Текст книги "Заговор Англии против России. От Маркса до Обамы"

Тот же Пикетти считает: особое значение имеет растущее неравенство в распределении богатства, включающего рыночную стоимость всех накопленных активов. Ещё хуже, когда такое неравномерное богатство консервируется в обществе. Не случайно в развитых капиталистических странах очень большой налог на наследство, потому что не должна эта накопленная доля богатства быть зацементирована, закрепляя неравенство на века. У западных социологов есть интересные разработки, показывающие: общество толерантнее воспринимает неравенство, если исправно работают социальные лифты. При этом у социальных лифтов особо выделяются два компонента – скорость и справедливость: сколько времени понадобится человеку, чтобы «выбиться в люди» и насколько для этого имеют значение его труд и таланты.

Европейские страны по показателям неравенства выглядят гораздо благополучнее, нежели Соединенные Штаты и островная Великобритания. Эти две последние характеризуются достаточно высоким неравенством доходов и относительно низкой мобильностью. Но при этом в самых мобильных штатах Америки каждый десятый ребёнок из беднейших 20 % населения имеет шанс во взрослом возрасте попасть в 20 % богатейших людей. В менее развитых штатах – только каждый двадцать пятый. Тем не менее в США население пока ещё видит возможность осуществления «американской мечты» – за счёт талантов и труда «выбиться в люди». В этом отношении очень показательными выглядят американские социологические замеры достижений нашего капитализма. Наш 1 % самых богатых людей владеет порядка 30 % всего национального богатства России, а в США 1 % самых богатых владеет 7 % совокупного богатства. И это «достижение» той группы людей, которых мы давно знаем пофамильно: Ельцин, Чубайс, Гайдар и так далее.

Кстати, этот довольно длинный список состоит в основном из детей и внуков старых большевиков. Гримаса истории: эстафету старых большевиков подхватили новые, поменяв на ходу знамена, но не утеряв, однако, страсть к социальным экспериментам. Вспоминается в этой связи старый еврейский анекдот: «Приходит к раввину бедный прихожанин и говорит: “Сегодня ночью у меня сдохла курица. Что мне делать?” Раввин почесал затылок и говорит: “Давай попробуем вот что: начерти вокруг курятника треугольник”. Приходит на следующее утро снова еврей к раввину и говорит: “Рэбби, треугольник не помог – у меня сдохло ещё три курицы. Я в панике: что делать?” “Так, раз треугольник не сработал, сделай вот что: начерти вокруг курятника квадрат”, – говорит раввин. На следующее утро опять бедный еврей приходит и говорит: “Рэбби, у меня ещё семь кур сдохло. Я в отчаянии. Что делать?” Раввин ответил: “Тогда совершенно точно надо начертить круг”. На следующее утро к нему опять пришёл бедный прихожанин совсем потерянный и прохрипел: “Рэбби, у меня сдохли все оставшиеся куры”. “Да, – почёсывая бороду, сказал раввин, – Как жаль, а у меня было ещё так много интересных идей”».

Упомянутая группа людей и претворяла в жизнь всякие интересные идеи и теоретические построения, как то: начертить круг (попробовать Маркса), начертить какой-нибудь квадрат вокруг страны (попробовать Милтона Фридмана). Гайдарочубайсы критиковали за марксистский эксперимент Ленина-Сталина, но сами по полной программе ставили эксперименты на живых людях, на живой стране. Единственное отличие от описанных выше действий раввина из анекдота: он не говорил еврею, что очерчивание этих фигур освобождает его от обязанности поить и кормить своих питомцев. А гайдаровская команда цинично обрекала свой народ – людей, которые построили это государство, эту экономику, – на вымирание.

Приведём в качестве иллюстрации фрагменты нашумевшей статьи Гавриила Харитоновича Попова и Юрия Михайловича Лужкова: «…Был февраль 1992-го года. На совещании, которое вёл Егор Тимурович, рассматривались неотложные меры по финансированию социальных программ… Шло обсуждение социальных вопросов по строительству школ, по пенсиям, к тому времени почти обнулённым, по сбережениям граждан, тоже превратившимся в пыль. И один из авторов этой статьи проинформировал Гайдара о том, что в Зеленограде наша медицина зафиксировала 36 смертей из-за голода. На это Гайдар ответил просто: идут радикальные преобразования, с деньгами сложно, а уход из жизни людей, неспособных противостоять этим преобразованиям, – дело естественное. Тогда его спросили: Егор Тимурович, а если среди этих людей окажутся ваши родители? Гайдар усмехнулся и сказал, что на дурацкие вопросы не намерен отвечать. Следующий вопрос – о строительстве школ и детсадов. Следует ответ Гайдара: денег нет, останавливайте строительство. Государство денег не даст. Тогда это было слышать неожиданно и даже жестоко. Но по прошествии 18 лет можно понять, что ответы эти были не спонтанными, а соответствовали той страшной логике, которую реализовало правительство России в гайдаровское и последующее время, вплоть до начала двухтысячных годов… Десятки раз в эти дни мы слышали о том, что Гайдар спас Россию. Как минимум – от гражданской войны. Все струсили и сбежали. Никто не брался за власть. И только Гайдар, как мессия, отважно шагнул к брошенному рулю государства. Эти версии настолько далеки от действительности, что высказывающих их деятелей можно заподозрить в политическом шулерстве.

… Он даже с КПСС расстался только в дни путча – в августе 1991-го года… Гайдара усиленно навязывали Ельцину США, суля России десятки миллиардов помощи. Это не могло не завораживать Ельцина. Не знал Ельцин и экономических теорий. Но Гайдар исступлённо верил в свою теорию: после нескольких месяцев шока заработает рынок и всё утрясётся. Быстрота успеха не могла не увлечь Ельцина – он хотел не столько дать стране возможность самой себя возродить, сколько осчастливить её «от себя» и немедленно.

…Реформы Гайдара, их зацикленность на монетаристских играх в деньги в цифры только усугубили сырьевую модель развития российской экономики, разрушили отечественное производство, привели к жизни по принципу продажи нефти в обмен на импорт всего остального. Во многом именно из-за этих реформ задача модернизации России выглядит сегодня столь сложной.

… Гайдар переложил все тяготы выхода из социализма на народные массы. Обеспечил захват подавляющей части государственной собственности номенклатурой и олигархами. Посадил российское государство на западную наркоиглу нефте– и газодолларов. Сделал Запад – соблазнённый перспективой ликвидации российского ВПК – своим союзником и частичным донором. И по линии небольших подачек, и по линии платы за вывозимые ресурсы.

…Тогда уже как бы в поддержку гайдаровских реформ на полном серьёзе высказывалась идея о том, что России нужно всего 45 млн. человек. Этого достаточно, чтобы качать нефть, остальное лишнее.

Реализация гайдаровских принципов организации экономики привела к тому, что мы отброшены на 35 лет назад, провалу в четыре раза потенциала экономического состояния. Она породила класс олигархов. Якобы предотвращённая Гайдаром в 1991-м году гражданская война на самом деле после его реформ только началась. Он создал несправедливость и недоверие, которые разъедают страну до сих пор…

А ведь Егор Тимурович в своё время входил в партийную номенклатуру, являлся самым что ни на есть «правоверным» марксистом – так же, как в своё время и Ельцин. Очень интересно его высказывание, что СССР нельзя идеализировать – дескать, это смешно и нечестно. По его мнению, идеализация СССР – всего лишь рикошет от реакции на неравенство, страшную коррупцию, абсолютный чиновничий произвол и, самое главное, на абсолютное сращивание власти и денег. Безусловно! А как ещё иначе? Фактически, призвав не идеализировать СССР, Пётр Авен (ещё один из списка реформаторов) признал чудовищные вещи, которые происходят в современной России и вызывают рикошетную ностальгию по ушедшим советским годам. Кстати, «великому реформатору» недавно поставили ещё один памятник в одном из корпусов Высшей школы экономики.

Возьмём, к примеру, такую личность (подчёркиваю: ЛИЧНОСТЬ), как Александр Исаевич Солженицын, тоже наделавший ошибок («мягкое подбрюшье» России, например). Однако каким он был самостоятельным и принципиальным в советское время, таким оставался и в антисоветское время – чего только стоит непринятие ордена от Ельцина. Были личности, имевшие свою точку зрения и при Сталине. Скажем член-корреспондент АН СССР Владимир Ефимович Грум-Гржимайло в записке «наверх» писал, что марксизм «есть отсталое учёние, которое уже потеряло под собой всякую почву. Оно было создано в период расцвета мускульного труда и почти полного отсутствия технического знания в промышленности. Теперь картина резко меняется, и я совершенно убеждён, что через 50 лет никакого пролетариата не будет». Он же считал, что большевизм, опирающийся исключительно на марксизм, делает трагическую ошибку, и это пагубно и для него самого, и для страны, которую он взял в свои руки. Тот же Грум-Гржимайло, являвшийся первым по рангу советским металлургом, «не постеснялся» уйти в отставку с поста председателя Научно-технического совета ВСНХ в знак протеста против известного «Шахтинского дела».[6]6
  Насколько можно судить сейчас на основе анализа не только материалов самого дела, но и всего массива доступных сведений по обстановке в стране и мире, некоторая часть тогдашних инженеров и учёных действительно была готова сотрудничать с былыми владельцами старых предприятий, но большинство специалистов куда сильнее интересовались созданием новой промышленности, так что дело, возможно, и имело какую-то реальную основу, но крайне преувеличено.


[Закрыть]

Процветавший в «комммунистическое» время, а затем стремительно перекрасившийся Егор Гайдар предал не только свою страну и свою партию – он предал своего деда, стал самым что ни на есть настоящим «мальчишом-плохишом» и сделал всё для того, чтобы «буржуины» вдоль и поперёк колесили по нашей стране. Как это произошло и почему? Это можно понять даже из одной отдельной цитаты американского консультанта Гайдара – Джеффри Сакса: «Главное, что подвело нас, это колоссальный разрыв между риторикой реформаторов и их реальными действиями… И как мне кажется, российское руководство превзошло самые фантастические представления марксистов о капитализме: они сочли, что дело государства – служить узкому кругу капиталистов, перекачивая в их карманы как можно больше денег, и поскорее. Это не шоковая терапия. Это злостная, предумышленная, хорошо продуманная акция, имеющая своей целью широкомасштабное перераспределение богатств в интересах узкого круга людей».

Что касается наших горе-реформаторов с Гайдаром во главе, то сетовали они на то, что реформы правильные, а народ неправильный. Вот они народ под себя и лепят, начиная уже с 1990-х годов, а наше доблестное телевидение помогает им всякими передачами вроде «слабого звена» и другой галиматьи, а также сливов худших вариантов западного телевидения, достаточно успешно разлагая российскую молодёжь. Я в данном случае не хочу слишком долго останавливаться на этой персоне, но считаю, что бренд «Гайдар» не заслуживает такой незавидной участи, как сочетаться с именем Егор. Поэтому для меня лично это бывший премьер при Ельцине, Егор Голиков. А тот бренд, который запустил Аркадий Голиков с псевдонимом «Гайдар», является общенациональным. Меня хорошо поймёт тот, кто когда-либо читал диалог Сталина в рабочем кабинете с его сыном Василием. Василий на какие-то упрёки отца горячился: «Я ведь тоже Сталин». На что Иосиф Виссарионович ему сказал: «Ты не Сталин, и даже я не Сталин. Сталин – это советский народ».[7]7
  В расхожей версии он указал на свой портрет и сказал «вот он – Сталин». Но это крайне маловероятно: ни в одном из сохранившихся описаний помещений, где он постоянно жил и работал, нет указания на наличие его фотографий или портретов.


[Закрыть] Да, действительно, Ленин, Сталин, Гайдар, Королёв, Калашников и т. д. – это национальные бренды и ими надо дорожить, недостойное же поколение не должно получать по наследству раскрученную романтическую марку.

Хотел бы в этой связи обратить внимание на трагические события на Украине, волнующие весь мир и нашу страну в особенности. В первые дни нацистского переворота произошла волна вандальных разрушений памятников Ленину. Это чистейший политический сюрреализм хотя бы потому, что Ленин – как, впрочем, и последующие советские генсеки, – формировал Украину, всё время наращивая её. Украина вообще сформирована и состоялась как успешное национальное государство именно при советском коммунистическом режиме. Интересно, что самое продолжительное в советской истории правление из национально-территориальных кланов было именно украинским (с 1953 по 1981 г. – у команды Хрущёва—Брежнева). Кстати, одним из первых шагов пришедшего к верховной власти Хрущёва была организация подарка «УССР от РСФСР» в размере – ни много ни мало – Крымского полуострова. Ещё очень даже стоит взять во внимание мнение украинского «нашего всё» – Тараса Григорьевича Шевченко. Стоит напомнить: идею коммунизма на Украину принёс именно он. В своём замечательном произведении – написанном, кстати, на русском языке, – «Прогулка с удовольствием и не без морали» он говорил: «Выходит, что идея о коммунизме не одна только пустая идея, не глас вопиющего в пустыне, а что она удобоприменима к настоящей прозаической жизни. Честь и слава поборникам цивилизации». Тарас Григорьевич как в воду глядел. Поскольку пика могущества и процветания Украина достигла в рамках грандиозного «красного проекта», чьими конструкторами были не кто иные, как Маркс с Энгельсом, а реализатором – команда оплёванного ныне в самостийной Ленина.

Завершая наш разговор о победе «Маркса и Спенсера», по мнению Тэтчер, над Марксом и Энгельсом, хочу сказать: очевидно, если корректно так будет выразиться, марксизм потерпел поражение. Но с моей точки зрения потерпел поражение он только в одной битве, но не в войне в целом. Главное – не частности учения Маркса, а его методология. При правильном развитии теории и правильной организации левых сил уже «социалистические Марксы и Спенсеры», несомненно, возьмут реванш.

Кто же есть Маркс? Ответить на этот вопрос, как это ни удивительно, непросто, хотя исследований по этому поводу и отображающих их текстов произведено великое множество. Когда математики собираются доказывать масштабную теорему, они вначале доказывают определенное количество более «мелких», подсобных теорем (так называемых лемм). Нам тоже по ходу расследования «поражения» Маркса и Энгельса, о котором заявила «железная леди», необходимо сформировать как минимум две леммы: одну о Марксе, другую – о Тэтчер. Без этого логика нашего исследования будет страдать неполнотой.

Лемма о Марксе

Три источника и три составных части Маркса

Биографий Маркса – как научных, так и беллетристических – написано великое множество. В своём исследовании я буду опираться на содержание одной из интереснейших книг, когда-либо мною читанных. Речь идёт о личностной биографии Карла Маркса «Карл Маркс. Любовь и капитал» писателя и исследователя Мэри Габриэл. Впечатления от её прочтения сопоставимы с впечатлениями от ещё одной великой биографии, прочитанной мною двумя годами ранее.[8]8
  Речь идёт о книге Уолтера Айзексона – биографа Стива Джобса.


[Закрыть] Я долго размышлял – чем же мне близки эти биографии, чем похожи их герои? Подсознание выбросило множество вопросов – и на часть из них сознание, пожалуй, готово дать ответ.

Во-первых, качество написания этих биографий. Оба автора – Мэри Габриэл и Уолтер Айзексон – сумели подать «почти» документальные биографии в хорошей художественной форме. «Почти» – не упрёк авторам. Они очень добросовестно проработали огромный фактологический материал – письма, документы, публикации Карла Маркса, личные беседы со Стивом Джобсом, свидетельства близких людей и коллег. Но всё же любой автор где-то экстраполирует, домысливает, вносит личностный элемент. Я рад, что оба автора сделали это с уважением к героям своих книг и к истине.

Во-вторых, герои биографий «Карл Маркс. Любовь и капитал» и «Стив Джобс» при всей огромной тактической разнице между ними (профессия, время, среда и так далее) поразительно схожи в стратегическом плане. И тот и другой изменили мир. И тот и другой сжигали себя, чтобы это сделать, мало того – они сжигали при этом и других, включая самых близких им людей. И тот и другой были чрезвычайно одарены от природы, но были при этом ещё и трудоголиками. И тот и другой имели необъятную жажду познания.

Правда, здесь уже пути героев расходятся. Джобс умел концентрироваться, создавать прорывную силу, умел совмещать креативный поиск – а он всегда бесконечен – и свой перфекционизм, втискиваясь в реальные сроки реализации той или иной затеи. Маркс же был вихревой натурой, и мышление и стиль работы у него были такими же. В запланированной работе он практически никогда не укладывался в срок. Правда, он жил в стеснённых условиях, почти в нищете. К тому же мысль его растекалась по древу. Например, работая над «Капиталом», он попутно глубоко «копал» агрохимию и минералогию. Маркс должен был познать предмет, что называется, во всех деталях. Если бы не «внешнее управление» в лице Энгельса и его моральная, интеллектуальная и финансовая поддержка, то вряд ли Маркс довёл бы свои знаменитые труды до конца (но об этом немного позже).

Ну и конечно же, Маркс – при всём моём уважении к Джобсу – калибр не только мировой истории, но и мировой современности. Например, по данным опроса общественного мнения корпорации ВВС, проведенном в самом конце XX века, Маркс назван величайшим мыслителем тысячелетия.

Поэтому интерес к его жизни и деятельности не проходит. По данным Библиотеки Конгресса США, ему посвящено больше исследований, чем любой другой личности в истории человечества, из-за чего даже считается, что Карл Маркс – самая изученная личность в истории.

В книге Мэри Габриэл сделан уклон на изучение контекста жизни и деятельности великого мыслителя. Если образно сравнить Маркса с планетой, то здесь чрезвычайно талантливо раскрыто влияние на саму планету спутников, оказавшихся во власти её гравитации.

Вот что пишет по этому поводу сама Мэри Габриэл:

«Плутарх в своих «Жизнеописаниях» великих людей Рима и Афин, которые он писал до самой смерти в 120 году н. э., говорил, что ключ к пониманию той или иной личности следует искать не в сражениях, которые она выигрывала, и не в её публичных триумфах – но в её личной, интимной жизни, в характере, жесте или даже слове. Мне хочется верить, что, прочитав историю семьи Маркс, люди смогут лучше понять, каким человеком был Карл Маркс… согласно рецепту, данному Плутархом. Я также надеюсь, что читатели по достоинству оценят личности тех женщин, которые окружали Маркса. Общество, в котором они родились и выросли, диктовало женщине исключительно поддерживающую, вспомогательную роль. Мне кажется, сила духа, смелость и незаурядный ум этих женщин слишком долго оставались в тени, между тем без них не было бы Карла Маркса, а без Карла Маркса наш мир был бы совершенно иным».

Разбавлю «женский» взгляд автора «мужским» взглядом учёного – нейрокибернетика и нейробиолога, защитившего в далёком 1986-м году диссертацию на философском факультете МГУ. Так уж было устроено образование в бывшем СССР, что без Маркса—Энгельса—Ленина никак и никуда. Посему работы «классиков» мне хорошо знакомы. В том числе и статья В. И. Ленина «Три источника и три составные части марксизма». В свою очередь среди трёх источников, «составляющих» Маркса, женщины – и в первую очередь его Женни – стоят на первом месте.

Но прежде чем продолжить разговор о женщинах, вспомним замечательную максиму одного из главных «источников» марксизма Людвига Фейербаха: мужчина – не человек; женщина – не человек; человек – это единство мужчины и женщины. Ну прямо единство и борьба противоположностей – диалектика присутствует в самом что ни на есть человеческом обличье.

Когда-то в аспирантские годы я задумал книгу «Состоявшиеся и несостоявшиеся». Речь в ней должна была идти о талантливых мужах науки, искусства, литературы, добившихся выдающихся успехов благодаря своим половинкам, и о тех, кого эти «половинки» задавили и не дали им реализовать свои таланты. Я бодро взялся за дело, однако очень скоро понял: первую часть я сделаю – эти люди известны, а вот со второй частью проблема, ведь поскольку эти люди не состоялись, о них никому ничего не известно.

Вот потому-то к выбору жены многие творческие личности подходили со всей серьёзностью. Например, выдающийся русский ученый Илья Ильич Мечников уже в молодости разработал теорию о «воспитании жены». Первый брак у него сложился драматически. Жена умерла от туберкулёза. От горя он пытался отравиться. Однако, к счастью, выпил столь большую дозу морфия, что тут же началась рвота, и яд вышел из организма. Вскоре он познакомился с соседкой по даче, пятнадцатилетней Ольгой Белокопытовой. Девочка настолько ему понравилась, что он, вспомнив о своей давней теории, тут же взялся за воспитание Оленьки: давал ей уроки по разным отраслям знаний, подбирал книги, которые ей следует прочитать, рассказывал о новейших открытиях в своей области – биологии и делал много всего другого, вплоть до советов по подбору туалетов. Через год Илья Ильич пришёл к выводу, что воспитание прошло успешно, и женился на Оле. Ольга Николаевна стала с ним единым целым: и другом, и научным ассистентом, и любимой женщиной. Они достигли такой гармонии и единства, что когда случилась беда (Ольга Николаевна заболела тяжелейшей формой брюшного тифа и врачи не сомневались в летальном исходе), Илья Ильич снова решил покончить собой, но на этот раз решил, что эта смерть должна послужить науке – он привил себе возвратный тиф в лабораторных условиях. К счастью для семьи Мечниковых и мировой науки, они оба выжили. Позднее Мечников получил Нобелевскую премию, его имя в истории стоит рядом с Пастером. Вот такой результат единства мужчины и женщины.

Что же касается юных Карла Маркса и Женни фон Вестфален, то они хоть и были безумно влюблены друг в друга, по разным причинам долго не могли вступить в законный брак. Но это были годы взаимной притирки и тоже своеобразного «воспитания» будущей жены, поскольку Женни как умная девушка вполне могла предвидеть совместную жизнь с Карлом – человеком вихревым и непрактичным.

В отличие от Маркса, Толстой, например, женился, уже будучи вполне солидным человеком и перебрав кучу вариантов. В тридцать четыре года он вдруг увидел очаровательную девушку в дочери своих давних знакомых – семьи Берс – Соне, которую до этого знал как очаровательного ребёнка. Специалисты считают, что именно с восемнадцатилетней Сони списано юное обаяние Наташи Ростовой. При всей своей влюблённости Лев Николаевич (и это отражено в его дневниках) сомневался, взвешивал, анализировал, пытался найти грань между реальным чувством и фантазиями на тему любви. «Я стараюсь глядеть только на её слабые стороны, – писал он, – и всё-таки это оно».

Толстой сделал предложение, но показал при этом целомудренной девушке дневник с откровенными описаниями своих былых любовных побед… Однако свадьба в итоге всё же состоялась, Толстой описывает эти дни в дневнике как «неимоверное счастье». Без промедления он входит в роль ответственного отца семейства.

«Новые условия счастливой семейной жизни совершенно уже отвлекли меня от всякого искания общего смысла жизни, – пишет он в своей «Исповеди». – Вся жизнь моя сосредоточилась за это время в семье, в жене, в детях и потому в заботах об увеличении средств жизни. Стремление к усовершенствованию, подменённое уже прежде стремлением к усовершенствованию вообще, теперь подменилось стремлением к тому, чтобы мне с семьёй было как можно лучше…»

Маркс же в аналогичный период так и остался неостепенившимся мятежным молодым человеком. Медовый месяц Карл и Женни провели в доме её матери и на её деньги, причём в отличие от Толстого эти счастливые дни не отвлекли его от «искания общественного смысла жизни». Маркс разделил себя в медовый месяц между Женни и четырьмя десятками читаемых им томов, сотворив в этот период две солидные работы.

Из тринадцати детей Толстых пятеро умерли в раннем детстве. Если Петя успел прожить полтора года, то следующий – Николенька – был сражён менингитом ещё в грудном возрасте. В этом же году родилась недоношенная Варвара – ей суждено было прожить всего несколько часов. Дальше семья потеряла четвёртого – Алёшу. Но самой большой трагедией стала смерть от скарлатины семилетнего Ванечки. Дочь Маша писала, что «мама страшна своим горем… вся её жизнь была в нём… Папа ужасно страдает и плачет всё время».

Можно заметить некоторые параллели в семейных потерях семьи Маркса и семьи Толстого. В семье Маркса родилось семеро детей. Четверо из них тоже умерли в раннем возрасте. Самой большой трагедией, сломавшей супругов, была смерть их любимца – шалуна и тем не менее не по годам мудрого Эдгара (по семейному прозвищу – Муш). Но если дети Толстого умирали, если так можно выразиться, от естественных причин – неизлечимых в то время менингита, скарлатины, крупа – и никакими условиями жизни эти болезни нельзя было предотвратить, то дети Маркса свои смертельные болезни «обрели» в ужасающих условиях жизни, в которых оказались. Впрочем, и Толстой, возможно, частично виновен в семейных болезнях. У дочерей Толстого, например, выкидыши следовали один за другим. Софья Андреевна не без основания считала, что это результат вегетарианства, навязанного им Львом Николаевичем.

Опять параллели. Софья Андреевна была хорошей матерью, умелой хозяйкой и самоотверженной помощницей Льва Николаевича в его литературном труде. Она – как и Женни – переписывала огромное количество черновиков своего гениального супруга. Ведь и у Маркса и у Толстого был не почерк, а сущие каракули.

Часто гостивший в Ясной Поляне Афанасий Фет искренне восхищался Софьей Андреевной и писал Толстому: «Жена у Вас идеальная, чего хотите прибавьте в этот идеал, сахару, уксусу, соли, горчицы, перцу, амбре – всё только испортишь». Сам Толстой, однако, признавая, что она «идеальная жена», добавлял при этом, что в смысле «верности, семейности, самоотверженности, любви семейной… в ней лежит возможность христианского друга». «Проявится ли он в ней?» – в сомнениях продолжал он. Сравните с её словами: «Во всём этом шуме без тебя всё равно как без души. Ты один умеешь на всё и во всё вложить поэзию, прелесть и возвести всё на какую-то высоту. Это, впрочем, я так чувствую: для меня всё мертво без тебя. Я только без тебя то люблю, что ты любишь, и часто сбиваюсь, сама ли я что люблю или только мне нравится что-нибудь оттого, что ты это любишь». Лев Николаевич хотел абсолютного духовного слияния. «Он ждал от меня, бедный, милый муж мой, – писала она с пониманием, – того духовного единения, которое было почти невозможно при моей материальной жизни и заботах, от которых уйти было невозможно и никуда. Я не сумела бы разделить его духовную жизнь на словах, а провести её в жизнь, сломить её, волоча за собой целую большую семью, было немыслимо, да и непосильно».

Своё учение Лев Николаевич хотел реализовать там, где он, как ему казалось, мог это сделать – в семье. Отсюда идеи о простой народной жизни с отказом от собственности, включая авторские права на свои произведения. Но эти права обеспечивали многочисленному семейству основные средства к существованию. Софья Андреевна – управляющая делами и литературный агент в одном лице – как никто другой понимала это и жёст ко стала ему противодействовать. Идеализм Толстого, который думал о человечестве в целом, и практицизм супруги, которая думала о самой близкой частичке человечества – своей семье, положили начало глубокому и драматическому разладу между ними.

У Карла и Женни не возникало таких проблем: во-первых, ни собственности, ни литературных доходов у главы семейства не было; во-вторых, Женни полностью разделяла идеи своего мужа, была беззаветно предана не только ему, но и его фанатичной вере в свою мессианскую роль. Энгельс скажет в надгробной речи: «Если существовала когда-либо женщина, которая видела свое счастье в том, чтобы делать счастливыми других, – то это была она».

Факт остаётся фактом: идеи человеколюбия и «муравьиного братства» супруга Толстого разделяла лишь до определённого предела. Лев Толстой считал, что в этом вопросе больше всех повезло другому великому писателю. «Многие русские писатели, – отмечал он не без зависти, – чувствовали бы себя лучше, если бы у них были такие жены, как у Достоевского». Но до Анны Сниткиной, которую имел в виду Лев Николаевич, в жизни Фёдора Михайловича была другая женщина – Аполлинария Суслова, в коей черпали вдохновение и горести сразу двое российских мыслителей. Фёдор Михайлович Достоевский был первым из них. Свою роковую женщину он встретил в сорок лет при обстоятельствах, так запечатлённых в воспоминаниях дочери писателя: «Полина приехала из русской провинции, где у неё были богатые родственники, посылавшие ей достаточно денег для того, чтобы удобно жить в Петербурге. [От себя отмечу: отец Полины, фабрикант Прокофий Суслов был в молодости крепостным.]

Каждую осень она записывалась студенткой в университет, но никогда не занималась и не сдавала экзамены. Однако она усердно ходила на лекции, флиртовала со студентами, ходила к ним домой, мешая им работать, подстрекала их к выступлениям, заставляла подписывать протесты, принимала участие во всех политических манифестациях, шагала во главе студентов, пела «Марсельезу», ругала казаков и вела себя вызывающе…

Полина присутствовала на всех балах, всех литературных вечерах студенчества, танцевала с ними, аплодировала, разделяла все новые идеи, волновавшие молодежь. Она вертелась вокруг Достоевского и всячески угождала ему. Достоевский не замечал этого. Тогда она написала ему письмо с объяснением в любви.

Оно было простым, наивным и поэтичным. Казалось, что писала его робкая молодая девушка, ослеплённая гением великого писателя. Растроганный Достоевский, разумеется, попал в сети этой роковой женщины, прощая ей самые взбалмошные выходки – от требований развода с чахоточной женой до открытого шантажа, угроз покончить с собой или кем-то ещё. Всё бы походило на фарс, если бы не обернулось трагедией.

Сперва – чтобы, как говорится, вышибить клин клином – Достоевский сел за игорный стол, и его любовь на некоторое время, как сообщил сам писатель, отступила на второй план. Но это не помогло. Затем, когда первая жена Достоевского отошла к Богу, писатель тут же предложил Полине Сусловой руку и сердце. Но та заявила, что семья стеснит её свободу.

Нервные, бурные и мучительные отношения с роковой женщиной могли бы окончиться для Достоевского весьма плачевно. Он уже подумывал о путешествии в мир иной. Но тут его спасла Анна Сниткина – его помощница и стенографистка, восхищённая его гением. Несмотря на происки Полины, Анна сумела привести Достоевского в чувство и стала ему впоследствии верной женой.

Между тем Достоевский втайне продолжал страдать о своей Полине. Тому остались свидетельством такие его строки: «Эгоизм и самолюбие в ней колоссальны… Но я люблю её ещё до сих пор, очень люблю, но я уже не хотел бы любить её. Она не стоит такой любви. Мне жаль её, потому что, предвижу, она вечно будет несчастна. Она никогда не найдёт себе друга и счастье. Кто требует от другого всего, а сам избавляет себя от всех обязанностей, тот никогда не найдёт счастья».