Текст книги "И настанет день третий"

Глава 17

Штурм мастерской Жиля не заставил себя долго ждать. За нашими спинами что-то гремело и грохотало. С таким звуком наверняка работает стенобитная машина. Правда сомневаюсь, что в арсенале Анцыбала имелось такое устройство. Скорее всего, он сам, эта груда мускулов и ярости сейчас таранила сооруженную нами баррикаду.

Вспомнив это огромное беспощадное чудовище, я поежился и потребовал от поддерживающего меня Сурена:

– Давай-ка, друг милый, поднажмем.

Мой друг добавил ходу, но тут же притормозил, понимая, что мы рискуем влететь в стену при первом же изгибе туннеля.

– Жаль факел не додумались захватить, а то темновато тут становится, – посетовал он.

– Да, порода светится уже не так сильно, – согласился я. – Ну да это ничего, не беда, свернуть тут уже некуда. Те два поворота мы, слава богу, миновали.

У меня мороз пошел по шкуре, когда я вспомнил две темные штольни, те самые, о которых нас предупреждал Жиль. Из глубины первой исходило пугающего вида темно-красное свечение. Я даже не мог представить себе, что такое бывает. Мрак как будто губкой впитал в себя целое море крови. И вот эта липкая густая субстанция ожила и сейчас гнездилась в огромном черном провале.

Второй запретный туннель оказался еще ужаснее. По нему гулял отвратительный тошнотворный ветер, воняющий горелой плотью. Он налетал порывами, словно вздохами, и я не мог поручиться, что это и впрямь не были вздохи… Вздохи кровожадного ненасытного чудовища, пожирающего тысячи человеческих тел.

– Лестница! – выкрикнул Сурен, споткнувшись о каменную ступеньку.

– Поднимаемся. – Я вспомнил наставления Жиля. – За ней будет второй туннель.

С каждым новым шагом становилось все темнее и темнее. Видимость уже упала до одного метра. Да вообще, какой там к дьяволу метр! Я различал лишь бледное продолговатое пятно у себя под ногами и только умом понимал, что это следующая ступенька. Сурен, само собой, видел намного лучше. Кто бы сомневался, все-таки два глаза у человека! Если что, опасность он заметит первым. Так и вышло.

– Там тень какая-то мелькнула, – прошептал мой друг.

– Где? – я весь напрягся и поудобней перехватил ледоруб.

– Слева, на стене, – подводник не смел повысить голос.

– Увидеть тень в темноте? Да… это ты постарался.

Я оттолкнул Сурена, чтобы освободить вторую руку. После чего залез в карман и извлек оттуда зажигалку.

Маленький огонек затрепетал на сквозняке. Его неясный свет осветил совершенно пустой, уходящий вверх туннель. Вместе с вырубленными в полу ступенями этот ход очень напоминал эскалатор метрополитена, только перил не хватало.

– Почудилось, – вздохнул я с облегчением.

– Должно быть, почудилось, – согласился Сурен.

– Тогда пошли, нечего время терять.

– Только ты зажигалку не гаси, – попросил мой друг. – С ней все же как-то поспокойней будет. Или лучше пергамент зажги, ну тот…, на котором план нарисован. Факел получится. А план… он ведь нам уже ни к чему.

– Нет уж, – я хотел отрицательно покачать головой, но боль в надломленной шее вынудила оставить это намерение. – Пойдем на ощупь. Впереди ждет еще один туннель, а в конце него та самая комната. Вот дойдем до нее, тогда и засветим лампадку. А пока нечего зря иллюминацию устраивать.

На том и порешили, вернее я решил. Сурену ничего не оставалось, как горестно вздохнуть и молча исполнять роль поводыря. Однако, страхи и видения его не оставляли. Подводник то и дело вздрагивал и судорожно сжимал мое плечо. В такие мгновения уже не он меня, а я упрямо тащил его вперед. В конце концов мне надоело это шараханье. Я уже собирался устроить Сурену разнос, но вдруг сам почувствовал это.

На меня смотрели из темноты. Нет, не на нас с Суреном, а именно на меня, Алексея Глебова. И взгляд этот был ненавидящий, испепеляющий, но вместе с тем смутно знакомый. Что-то такое я уже определенно видел… Кто-то смотрел на меня вот именно так… Не удержавшись, я снова щелкнул зажигалкой. Никого. Каменные стены да ровный, покрытый толстым слоем пыли пол. Мы стояли на последней ступеньке. Лестница закончилась, и впереди начинался тот самый финальный перегон, в конце которого находилась потайная дверь.

– Гляди, сколько пыли, – неожиданно произнес Сурен. – Если бы тут кто-то был, то обязательно оставил бы следы. Ведь верно? Мы же с тобой оставляем следы?!

– Оставляем, – я посветил зажигалкой под ноги и убедился, что позади тянутся две цепочки четких отпечатков. Одна моя от грубых тракторных подошв, а другая Сурена – следы босых ног.

Нам даже не пришлось переспрашивать друг друга. Мы оба отдавали себе отчет в том, что кого-то видели, а может что-то. Это неведомый кто-то или что-то был здесь, смотрел на нас из темноты. Но он пропал, бесследно исчез, испарился, как только в руках у меня засиял маленький огненный светлячок.

– А не зажечь ли нам пергамент? – понукаемый неожиданно навалившимся страхом темноты, предложил я. – Теперь уже можно, теперь уже в самый раз.

– Давай я подержу зажигалку, пока ты будешь доставать листок, – чувствовалось, что Сурен ни на мгновение не хотел оставаться в темноте.

– На, держи.

Я передал другу отполированную коробочку, а сам стал доставать из кармана сложенный вчетверо листок. Пока распрямлял пергамент, да скручивал из него трубочку, мой друг поднял горящую зажигалку высоко над головой и стал внимательно изучать свод туннеля.

– Что ты там ищешь? – занятый своим делом, я одарил подводника одним быстрым взглядом.

– Если на полу следов нет, значит, они приходят сверху.

От такой новости я замер, судорожно вцепившись в пергаментный рулончик.

– Сурен, ты о ком? Кого ты видел?

– Их. – Мой друг был недвижим как статуя и глядел куда-то в пустоту. – Я видел матросов из моего экипажа.

– Кого?! – разум отказывался верить.

– Да, я видел, – Сурен говорил ровным бесстрастным голосом человека, находящегося под гипнозом. – Они были здесь. Они смотрели на меня, смотрели и проклинали. Они все винили именно меня. Не инженеров-испытателей, не эти проклятущие торпеды, а именно меня – своего командира.

Не может быть! Такого просто не может быть! У Сурена наверняка поехала крыша. И причем тут его матросы? Сейчас надо бояться не проклятий мертвецов, а другой, более реальной опасности. А проклятья ведь что? Проклятья погибшего экипажа подлодки это ведь далекое прошлое.

Прошлое?! У меня подкосились ноги, когда я подумал о прошлом. Именно в этом самом прошлом и жил тот призрак, которого минуту назад я видел во мраке. Только тогда он был еще человеком.

Шквалом накатили воспоминания. Тихие вечерние сумерки, гладкий как стекло океан и яркий оранжевый костер догорающей рыбацкой шхуны. Южно-корейская посудина под видом заблудившихся рыбаков долго шпионила в наших территориальных водах. Погранцов рядом как назло не оказалось, и тогда на перехват пошел я. Мой эсминец уступал в скорости этому легкому почти гоночному кораблику. Нарушители как пить дать ушли бы, не прикажи я открыть огонь.

В живых никого не осталось. К нам на борт подняли лишь тяжело раненного обгоревшего шкипера. Немолодой человек явно не азиатской внешности. Умирая на моих глазах, он не проронил ни слова. Просто молчал и с ненавистью глядел на меня, вот точно так же, как он делал это и сейчас.

Открытие ошеломило и обескуражило. Ладно, пусть мне привиделся кошмар, тот, что из самых жутких снов. Ничего, бывает. Но ведь не одному мне. Сурен тоже видел. Видел то, что без сомнения хотел бы позабыть навечно.

Эта мысль так и осталась коротким бессвязным обрывком. Ей не суждено было оформиться во что-то большее, во что-то конкретное и вразумительное. Она скрючилась, сжалась, завяла на корню, раздавленная леденящим душу свирепым ревом. Он донесся сзади, из темной глубины бездонных катакомб. Исполинские звуковые волны ударили в нас штормовым шквалом и, защищаясь от него, мы сгорбились и закрыли лица руками.

Не помню, кто первый закричал «Бежим!». По-моему все-таки я, хотя, если честно, то голоса своего я не узнал. Писклявый фальцет зашедшегося в истерике евнуха. Однако неважно как я кричал, главное что – Бежим! И мы понеслись. Мы мчались как дикие звери, спасающиеся от лесного пожара. Вперед нас гнал панический первобытный ужас. Чудилось, что свирепый монстр уже рядом, что пол сотрясают его гулкие шаги, что мы слышим его свистящее дыхание, что в спины нам бьет смрад из его разинутой пасти.

Мы бежали в полной темноте, позабыв о боли, ранах и усталости, то и дело падая и натыкаясь на стены. Про свет мы напрочь позабыли, и это было ошибкой. Анцибал все еще не появился, зато по наши души пришли они… Призраки. С каждым шагом их становилось все больше, все неистовее казались их крики, все ближе подбирались их хищные руки.

Это было жутко и страшно. Однако, по мере того, как приходило понимание, становилось все страшнее и страшнее. Ведь я их знаю. Я их всех знаю! Те, кого встречал на своем жизненном пути, те, кто расстался с жизнью по моей вине, кого обидел, кого оттолкнул, через кого переступил. Не имеет значения, есть на мне вина или нет, действовал ли по своей воле или выполнял приказ, они все равно пришли сюда, пришли, чтобы поквитаться.

«Лестница позора» – вот в чем заключалась ее тайна, вот что проклинал и чего панически боялся Луллий. На ее ступенях каждый вспоминал зло, принесенное им в мир, и этим злом он захлебывался, словно кровью из перерезанного горла.

Неожиданный сильный удар позволил сбросить впившееся в меня наваждение. С ходу влетев в стоящую на пути преграду, я не устоял на ногах. Препятствие словно оттолкнуло меня, и я со вскриком опрокинулся на спину. Чтобы прийти в себя и понять, что же произошло, понадобилось несколько секунд.

«Стена поперек туннеля. Это значит, что туннеля уже нет, он закончился, – соображал я сквозь мутную поволоку в голове. – Но раз туннель закончился, значит, мы пришли. Вот она, та самая комната».

А призраки все кружили и кружили. Они явно хотели свести меня с ума. Распухшие утопленники плевали в меня едкой, как кислота морской водой, завистники всех мастей строили страшные рожи и швыряли в меня раскаленными камнями, покинутые подруги протягивали ко мне полуразложившиеся трупы так и не рожденных детей. Защититься, спрятаться от всего этого ужаса было абсолютно невозможно, и я просто закрыл глаза.

Еще один удар, дребезжание оброненного металлического предмета, и рядом кто-то упал. Сурен? Неужели я добежал сюда раньше его? Совершенно неуместная мысль. Кто раньше, кто позже не имеет значения, важно, что мы оба уже здесь.

– Сурен?

В ответ только нечленораздельное бормотание и шарканье справа от меня.

– Сурен! – я рявкнул изо всех сил. И неважно, пусть даже услышит Анцыбал. Сейчас главное, чтобы пришел в себя мой друг. Сейчас от него многое зависит. Многое? Да все от него зависит! Зажигалка ведь осталась у этого любознательного горного орла. И если он ее потерял…

– Леха, это ты?

– Зажигалка? Где зажигалка?!

– Зажигалка?

– Потерял?! – завопил я, теряя рассудок.

– Вроде нет. Вот она.

Послышался легкий щелчок, и темноту подземелья разогнал маленький робкий огонек. Фух, пронесло! Я почувствовал, как возвращается жизнь… Согласен, пусть не жизнь, пусть всего лишь надежда и вера в себя. И подчиняясь этой вере, я тут же приказал:

– Свет, Сурен! Свети получше!

Подводник понял и подчинился. Трясущимися руками он поднял зажигалку над головой.

Как только свет разогнал наседавших на нас со всех сторон призраков, стало возможным осмотреться. Помещение, в котором мы находились, оказалось довольно просторным, и была это никакая не комната. Туннель просто заканчивался небольшим расширением, по форме напоминавшим луковицу. Как раз там, где у луковицы располагаются корни, я и предполагал отыскать потайную дверь. А вот открывающий ее рычаг мог находиться где угодно.

Я оставил свой ледоруб лежать на полу, а сам обеими руками вцепился в болтающуюся с бока на бок голову. Я стал водить ею из стороны в сторону, словно прожектором. Где же этот проклятущий рычаг? Знать бы, что искать! Знать бы как он выглядит!

Я надеялся найти что-то похожее на автомобильную педаль, ну, или в крайнем случае на древний колодезный ворот, которым придется маслать до тех самых пор, пока в стене не откроется заветный потайной лаз. Однако, ничего подобного не обнаруживалось. Одна лишь относительно ровная стена да пара торчащих из нее камней.

Камни? Я повнимательней присмотрелся к бесформенным кускам породы. Один, тот, что повыше, выступал из тела туннеля всего на несколько сантиметров и своим цветом и структурой ничем не отличался от окружающей его породы. Зато второй, находившийся в полуметре от пола, был намного темнее, чем стена. Мало того, в сечении он имел практически круглую форму. Ни дать, ни взять, здоровенная кнопка. И я нажал ее. Подковылял впритык и всем телом навалился на темный бугристый выступ.

Есть, работает! Я с восторгом ощутил, как, стронувшись с насиженного столетиями места, камень щелкнул и медленно, словно нехотя, ушел в стену. В ту же секунду послышался звук… вернее, даже два звука. Один исходил из недр самой стены, а другой из непроглядной темноты за нашими спинами.

Глава 18

От нас больше ничего не зависело, наша жизнь или смерть находились в полной власти двух стихий – земных недр, с черепашьей скоростью разверзающихся перед нашими взглядами, и урагана злости, ярости и жестокости, со скоростью звука мчащегося по темному подземелью. Оставалось только молиться и ждать, кто из них выиграет эту гонку.

Правда, молиться я не умел, поэтому предпочел более разумно использовать оставшиеся у нас секунды. Со всей доступной мне скоростью я метнулся к Сурену. Мой друг упорно продолжал изображать скульптуру легендарного Данко – коленопреклоненная фигура с высоко поднятым огнем в руке.

– Вставай, живо! – приказал я. – Давай сюда зажигалку и хватай свой топор.

Сурен повиновался быстро и беспрекословно, как будто только и ждал этого распоряжения. А, может, так оно и было. Мой друг был оглушен страхом. Он не знал, что делать и поэтому был готов слепо и беспрекословно следовать любому моему приказу. Сурен протянул мне все еще горящую зажигалку, а другой рукой нащупал рукоятку топора.

Я сделал то же самое, подсветил себе бензиновой коптилкой, нашел свое оружие и, подняв его, обернулся к ползущей по стене трещине. Она уже была сантиметров десять в ширину и продолжала медленно расширяться. Медленно, в том-то и дело, что очень медленно! Наши свирепые преследователи могли оказаться здесь раньше, чем мы успеем шмыгнуть в этот спасительный разлом.

К тому все и шло. Где-то невдалеке, должно быть уже на самой лестнице, послышался какой-то еще неясный, но быстро нарастающий звук, похожий на скрежет металла по камню. Вот и дождались! Света не видать, значит, кто-то движется в полной темноте. Выходит, это не лобасты. Но тогда кто? И я, и Сурен, мы оба знали ответ. Скользкое чешуйчатое тело, истекающая ядовитой слюной клыкастая пасть тут же всплыли в памяти. Анцыбал! Властитель девятого круга лично вышел на охоту за нашими душами.

За последние дни я так часто окунался в ледяные объятия страха, что, кажется, стал к этому привыкать. Смертельная опасность уже не оказывала на меня своего парализующего действия как раньше. Я мог пересилить страх и начать действовать. Действовать! Немедленно действовать!

Глянув на открывающийся проход, я прикинул, что он уже расширился сантиметров до двадцати. Мало, но что имеем, то имеем. Я погасил огонек, хозяйским движением засунул зажигалку в карман и освободившейся рукой схватил Сурена за плечо.

– Лезь! – прошипел я ему в самое ухо.

– Узко, не пропихнуться.

– Лезь, я тебе говорю!

Без дальнейших церемоний я на ощупь втиснул друга в узкую глубокую трещину. Ободрав оголенные грудь и спину о колючие камни, Сурен взвизгнул от боли. Не беда, потерпит, от этого здесь не умирают, – сказал я себе и со всей силы впрессовал друга как можно глубже. Мне даже показалось, что у Сурена хрустнули кости, и, испугавшись за друга, я уже начал раскаиваться за свою чрезмерную поспешность. Однако, раскаяния мои длились не более мгновения. Услышав неистовые скачки несущегося по туннелю огромного зверя, я сам принялся пропихиваться в угольное ушко.

Да, конечно, щель уже немного раздалась, но и я ведь тоже совсем не мальчик с пальчик. Такого попробуй, запихни. Меня запихнули. Кто? Да сам Анцыбал и запихнул. Ослепленный яростью и ненавистью, он так разогнался, что не рассчитал тормозного пути. Огромная туша врезалась в стену тупика, впрессовывая мое несчастное и без того изувеченное тело в узкое, немыслимое для существования пространство. Меня сжало так, что стало невозможным даже вздохнуть, а мой единственный глаз чуть не вылез наружу. В этот миг я понял, как должна себя чувствовать планета, затянутая вглубь ненасытной черной дыры.

Так прошла секунда, другая и лишь на третьей я ощутил, что безжалостные тиски понемногу отпускают. Но время дало передышку не только мне, пришел в себя и оглушенный ударом Анцыбал. Тварь заворочалась. Он был всего в каких-то сантиметрах от меня. Именно поэтому даже в темноте мне не составило труда понять, что монстр разворачивается.

Помнится я самонадеянно заявлял, что страх мой побежден, что я контролирую свое тело и мысли в минуты самой страшной опасности. Наглец! Сказать такое это значит признаться, что до сих пор ты и слыхом не слыхивал ни о какой настоящей опасности. Но вот она пришла, и ты, друг милый, превратился в обычный безмозглый, оцепеневший от ужаса кусок мяса. И единственное отличие от всех остальных кусков, которые здесь молча и покорно принимают свою смерть, состоит в том, что ты как таракан забился в узкую половую щель. Ну, ничего, тебя вытянут, обязательно вытянут, это ведь не так уж и сложно.

Но мне опять повезло. Перед тем как запустить в разлом свою огромную когтистую лапу, Анцыбал захотел проверить, не ускользнула ли добыча. Я чуть не двинулся умом, когда прямо перед моим лицом из темноты вынырнул огромный, размером с блюдце, светящийся зловещим желтым светом глаз. Он не моргая смотрел на меня, я как загипнотизированный удавом кролик глядел на него. Хватка каменных стен уже ослабла, но и без нее я никак не мог пошевелиться. А может и вправду гипноз?

Как только я подумал о гипнозе, из глубины сознания начал подниматься протест. Я ведь из тех людей, что гипнозу не поддаются. Пробовали уже многие, но ни хрена у них не получилось. Значит, не получится и у этого любителя человечины! Словно проверяя свою способность двигаться, я плавно, как в замедленном кино, тюкнул ледорубом по уставившейся на меня желтой полусфере. Нет, не ударил, на удар просто не было сил, а так, стукнул, как будто забивал в стену гвоздь.

Да, это, кажется, было больно. От жуткого рева я чуть не оглох, а зловонный ураган, вырвавшийся из разинутой пасти, почти на метр вдул меня в глубокий разлом. А, может, это совсем не ураган? Может, я влетел вглубь прохода потому, что кто-то с силой рванул меня за руку? Сурен! Ну, конечно же, это был Сурен!

– Ты чего, заснул там, что ли? – завопил мой друг. – Уходим, пока он еще не может протиснуться следом.

Толщина стены, в которой открывался проход, оказалась порядочной, несколько метров, надо полагать. Сколько точно сказать было невозможно. Окружающая темнота делал нас абсолютно слепыми. Хорошо, что еще не приходилось соображать куда идти. С двух сторон шершавый камень, сзади беснующийся Анцыбал, остается лишь одно – путь вперед… Вперед быстрыми приставными шажками.

Когда за темным силуэтом пробирающегося впереди Сурена забрезжил легкий, едва различимый свет, я вздохнул с облегчением. Хотя, если подумать, какое там облегчение! Анцыбал, лобасты, черви – это все цветочки. Ягодки нас ждали впереди.

Каменный лаз, через который мы пробирались, наконец закончился. И мы буквально вывалились на ступеньки широкой, закрученной в спираль лестницы. На миг мне показалось, что призраки, терзавшие меня в темноте туннеля, вновь вернулись, причем вернулись, приведя с собой многочисленное подкрепление. Однако, странные призраки, они шарахнулись от нас с такой же поспешностью и с таким же ужасом, как и мы от них.

Господи, чего это я туплю? Какие призраки?! Это же люди, те самые грешники, которые носят свинцовые слитки. Оставив свою ношу в седьмом круге, они поднимаются вверх по «лестнице позора». Не мудрено, что несчастные испугались. Они приняли нас за приведения, которые вдруг выпрыгнули из глубины каменных стен.

Как и говорил Жиль, потайной туннель выходил совсем невдалеке от начала лестницы, поэтому даже без факелов здесь было достаточно светло. Светло для призраков, но темно для нас, особенно для меня, избитого и одноглазого. Не удивительно, что я с ходу налетел на какого-то мужика в изодранной рубахе с грязным кружевным воротником. Дворянин из восемнадцатого века, правда, давно растерявший свою важность, гордость, достоинство, манеры и лоск. Он завизжал от страха как свинья. Оно и понятно, я с ледорубом наперевес уж очень напоминал хорошо всем знакомый образ смерти с косой в руках.

– Заткнись! Я такой же узник, как и ты, – моя рука мигом закупорила незнакомцу рот.

Мужик даже не попытался ответить. Он был столь напуган, что мог лишь мычать, да таращиться выпученными глазами.

– Успокоишься ты или нет? – я как следует встряхнул современника славных мушкетеров.

– Не надо, я еще могу работать, – простонал мой подопечный, так и не поверив, что перед ним обычный человек.

Хрен с ним, не верит, ну и не надо. Сейчас главное, чтобы он говорил, причем говорил быстро и четко.

– Там, внизу, возле выхода, много циклопов? Говори же!

– Что? – грешник никак не ожидал такого вопроса.

– Спрашиваю, охранников внизу много? – я повторил вопрос более мягко, надеясь тем самым хоть немного успокоить собеседника поневоле.

– Леха, проход уже открылся почти на полметра, – прокричал стоящий невдалеке Сурен. – Бежим, пока сюда не пожаловала эта тварь!

Слова моего друга каким-то магическим образом подействовали на человека, которого я держал за грудки. Он то ли догадался кто мы такие, то ли подумал о своей незавидной участи, если задержится здесь, в том самом месте, где вот-вот должно появиться ужасное чудовище. Так или иначе, но грешник быстро затараторил:

– Я видел всего троих. Один возле входа на лестницу, два других на той стороне реки, подгоняют колонну. Остальные ниже, гораздо ниже. У них там что-то случилось. Но я не знаю что. Я больше ничего не знаю. Отпустите меня. Отпустите, пожалуйста. Я вам ведь ничего не сделал.

Слова вылетали из него как из пулемета, и, кажется, несчастный был даже готов пустить слезу.

– Вали отсюда! – я подтолкнул трясущегося от страха человека вверх по лестнице, а сам обернулся к Сурену. – Слыхал, всего трое?

– Целых трое, – поправил меня подводник.

– Могло быть и хуже.

– Да, могло, – Сурен кивнул.

Мы обменивались ничего не значащими фразами, собираясь с силами и духом. Но тянуть дальше было просто невозможно. Анцыбал дышал нам в спину, и, кажется, даже уже совсем не в переносном смысле.

– Ладно, давай делать то, ради чего пришли, – я с самым решительным и воинственным видом, на который был только способен, повертел в руках ледоруб.

– Эх, сейчас бы по этой лесенке да наверх, – Сурен с тоской посмотрел на проходящих мимо людей.

– Наверх не получится. Только до третьего круга. А дальше что?

– Да знаю я, – Сурен набрал в легкие побольше воздуха, подбадривающее толкнул меня кулаком в грудь и скомандовал, – Ну, с богом! Пошли что ли?

Мы выскочили из-под огромной каменной арки одновременно, рядом. Благо ширина «лестницы позора» позволяла, и окажись нас ни двое, а десятеро, то мы и тогда смогли бы атаковать цепью. Информатор не солгал. Циклоп стоял в десяти шагах от входа и зорко пас свое стадо, следя чтобы по пути к загону, ни одна овца не свернула в сторону.

Как раз именно сейчас наполнялись последние, нижние тигеля, и поэтому узников на седьмом уровне собралось вдвое больше обычного. По перешейку меж золотой рекой и краем пропасти змеились две цепочки носильщиков. Одни, груженные слитками свинца, двигались вниз, другие, следуя параллельным курсом, спешили вверх. Хотя люди из второй колоны и поднимались с пустыми руками, но вид у них был жалкий и пришибленный. Оно и понятно, каждый из грешников готовился к встрече с «лестницей позора». Что-то во всей этой картине, во всем этом будто автодорожном движении мне не понравилось. Что-то было не так… не правильно. Что-то не вязалось с нашим планом, но только вот что?

Однако, времени на раздумье уже не оставалось. Мы оказались на открытом месте с оружием в руках и при этом совсем не походили на сломленных и покорных носильщиков свинца.

Ни секунды не раздумывая, я кинулся к циклопу. Он стоял к нам спиной и просто не успел среагировать на топот моих башмаков. Ну что ж, тем лучше для меня и хуже для него. Я с размаху вогнал острие ледоруба в затылок одноглазой бестии. Конечно, неблагородно бить в спину, но что поделаешь, на войне как на войне.

Циклоп беззвучно осел на пол. Неужели я его убил? Неужели их можно убить?! Это неожиданное открытие поразило и одновременно вселило надежду. Однако, надежда просуществовала совсем недолго. Она рассеялась как туман, когда я заметил, что поверженный противник вновь стал судорожно дергать руками и ногами. То же самое наблюдалось, когда оживал Ганс. Вот зараза, неужели все повторяется!

Вдруг перед моими глазами мелькнула отточенная сталь, и послышался глухой чавкающий удар. Это Сурен. Он вонзил свой топор в шею циклопа и отсек ее от тела.

– Это его задержит и ослабит, – крикнул мне друг и раньше меня кинулся к ближайшему, второму по счету тигелю.

– Нет, Сурен! Не туда! Первый! Нам нужен первый!

Я взвыл от досады. Вот блин, стратеги задрипаные! Прокололись, лопухнулись! Кинулись в драку, так и не обсудив персональные действия каждого во время проведения, так сказать, решающей финальной фазы. А вот сейчас поздно, чертовски поздно!

Не дожидаясь пока мой друг повернет, я устремился к плавильной чаше, расположенной у самого входа на уровень. Я не знал, услышал ли меня Сурен во всеобщем шуме и лязге. Сурен услышал и, к сожалению, не только он один.

Вокруг вдруг стало как-то неестественно тихо. Смолк скрежет деревянных шестеренок, затихли стонущие от тяжкой работы невольники, не слышались удары кнутов и свирепые крики надсмотрщиков. Такое беззвучие казалось необычным, ненормальным, неестественным для этого мира, основанного на вечной, безостановочной, каторжной работе.

Что происходит? Оторвав взгляд от цели своего забега, я затравленно огляделся по сторонам. О, господи, – только и подумал я, когда понял, что тысячи глаз уставились на нас с Суреном. Мы были словно артисты на сцене, словно боксеры на ринге, словно гладиаторы на арене. Мы были теми, за кем с затаенным дыханием наблюдал весь этот огромный сюрреалистический зрительный зал. Наблюдал и выжидал, чем же это все закончится.

Я прекрасно понимал, что среди зрителей далеко не все милы и доброжелательны. Как всегда в зале отыщется группа злобных завистников, готовых порвать нас на тряпки. И эти самые завистники не намерены долго раздумывать.

Первыми к нам кинулись два циклопа, которые до этого с вожделением измывались над людьми, доставляющими сюда свинец. Но тварям еще предстояло преодолеть мост и пробежать с полсотни метров, в то время как я уже добрался до заветного тигеля.

Очутившись вблизи исполинской закопченной чаши, я почувствовал себя маленьким и ничтожным муравьем. Снизу тигель походил на купол какого-нибудь древнего храма, только перевернутый вверх тормашками. Или нет, скорее это гигантская радиоантенна, та самая, с помощью которой астрономы прислушиваются к шепоту далеких звезд. Глянув вверх, я почувствовал острый укол паники. И эту махину мне предстоит сокрушить?!

Однако страх и оторопь оказались лишь мимолетными. Взгляд цивилизованного жителя двадцать первого века оценил примитивную конструкцию и тут же определил путь, по которому следовало двигаться. Задача показалась не такой уж и сложной. Огромная чаша была предназначена для опрокидывания, иначе как бы сливалось свежеприготовленное золото? Нам оставалось сделать лишь так, чтобы золото не попало в выдолбленный в камне желоб, чтобы оно выплеснулось мимо, прямо на пол, прямо на камни. Тьфу ты, не золото, конечно же не золото! Нам нужен свинец! Только свинец! Лишь он способен задержать радиоактивное излучение и остановить этот тысячелетний дьявольский процесс.

И вот тут я испугался, по настоящему испугался. Нет, совсем не тех безобразных тварей, которые устремились к нам хрипя и ревя как стая разъяренных буйволов. Я испугался совсем другого, я понял причину той неясной тошнотворной тревоги, которая посетила меня при выходе с «лестницы позора».

Конечно! Так и есть! Люди загружают тигеля, расположенные внизу, в самом конце седьмого круга. Это плохо. Очень плохо! Это значит, что верхние, те самые, возле которых мы сейчас находимся, уже заполнены под завязку. Свинец расплавлен, и в него уже может даже сыпанули магического красного порошка. Цепенея от ужаса, я поднял глаза. Дьявольщина, так и есть! Я увидел две вагонетки. Пустые вагонетки! С откинутыми бортами они одиноко стояли на небольшой сложенной из прямоугольных грубо отесанных блоков, загрузочной платформе.

О, ужас! Мы появились не вовремя, совсем не в тот момент, когда полагалось. И все старания коту под хвост. Почему? Да потому, что у нас больше нет свинца! У нас есть только это распроклятое золото!

У меня потемнело в глазах. Весь план, весь наш замечательный продуманный план полетел в тартарары из-за одного маленького просчета, недоразумения, несуразности. Это конец, конец всему! Ведь если там золото… Если? А если все еще свинец? Вдруг реакция еще не прошла, вдруг мы успеем свалить тигель до того, как варево возьмется мерзкими желтыми пятнами?

– Леха, я уже здесь! – мой друг подбегал как раз со стороны загрузочной платформы.

– Они высыпали порошок! – заорал я. – Понимаешь, они успели высыпать порошок!

В Сурена словно попала пуля. Он дернулся и, пораженный страшным известием, начал останавливаться. Скачек, шаг, маленький шаг, полшага, четверть шага, полный ступор и паралич.

– Поднимись на платформу, – я ткнул пальцем в грубый каменный помост, более походящий на эшафот. – Посмотри что там, может, успеем.

Больше я ничего говорить не стал, просто не имел на это времени. Если мы хотели завалить тигель, то за дело следовало браться немедленно. Секунды промедления были смерти подобны.

Я окинул взглядом примитивную конструкцию, обеспечивающую наклон чаши и сброс металла, и без труда определил самое уязвимое место, туда, куда и следовало нанести удар. Удар, говоришь? Ах, если бы все можно было решить лишь одним единственным ударом! Но нет же, мне предстояло перерубить ось одного из опорных катков. И чем? Абсолютно непредназначенным для этой цели ледорубом! Но отступать поздно. Я уже здесь, и должен либо сделать, либо умереть, на этот раз умереть окончательно, так, что даже в потустороннем мире не останется и следа раба божьего Алексея Глебова.