Текст книги "Время посадить дерево. Сборник поэзии и прозы"

Ирина Качаева

г. Самара

Воспоминание

 
Прекрасен утренний рассвет!
Моя любимая пора.
Вдруг небо поменяло цвет,
И показалась в нём заря.
 
 
Природа ещё спит,
И птицы песню спели.
Листва на кронах шелестит.
А мы с тобою молча просидели.
 
 
Чудесный миг запомнить
И в памяти оставить,
Поняв, что мир огромен.
Не надо здесь лукавить.
 
 
И вскоре разгорится день,
Былое растворится в полночь,
А в памяти останется лишь тень,
Теряя свою должность.
 
 
Сотрётся этот миг,
Как будто так и надо.
Оставлю памятку в дневник,
Где будет только дата.
 

Чувство

 
Движение рук
И мимолётный взгляд.
В груди лишь стук
И блеск Плеяд.
Ох, что за чувство посетило?
В мгновенье душу мне заполонило.
Не помню его с подростковых лет,
Но точно знаю, что имеет алый цвет.
И сладко оно, словно мёд,
В сердцах людей растопит даже лёд.
Оно не ожидает приглашений,
Приходит неожиданно, без возражений.
И как бы ни пыталась отрицать,
Мне от него никак не убежать.
И по речам твоим я понимаю,
Что я к тебе сильнее привыкаю.
Осталось лишь расправить крылья,
Чтоб сказку эту сделать былью!
 

Дождливая погода

 
Дождливая погода…
Всё время спать охота.
Накатывает вдруг усталость,
Поспать бы не помешало малость.
 
 
Укутаюсь в махровый плед
И выключу на кухне свет.
Подушки коснётся щека,
И я засну наверняка.
 
 
Капли в окно станут биться,
Потоком вода будет литься.
И молнии часто сверкают,
Детей и животных пугают.
 
 
Закончатся вскоре осадки,
Полили на улице грядки.
Распустится нынче цветок,
Почувствуешь сладкий медок.
 
 
И влажность будет стоять,
Её будем кожей своей ощущать.
Дождя аромат мы вдыхаем
И плечи легко расправляем.
 
 
Пробьётся в окно тонкий луч
Сквозь слой кучевых серых туч.
Глаза мои ослепит
И сны мои воплотит.
 

Галина Комарова

г. Колпино

Деревня «Васькин Поток»

Души предков живут в нашей памяти,

души потомков живут в наших мечтах.

Стас Янковский

Есть в Приволжском районе Ивановской области небольшая деревенька под названием Васькин Поток.

Для кого-то это обычное место, но для нашей семьи оно особенное. Запах чистоты и свежести; земля, как опора под ногами; небо, подающее надежду на светлое будущее, и ручей, дающий поток нескончаемой энергии. Всё это не заметишь обычным взглядом, но если включить шестое чувство, то можно ощутить это всей душой.

Попав сюда, ты чувствуешь, что наконец-то оказался дома. После очень долгой поездки вернулся назад в семейное гнездо.

Вон там, из того дома будто бы доносится запах свежеиспечённых пирожков, а из-за того угла слышится чей-то до боли родной голос. Спине становится так тепло, будто ты сейчас лежишь и греешься на русской печке. В этой тишине чувствуется спокойствие и умиротворение. Каждой клеточкой тела ощущаешь эмоции, которые испытывали наши предки в этом месте, ведь они передались нам по наследству через гены.

Наши предки – это корни, и чем больше мы знаем о них, чтим их, храним в памяти воспоминания о них, тем глубже они уходят вглубь, создавая крепкую опору. Чем больше мы знаем о родне, тем сильнее чувствуем силу Рода, его поддержку. Ощущаем себя нужными, важными, маленькими частицами чего-то очень большого.

А правда ли, что деревню назвали в честь нашего предка?

Пилик, пилик, дз… дз… дз… дз…

Неожиданный входящий звонок. Звонит мне Елена Титенко. Очень странно, ведь мы так редко с ней общаемся по телефону: живём в пяти тысячах километров друг от друга. Я – в Петербурге, она – в Братске.

Раньше мы поддерживали связь с родными из Сибири, писали письма и созванивались раз в неделю, разговаривали с бабушкой Симой и мамой Лены – моей тётей Катей. Но после того как их не стало, связь прервалась.

Тётя и бабушка были очень общительными и активными, ведь профессия педагога предполагает хорошие коммуникативные навыки. Да и Елена такая же – компанейская и тоже преподаватель, между прочим, уже в третьем поколении. У неё густые русые волосы, круглое лицо, большие голубые глаза, длинные ресницы. Настоящая русская красавица. Мне она всегда нравилась своей напористостью, умом, целеустремлённостью, жизнелюбием, строгостью, но справедливостью и тем, как она с позитивом ко всему подходит.

Слово за слово и разболтались. Обычный телефонный разговор про жизнь, про родню. Но стоило мне замолвить словечко про родные края в деревне Васькин Поток, и тут неожиданно Лена что-то вспоминает и решает поделиться этим со мной.

– Представляешь, однажды дядя Серёжа Тепляков рассказал мне одну историю, которая произошла с ним, когда он ездил с родителями к дедушке Александру и бабушке Матрёне в гости, – начала она. – Он взял у деда топор и, решив немного поиграть, стал рубить дерево. Мальчишеской силы у него, конечно, не хватило, но дерево изрядно пострадало. Проходящая мимо бабушка была сильно возмущена данным поступком и решила поинтересоваться у мальчугана, чей он. Каково же было её удивление, когда она узнала, что он внук Ершова Александра Степановича. Тогда она рассказала ему, что его прапрадеда звали Василием и, благодаря тому, что он раскопал этот ручей, и была основана деревня.

Конечно, эта история зацепила меня, взяла за душу, и после того, как мы закончили с Еленой беседу, я решила позвонить дяде Серёже Комарову, у которого дом в Васькином Потоке, и поведать ему этот рассказ. Ведь так интересно узнать, правда ли, что наш предок Василий мог основать целую деревню.

В ответ дядя сказал, что слышал, что Васькин Поток назвали в честь какого-то Васьки разбойника. То ли от старого наименования этого места Васин враг (враг – со старославянского овраг) шла легенда о том, что деревню основал разбойник, то ли на самом деле наш дальний дед был хулиганом, – неизвестно. Спросить тоже не у кого, ведь никого уже не осталось в живых…

Дядя сказал, что в том, что прапрапрадед Василий мог раскопать этот ручей, есть доля правды. Ведь раньше, как уточнил он, на этом месте было болото. Можно было где-то что-то копнуть, а потом его просто размыло водой.

Так как же всё было на самом деле?

А фамилия-то ненастоящая?!

История о том, что мой дальний предок мог быть основателем целой деревни, очень вдохновила меня. Да и кому не понравится идея о том, чтобы с гордостью всем рассказывать, что в честь твоего родственника названа значительная по размерам местность на карте.

Но без доказательств никак. А как их найти, я не знала. Вообще, по своей натуре я очень увлекающаяся личность, я – исследователь, мне нравится копаться в большом объёме информации и вычленять из неё самую суть. В груди загорелась искра, которая начинала разрастаться в пламя. Возникло сильное желание во что бы то ни стало разобраться в этом. И первым делом я полезла в интернет.

Параллельно со мной начала поиски и Лена Титенко. Мы стали переписываться в соцсетях, обмениваться голосовыми сообщениями. Перелопатили множество исторических и военных сайтов, чтобы найти хоть какие-то зацепки.

В итоге я нашла информацию, что прадед призывался с Яковлевской волости Нерехтского уезда Костромской губернии. То есть, раньше Приволжск совсем по-другому назывался.

Узнав эту информацию, Лена, недолго думая, нашла сайт архива Костромской области и зарегистрировалась на нём. На радость нам, метрические книги Нерехтского уезда были оцифрованы и находились в свободном доступе. Но там их 600, а вот по Яковлевской волости нет ни одной. Тогда она, положившись на интуицию, стала просматривать их по годам в надежде встретить родную фамилию. И, о чудо, нашла! Ершовы в селе Сидоровское… Иринарх Алексеевич, Алексей Степанович, Михаил Ершов… Либо однофамильцы, либо родственники, но дальние, и непонятно, кто кому кем приходится. Нет никаких ниточек для того, чтобы доказать родство.

Спустя какое-то время появилось понимание, что метрические книги Яковлевской волости находятся в Ивановском архиве, но он ещё не оцифрован. Что же делать? Всё бросать и ехать? Далеко…

На одном из форумов я нашла контакты девушки Ирины, которая как раз и помогает таким, как мы, в поисках. Она начала свою работу и спустя некоторое время написала, что нашла запись о рождении прадеда – «25.07.1893 года у отставного рядового Степана Михайлова Макарова (фамилия зачёркнута и сверху написано Ершов) и законной его жены Евдокии Павловой родился сын Александр». Ирина предположила, что фамилия Макаров изначально произошла от личного имени какого-то предка, а Ершов – прозвищная.

Одна загадка за другой. Ещё недавно были Ершовы, а в одночасье стали Макаровы. Значит, кого-то из дальних предков звали Макар? Становится всё интереснее и интереснее.

Вот бы увидеть всё своими глазами

Следующая найденная запись была о бракосочетании Александра Степановича и Матрёны Григорьевны. Зимой 8 января 1912 года они расписались. Двадцатилетний прадед и двадцатидвухлетняя прабабушка соединили свои сердца узами брака. Несколько рукописных строк стали началом их совместной жизни. Если бы они не встретились, не было бы меня…

Они жили душа в душу, пережили вдвоём много испытаний, воспитали прекрасных детей, внуков и даже правнуков.

– Интересно, а как они жили? Вот бы очутиться там и увидеть всё своими глазами, – вслух произнесла я.

Не успела я договорить, как вдруг вспышка белоснежного яркого света ослепила меня. Как только я открыла глаза, поняла, что очутилась совершенно в другом месте.

Осматриваюсь. На первый взгляд место совершенно незнакомое, но по ощущениям очень родное. Вдалеке слышу пение птичек, они так весело щебечут, будто рассказывают друг другу интересные истории. Солнце почти достигло своей пиковой точки, значит, скоро полдень. Небо невинно-голубое, воздух чистый и свежий, и лёгкий ветерок обдувает меня со всех сторон. От удовольствия я раскинула руки в разные стороны, подняла лицо к небу и стала наслаждаться солнечными лучами.

Опомнилась я только тогда, когда сквозь мою правую руку прошёл очень высокий коренастый мужчина. Он меня не заметил. Как только я поняла, что что-то тут нечисто, как какая-то невидимая сила толкнула меня идти вслед за ним. Оглядываясь по сторонам, понимаю, что я уже была здесь, но деревья почему-то ниже, да и постройки отличаются от привычных.

Походка у мужчины быстрая и уверенная. Поворачиваем налево и поднимаемся на небольшую горку. Я так боюсь упустить его из виду, что не успеваю оглядеться по сторонам. А, немного поднявшись в горку, обращаю внимание на постройку слева и останавливаюсь…

– Как же этот дом похож на дом дяди Серёжи Комарова, только совсем новый. Неужели? Как такое вообще возможно? Я в Васькином Потоке, только в прошлом, – воодушевлённо пробормотала я.

Смотрю направо, и одновременно в мою сторону поворачивается мужчина. В его образе я узнаю своего прадеда Александра Степановича, его высокие залысины, огромную копну волос, похожую на гриву льва, широкий нос, усы, ещё не такие седые, как на сохранившихся фотографиях, округлый раздвоенный подбородок. Он поворачивает направо и направляется к дому. Я иду за ним.

Постройка небольшая и деревянная. Её окна смотрят на овраг, а под ними растёт красивая рябина. Рядом стоит баня.

Слева на лавочке сидит Николай. Такой же красивый и молодой, как на военной фотографии, которая осталась от него на память. Брови домиком, широкий нос, близко посаженные глаза и пухлые губы, как отличительная черта всех Ершовых. Или Макаровых? Да это неважно! Он играет на гармони какую-то зажигательную музыку, а рядом пляшет девушка. Скорее всего, это соседка Люся Колесова, о которой рассказывал дядя. Мелодия такая красивая, что мне тоже захотелось танцевать вместе с ней.

Вдруг из дома выходит девочка: по чертам лица узнаю в ней молоденькую бабушку Дусю. Она побежала в соседний дом к брату Петру. У него уже своя семья.

– Пойдёмте к нам обедать! – прокричала она.

И спустя какое-то время из дома выбежал красивый пухлощёкий мальчик с губками бантиками.

«Это Веналий, старший сын Петра», – сразу подумала я.

Следом вышла Лидия Алексеевна, беременная Юрой, держа за руку маленькую Танюшку, которая вот-вот научилась ходить, поэтому шагала очень медленно. Зато Веня убежал очень быстро, не успели мы оглянуться, как его и след простыл.

Подхожу к дому, захожу внутрь, под моими ногами еле слышно поскрипывает пол. Внутри места очень мало.

«Теперь понятно почему, по рассказам дяди, им приходилось ночевать в бане», – подумала я.

Вижу прабабушку Матрёну и девочек – Симу, Нину, Валю, Дусю. Они хохочут на весь дом и помогают маме накрыть на стол. Из печи доносится запах свежеиспечённых пирожков. Даже слюнки потекли…

Вот и Николай усаживается за стол. Следом входит Пётр, держа Танюшку на руках. Вид у него очень серьёзный и важный: надутые щёки, чёрные строгие брови и тёмные, как смоль, волосы. За ним в дом входит его жена Лидия, держа Веню за руку. Все садятся за стол.

Удивительно, но никому не накладывают еду, все ждут Александра Степановича.

«Вот это уважение», – подумала я.

Вдруг, вытирая руки, входит прадед и садится во главе стола. Матрёна Григорьевна протягивает ему тарелку супа и два куска хлеба. Он благодарит её и ставит тарелку перед собой. Дальше накладывают всем остальным, а я наблюдаю, как дружно они передают тарелки друг другу, улыбаются, хихикают. На душе становится тепло и уютно.

– Мне, пожалуйста, поменьше, – сказала Валентина, – хочу приберечь место для пирожков.

Все переглянулись и заулыбались, а прабабушка убавила супа из Валиной тарелки.

После этого все как будто расслабились и начали что-то бурно обсуждать. Но есть начали все вместе только после того, как у всех на столе оказалось по тарелке.

После обеда Дуся принялась готовить свой фирменный морковный чай. Ещё она любила заваривать свекольный, но в этот раз решила остановиться на оранжевом. Она бережно сложила кусочки засушенной моркови в заварочный чайник, а Матрёна Григорьевна налила туда кипятка. Как жаль, что мне его не попробовать, ведь так интересно узнать, какой этот овощной чай на вкус.

Девочки в это время помогли убрать со стола грязную посуду и поставили на стол тарелки с наивкуснейшими свежеиспечёнными пирогами. Хотя я не могу откусить даже маленького кусочка, но запах чувствую всё равно. Аромат свежей выпечки не спутаешь ни с чем. И всё это перекликается с теплом, уютом и домашним очагом.

Энергия такой силы, что сложно передать словами. Чувствуешь себя в центре солнца, которое разгорается всё сильнее и сильнее. Становится легко и хорошо, возникает ощущение, что сейчас ты оторвёшься от земли и улетишь куда-то высоко-высоко. Настолько окрыляет.

А с каким аппетитом они поедают эти пирожки… ммм…

Вот оно счастье! Вот она семья! Вот он настоящий семейный очаг! Вся атмосфера наполнена любовью. Здесь так хорошо, что уходить не хочется. Вот бы задержаться и подольше насладиться переполняющими чувствами, наполниться этой энергией и любовью.

«Стоп! Кого-то тут не хватает. Точно, нет Василия, – подумала я. – Он же на службе в армии».

Как интересно, сына прадеда тоже звали Василием. И только я подумала об этом и переключила мозг на обычную волну, как всё вокруг потемнело. Я открыла глаза и поняла, что снова очутилась дома…

А тот ли это Василий?

Первым делом после возвращения домой мне захотелось засушить свёклу и морковь. Я помыла корнеплоды, почистила и нарезала соломкой. Выложила на противень, предварительно застрелив его пергаментом. Так хотелось попробовать на вкус этого необычного чая.

Пока разогревалась духовка, разглядывала присланные Ириной сканы метрических книг. Среди них много записей о наших родных. Самые ценные: о рождении и смерти первой дочери Матрёны Григорьевны и Александра Степановича Валентины (оказывается, первую и последнюю дочь они назвали одинаково), о рождении Петра в 1915 году и Василия в 1918 году. На этом записи о рождении детей заканчиваются, дальше уже выдавали свидетельства о рождении в ЗАГСе.

Наконец духовка нагрелась, и я ставлю в неё противень с будущими изысканными напитками. Я в полном предвкушении.

Овощи подсушились, и я приступила к приготовлению чая, вспоминая при этом, как это делала бабушка Дуся с Матрёной Григорьевной. Я насыпала немного сушёной свёклы в чашку и залила кипятком. Жду несколько минут и начинаю дегустацию. Мои опасения, что по вкусу чай будет напоминать борщ, не подтвердились. Напиток ярко-бордового цвета оказался слегка сладковатым и лишь немного отдавал свёклой.

По такому же принципу заварила морковный.

– Ммм… вкусно! – первое, что я произнесла, отпив глоток подозрительного на первый взгляд овощного чая. – Очень приятный напиток, и почему же о нём забыли в наше время? Однозначно его нужно вводить в свой рацион, тем более я вычитала, что он очень полезен для здоровья. Он повышает энергию, укрепляет кости и снижает артериальное давление.

Очень необычный вкус… и снова перед глазами Дуся, заваривающая морковный чай. Создаётся впечатление, что она сделала его специально для меня, и именно его я сейчас и пью. Так тепло становится на душе. Попробуйте и вы приготовить такой чай. Возможно, вас, как и меня, перенесёт в прошлое, и вы окажетесь в кругу близких людей. А может, напоите этим чаем свою семью и впустите тепло и уют в свой дом?

Допивая напиток оранжевого цвета, открываю последнее письмо, которое прислала мне Ирина. В нём фотография ревизской сказки уже из Костромского оцифрованного архива. По-простому это документ о переписи населения в 1858 году, которая несколько раз проводилась по указу Петра I.

Из этой записи я узнаю, что Михайло Афанасьеву Макарову на тот момент было 43 года. Значит, родился он в 1815 году. И у него есть родной брат. И как вы думаете, как его зовут? Догадались? Да, Василий. Вот он и нашёлся, родненький. На тот момент ему было 35 лет, значит, он 1823 года рождения.

Так что прапрадед с именем Василий у Сергея Теплякова всё-таки был, только двоюродный. Но правда ли, что он выкопал ручей в Васькином Потоке, и именно в его честь назвали деревню? Это, к сожалению, остаётся загадкой.

Савелий Кострикин

г. Воронеж

В канун Великого поста

 
В канун Великого поста
Христос, как скульптор, стих ваяет.
Работа скульптора проста:
Господь слог месит и валяет.
 
 
Моя задача – о былом
Писать, о будущем и прошлом.
Я – ученик лишь. Но Белов
Не даст мне сгинуть в мире пошлом.
 
 
Он так же плыл среди снегов
На лодке к истине искусства,
И прозы тёк ручей с него
В ладонь святого Иисуса.
 
 
В ладонь стекается мой стих,
Туда, где вырастает город,
Где жизни вечной пульс не стих,
Где дьявол обречён на голод,
 
 
Где ожидает дед меня,
А рядом с ним – поэт Иосиф.
Я ни на что не дам менять
Дар откровения и осень,
 
 
Покуда Скульптора рука
Из ритма жизни стих ваяет,
Покуда вдаль течёт река,
Господь слог месит и валяет.
 

Первый полёт

 
Как можно жизнь в поэзию вместить,
Как можно Бродским взять, не восхититься?
Нам надо боли выкорчевать сныть,
Потом – взлететь на небо Божьей птицей,
 
 
Чтоб оказаться в сумерках Души,
Где нас подхватит ветер чьей-то рифмы.
И, крик в себе незримо заглушив,
Луна свой свет из водной чаши выпьет.
 
 
То блюдце перевёрнуто вверх дном,
Которое до дна не доставало.
Вот так и мы в прострации живём,
А до небес нам до смешного мало.
 
 
Нам только бы рукою оборвать
Плоды познаний умственных иллюзий,
И, сбросив вес в болотистую гать,
Вверх улететь, покуда в небе кружим.
 
 
Какой учёный это подтвердит?
В науке нет вопросов философских.
Но есть покуда на Руси пиит,
Мы будем жить, как жил до нас Иосиф.
 
 
Ведь люди – птицы, что не говори.
Без их полёта мир лишится песен,
Которые у каждого внутри,
И этим стих мой был вам интересен.
 

Отражение весны

 
Май отражается в зеркале неба,
Солнце – язык, прилипающий к небу.
Шепчет природа прозрачную небыль,
Облако сыплется роем сугробов.
 
 
Если вдохну этот воздух тягучий —
Вязкость дождинок почувствую в горле.
Май превращается в сетку созвучий —
Липких, расплавленных небом иголок.
 
 
Каждая – луч, проникающий в тело,
Мягкий сосуд, согревающий Душу.
Видишь, она далеко улетела?!
Майским безветрием скоро задушит.
 

Лунный июнь

 
Липкий воздух, застывший в кристалле,
Отражает блестящий июнь.
Дни тягучими, длинными стали.
Месяц ночью – беспечен и юн.
 
 
Каплей воска желтеет на небе
Серп, колосья срезающий звёзд.
Никогда ещё ярче он не был —
Сам себя в поднебесье вознёс.
 
 
Расплавляется ночь по минутам,
Растекаясь незримой тропой.
Света столб, полукругом согнутый,
Ты нам песню о лете пропой!
 

Инструкция живым

 
К материнской плате Бытия
Подключатся, света не тая,
Проводов сплетённые кусты,
Теплотой богатые, как ты.
 
 
Жёсткий диск небесного тепла
Разрезает кромкою твой лик,
Где слепая ненависть текла,
А теперь сияет сердолик —
 
 
Микросхемы плавленая медь.
Надо с этим совладать суметь,
Надо жизни порцию огня
Растворить в общении, обняв
 
 
Души тех, в ком замер человек,
А не робот без очей и век:
Только сердцем ты поймёшь людей,
Ибо смерть железная – лютей.