Текст книги "Армия Наполеона"

Глава XIII
Гвардия

…Моя Старая Гвардия сделала больше, чем можно было ожидать от смертных.

Наполеон после битвы под Монмирайлем

«Следом за армейскими корпусами Наполеона шел и несравненный резерв – Императорская Гвардия, представлявшая славу и величие Империи. Все ее офицеры и солдаты были храбрецами, покрытыми боевыми шрамами, они прожили долгую жизнь за малое число лет…»[881]881
  Foy M.-S. Histoire de la guerre de la Péninsule. Bruxelles, 1827, t. 1, p. 112–113.


[Закрыть] – так коротко и точно характеризовал генерал Фуа воинов Гвардии Наполеона.

Действительно, образ седоусого гвардейского гренадера в высокой меховой шапке уже давно стал собирательным образом солдата Империи, символом отваги и воли, которую не могут сломить никакие испытания. Хотя в этом штампе много условного, нельзя не признать, что Гвардия являлась поистине квинтэссенцией армии Наполеона, ее цветом и гордостью. «Это было восхитительно, – вспоминал швейцарский солдат Жан-Луи Риё, – видеть среди всех боев, несчастий и непогоды корпус, который всегда оставался безупречным, дисциплинированным, марширующим и сражающимся так слаженно, словно он был одним человеком… душой которого был Наполеон»[882]882
  Rieu J.-L. Mémoires de Jean-Louis Rieu // Soldats suisses au service étranger. Genève, 1910, p. 179.


[Закрыть].

Не случайно поэтому об истории Императорской Гвардии во Франции написаны десятки объемистых томов, тысячи брошюр и статей. Наконец, и сам Наполеон обещал создать книгу о подвигах своих верных гвардейцев: «…нужно написать историю моей Гвардии. Эта книга будет вечным памятником, который я возведу в честь храбрецов, которыми больше всего должна гордиться Франция…» Хотя самому Императору не удалось реализовать этого замысла, он был осуществлен другими, и фактически все произведения, посвященные Гвардии от первой книги, изданной в 1821 г. (Перро и Амодрю «История экс-Гвардии»), до знаменитого труда майора Лашука «Наполеон и Императорская Гвардия», появившегося в 1957 г., представляют собой безапелляционный панегирик гвардейским частям.

Восторженный тон многих авторов, писавших на данную тему, вполне понятен: в истории найдется немного таких воинских соединений, где высочайшие боевые качества сочетались с подобным внешним блеском, эффектностью униформ и регалий, наконец, с удивительной судьбой, полной трагизма и героики.

Несмотря на огромное количество литературы, посвященной этому вопросу, нам кажется, что последнее слово здесь еще не сказано. В частности, в данной главе мы постарались, подойдя беспристрастно к объекту нашего исследования, рассказать не только о боевых подвигах Гвардии и блистательных парадах, но и показать весьма сомнительные стороны этого творения Императора, а также измерить цену, которую заплатила наполеоновская армия за создание столь элитного соединения.

Но прежде начнем с истории создания гвардейского корпуса.

Особенностью Консульской (а впоследствии Императорской) Гвардии является то, что она родилась из слияния двух параллельных структур, сходных по назначению, но совершенно различных как по своему происхождению, так и по заслугам перед молодым главой Французской Республики.

Первой, а быть может, более корректно, одной из этих составляющих явилось едва ли не самое старейшее воинское формирование в мире. В 1799 г. в момент прихода к власти Бонапарта оно называлось «Гвардия законодательного корпуса», но, несмотря на это вполне республиканское наименование, часть имела за плечами многовековую историю.

В начале XIII в. в царствование Филиппа-Августа, при королевском дворе был организован отряд «стражников с палицами» («sergents à masse» или «sergents[883]883
  Иногда это слово переводится со старофранцузского как «сержанты». Так как средневековое значение слова «sergents» не имеет практически ничего общего с современным, подобный перевод, видимо, мало уместен.


[Закрыть] d’armes»), который, в частности, принял участие в знаменитой битве при Бувине (1214 г.). От этого первого гвардейского формирования, существование которого документально подтверждено, произошел ряд других гвардейских подразделений королевской Франции и, в частности, так называемая рота гвардейцев дворцового превотального[884]884
  Прево – полицмейстер.


[Закрыть] управления (Compagnie des Gardes de la Prévôté de l’Hôtel) – иными словами, дворцовая полиция, просуществовавшая до самого начала Великой французской революции. Рота обеспечивала порядок внутри дворцовых помещений, проверяя подозрительных лиц, оказавшихся в коридорах Версаля. Последних, видимо, было немало, ибо при Старом Порядке в определенные часы во дворец впускались все прилично одетые люди. Личный состав роты осуществлял также задержание особо важных государственных преступников – словом, выполнял полицейские функции.

Рядом реформ с 1776 по 1786 г. была распущена бóльшая часть знаменитых частей королевской гвардии: мушкетеры, жандармы, шеволежеры, конные гренадеры, гвардейцы-привратники и т. д., однако рота дворцовой полиции пережила все эти штатные сокращения. Но особенно неожиданно сложилась ее судьба в эпоху Революции. В то время как новое правительство довершило дело разрушения королевской гвардии, рота дворцовой полиции не была расформирована.

Дело в том, что 20 июня 1789 г., когда она была послана разогнать заседание депутатов третьего сословия, самовольно собравшихся в Зале для игры в мяч, ее чины не только не исполнили монарший приказ, но и, более того, самым неожиданным образом провозгласили себя защитниками собравшихся депутатов! Подобная инициатива, разумеется, как нельзя более пришлась по душе «представителям нации». В результате рота сохранилась и продолжила службу уже под новым названием – Гвардия Национальной Ассамблеи, а затем в 1791 г. была преобразована в специальный отряд, получивший наименование жандармов. В свою очередь, жандармы, подвергнувшись «чистке», были реорганизованы в роту так называемых гренадеров-жандармов, затем 4 термидора III года (22 июня 1795 г.) это подразделение было переименовано вновь, получив название гренадеров при национальном правительстве, или Гренадеров Конвента, а штаты его были серьезно увеличены. Наконец, 28 октября 1795 г. это своеобразное формирование получило название Гвардия законодательного корпуса, причем численность его была доведена до 1200 человек.

Несмотря на всю эту чехарду наименований и многочисленные кадровые изменения, задача отряда бывших гвардейцев дворцового превотального управления осталась прежней – охрана правительственных учреждений и, собственно, выполнение всех связанных с этим полицейских функций. Преемственность была столь сильна, что, невзирая на все революционные чистки, в 1796 г. Гвардия законодательного корпуса состояла под командованием «гражданина Вийемино», бывшего су-лейтенанта дворцовых гвардейцев.

Параллельно с Гвардией законодательного корпуса 10 брюмера IV года (1 ноября 1795 г.) была создана и так называемая Гвардия Директории в составе двух рот пеших и двух рот конных гренадеров (в общей сложности 224 человека).

Как уже указывалось в главе I, именно эти гвардейцы, призванные защищать существующее правительство, разогнали 19 брюмера по приказу Мюрата и Леклерка депутатов Совета пятисот, совершив тем самым переворот, установивший во Франции режим Консульства.

Уже через два дня после переворота генерал Бонапарт, проведя смотр Гвардии Директории и Гвардии законодательного корпуса, объявил им, что отныне они составляют единое формирование под названием «Гвардия Консулов», что и было официально закреплено декретом от 7 фримера VIII года (28 ноября 1799 г.). Несмотря на то, что в день переворота защитники Директории благоуспешно разогнали охраняемые ими органы государственной власти, что вряд ли мог одобрить молодой генерал, он не мог не отблагодарить их за эту услугу, и с их штыками ему приходилось пока считаться.

Тем не менее декрет о формировании Гвардии Консулов предполагал нечто большее, чем простую смену наименований. Всего через месяц (3 января 1800 г.) в состав Гвардии была включена рота конных егерей, представляющая собой новое начало в рядах в общем-то пока не изменившегося корпуса. Хотя история конных егерей не терялась в полулегендарном прошлом, зато была полна блистательных подвигов. Она началась с первой Итальянской кампании. В момент победоносного наступления 30 мая 1796 г. штаб генерала Бонапарта расположился в деревне Валеджио. Было очень жарко, пехота отстала на марше и расположилась позади деревни. Все, в том числе и молодой полководец, отдыхали, многие были полураздеты. Вдруг раздался грохот пушки, несколько пистолетных выстрелов и крики: «К оружию! Это неприятель!» В деревне были только штаб и несколько кавалеристов. Все бросились к лошадям, но они были расседланы. Бонапарту пришлось выскочить через заднюю дверь дома и, конфисковав лошадь убегавшего драгуна, спасаться в одиночку…

Тревога оказалась ложной: два полка неаполитанской кавалерии (союзников австрийцев), проезжая мимо деревни, решили разузнать, занята ли она французами. Канониры армии Бонапарта, которые по случаю находились в Валеджио, дали выстрел по врагу. В результате неаполитанская конница предпочла не ввязываться в дело и продолжила свое отступление.

Этот эпизод, в общем, казалось бы, малозначительный, сыграл тем не менее важную роль в истории наполеоновских войск. Бонапарт смог убедиться в том, насколько важно в условиях кампании обеспечение безопасности ставки и что пренебрежение этим простым правилом легко может обернуться катастрофой. Приказом по армии были расформированы 2 роты эскорта (пешая и конная), существовавшие к этому времени при штабе армии (подобные роты состояли на службе при главнокомандующих всех армий Республики). Вместо них была создана новая рота личной охраны главнокомандующего, в которую должны были принимать только отборных солдат.

Казалось бы, ничего кардинально нового не произошло – ведь и уже существовавшие до этого отряды эскорта также состояли не из худших солдат. Однако был важен сам факт создания нового подразделения. Расформирование прежнего эскорта подчеркивало, что отныне рота охраны создается на других основаниях. Она больше не представляла собой подразделение, волею судеб оказавшееся под командованием молодого полководца, а должна была являться его личной клиентелой, в некотором роде «королевским домом». Солдаты новой роты должны были нести службу иначе и прежде всего быть беззаветно преданными своему «сюзерену».

Командиром эскорта «Роты гидов главнокомандующего» (Compagnie des guides du général en chef) стал капитан 22-го конно-егерского полка Жан-Батист Бессьер, будущий маршал Империи, герцог Истрийский. Великолепный наездник, отважный солдат и хороший командир конницы Бессьер, по словам всех очевидцев, обладал самым важным на его посту качеством – безграничной преданностью своему «сюзерену». Всю оставшуюся жизнь до его трагической гибели 1 мая 1813 г. Жан-Батист Бессьер будет бессменно командовать гвардейскими конными частями… Пока же в 1796 г. его отряд насчитывал 136 человек (на 25 сентября), отобранных среди лучших всадников Итальянской армии.

Несмотря на скромную численность отряда, храбрые «гиды» вписали не одну славную страницу в историю побед французской армии на полях Италии. Достаточно сказать, что в последние часы битвы при Арколе Бонапарт «приказал командиру эскадрона Эркюлю двинуться с пятидесятью гидами и четырьмя или пятью трубачами через кустарник, чтобы атаковать оконечность левого фланга врага…». Внезапная атака горсти смельчаков посеяла замешательство в рядах австрийцев «…и много способствовала успеху дня»[885]885
  Las Cases. Mémorial de Sainte-Hélène, Raris, 1968, p. 239.


[Закрыть]. Гиды отличились также при Лонато, Кастильоне, Ровередо, Риволи и Тальяменто.

Отправляясь в далекий Египет, Бонапарт не преминул взять с собой отряд личной охраны, насчитывавший к этому времени уже 180 конных и 300 пеших гидов. Более того, уже на борту флагманского корабля «Ориан» молодой полководец предписал выбрать лучших солдат из состава линейных частей, довести численность своего элитного подразделения до 1244 человек, которые должны были составлять 5 пеших и 5 конных рот и полубатарею конной артиллерии (3 орудия и 60 человек). В составе гидов было также 20 музыкантов.

Хотя, судя по боевым расписаниям Восточной армии, отряд гидов не достиг указанной численности, ясно, что из подразделения, выполнявшего исключительно функции эскорта, гиды превращались в некое отборное резервное формирование, способное решать на поле боя специальные тактические задачи, не забывая при этом, разумеется, своей основной функции – телохранителей. О том, насколько гиды преданно исполняли последнюю из названных миссий, убедительно говорит эпизод, произошедший под Сен-Жан д’Акром. 4 мая 1799 г. при осаде этой крепости Бонапарт находился в траншее. Внезапно рядом упала тяжелая бомба с горящим запалом. Бригадиры гидов Домениль и Карбонель, не колеблясь, бросились к своему генералу и закрыли его своими телами. По счастью, оба смельчака остались живы, не пострадал и сам главнокомандующий.

Наряду с этим на поле сражения конные гиды постоянно действовали как ударные кавалерийские части. Особенно это проявилось в ходе Сирийской кампании и, в частности, в знаменитой битве при Мон-Таборе, где их стремительная атака против намного превосходящей по численности турецкой конницы имела полный успех.

180 конных и 125 пеших гидов, отобранных как лучшие, сопровождали генерала Бонапарта в его опасном плавании к берегам Франции и в скором времени после брюмерианского переворота прибыли в Париж.

Слияние этих двух частей очень разного происхождения (Гвардии законодательного корпуса и Гвардии Директории с одной стороны и гидов Бонапарта – с другой), а также боевой опыт гидов в Египте, показывали, что отныне Гвардия приобретает иное предназначение, чем в предыдущую эпоху. Если при сменяющих друг друга революционных правительствах гвардейцы были лишь небольшой частью, выполнявшей, как уже отмечалось, прежде всего полицейские функции при государственных учреждениях, а в период Директории еще и служившей украшением благодаря своей нарядной форме официальных церемоний, то теперь Гвардия превращалась в отборную воинскую часть, главной задачей которой должна была стать охрана ставки главнокомандующего в ходе кампании, а также выполнение особых тактических задач на поле сражения. Разумеется, при этом не терялось и прежнее предназначение гвардейцев – обеспечение безопасности высших государственных учреждений и резиденции главы правительства, а также представительские функции.

В самом начале 1800 г. Гвардия Консулов состояла уже из: двух батальонов пеших гренадеров, роты легкой пехоты, двух эскадронов конных гренадеров, роты конных егерей, артиллерийского подразделения.

Общая численность по штату – 2089 человек. Как понятно из вышесказанного, пешими и конными гренадерами были бывшие гвардейцы эпохи Директории, а конными егерями и легкой пехотой – бывшие гиды Бонапарта.

В течение короткого времени (с 21 октября 1799 по 16 апреля 1800 г.) Консульской Гвардией командовал недавно ставший зятем Первого консула Мюрат, а затем его сменил на этом посту знаменитый дивизионный генерал Жан Ланн.

Ланн стал вторым по счету и… последним командиром Гвардии. Бонапарт быстро осознал довольно простую истину: честолюбивый, отважный и к тому же популярный генерал во главе Гвардии может быть политически опасен. Тем более что Ланн очень скоро дал повод для размышлений в этом направлении…

Вообще, быть другом и одновременно непосредственным подчиненным дело трудное, а когда речь идет о первых лицах государства – просто невозможное. Ясно, что достойный глава правительства не может позволить человеку, ранее бывшему его другом, фамильярничать с ним, тем более в обществе, и вовсе не обязательно по той причине, что он забыл о старой дружбе, а просто из уважения к другим людям, которым он просто не имеет права позволить ничего подобного. Не может первый человек страны и постоянно «прислушиваться» к советам друга – у него должна быть своя голова на плечах, и решения он обязан принимать, выслушав сотни советов, рекомендаций, переработав громадную информацию. Рано или поздно самое нормальное и достойное поведение главы государства должно привести к тому, что его подчиненный решит, что его забывают, им пренебрегают и что бывший друг, вознесшийся на вершины власти, стал «уже не тем» и т. д. Как неминуемое следствие – фрондерство подчиненного и соответствующая реакция начальника… Ну, а дальше логика событий может довести до самой трагической развязки…

Мы привели это пространное рассуждение для того, чтобы показать, что в том, что произойдет между Жаном Ланном и Бонапартом, не было ничего особенного, из чего можно было бы делать далеко идущие выводы о деспотии. А произошло как раз то, о чем мы только что говорили. Ланн отказывался изменить свои манеры в отношении Первого консула. Он подчеркнуто фамильярничал с ним в самые неподходящие моменты, давал массу «дружеских советов» и т. п. Когда же он почувствовал холодность со стороны Бонапарта, у которого подобное поведение подчиненного не вызвало бурного энтузиазма, Ланн стал рассматривать это как измену дружбе и открыто обсуждать с другими поведение Первого консула. Он дошел до того, что стал чуть ли не заводилой в группе генералов, резко порицавших политику Бонапарта в отношении церкви и, в частности, заключение Конкордата.

Молодой глава французского правительства проявил в данном случае твердость и прозорливость. Получив информацию (возможно от Бессьера) о беспорядке в финансовых делах Гвардии, он использовал этот проступок Ланна как удачный повод для смещения его с командного поста. В октябре 1801 г. Ланн должен был сложить полномочия командира гвардейского корпуса, а 14 ноября того же года он получил назначение послом в Лиссабон. Несмотря на возмущение, протесты и отчаяние Ланна, нельзя не сказать, что Первый консул поступил мудро. Он ликвидировал в зачатке возможный источник политических смут, а заодно спас то, что еще можно было спасти, в своих отношениях с Ланном.

С этого момента в Гвардии не будет другого главнокомандующего, кроме самого Наполеона Бонапарта; генералы, а впоследствии маршалы, получат в свое распоряжение лишь отдельные части элитного корпуса, но не весь корпус.

Вернемся, однако, к самым первым моментам существования Гвардии. Едва только Первый консул начал свою титаническую деятельность по наведению порядка в стране и организации армии и Гвардии, как последним пришлось проходить серьезные испытания на прочность в ходе стремительной кампании 1800 г. 14 июня этого года Гвардия Консулов получила боевое крещение в ходе знаменитого сражения при Маренго. Это боевое крещение нельзя не назвать суровым. В ходе битвы, когда французской армии пришлось отступать под давлением превосходящих, особенно в артиллерии и кавалерии, сил австрийцев, Первый консул ввел в дело Гвардию с целью замедлить продвижение неприятеля.

В официальной реляции, составленной генералом Бертье на следующий день, говорилось: «Гвардейские гренадеры стояли, словно гранитный редут, посреди обширной равнины. Ничто не могло их сокрушить: кавалерия, пехота, артиллерия – все было направлено против одного батальона, но напрасно. Здесь ясно можно было увидеть, что может сделать горсть храбрецов»[886]886
  Цит. по: Napoléon chef de guerre // Napoléon Bonaparte. l’œuvre et l’histoire. Collection publiée sous la direction de Jean Massin. R, 1970, t. 5, p. 136.


[Закрыть].

Эта версия почти безоговорочно принята французскими историками. Однако австрийские документы противоречат этой версии. В частности, весьма обстоятельная реляция, опубликованная впервые в «Австрийском военном журнале» в 1823 г., дает иную картину боя. Подтверждая, что Консульская Гвардия отбила атаку драгун Лобковица, реляция указывает, что затем гвардейцы развернулись в линию, чтобы вести огневой бой с пехотным полком Сплени. «Внезапно полковник Фримон выдвинул вперед свои четыре эскадрона гусар и атаковал с тыла Консульскую Гвардию… Гвардия была разбита и опрокинута, ее солдаты почти все убиты или ранены, артиллерия захвачена»[887]887
  Ibid., p. 204.


[Закрыть].

Хотя последний документ, так же как и реляция Бертье, не свободен от преувеличений, тем не менее в общем все описание битвы в нем гораздо более объективно, чем в официальном тексте Бертье, а описание боя гвардейского батальона содержит такие подробности, которые трудно выдумать. Конечно, пешая Гвардия не была вся уничтожена, как утверждает последний документ, однако она потеряла 50 % своего личного состава убитыми и ранеными, в то время как общие потери по армии составили около 20 %. Последнее явно более согласуется с австрийским вариантом видения событий.

Впрочем, это нисколько не умаляет отваги Гвардии в ее первой битве, где все солдаты сражались подобно барабанщику Денену, которому осколком гранаты перебило ногу, но он, истекая кровью, удерживаясь на одной целой ноге, продолжал выбивать сигнал атаки.

Доблестно сражалась под Маренго и конная Гвардия: 245 конных гренадеров и 185 конных егерей. В отчаянной рубке с намного превосходящим по численности врагом гвардейские кавалеристы оставили на поле боя больше трети своих товарищей. Вахмистра Рабюссона и четверых конных егерей в ходе боя окружили двенадцать австрийских драгун: троих из них отважный унтер-офицер зарубил на месте, остальные бежали, кроме их офицера, которого боевые товарищи Рабюссона взяли в плен. На трубача конных гренадеров Шмидта также напало сразу несколько вражеских кавалеристов. Шмидт зарубил одного из них, но другие осыпали его ударами палашей. Храбрец был изранен, труба перерублена у него на бедре, но он сумел вырваться из рук врага и доскакать до своих. Вахмистр конных гренадеров Ланселёр захватил австрийское знамя и семерых пленных, конный гренадер Леруа взял штандарт и пятерых пленных, конный гренадер Миле – штандарт и троих пленных…

Менее чем через месяц после этого славного дебюта, 13 июля 1800 г., Гвардия была уже в столице Франции, где покрытая пылью дорог и окутанная ореолом победы она была с иступленным ликованием встречена парижанами. Подобное стремительное возвращение Гвардии было еще одним точным политическим ходом Бонапарта. Он довел до экстаза восторг толпы тем, что почти сразу после известий о блестящей победе показал столице самих героев, которые по тем временам практически мгновенно прибыли из далекой (опять-таки по масштабам эпохи) Италии. С другой стороны, это был и удачный ход в отношении самих гвардейцев, для которых подобный триумф был, без сомнения, великолепной наградой за героизм, но наградой особой, подчеркивающей их избранность.

Говоря об особых наградах, нельзя не вспомнить еще об одной, которую получил храбрый знаменосец пеших гренадер Леон Он. Бывший солдат 32-й линейной полубригады, ставший гвардейцем, обладал легендарной отвагой и весь был покрыт шрамами от ранений. В битве при Маренго, хотя он и не получил новой раны, зато мундир и шляпа храбреца были все изрешечены пулями. Чтобы отблагодарить этого человека за его беззаветную отвагу, глава французского правительства лично устроил свадьбу бесстрашного солдата с очаровательной девушкой, носящей одну из самых знаменитых и древнейших дворянских фамилий Европы – де Монморанси! Так постепенно зарождалась концепция «нового рыцарства», «слияние элит», о которой мы уже неоднократно упоминали в предыдущих главах. В день свадьбы был дан праздник, на который молодоженов пришли поздравить гвардейские офицеры, в числе которых были и знаменитый Бессьер и Евгений Богарне, приемный сын Первого консула…

Отвага Гвардии на поле битвы при Маренго, где гвардейцы показали себя настоящими героями, равным образом, как и возвращение к монархическим формам правления заставляли Бонапарта непрерывно увеличивать численность «Гвардии Консулов», которая в 1802 г. получит название «Консульская Гвардия».

На первый взгляд – это лишь малозначительная модификация наименования, на самом же деле – достаточно очевидная политическая декларация. В августе 1802 г. было провозглашено пожизненное консульство, и Бонапарт стал почти что некоронованным монархом. Понятно, что в подобной ситуации Гвардия не могла оставаться Гвардией неких консулов вообще. Она должна была стать его Гвардией, по сути и по названию. Однако наименование «Гвардия Консула» или «Гвардия Первого консула» были бы слишком демонстративно персонифицированы и, следовательно, политически неразумны. «Консульская Гвардия» было названием, наиболее приемлемым как с точки зрения политических реалий, так и с точки зрения соблюдения необходимых условностей.

На смену относительно скромной Гвардии периода Директории приходит Гвардия, соответствующая по своему внешнему оформлению требованиям момента. Уже 1 фримера IX года (22 ноября 1800 г.) Изабе и Карл Верне представляют публике ставшую знаменитой картину «Смотр Гвардии, проводимый Первым консулом», или, как ее еще назовут, «Смотр на Декади[888]888
  Декади – десятый день недели по республиканскому календарю, заменивший собой воскресенье.


[Закрыть]». Удивительно, с какой быстротой происходит настоящий взрыв моды на пышность: уходят в прошлое относительно простые мундиры офицеров эпохи Республики, офицеры и генералы переднего плана облачаются в роскошные мундиры, словно облитые потоком золота, эполетов, шитья, аксельбантов, бахромы и т. п.

Наряду с увеличением численности гвардейского корпуса, в Гвардию вливаются все новые и новые формирования: отряд элитной жандармерии, гвардейские моряки, рота ветеранов Гвардии, экзотическая рота мамелюков, сформированная из жителей Египта, эвакуировавшихся из страны вместе с французской армией и, конечно, блистательная гвардейская конная артиллерия со своей материальной частью и обозом (см. список и историю отдельных гвардейских формирований в Приложении).

Весна 1804 г. стала для Гвардии, как и для всей Франции, важным рубежом. Приказом на день от 20 флореаля XII года (10 мая 1804 г.) Гвардии было объявлено следующее:

«Гвардия информируется о том, что Сенат провозгласил Наполеона Бонапарта Императором французов и закрепил этот титул в качестве наследного в его семье.

Да здравствует Император!

Поклянемся же в беспредельной верности Наполеону I, Императору французов.

Сегодня Гвардия получает название – Императорская Гвардия…»[889]889
  Цит. по: Lachouque H. La Garde Impériale. R, 1982, p. 59.


[Закрыть]

К этому моменту Гвардия представляла собой уже настоящий гвардейский корпус, организованный следующим образом:

А. Главный штаб и военная администрация Гвардии.

В. Пехота:

1. Полк пеших гренадеров;

2. Полк пеших егерей;

3. Рота ветеранов.

С. Кавалерия:

1. Полк конных гренадеров;

2. Полк конных егерей с приданной ему ротой мамелюков.

D. Специальные войска:

1. Эскадрон конной артиллерии;

2. Легион элитной жандармерии;

3. Батальон гвардейских моряков;

4. Четыре роты артиллерийского обоза.

Е. Гвардейский госпиталь.

Всего по штату – 9798 человек.

Согласно декрету от 29 июля 1804 г. во главе Гвардии стояли четыре высокопоставленных военачальника – так называемые «генерал-полковники» Гвардии. Все эти высшие офицеры на самом деле были маршалами Империи и звание «генерал-полковник», отсутствующее в иерархии чинов наполеоновской Франции, было не более чем дополнительным почетным титулом в многочисленных отличиях этих людей.

Четырьмя генерал-полковниками в 1804 г. стали следующие маршалы:

Даву – генерал-полковник пеших гренадеров (1804–1814 гг.),

Сульт – генерал-полковник пеших егерей (1804–1814 гг.),

Мортье – генерал-полковник гвардейской артиллерии и моряков

(позже также инженерных войск) (1804–1814 гг.),

Бессьер – генерал-полковник гвардейской кавалерии (1804–1813 гг.).

В принципе, предполагалось, что генерал-полковники будут командовать Гвардией по очереди, оставаясь на «дежурстве» по одной неделе каждый. По идее вся Гвардия находилась под командованием дежурного генерал-полковника, который должен был всегда находиться подле Императора, отвечая за его безопасность. В мирное время дежурному генерал-полковнику полагалось размещаться во дворце, где живет Император, а в военное – спать вместе с ним в его палатке.

Все приказы по Гвардии должны были отдаваться через дежурного генерал-полковника. Во время парадных выездов эти высшие офицеры должны были сопровождать карету Императора и скакать рядом с ее дверцами – двое с правой стороны и двое с левой. Наконец, они должны были командовать Гвардией на больших парадах.

В действительности же положения этого декрета в значительной степени остались мертвой буквой. Даву и Сульт с 1804 г. были постоянно задействованы в командовании крупными войсковыми соединениями и оставались, по сути дела, лишь почетными высшими офицерами Гвардии. Оба эти маршала разве что несколько раз имели случай надеть блистательные гвардейские мундиры. Напротив, Мортье и Бессьер практически всегда находились при Гвардии, выполняя функции командующих ее соединениями.

Особенно большую роль сыграл в этом смысле маршал Бессьер, который стал фактически первейшим из гвардейских начальников. Хотя ни формально, ни реально он не являлся главнокомандующим гвардейским корпусом, тем не менее его функцию можно определить как заместитель командующего Гвардией, которым был лично Император, отныне ревностно следящий за тем, чтобы во главе Императорской Гвардии не было другого реального вождя, кроме него самого. Трагическая гибель маршала Бессьера от вражеского ядра под Риппахом (1 мая 1813 г.) привела к тому, что его пост оставался вакантным в течение сравнительно долгого времени – более шести месяцев, пока генерал-полковником гвардейской кавалерии не был назначен маршал Сюше, снискавший себе славу в Испанской кампании. Впрочем, для Сюше, занятого на далеком испанском театре военных действий, этот пост остался в значительной степени почетной синекурой и никакого серьезного следа в истории Гвардии, в отличие от своего предшественника, он не оставил.

Состав Императорской Гвардии постоянно изменялся. Не только каждый год, но почти что каждый месяц привносил какие-либо дополнения в организацию элитного соединения, численность которого продолжала непрерывно расти. Однако общая концепция Гвардии до конца 1808 г. в целом будет оставаться неизменной. Поэтому уместно прервать на время хронологическое повествование и обратиться к характеристике Гвардии в первые годы Империи.

С первых лет существования Гвардии Наполеон стремился сделать ее не просто частью, укомплектованной высокорослыми, хорошо сложенными солдатами, призванными блистать на парадах, подобно тому как это было в гвардиях многих государств Европы того времени, и даже не просто элитным боевым подразделением, состоящим из опытных бойцов. Наполеон поставил перед собой задачу создать некий эталон для остальной армии – Гвардию, которая должна была выделяться не только выигрышным внешним видом и высокими боевыми качествами, но и строгой дисциплиной и моральными качествами вообще. «Я хочу иметь в Гвардии не просто храбрецов, – говорил он, – но солдат, безупречное поведение и моральный облик которых могли бы быть поставлены в пример».

Совершенно не так обстояло дело с Гвардией в эпоху Директории: «Эта Гвардия… была в значительной степени составлена из бывших солдат полка пешей королевской Гвардии… и постоянно пополнялась самыми дурными элементами, – рассказывал генерал Матьё Дюма. – Я пытался утвердить в ее рядах строгую дисциплину, в чем мне помогал военный министр Петие. Все те, кто три раза отсутствовали на построении, отправлялись в Рейнскую армию»[890]890
  Dumas M. Souvenirs du lieutenant général comte Mathieu Dumas, de 1770 à 1836. R., 1839, t. 3, p. 102.


[Закрыть].