Текст книги "Отряд"

20

ХОЛОДИЛЬНИК НАШЕЛСЯ в двухстах ярдах дальше по берегу. Было непохоже, что туда его приволокли – ни следов в грязи, ни вытоптанных сорняков. Как будто его подняли и перенесли на новое место. А потом опрокинули в пурпурно-розовые заросли кустарника.

Но еду так свирепо распотрошили, что в голову невольно приходила мысль о животном. Упаковки сосисок были разорваны. Ошметки розового мяса на дне холодильника облепили сонные октябрьские мухи. Кругом разноцветными драгоценными камешками были разбросаны драже «M&Ms».

Эфраим пнул наполовину пережеванный хот-дог, который валялся на земле. Челюсть мальчика перекосилась, он прикрыл глаза.

– К черту все. Скоро приплывет лодка.

Ребята спустились к морю. Свои вещи они не упаковали – никому не хотелось заходить в хижину, хотя вслух об этом не говорили. В свежем воздухе чувствовался слабый привкус мяты. Наручные часы Ньюта показывали восемь двадцать три. Лодка должна была прийти в половину девятого.

Кент тяжело опустился на заросший валун. Парень убедился, что за ним никто не наблюдает, отщипнул клочок мха, который напоминал пушок на теннисном мяче, и сунул в рот. Он не знал, почему так поступил. Этот жест вызывал у него стыд и отвращение.

Кент был чертовски голоден.

К нему бочком приблизился Ньютон.

– Ты в порядке, Кей? – осторожно спросил он.

– В порядке.

– Какой-то ты зеленый. – Ньютон дружески улыбнулся и махнул в сторону воды. – Совсем как я, когда укачивает. Ни у кого в моей семье, кроме меня, нет морской болезни. Едва лодку качнет, меня просто выворачивает. Каждый раз обед пропадает.

– Ньют, отвали. – Кент посмотрел на Ньютона скорее с мольбой, чем с угрозой. – Ладно? Пожалуйста.

Он отвернулся и заметил, что на него таращится Шелли. Тем же самым пустым взглядом, что и всегда. Ведь что и всегда, правда?

Когда прошлой ночью Кент проснулся, он был уверен, что остальные спят. Его вырвало из глубокого сна урчание в желудке – ноющий звук, напоминавший неумолкающую бензопилу. Кент сел, рефлекторно обхватив живот.

Его взгляд метнулся к холодильнику. Затем внимательно изучил остальных парней. Те спали. Ньютон храпел, точно воздуходувка.

Но холодильник непреодолимо тянул к себе. Такого голода Кент никогда не испытывал. Настолько запредельного. Похожего на настойчивое требование. На призыв. Внутри Кента образовалась огромная черная дыра. Сначала она была с булавочный укол, но скоро переросла в вихрь, в торнадо, только вместо случайных предметов, которые смерч затягивает в свою воронку – деревьев, почтовых ящиков, газонокосилок, – с невероятной силой заводского насоса засасывала его же собственные внутренности: печень, почки, легкие и желудок.

Кент с ужасом думал, что, если позволить ей, дыра прогрызет его насквозь.

Он тихо встал и подкрался к холодильнику. Сердце в груди отбивало стаккато в ритме хай-хэта. Мочевой пузырь до того напрягся, что Кент боялся обмочиться. Он постарался успокоить дыхание – иначе оно вырвалось бы пронзительным писком голодного птенца. А что едят птенцы? Червей. Которых мамы-птицы пережевывают твердыми клювами и отрыгивают. Червей, совсем как тот, что все еще лежал на полу хижины рядом с мертвецом. Только не настолько больших. И не настолько личинисто-бледных. Чтобы съесть такого огромного, понадобился бы миллион птиц.

Руки Кента шарили по крышке холодильника. Шершавый пластик напоминал о летних пикниках. О торчащих изо льда коричневых бутылках кока-колы. Об арбузе, нарезанном ломтиками толщиной в два дюйма. О том, как кусаешь розовую мякоть и выплевываешь черные семечки… Теперь эти семечки казались Кенту немного похожими на набухших от выпитой крови клещей.

Его руки заигрывали с сосисками, булочками и похожими на капли шоколадками, завернутыми в серебряную фольгу. Если он съест одну, это ведь никому не повредит? Она в любом случае его. Ему предназначалась пятая часть припасов. Ну, захотелось съесть свою долю посреди ночи, и что с того?

Дрожащими пальцами он вытащил из пакета конфету «Херши». Струйка слюны вытянулась мерцающей в свете костра лентой. Кент быстро развернул шоколадку и отправил ее в рот. Прожевал и проглотил…

Мозг не поспевал за механическими движениями пальцев. Кент не успел оглянуться, как пакет с конфетами опустел. Руки и губы были перепачканы коричневым шоколадом. Коричневым – в горле поднялась волна отвращения – коричневым, как слизь, вытекавшая из желудка мертвеца.

Быстро и бесшумно он понес холодильник вниз, к кромке моря. Дальше все происходило словно в тумане. Кент помнил лишь краткие проблески и вспышки. Как он раздирал и рвал. Сгребал и глотал. И, возможно, плакал при этом.

В какой-то момент он поднял глаза и увидел, что за ним наблюдает Шелли. Шелли, который должен был спать. Шелли, волком следивший за ним в свете луны.

«Продолжай, – будто говорил он, – продолжай есть. Наслаждайся».

Когда Кент пришел в себя, холодильник уже опустел. Настойчивое посасывание в животе превратилось в приглушенную дрожь. Он съел больше, чем за всю свою жизнь. Чувство вины свинцом въедалось в кости. Кент представил отца, нависшего над ним с осуждающим взглядом.

«Ты не понимаешь, папа, – хотелось сказать ему. – Ты не понимаешь, через что я прохожу».

«Я понимаю, что значит слабость, сынок. Тюрьмы полны слабовольных людей».

Потом Кент вошел в прибрежные волны и отмыл руки и лицо. От холода у него покраснели пальцы. Даже в этот час родной остров вдалеке был полон света и движения. Кент набрал в ладони воды и, вернувшись к холодильнику, стер с ручек шоколадные отпечатки ладоней.

На обратном пути он наткнулся на Шелли, сидевшего под кроной плакучей ивы. Кент прижал кулак к его подбородку.

– Хоть что-нибудь расскажешь, я все дерьмо из тебя выбью, – прошипел он.

– Как скажешь.

Кент отступил на шаг. От спокойствия на лице Шелли подкашивались колени.

– Знаешь что, Кент? – сказал тот. – У тебя дерьмово воняет изо рта. Как будто на сахарную вату помочились. Разве ты этого не чувствуешь?

Кент чувствовал. От приторно-сладкого запаха с оттенком аммиака его едва не стошнило.

– Я серьезно, Шел. Держи рот на замке.

Кент вернулся к костру и с трудом забрался в спальный мешок. А к утру, несмотря на проглоченное содержимое холодильника, голод вернулся.

НЬЮТОН СНОВА взглянул на часы – две минуты десятого.

Ялик Стэнли Уоттерса должен был причалить к пристани полчаса назад. Мистер Уоттерс не любил опаздывать. До выхода на пенсию он координировал перевозки на местном складе FedEx; чувство времени было у него практически в крови. Часов мистер Уоттерс никогда не носил, а если у него спрашивали время, проделывал свой любимый трюк – глядел на пустое запястье и отвечал с точностью до минуты. Обалденно. Теперь старик мог промахнуться на минуту или две, но чтобы опоздать на полчаса? Вот уж действительно редкое явление.

– Думаете, что-нибудь стряслось? – спросил Ньютон. – Сколько лет мистеру Уоттерсу, семьдесят?

– Как считаете, мы сможем вернуться вплавь? – поинтересовался Эфраим.

Ньютон усмехнулся.

– Ты что, спятил? С такими-то течениями? Настоящий триатлон силы и выносливости от самого Бейкер-Бич. – Он указал в сторону Норд-Пойнта. – Мы с мамой как-то в кино видели. Парни, пошатываясь, выходили из океана. Их зубы так стучали, что даже я слышал. Они были настолько измотаны, что многих тошнило. А это спортсмены. Взрослые. И плыли всего тысячу метров. А отсюда до берега три мили.

– И акулы, – добавил Шелли.

Они обернулись. Шелли с непроницаемым выражением лица глядел на грифельно-серую воду.

– Чушь собачья, – сказал Эфраим.

Плечи Шелли задергались вверх-вниз, точно у пугала:

– И пожалуйста. Мой дядя акул повидал. Он рассказывал, что однажды пара сборщиков устриц поймали большую белую возле Кэмпбелтона. Та заплыла в залив Каскампек после шторма. Дядя сказал, что, когда устричники вспороли ей брюхо, на причал выкатились две бутылки вина.

Дядя Шелли был ловцом омаров, так что история могла оказаться правдой.

Эфраим сжал кулак и ударил себя по бедру.

– Может, сделаем плот, например? – Он показал на лодку Оливера МакКэнти. – Или попытаемся завести мотор? Что думаешь, Макс?

– Почему бы нам просто не расслабиться? – ответил тот. – Уоттерс опоздал всего на полчаса…

– Уже почти на сорок пять минут, – уточнил Ньютон.

– Скорее всего, ничего особенного не случилось, – сказал Макс. – Может, у него запор.

Все засмеялись, а Эфраим произнес:

– Старик Уоттерс – полный придурок.

Надвигались грозовые тучи. Мальчики сосредоточенно посмотрели на небо. Гром прокатился по воде и отозвался эхом – звук был каким-то воздушным и живым. Пурпурные облака стали угольно-черными. Затем раскалились добела, ощетинились молниями и раздулись, точно огромные легкие. Свинцовым батальоном они рассредоточились над водой. Над океаном хлынул дождь, окрашивая воздух в мглистый серый цвет.

– Может, старик Уоттерс знал, что надвигается буря, – предположил Макс, – поэтому и не появился.

– Тогда почему было не приплыть пораньше? – возразил Ньютон. – Если он слышал прогноз и знал, что надвигается сильный шторм, то зачем оставлять нас здесь?

– Мы не знаем, сильный ли шторм… – неуверенно произнес Макс.

Серебристая пелена прокатилась над водой, которая и сама приобрела мрачный оттенок. Пелена угрожающе нависала над океаном, застилая синее небо и заслоняя солнце. Волны окрасились в темно-красный цвет.

– Черт, дело плохо, – хрипло сказал Кент. – Нужно укрыться.

Они двинулись по пляжу к хижине. Ньютон бросил через плечо полный паники взгляд. Серебристая пелена надвигалась с жуткой скоростью. Ее контуры обрели форму – прозрачная воронка соединила поверхность воды с тяжелыми грозовыми тучами и раскачивалась из стороны в сторону, словно бедра гавайской танцовщицы.

Циклон.

Ньютон вспомнил, как один такой несколько лет назад налетел на Эбботсфорд. Пронесся по выстроившимся вдоль прибрежных утесов домам и разнес их вдребезги. Подхватил яхты богатых американцев стоимостью в миллион долларов и расшвырял, будто ребенок, который в истерике раскидывает игрушки по комнате.

– Нужно спрятаться в хижине! – крикнул он, перекрывая похожий на вопли банши шум ветра. – Или под землей. Скорее!

Когда они добрались до хижины, черепица уже молотила по крыше – дробный «крак! крак!» напоминал перестук высушенных костей.

Ребята как один замерли у двери. За нею лежал мертвец. В шкафу сидел запертый скаут-мастер Тим. Они будто вернулись на место преступления, о котором поклялись молчать.

Молния прорвала пурпурные тучи и змеей метнулась к океану. Вода засветилась, словно тысячи грибов-гнилушек, словно на глубине взорвалась крошечная атомная бомба.

– Нам нужно внутрь, – сказал Ньютон, – шторм обрушится в любую минуту.

– Укрыться нужно, но не там, – возразил Кент. Его лицо стало уже мертвенно-бледным, если не считать желтушного румянца на скулах. – Я не хочу больше видеть того мужика.

Эфраим усмехнулся:

– Ты ведь так хотел поглядеть на него прошлой ночью?

– Там еще и скаут-мастер, – напомнил Ньютон.

Кент заслонил собой дверь. Глупый жест. Все равно что поставить чучело охранника в банковское хранилище. Трепавший углы хижины ветер перешел на задыхающийся свист, завывал музыкальной пилой под смычком.

– Они больны, – просто ответил Кент.

– Они больны? – переспросил Ньютон. – Кент, один из них мертв.

– Тогда он. Тим. Он болен. Все это место заразное.

– А как насчет тебя, Кент? Ты сам не болен?

Это произнес Шелли. Мальчишки едва смогли его расслышать – ветер подхватил слова и унес их прочь, к гудящим верхушкам деревьев.

– Что? – удивился Ньютон. – Кто болен?

– Разве не ясно? – уже громче сказал Шелли. – Кент. Он чертовски болен. Прошлой ночью я видел, как он…

– Заткнись! – Кент почти рыдал. – Заткни свой поганый рот, Шел!

– Прошлой ночью, – начал Шелли, старательно выговаривая каждое слово, – я застукал Кента. Это он украл холодильник и отнес его к воде. А когда я туда добрался – уже все съел. Он…

Шелли открыл было рот, чтобы еще что-то добавить, но Кент шагнул вперед и отвесил ему пощечину.

– Заткни свой гребаный рот, брехло. Я убью тебя, мелкий психованный ублюдок.

Шелли замер на месте. Струйка крови текла из разбитой губы, будто густая смола из разреза клена. Он даже внимания не обратил, его это не волновало. Пустые глаза затянула туманная белизна, в которой отражались сверкавшие над утесами молнии. Шелли смотрел стеклянным взглядом игрушечного клоуна.

– Это сделал Кент, – тихо сказал он. Повышать голос было уже не нужно, мальчишки и так ловили каждое его слово. – Да, это был он. Съел все наши припасы. Ничего не мог с собой поделать. Правда же, Кент? Поэтому я не рассказал сразу – мне было жаль тебя, Кент. Ты болен. У тебя глисты.

Кент привалился к двери. Усилие, которое потребовалось, чтобы ударить Шелли, казалось, истощило скудные запасы его сил.

– Мы… не пойдем… внутрь, – запинаясь произнес он.

– Послушай, Кент. – В ледяном голосе Эфраима звучала угроза, кирпично-красный румянец стекал по щекам и заливал шею. – Ты сожрал нашу еду. Ладно, это не важно. Что сделано, то сделано. Но я не буду стоять тут и ждать, пока меня зажарит молния. Поэтому просто скажу тебе: быстренько пересчитай свои жемчужные зубы. И приготовься попрощаться с ними, потому что если через две секунды не уберешься с дороги, то будешь собирать их с земли.

Не дожидаясь ответа, Эфраим уперся плечом в грудь Кента. Тот сложился точно шезлонг. Эфраим ворвался в хижину. Тошнотворно-сладкая волна ударила ему в лицо – так же мог пахнуть воздух внутри сгнившего улья.

Вой ветра походил на свист тысячи кипящих чайников. Кусок черепицы сорвало с крыши, и сквозь дыру стало видно разгневанное небо – синеватая тьма, освещенная вспышками молний. Ветер ворвался в новое отверстие и закружил по комнате клочья окровавленной марли, точно жуткие снежинки.

– Мы должны добраться до подвала! – воскликнул Ньютон.

– А как насчет скаут-мастера? – крикнул в ответ Макс.

Все повернулись к Кенту, который только-только поднялся с пола. Вспышка молнии, осветившая небо, проникла во все закутки и щели хижины.

– Он болен, – сказал Кент.

– Ты тоже! – заметил Эфраим.

– А вот и нет! – Кент вытянул руки, но это не придало ему убедительности. – Ни хрена я не болен!

– Макс, – произнес Эфраим, – Кент болен или нет?

– Возможно, – ответил Макс. Ему совсем не хотелось оказаться правым, но другого объяснения увиденному не было. – Мне очень жаль, Кент.

– Охренеть, вот это сюрприз! – прорычал Кент. – Труляля согласен с Траляля!

Ветер на мгновение умолк. В мертвой тишине мальчики услышали голос Тима из шкафа:

– Я болен.

Кент указал на дверь. На его напряженном лице застыло выражение самодовольного восторга:

– Вот видите! Теперь вы видите?

Макс опустился на колени возле шкафа и оторвал полоску клейкой ленты. Откуда она, черт возьми, тут взялась? Он начал выдергивать кухонные полотенца, засунутые под дверь… Но внезапно остановился. А вдруг оттуда что-нибудь выползет? Пусть даже и пальцы скаут-мастера, ставшие тонкими и плоскими, как зачищенные провода?

– Надвигается буря, – сказал он, обращаясь сквозь дверь к скаут-мастеру. – Она уже здесь.

– Я слышу. – Голос у Тима был странный. – Вам нужно взять свечи, одеяла и спуститься в подвал.

– А как насчет вас?

– Думаю… Я останусь здесь, Макс.

Обреченность в его голосе залпом ледяных шипов ударила Макса в грудь.

– Но почему?

– Ты знаешь почему, Макс. Кому-нибудь из ребят плохо?

– Да, кажется Кенту.

– Я не болен! – взвизгнул тот.

– Закрой свой рот, или я сам его закрою, – спокойно и презрительно бросил Эфраим.

Ветер сделал короткую передышку. Голос Тима слышался отчетливо.

– Будьте осторожны, – очень устало произнес скаут-мастер. – Что бы это ни было, оно заразно. И я не знаю, как передается. Но может переходить от одного к другому… Круг за кругом… Я так голоден, Макс.

Гром загрохотал над головами, как будто сшиблись массивные деревянные балки. Волосы на затылках мальчишек встали дыбом. Из-под двери шкафа потекла струйка крови. От такого зрелища у Макса похолодело сердце.

– У вас кровь течет, – прошептал он.

– Кровь? – В голосе Тима не было ни удивления, ни тревоги. – Не знаю, откуда она. Я вообще ничего не чувствую. А теперь иди, Макс. Спускайтесь в подвал. Поторапливайтесь.

* * *

ЖУРНАЛ ВЕЩЕСТВЕННЫХ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ, ДЕЛО 518C

РАЗДЕЛ А-17 (личные вещи)

Лабораторный журнал доктора Клайва Эджертона оригинальная аудиозапись, предварительная расшифровка]

Изъято из УЧАСТКА А (Остров Принца Эдуарда, Саммерсайд, Мейкпис-Роуд, 220) офицером Брайаном Скелли, значок № 908

Испытуемый 13. Альфа-серия.

ШИМПАНЗЕ (компания «Маршалл БиоРесурсы»; селекционная партия РД-489)

Возраст: 3 года 7 месяцев. Самка.

Вес испытуемого до начала испытания: 105 фунтов.

/Дата: 09.22/

НАБЛЮДАТЕЛЬ: ДОКТОР КЛАЙВ ЭДЖЕРТОН

09:00 Я ввел модифицированный эхинококк [генетическая рекомбинация Y8. 9–0] путем инъекции. Испытуемая проворна и энергична. С наслаждением качается на качелях, смотрится в стальное зеркало и плавает в бассейне. Не проявляет никаких явных признаков страданий или боли.

10:00 Cостояние испытуемой остается неизменным.

11:00 Cостояние испытуемой остается неизменным.

12:00 Cостояние испытуемой остается неизменным.

13:00 Cостояние испытуемой остается неизменным.

13:54 Испытуемая проявляет признаки возбуждения. Расхаживает по вольеру. Издает серию криков… Пронзительные, лающие визги.

14:13 Перемещения продолжаются. Крики поднимаются до высокого тона, возможно вызванного болью, затем ослабевают. Испытуемая агрессивно чешет ягодицы. Наблюдается небольшое количество крови.

15:09 Испытуемая потребила все помещенные в вольер продукты питания менее чем за сорок минут [14:29–15:07]. Это примерно 5 фунтов очищенных и нарезанных кубиками фруктов, 1 фунт сушеных мучных червей, 5 фунтов корнеплодов, что составляет 10 % от общей массы ее тела. Испытуемая не могла полностью пережевывать пищу. Испытуемая подавилась волокнистыми клубнями. Испытуемая отрыгнула упомянутые клубни. Вскоре после этого испытуемая снова их поглотила.

16:00 Испытуемая продолжает агрессивно чесать ягодицы. Кровотечение усилилось. Полпинты потеряно? Возможен риск возникновения анальной трещины.

17:00 Почесывание в значительной степени прекратилось. Заметные углубления под ребрами указывают на быструю потерю веса, хотя, возможно, несколько замедленную, по сравнению с грызунами и кошачьими испытуемыми. Потеря веса все еще слишком стремительная, чтобы иметь какое-либо практическое применение.

17:23 Видимые складки кожи свисают с таза испытуемой. Глаза запали. Явная деградация тканей. Поведение испытуемой спокойное и на вид безразличное. Эхинококк обладает наркотическим эффектом? [Примечание после редактирования: см. исследование случая трансфекции H. diminuta]

17:45 Из заднего прохода испытуемой исторгся крупный эхинококк. Около семи дюймов длиной. На месте экструзии проявляются значительное повреждение тканей, отек и покраснение. Возможен анальный пролапс. Испытуемая, по-видимому, не испытывает явной физической боли. Сейчас эхинококк приблизительно один фут длиной, как на записи… Два… Уже два с половиной фута.

17:50 Испытуемая расхаживает по вольеру. Движения вялые и неуверенные. Экструдированный червь – теперь длиной в пять футов – тянется из заднего прохода объекта. Эхинококк утолщается к середине тела, диаметр размером с электрический шнур средней толщины.

17:52 Эхинококк полностью вышел из испытуемой. Длина около десяти футов. Лежит кохлеарной спиралью на голом цементе. Испытуемая, по-видимому, не подозревает, что исторгла червя. Глаза пустые и остекленевшие. Натыкается на стены. Явно дезориентирована.

18:12 Изо рта испытуемой брызжет кровавая пена. Густая, кремообразная, напоминающая молочную. Одновременно идет обильное кровотечение из носа [посттестовое обновление: исследование пены показало, что та кишит карликовыми эхинококками]. Испытуемая, по-видимому, не знает о своей травме.

18:30 Явный пролапс заднего прохода. Отчетливо виден сильно кровоточащий свищевидный участок нижней ободочной кишки. Цвет темно-фиолетовый. Испытуемая не проявляет никаких очевидных признаков беспокойства.

19:00 Испытуемая тяжело ложится в гнездо из сена и засыпает.

20:00 Испытуемая продолжает спать. Быстрая аспирация легких.

21:00 Испытуемая продолжает спать. [посттестовое обновление: при прослушивании записи микрофона, настроенного для улавливания окружающего звука внутри вольера, между 21:13 и 21:16, отчетливо слышится движение. Гипотеза: звук исходит из испытуемой?]

22:10 Испытуемая внезапно просыпается. Глаза широко раскрыты. На белках видны лопнувшие кровеносные сосуды. Испытуемая находится в состоянии сильного возбуждения. Царапает лицо и тело. Безудержно тараторит.

22:12 Испытуемая снова спокойна. Вяло свисает с качелей.

22:14 Испытуемая сидит в бассейне. Апатично обливается водой. Вода покраснела от крови из ран.

У испытуемой, по-видимому, развиваются поверхностные поражения кожи. На груди, руках и ногах отмечаются припухлости.

22:16 Испытуемая отрывает клочья шерсти. Испытуемая смотрит на упомянутые клочья оцепенело и отстраненно.

22:17 Испытуемая глотает собственную шерсть. Отрывает ее с рук, живота и шеи. Испытуемая поглощает все больше шерсти. Кровь… Довольно много крови.

22:42 Испытуемая выбирается из бассейна. Передвигается с большим трудом. Ребра теперь весьма заметны. Очертания черепа проступают из-под тонкой кожи. Бо́льшая часть тела и лица лишена шерсти.

22:43 Испытуемая смотрит в стальное зеркало. По-видимому, изучает себя. Испытуемая осторожно касается зеркала.

22:45 Испытуемая нападает на зеркало. Колотит по нему с огромной силой. Испытуемая оставляет кровавые отпечатки на стали. Испытуемая визжит и бьет кулаками по зеркалу, как будто хочет разбить его, уничтожить свое отражение.

22:46 Испытуемая отходит от зеркала. Испытуемая ложится на бетонный пол вольера. Испытуемая стонет. Слышно шипение.

23:00 [Доктор Эджертон покидает пост наблюдения. Роль наблюдателя берет на себя доктор Натан Эриксон]

23:15 Испытуемый… Ис-ис-испытуемая… Господи. Господи боже… Испытуемая… Испытуемая больше не испытуемая. То есть, святой боже, неужели это она? Это точно она? От нее почти ничего не осталось. Господи, бедняжка. Ах, бедняжка… Я просто… Клайв, ты ублюдок… Это… О господи. Она пытается шевелиться. Испытуемая… Она… Она ползет. Я не знаю, куда… Что за чертовщина? Испытуемая… О боже. Этого не может… Явный пролапс заднего прохода. Именно здесь червь – теперь я могу идентифицировать свернувшийся кольцом предмет на полу как червя – вышел из ее тела. Испытуемая подбирается к червю. Червь длинный, белый и толстый. Тело и лицо испытуемой покрыты бляшками. Они похожи на очень большие и страшные укусы пчел. Некоторые размером с мяч для гольфа. Испытуемая открывает и закрывает рот. Но не издает ни звука. Она изгрызла собственный язык. Испытуемая шипит – я не верю, что она сама издает этот звук. Думаю, его каким-то образом производят черви. Испытуемая подобралась к испражненному червю. Испытуемая играет с червем… Щелкает по нему пальцем… Испытуемая… О боже мой, о боже, не делай этого… Ой… Ой… Испытуемая… Ест червя. Запихивает червя в рот. Насильно кормит себя червем. Она съела червя. Она съела его полностью. Он исчез. Испытуемая хнычет. Издает мяуканье тонущего котенка. Она хнычет и лежит неподвижно. Ее раны пульсируют… Кажется, я вижу… Черт возьми, нет… Господи, господи боже… КЛАЙВ!

23:23 [Доктор Эриксон покидает пост наблюдения. Доктор Эджертон возвращается]

23:24 Похоже, по всему телу исследуемой вскрываются бляшки. Должно быть, эхинококки вырвались из стенок кишечника. Они проникли в мышечные слои испытуемой. В настоящее время они проедают набухшую кожу объекта и выходят из разрывов. Они меньше червя, который выбрался из заднего прохода объекта. Нитевидные экземпляры.

23:28 Несколько крупных экземпляров пробиваются сквозь кожу на щеках испытуемой.

23:32 Испытуемая дергано принимает стоячее положение. Испытуемая шатается, царапает себя. Испытуемая отрывает куски зараженной плоти. У левого локтя испытуемой заметна голая кость. Испытуемая, по-видимому, в значительной степени не осознает телесных повреждений.

23:36 Испытуемая отрывает длинную полоску плоти со лба. Глаза почти белые. Катаракта? Окклюзия глаз? Кровь вытекает беспрепятственно. Испытуемая не издает звуков, которые указывали бы на боль или страдание. Методично отрывает плоть. Можно разглядеть несколько белых нитей, которые извиваются в изъеденных тканях лба.

23:40 Два крупных эхинококка прорываются сквозь хрусталики глазных яблок объекта. Своды роговицы заполнены червями. Трехдюймовые эхинококки, довольно толстые, торчат из глазниц испытуемой, вполне оживленно извиваясь.

23:42 Испытуемая безрассудно поглощает собственную плоть.

23:47 Испытуемая неподвижна. Черви переплетаются друг с другом на теле испытуемой. Занимаются воспроизводством потомства?

23:50 Испытуемая тяжело выдыхает. Грудь больше не поднимается.

23:55 Испытуемая, предположительно, мертва. Черви продолжают двигаться, хотя и не столь энергично.

00:15 Движение видимых червей прекратилось. Нижняя часть живота исследуемой продолжает слабо пульсировать.

00:33 Большое количество червей исторгается из испытуемой через анус и рот.

00:40 Все организмы мертвы. Начаты процессы биологической дезактивации и утилизации. Тест завершен.

Продолжительность испытания: 15 часов 40 минут.

Вес испытуемой после испытания: 44,3 фунта.

Общая потеря веса: 60,7 фунта.

* * *