Текст книги "Испанская война и тайна тамплиеров"

Анри проорал это так грозно, с такой яростной решимостью, а его окровавленная до кончика эфеса сабля выглядела так угрожающе, что солдаты не решились лезть на рожон. Выкрикнув в адрес Анри пару проклятий, они бросились к другим домам, которых на площади было предостаточно…

План Сюше полностью удался. Перепуганные яростным штурмом, видя грабеж и разгром на улицах города, жители домов, которые не оказались непосредственно в зоне штурма, бегом бросились в замок. Командующий обороной молодой генерал дон Хайме Гарсиа Конде и его помощник, комендант города дон Хосе Вегуэра, не посмели остановить бегущих в ужасе женщин и детей и не закрыли ворота замка. В результате могучий форт на скале был до отказа забит людьми. Даже когда его ворота захлопнулись и закрылся подъемный мост, новые толпы обезумевших от ужаса людей, надеясь найти защиту под мощными стенами форта, бросались в его сухие рвы и толпились на гласисе[38]38
  Пологая земляная насыпь перед наружным рвом крепости.


[Закрыть].

А французские мортиры ночью открыли огонь. Бомбы падали в замок и рядом с ним, и хотя далеко не все они сеяли смерть, но ужаса нагнали столько, что стало понятно: защищать замок совершенно невозможно.

В десять часов утра четырнадцатого мая испанское командование выкинуло белый флаг, начались переговоры, и ровно в полдень была подписана капитуляция. В шестнадцать часов генерал Сюше в полной парадной форме, с лентой ордена Почетного легиона через плечо, верхом на коне, убранном дорогим чепраком, во главе своего штаба стоял в поле неподалеку от бастиона Кармен.

Откуда-то из глубины города раздался треск барабанов и гул идущего войска. Все приосанились и подтянулись. И вот над брешью показались знамена с «бургундскими» крестами, а затем засверкали штыки испанской пехоты.

Генерал Абер, командовавший построенными в две линии войсками, громовым голосом закричал:

– Смирно! На кра-ул!

По этой команде французы застыли в военном салюте, забили в барабаны и склонили знамена. Гарнизон за его храброе сопротивление получил честь выйти из города через брешь. Испанские солдаты, теряя равнение, с трудом спускались там, где еще вчера Анри и Монтегю вели своих солдат на отчаянный штурм. Выйдя в поле, колонна снова подравнялась и под треск барабанов двинулась между двумя линиями французских полков. Во главе испанцев шел молодой полководец дон Хайме Гарсиа Конде и старый генерал дон Хосе Вегуэра.

Пройдя сквозь строй французских войск, гарнизон сложил оружие и поступил в распоряжение французской жандармерии и эскорта.

Пока готовилась эта церемония, Монтегю напомнил главнокомандующему о замке Гарден и о скрытом там сокровище.

– Да-да, конечно, – кивнул головой Сюше, – займи тесь этим делом. Теперь у нас есть время. Езжайте туда вместе с де Крессэ.

Но Анри только замотал головой. Его куда больше всего волновало другое сокровище, которое он боялся потерять.

– Анри, вы не поедете со мной? – задал вопрос Монтегю.

– Нет, Эврар, я должен сделать… вы знаете, что.

– Ну смотрите тогда. Я поскакал.

Монтегю с выделенными ему в сопровождение гусарами прибыл к форту Гарден именно тогда, когда там началась точно такая же церемония, как перед городом. Только здесь испанцы выходили через широко раскрытые ворота и держа равнение, как на параде.

Монтегю не терпелось, чтобы это все это поскорее закончилось. Золото сокровищ уже блестело в его фантазиях. Наконец последний испанский солдат вышел из укрепления.

– Я по приказу главнокомандующего, – громко крикнул Монтегю принимавшему капитуляцию полковнику Аксо и чуть ли не галопом въехал в форт по перекинутому подъемному мосту.

Вот и башня тамплиеров, вот и церковь! Красавец адъютант лихо подскакал к церкви, спрыгнул с коня и зычно крикнул гусарам:

– Вы, двое, держите лошадей, а вы, трое, за мной! Гусары, спешившиеся так же лихо, как адъютант, бегом бросились за ним.

– Найдите мне здесь быстренько кирки! Наверняка они есть где-нибудь!

С этими словами Монтегю пнул дверь старой церкви и вошел внутрь. Быстро достал из ташки план, который он, впрочем, и так держал в голове, уверенно пошел в сторону алтаря и…

– Дьявол, не может быть! – воскликнул адъютант, увидев открывшееся его взору зрелище. Точно в обозначенном на плане месте в стене церкви зияла огромная дыра, в которую мог бы войти большой шкаф. Судя по разбросанным вокруг кирпичам, стена была пробита не триста лет тому назад, и даже не десять. Скорее всего, с тех пор прошло всего несколько часов…

Глава 16
Очень разные последствия битвы

На площади Сан-Антон, прямо напротив особняка графа Вегуэра расположились четыре походных экипажа, каждый запряженный четверкой лошадей. Тут же находились несколько конных французских жандармов и маленький гусарский отряд. Анри стоял на ступенях особняка и ждал.

Наконец дверь открылась. Сначала вышел лакей, придержав тяжелую распахнутую дверь. Сердце Анри сжалось. На пороге появился испанский офицер средних лет, подтянутый, опрятный, в ладно сидящем темно-синем мундире с красными лацканами и воротником, расшитым золотом. На голове у него была большая шляпа с огромной алой кокардой, на которой было вышито золотом «F.VII» – вензель короля Фердинанда.

Анри догадался, что это главнокомандующий Хайме Гарсия Конде. Молодой генерал обернулся, сделал любезный жест, и в дверном проеме Анри увидел человека, который напомнил ему когда-то Дон Кихота.

Граф Вегуэра шел, опираясь на руку молодой девушки. Это была Она! Сердце Анри бешено заколотилось.

Но вот что странно: в эту секунду Инесса не показалась ему столь же прекрасной, как тогда, когда он увидел ее впервые. Что это? Эффект серых облаков, которые висели над городом и делали дневной свет холодным, или озабоченность и строгий взгляд девушки? Молодой человек не знал. А может быть, он просто так долго мечтал о ней, воображая само совершенство, что, увидев в реальности, разочаровался на миг в своем идеале…

В первый момент Инесса не заметила молодого адъютанта. Только сделав несколько шагов вместе с доном Вегуэра и доном Гарсия Конде, она подняла глаза, и их взгляды скрестились. Анри почувствовал, что его сердце готово выскочить из груди. Инесса посмотрела на него и только слегка кивнула головой. В ответ Анри тоже чуть кивнул и подошел к спускающимся по лестнице испанцам.

– Мой генерал, – приложив руку к шляпе, вежливо обратился он к Гарсиа Конде. – Позвольте представиться, я адъютант главнокомандующего командир эскадрона де Крессэ. По приказу его светлости графа Сюше я должен позаботиться о том, чтобы вы были отправлены в Сарагосу со всеми необходимыми удобствами.

Молодой испанский генерал, не меняя выражения лица, на котором была написана та же строгая серьезность, что и на лицах Инессы и ее отца, отдал адъютанту военный салют.

– Благодарю вас, мы всем удовлетворены, – ответил Гарсиа Конде на хорошем французском языке с легким испанским акцентом.

– Чтобы облегчить вам дорогу, его светлость граф Сюше распорядился нагрузить один из экипажей продовольствием и вином, ведь на постоялых дворах далеко не всегда можно найти продукты.

Гарсиа Конде только чуть призакрыл глаза и кивнул головой, сохраняя все то же каменное выражение лица.

В этот момент из особняка вышли еще четверо испанских генералов, которых Анри также поприветствовал, приложив руку к шляпе. В ответ они подчеркнуто церемонно отдали честь.

Один из генералов оказался глубоким стариком и едва двигался. Его лицо было желтым и сморщенным, а руки тряслись. Испанский адъютант поддерживал его под руку. Де Крессэ уже знал, что это и есть формальный главнокомандующий и военный губернатор – дон Гонсалес, который по причине своей немощи и болезни передал бразды правления Гарсиа Конде. Даже сейчас он уступил ему право первенства. По знаку Анри один из гусар тотчас подбежал к дону Гонсалесу, подхватил его под другую руку и помог дойти до кареты.

– Все ваши офицеры уже отправлены в Сарагосу, – добавил Крессэ, обращаясь к молодому генералу, – как вы знаете, их четыреста человек, и, конечно, мы не могли обеспечить им дорогу с тем же комфортом, что и для вас. Они идут пешком, но, я надеюсь, вы будете иметь возможность снова встретить их в Сарагосе.

Все это Анри договаривал уже на ходу, ибо молодой испанский генерал шел хоть и медленно, но не останавливался.

– Благодарю вас, – промолвил он так холодно, что Анри понял: говорить более не следует.

Он отдал честь и остановился.

Инесса и ее отец к тому времени были уже готовы сесть в экипаж. Сердце Анри колотилось, он не знал, что сказать, но все-таки почти безотчетно сделал несколько быстрых шагов в сторону своей возлюбленной и, обращаясь то ли к генералу, то ли к Инессе, воскликнул:

– Вы помните меня? Я французский офицер Анри де Крессэ, больше месяца назад мы с вами встретились при необычных обстоятельствах.

Старый граф и девушка остановились. Дон Вегуэра посмотрел на Анри и вежливо произнес:

– Да, конечно, я вас помню, молодой человек. Вы совершили благородный поступок, и я о нем никогда не забуду. Если ваш командующий сдержит свое обещание, я останусь, по крайней мере на некоторое время, в Сарагосе, в доме моей сестры, вдовы маркиза Торре-Бланка. Его особняк знают все в городе. Он стоит на улице Толедо. Вы окажете нам честь, если скрасите вашим присутствием наше изгнание…

С этими словами старый Дон Кихот чуть-чуть склонил голову в сторону Инессы, показывая своим видом, что он позволяет ей говорить. Анри повернулся в сторону девушки. Их взгляды встретились, ее глаза блеснули, а на губах появилось что-то, отдаленно напоминающее улыбку.

– Пожалуйста, обязательно приходите к нам, – проговорила она своим удивительно прекрасным голосом.

Анри вдруг снова, как в первый раз, увидел и блеск этих глаз, и эту легкую улыбку, и черты этого прелестного лица. Все это словно рассеяло его сомнения. «Она самая прекрасная в мире, самая удивительная, самая лучшая!» – пронеслось у него в голове, и он воскликнул громче и эмоциональнее, чем допускали правила хорошего тона:

– Да-да, конечно! Обязательно, обязательно! Особняк маркиза Торре-Бланка, улица Толедо…

Очевидно, продолжать далее беседу старый генерал посчитал неприличным. Кивнув де Крессэ, он помог дочери подняться в экипаж и сел в него сам.

Инесса и Анри более не сказали друг другу ни слова, лишь в молчании, не отрываясь, смотрели друг на друга через стекло дверцы экипажа. Де Крессэ даже не обратил внимания, как расселись остальные генералы, не видел, как взметнулись хлысты кучеров, и кареты, грохоча по мостовой, покатились по главной улице Лериды. Позади, звонко стуча подкованными копытами коней и звеня оружием, проскакали конные жандармы.

Пако и четверо верзил с топорными лицами сидели за столом на Венте Валериас. Перед ними стоял кувшин с вином и нехитрая закуска. Почти все держали в зубах сигары.

– Ну расскажи же нам, Пако, что это были за чудеса? – хрипло спросил один из них, самый смуглолицый, горбоносый и худощавый.

– Да что там говорить? Я же сказал, ткнул я эту стену, сунулся, а там пустота… ну, думаю, все, плакали мои денежки, и тут смотрю – на дне эта штуковина лежит.

Пако вытащил из своей котомки нечто, завернутое в тряпку, развернул материю, и бандиты с удивлением увидели какую-то странную, непривычной формы коробочку длиной в пару ладоней и толщиной вполладони.

– Ну а дальше? – торопил еще один собеседник, с красной небритой рожей.

– Э, думаю, здесь что-то есть, – продолжал Пако с увлечением, – а Санчес, ну этот офицеришка, хвать коробочку и говорит: «Я должен это своему генералу отнести», – а я чувствую, что в этой коробочке что-то тяжелое. Думаю про себя: «Сейчас! Так я твоему генералу и понесу!» – а сам, конечно: «Да-да, господин офицер», – и передаю ему коробку.

– А что в коробке-то этой было? – воскликнул третий, огромный верзила с бульдожьей челюстью и низким, пересеченным шрамом лбом.

– А я тоже думаю, что же там, в коробочке? Вот я и говорю Санчесу: «Давайте коробочку-то откроем», – и сердцем чувствую, что там что-то важное. Ей-богу чувствую. А офицеришка мне отвечает: «Военный долг, понимаете ли, коробочка запечатанная, приказ генерала», – ну, думаю, ладно, увидишь ты у меня военный долг… А тут, пока мы ковырялись, как бухнуло что-то, и потом пошло и покатилось: стрельба, крики – это французы напали на укрепления вокруг замка. Ну все солдаты, конечно, туда, и Санчес говорит: «Мне на укрепление, надо сражаться!» – а я в ответ: «А ты, дружок, сражайся, только коробочку оставь мне». Он не знает, что делать: то ли на бастион лезть и французов бить, то ли коробочку держать. Выскочили мы наружу из церкви, а там тьма хоть глаз выколи только на стенах бух-бух, пушки и ружья палят. Ну тут я быстро сообразил, хвать офицеришку-то навахой по горлу, и все тут, а труп за угол бросил. Да кто его искать будет? Кругом и так убитых навалом. Ну вот так коробочка у меня и осталась.

Последняя часть рассказа вызвала хохот веселой компании.

– Ну а что в коробочке, расскажи! – снова воскликнул верзила с квадратной челюстью.

– А в коробочке вот что, – с этими словами Пако открыл ее и продемонстрировал всем старинный пергамент.

– И все? – чуть ли не закричали то ли со смехом, то ли с разочарованием друзья Пако.

– Ну не совсем все. Там еще было полторы дюжины золотых монет, старинных, не таких, как сейчас. Но поменять на песо несложно, золото-то настоящее.

Красномордый фыркнул.

– Полторы дюжины золотых монет – это, конечно, хорошо, ну а мы-то здесь при чем? Небольшой улов для таких приключений.

– Да дело не в монетах, – воскликнул Пако, – а в этом! – и ткнул пальцем с грязью под ногтем в кусок пергамента.

Компания загоготала.

– И что нам с этой бумажки? Даже на подтирку не годится! – ржал четвертый бандит, с перекошенной рожей, изъеденной оспой.

– А вот что! – серьезно проговорил Пако, разворачивая пергамент. – Видите, здесь какие-то каракули и квадратик с крестом. Я нутром чувствую, а я никогда не ошибаюсь, нюх меня не обманывает! Уверен, что сокровища перепрятали и оставили эту шифровку. Здесь точно такие же закорючки, как и в той бумажке. – С этими словами Пако достал из-за пазухи лист, на котором тетка Кармела сделала копию со схемы Монтегю, и положил его рядом с пергаментом. – Видите? Те же самые каракули! – торжествующе добавил он.

Компания немного посерьезнела.

– Ну и что нам с того? – пробормотал верзила. – Мы же ничего здесь не понимаем!

А толстомордый, почесав голову, бросил:

– Может, отнесешь эту бумажку Кондесито? Он найдет того, кто сумеет ее расшифровать.

– Нет, с Кондесито я решил завязать… по крайней мере пока. Я уверен, что там куча золота! Куча! Зачем нам делиться с ним, если мы сможем добыть его сами!

– Да как же мы его добудем, если мы ничего не можем разобрать в этих закорючках? – стукнул кулаком по столу горбоносый.

– Разберем, – уверенно сказал Пако, – есть тут у меня один план…

Глава 17
Праздник в Сарагосе

Отправив из Лериды пленных генералов, офицеров и солдат, Сюше задержался в городе еще на некоторое время. С той же жесткостью и беспощадностью, с которой он еще несколько дней назад заявил, что разрешает грабеж, командующий принялся за его искоренение. За пару дней в городе был установлен полный порядок, а тех, кто этого не понял, быстро привели в чувство.

Двух солдат: одного француза и одного поляка – расстреляли. Француза за то, что попытался изнасиловать девушку, поляка за то, что отобрал корзину у идущей на рынок женщины. С генералом Сюше шутки были плохи…

И в скором времени жизнь в Лериде потекла так, будто ничего и не произошло. Тем более что траншеи вокруг города засыпали, а поврежденные дома спешно ремонтировали. Наведя порядок в Лериде, Сюше ненадолго заехал в Сарагосу, но почти никто из его адъютантов там не побывал. Основная часть штаба направилась к крепости, стоявшей неподалеку от Лериды. Эта крепость, а точнее, мощный форт под названием Мекиненза, находился всего в десятке лье от Лериды. Он возвышался на берегу Эбро на непреступных скалах и прочно перекрывал эту важную водную артерию.

Гарнизон Мекинензы, подавленный новостями из-под Лериды, быстро прекратил сопротивление. В ночь со второго на третье июня была заложена первая параллель, а рано утром восьмого заговорили пушки. Через несколько часов крепость выкинула белый флаг.

В Сарагосе решили с большой помпой отметить двойную победу. Было объявлено, что семнадцатого июня, в воскресенье на Троицу, будет дан огромный праздник. Но начнется он уже в пятницу, и фактически вся столица Арагона будет три дня гулять в честь побед французской армии и ее испанских союзников.

Де Крессэ въехал в город вместе с главнокомандующим четырнадцатого июня. Весь город готовился к празднику, это чувствовалось по веселому оживлению, которое уже царило на улицах, и по той торжественной встрече, что была приготовлена главнокомандующему. Сюше в расшитом мундире ехал по улицам города на белом коне в сопровождении адъютантов и эскорта польских улан. Там и сям по пути следования встречали отряды войск, построенные развернутым фронтом. Там и сям собирались толпы людей, которые махали руками, аплодировали и громко кричали:

– Viva el general Suchet![39]39
  Да здравствует генерал Сюше! (Исп.).


[Закрыть]

Опьяненный радостью де Крессэ смотрел по сторонам. Чего же можно еще желать? Только что он отличился на поле сражения, получил орден, повышение, но самое главное, нашел свою возлюбленную, и более того, она будет жить с ним в одном городе. Он прочитал в ее глазах то, что более ценно, чем сотни напыщенных фраз!

Правда, никакого сокровища тамплиеров в замке Гарден не оказалось, но об этом больше переживал Монтегю, который был искренне расстроен этой историей с богатствами, кем-то уведенными из-под самого носа. Попытка провести расследование об их исчезновении не дала ровным счетом ничего. Сюше легко успокоился – овладев Леридой, он получил контроль над огромной территорией, а следовательно, средства, которые ни в одном кладе не добудешь. Поэтому главнокомандующий быстро забыл об этой истории.

«Да и Бог с ними, с сокровищами, – думал де Крессэ, – моя настоящая драгоценность теперь совсем недалеко от меня. Кроме того, у меня появился отличный друг, Монтегю, который доказал свою преданность не только под пулями врага, но и в рукопашном бою, когда он, как рыцарь времен Крестовых походов, рубился рядом со мной страшной секирой».

Солнце сияло, и Анри, казалось, купался в лучах света и радости…

Его беспокоило лишь сомнение, стоит ли сейчас в предпраздничной суматохе пытаться навестить Инессу и ее отца. Анри прекрасно понимал, что подготовка к веселому празднику в честь взятия крепости, комендантом которого являлся отец Инессы, навряд ли способствует хорошему настроению старого графа. Он помнил, с какими лицами испанские генералы садились в предназначенные для них экипажи, помнил гордое молчание, с которым они переносили свое несчастье.

«Даже этот радостный шум улицы, наверно, должен угнетать старика, – думал Анри, проезжая на своем красивом коне среди ликующих толп жителей города. – Нет, лучше подождать. Пусть все это уляжется, пусть все пройдет».

Анри знал, что командующий позволил дону Вегуэра под честное слово остаться на неопределенное время в Сарагосе и жить в доме его пожилой сестры, и потому торопиться не стоило.

«Лучше не испортить все поспешностью, а то будет как седьмого мая под стенами Лериды», – мелькнуло в голове у молодого офицера воспоминание о кровавой неудаче, к которой привела неуклюжая попытка начать обстрел, когда для него не созрели условия.

На лестнице особняка командующего и сопровождающих его офицеров встретил Монтегю. Последний рапортовал Сюше о сделанных к празднику приготовлениях. Хотя за порядок в городе и за основные организационные мероприятия отвечал комиссар Домингес и мэрия города, командующий назначил Монтегю главным представителем, ответственным за организацию с его стороны. И Монтегю вертелся, как белка в колесе, готовя мероприятие. Сейчас, рапортуя о подготовке, он, наконец, дошел до самого главного:

– Все в порядке, мой генерал. Эскорт двигается, как мы и предполагали, думаю, что графиня должна приехать в Сарагосу только с маленькой задержкой.

– Когда? – нетерпеливо спросил Сюше.

– В субботу, мой генерал, шестнадцатого июня. Лицо командующего прояснилось.

– Отлично, это самый разгар праздника. – С этими словами Сюше повернулся к адъютантам и офицерам штаба и радостно заявил: – Господа, моя жена Онорина скоро будет в городе, и я имею честь пригласить всех к нам на большой торжественный ужин, который состоится в моей резиденции в воскресенье, семнадцатого числа.

Когда рапорт был завершен, а Сюше с начальником штаба удалился для важной деловой беседы, Монтегю бросился в объятия де Крессэ. Друзья с веселым смехом обнялись и принялись делиться новостями. Анри рассказывал о до смешного непродолжительной осаде Мекинензы, а Монтегю – о «столичных» известиях, главными из которых были, конечно, будущий праздник и приезд графини.

– Монтегю, а вы видели графиню? – спросил Анри.

– Ну конечно, она приезжала к нам в прошлом году.

– Приезжала в прошлом году?! – чуть не открыл рот Анри. – Она что, вот так и катается взад-вперед на войну?

Монтегю засмеялся:

– Да, вот так и катается. Но вы знаете, Анри, Сюше ничего не делает просто так, и если он заставляет молодую жену приехать сюда, то не потому, что ему так остро нужно женское внимание. Скажи он слово – и хоть пять, хоть десять девушек Сарагосы окажутся у него в постели. И все это при минимальных тратах и без всяких сложностей, а тут, чтобы привезти одну графиню, мы проводим целую военную операцию! Ты знаешь, сколько у нее сопровождающих?

– Понятие не имею, – пожал плечами Анри. – На верно, несколько слуг и взвод конного эскорта.

Монтегю залился смехом.

– Вы очень скромны, Анри, в своих представлениях о жизни командующего Арагонской армией. Его супругу сопровождает три батальона пехоты, два эскадрона кавалерии, одна артиллерийская батарея – в общей сложности две тысячи человек под командованием генерала! Не правда ли, для всех нас было бы проще пригласить местную красавицу, или двух, или трех? – засмеялся Монтегю.

– Ну, наверно, он очень любит жену? Монтегю пожал плечами.

– Любит, наверно, по-своему, но дело совершенно не в этом.

– А в чем?

– В том, что народу требуется королева!

– Королева?!

– Ну конечно, королева! Ведь испанцы – сильный и гордый народ. И как сильные и гордые люди они ценят сильных, отважных мужчин. И соответственно, хотят, чтобы ими правил сильный, отважный и честный король. Как ты знаешь, король Жозеф, брат нашего императора, не слишком подходит под эти три категории. И хоть все его реформы, продиктованные гением брата, замечательные, правильные и нужные, испанцы не очень-то их приемлют, так как считают Жозефа… – Монтегю понизил голос и почти что прошептал: – Тряпкой. – А потом снова в полный голос продолжил: – А вот Сюше все уважают. Здесь в Арагоне его считают настоящим королем, хоть он таковым формально не является. А кто должен быть подле сильного, отважного короля? Ну конечно же, изящная, нежная и добрая королева! Графиня неплохо подходит для этой роли, ей всего двадцать, она чертовски хороша собой и, ты знаешь, что она сделала прежде всего на людях, когда в первый раз оказалась здесь, в Сарагосе?

– Что?

– Попросила освободить нескольких пленных испанцев, за которых хлопотали жители города… И Сюше отпустил их! С этого момента все так ее полюбили, что она теперь играет важную роль в политике этой провинции. Она нужна здесь, чтобы успокаивать, рассыпать благодеяния, привязывать к нам всех лучших людей этой земли… По-моему, неплохой ход.

– Действительно, неплохой, – признал Анри, но мысли его были далеко.

В то время, как весь город готовился к празднику, у тетки Кармелы было тоже много дел. Легко можно было догадаться, что мужское население Сарагосы резко увеличится, а так как большинство этих мужчин не имеют возможности привезти жен в сопровождении эскорта из трех батальонов, то женскую ласку они будут искать где-то поблизости. Это давало тетке Кармеле возможность расширить свое исправно работающее заведение, дающее неплохой доход. Именно поэтому в то время, когда с улицы доносился шум предпраздничного города, в зале, где обычно заседали посетители, Лита, держа в зубах неизменную сигаритос, принимала трех девушек. Одна из них была горожанкой, а две – из деревни, всем было лет по восемнадцать-двадцать, но выглядели они старше, потому что на их лицах лежала печать перенесенных лишений, а одежда была убогой и небрежной. Девушки сидели на лавке и внимательно слушали наставления бандерши, которая объясняла принципы их будущего ремесла.

– А теперь самое главное! Деньги от клиентов беру я! – Тетка Лита пыхнула своей сигаритос и строго посмотрела на девушек. – Я вас нормально приодену, будете питаться, как принцессы, – тут она немножко хватила через край, а потом торжествующе завершила свою речь: – Ну и в месяц будете получать по двадцать реалов.

Те, что из деревни, оживились, услышав про двадцать реалов, а городская, наоборот, опустила глаза.

– Ты что, недовольна? – бросила толстуха, сразу заметив, что девушка не обрадовалась такому предложению. – Ну иди тогда на улицу! Попробуй-ка сама поработать! Тебя живо либо комиссар Домингес сцапает, либо лихие люди по голове стукнут…

При этих словах, словно Бог желал подтвердить мысли тетки Литы, дверь распахнулась, и на пороге появились «лихие люди».

Это оказался Пако вместе с одним из бандитов, тем, у которого была квадратная челюсть. Когда два эти головореза показались на пороге, девушки невольно вздрогнули, а одна из них, увидев ужасную физиономию Пако и еще более страшную рожу его приятеля, вскрикнула от испуга.

– Здравствуй, Кармела! Ave Maria! – иронично бросил Пако.

– Purissima, – хмыкнула Кармела, – а это кто с тобой?

– Дело есть к тебе, Лита.

– Да уж догадываюсь, – ответила Кармела и жестом прогнала девушек, которые без разговоров пошли к лестнице и исчезли наверху. – Ну что, нашел свое сокровище? Может, денежки принес? – ехидно произнесла толстуха, заметив сразу по виду Пако и его спутника, что им еще очень далеко до находки несметных богатств.

– Нет, – серьезно произнес Пако, – деньги мы пока не нашли, но уже на пути к ним. Кстати, вот познакомься, это мой старый товарищ Херонимо, или попросту Чомо, как его все зовут. Мы с ним еще в тюрьме в Барселоне сидели.

– Да уж догадываюсь, что не в королевском дворце в Мадриде, – бросила Лита, еще раз пыхнув сигаритос. – Ты мне лучше скажи, что там с вашим сокровищем? Может, неправильный план оказался или места того уже больше нет?

– И место есть, и план правильный. Только там мы вместо сокровищ нашли документ, в котором указано, где они по-настоящему лежат.

Лита непонимающе взглянула на Пако.

– Ты что, очумел? Какой еще документ? Какие еще указания?

– Слушай, ты меня знаешь. Деньги я за тысячу миль чувствую. Мало того что вместе с пергаментом там была горсть золота, к тому же держал я этот документ и знал, и чуял просто, что он приведет нас к золоту. – С этими словами Пако достал из-за пазухи план, срисованный у Монтегю, и пергамент, добытый в Лериде. – Неужто ты считаешь, что такие писульки, да еще и с золотом в придачу, в стены просто так замуровывают? Первый план нас вывел к тайнику, а второй приведет к самому богатству.

– Рассказал об этом Кондесито? – уже серьезно спросила Лита.

– Да нет, мы тут со старыми друзьями встретились. Ребята были у отца Теобальдо, убежали, когда его отряд порубали французы. Голодали и не знали, чем себя занять. И что же, ты думаешь, они решили сделать? Выехали с ножичками из леса, чтобы проезжего потормошить, а проезжим-то оказался я! Вот смеху-то было, я ведь их чуть не пристрелил, да ничего, промазал, – оскалил желтые зубы Пако, потеребив по плечу кирпичнолицего Чомо. Улыбнувшись страшным ртом с наполовину выбитыми зубами, тот засмеялся каким-то людоедским смехом:

– Гы-гы-гы…

– Ладно, ближе к делу, – сказала Кармела, – я спрашивала про Кондесито.

– А я о чем? Я ж тебе говорю: встретил я старых друзей и подумал, почему бы нам самим клад не добыть. У него и так денег навалом!

– Может, и навалом. Только как вы без него разберетесь в этих каракулях? – Рукой, похожей на куриную лапу, Кармела ткнула в пергамент, лежащий на столе.

– Вот за тем мы к тебе и пришли. Подскажи нам, помоги! Даю слово, что мы тебя не забудем.

– Слово, слово… тоже мне, кабальеро нашлись, – пробурчала бандерша. – Очень мне нужно ваше слово.

– Лита, я, конечно, бандит, но тебя никогда не обманывал. Мы с тобой часто спорили, ругались, но я всегда отдавал тебе то, что обещал, так?

– Так, – неуверенно ответила толстуха.

– Ну так вот, обещаю тебе и клянусь Божьей Матерью, что дам тебе пятую часть того, что мы найдем. Две пятых я заберу себе, а две отдам ребятам. Мы с ними так договорились. Я своего дружка для этого сюда и притащил, хотя сделать это было непросто. Паспортов-то ни у кого из них нет, а идти за бумажкой к нашим общим знакомым я теперь не могу, да и денег маловато. Но, чтобы ребята не сомневались, да и чтобы ты видела, что я дело говорю, мы сюда вместе добрались. Остальные за городом в горах нас ждут. Правда, Чомо?

Громила, ставший серьезным, закивал головой.

– А ты знаешь, сколько в кладе сокровищ? – добавил Пако. – Может, на миллионы! Всем нам хватит!

Глаза у Литы блеснули алчным блеском.

– Ну что же вы хотите от меня? И как расшифруете эти закорючки?

– Ведь был же кто-то, кто их расшифровал? Нам его и нужно найти. А уж как найдем, оставь это дело мне и моим ребятам. Мы из него быстро все сведения вытряхнем! Может, ты знаешь того, кто мог бы нас на него вывести?

– Тот офицерик, которого мы в прошлый раз напоили, Монтегю. Это его друг. Но будет глупо пытаться действовать через него. Он, конечно, разгильдяй, но на нас он смотрит свысока, его только девочки мои интересуют. О своем дружке он ничего не скажет, а, наоборот, тотчас его предупредит и нас сдаст в полицию. Нет, этот нам не подходит…

– Ну а что же тогда делать? – воскликнул Пако.

– Есть у меня одна мыслишка. К нам заходит еще один офицеришка. Вот этот, я думаю, подойдет в самый раз. Подленькая такая душонка, на змею похож. За девочек, правда, неплохо платит, у него всегда деньжата в кармане водятся. Не знаю откуда, но, видно, не на службе у императора заработаны, а как раз у этой-то службы и стибрены, – Кармела засмеялась смехом, похожим на карканье вороны. – Потому, думаю, за хорошую монету он тебе и всех офицеров, а если надо, то и самого Императора продаст…

Пятница пятнадцатого июня началась для Сарагосы с торжественного салюта в честь побед Арагонской армии под Леридой и Мекинензой. Народ высыпал на улицы, где повсюду раздавали бесплатное угощение. Вечером весь город осветился праздничной иллюминацией, театры были открыты для всех желающих. Городские власти оплатили все спектакли, и у театральных входов гудели толпы, ибо самым лучшим билетом были широкие плечи и крепкие локти. Поздно вечером начался фейерверк, везде на улицах танцевали.