Текст книги "Степа Надомников. Жизнь на чужбине. Год пролетел незаметно. Вера Штольц. А на воле – выборный сезон. Серия 9–10 (сборник)"

* * *

Дорога до кабака заняла у Веры добрых полтора часа – и это несмотря на джипы с охраной (охранники размахивали из окон полосатыми палками и пытались останавливать всех подряд). Пробки – никуда от них не денешься, и самое страшное – если пробка наглухо встала, то можно считать себя хоть Господом-богом в человечьем обличии – толку ноль! Не проедешь и не пройдешь.

Стояние среди чадящих коробок не добавило Вере настроения. Она постоянно поглядывала на часы и прикидывала, сколько Степан будет ее ждать. А то, что Степан уже прибыл на место, Вера не сомневалась. Ведь даже олигархи не могут себе позволить опаздывать на столько! Это привилегия сногсшибательных блондинок или крутых попсовых звезд. Или Президента – если он захочет.

Особенно долгими были последние несколько километров до ресторана. Вера часто ловила себя на мысли – она готова выскочить из машины и рвануть пешком, лишь бы избавиться от необходимости ждать – ждать, когда все это безобразие закончится. И ведь BMW и охрана не дают никаких преимуществ – вот что самое противное!

– Фу! – когда наконец эскорт лихо подрулил к ресторану, Вера громко выдохнула, расслабилась и профессионально-легко натянула на лицо безмятежное выражение. Она должна быть по высшему разряду – никаких душевных переживаний, никаких явных признаков раздражения или неудовольствия. Она – знаменитость, приехала на встречу со знаменитым женихом, и вон посмотрите, какие с ней мордовороты – и обзавидуйтесь!

На стоянке ресторана для кортежа как раз нашлось место. Джипы лихо вырулили и запарковались, профессионально окружив белый автомобиль Веры с двух сторон, Тимофей Иванович лично открыл Вере дверь – и она, вся такая воздушная и к поцелуям зовущая, собралась явиться на свет божий (под любопытными взглядами посетителей ресторана, которые немедленно повернули головы в ее сторону – типа: а кто это такой нарисовался?)

«Черт! – Вера осталась сидеть на диване (и ни одна частица ее тела не высунулась наружу). Ей потребовались все силы, чтобы скрыть разочарование. – А Степана-то и нет. Вот ведь сволочь! И что теперь?»

Согласитесь, каждый (окажись он на месте Веры) был бы весьма разочарован. Такая подготовка, столько пафоса, намеренная задержка по времени, безумные пробки – приезжаешь, и нет никого! Как говорится, мероприятие – псу, коту, корове под хвост! И нужно делать вид, что так все и было задумано – и хорошо, что только Тимофей Иванович знает о настоящем положении дел (и он, конечно, никому ничего лишнего рассказывать не станет).

Вера еще раз обвела глазами стоянку через начерно тонированное окно, на всякий случай лучезарно улыбнулась наблюдающей за ней публике (хотя ее никто не видел) и с глубоким вздохом откинулась на диване.

Приходилось признать – первый раунд оказался не в ее пользу (Степан ее переиграл)! Но ничего, она подождет и обязательно постарается взять свое! Но из машины выйти все же придется.

* * *

– Степа! Что это было? – Степана затолкнули обратно в камеру, и он (чтобы сердце не выскочило из груди от напряжения) прижался к зарешеченному открытому окну и жадно ухватил ртом воздух. Сознание плыло, а сердце действительно билось через раз – уж больно был силен эмоциональный удар от Следователя по особо важным делам! И единственно, на что Степан был сейчас способен – это задавать самому себе вопрос: «Что это было?». И чем дальше, тем больше «это» казалось не каким-то миражом, а самой настоящей реальностью (в которой Степана ожидает несколько лет, или несколько десятков лет тюрьмы, а за что – он и не знает).

Чтобы хоть как-то отвлечься (сойти с ума совсем не хочется!), Степан усилием воли заставил себя переключиться вовне – вспомнить что-нибудь приятное, что бы могло поддержать его пошатнувшийся дух. Переключиться получилось не совсем – наполовину. Вопрос «Что это было?» перестал пронзать мозг, но и приятное не вспомнилось. Вместо «приятного» перед глазами Степана поплыли понятия из блатного словаря («фени»), который Степан когда-то от нечего делать проштудировал. Поплыли точно в алфавитном порядке – примерное, таким образом:

«Абиссинский налог» – дача взятки,

«Байкал» – слабо заваренный чай,

«Вилок» – голова,

«Голубятник» – вор белья с веревки, чердачный вор,

«Дикий фрайер» – человек без убеждений,

«Ежик» – вешалка,

«Жевалки» – челюсти,

«Звонить в квартиру» – убить на стене камеры клопа,

«Камерная балаболка» – репродуктор в камере,

«Лепень» – пиджак,

«Макцы» – ботинки,

«Нашпигованный» – начитанный, умный человек,

«Обезьяна» – зеркало,

«Пахарь» – осужденный, хорошо работающий на производстве,

«Рога мочить» – отбывать срок наказания полностью,

«Сараман» – деньги,

«Три Петра» – срок наказания 15 лет,

«Утирка» – носовой платок,

«Фуфырь» – флакон одеколона,

«Хавайка» – продукты питания,

«Чугун» – часы,

«Шкентыло» – скамейка,

«Экзамен» – судебный процесс,

«Ящик» – посылка.

– Интересно, сколько сарамана мне придется занести паханам, чтобы меня сразу (после того, как узнают, кто я) не утопили в параше? – Степан постепенно дошел до конца алфавита, и от жалости к самому себе у него слезы хлынули по лицу.

Слезы – неправильный поступок с точки зрения честного вора, и Степану бы, конечно, в общей камере указали бы на вид. Но зато в оправдание Степана мы можем констатировать: он не стал рыдать в голос и размазывать слезы потными кулачками по щекам, нет – он по-мужски позволил слезам упасть на пол и там затеряться среди мусора и пыли!

– Если вовремя занести нормально сарамана, меня, наверное, никто сильно щемить не станет! Вон Ходорсковский сидел себе спокойно – его сразу назначили «мужиком», пахал себе потихоньку, ничего – не умер! Главное – связаться с отцом и понять, что же происходит, и когда ожидать первую передачку! – постепенно Степан чуть-чуть подуспокоился и перестал накручивать самого себя. Положение, конечно, дерьмо, но ничего – он выдюжит…

Глава четвертая. Вечер

– Вот ведь сволочь! – Вера в очередной раз посмотрела на часы и вспомнила эпизод из фильма «Призрачный гонщик». Там Эва Мендес тщетно на протяжении нескольких часов ждала Николаса Кейджа, распивая вино в одиночку и сильно при этом переживая. И даже время от времени спрашивая официанта-педика, красивая ли она. На что педик презрительно щурился и мотал головой в знак отрицания.

– Не знаю, как Эва Мендес, но я-то точно красивая! – Вера достала из сумочки зеркальце и скептически осмотрела себя. – Или уже нет? Или на любителя? В любом случае, лучше «на любителя», чем «уже нет»! И я-то – сексапильная блондинка, а никакая не черная мексиканка, на которую без ужаса взглянуть нельзя!

Зазвонил телефон – Вера с надеждой посмотрела на экран (вдруг, Степан прорезался?), но это оказалась Ирка.

– Привет! – подруга была, как всегда, возбуждена и тараторила без остановки. – Ничего? Я тебя не отвлекаю? Сто лет уже не виделись, решила позвонить! А ты как? Занята, строишь карьеру, мужчин окучиваешь? Как олигархи, все уже упали к твоим ногам? Смотрела, кстати, недавно твое политическое шоу! Понравилось! Было круто – и с этой из правительства, как ее, в общем, забыла, ты реально смотрелась на одном уровне! Как думаешь, на выборах пройдешь?

Вера улыбалась, слушая безостановочную трескотню Ирки. Подруга не желала меняться – слова выливались из нее широкой рекой, и остановить эту реку было непросто. И Вере, в принципе, даже ничего не нужно было отвечать – Ирка сама все додумает и сама все озвучит!

– Кстати! – Ирка вдруг перешла на заговорщический шепот. – Ты слышала, Надомников-младший вернулся в Россию на каникулы – мне тут один мой знакомый по секрету шепнул! Он как, не объявлялся?

– Да нет! – Вера, на секунду замешкавшись, решила: пока она ничего подруге не скажет – тем более, и говорить-то нечего! Не может же она вот так: «Пригласил меня на вечер, я три дня готовилась, бабла прорву вложила в представительский выезд, а он взял и не приехал. Так что я теперь мадам Брошкина!» – Нет, не проявлялся! Да и нужна я ему три раза! У него, небось, таких как я – вагон и маленькая тележка.

– Ну, не скажи, не скажи! – Ирка вновь заговорила громко и визгливо. – Мне кажется, ты себя недооцениваешь, подруга! Со времени вашего знакомства много, очень много воды утекло. Ты теперь – завидная узнаваемая невеста, а олигархи таким добром не разбрасываются! Да ты, если захочешь, можешь сейчас любого крутого (хоть из Думы, хоть из правительства) окрутить! Как два пальца об асфальт.

– Это тебе кто – сами крутые сказали? – Вера грустно улыбнулась, но сделала так, чтобы ее голос не изменился. Даже Ирке она не должна выдавать обуревающих ее чувств, а то этот разговор никогда не закончится. Стоит Ирке только заподозрить, что Вере отчего-то грустно, она немедленно сделает вывод, что такое состояние Веры связано с душевными переживаниями (а с чем же еще?) и засыплет Веру вопросами! – Что-то я не слышала от них ничего подобного! Расскажи-ка лучше, что у тебя новенького? Как, кстати, Лена поживает? Рожать еще не собирается?..

…Вера посмотрела на часы и решительно поднялась. Вечер явно пропал впустую – она просидела в ресторане почти два часа, и к ней в ложу уже несколько раз заглядывал Скворцов – дескать: «А не пора ли выдвигаться обратно домой?». Конечно, опытный Тимофей Иванович ничего не сказал, но весь его вид свидетельствовал – дальнейшее ожидание бессмысленно и бесполезно!

– Интересно, сколько синонимов можно подобрать к слову «поддонок»? – Вера просто вся кипела от злости, и ей хотелось Степана натурально убить. – Или лучше к слову «ублюдок»? Богатенький (ая): негодяй, сволочь, гад, тварь, мерзавец, дрянь, подлец, зараза, скотина, мразь, каналья, паршивец, стервец и т. д. И это – без добавления бранных эпитетов, с помощью которых можно любое выражение украсить прямо как картину экспрессиониста.

– Поехали домой! – она устало плюхнулась на заднее сидение белого «BMW». – Нет, постой! У меня возникла прекрасная мысль! А не навестить ли мне заведение, именуемое «Шмат сала?»

Внезапно музыка на сцене стихла. Слово взял все тот же конферансье.

– Уважаемые дамы и господа! Наш конкурс уже почти завершен, остался последний выход, а за ним – награждение победителя. Сейчас на сцене появится участница, которая всех нас поразила своей нестандартной внешностью! – в голосе конферансье зазвучали веселые нотки.

– Да, вот она на экране! Давайте вместе ей поаплодируем и попросим не стесняться и выбраться на свет божий из гримерной и удивить всех своим мастерским перевоплощением! И поддержите бедную девушку, ей сейчас и так нелегко, и, боюсь, без вашей поддержки мы будем долго ее выковыривать на сцену!

В зале раздался веселый дружный хохот, и громкие голоса начали радостно скандировать: «Просим, просим!»

Вера открыла дверь и переступила порог «гримерной», как ее назвал конферансье. Она была спокойна – привычка к направленным на нее кинокамерам и взглядам членов режиссерской бригады с кучей помощников сделали ее эмоциональную броню почти непробиваемой.

На лице Веры играла одна из многочисленных легких улыбок, которые она часами отрабатывала на съемочной площадке. И каждая что-нибудь да означала.

Например, вот эта несла в себе загадку и тайну – с ней можно было с легкостью появиться на званом королевском приеме в образе очаровательной восхитительной незнакомки. Кстати, именно ее – улыбку – Вера подготовила для съемок «Ужина с наследником Таиланда после выигрыша очередного теннисного турнира».

Со стороны ее выход смотрелся великолепно.

Вместо зачумленной и замученной излишним пристрастным вниманием библиотекарши-провинциалки на сцену выпорхнула сногсшибательной красоты блондинка с длинными золотистыми волосами, в облегающем роскошном платье, отлично подчеркивающим фигуру, с сумочкой, в которой ахнувшие представительницы прекрасного пола узнали штучную «бриллиантовую» Chanel, с искрящимся колье от Swarovski – а главное, как две капли воды похожая на Веру Штольц, про которую в последнее время зудел весь бомонд.

Вера немного постояла напротив жюри, чувствуя, что публика все еще находится в состоянии глубокого шока от недопонимания, потом сделала по сцене круг, помахала ручкой в зал (она увидела Ирку с Леной и не сдержалась) и сошла вниз, направляясь к своей ложе.

– Да, круто все тогда прошло с конкурсом по переодеванию! – воспоминания о своем триумфе вмиг подняли Вере настроение. – Кажется, я тогда выиграла ужин на троих и еще что-то. Может быть, огромную бутылку виски? Или это не я выиграла, а те, кто на меня поставили? Уже толком и не помню! Да, решено! Давненько я не была в «Шмате», пора заявиться туда вместе со своим новым статусом. С новым статусом – но в надежде повстречать старых друзей!

* * *

Не секрет, что передвигаться по Москве в десять вечера гораздо приятнее, чем в десять утра – и особенно, если в рабочий день. Пробки почти уже все рассосались, уставший народ, вернувшийся домой и прильнувший к телевизорам, пьет пиво или чай и обнимает жен или любовниц. Или не обнимает и не пьет – неважно. Важно, что не сидит за баранкой и не смотрит с остервенением на такие же, как и у него, железные коробки, уродующие воздух выхлопным дымом.

В десять часов вечера машин в Москве раза в три меньше, чем в десять утра. И поэтому белый представительский «BMW» в сопровождении двух джипов с гамадрилами-охранниками заметен издалека. Его силуэт не скрывает какой-нибудь груженый дровами «КаМАЗ» или «Газель», набитая спешащими на службу дорожными рабочими таджикской национальности. И, кроме того, искомые «КАМАЗ» и «Газель» не мешают «BMW» припарковаться так эффектно, как только возможно.

На стоянке перед «Шматом сала» было довольно оживленно. На дворе – четверг, почти пятница, и отгламуренная московская тусовка уже отмечала конец трудовой недели. Спрашивается, какое отношение искомая тусовка имеет к труду? Никакого – но ведь именно в этом и заключается самый смак!

Смак – когда несколько (много, очень много) смердов пашут на тебя (или на твоего папу, или на твоего папика), приносят денежки в бюджет семьи, а сами еле-еле сводят концы с концами и даже и не думают посетить такое шикарное заведение как «Шмат». А ты сидишь в клубе-ресторане, мысленно за них переживаешь и взваливаешь на себя тяжелое бремя растраты денег, которые они для тебя заработали. А потому что, как известно, растрата денег – что может быть тяжелее и противнее?

Перед входом в «Шмат» обосновалась кучка расфуфыренных девиц в окружении крутых парней (явно из «золотой» молодежи) – МЧ и дамы курили длинные сигареты и громко гоготали. В руках у некоторых были высокие стаканчики с коктейлями, и тут же рядом (прямо на улице) с ноги на ногу переминался официант-шнырь, чтобы по первому приказу метнуться внутрь и принести еще чего-нибудь.

Вера еще издалека (через тонированное стекло лимузина) заметила: кажется, некоторые девочки – из телевизионной (или околотелевизионной) тусовки:

– Лица знакомые – вроде, я видела кое-кого на киностудии. И, постойте, а не Катя ли это собственной персоной? – от удивления у Веры округлились глаза.

– А неплохо девочка поднялась – уже тусит с перспективными женихами!

– Так, хорошо это или плохо – светить фейсом в таком антураже? – Вера быстро постаралась проанализировать ситуацию. – Хорошо, что тебя сразу узнают, и завтра Демьян (да и все подряд) будут осведомлены, с какой помпой ты заявилась в кабак? Не воспользуются ли этой помпой мои конкуренты на выборах? Типа: рассуждает о социальной справедливости, о том, что нужно снижать уровень бедности и уровень воровства, а сама катается на шикарной машине, да еще и с многочисленной охраной! Нет, пожалуй, мне этого не нужно! И вообще – о чем я думала, решив заехать в ресторан? Совсем расклеилась после несостоявшейся встречи?

Вопрос был риторическим, и ответа не требовал. Вера быстро набрала номер телефона – она звонила Тимофею Ивановичу. Мысль была следующей – торжественное появление в «Шмате» отменяется, Вера должна незаметно попасть внутрь, в отдельную ложу. Типа, опять и снова – маскировка!

– Вот ведь черт! И оно мне надо – это публичная политическая жизнь? Даже из машины толком не выйдешь! – Вера рассеянно кусала губы. Ее взгляд упал на коробку с разнообразным телевизионным реквизитом (париками, накладками и гримерными приспособлениями), которую Демьян попросил забрать из мастерской. Вера должна была завтра доставить коробку на студию, поэтому она так и болталась в машине.

– А что у нас в коробочке такого интересного? – она сделала знак водителю (чтобы тот не торопил события, не выключал двигатель – а вместе с двигателем и кондиционер) и принялась ворошить реквизит. Пальцы наткнулись на странную мягкую ткань, Вера вытащила ее и с удивлением обнаружила гуттаперчевый костюм «Женщины-кошки». Костюмчик был очень даже ничего – пошит по лучшим лекалам голливудских художников.

– И что Демьян с ним собирается делать? – Вера удивленно покрутила головой. – Впрочем, мне какая разница? – она уже прицелилась кинуть «Женщину-кошку» обратно в коробку, но вдруг остановилась…

* * *

Катька Обломова сразу обратила внимание на огромный белый «БМВ» под охраной двух джипов, который вальяжно зарулил на стоянку. Классная тачка, но самое главное – номера! Номера были Катьке очень даже знакомы – никакого сомнения, машина Веры Штольц!

Катя (наряду с другими девушками) стояла в толпе молодых людей перед ночным клубом-рестораном «Шмат сала» и пила коктейль. Сегодня у нее был особенный день – кажется, ее новый МЧ (из обеспеченной и аристократической семьи) наконец-то созрел для более близких отношений и даже решил представить Катю близкому кругу своих друзей. Для чего и пригласил всю тусовку в пафосное дорогое заведение (и модное, само собой).

– Смотри, как круто! – Катин МЧ (Томас) ткнул пальцем в эскорт. – Кто бы это мог пожаловать? Явно, не нищеброд!

В ответ на остроту Томаса молодые люди из тусовки громко заржали. Все участники сборища были уже вполне навеселе, чувствовали себя прекрасно, весело и раскованно и нисколько не стеснялись рассматривать прибывших гостей.

– А вдруг это Киркоров или даже сама Пугачева? – предположила одна из девушек. – Они вполне могут так подкатить!

– У Киркорова, вроде, длинный-предлинный «Хаммер»! – Катя усиленно делала вид, что не догадывается, кто может оказаться внутри. В данном конкретном случае лучше держать язык за зубами. Если Демьян прознает (а он прознает – легче легкого!), что Катя лишний раз распускает язык насчет ее работодателей, для нее это может закончиться серьезной выволочкой. – Но что гадать, сейчас кто-нибудь появится – не перекурить же в машине они приехали!

Перекурить – не перекурить, но странно – из «БМВ» очень долго никто не выходил. Хотя охрана из джипов (во главе с видным мужчиной, явно имеющим отношение к специальным службам) готова была сопроводить VIP-персону внутрь.

– Пойдем уже! – Катя допила коктейль и потянула Томаса за рукав. – Хочется потанцевать!

– Ага! – Томас кинул окурок в большую специальную пепельницу (стилизованную под древнеримский вазон). – Пугало из «БМВ» не показывается, смотреть не на что – самое время размять кости. А то, кажется, я уже начинаю перебирать!

Катя первая направилась к входу, но резко остановилась и обернулась на громкий смех. Народ гоготал во весь голос – и было отчего. Задняя дверь «БМВ» открылась, и оттуда, не торопясь, на свет появилась «Женщина-кошка» – реальная, как из кино! Единственно только – без плетки и в больших темных очках, закрывающих половину лица. Женщина-кошка гордо проследовала (в окружении здоровенных мордоворотов-охранников) внутрь, ненадолго остановившись рядом с Катей и отсалютовав ей движением толстого плюшевого хвоста.

«Точно, сама Вера! – Катя от удивления даже зажала ладонью рот. – Но молчок, пусть – как уже сказано – это будет нашей общей тайной!»

* * *

– Что за жизнь! – Вера с отвращением сняла голову «Женщины-кошки» и отбросила ее в угол. За головой последовало и остальное – полосатая тушка и кошачьи лапки. Вера осталась в короткой юбке и в майке – простенько, зато очень свободно, прохладно и комфортно. – Вот уж никогда не думала, что публичность – это так напряжно! Что от публичности хоть волком вой! Уж действительно, пока на своей шкуре не испытаешь тяжесть публичности, никогда не поймешь, что это!

В дверь закрытой VIP-ложи постучали. Это оказался Скворцов.

– Садись, Тимофей Иванович! – Вера хлопнула по дивану рядом с собой. – Прикажи кому-нибудь из твоих бойцов отнести весь этот реквизит в машину. Только скрытно, чтобы никто не видел. Больше на сегодня переодеваться я не намерена! И отгоните кортеж от входа – джипы охраны вообще можно уже отпустить. Скажи всем участникам спасибо и возвращайся сам!

Скворцов утвердительно кивнул головой и вышел. Вера взяла в руки меню и принялась тщательно его изучать – в конце концов, имеет она право закончить сей неудачный день чем-нибудь вкусненьким? Например, пирожным-суфле с кусочками ананасов, киви и прочей экзотической ерунды?

На душе было сумеречно. Идея замаскироваться под «Женщину-кошку» была хоть и оригинальной, но не принесла необходимого душевного удовлетворения. Да, наверняка, в зале все сейчас обсуждают, кто это прибыл таким странным образом, ну и что толку? Вера уже решила для себя, что останется инкогнито – поэтому, конечно, причитающиеся ей минуты славы она не получит.

В дверь снова постучали.

– Заходи! – крикнула Вера, думая, что это Тимофей Иванович вернулся, но это оказался не он. А совсем другой – незнакомый Вере молодой человек.

– Здравствуйте! – протянул МЧ с растяжкой. – К Вам можно?

– Да чего уж! – Вера вяло махнула рукой. – Садитесь вон там напротив!

– Спасибо, спасибо! – молодой человек быстро и радостно сел. – Хочу представиться, я – Станислав Садальский! А Вас как звать-величать?

– А я – Станислав Говорухин! – Вера быстро оглядела МЧ и пришла к выводу, что перед ней какой-то очередной прощелыга, которого не стоит серьезно воспринимать. – И не смотрите, что я в юбке, Станислав – нынче модное женское имя!

– Ясно, ясно! – «Садальский» радостно почесал нос. – Т. е. я могу называть Вас Станислав?

– Валяй! – Вера наконец-то выбрала пирожное и кофе. – Так что Вы, т. е. ты хочешь от бедного заслуженного режиссера в моем скромном лице?

– Да так! – Вере показалось, что у МЧ слегка заалели уши. – Признаться честно, мы с друзьями поспорили, что я войду в Вашу ложу и просижу у Вас двадцать минут, и Вы меня не выгоните! Вы мне поможете? А то пари уж больно дорогое. Я поставил целых пятьсот долларов, а против меня – две с половиной тысячи!

– Крутовато – по нынешним-то временам! – Вера нажала на кнопку на столе – через тридцать секунд появился официант. – Принесите мне, пожалуйста, вот этот кофе и вот это пирожное! А ты что будешь? – Вера обратилась к МЧ.

– Мне тоже – кофе! – в голосе МЧ звучало явное облегчение. – Спасибо Вам большое! – он умудрился через стол так подобострастно поклониться Вере, что ей стало даже не по себе. – Но, может быть, Вы откроете мне – Вашему покорному слуге – Ваше настоящее имя? Ведь Ваше появление произвело фурор!

– Нет, не открою! – Вера выразительно посмотрела на часы. – Отмеряй свои двадцать минут, молчи, пей кофе, а потом – на выход! У меня сегодня был очень тяжелый день – хочу побыть одна!

– Все, понял, понял! – МЧ согласно поднял руки и заткнулся. А Вера принялась изучать последние новости по мобильнику.

Изучение новостей уже давно вошло у Веры в привычку – в закладках на мобильнике у нее были подшиты необходимые сайты, которые сразу давали дайджест на всё. Вот и сейчас она бегло просмотрела новостную ленту – западные политики гнали волну на Россию, общественность страны оживленно обсуждала позорное выступление сборной на «Евро», какие-то странные люди предрекали массовый ввод технологии телепортации к 2035 году. В общем, ничего особенного – кроме…

«Осведомленные источники, приближенные к правоохранительным органами, сообщают конфиденциальную информацию: сегодня специальными службами был задержан и помещен в следственный изолятор сын известного олигарха и единственный наследник огромной финансово-промышленный империи. Фамилия наследника пока не разглашается – так же как и не разглашаются причины задержания.

Из всех подробностей достоверно известно только одно: задержание произошло на трассе Санкт-Петербург – Москва, задержание прошло без лишних эксцессов, и сын олигарха сопротивления никакого не оказывал.

Оставайтесь с нами! У нас – самые последние новости! Следите за новостями, и мы расскажем всё, что сами знаем!»

Прочитав новость, Вера почувствовала, как немеют пальцы на руках.

– Нифига себе! – забывшись, она громко вскрикнула, а потом вспомнила, что рядом сидит незнакомый МЧ с елейной мордой, и при нем эмоции показывать уж никак нельзя.

– Ну, ты закончил? – Вера выразительно посмотрела на часы. – Кажется, двадцать минут уже прошли. Быстренько хватай всё, что у тебя есть, в горсть и на выход! А то сейчас пожалуют серьезные дяди и начнут задавать серьезные вопросы!..

* * *

– Ну, ты что-нибудь узнал? – Вера напряженно смотрела на Тимофея Ивановича. Тот только что закончил говорить с кем-то по телефону. Вид у начальника охраны был хмурым.

– Да, Вера! Все именно так и есть. Степана взяли как раз по дороге в Москву. Пока что никто толком сказать не может, за что взяли. Надомниковы стоят на ушах – кажется, уже подключили всех, кого можно. Как мне объяснили, только что у Степана была встреча с адвокатами. Но толком все равно ничего не ясно – какая-то чертовщина, и информации ровно ноль! Странно это все, очень странно.

– Действительно! – Вера (несмотря на внешне сохраняемую мрачность и напряженность) почувствовала внутри некое подобие удовлетворения, и ее настроение заметно улучшилось. Степана арестовали – плохо! Но зато сама Вера точно знает, что он реально к ней спешил – что, конечно, очень важно. А недоразумение с тюремными нарами – Вера была уверена, что не сегодня-завтра Степан выйдет на волю. Ведь не убил же он никого, в конце концов! Или убил?

– Гадать здесь бесполезно! – Тимофей Иванович взглянул на Веру и как будто прочитал ее мысли. – Как профессионал скажу тебе прямо – если покусились на Степана, значит, наезд направлен на его семью. И наезд оформили люди по-настоящему могущественные! Ни у кого другого рука бы не поднялась! И, в любом случае, тебе (да и мне тоже) лучше держаться от подобных разборок подальше. Тем более, формально вы – в разрыве, ты идешь на выборы и должна соответствовать заявленному статусу незапятнанного молодого политического деятеля. Ты, конечно, меня извини, если лезу не в свое дело – но послушай опытного человека!

– Конечно, ты, Тимофей Иванович, прав! – Вера задумчиво накручивала локон волос на палец – потом распускала и снова накручивала. – И я бы так и сделала, если бы Степан, например, получил Оскар или Нобелевскую премию – т. е. не подошла бы к нему и на километр. Но знаешь, я чувствую – в этот раз я не должна оставаться в стороне. Просто по-человечески. Степан попал в какую-то заварушку, я не собираюсь ему помогать и отмазывать его (тем более, какие мои возможности по сравнению с возможностями его семьи?), но как минимум навестить в кутузке я его должна!