Текст книги "Обратный отсчет"

4. Призраки прошлого посетили меня…

Ничего примечательного во время полета до Кабула не произошло.

На кабульской пересылке Хантер провел немногим больше двух часов. За это время успел дозвониться по дальней связи до дежурного по политотделу армии, попросив передать собкору «Комсомольской правды» товарищу Шубину буквально следующее: «Никому не нужный старший лейтенант ожидает его на кабульской пересылке».

Шубин появился внезапно: примчался на «уазике» какого-то армейского «бугра». Обнялись. Хантер, наметанным глазом окинув машину, напрягся: внутри находились всего два автомата – самого Михаила и водителя. Перехватив взгляд, Шубин ухмыльнулся в усы:

– Это же Кабул, Сань, не дергайся! Днем тут спокойно.

Погрузились в машину и помчались на юго-западную окраину города – во Дворец Амина, где располагался штаб армии. Хантер зимой уже бывал там, когда их с покойным Ромкой, «союзных» заменщиков, возили в политотдел армии для инструктажа. Но тогда они не успели ничего толком разглядеть, поэтому сейчас он смотрел во все глаза – и было на что.

Старые стены дворца, который в недавнем прошлом носил имя Топайи-Тадж-Бек, или попросту Тадж-Бек, и был возведен немецкими архитекторами, после яростного штурма в декабре семьдесят девятого основательно отремонтировали. Их мощь невольно вызывала почтение. Полы в просторных прохладных коридорах устланы туркменскими и персидскими коврами, в каждом кабинете негромко шелестел кондиционер. Военный городок, окружавший дворец, выглядел прекрасно: чистота и порядок, тенистые аллеи, фонтаны. Здесь работал армейский Дом офицеров и даже имелось офицерское кафе, где подавали отличный кофе с коньяком, которому Петренко с Шубиным немедленно воздали должное.

В военном городке дислоцировался армейский полк связи, масса всевозможных охранных и обслуживающих частей и подразделений, за соседней сопкой располагался боевой мотострелковый полк Баграмской дивизии, за другой – отдельная рота спецназа, в которой в свое время служили Роман Кривобоцкий и Виктор Аврамов.

Из бесед с «аборигенами» Хантер пришел к выводу, что главной здешней достопримечательностью считается краса и гордость Сороковой армии – ТЗБ, то есть торгово-закупочная база всемогущего военторга. Вспомнилась старая армейская поговорка: выше солнца – только кадры, выше кадров – военторг, поскольку здешняя ТЗБ и в самом деле находилась выше армейского отдела кадров – на самой верхушке небольшой сопки.

Как сообщил Шубин, именно здесь накапливались и распределялись неисчислимые богатства: теле, видео, аудио и прочая бытовая аппаратура, всевозможные импортные шмотки и деликатесные продукты питания, за которыми в Союзе пришлось бы охотиться всю жизнь, а также громадные суммы в чеках. Работала эта структура на два фронта: нелегально продавая свои сокровища местному населению и легально – военнослужащим ОКСВА. Кроме того, монстр-монополист владел мощным автопарком и содержал разветвленную сеть «дуканов» по всем гарнизонам.

В ТЗБ трудились тысячи людей, а десятки тысяч мечтали хотя бы побывать в недрах этой пещеры Али-Бабы. Возглавлял эту организацию своего рода генерал от торговли. Вездесущие политработники проникли и сюда – у базы имелись замполит-полковник, а также «освобожденные» парторг с комсоргом Сероштановым, руководившие экспедиторами-членами ВКП (б) и дуканщицами-комсомолками.

Михаил обитал в нижнем городке, о котором когда-то рассказывала Оксана. Вспомнив ее, Хантер до боли стиснул кулаки. И тем не менее ни о какой «вендетте» думать не приходилось – что мог он сделать с мощным бандформированием?

Заметив его отсутствующий взгляд, Шубин вполголоса поинтересовался:

– Что это с тобой, Сань? На тебе лица нет…

– Призраки прошлого посетили меня, – мрачно отшутился тот, – одначе они уже удалились…

– И замечательно! – бодро воскликнул Михаил, приглашая к себе. – Давай, проходи в мою холостяцкую берлогу!

Комната спецкора оказалась с виду самой обычной, правда, гораздо более комфортабельной, чем те, в которых жили офицеры в афганской периферии. Главное – у Шубина имелся кондиционер, предмет совершенно недосягаемый для младших офицеров. Кроме того, здесь находились портативный цветной телевизор, видеомагнитофон, двухкассетник «Шарп», холодильник и портативная пишущая машинка. В углу стояли три телефонных аппарата. Пол и стену украшали два ширазских ковра ручной работы.

– Неплохо ты устроился! – по-белому позавидовал Хантер.

– Я здесь редко бываю, – проговорил журналист, сосредоточенно накрывая на стол, – вообще-то у меня есть еще и номер в отеле «Интерконтиненталь». Но его охраняет Царандой[41]41
  Царандой – органы и войска внутренних дел Афганистана.


[Закрыть], а ты сам знаешь, что это за вояки! Поэтому, если приходится заночевать в Кабуле, отправляюсь сюда. Встречи с афганцами провожу в «Интерконтинентале», а в остальном – мотаюсь по всему Афганистану. В Москве тоже частенько приходится бывать, руководство требует отчитываться… Ты как, очень голоден? – спросил Шубин, заметив, как гость зыркает на извлекаемые из холодильника деликатесы.

– Как пес. С утра было море спиртного, а на закуску – полпирожка военторговского за пять копеек, – старший лейтенант улыбнулся, припомнив Тузель, – и вдобавок пиала зеленого чая, чтобы таможня дала добро…

– Ну-ка, выкладывай, – Шубин профессионально навострил уши, – чего-то ты недоговариваешь, дружище!

– Выкладывать? Это у нас запросто. – Старший лейтенант наклонился к чемодану и принялся выставлять на стол бутылки, которые запихнули туда вертолетчики перед прохождением таможни. Помимо благородных «Арарата» и «Ахтамар», оттуда появилась литровая жестяная банка с этикеткой «Сок манго».

– Это тебе, Миша. – Хантер протянул приятелю банку, в которой на самом деле плескалось дедово фирменное «samgene». – Наилучший напиток из всего, что только есть на свете…

– Я тебе поражаюсь, Саня, – покачал головой Шубин. – Как же ты прошел таможню со всем этим богатством? Ведь по афганским расценкам это как минимум фирменный двухкассетник!

Хантер хмыкнул и вкратце изложил «опупею» с таможней и пограничниками, а заодно раскрыл секрет, как заменить сок манго алкоголем, не повредив емкость.

Шубин покатывался от хохота и быстро-быстро черкал в своем видавшем виды блокноте. В конце концов объявил, намерен-де провести эксперимент, затесавшись в хвост очереди на таможенном пункте под видом подгулявшего отпускника.

Наконец уселись за стол. Первую здравицу провозгласили за благополучное Сашкино возвращение «на рідну Афганщину». Но не успел старлей как следует закусить консервированными датскими сосисками, как Михаил слегка испортил аппетит.

– Ты вот что, дружище… – заметил он, отправляя в рот изрядный кусок тушеного белоцерковского цыпленка. – Я на твоем месте вел бы себя сдержаннее. Гонять по пьянке таможенников и пограничников – особого ума не требуется. А ты и вообразить не можешь, сколько понадобилось усилий, чтоб привлечь к твоей персоне внимание сильных мира сего! Один такой промах, одна жалоба в политотдел армии может все свести на нет! И не видать тебе тогда батальона – пойдешь в Руху командовать взводом наркоманов!

Шубин начинал не на шутку сердиться.

– Знаешь, Миша, я и сам уже думал об этом, – согласился Хантер, – пока летел в Кабул. Правда твоя: хватит валять дурака, пора взрослеть. Большая удача, что начальник таможенного пункта – нормальный мужик, не стал делать из мухи слона. Иначе всяко могло бы быть…

– Ну вот, наконец-то слышу речь не мальчика, но мужа! – Шубин улыбнулся, разливая горилку. – А дед твой, между прочим, – сущий колдун!

– Так оно и есть, – согласился внук. – Я, что по отцовской, что по мамчиной линии, – запорожский казак. А дед говорит, что в их роду были не простые казаки, а ведуны-характерники. Из тех, что могли и зверем прикинуться, абы скрытно пробраться во вражеский стан, и языки многих племен знали, могли говорить с птицами, владели тайнами приворотов и наговоров, могли и вылечить, и со свету сжить кого угодно.

– Переводя все это на современный язык – твои казаки-ведуны были чистой воды элитными спецназовцами, подготовленными к бою в самых экстремальных условиях.

– Наверно, – согласился Хантер. – А дед мой и в самом деле много чего знает и умеет. Целебные травы и грибы, овощи и фрукты, орехи и водоросли, умеет развести костер ночью посреди леса под проливным дождем, поджарить яичницу без сковороды. Даже научил меня готовить кулеш в деревянной посуде! – Старлей с подковыркой взглянул на Шубина.

– Это как же?! – не поверил тот. – Ну-ка, говори. Хотя, сдается мне, что тут какой-то подвох, для знатоков из телепередачи «Что-где-когда-почем?».

– Никаких подвохов, – улыбнулся Хантер, – наоборот – элементарно, как и все гениальное. Разводят костер, в него кладут камни и нагревают докрасна. Как только камни раскалятся, их бросают в деревянную посуду с водой, стоящую рядом. А там уже лежит то, из чего будет сварен кулеш, – сало или мясо, крупа, грибы, щавель или крапива; кулеши, они ведь разные бывают… Камень, попадая в воду и опускаясь на дно посудины, отдает ей свою температуру, а дерево прожечь он уже не в силах. Как только остыл – его тут же вытаскивают длинной ложкой и заменяют другим раскаленным камнем. И так до тех пор, пока вода не закипит, а кулеш не сварится. – Хантер победоносно уставился на спецкора. – Лично проверял на Ворскле, на рыбалке лет пять назад. Через три часа кулеш был готов, и мы с дедом его смели, аж гай зашумел!

Хантер с мечтательной улыбкой откинулся в кресле, словно сидел сейчас не в Кабуле, а на тихом берегу Ворсклы, под Полтавой.

– Теперь понятно, в кого ты такой удался! – рассмеялся Шубин и тут же вернул гостя на грешную афганскую землю: – Давай по третьей, и за дело; у меня тут много всякой всячины для тебя накопилось.

Третьей не ограничились, но на четвертой пришлось тормознуть – семьдесят градусов как-никак. Затем переключили кондиционер на вентиляцию, закурили и перешли к обсуждению проблем, непосредственно касавшихся «старшего лейтенанта П-ко».

Точно и сдержанно Шубин описал ситуацию, сложившуюся вокруг Сашкиной персоны. По его словам, армейский ЧВС генерал Захаров сразу же после выхода в свет статьи вызвал к себе Михалкина-Монстра и объявил выговор за халатное и бездушное отношение к подчиненным. Монстр, прилетев в бригаду, в свою очередь объявил взыскание Посту, Пол-Поту и Почтальону Печкину с аналогичной формулировкой. Хантер слушал поначалу без особого интереса – за время лечения и отпуска его мозг не только восстановился после травмы, но и освободился от всей этой партийно-политической накипи. Но мало-помалу негативная информация начинала оказывать свое действие, и вскоре он почувствовал, как зашевелились, заворочались шестеренки механизма, настроенного на выживание, и он начал настраиваться на ожесточенную борьбу – но не с врагом, а со своими же, политотдельскими крысами.

Между тем Шубин неторопливо продолжал:

– Тебя, Саня, в четвертой роте формально уже нет… На твоей должности сейчас хорошо тебе знакомый старший лейтенант, замкомроты одной из многочисленных десантно-штурмовых рот. Коррупционер-профи, подполковник Заснин, кадровик из политотдела армии, а заодно и закадычный приятель Монстра, благословил эту рокировочку, прикрывая тем самым Михалкина от потенциальных неприятностей. Таким образом, придется тебе возвращаться не в свое родное подразделение, с которым ты прошел огонь и воду, а в чужую роту, где тебя, Саня, никто не знает. Значит, и авторитет придется завоевывать с нуля… Мало того: десантно-штурмовая рота, которую тебе предстоит принять, разбросана по «точкам», а среди ее личного состава отмечено небывало высокое количество ЧП и откровенных преступлений. В их числе суицид, употребление «легких» наркотиков, несанкционированные контакты с местным населением, а вместе с тем и бесчинства по отношению к тому же местному населению…

Хантер мучительно размышлял. Нет, такая перспектива его не пугала, но и приятного во всем этом было мало. Вместо родной четвертой ПДР, где он знал всех и каждого, где его слова было достаточно, чтобы разрешить любую, даже самую сложную ситуацию, где его назначение исполняющим обязанности командира роты прямо в ходе боевых действий не вызвало ни кривотолков, ни возмущения, – он получал разбросанную на большом пространстве, разболтанную и деморализованную людскую массу, которую и подразделением-то трудно назвать. «Зачем все это сделано? – спрашивал он сам себя. – Кому выгодно такое назначение?»

Шубин, внимательно наблюдавший за собеседником, тут же ответил на его мысленные вопросы.

– Смысл этой коварной рокировки заключается в том, что Заснин, этот вездесущий кадровик, каким-то образом пронюхал о намерениях Тайфуна и Бугая перетащить тебя «на юга», да еще и с повышением. Он-то и подсказал Монстру многоходовую комбинацию. «Чепэшное» подразделение, куда тебя перекинули без твоего ведома, должно, по их наметкам, стать миной замедленного действия. И пока Худайбердыев, выбивая тебе майорскую должность, преодолевает инерцию и сопротивление военных чиновников, эта мина может рвануть. Каким образом? Самым простым. В таких разболтанных подразделениях постоянно что-то случается: то кто-то кого-то случайно пристрелил, то задавил броней, то кто-то обкурился чарсом[42]42
  Чарс – анаша, чаще – высококачественный гашиш.


[Закрыть] или обпился шаропом[43]43
  Шароп – афганский самогон из виноградных выжимок.


[Закрыть] до невменяемости и натворил дел… Все это с помощью стукачей Монстра и Гнуса незамедлительно вынырнет на поверхность в виде шумного скандала, который хитрые аппаратчики виртуозно раздуют до масштабов вселенской катастрофы… Вот и получится, что хваленый «старший лейтенант П-ко» на самом деле – проходимец и бездельник. Ему оказали высокое доверие, поручив лучшее боевое подразделение, а он превратил его в уголовный сброд! Дальше – накатанная колея: служебное, партийное взыскания, а там, глядишь, и новое уголовное дело. От образа героя и мученика, вознесенного на пьедестал центральной прессой, в два счета ничего не останется. Естественно, вслед за этим командарм отменит свой приказ, оставляя тебя, Хантер, на прежней должности, а заодно и на растерзание этим стервятникам…

Спиртное мигом испарилось из молодого и здорового организма вместе с потом. Даже прохладный ветерок кондиционера не мог остудить горящую голову. Мысли лихорадочно метались в поисках оптимального выхода из этой ситуации. Выход есть – в этом старлей был почти уверен.

Можно, например, завалиться в госпиталь и находиться там «на сохранении» до тех пор, пока не появится приказ о переводе в Зону ответственности «Юг». Впрочем, эту идею Хантер сразу же отмел – не в его стиле. Следующее, что пришло в голову, – подать рапорт о предоставлении календарного отпуска, но и этот план просуществовал не больше трех секунд. Длительная командировка? Неплохо бы, но в афганских условиях это просто нереально, как нереально направление на какие-нибудь курсы повышения квалификации. Но чем дольше он размышлял, тем яснее становилось, что вариантов практически нет.

Оставалось одно – прибыть на место, принять «чепэшную» роту, положиться на чудо и продержаться без скандальных происшествий те же месяц-полтора. В условиях Союза такая задача казалась вполне решаемой, но здесь его ожидало множество препятствий и подводных камней, главным из которых был его собственный взрывной темперамент.

– Вот такие вот дела, дружище. – Шубин разлил остатки дедова «сока манго». – Что думаешь предпринять?

– Приму роту, закручу гайки, – ответил «дружище». – Продержусь до последнего, сколько смогу. А там – «будем посмотреть», есть такое одесское выражение. «Сначала ввяжемся в бой, а там будет видно!» – так, кажется, ответил своим маршалам Бонапарт… – Он вдруг широко улыбнулся. – Давай за женщин! Как говаривал легендарный поручик Ржевский: «Без дураков жизнь скучна, но без женщин она – бессмысленна!» Так что – за смысл жизни!..

Он вскочил и чокнулся с Шубиным, который едва успел подняться со своего стула.

– Честно говоря, мы с Аврамовым и не ждали от тебя другого решения, – отдышавшись, проговорил журналист. – Но ты по-своему прав. Боевого, динамического напряжения на «точке» не так уж много, там другое: напряжение статическое, ежедневное. Мне приходилось бывать на многих сторожевых заставах, и я там всякого навидался. Случалось, что и свои в своих стреляют, или офицеры вмертвую пьянствуют с подчиненными. Но видел я и другое – когда вся «точка» гибнет, отстреливаясь до последнего патрона, до последней гранаты… – Михаил нахмурился. – Одно могу сказать уверенно: там, где командиры с головой, где личный состав занят делом, где все гайки затянуты правильно, но не перетянуты, – там все нормально, обычная армейская жизнь. Тут уж как повезет. – Шубин закурил, стряхнул пепел в тарелку и вдруг усмехнулся: – А уж если речь зашла о везении, то эта штука в твоей жизни, как мне кажется, присутствует, и весьма. В особенности в отношениях с женским полом. Знаешь, сколько раз твоя Афродита мне в Москву звонила?

– Галя? – удивился старлей. – С какой стати?

– Можешь не ревновать. Как субъект противоположного пола я ее совершенно не интересую. Просто расспрашивала – как тебя найти в Афганистане, в каком гарнизоне…

Сообразив, что это значит, Хантер от неожиданности выругался.

– Ну и дуреха! Опять она за свое… Неужели решила податься сюда медсестрой по вольному найму?! Ох, Галка-Галка… – Он едва не схватился за голову. – Ведь пропадет девчонка!.. И что ты ей ответил?

Старлей с надеждой уставился на журналиста, невозмутимо покуривавшего под кондиционером.

– Что следовало, то и ответил, – уклонился Шубин. – Уж ты, дружище, мне поверь, – я в людях неплохо разбираюсь. Один старый знакомый из института Сербского даже прозвал меня «психологом на эмпирическом уровне». Поэтому слушай сюда. – Он слегка повысил голос, перекрывая жужжание кондиционера. – Не такой уж ты и «ненужный», как я тебя для красного словца назвал. Тебя полюбила редкостная девушка, ради которой можно горы свернуть! Да, в Афгане тяжело и опасно, но и здесь должны жить любовь и нежность, потому что смерти, крови и грязи и без того слишком много! И не суетись – Галину ты уже все равно не переубедишь, поверь. Она сама приняла решение и настоит на своем, чего бы ей это ни стоило! А поскольку я и наши с тобой друзья в лице Худайбердыева, Тайфуна и Аврамова имеем возможность хотя бы отчасти вмешаться в твою жизнь, то мы эту возможность не упустим. Итак, Саня, – на губах Михаила заиграла загадочная улыбка, – имею честь сообщить тебе, что несравненная твоя Афродита довольно скоро окажется в Афгане. Это, конечно, потребует времени и некоторых усилий, – продолжал он. – У меня сложились неплохие отношения с начмедом Сороковой армии генералом Локтионовым; я уже поговорил с ним, и он присягнул на клятве Гиппократа, что многоуважаемая Галина Сергеевна Макарова будет работать в госпитале именно того гарнизона, который я назову и укажу на карте, висящей на стене в его кабинете. А укажу я именно туда, где будешь служить ты, Шекор-туран. Такой вот пасьянс, дружище!

Шубин широко развел руки, как иллюзионист, показывающий публике, что в руках у него ничего нет.

– Спасибо, Миша! – Хантер был совершенно сбит с толку и одновременно потрясен. – Не знаю, что бы я без вас делал…

– Мы же друзья, верно? А значит, должны помогать друг другу. Иначе цена нам – медный грош в базарный день!..

Переночевав у гостеприимного спецкора, в девять утра Хантер прибыл на аэродром, погрузился в вертушку и уже вскоре был в своей бригаде.

5. Внебрачное несчастье

Прибыв в родное соединение, Хантер испытал двойственное чувство. Сердце радостно забилось, ощутив ритм жизни мощного военного организма: рев бронетехники, гул вертолетных движков в небе, рубленый шаг десантников, марширующих с песней. Вместе с тем он неожиданно понял, что отвык от всего этого; вдобавок отсутствие какой-либо военной формы (он все еще пребывал в цивильном) и оружия оказалось для него настолько необычным, что старлей чувствовал себя чужеродным телом и каким-то… незащищенным.

Вспомнив, что его вещи должны находиться в каптерке у Оселедца, Хантер напрямик зашагал в четвертую роту, которая, увы, больше не была ему родной. Дневальным оказался незнакомый боец, который тут же вызвал дежурного по роте. Тот также оказался незнакомцем – и старший лейтенант вспылил. Он отчаянно хотел встретиться сейчас с теми, кто прошел вместе с ним огонь и воду.

Рявкнув на дневального и дежурного, Петренко потребовал немедля вызвать кого-нибудь из офицеров или прапорщиков. На невменяемый крик из каптерки стремглав вылетел старшина Рыба. Крепко обнялись, старший прапорщик даже прослезился. Рыба тотчас переодел старшего лейтенанта в новенькую «эксперименталку»[44]44
  Экспериментальная полевая форма, введенная в середине 80-х гг. прошлого века в частях Ограниченного контингента: брюки защитного цвета с карманами выше колен, куртка со шнурками вместо поясного ремня и застежками-липучками, высокие ботинки, панама или кепи с козырьком.


[Закрыть] со всеми знаками отличия, нашлись и добротные берцы, и панама. Теперь только оттенок нездешнего загара давал знать, что гость только что прибыл из северных краев.

К этому времени закончились занятия, и четвертая рота строем прибыла в модуль. Вместе с десантниками явились Лесовой, Денисенко, Воронов и еще трое офицеров, которых Хантер ранее не встречал: старший лейтенант Анциферов – замкомроты по воздушно-десантной подготовке, старший лейтенант Димин – именно он сменил на должности Петренко, и молоденький прапорщик Бросимов, старший техник роты. Лейтенант Редькин все еще находился в госпитале.

Встреча была достойна эпических кадров из военно-исторических кинолент. Единственное отличие состояло в том, что старшего лейтенанта Петренко не стали качать. Обнялись и со срочниками – с теми, кто еще оставался в строю. Таких нашлось не много: Зверобой и Ерема, спасшие ему жизнь, Шаман, недавно возвратившийся из госпиталя, Кузнечик, медбрат Бинтик, Колун и Доберман (он же – экс-Кувалда, пока «духи» не «купировали» ему пулею ухо), вот и все, кто был рядом с ним на афгано-пакистанской границе.

Ни одного из тех, кто получил тяжелые ранения и контузии, здесь не было. Лом, Хоакин Мурьета, Христофор Бонифатьевич, Соболь, Болгарин, Ара, Будяк, Шишка, Васька-да-Гама, Соколиный Глаз и многие другие остались дослуживать в Союзе после сложных операций или комиссовались вчистую. Хантер догадывался, что некоторые из них вполне могли бы вернуться, как поступил он, но, видно, приняли решение больше не ставить собственную жизнь на карту. Он жалел, что уже не увидит их лиц, но в глубине души надеялся – может, судьба еще где-то сведет…

– Старший лейтенант Петренко! – раздался знакомый голос за спиной. – А вы что здесь делаете?

Обернувшись, увидел командование батальона практически в полном составе. Все трое стояли на крыльце модуля[45]45
  Модуль – сборно-щитовой комплекс, предназначенный для размещения военнослужащих в полевых условиях. Фактически – одноэтажный приземистый барак со стенами из прессованной фанеры.


[Закрыть]. Впереди – майор Пост, за ним маячил Пол-Пот, сбоку отирался Почтальон Печкин. Именно он и озвучил идиотский вопрос.

– Вы в курсе, что уже не служите в нашем батальоне? – как-то неуверенно продолжил бывший начальник.

– Здравия желаю! – Невозмутимо, в упор не замечая Почтальона, Хантер приблизился к комбату и поднес руку к панаме, отдавая честь. – Прибыл из Союза по излечении в госпитале, решил проведать родную роту. – Он старался не смотреть на оторопелые физиономии его заместителей.

– Здорово, старлей, – с улыбкой пожал его руку комбат. – Как ты, в норме? Ох и задал ты нам задачку своим внезапным исчезновением с территории Афганистана! Но я к тебе претензий не имею, – майор покосился на замов, – и служить ты умеешь, и воевать. Так что, Александр, – впервые майор Пост назвал его по имени, – не обижайся, если что не так! – Он все еще не выпускал руки старшего лейтенанта. – Мне в Афгане еще год служить, – как бы невзначай заметил комбат, – буду рад видеть тебя своим заместителем…

Он развернулся и зашагал к штабу, едва не сбив с ног перепуганного капитана Бовсикова.

Пол-Пот с Почтальоном потащились за комбатом под сдержанные смешки четвертой роты. Ротный и взводные не хотели отпускать Хантера, всем хотелось поговорить, услышать из первых рук подробности его одиссеи. Из их реплик старлей заключил, что его исчезновение и статья о нем, внезапно появившаяся в «Комсомолке», успели обрасти всевозможными слухами и легендами: вплоть до того, что якобы сам генсек распорядился помочь «никому не нужному старлею».

«Никому не нужный» не стал особо распространяться и, пообещав хлопцам обязательно явиться на ночлег, направился в штаб соединения.

Перед штабом навстречу ему попались комсомоленок Маклаков в компании с двумя замполитами рот – Дубягой и Пещенко. Все трое куда-то спешили, на ходу что-то оживленно обсуждая. В другое время Хантер счел бы встречу с этой компанией негодяев и стукачей дурной приметой, но сейчас ему было не до того, чтобы считаться с приметами. К тому же он был настроен весьма решительно.

– Привет сводному оркестру барабанщиков! – приветствовал он троицу. – Вам бы сюда еще Гену Щупа – и сборная юниоров-сексотов в полном составе!

Те, ошалев от внезапной насмешки над их первоочередными задачами, неуверенно косились на Хантера, свалившегося как снег на голову, но помалкивали. Первым пришел в себя боевой помощник партии – комсомол.

– Ага, а вот и наш Хантер! – ехидно протянул Маклаков блеющим тенорком. – То есть, прошу прощения, «Никому не нужный старший лейтенант»! В штаб? Ну, иди-иди, там тебя уже ждут. – Он гнусно усмехнулся и указал на окна кабинета начальника политотдела. – И не только там. На «точке» обдолбанные дембеля тоже заждались, без тебя им ну никак! А то давненько ты у нас без взысканий по партийной линии гуляешь…

Троица зашлась каким-то шакальим смехом, с подвизгиванием.

– Не дождетесь! – рубанул Хантер, окидывая презрительным взглядом домашних любимцев Монстра.

– А это мы посмотрим, кто дождется, а кто нет! – недобро ощерился старший лейтенант Дубяга, некоторое время числившийся замполитом четвертой ПДР на пакистанской границе, но не успевший из-за него, Хантера, получить «заслуженную» боевую награду. – И на протекцию не надейся, никто тебе здесь не поможет, кроме Господа Бога…

– Это ты, внебрачное несчастье, – Хантер шагнул и оказался вплотную лицом к лицу с замполитом ремонтной роты, – по протекции живешь! На чужих должностях сидишь, чужие ордена цепляешь, мокрица… – Петренко уже несло. – Существуешь, паскуда, за чужой счет! Но ничего, не все коту масленица! Погодите, стукачи хреновы, я вам еще покажу, где козлам рога правят!.. Вот даю слово офицера, – его уже трясло, – если у меня на «точке» случится хотя б одно ЧП, – сам подам рапорт, чтобы меня отстранили от должности! А теперь бегите стучать, да поживее.

– Вот ты себе и сам приговор подписал! – вновь зашелся шакальим смехом за его спиной «сводный оркестр барабанщиков».

Взведенный, как сжатая пружина, Хантер вошел в штабной модуль. Тут-то и выяснилось, что бригадой командует совсем другой офицер – после ранения полковник Ермолов отбыл в Союз, а его место занял прежний начальник штаба подполковник Егоров. К нему-то в кабинет и направился строевым шагом старлей.

– А, «никому не нужный старший лейтенант»! – радушно улыбнулся новоиспеченный бригадир. – Ну как, очухался? Готов воевать? – Он пожал руку Хантеру и кивнул на стул – давай, мол, присаживайся.

– Так точно! Готов выполнить любую команду, товарищ подполковник!

– А как будешь строить отношения с бригадным ЧВС? – Комбриг сознательно не упомянул непосредственную должность Монстра. – Зол он на тебя до беспамятства. Кипятком малую нужду справляет!

– Моей вины в том нет! – спокойно заверил Петренко. – Что и подтвердила военная прокуратура. Поэтому намерен честно и добросовестно выполнять свои функциональные обязанности. Вот и все!

– Похвально. – Комбриг не стал вдаваться в детали. – Но смотри, рота тебе досталась – не сахар! Командир, капитан Темиргалиев, – держиморда еще та. На него постоянно жалуются то свои, то афганцы. Разберись на месте, что там происходит. Будет необходимость – заменим командира, подыщем подходящую кандидатуру. Вот хотя бы твоего Денисенко. Отличный офицер, хоть сейчас ротным назначай. Не без греха, конечно, – малость «прикрутил фитиль» Егоров, – да и Михалкин его терпеть не может. Но офицер достойный, с потенциалом! Так что имей в виду… А теперь – вперед, старший лейтенант. – Подполковник снова протянул руку. – Дел у меня сегодня – до черта. Удачи тебе во всем!

Покинув кабинет бригадира, Хантер, невольно напрягшись, постучал в дверь, за которой восседал Монстр – подполковник Михалкин, начальник политотдела. Затем вошел, убеждая себя на ходу держаться спокойно, взвешенно, рассудительно. Если получится.

– Ба, да это ж наш «никому не нужный»! – неискренне обрадовался Михалкин, поднимаясь из-за стола и направляясь к старшему лейтенанту. – Ну, здорово, здорово, Петренко! – Впервые за время Хантеровой службы в бригаде Монстр протянул руку младшему по званию.

Ничего не оставалось, как пожать. Впрочем, Александр не питал никаких иллюзий насчет истинных намерений Михалкина.

– Здравия желаю, товарищ подполковник! – по-уставному приветствовал он начальство. – Прошел курс лечения, прибыл к месту прохождения службы, здоров.

– М-да, недооценил я тебя, Петренко, недооценил, – задумчиво протянул Монстр, – ты у нас, оказывается, крутой перец!.. Ладно! – прервал он себя. – Переходим к делу. Ты уже в курсе, что принимаешь другую роту? – спросил он, следя за реакцией посетителя.

– Еще в Ташкенте узнал, – сблефовал Александр. – Десантно-штурмовая рота S-кого десантно-штурмового батальона, командир – капитан Темиргалиев, держиморда еще та, – повторил он с той же интонацией, как у комбрига.

– Владеешь информацией, – не скрыл удивления подполковник, – молодцом! Ты же понимаешь, – голос Монстра подозрительно смягчился, – что после ранения мы не можем тебя бросить прямо в бой, тем более что твоей персоной высокое начальство интересуется… – Начальник политотдела вешал лапшу не моргнув глазом. – Вот мы и решили тебя поберечь, направить, так сказать, на более стабильный участок партийно-политической работы. Я уже доложил в политотдел армии и лично подполковнику Заснину, что с тобой все в порядке, ты устроен, а промахи, допущенные замполитом парашютно-десантного батальона капитаном Бовсиковым и секретарем парторганизации майором Волком, успешно устранены. Кстати, оба этих офицера, – снова не моргнув глазом соврал Монстр, – получили вполне заслуженные взыскания.

«Как и ты, козья морда!» – отметил Хантер про себя.

– Таким образом, товарищ старший лейтенант, – подполковник упрямо гнул свое, – определение «никому не нужный» больше не актуально. Согласен? И мы со спокойной душой докладываем в Кабул: мол, все у нас на мази, дела идут лучше некуда, все занимаются делом и ответственно исполняют свои обязанности – так, Петренко? – Он испытующе заглянул в глаза.