Текст книги "Трибьют"

9

Силла так привыкла к машинам, которые замедляли ход или и вовсе останавливались у начала подъездной дорожки к дому, что почти не замечала их. Ее не беспокоили всякого рода зеваки и любопытствующие, даже те, кто фотографировал. Рано или поздно, рассудила она, они привыкнут к ней, и лучше всего не обращать на них внимания или вежливо отмахиваться.

Чтобы стать здесь своей, решила она, нужно продемонстрировать, что она этого хочет. Поэтому она покупала продукты в местном супермаркете, наняла местных рабочих, а большую часть материалов для стройки тоже приобретала поблизости. Она болтала с продавцами и подрядчиками и давала автографы тем, кто по-прежнему считал ее Кэти, которую показывали по телевизору.

Прислушавшись к совету Форда и к своему первоначальному порыву, она сняла ворота, считая этот жест символом своих намерений. Затем она посадила плакучие вишни по обе стороны от подъездной дорожки. Тут начнется моя новая жизнь, думала Силла. Следующей весной деревья снова зацветут, а она будет здесь и увидит это. С этого места был хорошо виден дом. Рядом с раскидистой старой магнолией будут клумбы и молодые деревца. Моя магнолия, думала Силла, покроется белыми восковыми цветами, распространяющими сладкий аромат. Мой дом будет выкрашен. Он станет свежим и чистым, а не выцветшим и облупившимся, как теперь. Мои стулья на веранде и горшки со всевозможными цветами будут радовать глаз. А когда я смогу выкроить еще немного денег, то вымощу темной сланцевой плиткой дорожку между сочных зеленых лужаек.

И после этого, когда люди будут притормаживать, проезжая мимо, причиной этому будет восхищение красивым домом и садом, а не желание понять, какого черта эта голливудская женщина делает с домом Дженет Харди, в котором та проглотила слишком много таблеток, запивая их водкой.

Услышав звук приближающейся машины, Силла встала, а затем повернула голову на короткое «бип-бип»: на обочине дороги остановилась красная «Хонда».

Она не сразу узнала – и почувствовала себя виноватой – хорошенькую блондинку в коротких брючках и вязаной кофточке, которая вылезала из машины.

– Привет, – весело смеясь, закричала сводная сестра Силлы Анжела Макгоуэн и бросилась вперед, чтобы крепко обнять ее.

– Энжи, – свежий и дерзкий аромат облаком окутал Силлу. – Ты постриглась. Дай-ка посмотреть на тебя. Нет! Не надо меня обнимать. Я грязная.

– Это точно, – снова засмеявшись, Анжела отстранилась и посмотрела на Силлу своими огромными карими глазами. Взгляд как у отца, подумала Силла. – Какая ты чумазая, – сияющая Анжела схватила Силлу за руки. – Все равно ты очень красивая.

– Выглядишь потрясающе, – Силла провела кончиками пальцев по очень коротко стриженным волосам сестры. – Такие короткие.

– Зато на укладку по утрам уходит две секунды, – Энжи резко встряхнула головой, и светлая шапка волос поднялась волной, а затем легла на место. – Можно делать это с завязанными глазами.

– Замечательно. Что ты здесь делаешь? Я думала, что ты в колледже.

– Семестр закончился, и я приехала домой. Не могу поверить, что ты здесь. – Она показала на дом. – Ты и правда живешь тут, ремонтируешь и… все такое.

– Здесь очень много всего такого.

– Как красиво! Гораздо красивее, чем старые ворота, – Энжи дотронулась до изогнутой ветки с нежно-розовыми весенними цветами. – Все только и говорят о том, что здесь происходит. Я дома всего один день, а мне уже все уши прожужжали.

– А что говорят, хорошее или плохое?

– Почему же плохое? – вскинула голову Энжи. – Этот дом был всем как бельмо на глазу. Правда, красивым его не назовешь и теперь, но ты же хоть что-то делаешь. Больше никто им не занимался. Это трудно? Я имею в виду не работу – это и так понятно. Я хочу спросить, трудно быть здесь, жить здесь?

– Нет. – Силла знала, что Энжи об этом спросит и что Энжи не все равно. – На самом деле легко. Такое ощущение, что так и должно быть – как ни в одном другом месте. Это странно.

– Не думаю. Мне кажется, что у каждого человека есть свое место, но только счастливчики его находят. Так что тебе повезло.

– Наверное, да. – Силла вспомнила, что Энжи всегда умела заразить своим оптимизмом. Дочь своего отца. Нет, их отца, поправила себя Силла. – Хочешь пройти в дом и посмотреть на него изнутри? Теперь там полный разгром, но дело движется.

– В другой раз обязательно. Я еду к друзьям, просто на минутку завернула сюда, чтобы повидаться с тобой. Не ожидала увидеть тебя на обочине, поэтому мне тоже повезло. Поэтому если… эх!

Силла проследила за взглядом Энжи и заметила белый микроавтобус, который притормозил и остановился на обочине дороги.

– Ты знаешь, кто это? – спросила Силла. – Я видела, как он несколько раз останавливался здесь.

– Да, это машина мистера Хеннесси. Его сын…

– Знаю. Один из тех ребят, которые попали в аварию с сыном Дженет. Ладно. Стой здесь.

– О боже, Силла, не ходи туда. – Энжи схватила Силлу за руку. – Он ужасен. Злобный старикан. Конечно, это ужасно, то, что произошло, но за что он ненавидит нас?

– Нас?

– Всех нас. По ассоциации, как говорит папа. Тебе нужно держаться от него подальше.

– Я попробую, Энжи.

Силла направилась к машине и встретилась взглядом со злыми глазами на худом лице с плотно сжатыми губами за ветровым стеклом. Микроавтобус с подъемником, поняла она, подходя к двери водителя. Предназначенный для инвалидной коляски сына.

Уклон обочины поставил ее в невыгодное положение – немного неустойчивое и чуть ниже человека, пристально смотревшего на нее.

– Мистер Хеннесси, я Силла Макгоуэн.

– Я знаю, кто ты. Очень похожа на нее, да?

– Мне очень жаль – я узнала, что в прошлом году вы потеряли сына.

– Я потерял его в 1972 году, когда ваш никчемный родственник сломал ему позвоночник. Пьяный, под кайфом и не думающий ни о чем, кроме самого себя, – потому что так его воспитали. Думать только о себе.

– Возможно. Я знаю, что эти три мальчика заплатили ужасную цену той ночью. Я не могу…

– Ты ошибаешься, если думаешь, что лучше других, только потому, что у тебя есть деньги, и что поэтому люди должны тебе кланяться.

Сочувствие Силлы начало испаряться.

– Вы меня не знаете.

– Лично тебя нет. Но я знаю таких, как ты, вашу породу. Ты думаешь, что можешь приехать сюда, где эта женщина распутствовала, где она позволяла своим детям рыскать здесь, как волки, где она отобрала у моего мальчика руки и ноги, отобрала жизнь? – Он в гневе рассек воздух своими тонкими худыми пальцами. – Ты думаешь, можно купить дерево и краску и с их помощью скрыть, как воняет этот дом? Его давно нужно было сжечь. Сжечь дотла, будь он проклят.

– Это всего лишь дом, мистер Хеннесси. Дерево и стекло, – сказала Силла. А ты, подумала она безо всякого сочувствия, просто псих.

– Такой же проклятый, как и она. И как ты. – Он плюнул в окно, едва не попав в носок ботинка Силлы. – Убирайся, откуда приехала. Нам здесь не нужны такие.

Он рванул с места так резко, что Силла была вынуждена отпрянуть. Она поскользнулась на склоне, потеряла равновесие и упала на колени. Энжи бросилась к ней.

– Ты в порядке? Боже, боже, он тебе ничего не повредил?

– Нет, – ответила Силла и, прищурив глаза, проводила холодным взглядом удаляющийся микроавтобус. – Я в порядке.

– Я звоню в полицию. – Дрожа от возмущения, Энжи вытащила из кармана ярко-розовый мобильник. – Он плюнул в тебя! Я видела, и он чуть не сбил тебя, и он…

– Не надо, – Силла покачала головой. – Не обращай внимания, – она потерла колено. – Просто не обращай внимания.

– Больно? Ты же сильно ударилась. Нужно посмотреть твое колено.

– Все нормально, Энжи.

– Я серьезно. Я отвезу тебя в дом, и мы посмотрим, нужен ли врач. Старый ублюдок.

– С коленом все в порядке. Мне не больно. Но я в ярости.

Энжи сделала несколько глубоких вдохов, как будто хотела успокоиться, и внимательно посмотрела на Силлу.

– Не похоже.

– Можешь мне поверить. «Распутствовать», «волки», «проклята», «такие, как ты». Козел.

– Вот это другое дело, – засмеялась Энжи. – Я отвезу тебя до дома, не спорь.

– Ладно, спасибо. Он всегда так себя ведет? – спросила Силла, когда они подошли к «Хонде» Энжи.

– Он рычит и бросает, если так можно выразиться, испепеляющие взгляды, ругается. Но не плюется. Я знаю, он ненавидит папу. Хотя я не встречала более сострадательного человека, чем папа. То, что он дружил с сыном мистера Хеннесси, не делает его виноватым в том, что случилось. А тебя тогда вообще на свете не было.

– У него развился комплекс отцовской вины, я бы так сказала. Если он хочет ездить мимо, останавливаться и ругаться – пускай.

Они доехали до конца дорожки, и Силла открыла дверь машины. Теперь она сама сделала глубокий вдох и поняла, что в присутствии Энжи чувствует себя гораздо спокойнее.

– Спасибо, Энжи.

– Я хочу взглянуть на твое колено, прежде чем уехать.

– Колено в порядке. – Чтобы доказать это и отвлечься, Силла выбила чечетку на неровной лужайке и отсалютовала смеющейся Энжи.

– Ух ты. Видимо, колено и правда в порядке.

– Классные ножки, девочка, – на веранду вышел Стив с инструментами в руках. – Что это у тебя за подружка?

– Мы не подруги, – сказала Энжи. – Мы сестры.

– Анжела Макгоуэн, Стив Ченски. Стив мой друг из Лос-Анджелеса. Поможет мне тут несколько дней.

– Может, и дольше, – улыбнулся Стив.

– Энжи вернулась домой из колледжа, а теперь едет на встречу с друзьями.

– Точно. Уже опаздываю. Расскажи ему о мистере Хеннесси, – сказала Энжи, садясь в машину.

– О ком?

– Расскажу. Счастливо повеселиться.

– Надеюсь, получится. Я еще приеду. Было приятно познакомиться, Стив, – махнув рукой из окна, она аккуратно развернулась и уехала.

– У тебя классная сестричка.

– Еще несовершеннолетняя – так что руки прочь.

– Здесь главное слово «еще». У Макгоуэнов отличная ДНК.

– Даже не думай. Как дела на чердаке?

– Чертовски жарко. Им нужно закончить электропроводку. Но дело движется. Бери свои инструменты, пойдем.

– Сейчас приду.

Он был прав насчет жары. Силла прикинула, что к концу дня только в виде пота сбросила пару фунтов. Она долго стояла под прохладным душем в почти законченной ванной. Здесь осталось покрасить одну стену и установить светильники.

После ванной Силла отправилась на кухню и приготовила себе огромный сэндвич. Она в одиночестве предавалась обжорству на задней веранде, представляя цветущий кустарник, декоративные деревья и разноцветные растения на том месте, где сейчас валялись вырванные с корнем сорняки. Она представляла шероховатую каменную скамью под большим сикомором, новые плитки и кирпичи на двориках и дорожках. Склонившиеся к пруду ветви ив, тень красных кленов, блестящие листья магнолий.

Вовсе он не проклят, подумала она, потирая колено, которое все еще немного болело. Просто дом слишком долго стоял заброшенным.

Она повесит скворечник и кормушки для колибри. Сюда будут прилетать птицы. Она собственными руками разобьет клумбы с цветами – после того как узнает, какие растения здесь приживутся, – и сад распустится и зазеленеет, привлекая бабочек, которые будут виться вокруг нее, когда она будет срывать цветы, чтобы поставить их в вазы.

Она купит собаку, которая будет гоняться за кроликами и белками, и сама будет ругать ее, когда та заберется на клумбу. Может, ей удастся найти такого же симпатичного уродца, как Спок.

Она будет устраивать вечеринки с разноцветными фонариками и музыкой, а гости будут бродить по дому и лужайке, наполняя пространство голосами, музыкой и звоном бокалов.

И каждое утро она будет просыпаться в доме. В своем доме.

Она посмотрела на бумажную тарелку у себя на коленях, на которую капнула слеза.

– О боже, что это со мной? – она провела ладонями по мокрым щекам, а затем прижала руки к груди. – Что же это, что это?

Она сидела одна на просевшей веранде, выходившей на заросший сад, под лучами опускавшегося за горы солнца. И плакала. Нервный срыв, это с ней уже случалось.

Собака, гости, фонари? Скорее всего, ее ждет неудача. Нет, дом не был проклят. У него прочная основа. Но может, это она проклята? Что она сделала за всю свою жизнь? Какое дело она довела до конца? И здесь она тоже потерпит неудачу. Провалы – вот что у нее получается лучше всего.

– Прекрати. Прекрати немедленно.

Силла подавила следующий всхлип и вскочила на ноги. Схватив тарелку и недоеденный бутерброд, она вошла в дом и выкинула их в мусорную корзину, открыла кран и стала плескать холодной водой в лицо, пока оно не остыло. Уже более уверенной походкой она поднялась на второй этаж и тщательно накрасилась, чтобы скрыть следы слез, потом взяла томик «Гэтсби».

Она перешла через дорогу и постучала в дверь Форда.

– Очень кстати, – улыбнулся он, открывая дверь. Спок перестал дрожать – так он реагировал на чужаков у двери – и прижался к ногам Силлы, радостно виляя хвостом. – Я только что перебирал список предлогов, раздумывая, какой из них подходит для визита к вам.

Она вошла и протянула ему книгу.

– Вы сказали, что можете хранить их у себя.

– Конечно. Письма?

– Да. – Спок смотрел на Силлу, и его выпуклые глаза светились такой любовью, что Силла присела, чтобы погладить пса, и ее ласка привела его в восторг. – Я не в настроении. Не хочу, чтобы они были в доме.

– Хорошо.

– Может, прочтете, когда у вас будет время? Кажется, мне бы хотелось, чтобы их прочел кто-то еще, кроме меня.

– Какое облегчение. Теперь мне не придется ежедневно разрываться между любопытством и порядочностью. Положу их в кабинете. Не хотите подняться? Я сделал несколько эскизов, которые должны вам понравиться.

– Хочу, – ответила Силла. Я нервничаю, подумала она. Какая-то напряженность, беспокойство, немного болит голова. Лучше все время двигаться, что-то делать. – Почему бы и нет?

– Хотите пива или вина?

– Нет, нет. Ничего, – алкоголь не лучшее средство после нервного срыва.

– А где Стив? Кажется, недавно я слышал рев его мотоцикла.

– Уехал. Сказал, что ему нужно чем-то заняться. Может, играет в бильярд с парнями из строительной бригады. Наверное, надеется, что ему повезет с одной из девушек, которые занимаются садом. Ее зовут Шанна.

– Мы с Шанной давно знакомы. Нет, не в этом смысле, – быстро добавил он. – Дружим с детства. Я, она, Брайан, Мэтт.

– Здорово. Хорошо иметь старых друзей. Ух ты!

Силла увидела два кульмана с эскизами. Всегда в движении, подумала она. В прыжке, во время ходьбы, при повороте. И на всех рисунках – ошибиться невозможно, это ее лицо – она выглядела сильной, страстной, отважной и уверенной.

Все эти качества, поняла она, в данный момент у нее как раз отсутствовали.

– Я размышляю о татуировке. Прямо запал на нее. Теперь надо придумать, что и где, – он сунул руки в задние карманы джинсов, критически оглядывая эскизы. – Поясница, лопатка, бицепс. Я думаю, это должно быть что-то маленькое и символичное, причем в таком месте, чтобы окружающие Касс люди видели это. А еще лучше, если бы татуировка была у Касс не постоянно, а проявлялась только тогда, когда героиня превращается в Брид. Тогда это был бы не просто символ, но и источник силы.

Прищурившись, он окинул взглядом эскизы.

– Мне нужно придумать ее до того, как я начну листы. Сюжет уже есть, и он мне нравится. Он строился на…

Услышав повизгивание Спока, Форд оторвал взгляд от рисунков. И мгновенно забыл все, что хотел сказать. По щекам Силлы текли слезы.

– О боже. Черт. Что случилось? В чем дело?

– Простите. Простите. Я думала, что все уже прошло, – попятившись, она вытирала щеки. – Мне нужно идти.

– Нет. Постойте. – Он чувствовал, как внутри у него образовалась черная дыра, которая быстро увеличивалась. – Что случилось? Что я такого сделал?

– Все. Ничего.

– И все-таки?

– Все имеет значение. Вы ничего не сделали. Дело не в вас. Во мне, во мне, во мне. Это не я, – она махнула рукой в сторону рисунков. От ее резкого жеста Спок попятился к своей подстилке. – Я совсем не такая. У меня даже не хватает духу заняться с вами сексом. Хотите знать почему?

– Сгораю от любопытства.

– Потому что в конце концов я все испорчу, все разрушу, и тогда мне даже не с кем будет поговорить. У меня ничего не получается. Я все проваливаю, все делаю не так.

– Я бы этого не сказал, – Форд озадаченно покачал головой. – Откуда вы это взяли?

– Из жизни. Из моей жизни. Вы ничего об этом не знаете.

– Так расскажите мне.

– Боже мой, я выдохлась уже в двенадцать лет. У меня были возможности, была основа, и я все провалила.

– Ерунда, – эти слова прозвучали беззаботно, но, кажется, успокаивали Силлу лучше, чем сочувствие. – Вы слишком умны, чтобы в это верить.

– Это совсем неважно, что я знаю, что это неправда. Но когда тебе все время говорят, что ты неудачница, ты начинаешь в это верить. Это проклятое шоу стало моей семьей, а потом – бац! Все закончилось. Я ничего не могла вернуть – ни работу, ни семью. Затем должны были быть концерты, шоу в прямом эфире, но я не могла! Страх перед выходом на сцену, приступы паники. Я не хотела принимать таблетки.

– Какие таблетки?

– Господи, – она вытирала руками щеки, радуясь, что слезы уже не текут. Спок осторожно вернулся и положил к ее ногам пожеванного плюшевого медведя. – Мой менеджер, моя мать, другие люди. Говорили, что мне нужно что-то, что снимет волнение, чтобы я могла выйти на сцену. Чтобы я продолжала зарабатывать деньги, а мое имя оставалось на слуху. Но я не хотела, не могла. Поэтому были плохие фильмы, ужасная пресса – а потом вообще никакой прессы, что в некотором смысле еще хуже. И Стив.

Она взволнованно ходила по комнате, размахивая руками.

– Едва мне исполнилось восемнадцать, я выскочила замуж за человека, который меня любил, который обо мне заботился, который меня понимал. Но я не справилась.

Я попробовала учиться в колледже, но возненавидела его. Я чувствовала себя тупицей. Я была не готова к жизни, и я не думала, что столько людей желает моего провала. И я провалилась. Я оправдала их ожидания. Я вылетела после первого же семестра. После этого был голос за кадром и унизительные второстепенные роли. Я начала писать сценарий, но и это у меня не получилось. Может, фотография? Нет, и тут меня ждала неудача. У меня были деньги. Благодаря Кэти, а также тому – об этом я узнала позже, – что отец обанкротился, чтобы юридически защитить мой доход до совершеннолетия.

Я лечилась у психиатра в четырнадцать. Я думала о самоубийстве в шестнадцать. Горячая ванна, розовые свечи, музыка, бритвенное лезвие. Только когда я залезла в ванну, то поняла, что это глупо. Я не хочу умирать. Я стала пробовать разные профессии. Может, я могу стать менеджером или заняться хореографией. Что угодно. Но все впустую. Я не умею доводить дело до конца.

– Подождите, – приказал Форд таким жестким и повелительным тоном, что она растерянно заморгала. – Вы были прелестным ребенком, прелестным талантливым ребенком на телевидении.

– Да уж.

– Помолчите минуту. Я не знаю точно, как там все устроено, но могу предположить, что сериал продолжал сниматься и после вас.

– Да, некоторое время.

– Но никому не было дело до ребенка, который вырос в этом сериале и который чувствовал, что его оторвали от семьи. Сделали сиротой.

– Да. Я правда так думала. Я знала, что это не так…

– Я бы застрелил всякого, кто заставляет четырнадцатилетнюю девочку принимать транквилизаторы, чтобы она выходила на сцену. Для меня тут нет полутонов. Но вы не должны называть все эти события поражениями. Простите, но они не подходят под это определение. На самом деле это чистая победа, – он продолжал говорить, а она во все глаза смотрела на него. – Колледж, сценарий, фотография, все остальное. Это не поражения. Силла, это попытки. Это поиск. Замужество оказалось ошибкой, но вы с бывшим мужем остались друзьями, настоящими друзьями. Разве это неудача? По мне, это огромный плюс. А как насчет домов в Калифорнии, которые вы реставрировали и продавали? Если на вашем пути встречаются трудности, их нужно просто преодолеть.

– Все в порядке, – она пригладила волосы и глубоко вдохнула. – На самом деле все хорошо. Простите меня. Простите. Не могу поверить, что я вывалила все это на вас. У меня с утра был нервный срыв, но я думала, что все уже прошло. Эти рисунки почему-то опять задели меня за живое.

Она наклонилась и погладила Спока, который жалобно смотрел на нее. Потом подняла истерзанного медвежонка.

– Какой ужас.

– Да. Он его немного потрепал. Но он приносит его только тем людям, которых любит.

– Хорошо. – Она наклонилась и поцеловала Спока в нос: – Спасибо, малыш. На, возьми его.

Спок помахал хвостом, будто успокоившись, что кризис миновал, и понес медвежонка к себе на подстилку.

– И что же стало причиной нервного срыва?

Силла отошла к окну, отворачиваясь от Форда и от его рисунков. Солнце опустилось за горы, и их величественные пики были окружены красноватым сиянием. Вид гор – далеких и немного отчужденных – действовал на нее успокаивающе.

– Сегодня ко мне заезжала сводная сестра, Энжи. Счастливая, умная, прелестная. Красивая девочка, но не настолько, чтобы не оторвать глаз. Я всегда не особенно старалась поддерживать с ней отношения – да и с мачехой тоже. Открытки и подарки на Рождество и день рождения. Я даже не сразу ее узнала. Она постриглась, но причина не в этом. Просто поначалу я растерялась. Чувствовала себя скованно и неловко, а она нет, она просто болтала, радуясь встрече. Просто встрече – без всякого повода.

Силла вздохнула, недовольная собой. Большой капризный ребенок, подумала она. Просто не выносит, когда все хорошо.

– Я радовалась, что снесла ворота – как символ – и посадила деревья. Я нашла себя, пустила корни, смотрю в будущее, а встреча с ней заставила меня понять, что в отношениях с людьми я продолжаю скользить по поверхности, не углубляясь в суть отношений.

– Может, еще один шаг – и вы окажетесь на самой глубине.

Она удивленно оглянулась. Чертовски хорош, подумала она, в этой старой фуфайке, драных джинсах, с растрепанными волосами.

– Может быть. В общем, пока мы стояли и разговаривали, а я пыталась разобраться в себе, подъехал мистер Хеннесси. Я и раньше видела здесь его микроавтобус. Энжи его узнала. Вы знаете, что он ненавидит моего отца и его семью? – спросила она.

– Нет. Но все возможно. Он непростой человек, Силла.

– Это я поняла, когда подошла, чтобы поговорить с ним. Он винит меня и, как он выразился, таких, как я, в том, что случилось с его сыном. Дом проклят, я шлюха, как и моя бабушка, и так далее. Он даже плюнул в меня.

– Вот сволочь.

– Точно. А потом резко рванул с места, так что я потеряла равновесие и упала. Энжи хлопотала надо мной, как наседка.

– Нужно было вызвать копов. Они бы поговорили с ним.

– Посоветовали бы не плевать мне на ботинки? Лучше я позабочусь о том, чтобы у него больше не было такой возможности. Он плохо на меня действует: разговор с ним вылился в крупную истерику, в которую я втянула и вас.

– Я бы назвал эту истерику средней, и она показывает, что вы слишком строги к себе. Я ничего не понимаю в реконструкции домов, но знаю того, кто заправляет всем, что происходит через дорогу. Ее нельзя назвать неудачницей. Она умна и отважна и добивается своей цели. Возможно, она не обладает магической силой богини, но… – он постучал пальцем по одному из эскизов. – Это она. Это вы, Силла. Такой я вас вижу.

Он снял рисунок Брид, держащей двумя руками двусторонний молот. Красивое уверенное лицо, волевое и целеустремленное.

– Возьмите этот рисунок и повесьте его куда-нибудь. Если почувствуете, что нервы на пределе, взгляните на него. Это вы.

– Должна признаться, вы первый человек, который представляет меня в виде богини-воительницы.

– И не только в виде ее.

Силла оторвала взгляд от рисунка и посмотрела ему в глаза. Она почувствовала теснение в груди, но не такое, как бывает перед слезами. Как будто внутри ее что-то начинало раскрываться.

– Спасибо за рисунок и вообще за все. А в качестве благодарности…

Она повернулась и слегка приподняла блузку. Сердце Форда учащенно забилось, когда он увидел в самом низу поясницы татуировку в виде тройной спирали.

Он почувствовал, что возбуждение охватило не только его разум, но и тело.

– Кельтский символ женской силы. Дева, мать, старуха.

– Откуда вы знаете? – Она оглянулась на него, удивленно вскинув брови.

– Провел кое-какие исследования. – Он подошел ближе, чтобы рассмотреть татуировку. – Именно этот символ стоит первым в моем списке для Брид. Это судьба, черт возьми.

– Он должен быть на ее бицепсе.

– Что? Простите, я задумался.

– На бицепсе, – Силла повернулась и согнула руку, напрягая бицепс. – Здесь он будет обладать особой силой. И если вы хотите, чтобы татуировка появлялась, когда она меняет ипостась, так будет лучше.

– Вы внимательно слушали.

– Вы тоже, – она улыбнулась и провела рукой по его щеке. – Вы это умеете.

– Ладно. Теперь нам пора уходить из дома.

– Нам?

– Да. Потому что прямо сейчас я могу затащить вас в постель, и мне этого очень хочется. А потом мы оба будем думать, что это произошло потому, что у вас был плохой день, а я оказался рядом. Потом беспокойство, неловкость. Так что пойдемте есть мороженое.

Услышав знакомое слово, Спок выпустил медвежонка и вскочил.

– Я не против, если вы затащите меня в постель, – она нежно коснулась его плеча.

– Да. Помолчите. Мороженое. Идем.

Он схватил ее за руку и потянул за собой. Спок бегом бросился за ними к входной двери.

– Вы странный человек, Форд.

– Часто я сам себя не понимаю.