня было двое мужчин. С первым мы расстались в молодости. Были еще глупыми и быстро надоели друг другу. Второй меня терпел довольно долго пока я всерьез не занялась разработкой системы. Потом мы перестали быть нужны друг другу. Женя задумчиво кивнул. Зиреа посмотрела на него и рассмеялась. – А знаешь, я хотела тебя обмануть. Женя удивленно поднял глаза. – Землю я нашла давно. Почти земной год назад. Но твой СИР еще не сформировался. Вот я и присматривалась все это время. На Саяфе одиночество становилось невыносимым, а к тебе я быстро привыкла и решила, что если тебе суждено будет здесь появиться, то лучше заранее заручиться союзником. Надеялась, что ты уговоришь свой СИР отправить меня на Рневи пока он не впитал космическую мораль. Я решила, что лучше всего если ты влюбишься в меня. Инициатива в таких вещах у женщин как сильного пола. У вас полно такой романтики в фантастических книжках, но, когда дошло до действий, первое же послание я писала без всякого внутреннего принуждения и с определенным удовольствием. Ведь ты, как и я был с головой погружен в самую важную для тебя проблему, я очень хорошо это понимала. Извини, что я подсматривала так долго твою жизнь… – Если бы меня всегда так обманывали… – Женя грустно улыбнулся. – Ты сейчас так опечален, это понятно, но теперь-то мы совсем в других условиях, которые позволяют смотреть на все шире… – Поехали, Зирюша, к нам на Землю? Мы с тобой отлично понимаем друг друга. – Знаешь, я бы не прочь… – Зиреа задрала голову к небу так, что уперлась рожками в стенку и задумалась. В ее широко раскрытых глазах отражались звезды. Тонкий неземной профиль показался Жене необыкновенно желанным. – С вашей схемотехникой хорошо, – тихо размечталась Зиреа, – И Аленка твоя мне нравится… – она повернула голову и посмотрела на Женю с грустной нежностью, – А, кстати, ты без рожек был бы на Саяфе как все обычные мужчины, а мне что, на Земле спиливать рожки? – А разве мы не сможем бывать и на Земле, и на Рневи? – Только представь: все во мне чужое, непривычное, и черты, и повадки. Прелесть необычного проходит, ты привыкнешь и чужое будет только раздражать. – У нас есть художественное произведение: «Мадам баттерфляй», вспомнил Женя с улыбкой. Не хочу зарекаться, Зиреа, но мне так всегда не хватало надежного понимающего друга, это намного важнее, чем красота тела, а с тобой легко то, что невозможно с другими. Может это наивно, – Женя усмехнулся. – Да, скорее всего это уже не для нас. Это сейчас мы пока здесь в темноте под звездами…