Текст книги "Секреты Бабы-Яги (сборник)"

Ольга Решетникова
Секреты Бабы-Яги

Проклятие Жар-Птицы

На полке под потолком, накрытая плотной тряпицей, стояла банка с пером Жар-Птицы. Он стянул тряпку, и чулан озарился таким ярким светом, какого не бывает даже погожим солнечным днем. Так недолго и ослепнуть, подумал Стиг и накинул тряпицу обратно, вспоминая рассказ Яги о том, как трудно было добыть сей экспонат ее волшебной коллекции, не причиняя вред пернатой твари.

Лесными тропами да в Навье царство (глава 26)

1. Грабеж средь бела дня

Солнце еще не показало свои лучи миру, но чернота ночи постепенно стала отступать, сменяясь предутренними сумерками. Нечисть уже попряталась после ночных дебошей и затаилась в своих укрытиях в ожидании следующего вечера.

В лесу, над полями, лугами и рекой воцарилась величественная тишина, не нарушаемая даже птицами, зверями и мелкими букашками. Расположенная на берегу весь также еще спала в этот предрассветный час. Бдели за порядком в своих владениях лишь стражи.

Дверь в избушку с привычным скрипом отворилась, когда где-то вдалеке пропели третьи петухи, возвещая о приближении нового дня и призывая всех земных тварей подготовиться к пробуждению. В дверном проеме показалась и вошла внутрь, хромая на левую ногу и опираясь на черенок метлы, которую она держала в руках, худенькая седовласая старушка в простых невзрачных одеждах и поношенных лаптях.

Росту она была небольшого, к тому же сгорбленная, из-за чего казалась еще меньше. Она закрыла за собой дверь и выпрямила спину, явив лебединую стать, запустила пальцы в волосы надо лбом и провела ими к затылку, словно гребнем, окрашивая седину в смоляной черный цвет. Лицо ее при этом разгладилось и помолодело, приобретая девичьи черты. Выразительные черные глаза заблестели пуще прежнего.

Ведьма отставила в угол метлу, скинула надоевшие лапти с уставших ног, развязала поясок, которым была подвязана длинная свободная рубаха, и, стянув ее с себя и бросив тут же на дощатый пол, нагишом прошла к тюфяку, служившему постелью. И только оголившаяся нога, худая и будто безжизненная, не позволяющая ходить грациозной цаплей, напоминала о старухе, что несколькими мгновениями ранее была на месте девы.

Она легла на скромную лежанку, прикрылась тонкой простыней и, закрыв глаза, вмиг уснула, охраняемая своими верными помощниками.

Ворон, сидевший на полочке под потолком в углу, расправил крылья и, не издав ни звука, перелетел поближе к хозяйке, а блестящий черный кот спрыгнул со своего излюбленного места на печи и устроился у нее под боком, свернувшись в клубочек и довольно заурчав.

Вся нечистая братия звала ведьму Ягой, сокращая то прозвище, которое ей дали люди, слагавшие о ней легенды и сказки. О ней ходило множество всяческих, иногда противоречащих друг другу, поверий, но все они сходились на том, что Баба Яга была мудрой женщиной и самой могущественной ведуньей, каких видывал свет. Но обращаться к ней напрямую народ опасался, довольствуясь советами и помощью местных знахарок, которые были совсем не чета Бабе Яге, да и найти ее обиталище в чаще леса сумел бы не каждый смельчак.

Настоящее ее имя знали лишь немногие, да и те – из лесных стражей, с которыми ее связывала скорее служба, чем дружба. По натуре своей Яга была одиночкой и никому не доверяла. Точный же возраст и происхождение и вовсе не знал никто. Распространяться об этом она не желала, не опровергая ничем расползавшиеся о ней слухи и принимая облик дряхлой старухи во время своей службы.

Красоту же и молодость она подпитывала всевозможными снадобьями, вареньями, компотами и настойками из молодильных яблок, чудодейственные свойствах которых мечтала ощутить на себе любая женщина.

Наутро ее разбудил ворон, принесший весть от Лешего. Чтобы выспаться, Яге хватало совсем немного времени – с того момента, как она возвращалась со своего ночного дозора, и до полного восхода солнца. Птица хлопнула крыльями и каркнула, кот раздраженно заворчал, ведьма открыла глаза и, потянувшись, села, свежая и отдохнувшая.

Ворон подлетел и устроился у нее на плече, развернувшись клювом к ее уху. Она прислушалась, кивнула и махнула рукой, мол, благодарствую, свободен. Леший передавал, что пришла пора сбора урожая молодильных яблок.

Лето близилось к концу, и драгоценные волшебные плоды созрели. Стоит помедлить хоть неделю, и ты опоздал – яблоки пожухнут, потемнеют, осыпятся и сгниют. Поэтому у Яги с хозяином леса была договоренность – он следил за единственной в своем роде яблоней и сообщал ведьме о состоянии плодоносного дерева.

Яблоня росла в живописном саду, раскинувшемся посреди леса и скрытом от чужих глаз естественными неровностями земли. Сад этот питал подземный источник родниковой воды, который выходил на поверхность в небольшом пруду у скалистого утеса. Поскольку яблоня расположилась на самом его берегу, опадавшие с нее сочные спелые плоды летели прямиком в воду и дарили водоему богатство и неиссякаемость, тем самым обеспечивая свое дерево всем необходимым, чтобы никогда не зачахнуть.

Ежегодно в это время Яга посещала свой дивный сад и покидала его с огромной корзиной, полной яблок. И весь следующий день или несколько, она занималась заготовками, коих обычно хватало на предстоящий год до сбора нового урожая.

Но предварительно она, конечно, наслаждалась, вкушая несколько фруктов свежими и, глядя, как мгновенно преображается ее и так нежная и гладкая кожа, наливается жизненным цветом лицо, набирается сил крепкое, молодое на вид, тело.

Ведьма встала с постели, накинула на себя легкое зеленое платье и, оставшись босиком, вышла на крыльцо. Она развела руки в стороны, открыв ладони, а затем медленно свела их вместе, и в пригоршню начала отовсюду стекаться вода: по росинке с травинок, листочков и цветов. Когда ладони наполнились водой, Яга плеснула ее себе в лицо, глубоко вздохнула и улыбнулась новому дню.

В сад Яга прилетела на метле с перекинутым через плечо кожаным ремнем, крепившимся к корзине. Ведьма почти с трепетом каждый раз ждала этого дня, когда она ступит на священную для себя землю, умоется родниковой водой и утолит ею свою жажду, а потом бережно сорвет и уложит в корзину все плоды, не забыв кинуть пару-тройку и в источник.

Каковы же были ее удивление, растерянность и, наконец, гнев, когда она увидела усеянную надкусанными яблоками землю вокруг дерева, на котором почти не осталось ценных плодов. Она отбросила в сторону метлу и корзину, упала на колени и что есть мочи закричала. Вопль этот, полный отчаяния, спугнул всю живность, таящуюся в ветвях деревьев и копошащуюся в траве и кустах, но привел к ней лесного стража.

Яга почувствовала его сразу, хотя ходил он, несмотря на свои исполинские размеры, бесшумно, а его дыхание легко можно было спутать со свистом ветра, шуршащего травой и шелестящего листвой.

Ведьма вскочила и, резко повернувшись лицом к стоящему за ее спиной Лешему, дернулась к нему и со всей силы толкнула его ладонями в широкую могучую грудь. Он лишь едва пошатнулся, но с места не сдвинулся.

– Это что, шутка? – вскричала Яга. – Ты позвал меня, чтобы посмеяться надо мной? Кто это сделал?

– Вчера яблоня была целой. С тех пор я здесь не был, – тихо, но твердо ответил Леший.

Спустя некоторое время, сопровождавшееся молчаливым взором и тяжелым дыханием ведьмы, от которого раздувались ее ноздри, хозяин леса, словно приняв какое-то решение, повел головой из стороны в сторону и мелодично засвистел, привлекая внимание лесных жителей. На его свист прилетели несколько птиц и уселись к нему на плечи и вытянутые руки, будто это были ветви дерева. Леший обвел их взглядом, и они вразнобой защебетали в ответ.

– Это была большая золотая птица, – после того, как выслушал своих подопечных, произнес Леший. – Не из здешних. Большего я не знаю.

Яга метнула на него разъяренный взгляд.

– Я найду ее! И больше она не посмеет у меня воровать!

– Умерь свой пыл, – спокойно ответил Леший. – Это всего лишь птица, невинное неразумное существо.

– Тем более.

Не для того она годами искала в далеких краях волшебное средство, позволяющее бессмертному телу сохранить молодость и красоту, не для того взращивала в своем саду эту яблоню из маленького зернышка, чтобы теперь какая-то златокрылая тварь столь кощунственно покусилась на ее молодильные яблоки, лишив ведьму персонального источника вечной молодости. Кто бы это ни был, решила Яга, пусть даже сказочная Жар-Птица, ей не поздоровится! Что бы там Леший ни говорил, распотрошит и пустит на плащ пернатую! Один – с вороньим оперением – у нее уже есть, будет еще – с золотым.

Леший, наблюдая за эмоциями, отразившимися на лице Яги, сердито сдвинул брови, а потом его обросший зеленью древесный лик снова принял умиротворенный вид.

– Я верю, что ты не настолько порывиста, как иногда кажешься. И не станешь убивать без разбора. Ты вовсе не кровожадна.

После этих слов Леший, так и не дождавшись ответа от Яги, которая продолжала сверлить его своими дикими черными очами, медленно шагнул назад и растворился в окружающей его зелени. Ведьма же, плотно сжав губы, собрала оставшиеся целыми яблоки – они лишь скрыли дно корзины – и отнесла их в избушку. Она хотела сразу же вернуться в сад и дождаться там возвращения непрошеного гостя, дабы застать вора на месте преступления. А Яга не сомневалась, что птица вернется, коль скоро за раз все не осилила, как и не сомневалась в природной жадности и прожорливости пернатых созданий.

Но пришлось немного задержаться дома, занимаясь переработкой скудного урожая, а вместо себя в сад отправить своих маленьких помощников.

2. Ожидание и реальность

О Жар-Птице Баба Яга, разумеется, слышала. Как и о ней самой, об этом легендарном существе ходило множество слухов. Кто-то говорил, что она и впрямь золотая, другие утверждали, что она создана из чистого огня, и прикоснуться к ней, не обжегшись, невозможно. Третьи рассказывали, что, когда она поет, из клюва у нее сыплются золотые украшения и жемчуга.

Знакомые тех, кто видел очевидцев, были уверены, что ее пение исцеляет хворых, возвращает слепым зрение, глухим – слух, а немым – голос. Иные, напротив, думали, что глядеть на нее вредно для глаз – такая она яркая и сияющая. Были и такие, которые даже опасались, что один лишь ее взгляд может испепелить. Но большинство все же считало, что встреча с ней сулит удачу, и ее перо, попавшее в руки к такому счастливцу, будет амулетом, притягивающим везение, благополучие и достаток.

Баба Яга с изрядной долей сомнения относилась ко всем слухам, потому как не встречала еще человека, от которого можно было бы узнать все из первых уст, и сама загадочную птицу не видела. Она вообще всегда предпочитала узреть все воочию, чем доверяться непроверенным сведениям, хотя, что греха таить, по собственному опыту знала, что не бывает почти ничего невозможного.

Она сама – яркий пример невозможного.

Ведьма, пересчитывая дома собранные яблоки, вздыхала и с досадой цокала языком. При этом она проворачивала в уме всевозможные варианты развития событий и свое поведение, когда найдет вора и если загадочная иноземная птица окажется тем самым сказочным существом, стараясь принять во внимание уверенность Лешего в ней.

Но все ее измышления неизменно заканчивались кровавой расправой. Она не могла подавить в себе обиду от случившегося, что, в сущности, отчасти было и ее виной. Нечего было кому попало доверяться.

Не было и речи о том, что Леший будет неусыпно караулить яблоню. Надо было поставить там своих стражей, выдумать какую-то хитрую защиту или, в конце концов, посадить дерево рядом с избушкой. И двор украсило бы, и далеко ходить не надо. Но какой-то бес ее дернул найти особенное место. И, как по волшебству, оно нашлось и зачаровало Ягу. Ну что ж, будет впредь более осмотрительной, каковой ее и считает Леший.

Яга закупорила последний сосуд с яблочной настойкой – думая, как лучше использовать столь малый урожай, она остановила свой выбор именно на ней, потому как приобретаемая напитком в процессе его приготовления крепость усиливала и продлевала действие плодов – и поставила на стол, чтобы потом спустить все заготовки в прохладный подпол на длительное хранение, когда в окно ворвался взъерошенный ворон с криком «Вор! Вор!!!».

Ей не требовалось ни объяснений, ни времени, чтобы понять, что случилось. Она мгновенно схватила метлу и, на бегу оседлав ее, устремилась в сад, где уже разгоралась схватка между котом и огромной золотой птицей.

В воздухе пахло паленым. Во все стороны летели черная шерсть и золотистые перья, которые, стоило им коснуться земли, таяли, словно искры от огня. Вот и попробуй, поймай свою удачу!

Кот, увеличившийся в размерах и принявший облик страшный и опасный, с прыжка нападал, выпускал острые когти в попытках оцарапать противницу, шипел и скалился, обнажая длинные белые клыки и стараясь вцепиться в птичью плоть. Птица же изворачивалась, взлетала, хлопала большими сильными крыльями и била хвостом, отгоняя от себя хищника, вертела длинной шеей, пыталась выклевать ему глаза и даже прищемила клювом кошачье ухо, порвав его, отчего кот зарычал и отскочил, отбросив от себя пернатую тварь.

Одного взгляда на это существо хватило Яге, чтобы понять и поверить в то, что перед ней действительно Жар-Птица. Вот уж везение так везение!

Она была ростом почти с человека. Распущенный опахалом хвост не уступал в величине и великолепии павлиньему. Крылья были под стать ему – искрящиеся красотой, большие и мощные, словно драконьи. Шея длинная, тонкая и гибкая, не в пример коротким крепким ногам с загнутыми когтями на пальцах, голова небольшая, вытянутая, как яйцо, и увенчанная высоким хохолком будто короной, клюв маленький, плавной дугой уходящий вниз, из которого, извиваясь, в гневе выпускался наружу похожий на змеиный, раздвоенный язык.

Все ее оперение переливалось золотом и серебром так ярко, что глаза непроизвольно щурились, как при взгляде на солнце, чьи лучи отражались от птицы, словно от зеркала.

Когда Жар-Птица замешкалась, отброшенная котом на землю и не успевшая подняться, к ней подлетела Яга и резко схватила ее за шею голой рукой.

– Попалась, воровка! – выкрикнула она и застыла с вытаращенными глазами.

Невозможно было передать словами, какую боль она испытала, прикоснувшись к птице. Руку обожгло жаром так, словно ведьма сунула ее в огонь или взялась за раскаленный уголь, казалось, она и впрямь вот-вот вспыхнет. Яга лишь напряженно сжала зубы, но свою добычу не отпустила.

Птица затрепыхалась, пытаясь вырваться, и все норовила клюнуть держащую ее руку, но не могла дотянуться, так как та сжимала ее прямо под клювом. Пернатая пленница только выпускала свой вертлявый язык, который если и мог навредить, то не сильнее того ожога, что уже расползался по руке Яги. Поняв, что все ее попытки тщетны, птица зашипела женским голосом:

– Давай! Убей меня или сгоришь заживо!

Ведьма от удивления наклонила на бок голову и приоткрыла рот.

– Что, говорящих птиц не видела? – продолжала плеваться словами, словно ядом, Жар-Птица.

Яга посмотрела ей в глаза – живые, разумные, человеческие, полные боли и страданий, а еще какой-то вселенской усталости. И она вмиг забыла о своей злости и желании открутить голову воришке. Уголки ее губ поползли вверх в хитрой улыбке. Ведьма стукнула черенком метлы, которую продолжала держать в другой руке, оземь, и та превратилась в вилы. Одним резким точным движением она запустила ими в птицу, крепко пригвоздив ее к земле.

Птичья шея как раз плотно воткнулась между ее зубьев. Яга с досадой взглянула на свою обожженную руку, осторожно подула на нее и размяла пальцы, согнув их и разогнув. Тут же в раненую ладонь ткнулся мордой подошедший кот и облизнул ее своим большим шершавым языком, сначала резко обострив, а затем постепенно снимая боль.

– Ты не просто говорящая, – сказала она. – Мой ворон тоже порой трещит без умолку.

Яга плавно поводила пальцами в воздухе над головой птицы, как будто разгоняла дымок, мешающий ей что-то рассмотреть, прищурилась и произнесла:

– А ну-ка, покажи мне свой истинный облик.

Ведьма вытащила вилы из земли, освободив Жар-Птицу, и та внезапно, окутавшись каким-то туманным свечением, предстала перед ней в образе молодой женщины.

Такой необыкновенной красоты она еще не встречала. Рядом с этим дивным созданием Яга почувствовала себя простушкой из ближайшей веси, хотя она никогда не ставила себя в один ряд с этими неотесанными бабами.

Кожа Жар-Птицы была теплого медного цвета, спускающиеся до узкой талии волосы позолочены самим солнцем, а чарующие раскосые глаза горели огнем. Сама стройная, высокая, величавая, с гордо поднятым заостренным подбородком. Встала на ноги и сама не поняла, что они не птичьи. И откуда она такая взялась? Богато украшенные струящиеся золотистые одежды едва прикрывают пышную грудь и округлые бедра и спускаются к ступням, оголяя в разрезах спереди изящные ноги, обутые в тонкие сандалии с ремешками до колен. На голове золотая диадема с рубином. Не иначе, царица? Вдруг посмотрела на себя вниз и ахнула.

– Как ты это сделала?

Яга, увидев растерянность и даже проблеск надежды в глазах павы, отогнала от себя ощущение собственной неполноценности и с превосходством во взгляде подняла одну бровь.

– Это лишь иллюзия, которая скоро рассеется. Кто ты и кто наслал на тебя это проклятье?

Пава устремила на ведьму удивленный взор, и в это мгновение облик ее снова поменялся на птичий. Глаза Жар-Птицы вмиг погрустнели и заблестели влагой. И она жалобно обратилась к Яге:

– Я расскажу тебе все. Я все для тебя сделаю. Только помоги мне!

3. Отмеченная Солнцем

Жар-Птица поведала Бабе Яге свою историю, и ведьма стала, пожалуй, единственной ее слушательницей за все то, бесконечно долгое время, что она была в своем теперешнем облике. Когда-то она была дочерью вождя воинственного, гордого, самодостаточного и довольно богатого племени, которое в давние времена жило и процветало в далеком краю на побережье необъятного бушующего моря[1]1
  Море – подразумевается Черное. А племя – вроде скифов, которые в действительности на стыке эр жили на территории Крыма. Хотя к достоверности описания я не стремилась.


[Закрыть].

Вождь души не чаял в Савитар[2]2
  Савитар – на ведическом санскрите означает солнце, светило.


[Закрыть], своей единственной дочери, будущей наследнице его статуса и власти.

Ей вскоре предстояло выйти замуж, и отец хотел найти достойного кандидата в мужья, благородного и прославленного воина, который будет не только любить и оберегать красавицу-жену, но и станет уважаемым покровителем и защитником своего племени.

Савитар была божественно прекрасна, словно само Солнце коснулось ее своими лучами при рождении, но капризна и своенравна, эгоистична и свободолюбива, надменна и очень избирательна. И ни один из просящих у отца ее руки и сердца еще ей не приглянулся. Она отвергала всех и каждого, играя их чувствами и развлекая себя этой жестокой игрой.

Однажды в их поселении появился странный незнакомец на большой крытой повозке, запряженной ослом. Непонятно было, как животное везло свою ношу.

Хозяин осла же казался почти диковинкой, потому как был совершенно не похож на остальных, и все с любопытством его разглядывали. Не молод, но еще и не старик, он был чуть выше половины среднего человеческого роста, с длинной густой черной бородой, с проблескивающей в ней проседью, такими же густыми усами и торчащими в стороны бровями. На лбу и затылке была проплешина, но карлик скрывал ее длинным стоячим колпаком.

Одеяние его тоже было необычно для соплеменников Савитар – халат с просторными рукавами, спускавшийся ниже колен и подпоясанный широкой лентой, широкие шаровары и обувь с загнутыми кверху носами. Откуда он взялся, никто не знал. Незнакомец назвался Черномором и немедленно попросил аудиенции у вождя.

Когда заинтересованный вождь принял его в своем шатре, оказалось, что карлик заявился сюда с одной-единственной целью – просить вождя выдать за него замуж свою дочь, о красоте которой он был весьма наслышан.

Вождь сначала разгневался, услыхав столь наглую просьбу. Но Черномор посоветовал не спешить с выводами и сообщил, что привез драгоценные дары, которые вождь обязательно должен увидеть, прежде чем принять решение.

В повозке, когда карлик открыл ее, чего только не оказалось. Были там и всевозможные золотые и серебряные украшения с ценнейшими самоцветами, кубки и столовые приборы из драгоценных металлов, глиняная посуда и прочая утварь, великолепный ковер ручной работы, чужеземные изысканные ткани и редкие дорогие специи, высококачественное оружие и даже какая-то красивая певчая птица в резной золоченой клетке, которая, увидев свет, залилась звонкой трелью.

И это, сказал Черномор, лишь малая часть его сокровищ. Если Савитар станет его женой, он обещал племени богатства, в тысячи раз большие, чем те, что были у него с собой. И тогда вождь задумался над этим предложением. Он любил свою дочь и желал ей счастья, к тому же не был алчным человеком, да и племя его было не из бедных. Но золото считалось солнечным металлом, а это светило было священно и почиталось его народом как божество, дарующее саму жизнь.

И тогда вождь решил, что благословит этот союз, но только в том случае, если сама Савитар будет согласна с таким браком.

Он позволил Черномору остаться в поселении и добиться расположения его дочери, но в случае неудачи покинуть его.

Неудача постигла карлика сразу же при знакомстве с Савитар – принцесса рассмеялась ему в лицо, презрительно глядя на него сверху вниз.

Черномор был унижен, но не сдался и еще в течение месяца продолжал изобретательные, но бесполезные ухаживания за предметом своего обожания.

Он пытался быть милым и веселым, балагуря и выставляя себя на посмешище, но с трудом добивался в ответ искреннего смеха. Он пытался поразить ее своим умом и знаниями, рассказывая многочисленные истории со всего света, но не видел интереса в ее глазах. Он пытался быть смелым и отважным, проявляя твердость характера и даже участвуя в различных состязаниях и схватках на спор внутри племени или защищая ее честь, но она была равнодушна и иногда лишь посмеивалась над его потугами поразить и заслужить ее уважение.

Все, чего он добился – наскучил ей. И на очередное предложение стать его супругой Савитар ответила, что этому никогда не бывать.

Отчаявшийся Черномор встал перед ней на колени, вопрошая, почему она так жестока с ним, признаваясь ей в своей неизмеримой любви, рассказывая, как может он осчастливить ее, и расписывая, чем одарит ее, если она станет его. Но она была непреклонна, и когда ей надоели его упрашивания, принцесса вскричала:

– Что ты о себе возомнил, мерзкий коротышка? Что достоин меня? Что я полюблю такого, как ты? Посулил нам золотые горы и решил, что сможешь меня купить? Мне не нужны твои богатства и не нужна твоя любовь! Мне ничего от тебя не нужно. Неужели ты этого еще не понял? Никогда я не стану твоей! – и, мельком остановив взгляд на подаренной птице, Савитар добавила в сердцах. – Никогда я не буду твоей птицей в золотой клетке!

Это было последней каплей для Черномора. Каждый день он терпел всяческие унижения и оскорбления в надежде, что красавица смилостивится к нему, поймет, каков он на самом деле, увидит, что за неприятной внешностью скрывается большое любящее сердце… Но черствая и самовлюбленная Савитар не смогла этого разглядеть. И он разозлился. И открыл свою истинную сущность, оказавшись могущественным колдуном.

– Видят боги, я старался честно завоевать твое сухое сердце, – произнес он. – Но ты отвергла меня, и пожалеешь об этом. Говоришь, не будешь моей пленницей? А вот и ошибаешься!

Тряхнул Черномор широким рукавом, и из него выпал витой посох из слоновой кости, выше самого колдуна, с мощным золотым набалдашником в виде капюшона кобры с глазами-изумрудами. Стукнул он посохом об пол и прорычал:

– Будь ты проклята, Савитар! Всю жизнь будешь ты сидеть в золотой клетке и петь для меня красивые песни, исцеляя своим чудным пением мое разбитое сердце и делая меня самым счастливым на свете! Будешь озарять мой дом и мою жизнь солнечным светом, и согревать своим теплом! И будешь ты отныне и навеки веков только моя!

С этими словами Черномор тряхнул другим рукавом, и из него посыпалась на принцессу золотистая пыльца. Она окутала девушку облаком, а когда развеялась, на ее месте стояла огромная золотая клетка, копия той, в которой сидела мелкая певунья, а в ней красовалась большая златоперая птица невиданной породы и красоты. Она осмотрелась, встрепенула крыльями и залилась горькими слезами.

Черномор забрал с собой клетку и исчез, так что его никто и не видел. Когда в племени хватились принцессы, его и след простыл, а вместе с ним и его даров, привезенных в качестве задатка.

И с тех пор племени перестала улыбаться удача. Войны стали сопровождаться большими потерями, чем выгодами, а затем и вовсе стали оканчиваться поражениями, что привело к постепенному вымиранию племени, остатки которого либо бежали, либо были взяты в плен другими, более сильными, народами.

Принцессу же Черномор доставил в свой высокогорный дворец и оборудовал там целый сад для своей Савитар.

Огороженный золотой решеткой со всех сторон, ключ от которой всегда был при нем, Черномор ежедневно навещал Жар-Птицу в надежде, что она наконец запоет для него. Но даже своим черным колдовством ему не удалось сломить силу воли, которой обладала принцесса. Птица каждый раз молчала и отворачивалась, когда он приходил.

Так прошло много дней, а может, даже и месяцев. Савитар привыкала к новому облику и состоянию и изучала свои возможности, пока колдуна не было рядом.

Когда небо темнело, в саду всегда оставалось светло, как при свете дня. Когда холодало, и с неба начинали падать снежинки, Савитар никогда не было холодно, и даже если после морозной ночи где-то образовывался иней или лед, стоило ей подойти, как он тут же таял. Все было так, как и говорил Черномор, проклиная ее.

Савитар также вспомнила и другие слова проклятья, и в голове ее начал созревать план.

Когда в следующий раз Черномор навестил ее в золотой клетке, Савитар увидела у него кровавую рану на плече и решила, что подходящий момент настал.

– Что случилось с тобой? – ласково спросила она, оглядывая его плечо с расстояния. Он был настороже и сильно близко к себе ее не подпускал.

– Стрела попала, ерунда, – отмахнулся он, но Савитар заметила, как он при этом поморщился, наверняка от боли.

– Позволь помочь тебе? – осторожно промолвила Птица, обходя его вокруг и немного приближаясь.

– Ты споешь для меня? – искренне удивился колдун.

– Спою, – ответила она и затянула дивную песню, непохожую ни на что ранее слышанное Черномором.

Колдун мгновенно успокоился, рана затянулась, а лицо его разгладилось от гримасы боли и приняло блаженный вид.

Он, завороженный ее пением, которое так долго ждал, уселся на землю у мпрутьев клетки, скрестив ноги. Савитар же, воспользовавшись моментом, накинулась на него со всей силы, повалив на землю, вцепилась в него когтистыми лапами и начала клевать ему глаза и бить раскаленными крыльями.

И не остановилась до тех пор, пока от колдуна не остался лишь обожженный окровавленный труп. Когда она увидела это жуткое зрелище, то отпрыгнула от него, отдышалась и начала вертеться, оглядывая себя с головы до ног. Колдун лежал мертвый, но ничего не изменилась – она по-прежнему была птицей. Она издала дикий крик, непохожий на человеческий, вытащила клювом из-под пояса покойника ключ, открыла свою клетку и улетела прочь, оставив навсегда далеко позади этот дворец и этот край.

И с тех самых пор летает Жар-Птица по свету, проклятая до конца своих дней приносить удачу всякому повстречавшему ее на пути и одаривать живительной силой избранных.

4. Понять и простить

Когда Савитар закончила свой печальный рассказ, уже наступила ночь, но чудо-птица продолжала озарять почти весь сад своим светом.

Яга сидела на траве, подобрав под себя ноги, и пока не решалась нарушить воцарившееся молчание, верно, обдумывая услышанное.

В лесной тиши было слышно лишь, как нервно топчется на месте Жар-Птица, взволнованная своими воспоминаниями и ожидающая реакции слушательницы. Наконец она не выдержала и снова подала голос, осторожно спросив:

– Почему проклятье не спало, когда я… – заколдованная принцесса сделала неуверенную паузу и продолжила, – убила его?

Яга задумчиво, будто не слыша вопроса, промолвила:

– Любовь зла. Безответная – отчаянна и жестока, а взаимная – ранит больнее.

Жар-Птица с подозрением вгляделась в ее лицо, пытаясь прочитать между строк, как вдруг ведьма словно очнулась ото сна и подняла к ней голову.

– Потому что оно так не работает. Это заблуждение – считать, что избавиться от проклятья можно, убив заклинателя. Боюсь, своим опрометчивым поступком ты лишь закрепила чары и все только усугубила.

– Получается, я, и правда, навеки останусь такой?

– Останешься, – подумав, согласилась Баба Яга. – Проклятье изменило твою сущность, и теперь, спустя столько времени после смерти Черномора – в разы больше, чем ты прожила человеком, оно вросло в тебя и пустило корни. Расколдовать тебя было под силу только ему самому.

О существовании колдуна по имени Черномор Баба Яга, разумеется, знала, но вот уже пару столетий о его деяниях ничего не было слышно. Что с ним сталось, и куда он исчез, никто не ведал. А известен он был тем, что пользовался исключительно темной магией и значительно в ней преуспел. Сильнее его Яга знала только одного некроманта – Кощея. Но, право, не обращаться же за помощью к нему.

При мысли о Повелителе Нави она невольно поморщилась, а потом заметила, как погрустнел взгляд Жар-Птицы после ее слов.

– Так ты не сможешь мне помочь? – с мольбой в звонком голосе вопросила птица.

– А с какой стати мне тебе помогать? – прищурившись, ответила вопросом на вопрос ведьма, возможно, более резко, чем планировала, потому что Жар-Птица приняла вид совсем жалкий, что Яга даже устыдилась, и мстить ей окончательно расхотелось. И все же она кивнула головой в сторону яблони и добавила. – Ты меня обворовала!

– Здесь не написано, что сад твой, – парировала обиженная Жар-Птица, задрав клюв.

– Ты хоть знаешь, что за яблоки слопала? – Яга подняла с земли один огрызок и показала Жар-Птице.

– Конечно! Их редко где встретишь, а силы восполнять необходимо. К тому же они очень вкусные, – птица скромно потупила взор. – Ничего не могу поделать с птичьей натурой. Ты сама сказала, она вросла в меня. Прости.

Еще утром Яга хотела жестоко расправиться с вором, а теперь сидит рядом с ним и всерьез раздумывает о том, чем ему можно помочь. Да что же ты за ведьма такая? Но, с другой стороны, она видела в этом возможность испытать себя и свои силы. И это было любопытно. К тому же Яга могла кое-что попросить взамен, если слухи о Жар-Птице были правдивы.