Текст книги "В спецслужбах трех государств"

Назначенный руководителем украинского КГБ Степан Нестерович Муха не был профессионалом и считался «карманным председателем». Он пришел в КГБ Украины из аппарата ЦК КПУ, не будучи осведомленным о деятельности спецслужб, без правовых знаний и оперативного опыта работы. Считалось, что назначение из «местных» кадров состоялось в условиях жесткой конкуренции ЦК КПУ и московского центра за приоритеты в руководстве важным республиканским органом, каким являлся КГБ Украинской ССР. Возглавлять, что прикажут, было типичным для некоторых партийных назначенцев, которые по призыву свыше готовы быть исправными «жнецами и кузнецами» и на «дуде могли играть».

По стилю работы руководящего состава после Федорчука и царящей в связи с этим обстановке в коллективе украинское КГБ снискало не лучшую оценку со стороны КГБ СССР.

В одном из республиканских изданий я вычитал о том, что партийно-государственные органы УССР действовали по принципу: «когда в Москве стригут ногти, в Киеве рубят пальцы». Резкая критика стиля руководства Мухи, не отвечающего современным условиям и духу времени, последовала от его заместителей. Не вдаваясь в детали, можно отметить, что в Киев была вынуждена выехать бригада Комитета с участием заместителя председателя КГБ СССР Г. Агеева и начальника Инспекторского управления С. Толкунова и провести кадровые изменения.

За период службы у меня было принципиальное правило: в беседах с подчиненными и выступлениях на совещаниях я ни разу не упоминал фамилий Федорчука и Мухи, не сравнивал свои действия и решения с тем, как было до меня. Менялся стиль работы, устранялись прежние ошибочные установки, но без упоминания личностей своих предшественников.

Часть четвертая
Горячие годы перестройки на Украине

Глава первая
Новый председатель КГБ Украинской ССР – «варяг» из Москвы

В начале мая 1987 года меня пригласил к себе Виктор Михайлович Чебриков и без всяких вступлений сказал, что мне придется перейти на другую работу и покинуть Москву. Поработал, мол, достаточно в центральном аппарате, готовься на самостоятельную должность. Застигнутый врасплох, я абсолютно не ожидал подобного поворота в своей служебной карьере, лишь сумел в растерянности ответить, что в принципе, как солдат, готов нести службу, ведь дальше Сибири не пошлют, а там я уже работал.

– Нет, буду рекомендовать тебя председателем КГБ республики. Поедешь на Украину.

Так за считанные минуты коренным образом изменилась моя дальнейшая профессиональная судьба. Я пробовал возразить, что не во всей полноте знаком со спецификой работы в союзной республике, не владею украинским языком, а главное, не знаю всех особенностей «придворной» жизни, ведь она кружится вокруг Политбюро ЦК Компартии.

– Вот и хорошо, что не знаешь всего этого. Не будешь лезть туда, куда не позволяют твои служебные обязанности и куда тебя не будут приглашать.

Председатель КГБ СССР начал давать подробные советы, как вести себя при прохождении согласования кандидатуры в ЦК, ведь назначение председателя КГБ союзной республики входило в номенклатуру Политбюро ЦК КПСС. Чебриков предупредил, чтобы я никому не говорил о состоявшемся разговоре, пока не встречусь с Щербицким, не получу его согласия и, конечно, окончательное «добро» в ЦК.

9 мая, в праздничный день, меня принял секретарь ЦК КПСС Анатолий Иванович Лукьянов, курировавший правоохранительные органы. Он не был на трибуне Мавзолея, так как дежурил в ЦК. Беседа оказалась длительной и поучительной. Лукьянов был хорошо информирован об обстановке на Украине, охарактеризовал высшее партийно-советское руководство, знакомил с настроениями в обществе, особенно в кругах творческой интеллигенции. Он профессионально размышлял о произведениях украинских писателей и поэтов, их политических пристрастиях. Я тогда не знал, что Лукьянов не только известный политик, но и поэт, публиковавший под псевдонимом «Осенев» прекрасные стихи. Естественно, в деталях велся разговор о положении в КГБ республики, о том, почему принято решение заменить председателя, над которым довлели годы работы, когда прошла недавняя полоса арестов представителей творческой интеллигенции.

И Лукьянов, и Чебриков отметили, что нынешнее руководство КГБ Украины отстает от требований центра по претворению в жизнь линии партии на демократизацию, медленно избавляется от всего застойного и шаблонного. Это мешает коренной перестройке органов госбезопасности. Работать по-периферийному, как работали вчера, невозможно сегодня.

На мои сомнения, впишусь ли я в «придворную жизнь», Лукьянов заметил, что в своей жизни насмотрелся на многое. И видел столько интриг, что от «этого уже тошнит». Он сказал Чебрикову, что остался доволен встречей, будет докладывать Горбачеву свое мнение, и, возможно, меня даже не станут вызывать на предстоящее заседание Политбюро ЦК.

При моем назначении определяющей должна была стать предварительная беседа с Щербицким. Крайне любопытно то, что он завизировал необходимые документы к заседанию Политбюро без проведения личного знакомства со мной. Это было явным исключением из номенклатурных правил. Помню, я долгое время размышлял над тем, что мог означать этот жест долголетнего члена Политбюро ЦК КПСС.

Коммунистическая партия в те времена являлась не только руководящей силой в обществе, но и, по существу, государственной управляющей структурой. Личность первого секретаря ЦК в союзных республиках стояла во главе вершины пирамиды реальной власти; глава компартии был к тому же непосредственным политическим руководителем органов государственной безопасности на территории своей республики.

После заседания Политбюро ЦК КПСС, на котором решалась моя дальнейшая участь, в конце дня мы встретились в представительстве (ныне посольство) Украинской ССР в Москве. Щербицкий интересовался моей биографией, карьерным ростом и практическим опытом работы. В разговоре была затронута болезненная для кандидата на высокую республиканскую должность тема – знание украинской «мовы». Мой украинский язык был на уровне бытового, сохранившегося в казахстанских степях в третьем поколении нашей семьи; возможности познать литературный украинский язык не имелось, да и разговорной, даже семейной, практики после окончания средней школы и поступления в российский вуз у меня не было. Главным учителем украинского языка, считавшегося в семье родным, была моя бабушка, которая не умела ни писать, ни читать. Во время нашей беседы Владимир Васильевич все-таки предложил перейти на украинский язык. Хотя мой строгий экзаменатор с иронической улыбкой выставил мне оценку, я до сих пор не могу понять, что она означала:

– В Киеве, на Бессарабском рынке, говорят на таком же диалекте, какой у тебя. Хорошо, что сохранились украинские корни, традиции и типичная фамилия. Иначе появился бы очередной повод обвинить меня в проведении русификации, в моем рвении привлекать в республику руководящие кадры со стороны. Этого добра в свой адрес я наслушался немало. Ну, будем вместе работать? – так закончил беседу первый секретарь ЦК Компартии Украинской ССР.

– При Вашем согласии и доверии.

– Постановление Политбюро ЦК КПСС о твоем назначении председателем КГБ республики состоялось.

Щербицкий передал мне выписку из официального постановления ЦК с цековскими печатями и подписью Горбачева.

Своей благородной внешностью и спокойными манерами ведения беседы с одновременным пристальным изучением собеседника Щербицкий оправдывал рассказанное мне о нем Чебриковым. Они хорошо знали друг друга с послевоенных лет. Оба – боевые офицеры Великой Отечественной войны, вместе начинали партийную работу в Днепропетровске, причем Чебриков находился в подчинении у Щербицкого.

Перед моим отъездом в Киев Чебриков в своем напутствии изложил несколько житейских рекомендаций, как должен вести себя современный руководитель. Не буду затруднять читателя их изложением, но они мне очень пригодились в дальнейшем. К примеру, он наставлял «не возникать» в республиканской прессе и телевидении до тех пор, пока своим трудом не завоюешь уважение и не докажешь, что тебе есть, о чем сказать украинскому народу относительно деятельности КГБ. Твоя должность такова, учил Чебриков, что чем меньше наговоришь, тем лучше для дела. Я следовал этому совету и обозначился интервью в республиканской прессе только через полгода работы в Киеве, хотя журналисты обхаживали с первых дней, и я никогда не избегал общения с ними.

Инструктажа по служебным проблемам Чебриков мне не давал, видимо, доверял и знал по работе мои возможности. Но вспоминаются интересные детали: председатель КГБ СССР по-отечески продолжал давать советы, казалось, по несущественным житейским вопросам. «К тебе будут искать подходы, набиваться в друзья и приятели порядочные и не совсем такие люди. Но при этом не старайся заводить быструю дружбу, не ходи по приглашениям в гости, в рестораны и ни с кем не выпивай. Через полгода определишься сам, и я тебе подскажу, с кем можно поддерживать дружеские отношения». Первым человеком, фамилию которого он назвал мне спустя некоторое время, являлся помощник Щербицкого Константин Константинович Продан. В том, что с этим исключительно порядочным, внимательным, мудрым человеком можно было советоваться и доверять ему, я убедился и сам.

Оказывается, обязанность наставлять «на путь праведный» своих сотрудников является одним из важных качеств руководителя. Недавно я узнал о себе, что тоже учил подчиненных, «как жить». Генерал Подгайный, с которым мы вместе работали в Москве во втором отделе, так писал обо мне: «До сих пор в памяти его наставления сотрудникам отдела. Это были советы, как мы должны вести себя при выезде в периферийные органы, советы дельные, жизненные и весьма ценные: «Будьте проще в общении с местными сотрудниками, не «надувайте щеки», не требуйте к себе особого внимания, не соблазняйтесь на угощения».

Чебриков, уже расставаясь со мной, вдруг спросил:

– А сам-то ты какие для себя главные задачи определяешь в новой должности? Коллектив украинских чекистов очень сильный, могут и не принять.

– Буду стараться исправить ошибки в чекистском коллективе, если они были, и не наделать новых.

Остался ли Чебриков доволен моим ответом, трудно сказать. По его суровому лицу (всегда без эмоций!) нельзя было определить испытываемые им чувства. Однако он мне посоветовал:

– Работай в республике спокойно, не торопись с выводами и не вибрируй. Щербицкий не даст тебе ни малейшей возможности натворить глупостей.

В мае 1987 года, в самый разгар горбачевской политики перестройки, я прибыл в Киев. В председательском самолете Ту-134 летели три пассажира: заместитель председателя КГБ СССР Владимир Петрович Пирожков, его помощник, мой друг Василий Иванович Кравцов, кандидат юридических наук, и я. Жена отказалась от полета: «Слишком большая честь для тебя и меня лететь спецрейсом» – и приобрела билет на вечерний поезд Москва – Киев.

Украинская ССР жила в нормальной трудовой обстановке, в экономическом плане являлась самой мощной после РСФСР союзной республикой с относительно стабильной общественно-политической обстановкой. На Украине исторически формировалась тяжелая индустрия: металлургическая, энергетическая, угольная промышленность, машиностроение, производство шахторудного оборудования. В украинской промышленности до 40 % составляли предприятия военно-промышленного комплекса, где разрабатывались и изготовлялись новейшие образцы вооружений и военной техники, нередко превосходящие зарубежные аналоги. К отраслям оборонной промышленности относилось около 500 режимных и особо режимных объектов, более 2000 других заводов выполняли смежные оборонные заказы. На этих засекреченных предприятиях органами КГБ осуществлялась контрразведывательная работа, велась защита государственной тайны. В республике было сосредоточено до 25 % предприятий химической промышленности всего Советского Союза, а это всегда риск нарушения экологии, повышенная взрыво– и пожароопасность – явные угрозы для жизни людей

В области сельского хозяйства показатели были исключительно высокими, рекордными по сравнению с другими республиками: урожай собирали по одной тонне зерна на каждого жителя 52-миллионной республики, на душу населения приходилось около 80 кг мяса и 450 л молока, что позволяло УССР в этом отношении входить в десятку самых развитых регионов мира.

Эти данные я выделяю потому, что в силу указанной специфики республике уделялось значительное внимание в разведывательных устремлениях и конкретных подрывных действиях иностранных спецслужб. В условиях ведущейся агрессивной «холодной войны» они учитывали своеобразие исторического развития Украины. В частности, обращали внимание на противоречия между восточными и западными регионами, на бывшее в недавнем прошлом вооруженное подполье и наличие значительного контингента репрессированных и враждебно настроенных к советской власти лиц. На Украине, как ни в одной другой союзной республике, установились широкие приграничные контакты с гражданами сопредельных европейских государств, в которых происходили антисоциалистические процессы, поднимали голову контрреволюционные элементы. За рубежом функционировали многочисленные украинские эмигрантские националистические организации, идеологические центры, которые контролировались и финансировались разведорганами западных стран для ведения подрывной деятельности непосредственно против республики.

Органы КГБ учитывали указанные факторы. Это были годы, когда не одно десятилетие наши противники на Западе осуществляли враждебные акции по расшатыванию и развалу социалистического государства. Советский Союз – мощную ядерную державу – нельзя было победить в открытом военном столкновении, а лишь путем, как считали наши недруги, «эрозии социализма», насаждения буржуазной идеологии, устранения от власти коммунистической партии.

В Киеве в день моего приезда состоялось заседание Политбюро ЦК КПУ. Я с заметным волнением наблюдал за входившими в кабинет Щербицкого членами Политбюро – представителями руководящей элиты в республике. Получатся ли у меня, «варяга» из Москвы, нормальные контакты с ними на украинской земле? Ко мне подошла Валентина Семеновна Шевченко, председатель Верховного совета Украинской ССР, единственная во всем СССР такая молодая и красивая женщина среди высокого ранга политиков. Познакомились. Заметив мое волнение, успокоила: «Не волнуйся, все будет хорошо. После заседания Политбюро ЦК я подпишу указ о твоем назначении». Мне было дорого такое неожиданно теплое отношение. Незаметные для других подобные жесты понимания в первые дни моего пребывания в Киеве были особенно важны как добрая поддержка, благословение на совместную работу. Я чувствовал, что начинаю приобретать новых друзей на земле своих предков. Помню, что ко мне не было вопросов после того, как Щербицкий подробно рассказал членам Политбюро ЦК о состоявшемся в Москве решении и его беседе со мной.

После заседания в ЦК КПУ Щербицкий представил меня руководящему составу центрального аппарата КГБ республики. Это было серьезным событием; впоследствии сотрудники делились со мной, что до этого случая первый секретарь ЦК на протяжении длительного времени не посещал здания Комитета. Представление было сугубо официальным: Щербицкий объяснил смену руководителя республиканских органов госбезопасности одной четкой фразой: по этому вопросу состоялось соответствующее решение Политбюро ЦК КПСС, которое поддерживается украинскими партийными инстанциями. Меня несколько удивило, что в своем выступлении перед коллективом он много внимания уделил моему предшественнику Мухе. Позднее мне рассказывали об особой черте характера Щербицкого: он нелегко сходился, а еще болезненнее расставался с близкими ему людьми, с которыми приходилось работать.

Я старался быть кратким: заверил присутствующих сотрудников в том, что с полной ответственностью приступаю к работе в прекрасном коллективе, каким всегда считал чекистов Украинской ССР. Просил не ожидать кадровой революции, работать в обычном трудовом ритме. С каждым руководителем обещал в ближайшее время встретиться, чтобы конкретно обсудить решаемые задачи и перспективу на будущее.

Факт представления меня коллективу Комитета членом Политбюро ЦК КПСС Щербицким имел особое, не только протокольное значение. Такой высокий уровень расценивался как свидетельство внимания к органам государственной безопасности со стороны руководства партийных органов республики. От КГБ СССР киевским чекистам меня представил заместитель председателя Пирожков.

При тогдашнем могуществе коммунистической партии в стране сложилась определенная традиция – представление вновь назначаемых руководителей ведомств. Тогда считалось (и в этом есть какой-то доверительный смысл!), что от этого во многом будет зависеть дальнейший авторитет представляемого. При выдвижении Андропова на должность председателя КГБ СССР, «чтобы приблизить КГБ и ЦК», его представляли коллегии КГБ СССР сразу три члена Политбюро ЦК КПСС, что было исключительным событием.

Но были и исключения. Например, Бакатин описывает, что сам пришел в серое здание КГБ на Лубянской площади. «Вы, наверное, знаете, – сообщил он членам коллегии КГБ СССР, – что час назад состоялось решение Президента о моем назначении председателем КГБ СССР. Кто-нибудь против?» Молчание. «Тогда будем считать, что я приступил к своим обязанностям».

На первых порах в коллективе меня воспринимали с вполне объяснимой настороженностью и ожиданиями перемен. Распространялись коридорные слухи, в том числе и за пределами стен КГБ, что из Москвы прислали нового человека «наводить порядок» в органах госбезопасности республики.

Я старался не делать крутых перемен: поставил задачу привести эффективность работы коллектива к тем критериям, которые вытекали из требований руководства КГБ СССР, как тогда особенно подчеркивали, и в соответствии с установками ЦК КПСС. В остальном я ориентировался на свой опыт управленческой и агентурно-оперативной деятельности, приобретенный в центральном аппарате КГБ СССР.

На новую должность я не прибыл с собственной командой. Со мной оставался работать весь аппарат предшественника: помощник Анатолий Кожемякин, референт Владимир Фетисов, секретарь приемной Вера и т. д. Необходимо было, как я понимал, соблюдать определенный баланс в отношениях с руководящим и оперативным составом, не поучать или осуждать за прошлые провалы в работе, а, найдя единомышленников, внедрять современные, передовые методы.

В оперативной деятельности я был последователен, не боялся принимать решения, в том числе и острые, но в меру осторожен. Понимал, что если где-нибудь допущу промашку или ошибку, то всю вину будут валить скорее на «привезенные» установки из Москвы, чем на мои собственные просчеты.

Надо было знакомиться с руководящими кадрами в областях и, что для меня было важнее, узнать руководителей партийных и советских органов в 25 областях республики. За короткое время я запомнил имена и отчества первых секретарей областных комитетов партии, чем не мог похвастаться в отношении своих подчиненных – начальников областных управлений.

В процессе знакомств были приятные неожиданности. Так, я встретился с Анатолием Ивановичем Корниенко, заведующим отделом организационной и партийной работы ЦК КПУ, с которым познакомился девять лет назад на Кубе на XI Международном фестивале молодежи и студентов. Тогда он возглавлял комсомол Украины и был признанным лидером молодежи. При знакомстве с партактивом на местах тоже были интересные моменты. Первый секретарь Крымского обкома партии Андрей Николаевич Гиренко во время моей командировки в Крым жаловался на особые сложности обстановки в области. Он мне понравился – умница, мой ровесник, и я как-то пошутил: «Андрей Николаевич, слишком не переживай и не убивайся. Готовься, скоро будешь работать в Москве, а второй секретарь обкома партии, Николай Багров, пусть начинает усиленно изучать крымско-татарский язык, он заменит тебя». Бывают же такие неожиданные совпадения! Действительно, так и случилось: Гиренко вскоре был назначен секретарем ЦК КПСС, уехал в Москву и до сих пор искренне считает, что «КГБ все было заранее известно». Мы продолжаем общаться с ним до настоящего времени как хорошие приятели.

Мне повезло с заместителями. Первым заместителем председателя КГБ являлся Василий Моисеевич Евтушенко, высокий профессионал, требовательный и надежный в делах, прекрасно информированный о внутренних процессах в республике. За организацию разведывательной и контрразведывательной работы отвечали кураторы: опытные и авторитетные генералы Леонид Васильевич Быхов, Юрий Владимирович Петров, Георгий Кириллович Ковтун. По-новому раскрывался организаторский талант генерала Владимира Алексеевича Пыхтина, исключительно интеллигентного и порядочного человека, настоящего воспитателя кадров, пришедшего в органы КГБ из ЦК КПУ Со своими заместителями я проработал весь срок пребывания в Киеве; менялись только первые заместители: после Евтушенко ими были Евгений Кириллович Марчук и Николай Михайлович Шама.

Ориентиры на совершенствование кадровой работы начинали давать результат: оперсостав стал работать раскрепощенно и творчески на конечный результат – делать все зависящее от нас для безопасной жизни граждан Украинской ССР. Внедрился новый стиль при выдвижении командного оперсостава. Кадровый аппарат определился в резерве назначений на руководящую работу. В республике было выделено свыше 300 перспективных сотрудников, с которыми проводилась индивидуальная работа, обращалось внимание на воспитание высоких профессиональных и нравственных качеств. Формирование резерва выдвижения – своеобразной номенклатуры руководящих кадров – стало любимым детищем Пыхтина, который постоянно следил за служебным ростом и моральным обликом отобранных на руководящую работу кандидатов.

В КГБ Украинской ССР при мне проходили службу представители 24 национальностей. Оперативный состав на 97 % состоял из специалистов с высшим образованием. Каждый десятый оперативный сотрудник владел одним-двумя иностранными языками. Как за сорок лет изменился интеллектуальный уровень чекистов Украины, можно судить по таким цифрам: в 1946 году высшее и незаконченное высшее образование имели только 6,3 % сотрудников, среднее – 30 %, незаконченное среднее – 33 %, начальное – 30,7 %.

Именно в это время началось активное выдвижение молодых сотрудников на руководящую работу, на должности с большим объемом работы и ответственности. Мне памятен профессиональный рост в тот период Евгения Кирилловича Марчука, Валерия Васильевича Маликова, Владимира Ивановича Радченко, Леонида Васильевича Деркача, которые в последующем возглавили органы безопасности независимой Украины.

В работе с заместителями я всегда говорил о том, что общей задачей является совершенствование уровня организаторской и управленческой деятельности. Профессионализм сотрудников центрального и областного аппаратов был достаточно высок, проводилась постоянная учеба. Впрочем, и сама действительность требовала от сотрудников «набирать обороты». Для изменения стиля работы я прежде всего покончил с практикой «закручивания гаек», а со временем – с присущими ранее методами неоправданно жесткого административного давления и грубого отношения к кадрам. В таких централизованных структурах, как органы государственной безопасности, со строгой внутренней дисциплиной многое зависит от поступков первого руководителя, его политического и профессионального авторитета, правовых и оперативных знаний, уверенности, убежденности в правоте дела и, конечно, его справедливого отношения к подчиненным.

До приезда на Украину я бывал в служебных командировках в Киеве, Львове, Тернополе, Ивано-Франковске, но глубоким знанием оперативной обстановки, положением дел в центральном аппарате, областных органах безопасности Украины, естественно, в полной мере не обладал. Мои познания ограничивались самыми серьезными разработками против враждебных центров, созданных на территориях проживания украинской диаспоры, а также антисоветской деятельностью экстремистов. В последние несколько лет до прибытия на Украину я занимался другими проблемами, не связанными с республикой, но в секретариате КГБ СССР у меня имелась возможность знакомиться с основными документами, поступающими из Киева.

КГБ Украины – это центральный аппарат в Киеве и управления в 25 областях республики, около 400 городских и районных отделов и отделений со всеми ведущими направлениями чекистской деятельности.

Каждый оперативный работник начинает свою деятельность с выяснения характерных особенностей обстановки на порученном ему участке работы. Сотруднику органов государственной безопасности необходимо зримое видение реального противника, его враждебных замыслов и конечных целей, а также важно правильно использовать необходимые силы и средства для противодействия вероятному противнику. Председатель КГБ не должен являться исключением из этого правила. Я внимательно изучал материалы о зарубежных спецслужбах, западных центрах, ведущих подрывную работу против Украины. По этой тематике имелись многотомные документальные сведения о подрывной деятельности соответствующих служб многих капиталистических государств, разведывательный интерес которых к республике я прослеживал даже в исторической ретроспективе. Например, в 1948 году Совет национальной безопасности США выработал государственную доктрину в борьбе с СССР, в которой содержался раздел, касающийся непосредственно Украинской ССР. «Украинцы – наиболее передовой из народов, которые в настоящее время подчиняются России. Они в основном обижены русским доминированием, а их национал-политические организации активны и известны за рубежом. Поэтому легко можно подойти к заключению, что их в конце концов следует освободить от русского владычества и позволить им самостоятельно устраиваться как независимому государству… Украинцы страдают под русской властью и нужно что-то сделать, чтобы защитить их положение в будущем…» – планировали в американской администрации.

Планы действий спецслужб США предусматривали все «подходящие средства» для поощрения националистических элементов и стимулирования их деятельности по децентрализации СССР, укрепления «независимого украинского национального самосознания».

В другом антисоветском программном документе западных спецслужб под наименованием «Тактические основы демократического движения» указывались категории лиц, на которых западные центры должны опираться в проведении подпольной деятельности против СССР. В стране имеется несколько миллионов человек, в прошлом подвергавшихся политическим репрессиям, среди которых следует искать активистов для привлечения к антисоветскому движению. Не менее важным считалось установление тесных связей с националистическим и религиозным движениями. Одной из конечных целей подрывной борьбы провозглашались поиск и подготовка национальных кадров, способных возглавить работу с «засильем партийной элиты». Спецслужбами Запада насаждались конспиративные методы: создание в нашей стране нелегальных формирований, оказание им технической и финансовой помощи из-за границы для стимулирования враждебных замыслов, изготовления и распространения антисоветских сборников, хроник, листовок. Националистическим элементам рекомендовалось использовать различные безобидные прикрытия, которые могли бы придать видимую законность и легализовать враждебную деятельность, проникать в среду рабочего класса, творческой, научной и технической интеллигенции. Особо отмечалось, что техническая интеллигенция имеет власть в промышленности и в любой момент может парализовать деятельность предприятий или целых отраслей, поэтому в ее среде надо приобретать «национальных союзников» в национал-патриотической работе. Все цели западных недругов сводились к одной: уничтожить СССР как великую державу, чтобы он не мог нести коммунистическую идеологию, претендовать на лидирующую роль в мире и оставался на пороге постиндустриального общества.

К этому времени республиканский КГБ владел закрытыми документами зарубежных ОУН, которые не скрывали главные свои задачи: всячески содействовать увеличению в республике количества инакомыслящих, чтобы выступать «всем миром, украинской протестующей силой против Москвы». В инструкциях ОУН отмечалось, что в условиях проводимой в республике перестройки провозглашаемая демократизация должна стать главным союзником в борьбе за «самостийность» Украины. Открыв быстро и широко шлюзы демократии, Горбачев сам выроет себе могилу, подчеркивали зарубежные учителя.

Для профессиональных контрразведчиков, кроме знания замыслов внешнего противника, не менее важным, а может самым определяющим, является выявление «внутренней базы», той категории населения, на которую могут опереться внутри страны иностранные спецслужбы в реализации своих подрывных планов.

Уже в мою бытность председателем КГБ 1-е управление (начальники генералы Л. Макаров и В. Повжик), 2-е управление (начальник генерал Г. Федяев), 5-е управление (начальник генерал П. Подгайный) провели несколько уникальных операций с добыванием документальных материалов зарубежных спецслужб. После одного из докладов в центр об успешно выполненной работе мне позвонил Крючков с вопросом: «Как это удается вашим сотрудникам добывать такую ценную информацию?»

В целом можно объективно говорить о положительных результатах работы сотрудников КГБ республики на многих направлениях. Так, только за 1987 год Комитетом был проведен огромный объем оперативно-розыскной работы в отношении посетивших Украину 512 дипломатов капиталистических государств, из которых 270 были установленными военными разведчиками. Их разведывательные устремления при посещении Украины направлялись на добывание секретных данных о боевой готовности войск, характеристиках тяжелых баллистических ракет, особенно новых ракетных комплексов на железнодорожной основе, современных кораблей, танков и другой военной техники, которая производилась на Украине и составляла в те годы надежный щит обороны страны.

По структуре, целям и задачам основные оперативные подразделения КГБ Украины – это повторение в миниатюре КГБ СССР. Только в одной союзной республике страны, на Украине, была представлена полноценная разведка (1-е управление), которая обладала возможностями проводить комплекс операций против иностранных спецслужб, добывала политическую, научно-техническую разведывательную информацию, имела в странах главного противника резидентские звенья, закордонную агентуру. Украинская разведка в значительном объеме занималась мероприятиями на таком сложном и специфическом направлении, как подготовка разведчиков-нелегалов и проведение операций с нелегальных позиций.