Текст книги "Чёрное болото"

Глава 33. Быть воином – жить вечно

«Подобно тому, как самым большим физическим злом является смерть,

так самым большим моральным злом

является, конечно, война.»

Вольтер

Ночью князь вместе со своими «послами» тайно отбыл в расположение варяжской дружины. Переправились через пролив они вместе с уже дожидающимися там войнами, пополненные здешними варягами. Затем тихо и незаметно для мятежников встали за Хризополем, северным районом Константинополя, расположенным на азиатском берегу. Ещё при посадке в ладьи, Святогор раздал богатырям их оружие. Откуда он его получил, спросить в суматохе не успели. Алексей и Добрыня вложили свои мечи в ножны.

Мятежники, руководимые Фокой, осуществляли блокаду Босфора, с помощью которой им удалось перекрыть подвоз в столицу припасов. Базировались их армия и флот в районе Хризополя. Наземные войска Фоки, набранные из наёмников Грузии и Армении стояли возле самого пригорода, со стороны моря. Кроме них в армии мятежников были и тяжёлая кавалерия, облачённая не хуже императорской гвардии, и тяжёлые пехотинцы, и большое количество лучников. То, что его кавалерийские подразделения выглядели разнородными по внешнему виду всадниками на разномастных лошадях, вовсе не означало, что они случайный сброд, ибо делалось это сознательно, чтобы противнику на поле боя сложно было их подсчитать.

Самого же Варды Фоки под Хризополем не было. Находясь в Малой Азии, он пытался определить те области, что могут поддержать императора и таким образом грозившие мятежникам ударом в спину. Стратегически готовился к решающей битве.

Императорский флот открыто подошёл с моря днём, всячески демонстрируя желание высадить войска на побережье. Сам император тоже отсутствовал, оставаясь пока в столице.

Полководец мятежников вывел своих солдат навстречу флоту, оставив позади себя Хризополь. И вот тут-то он неожиданно для себя, оказался атакован с тыла укрывшимися от глаз его армии варягами князя Владимира.

Сам князь, окружённый своими лучшими людьми, в число которых входили и богатыри, недавно исполнявшие роль послов, пока оставался у шатра, наблюдая за ходом битвы.

Облачение всех богатырей соответствовало армейскому стандарту варяжского корпуса.

Илья изнывал от жары и бездействия. Несмотря на то, что под доспехами у него была надета длинная хлопчатобумажная куртка, под которой имелись шёлковая рубаха, защищающая от жары и насекомых, а между ними был плотный хлопковый жилет. Всё это должно было хорошо

защищать не только тело, но и металлическую броню, не давая ей возможности ржаветь от пота. На эту куртку и шаровары был надет кольчужный доспех, защищающий те части тела, включая ступни, которые не закрывал стальной пластинчатый доспех. Руки и ноги были защищены сегментными наручами и поножами, а плечи – дополнительными наплечниками. Всё это сверкало, переливалось и неимоверно накалялось на солнце несмотря на то, что сверху была ещё толстая мягкая одежда из вощеного хлопка. Эта самая верхняя одежда, как раз и должна была защищать металлическую броню от нагрева на ярком солнце. Если бы не эта последняя одежда, Илья давно сварился бы на южном солнце.

Сверху простёганного льняного подшлемника и кольчужного доспеха, закрывающего шею, был надет шлем, который венчал пучок из конского хвоста, окрашенный в алый цвет. Лошадь Ильи, так же, как и лошади остальных богатырей, была хорошо защищена пластинчатыми доспехами из полированного металла, надетыми на неё поверх попоны. Весил Илья сейчас как хорошая бронзовая статуя и выдержать такого всадника мог только конь-тяжеловес.

Остальные дружинники князя, включая наших богатырей, были экипированы точно также. Стоя непосредственно возле князя и закрывая его плотным кольцом собственных тел, ребята смотрели на поле боя. Шум битвы доносился до них слегка приглушённым. Боевые кличи варягов, стоны раненых, крики боли и ужаса, хруст разрубаемых щитов и раздробленных костей, звон металла и ржание лошадей слились в один чудовищный звуковой поток.

Вид страшных увечий, отрубленных конечностей и проломленных голов, вызывал у наших ребят приступы тошноты, граничащие с обмороком. Было страшно, отвратительно и безнадёжно.

– Хорошо, что мы своих лошадей сюда не взяли. – Илья вытер со лба струйку пота. – Даже Бурушка такую тяжесть не сможет таскать. Это какие-то тяжеловозы. Я сейчас чувствую себя космодесантником.

– А ты, как и мы все тут, и есть «космодесантник» с точки зрения вон тех ребят из Армении. Кто-нибудь может мне объяснить, что мы тут делаем? – Добрыня с трудом подавил очередной приступ тошноты. – Что и кого мы здесь защищаем? Что нам сделали эти несчастные армяне и грузины, которых сейчас с завидной методичностью истребляет Харальд? Я уже не могу больше на это смотреть.

– Я тебе объясню, что мы здесь делаем. – Илья опять вытер катившийся из-под шлема пот платком. – Пункт первый – эти «несчастные армяне и грузины» наёмные воины. Им всё равно, за кого воевать и кого убивать – в данном случае нас с тобой. Они продали свои жизни Фоке.

Пункт второй – мы в данный момент помогаем князю Владимиру принять для нашей страны выбранный им цивилизационный путь. Плох этот путь, или хорош, сейчас разбираться не будем. Уже как есть. Если же наш князь не поможет сейчас Василию и не получит в жёны Анну, и как следствие, не крестит Русь, то мы рискуем вернуться не в то место, из которого вышли. Помнишь «эффект бабочки», о котором доступно объяснил в своём рассказе «И грянул гром», американский фантаст Рэй Брэдбери? Так вот я совсем не хочу, вернувшись домой узнать, что столица моей Родины вовсе не православная Москва, а католический Киев, или что для меня ещё хуже – мусульманский Кабул.

– Значит, нужно побыстрее с этим закончить. – Алёша поправил свой лук и проверил стрелы.

– Прекрасная идея. – Добрыня постепенно приобретал землистый цвет лица. – А ты, часом не знаешь способ?

– Знаю. – С этими словами Алексей вдруг пришпорил коня, направив его на виднеющуюся фигуру предводителя иверов.

Алёша влетел в самую гущу конницы иверов, пытаясь добраться до их предводителя Бакрата, однако это нисколько не испугало всадников, поскольку Алексей был худощав и очень молод, от чего казался не так высок ростом. Что же касается его противника, то уже не молодой Бакрат напротив, был очень высок ростом и мускулист. Отличавшийся среди соплеменников не только телосложением и красотой, ивер был опытен в военном деле. Это был не просто достойный противник. Профессиональный убийца, военное ремесло и конное наездничество Бакрат изучал с раннего детства, в промежутках между «работой» занимаясь охотой и постоянно тренируясь, что помогало постоянно побеждать в различных состязаниях.

Увидев мчащегося на него русича, Бакрат первым метнул в того дротик.

Алексей, схватив летящий в него снаряд на лету правой рукой и не снижая скорости своей лошади, метнул дротик ивера обратно ему в лицо, продолжая стрелять из лука. Раздался ропот одобрения. Не любящий ближний бой и хорошо владеющий с детства обеими руками Алексей, был прекрасно натренирован на метание дротиков и стрельбу из лука. Очередная стрела Алексея сломалась о кольчугу противника.

Окружение Бакрата наконец пришло в себя, кинувшись на молодого русича.

Алексею пришлось оставить лук и вынуть меч. Сделав несколько скачков на коне в разные стороны, Алексей правой рукой рубил всадников, сшибая их с лошадей. Лошадей он очень любил и считал ни в чём не повинными, а потому травмировать не мог. Опустив повод, он наскочил на Бакрата, нанеся тому удар мечом в шею. Лошадь Алексея более тяжёлая и имеющая кольчужную защиту, столкнувшись грудью с лошадью ивера, убила ту силой удара.

Бакрат упал, едва успев соскочить со своего коня, что спасло его от придавливания павшей лошадью. Кольчужная броня смогла выдержать удар мечом, защитив полководца грузин. Ловко поднявшись на ноги, Бакрат тут же вскочил на другого, поданного ему иверами коня.

В этот момент конь под Алексеем рухнул, сражённый ударами копий и мечей. Окружённый врагами, Алексей сражался мечом, подставляя под удары поднятый с земли чей-то шит. Вспоминая скорее какой-то внутренней памятью мышц бесконечные тренировки, он наносил им удары и уколы очень резкие и неожиданные. Огромное обилие финтов, обманок, различных приёмов и контрприёмов, тем не менее не производили впечатления танца. Это был тяжёлый смертельный бой. Страх покинул его уже в тот момент, когда он отбил дротик и теперь нужно было просто следить за действиями врагов, стараясь предугадать, опередить и увернуться.

– Что он делает? – Князь был возмущён поступком Алексея. – Кто ему разрешил покидать своё место возле меня?

– Ох, не до тебя сейчас, князь! – Добрыня, уже поймавший на скаку копьё, брошенное ему кем-то из дружинников князя, кинулся в сторону Алексея.

Копьё Добрыни внесло в ряды пеших сумятицу. Пробив грудь ближайшего врага, оно одновременно поразило в лицо второго. Третий, в этот момент получил удар от второго, который был отброшен силой инерции назад. Ещё двоих противников Добрыня просто смял конём. К сожалению, конь Добрыни продержался не долго. Не выдержав стрел и копий противника, он пал. Теперь Добрыня рубился пешим. Тошнота прошла и теперь мешал только пот, заливавший глаза. Впрочем, возможно, это темнело в глазах от ненависти к тем, кто рубил сейчас его друга. Страха не было. Он принимал удары на умбон щита, подставляя его под таким углом, что меч противника, столкнувшись с таким препятствием, ранил нападавшего в ноги.

Кольчужный рукав Добрыни оказался прорублен и из прорехи вылезало окровавленное мясо. Пришлось бросить щит и взять меч двумя руками. Он не фехтовал. Удары мечом наносил редко, зато изо всех сил, придавая значение мощности каждого удара. Время от времени он

перехватывал меч одной рукой за лезвие, давая раненой руке передышку и превращая меч в недлинную двуручную пику.

Сойдясь с противником практически в рукопашную, он взял меч опять двумя руками за лезвие, нанося удары эфесом. Теперь это было подобие боевой кирки, которой он пробивал доспехи, и наносил удары в головы яблоком, что превращало тяжёлый меч уже в булаву.

В образованную Добрыней пробоину в войске иверов, влетел Харальд, который тоже заметил выходку Алексея. Своё копьё Харальд к тому времени уже израсходовал и теперь мчался на всадников, держа в одной руке меч, а в другой флаг викингов с изображением ворона. Этот стяг достойно заменил Харальду копьё. Кольчуга Харальда, ставшая уже легендарной, доходила ему до середины икр и была столь прочной, что «никакое оружие её не могло разорвать». Однако, сейчас викинг был без неё. Стремясь прийти на помощь другу как можно быстрее, он сбросил свою защиту, чтобы быть легче. Добравшись до цели, Харальд встал на стременах во весь рост, опёрся на заднюю луку ясельного седла задней поверхностью бедер и наклонившись вперед, надавил на флаг, заменивший ему копьё, всем своим весом. Сшибаясь с Бакратом, за секунду до удара, Харальд слегка кивнул головой, шлем слетел с его головы. Бакрат рухнул на землю.

Илья работал булавой. Налетая на неприятеля, он ударял и отскакивал в другую сторону. Обладая весьма серьёзной силой, он не только проламывал, но часто и раздроблял своей железной булавой не только шлем, но и самою покрытую этим шлемом голову. Доспехи и быстрота движений спасали его от вражеского оружия. Наконец и его конь рухнул. Отбросив палицу, Илья вынул меч. Меч светился голубым пламенем, наводя ужас на врагов.

Норманы уже помогали друзьям добраться до Алексея. «Крылатые копья» с поперечиной и длинным граненым наконечником, топоры нескольких типов, всё это сыпалось на головы византийцев и иверов. Подоспевшая тяжёлая конница смяла легковооруженные армянскую и грузинскую конницы.

– Славная была сеча. – Святогор отмывал кровь, ныряя с головой в морскую воду.

– Никогда не думал, что это так отвратительно. – Добрыня, стоя по пояс в воде осторожно обтирался бывшей рубахой. Рана, располосовавшая руку, сильно болела. – Никакая Conqueror’s Blade не даёт представления о том, как это страшно. Илюш, вы как там?

– Я в норме, а этот совсем плох. – Илья, всё ещё покрытый чужой кровью, сидел возле бездыханного Алексея. – Добрыня, зови Горыныча. Алёшку надо срочно к Яге доставить, может быть его ещё можно спасти. Ведь говорил же я упрямому, чтобы был с князем. Нечего ему тут делать было. – Илья чуть не плакал.

– Здесь я, недоросли. – Горыныч осторожно взял тело Алексея, – Чего меня звать? На секунду оставить вас нельзя. Домой сами доберётесь. – Последние слова он договорил уже высоко в небе.

Глава 34. И раны не болят у победителей

«После бойни – победа,

после победы – делёж,

и тогда победителей оказывается больше,

чем было сражавшихся.

Таков обычай всякой войны.»

Оноре де Бальзак

Стоящие у входа в шатёр князя стражники, расступились, молча приветствуя богатырей.

Князь сидел за столом, уставленным серебряными блюдами. Позади него стояли несколько воевод и тысяцких при полном вооружении.

В данный момент Владимир был увлечён жареной на вертеле курицей, начиненной миндалем, которую запивал терпким и благовонным старым вином из большого кубка.

Пришлось богатырям заполнить вынужденное ожидание осмотром стола.

Рыбы было исключительно много. Всех видов наши ребята даже не знали, но из знакомых им бросались в глаза огромная осетрина (судя по запаху, копчёная) и жареная камбала. Куропатки, утки, гуси громоздились на блюдах. Отдельные тарелки были отведены под запечённых журавля и павлина, вокруг которых были разложены листики дикой капусты, всякого рода зелень и маринованные огурцы.

Молочного поросенка, явно не старше месяца, только что снятого с вертела, сопровождали на блюде маринованные оливки, жаренные баклажаны, солёные грибы и маленькие серебряные кувшинчики со всевозможными соусами и приправами. Овечий и козий сыры, брынза, масло – всё это было расставлено между большими блюдами, словно заполняя то немногое пространство, что ещё оставалось на покрывавшей стол белой льняной скатерти.

Вино золотистое, черное и белое, сладкое и кислое, легкое и крепкое, медовуха, настоянная на лепестках роз, возвышались над блюдами в больших цветных стеклянных кубках и кувшинах. Маленькие пирожные, выпеченные из пшеничной муки высокого качества и имеющие форму колец, засахаренные в меду орехи, спелые яблоки, груши, дыни, гранаты и фиги – радовали глаз.

Центральное же место занимало золотое блюдо, на котором лежал каравай белого хлеба, присланный императором Василием лично Владимиру, в качестве особого дара. Такой хлеб император преподносил только самым важным своим сановникам, как придающий организму нужную силу.

– За Алёшку вы мне ответите. – Владимир поставил на стол пустой кубок и взглянул на богатырей.

– За Алёшку, это ты нам ответишь! – Илья рванулся к столу, на ходу вынимая меч.

– Остынь! – Добрыня молнией метнулся, загораживая собой друга и схватил его здоровой рукой. – Не сейчас.

– С этого дня вы в распоряжении императора Василия, – Владимир сделал вид, что ничего не произошло, хотя его свита уже обнажила оружие. – Вы оба возвращаетесь в Царьград и поступаете в его личную охрану. – Заметив их недоумение, он налил себе ещё вина и глядя на них, добавил: – Объяснять я ничего не намерен. Идите.

Соловей, нервно переступая с ноги на ногу уже ждал их неподалёку от шатра.

– Ну, что?

– Ничего. – Илья всё ещё был очень зол. – Повторяю слово в слово. – И он повторил слова князя.

– Что же мне делать? – Соловей был крайне растерян. – Мне как с ребятами объясняться? Я же им обещал, а мы так никого и не преследовали. Здесь ловить нечего, Фокины всё выгребли. Беда.

– Аполлодор Афинский сказал: «Мудрец не печалится, потому что печаль есть неразумное сжатие души». – К богатырям быстрой походкой подходил Харальд. – Могу дать разъяснения по текущему положению дел.

– Ты нам еще скальдической поэзией это всё изложи. – Добрыня слегка улыбнулся, увидев друга. – Что же вы – скандинавы, любите так многосложно изъясняться?

– Поживи в Норвегии пару месяцев, не только скальдом станешь, ещё и на варгане играть начнёшь. – Теперь и Харальд широко улыбался, осторожно обняв Добрыню. – Так вот – «Ничего ещё не окончено». Фока отступил, Василий отложил решающую битву до весны. Владимир с дружиной (то есть с варяжским корпусом) уходит в Болгарию. Там теплее, чем в Киеве, есть чем занять нашу военную братию, да и личные претензии у них с Василием к болгарскому царю имеются. Я иду с Владимиром. Мне тоже казну пополнить нужно.

– А про нас ты в курсе? – Илья всё ещё не мог успокоиться.

– Не очень. Вы уходите к Василию, так сказать с глаз долой. Я бы на вашем месте за это время поближе с Анной познакомился. Слышал, что вам её в Киев сопровождать. А некоторым, подлечиться не помешает. А ты что решил? – Харальд повернулся к Соловью. – С кем пойдёшь?

– Я сам в любом случае с ребятами в Константинополь. Дела закончить нужно, – Соловей значительно повеселел, – А ты, если моих всех в свой корпус зачислишь, то я тебе сильно благодарен буду.

– Твоих, да не взять – идиотом надо быть. Мне, слава Одину мозг ещё не отбили. Значит, всё порешали. А раз так, пойдёмте в мою палатку, там друзья покушать собрали. Василий вашему князю дары к столу прислал, а его люди к тому времени уже по местным монастырям прошли с целью сбора продовольствия, так я решил, что не обжираться же ему. Кое-что я князю послал, дабы в воровстве не обвинили, но и нас не обидел.

Вошедший первым, Добрыня, резко остановился.

– Любовь к пирам – ваша вторая отличительная черта.

Увиденное в шатре Харальда, не сильно отличалось от того, что было в княжеском. Если не считать по большей части глиняную посуду и отсутствие воробьёв с павлинами.

– Всё правильно. – Налетевший на друга Илья осторожно снял шлем. – Ещё Горький говорил:

«Если от многого взять немножко,

Это не кража, а просто дележка.»

– Тебе, Илюш, лишь бы отнять и поделить. Вот ведь, марксист недоделанный. – Добрыня тоже снял свой шлем.

Наконец настала весна. Теперь предстояло закончить эту войну.

Тринадцатого апреля союзные русско-византийские войска подплыли к последнему портовому городу на восточном побережье Дарданелл, признававшим правительственную власть. Древний греческий город Абидос стоял на западном побережье Малой Азии, в том самом месте, где ширина пролива не превышает двух километров.

Несколько дней противники, примериваясь друг к другу, не вступали в бой. Фока занимал более выгодную позицию: он расположился лагерем на прибрежных холмах.

Армия Василия II стояла на береговой равнине. Это заставило Василия вновь сделать ставку на внезапность атаки. Император Василий, вместе с братом Константином, вооружившись занял место в рядах тяжёлой кавалерии.

Фока выдвинувшись на переднюю линию, лично возглавил своё войско. Основной силой армии Фоки были снова иверы, по большей части совсем юные, и проживавшие в Византии армяне-христиане. Фока уже опередил фалангу и с боевым кличем понёсся прямо на императора, стремясь любой ценой добраться до него первым. В правой руке он сжимал рукоять высоко поднятого меча, которым готовился поразить Василия.

Константин, брат императора выскочил из рядов, чтобы схватиться с мятежником.

В это время император, тоже выехал навстречу противнику, держа в одной руке меч, а в другой икону Богородицы. В этот момент Фока, внезапно вывалился из седла и замертво упал под копыта своего коня. Правда, ходили слухи, что Фоке перед сражением подкупленный виночерпий подмешал яд в питьё. Но, так или иначе, а битва была выиграна.

Глава 30. Во что человек верит, то он и есть

«Заставить человека уверовать при помощи аргументов – такая же нелепость,

как заставить его уверовать при помощи пыток.»

Кардинал Джон Генри Ньюмен

Илья, находившийся возле палатки императора, был мрачен.

– Ты заметил, что из всей армии Фоки успело спастись только небольшое число воинов?

– Заметил. Большинство пало под мечами наших полков, некоторые попались в плен, другие убежали. – Добрыня тоже пребывал в дурном настроении. – Вот зачем армяне выбили сейчас весь свой цвет не только воинов, но просто всю аристократию. Стоили ли того те деньги, что заплатил им Фока? Ты посмотри, они же с этих пор ни одной войны больше не выиграли. Независимость потеряли навсегда. Так и будут теперь то под одной империей лежать, то под другой, пока мы их к себе под крыло не возьмём.

– Ага. Только потом они из-под нашего крыла как вырвались, так с гиканьем под другую империю и легли. – Илья не скрывал своего отношения к этим людям. – Воины из них с этого момента, как из меня прелестница. Торговля, это всё что они теперь могут.

После победы в сражении началась резня, прекратившаяся только с захватом лагеря мятежников. Поскольку ни Илья, ни Добрыня в резне и грабеже участия не принимать не захотели, то решили отоспаться, оставшись в лагере. Проснувшись, они к своему удивлению, найти князя уже не смогли.

Вместе с Владимиром ушёл почти весь варяжский корпус и некоторые из личной гвардии императора. Ещё ночью они выдвинулись в Херсонес, усмирять горожан и прирастить свой капитал, путём изъятия у тех лишних ценностей. Харальд ушёл с Владимиром.

Пришлось возвращаться в Константинополь в составе византийской армии с Зигмундом. Да и Святогора с Соловьём надо было найти.

Илья был вызван к начальнику охраны на доклад. Зигмунд был расстроен.

– Василий получил из Херсонеса свиток с посланием. Власть императора восстановлена, ваш князь изъявил желание принять крещение в православную веру и просит императора принять от него город Корсунь (по-нашему Херсонес) в качестве свадебного подарка. Кроме того, он ожидает там сестру императора Анну, ибо намерен на ней жениться.

Свиток прислал епископ Херсонеса. Херсонес был мощным военным центром. Кроме того, через него шло зерно из Причерноморья во многие города Византии. Да и князь Владимир уже показал себя как могучий правитель. Выбора у императора не осталось. Пришлось выполнять всё обещанное тому ранее. Анна стала невестой Владимира.

– Кто Анну сопровождать будет? – Илья уже успел подружиться с девушкой.

– Анну до передачи в руки князя сопровождаю я. – Зигмунд посмотрел в помрачневшее лицо Ильи. – Беру с собой только двоих из охраны императора. Тебя и твоего друга.

Илья расплылся в широчайшей улыбке.

Небольшая флотилия варягов отплывала от порта. На душе полегчало.

– Я так и не побывал в храме Святой Софии Цареградской. – Илья смотрел на плывущий над городом купол, озаряемый восходящим солнцем.

– Я тоже. – Добрыня выглядел печально и горестно.

– Я там много раз был. – Зигмунд, которого император назначил новым стратигом стоял рядом, повернув голову в сторону удалявшегося города. – Расскажу. Плыть долго. Но сначала, я хочу спросить, вот вы всё время сопротивлялись тому, чтобы принять в Константинополе христианство. Почему?

– Понимаешь, это очень серьёзный вопрос дальнейшей твоей жизни. Он не может решаться вот так – пошёл погулять и по дороге крестился. – Добрыня был человеком ответственным и внезапных порывов не любил.

– Ну почему по дороге? – Зигмунд был слегка задет таким сравнением. – Я тоже хорошо подумал. Я вот в разных городах империи раз семь крестился. Очень торжественная процедура. Всем приятно. Им, что они язычника на свою веру склонили, а мне, что они сразу подарки всякие, рубаху каждый раз новую из хорошей ткани белую дарят, иногда даже расшитую и крест серебряный.

Богатыри смотрели на него с открытыми ртами. Первым не выдержал Илья.

– А ты только в православие крестился?

– Ну, тот раз, когда я в аббатство Клюни попал, он считаться не может. – Зигмунд как-то странно передёрнулся, – Поначалу я согласился, так мне понравились сказки моего собеседника про чудеса всякие. А когда меня покрестили, то крест дали деревянный, вместо хорошей белой рубахи дали какую-то грубую робу и верёвку вместо пояса. Сказали, что нужно сбрить мои прекрасные волосы на макушке, а остальные коротко постричь и вообще теперь я должен отречься от всего своего имущества и собственной воли, предавая себя в полное послушание настоятелю. Говорить с того момента можно было только в случае необходимости, а шутки и смех не допускались совсем. Хотя, я заметил, как эти ребята с необыкновенной легкостью и быстротой общались жестами. В общем, я сказал, что мне такое совсем не подходит и я открещиваюсь. Ну а уже потом меня здесь в Константинополе опять крестили как положено.

Святогор, будучи человеком взрослым и много повидавшим, не мог сдержать смех.

– На нехристей я не обижаюсь. – Зигмунд отвернулся от гогочущего Святогора и продолжал важно и серьёзно. – Так вот, Святая София строилась всего лишь пять лет. Правда, Константину Великому такая стройка влетела в три годовых дохода всей страны. Со всех концов империи для её строительства доставляли мраморные глыбы, драгоценные и полудрагоценные камни, слоновую кость, жемчуг, золото и серебро. Мрамор везли из Греции, Туниса, и из Памуккале́. По

особому императорскому циркуляру везли из Рима восемь порфировых колонн, взятых из храма

Солнца, а из Эфеса – восемь колонн из зелёного мрамора. Престол в алтаре был изготовлен из литых золотых досок на золотых же столбах. Яхонты, смарагды, алмазы и другие драгоценные камни, наряду с дорогим заморским бисером покрывали его поверхность, которая имела больше семидесяти разных цветов и оттенков. Иконы были набраны из разного цвета перламутра и словно светились изнутри. В барабане купола прорезанные сорок окон заливали светом внутреннее пространство храма, лампы в виде кораблей освещали его после заката. В чёрные южные ночи этот храм озарял всё вокруг себя подобно закатному солнцу, и мореплаватели видели, что они близки к цели.

– Красивый город был. Могучий. И так по-глупому был уничтожен. – Илья вспоминал увиденное в Константинополе.

– Как это – уничтожен? – Зигмунд обалдело смотрел на Илью.

– Да, ребятки, поясните это. Мне тоже интересно. – Святогор перестал смеяться. – Вы же сами видели, его взять практически невозможно.

– Так это смотря как «брать». Всё просто. Европейцы в очередной раз решили пограбить. – Теперь рассказывал Добрыня. – Кандидатом на разграбление был Египет. Однако, денег на перевозку их войска у крестоносцев не хватало. Тогда правитель Венеции, предоставивший им флот, предложил плыть не в далёкий и уже не раз обобранный ими Египет, а в более близкую и богатую Византию. Для купцов Венеции Константинополь был тогда торговым конкурентом, а значит его надо было уничтожить. Тем более, что был повод – восстановление свергнутого в Константинополе императора.

В общем, в июне 1203 года под стены Константинополя приплыли крестоносцы. Осадив город, они за его стенами нанесли поражение войску узурпатора-императора, который бежал. Трон занял освобожденный из тюрьмы прошлый император, сын которого и пригласил крестоносцев. С горожан собрали всё, что у них было, выгребли всю казну, но на всю обещанную сыном императора сумму этого не хватило.

Тогда крестоносцы подожгли город. «Огонь начал распространяться по городу, который вскоре ярко запылал и горел всю ночь и весь следующий день до самого вечера.» Жители вышли к войску с иконами и просили пощады, открыв ворота. Но, нет. Грабили всё, до чего можно было дотянуться.

Счет горожан, убитых во время грабежей, шел на тысячи, покалеченных никто не считал. Зато добычи было так много, что они не могли её сосчитать. Один из участников того «похода», рыцарь крестоносцев потом записал: «Золото и серебро, столовая утварь и драгоценные камни, атлас и шёлк, одежда на беличьем и горностаевом меху и вообще всё самое лучшее, что только можно отыскать на земле. Такой обильной добычи не брали ни в одном городе со времён сотворения мира».

Все церкви, включая Святую Софию, подверглись не просто разграблению. Выламывались драгоценные металлы и камни из алтарей, разламывались иконы и драгоценные мозаики. Город был уничтожен. Никто и никогда больше уже не сможет увидеть его красоту и величие.

– Погоди! Ты же сказал, что они были христиане! Значит они не могли грабить христианские церкви! – Зигмунд был в полном недоумении от услышанного.

– Могли. – Теперь опять заговорил Илья. – Это в стиле господ-европейцев, борющихся за справедливость. Они же как бы «настоящую власть восстанавливали». Правда, они при этом конкурентов уничтожили, свой карман пополнили, людей этой страны массово убили. Но, это же мелочи. «Побочный эффект», так сказать. В этот самый момент Византия как страна тихо померла и перестала им мешать.

– Сильны ребятки! – Святогор был и удивлён, и расстроен услышанным. – Начинаешь понимать, почему Александр Невский предпочёл им татар. Это же всё почти что на его памяти было. Что Европа, что Азия… Та же хрень, только церкви целы, и вера не тронута, да и с ханом договориться нормально смог.

– Знаешь, Святогор, вот уже больше тысячи лет прошло, а Европа так свой шаблон и не поменяла. Так по всему миру и продолжает страны «освобождать». – Добрыня говорил тихо, но в его голосе звучал холодный металл.

Зигмунд сидел с опущенной головой. Он никак не мог понять и принять рассказанное.

– Церковь жалко. И жалко, что Алёша её так и не увидел. Он настоящий православный был, я с ним беседовал. И погиб как святой.

Добрыня, отвернувшись к борту, рассматривал воду. По его щекам текли слёзы.

– Святогор, Алёшка же не по-настоящему погиб? Он же не погиб в былине? – Илья пребывал в настроении «убить всех по периметру».

– Погиб, голубчик. А вы как думали? Это вам не Dota 2 The International.

Херсонес имел древнюю греческую планировку и уже тогда в нем были десятки крупных кварталов. Однако ко времени прибытия в него делегации с Анной во главе, территория города расширилась еще больше и была обнесена крепкими городскими стенами, регулярно ремонтируемыми и показывающими их отличное состояние.

Анну встречали со всеми почестями.

Во дворце к друзьям присоединился Харальд.

– Рад видеть тебя живым и даже здоровым, командир. – Зигмунд по-военному приветствовал соратника. – Я уже слегка осмотрелся в городе. Не понимаю, как вам удалось его взять, да ещё не разрушив?

– Военная хитрость. – Харальд тоже был рад встрече со всеми друзьями. – Мы действительно по началу никак не могли его взять. Стены очень крепкие и высокие. И вот прилетает в наш лагерь стрела, а к ней записка ниткой примотана. В записке план города и крестом помечено место. Возле креста написано «вода». А мы тогда уже знали, что вода в город подаётся не по акведуку, как везде, а по трубам под землёй. Владимир, записку взял, посмотрел на небо и говорит: «Если сбудется это, – крещусь!» Ну, мы землю по пометке перекопали, воду отвели. Без воды они не долго продержались. Вот и всё. Теперь в здешней крещальне-баптистерии местный епископ князя вашего крестить завтра будет. А уж свадьбу потом по приезду в Киев со всей пышностью проведут.