Текст книги "Васька. Сотворение"

– Викся. Я так и подумала. – Прошептала, когда та удалилась, удовлетворенно кивая себе на свою расторопность. – Эта столько злобы накопила, что троих ей мало. На весь мир в обиде! -

Поблизости раздалось тихое ржание Красавицы.

– Боже, что это я разлеглась! Надо срочно скакать в лагерь. – Васька подскочила на ноги и ловко взобралась в седло.

Назад не ехали, мчали бешеным галопом: частый глухой перестук Васькиной жизни подстегивал чуткую Красавицу. Она регулировала свой бег, согласуясь с ее ритмом. Васька жмурилась: перед глазами ни с того, ни с сего смутным болезненным напоминанием всплывал образ противного бледно-зеленого призрака с размозженной головой, настырно заставляя ее окончательно вспомнить, что с ним произошло.

– Нет, нет, не хочу! Бог ему судья, пусть почивает с миром. – Приникала плотно к шее Красавицы, прятала лицо в густой гриве белых прядей. Слушала согласованный перестук их сердец и забывалась. Недалекий торжественный и размеренный набатный бой вклинился властным хозяином в ее сознание, охладил пыл:

– Бу-ум, бу-ум, бу-ум…. – Подчинял себе.

– Стой, Красавица, стой. – Васька оторвала голову от влажной гривы кобылицы и выпрямилась. Тяжелое предчувствие холодным ознобом пробежалось по разгоряченному телу. – Тебе туда нельзя. – Соскочила на землю и несильно шлепнула ладошкой по белому скользкому крупу. – Уходи. Иди-иди, к своим иди. Дальше я сама доберусь. – Красавица ткнулась теплыми губами ей в шею и спокойно затрусила прочь. Девушка в нерешительности потопталась на месте, решая для себя, что делать дальше, резко взмахнула рукой, отгоняя сомнения и страх, и побежала сквозь стройный ряд берез к тому месту, где расположился лагерь амазонок.

Бежала быстро, спотыкаясь и путаясь среди серой ряби частых стволов на пути. Ритм барабанного боя учащался, бухал набатом, будто созывая на казнь. Сквозь просветы деревьев мелькало рыжее пламя костров.

– Быстрей, быстрей. – Свистящим шепотом подгоняла себя. Чуть не вылетела на поляну к поселению, зайдясь в яростном беге вперед. Зацепилась рукой за гладкий ствол, стукнувшись больно об него плечом. Повалилась на колени, обхватила скрещенными руками грудь, пересохшим ртом жадно втягивала прохладный воздух, пытаясь замедлить гулкое биение сердца. Успокоилась и замерла, напряженно следя за разворачивающемся перед ней представлением.

В лагере воительницы уже подготовились к ритуалу мести. Три разожженных больших костра метались яркими языками пламени в вершинах черного треугольника. Внутри колючей пирамиды загнанными крупными зверями метались пленники, бросая злобные взгляды в сторону невозмутимых жриц в длинных балахонах, выстроившихся тремя рядами вдоль черных сторон кострищ напротив их клетки.

Стих гулкий звук набата, съехали плавно с гладких плеч тяжелые рубища, блеснула кровавым бликом огня нежная кожа оголившихся прекрасных тел, разноцветными шелковыми прядями заструились, ласкаясь, распущенные длинные волосы. Мужчины застыли возле колючей ограды, завороженно созерцая обнаженную женскую красоту. Из глубины леса, неспешно набирая силу звука, волнами сладострастия покатилась к лагерю ритмичная мелодия ночной блаженно стонущей любви-призыва. Стройные тела качнулись и поплыли в струящемся плавными изгибами тела танце греховного желания. На черную мертвую землю кострищ посыпался белый порошок, вспыхнул голубой лентой и пополз вверх серебристым занавесом-дымкой. Костры приглушили свое пламя, расползлись по выгоревшей земле ослабевшими желтыми язычками и спрятали свой жар в раскаленных докрасна углях. На небе засияла наполнившейся красой хозяйка ночи, лукавая соблазнительница жаждущих любви, древняя красавица Луна и разбросала серебряной искрой свой свет по кругу поляны. Металлическая ограда пирамиды осветилась ответным бликом и исчезла, растворившись в холодном хрустале лунных лучей, а тела пленников обрели четкие очертания. Мужчины получили право выбора: бежать через раскаленные горячими углями три прохода в черную неизвестность ночи или насладиться жаром страстных объятий в двух шагах за прозрачной вуалью дымки.

– «Делай свой выбор хозяин и господин!» -

Покорно склонились перед ними прекрасные женщины.

– Бегите, бегите, миленькие. – Заплакала Васька, застучала нервно костяшками кулачков по твердой коре дерева. – Боль от жара пройдет, обязательно пройдет. Вы же сильнее ее, перетерпите. Другой жар погубит вас. -

Рядом в ответ ей удивленно охнула сова и зашлась в насмешливом окающем хохоте. Васька порывисто обернулась, укоризненно помахала пальцем в темноту леса. Возвращаться в исходное положение не поспешила: закрывала уши руками, кусала до боли губы и бессмысленно пялилась влажными глазами в мрачное никуда ночи. Решиться на действия заставил раздавшийся с поляны противный вой стонущих в экстазе врагов. Васька не выдержала: развернулась и упрямо пошла вперед, еле передвигая непослушные ноги. Остановилась в нескольких шагах возле одной из трех групп и широко раскрытыми от ужаса глазами уставилась на многоголовое чудище сплетенных единой похотью тел. Побледнела, устыдившись чужого свального греха, спиной попятилась в укрытие леса, в трансе не отведя от грешниц глаз. Задыхаясь от отвращения, следила, как плавно плывут тонкие женские руки, лаская литые упругие мышцы пленника, как щекочут языки гибкими багровыми змеями темные круги на его груди, как белые острые зубы впиваются страстно в напряженный изгиб его крепкой шеи, как жадные губы сосущими поцелуями сливаются с искривленным судорогой сильного желания его ртом. Не было больше амазонок и их жертв! Воительницы поменялись с пленниками ролями: как рабыни ласкают преданно господина, подставляют под цепкие, жаждущие ласки его руки упругие белые шары грудей, налитые кровью соски ежатся и твердеют возле хищно дергающегося его языка. Стонут в сладком нетерпении женщины, часто и хрипло дышит пленник. Вскакивает на колени, выставив вперед свое налитое соками орудие любви, подтягивает к себе раздвоенный темным провалом упругий шар ягодиц, врывается в горячие глубины, ритмично и властно бьет по белому шару сильным телом. Одна, вторая – яростно рычит пленник….

…Васька цепенеет. Надо уйти, уйти, бежать. Не видеть, не слышать. Бежать. Надо вырваться на свободу, отдаться в сильные и надежные руки ветра, омыть себя в чистоте прохладных вод, прижаться всем телом к нагретой солнцем теплой и ароматной земле и слушать тихий баюкающий шорох ночного леса. Но нет сил сдвинуться с места. Из темноты плывут рваные клочья тумана, поднимаются по холодному свету серебряного луча в объятия белого диска Луны, заходятся в дикой пляске злорадной победы, складываются неровными краями и выпячивают бесстыдно черный контур плененного лунным арканом неказистого и длиннорукого тела….

…Пыхтит тяжело пленник на третьей. Вонючий и горький запах потного тела убивает аромат летней ночи. Луна багровеет. Кричат болью тела и злой обиды оскопленные мужики, шипит прижженная горячим железом живая плоть, по лунному лучу катится на землю багровая кровь….

…Васька не видит, не слышит. Перед глазами неприятное голое тело в луже крови расплывается, противно кривляясь, красным туманом. Подкашиваются ноги, Васька тихо оседает вниз, поближе к спасительной тверди матушки-земли. Сильные руки подхватывают ее, укрывают черным плащом и несут, несут, несут.

Красный туман тает, в душу врывается темный мрак пустоты.

* * *

Васька очнулась от болезненного небытия, ощутив на своем лице нежное прикосновение теплого солнечного луча. Мрак за тонким покровом век отступил, но не ушел. Затаился где-то внутри ее сознания и тянет за собой в темную щель провала в некую бездонную пропасть. Веки слиплись мокрыми ресницами, нет сил открыть их. Васька напрягла мышцы тела, потянулась к белому свету, с усилием разлепила ватные губы и беззвучно закричала. Чья-то рука ударила по щекам, помогая собрать силы, открыть глаза и закричать во весь голос. Свет и обрадовал, и ослепил, по лицу обильно полились слезы, крик прервался кашлем. Васька вскочила на колени и испуганно уставилась на черный силуэт перед собой. Сквозь пелену слез увидела сморщенное глубокой старостью лицо профессора. Робко потянулась к нему рукой.

– Что с вами? -

– Вставай, – он быстро перехватил ее руку, – день уже наступил. – Отпустил руку и ушел вглубь помещения.

– День…. – Она вспомнила ночную развратную мистерию амазонок, устало опустилась на твердое ложе деревянной кровати и свернулась калачиком, пытаясь мысленно отгородиться от дурных предчувствий. В памяти услужливо всплыл веселый эпизод с купанием ее наставниц. Васька слабо улыбнулась, облегченно потянулась и перевернулась на спину, расслабив мышцы тела. Представила, как бежит невесомо по зеленым волнам лугового покрова, а проказливый ветерок подхватывает ее тело пушинкой и вертит в своих объятиях парашютным семенем одуванчика.

– «Бог даст, может с твоим приходом что-то измениться для всех нас.» – Мягким укором– напоминанием нарушила ее покой Манькина надежда на чудо.

Девушка тотчас поднялась и опустила на пол ноги.

Из-за стеллажа, усиливая тревогу, раздался предупреждающий свист закипевшего чайника.

– Ой. – Быстро оправила на себе одежду и ходко поспешила за перегородку.

– Я здесь. – Опередил ее профессор. – Завари чай, как ты умеешь, позавтракаем. -

Васька послушно подошла к стеллажу и боязливо обернулась на него.

– Все в порядке. – Он вяло кивнул ей, сверкнув лишь голубым холодом глаз на помолодевшем лице, и безучастно уставился в окно.

– Готово. – Девушка поставила заварник в центре стола и, побарабанив в ожидании пальцами по столу, решительно посмотрела в его сторону. – Те травы надо выбросить. -

– Бесполезно. – Профессор сел и повелительно указал ей пальцем на свободный стул. – К следующему полнолунию весь этот …, – болезненно поморщился, – мое колдовское лицедейство и их бесстыжая массовка повторятся. -

– Но вы же… – Оторопела Васька. – Вы же… -

– Мы, Василиса, – он бесцеремонно перебил ее, властно стукнув по столу ладоней, – ничего не можем изменить. – Несколько мгновений длинными пальцами поглаживал неглубокие складки высокого лба. – Пока. -

– Как же? – Васька внутренне возмутилась его высокомерной сдержанности по отношению к ней. – Вот вы, – сглотнула торопливо слюну, спеша высказать ему свое воззрение на суть событий, – образованный, воспитанный человек, взрослый человек, – наклонилась вперед над столом, чтоб лучше видеть его лицо, темное из-за яркого света из окна за спиной, – а не наивный ребенок, кем вы все, и вы, и они, меня считаете, каждый месяц вытворяете черт знает что и спокойно принимаете эту гадость за…, за… – Запнулась на полуслове от волнения, вспомнив разыгранный им накануне ритуал-мистификацию для поощрения низменных страстей ставших временно покорными амазонок. От обиды за них в ее глазах заблестели слезы. – Вы же, я видела, каждый день была возле вас и рядом с ними, вы и не пытались ничего изменить, а они еще и тщательно готовились к этой мерзости! -

– Я не знаю, как это происходит у них, – профессор с показным равнодушием к ее эмоциональной тираде не спеша допил чай, – а я, – со стуком поставил кружку на стол, разозлившись вдруг, – я ни только не контролирую себя перед полнолунием, я, – от еле сдерживаемого гнева нервно вздрогнул уголками рта, – я перестаю существовать как личность. Память и осознание сотворенного ужаса, девонька, ко мне возвращаются в тот момент, когда ничего изменить нельзя, чтобы я, – лицо профессора скривилось злобной усмешкой, – наслаждался плодом вроде бы моих деяний. Этот сказочный мир, судя по твоей реакции, а по моему научному определению – зона, опасен для человека. – Плечи его поникли и он, сутулясь, поплелся за перегородку.

Васька в оторопи машинально смахнула слезинки с глаз, зацепившись мысленно за одно единственное слово «зона». Сначала она собиралась поспорить с ним, доказать на своем примере, что при сильном желании можно сопротивляться этому злу, но его последняя фраза охладила ее пыл. Не попрощавшись, она поспешила на двор и почти бегом направилась к серой будке и остановилась в полушаге от нее, заметив массивный навесной замок, сковавший петли будки и двери.

– Что же делать? Мне без инструментов не открыть. – Неуверенно протянула руку и сразу боязливо ее отдернула. – Нет, глупость это, лезть сюда. И дураку понятно, что у него здесь такой источник энергии, которому не нужны ни трансформаторы, ни кабели передачи! В доме-то ни одной розетки нет, а заряд в приборах возникает. Из-за его воздействия он эту местность зоной называет и, похоже, считает аномальной зоной. Господи, у кого узнать подробнее об этой треклятой будке? -

Васька в раздумье нехотя побрела по знакомой тропинке к реке, борясь с желанием сейчас же выведать все у ученого.

– Ничего он мне не расскажет! – Уговаривала себя. – Не того полета я птица, чтоб со мной своими научными достижениями делиться. Я маленькая смышленая девчонка, которую на досуге и подучить не грех. Ой, – спохватилась девушка, мгновенно проанализировав свои слова, – уже и на меня всеобщая обида нисходит! Он и так мне лишнее рассказал про себя. В таком признаться не каждый сможет. Ой! – Вторично вскрикнула, споткнувшись о выскочившего навстречу ей волка.

Волк возбужденно закружил вокруг нее, не давая гладить себя, отбежал в сторону и нетерпеливо взвизгнул, приглашая следовать за ним.

Васька, наученная горьким опытом, без слов побежала за ним в сторону своей поляны. Запыхавшись, остановилась в ее центре, осматриваясь по сторонам.

– Никого. Что случилось? Где ты, дружок? -

Волк тихо заворчал на противоположной стороне поляны, вернувшись назад из прибрежного леса.

– Я туда еще не ходила. – Громким шепотом проинформировала его девушка, но перечить не стала и последовала за ним.

Они тайком пробирались через заросли ивового кустарника, не заходя на открытый берег, пока лес окончательно ни отступил, прервавшись холмистым уступом вниз. Волк заговорщицки приник животом к земле и пополз к краю пологого склона. Васька безоговорочно последовала его примеру. Улеглась рядом с ним и осмотрела широкий, но неглубокий песчаный овраг, склоны которого подковой спускались к реке. Из сердцевины песчаной, будто наклоненной одним краем к воде, чаши сквозь небольшой зеленый оазис сочного разнотравья пробивалось мягкое лучистое свечение. Вокруг загадочного островка пышной растительности на расстоянии около метра от него расположились коленопреклоненные греховодницы в грубых холщовых балахонах и неистово молились, периодически добросовестно склоняя долу копны взъерошенных волос и в молитвенном благоговении простирая руки к струящимся золотистым светом лучам.

– Как всегда у нас, – шепотом возмутилась Васька, – натворим зла, не сопротивляясь греху, а потом каемся усердно или откупаемся. – Вспомнила бабулины наставления ей.

Молитвы женщин достигли апогея, слившись в единый вой раскаяния и мольбы о прощении. То ли под воздействием их громкого стенания, то ли по каким-то своим таинственным причинам лучи слились в один световой столб и рассыпались призрачным одеялом слабо мерцающих искр, исчезая постепенно меж мелких крупинок песка. Женщины полностью распростерлись на земле, на мгновение осветившись по контуру тел пропадающим излучением. Затихли в блаженном безмолвии, прижимаясь измученными телами к безжизненному песку, ловя последний шанс пропитаться вобранной им энергией чудного света.

Васька, устав прятаться, поднялась во весь рост, выпрямилась, бесстрастно наблюдая за оживившимися амазонками. Они безмолвно, как всегда, вскакивали на ноги, снимали с себя длинные балахоны и деловито скручивали их тряпичным свертком, чтоб не замочить при переправе на свой берег. На зеленый островок жизни уже никто не обращал внимания.

– Всё, – Васька без эмоций проводила взглядом отплывающих воительниц и не отвернулась от подозрительно повернувшейся к ней Викси, сверху вниз спокойно наблюдая за ней, – добродетель просочилась через песок на хранение до следующей охоты, теперь можно вынюхивать очередную жертву. Идем, Дружок. – Ласково улыбнулась на вопрошающий взгляд волка. – Теперь «Дружок» твое имя. – Задорно потрепала его загривок. – Побежали! Давай! Кто быстрее доберется до волшебной полянки! – Прыгнула на пологий склон, скатываясь прыжками по осыпающимся под ее весом песку. Волк, вздымая вокруг себя пыльное облако, кубарем промчался мимо девушки и весело урча деловито отряхнулся возле зеленого оазиса, терпеливо ожидая ее.

– Ха, почти одновременно добрались! – Заявила со смехом девушка, лукаво сощурившись. – Учитывая, что у меня по сравнению с тобой только две ноги. – Волк беззлобно тявкнул и деловито шлепнулся на бок, чтоб почесать за ухом задней лапой. – Так, и что тут у нас? – Робко занесла одну ногу над пригнувшейся под ней травой и и на весу постучала ею по твердой земле. – Эх, была ни была. – Затаив дыхание, сделала несколько шажков и замерла, услышав радостное щебетание невидимых птиц.

Воздух вокруг нее вздрогнул пружинистой волной, приглашая ее раскачиваться из стороны в сторону в такт его танца. Со всех сторон в сопровождение веселого щебета птиц полилась музыка любви и умиротворения, сплетенная звуками шелеста листвы, тихого шороха трав, журчащей капели воды и всплывшего из глубин памяти чудного бархатного голоса таинственной певицы, напевавшей колыбельную песню затихшему в ожидании этого чуда, как в детстве казалось Ваське, многоквартирному дому.

Васька облегченно вдохнула душистый воздух луга и прикрыла глаза, чтоб ничто не могло ее отвлечь от столь чудного девства. Мягко опустилась на землю в центре полянки и, открыв в надежде глаза, улыбнулась красочному разноцветью воздушных потоков. Чьи-то невесомые руки ласковым прикосновением ветра разгладили ее волосы, бережно распределили прядями и начали сплетать в не тугую косу.

– Как бабуля. – Восхитилась девушка и, враз обмякнув, сонно поникла на упругий ковер густой травы.

Во сне она свободной птицей парила среди прохладного простора небес, пытаясь разыскать среди бескрайнего леса под собой неизвестную покровительницу, чей голос, эхом отзываясь со всех сторон, отеческим напутствием настойчиво твердил ей свой завет:

– Будь верна себе, верна себе, Василиса, Василиса, Василиса. Сила твоя, сила твоя в… – Под порывами ветра качнулись верхушки деревьев, гулко возмутившись его бесцеремонностью. Васька прервала свой полет, усилием воли заставила себя замереть в воздухе на миг, чтоб расслышать предназначенное ей назидание невидимой Незнакомки, голос которой постепенно стал пропадать далеким неразборчивым бормотанием аукающего эха, уносимый вдаль быстрыми потоками воздуха.

– Не мешай! – Сердито закричала Васька на бестелесного разбойника, а он в ответ ускорил свой полет вокруг нее до свиста в ушах, сковал ее невидимым упругим арканом и, смерчем раскрутившись в обратную сторону, отбросил назад на на зеленую поляну.

Васька от страха сильно зажмурилась в ожидании боли, но удара не произошло.

– Ну вот, – недоуменно провела ладонью по щеке, – это сон. Заснула в самый неподходящий момент! – Расстроившись, нехотя приподнялась и разочаровано раздвинула гибкие перья травы. – Никакого свечения. Одно сплошное разочарование. Эй, Дружок, надо было меня разбудить. -

Волк, терпеливо ожидавший ее за пределами странной поляны, энергично мотнул хвостом, подбежал к краю оазиса и, деловито обнюхивая растительность, побрел к девушке. Обнюхал и ее ноги, заглянул ей в лицо и с веселым тявканьем шаловливо отскочил назад, приглашая к игре.

От полудня, когда ушел волк, до раннего вечера Васька маялась от безделья, не зная, чем себя занять. Бродила туда-сюда вдоль берега, изредка всматривалась в темный лес на другой стороне без надежды кого-нибудь увидеть. Пару раз раздевалась, чтоб искупаться, но на полпути останавливалась и возвращалась назад. Пыталась разжечь костер, чтоб вскипятить маленький чайник, подаренный лесником, но не выдержала долго сидеть на корточках, следя за скачущим с места на место солнечным зайчиком от стекла в вытянутой вперед, дрожащей руке. Занялась перебором обновок и лишь безучастно переложила их в другую стопку. Из головы никак не шли страшные сцены последних событий, а временно сменяющие их тяжелые думы требовали эмоционального выплеска наружу. Впервые одиночество тяготило ее. Она понимала, что сейчас настал тот момент, когда рядом необходим близкий человек, чтоб было с кем поделиться своими переживаниями, которые мучили ее душу десятком сомнений в правильности ее выводов по поводу происшедшего с ними всеми.

– Как же так? – Сердито бурчала себе под нос. – Ему-то ты поверила, а им? У них даже не пытаешься спросить… – Терла беспомощно подушечками пальцев виски в тщетной попытке унять сердечную боль за потерявшихся в этом мире женщин. – Ты ничего не знаешь о них, потому что они сами ничего не помнят. Как это жить без воспоминаний, а? То-то же – страшно даже представить. Помнить только ужасный момент своей жизни и не иметь возможности понять, почему такое произошло с ними. Как же они могут исправить что-то здесь, если в памяти у них хранятся только боль и их гнев на тех, кто ее причинил? Бр-р-р. Когда тебя мучила боль, ты попросила ее спрятать, чтоб подготовиться к ней. Как же ты тогда можешь судить тех, кто каждый день переживает ее заново, чтобы всего лишь раз в месяц иметь возможность избавиться от нее? Нет, Васенька, это неправильно, нельзя прогнать боль, переложив ее на другого, потому-то она и возвращается к ним и к тебе вернется, когда ты будешь готова принять ее. Один единственный выход из этого болючего тупика – это рассказать о ней, развеять в воздухе, а в ответ услышать доброе слово, вот! Им сейчас просто необходимо сочувствие, сопереживание искреннее. -

Васька не заметила, как по берегу реки спустилась к месту напротив лагеря женщин. Оглядевшись, не удивилась увиденному зрелищу, а в ожидании опустилась коленями на мокрый песок, чтоб, не скрываясь, видеть все, что происходит там.

На противоположном берегу ничего неординарного не происходило, если не учитывать того, что близилось время ужина, а никого шевеления по этому поводу в лагере не наблюдалось. Несколько амазонок поодиночке бесцельно болтались по лагерю, непонятно чем занятые, а черные котлы для приготовления пищи ненужным металлоломом беспорядочно валялись вдали от потухших кострищ.

– «Может тренируются?» – Подумала девушка и вслух сама себя откорректировала. – Не-е, они всегда вместе ездили. Поди, разбрелись по лесу, чтоб не сорваться друг на друга от безнадеги, как Зёма рассказывала. Похоже. Главных-то соперниц не видно. Вон, только Любяша под деревом что-то из ветки выстругивает, а остальные безликими призраками из угла в угол шатаются. Не-е, надо идти туда. Начну готовить, глядишь кто-то и очухается от тоски. -

Девушка нерешительно поднялась с колен, сделала несколько глубоких вдохов-выдохов, чтоб утихомирить участившийся сердечный перестук, и медленно вошла в реку, не отводя глаз от амазонок. Вода вокруг нее запузырилась, успокаивающе защекотав кожу освободившимся воздухом. Васька сделала последний глубокий вдох и нырнула, чтоб не расстраивать себя никакими возможными эксцессами. Когда вышла на берег, с удивлением и некоторым облегчением увидела, что никакой особой реакции на ее появлении не произошло, только Любяша, не отрываясь от своего занятия, холодным взглядом отметила ее приход и равнодушно опустила глаза.

Васька, от напряжения закусив нижнюю губу, упрямо двинулась по направлению к хозяйственному навесу, около которого лежали остатки дров. Рядом с ним под деревом увидела знакомую повариху, которая усердно тряпкой натирала до блеска давно сверкающую от ее усилий металлическую тарелку. Девушка взяла несколько дров и протянула амазонке.

– Костер. – Дала краткое указание.

Та беспрекословно приняла груз, захватила еще несколько поленьев и отправилась к кострищу. Васька обернулась в поисках второй поварихи, но ее нигде не было видно. Из знакомых женщин оставалась только Любяша, которая, не отрывая бесцветных глаз, наблюдала за ней, продолжая автоматически взмахивать ножом по заостренной палице.

– Вода. – Девушка поставила перед ней один из захваченных ею котлов.

Амазонка безразлично посмотрела на поставленный перед ней котел, не поднимая глаз на девушку, утвердительно кивнула головой и, отложив свое рукоделие в сторону, отправилась за водой.

Готовили ужин втроем, пока ни появилась вторая повариха. Тогда Васька кивком головы позвала Любяшу накрывать стол. Не ожидала, что та отзовется на ее немое указание, поэтому, повернувшись от стеллажа со стопкой тарелок, испуганно ойкнула от ее немигающего взгляда.

Зёма вышла из лесу до гонга. Холодно оценила обстановку в лагере и немного приподняла бровь на занятие Любяши.

– Час от часу не легче. – Кивнула настороженно появившейся вслед за ней рыжей амазонке.

Они понимающе переглянулись и синхронно двинулись к столу. Манька небрежно отодвинула девушку, отобрав у нее посуду.

– Марш к себе, пигалица. – Угрюмо приказала девушке.

Васька ошарашенно застыла на месте. От нервного перенапряжения горло сковало твердым комом, она отчаянно закашляла, силясь избавиться от него, но вместо облегчения из глаз брызнули обильные слезы и перехватило дыхание.

– Ах ты, ёшкин дрын! – Взволнованно всплеснула руками Манька. – Одна круговерть сегодня изо рта льется, горлянку, будто перегородку в отстойнике, прорвало. – Застучала услужливо ладонью по спине девушки, усадила ее и заботливо протянула кружку с водой. – Пей, дитё ты неразумное. -

Васька жадно выпила всю воду и, сморгнув остатки слез, просяще заглянула в глаза встревоженной женщины.

– Не могу я там сегодня. Одиноко мне. -

Лицо Маньки потеплело материнской заботой, она, прикрыв ладонью рот, понимающе закивала и быстро отвернулась, спрятав повлажневшие глаза.

– Ладно, оставайся. Места в палатке хватит. Только, – притворно грозно нахмурилась, – без спроса не балаболить, гляди у меня! И так на краю пропасти балансируем. -

Пока девушка выясняла отношения с рыжей покровительницей, Зёма с Любяшей мерились друг с другом силой взглядов. Первой слово взяла своевольная цыганка.

– Отвянь от от ребенка. -

Любяша отступила на шаг назад, перевела взгляд себе под ноги.

– В ней сила. – Неожиданно строго посмотрела на черноволосую женщину. – Я первая глотку перегрызу тем, кто попытается ее обидеть. – Повернулась к закашлявшейся девушке и, молниеносно выхватив со стола первую попавшую под руку кружку, одним прыжком добралась до чана с питьевой водой и ловким броском вдоль поверхности стола переправила ее под руку Маньки.

– Хорошо. – Зёма недоверчиво приподняла бровь, не зная, как реагировать на такую преданность самой хладнокровной товарки. – Я тоже не дремлю. -

На том и порешили, обменявшись скептическими ухмылками.

Ужин прошел без передряг. Когда прозвенел сигнал гонга, из леса вышли остальные амазонки и без разговоров и эмоций уселись за стол. Его резкий металлический гул вынудил удивиться только Ваську.

– «Почему я раньше его не слышала? Эти удары, поди, слышны на несколько километров в тишине леса.» – Она с интересом обернулась в его сторону.

Сидящая напротив нее Любяша, не поднимая глаз от своей тарелки, ровным голосом, ни к кому конкретно не обращаясь, изрекла:

– Режим. -

На это заявление женщины никак не отреагировали, видимо привыкнув к ее странностям, только Васька посветлела взглядом и чуток склонила голову, благодаря за подсказку. Да вездесущая Зёма ревниво прищурилась на их бессловесное общение.

В палатке разместились по степени свободолюбия: Васька и Зёма заняли крайние места, а Манька только хитро подмигнула им, устроившись посередине.

– Без обид потом. -

Наставницы уснули быстро, а девушка еще долго лежала с отрытыми глазами, перебирая в памяти прошедший день. Обдумать надо было многое, но главным и навязчивым событием, к которому она непроизвольно возвращалась в своих воспоминаниях, был краткий миг, когда она увидела нечто, давно забытое ею, в увлажненных материнской заботой глазах рыжей красавицы.

– Бабуля, бабулечка. – Прошептала жалобно и скрутилась калачиком, чтоб сокрыть тревожное биение сердца.

Будто учуяв ее жалобу, Манька во сне положила ей на плечо теплую руку и уткнулась лбом в затылок. От горячего и равномерного посапывания женщины Васька успокоилась и стала непроизвольно погружаться в сон, но вздрогнула тотчас от громкого нечленораздельного говора подвыпивших людей. Она настороженно приоткрыла веки и увидела перед собой как в фантастическом фильме стерео проекцию незнакомых людей склонившихся над ней и противно ухмыляющихся в ожидании ее ответа на такой простой вопрос:

– Кто твоя мама? -

Девушка приподнялась и попятилась вглубь палатки, недоверчиво отстраняясь от протянутых к ней чужих рук. Из-за ее спины раздался обиженный детский голос:

– Мария. Моя мама – Мария. -

Пьяная компания взорвалась визгливым смехом. Невидимая девчонка за спиной сердито топнула ногой и обиженно запричитала:

– Мария, Мария, Мария… – Захлебнулась слезами от горя, видимо, не найдя среди чужих хохочущих лиц маминых глаз.

– Детка, девочка моя, я здесь. – Рыжая красавица протянула сквозь девушку руки и прижала к себе маленькую девочку с вьющимися светлыми волосами.

Васька вопрошающе перевела взгляд на темную фигуру спящей рядом с ней женщины. Видение пропало, а Манька, скорбно вздыхая, перевернулась на другой бок.

– Надо же. – Прошептала озадаченно девушка и вернулась на свое место.

Хотела лечь ближе к брезентовой стенке палатки, но, подумав, решила поэкспериментировать. Пододвинулась к отвернувшейся наставнице и уперлась головой в ее прохладное плечо.

У входа в палатку через приоткрытую призрачную дверь на ноги девушки опустилась полоса электрического света. Из таинственного помещения раздались глухие звуки ударов и чей-то приглушенный стон. У Васьки внутри что-то ёкнуло от невесть откуда нахлынувших на нее сильных переживаний. Сначала возник страх, но на фоне пьяной мужской ругани появилась обида и стала поглощать всю ее. За ней под участившиеся биение сердца ярким всплеском в глазах сверкнула ненависть и притянула за собой из глубин души лавину гнева. Девушка прижала руку к груди и несколько раз глубоко вдохнула, задерживая последовательно дыхание, но сильное желание узнать, что там происходит, подтолкнуло ее на карачках подползти ближе к двери и скрытно заглянуть через щель вовнутрь комнаты.

Она успела увидеть только как пьяный и взъерошенный мужичонка бойцовым петухом налетает на рыжую красавицу и норовит ударить ее с размаху то кулаками, то ногами куда попало, а женщина в порванной одежде, закрыв ладошкой рот, чтоб не закричать, отталкивает его одной рукой, пока, споткнувшись, ни падает на кровать.