Текст книги "Степа Надомников. Жизнь на чужбине. Год пролетел незаметно. Вера Штольц. А на воле – выборный сезон. Серия 9–10 (сборник)"

Глава седьмая. Предварительное действо и предварительные мысли

В то время как Степан обдумывал план запуска кучной пыли в глаза предкам, далеко от него – в заснеженном и суровом Санкт-Петербурге – вовсю шла подготовка к отпуску. Арсений Петрович и Галина Французовна отнеслись к этому весьма серьезно.

Вопросов о том, на чем добираться, не существовало – личный бизнес-джет (аэроплан) семьи Надомниковых был всегда под рукой и только ждал отмашки, чтобы мелькнуть серебристым крылом и увезти хозяев на край земли. Бизнес-джет территориально отдыхал в одном из ангаров аэропорта «Пулково» – уладить формальности о вылете-прилете было делом полутора часов. А далее – лети, куда душе угодно! Хоть в Лос-Анджелес. А в Лос-Анджелесе Надомниковых встретят и сопроводят по месту назначения со всеми возможными почестями и респектом. Встретят и отвезут и багаж.

Кстати, о багаже. Между Арсением Петровичем и Галиной Французовной вышел спор о его количестве. Мама Степана решительно настаивала – багажа должно быть ровно столько, чтобы чемоданы вместили все необходимое. А именно – как в стихотворении Самуила Яковлевича Маршака. Если кто не помнит:

Дама сдавала в багаж:

Диван,

Чемодан,

Саквояж,

Картину,

Корзину,

Картонку

И маленькую собачонку (c продолжением).

Или, например (если кому не нравится поэтический жанр), – альтернатива в прозе. Примерный перечень того, что нужно взять:

Два чемодана (больших пластиковых) с верхней обиходной одеждой.

Два чемодана (больших пластиковых) с домашней одеждой.

Два чемодана (больших пластиковых) с верхней парадной одеждой.

Два чемодана (больших пластиковых) с верхней одеждой на выход – отличается от верхней парадной одежды.

Два чемодана (больших пластиковых) с туфлями.

Два чемодана (больших пластиковых) с сапогами, босоножками, мягкими тапочками, сабо и вьетнамками.

Два чемодана (больших пластиковых) с ночными халатами, шелковыми и батистовыми ночнушками.

Чемодан (большой пластиковый) с теплыми куртками на случай внезапного зимнего калифорнийского снегопада.

Чемодан (большой пластиковый) с плащами на случай внезапного зимнего калифорнийского дождя.

Чемодан (большой пластиковый) с шубами из соболя и благородной рыси – на случай внезапного наступления катастрофического ледникового периода.

Три чемодана (больших пластиковых) предметов легкого летнего гардероба – топики, шортики, блузки, газовые шарфы и платки, носочки, гольфики, поясочки, ремешки и т. д.

Два чемодана (больших пластиковых) с сумочками, клатчами, рюкзачками – от Dior, Chanel, Prada, Dolce and Gabbana.

Чемодан (большой пластиковый) с солнечными очками от Dior, Chanel, Prada, Dolce and Gabbana.

Чемодан (большой пластиковый) с бижутерией от Dior, Chanel, Prada, Dolce and Gabbana.

Сумочка (всегда в руках!) с ювелирными украшениями – в том числе и с эксклюзивными (стоимостью от миллиона долларов за штуку).

Итого: двадцать три больших пластиковых чемодана и одна сумочка (всегда в руках!) – на одну Галину Французовну. Ну, и еще парочка (или меньше) чемоданов – на Арсения Петровича.

Арсений Петрович, как узнал, сколько багажа намеревается взять с собой его драгоценнейшая (в прямом смысле слова) супруга, так и сел. Как про Ленина:

 
«Тот вздохнул, пожал плечами,
Лысый, ростом невелик.
– Ленин, – просто отвечает.
– Ленин! – Тут и сел старик»
 

И ничего, что так много четверостиший – они емкие, сочные и позволяют правильно отобразить эмоциональный накал, на фоне которого проходили разборки между мужем и женой по поводу чемоданов.

Арсений Петрович бился, как лев. Как гладиатор в «Колизее», как жираф в попытке достать сладкий лист с верхушки пальмы, как крокодил, цепляющий зебру за копыто и понимающий, что до мяса еще ох как далеко. Арсений Петрович бился и сократил-таки количество чемоданов супруги по девятнадцати. Сократил за счет шуб, предметов домашнего обихода и ночнушек.

И не последнюю роль в победе Арсения Петровича сыграли искренние доводы из разряда: «Душа моя! Моя прелесть! Ну, зачем тебе все это хлопковое и шелковое великолепие? Чтобы я не мог лицезреть твое шикарное обнаженное тело? Чтобы скрыть твою красоту?» Против «красоты и шика» Галина Французовна устоять была неспособна и в итоге сдалась.

– А что? – Арсений Петрович (непосредственно сразу после замирения) привлек к себе супругу. – Давненько мы не устраивали сексуальных оргий! Давненько я не чувствовал нежных прикосновений моей медсестры! Где наш подручный стетоскоп и колпак с красным крестом?..

* * *

Отъезд был назначен на пятницу – вечером. Пока долетишь (с учетом смещения времени в США по сравнению с Россией), в Лос-Анджелесе как раз будет снова пятница – вечер. Так что, можно считать, времени совсем не потратил, плюс – впереди выходные. Самое оно – чтобы не торопясь осмотреться и вжиться в незнакомое пространство.

Степана заранее оповестили и заранее поставили задачу административному штабу олигархического семейства – и поэтому административная машина отработала без сучка, без задоринки.

Кортеж из шести автомобилей (включая два микроавтобуса с багажом) быстро преодолел расстояние между усадьбой Надомниковых и аэропортом «Пулково», еще полчаса – и бизнес-джет (примерная стоимость – двадцать миллионов долларов) взмыл в небо, а Арсений Петрович и Галина Французовна удобно устроились в мягких глубоких креслах и занялись каждый своими проблемами.

Папа Степана загрузил «Total War Rome II» и увлеченно принялся рубить карфагенян и прочих варваров посредством мощных ударов бронзовых мечей римских легионеров, а мама Степана занялась изучением последних модных и окологламурных сплетен. Потому что – ну, когда еще изучать подобные вещи, как не в личном самолете (и на одной высоте с перистыми облаками)?

Галина Французовна увлеченно щелкала мышкой, перепрыгивая с сайта на сайт, пока не наткнулась на огромных размеров рекламную статью, повествующую о предстоящем выходе на экраны нового политического шоу с ведущей Верой Штольц. От удивления у мамы Степана глаза полезли на лоб, и его – удивление – можно было описать одной фразой: «Ну, нифига себе девочка набрала обороты!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!»

Вкратце (поскольку статья была действительно огромной) актуальные тезисы заказухи, оплаченной Демьяном Высоковским, выглядели так:

Вера – новая восходящая звезда политической журналистики,

Вера – заслуженная актриса, не сходящая с пьедестала почета, обожания и жизненного успеха,

Вера – свежая кровь, которой так не хватает в затхлом омуте приевшихся и набивших оскомину убогих ток-шоу,

На Веру сделаны большие ставки, и экспертное сообщество не сомневается – затраты с лихвой окупятся,

Шоу будет действительно необычным, продвинутым и авангардным, и на его подготовку уже истратили прорву времени и сил,

На участие в программе будут зазывать политических звезд первой величины, и они обязательно пойдут,

Шоу будет выходить в прайм-тайм – и, если Вера не подкачает, телевизионные рейтинги обеспечены,

Время для запуска нового шоу весьма удачное: во-первых, скоро выборы, во-вторых, адекватных передач о политике (с юморком и огоньком), как уже сказано выше, катастрофически не хватает,

В общем (как итог), все будет хорошо – потому что не может быть плохо, ведь люди, которые продвигают шоу, не лохи и не лузеры.

Галина Французовна увлеченно дочитала статью до конца и ткнула супруга локтем в бок:

– Как баталии? Преторианцы, как всегда, на высоте? Крошат аборигенов в пух и прах? Отвлекись-ка, милый, хочу тебе кое-что показать!

– Ну, что еще? – Арсений Петрович скроил недовольную физиономию (Галина Французовна не угадала – как раз в этот самый момент варвары, словно древним паровым катком, прошлись по когортам и центуриям Пятого Галльского легиона, и ситуацию срочно нужно было спасать) и обернулся к жене. – Уйди, старушка, я пока в печали!

– Старушка? – Галина Французовна громко и весело хмыкнула. – Как в кровати приставать, дряхлый кобель, так ничего – молодушка, а как оторваться от игрушки, так все сразу наоборот? Но если серьезно, глянь! – она притянула Арсений Петровича к себе и указала на ноутбук. Из ноутбука на папу Степана глядела улыбающаяся Вера Штольц – как есть красавица писаная!

– Ага! – Арсений Петрович улыбнулся и яростно потер нос. – А вот это интересно – да, мать? В последнее время эта девушка как-то выпала из поля нашего внимания и, кажется, мы погорячились, отдав ее целиком Демьяну? Дай почитать!..

– Ну, и? Что скажешь? – пока Арсений Петрович изучал материалы, Галина Французовна затребовала кофе с тирамису и бутербродами – в общем, организовала стол. – Зная нашего легкомысленного и влюбчивого сына, уверена – если карьера девушки будет развиваться такими же темпами, что и прежде, Степан по возвращении домой не сможет удержаться, чтобы не попытаться вновь заполучить себе сладкое. Твое мнение какое?

– Моё-то? – Арсений Петрович сморщился – явно морально настраиваясь на продолжение игровой битвы. По его лицу было видно – продолжать обсуждение возможных сердечных пристрастий сына ему совсем не хочется (надоело!) – Пусть делает, что хочет – но женится только на той, на кого укажу я! И ты знаешь: Вера, в принципе, меня устраивала, а о других пока и речи не идет!

– Фи! – Галина Французовна поджала губы. – Ты, я надеюсь, помнишь, сколько нашему сыну лет? Прибавь еще полтора – два года, и получится уже под тридцать! Лично я считаю, что к тридцати он обязан обзавестись приличной женой, которая будет его достойна!

– Ну и славно! – Арсений Петрович переключил все внимание на «Total War». – До тридцати времени еще немеряно, успеем рассмотреть все варианты.

Супруги замолчали и занялись каждый своими делами. Полет продолжился в штатном режиме, и спустя одиннадцать часов бизнес-джет совершил мягкую посадку в аэропорте Лос-Анджелеса. Там олигархов поджидал кортеж из нескольких джипов и грузовых микроавтобусов – проволочек никаких не последовало, и вскоре Галина Французовна уже крепко обнимала сына и причитала по поводу его худобы и осунувшегося вида.

* * *

– Так! Что мы имеем? – Арсений Петрович, вальяжно расположившись в одном из шезлонгов, потягивал кофе и изучал прейскурант, меню и сценарий предстоящего веселого загула. – Имеем мы следующее:

1. Торжество будет проходить в отеле The Beverly Hilton, известным проведением в нем церемонии «Золотой глобус» и вручением премии «Грэмми». Весьма и весьма пафосное заведение – обещают, что все оформят на высшем уровне. И недорого, поскольку не сезон.

2. Ужинать приглашенные гости будут тут же, на территории отеля в ресторане «Circa 55» – проверенная кухня, эксклюзивные цены. В меню – омары, мраморная говядина, устрицы, куча салатов, куча вин, коньяки и шампанское. Ничего особенного – но и не нужно. В кухне сложно придумать что-либо за гранью – по крайней мере, если нет желания потравить гостей до несварения желудка.

3. Развлекать гостей будет специальный ведущий из России (Гадалкин или Нангиев) – и непременно на русском языке (это по определению, ведь с английским у ведущих проблемы).

Или развлекать будут Гадалкин и Нангиев вместе и еще кто-нибудь на подхвате – сейчас ведутся переговоры.

И, кстати, искомые Гадалкин, Нангиев (и еще кто-нибудь) уже дали согласие и ждут зеленого свистка, чтобы сразу стартовать. Заграничные паспорта у них есть, и визы открыты.

4. Концертная программа – никаких снова иностранцев, только отечественный производитель следующих наименований:

– Анни Глорак и Гриша Глебс (без Гриши Глебса никуда, тем более он привезет губастую Анни Глорак),

– Вася Обломов со своей командой полубосяков (по специальному заказу Арсения Петровича – уж больно душевно поют «Еду в Магадан»),

– Верка-Сердючка (сия дама прозябает в Германии и бухает черную. Пора ей встряхнуться и показать хохляцкий класс),

– Группа «Губы» – мальчики из группы уж больно нравятся приглашенным дорогим гостям (группу «Губы» знают и любят русские в США),

– Старик Вилли Токарев с Глашей Крестинской. Слабают шансон – эх, старые-добрые золотые денечки первоначального накопления капитала!

– И наконец Шурак. Тот самый – в прошлом беззубый педик из Новосибирска, а теперь – яркий представитель нетрадиционалов с прекрасным фарфоровым оскалом.

Арсений Петрович задумчиво почесал бровь. Насчет Шурака у него были большие сомнения – а правильно ли присутствие певца-нетрадиционала на американской тусовке поймут друзья-приятели Арсения Петровича? А тем более – правильно ли одновременно выпускать на сцену Глебса и Шурака? Вроде бы, они совсем из разных социальных классов и вообще – кто такой Глебс, и кто такой сейчас Шурак?

C другой стороны, в России у Шурака не было бы шансов – а вот в Америке! Здесь (хочешь – не хочешь), но без присутствия местных репортеров от гламура никак не обойтись – и если искомые журналисты не обнаружат среди гостей представителей новой сексуальной формации, то обязательно возбудятся в гневе и тиснут в газетах нелицеприятные статьи о мужланах-гомофобах-русских.

– Придется потерпеть! – Арсений Петрович поставил напротив имени Шурака толстый плюс. – Пойду навстречу пожеланиям участников, а заодно и сохраню политкорректное лицо. Следующий пункт:

5. Окончательно определиться со списком участников мероприятия – разослать приглашения и организовать встречу и последующие проводы.

– Ну, это не интересно! – Надомников-старший брезгливо отбросил от себя листы бумаги, встал и направился к бассейну. – Пусть помощники расстараются, зря я им что ли такую огромную зарплату плачу?

Глава восьмая. Само действо – от начала и до логичного конца

Через несколько дней подготовка к торжеству была закончена, и Арсений Петрович (при поддержке супруги и сына) определился с датой. Ее пришлось чуть-чуть сместить – как всегда, из-за гостей. С гостями вечно так – собрать их в одну кучу (и в одно время) ох как нелегко.

К 16-00 олигархическая семья пожаловала в ресторан (за час раньше до запланированного прибытия приглашенных). Нет, конечно, Арсений Петрович не собирался стоять рядом с дверью (а ля швейцар) и самолично встречать нарядных джентльменов и дам – нет. Он собирался принимать их в отдельном кабинете – как крестный отец в исполнении Марлона Брандо из «Крестного отца».

«Они видели, как Хаген подталкивает Сонни к двери кабинета дона, а потом пальцем подзывает Америго Бонасера.

– Почему они беспокоят твоего отца в такой день? – спросила Кей.

Майкл снова засмеялся:

– Они знают, что, согласно сицилийской традиции, отец не сможет отказать просителю в день свадьбы его дочери. И ни один сицилиец не упустит такого шанса…

…Люси Манчини, придерживая свое длинное розовое платье, взбежала наверх по лестнице. Тяжелое лицо Сонни Корлеоне, красное от желания, испугало ее, но ведь она сама возбуждала его на протяжении всей недели. Два ее прежних романа в колледже не оставили в ее жизни значительного следа и не продолжались больше недели. Когда она поссорилась со своим вторым любовником, тот заметил что-то вроде того, что «она слишком велика там, внизу».

На протяжении всей зимы, во время подготовки к свадьбе ее лучшей подруги, Конни Корлеоне, Люси постоянно слышала передаваемые шепотом рассказы о Сонни. Однажды в воскресенье на кухне дома дона Корлеоне к обычным сплетням прибавилось и замечание жены Сонни, Сандры. Сандра – грубая и равнодушная женщина, родилась в Италии, но ребенком была привезена в Америку. У нее было крепкое тело, большие груди, и на протяжении пяти лет замужества она успела три раза родить. Сандра и другие женщины пугали Конни ужасами первой брачной ночи.

– Что касается меня, – смеялась Сандра, – то впервые увидев мачту Сонни и поняв, что он собирается воткнуть ее в меня, я закричала, будто меня собирались резать. Через год мои внутренности стали напоминать хорошо проваренные макароны. Услышав, что он проделывает ту же работу над другими женщинами, я пошла в церковь и зажгла свечу.

Все засмеялись, а Люси почувствовала сладкое томление внизу живота.

Теперь, когда она поднималась по лестнице навстречу Сонни, по всему ее телу проходили волны дрожи. На лестничной площадке Сонни схватил ее и потащил по коридору в свободную комнату. Когда двери за ними закрылись, ноги ее подкосились от слабости. У своего рта она почувствовала рот Сонни, его губы, горький вкус жженого табака. В тот же момент его рука проскользнула ей под платье и очутилась между ног. Люси обхватила руками его шею, а он положил свои большие ладони на ее обнаженные ягодицы и поднял ее.

Оказавшись в воздухе, она обвила ногами его талию. Что-то пылающее скользило по ней, касаясь ее бедер. Она опустила руку, ощутила в ладони огромный, полный крови мускул и направила этого бьющегося, словно живого, зверька прямо в свое влажное разбухшее лоно… Резкая, невероятной силы судорога наслаждения прошла по ее телу; толчки следовали один за другим, и это стало для нее мучительно сладкой пыткой, потом зверь ослабел, ритм замедлился и, наконец, по ее бедру потекла струйка липкой жидкой массы. Ноги ее расслабились, соскользнули вниз и опустились на пол.

Только теперь они услыхали легкое постукивание в дверь. Сонни приставил ногу к незапертой двери и принялся спешно застегивать брюки. Люси в смятении опустила розовое платье, глаза ее блестели. Тихий голос Тома Хагена за дверью произнес:

– Сонни, ты там?»

К чему это мы, собственно? А к тому, что хоть кабинет, выделенный Арсению Петровичу, и был похож на тот – из фильма, но никакого распутства ни в нем, ни вокруг него не было (и тем более – с таким выплеском эмоций, как у Люси и Сонни).

Кстати, если кому интересны подробности: кабинет представлял собой довольно просторное помещение (семь на семь метров), возле окна стоял большой стол, а по периметру стола были расставлены несколько увесистых дубовых кресел. На кресла садились приглашенные ходоки и предлагали олигарху дары – с просьбой принять.

И Арсений Петрович шел им навстречу – и особенно радостно принимал антикварные американские книги и местные (тоже антикварные и главное – чтоб подлинные) индейские папирусы. Дары в виде книг Надомников-старший складывал в шкаф-библиотеку – оттуда уже выглядывали Библия с псалтырями и Конституция США с расшифровками современных юристов. В этот момент Арсений Петрович особенно остро чувствовал, что находится на пике могущества, что забрался высоко, и, скорее всего, продержится на самой вершине еще долго.

Для закрепления приподнятого настроения Арсений Петрович время от времени подливал себе в стаканчик немного виски (но только самую малость, чтобы не наклюкаться до основного действа) и мурлыкал под нос:

 
Мне говорят: «Ты сошла с ума!»
А я говорю: «Разберусь сама.
Уж я как-нибудь обойдусь без вас,
Раз дело касается серых глаз!»
 

– Что ни говори, а только в Калифорнии можно ощутить себя настоящим большим боссом – в антураже и посреди пальм! – Арсений Петрович немного поморщился от очередного стука в дверь, но пересилил себя, натянул на лицо доброжелательную улыбку и кивнул. По кивку его головы дверь распахнулась, и на пороге – вместо очередного ходока – материализовалась сияющая Галина Французовна.

Тропический отдых уже пошел супруге Арсения Петровича на пользу – Галина Французовна прямо-таки светилась от распиравшей ее изнутри энергии. И, конечно, на ней было шикарное платье – от Юдашкина, россыпи бриллиантов и жемчуга подчеркивали ее изысканность, а прическа была просто отпад.

– Ну, дорогой! Сколько ты еще собираешься посвящать себя общественному приему? И, кстати, кто-нибудь тебе уже сказал, что во главе стола ты выглядишь стильно и органично!

– Само собой! – Арсений Петрович привлек супругу к себе и громко похлопал по ягодицам. – Иди ко мне, моя дева, сейчас я совершу с тобой чудо!

* * *

От «чуда» Галина Французовна, впрочем, решительно отказалась и вместо этого увлекла Арсения Петровича в общий зал.

В зале, конечно, все было на уровне. Американцы за деньги (и тем более – за большие деньги) могут делать на уровне. Этого у них не отнять.

Отдельно стоящие столики, вырезанные из ценных пород дерева, являли собой оазисы снобизма и благополучия. Скатерти были до того белоснежными, что их белый цвет можно было с легкостью использовать в качестве физического эталона. Накрахмаленные салфетки (присутствующие здесь же во множестве) белизной им не уступали. Богемский (или венецианский) хрусталь сиял и переливался всеми цветами радуги под электрическим светом огромных потолочных люстр. Посуда, конечно, была исключительно дорогущего английского фарфора, а для виновников торжества (по старой доброй отечественной традиции) – из серебра с золотыми монограммами.

Для Арсения Петровича, Галины Французовны и Степана, само собой, был предусмотрен отдельный столик. На шесть персон. Почему на шесть, а не на три? А потому, что в процессе торжества предусматривалось общение с гостями, и, следовательно, гостей должны были приглашать за столик. Вот для этого и свободные места.

Гости уже все собрались. Как на балл Воланда из «Мастера и Маргариты» – «никто не отказался, и никто не опоздал». Арсению Петровичу, конечно, до самого Сатаны по статусу и положению было далековато, но мы на мелочах не акцентируемся. Главное, факт – никто не отказался, и никто не опоздал.

Итак, гости расположились за столиками, наполнили бокалы, и Арсений Петрович взял слово. Поначалу он намеревался объявить приглашенным, по какому поводу они все здесь собрались, но потом решил – они и так знают, и излагать банальности он не будет. А посему скажет несколько слов от сердца, от души.

Арсений Петрович взял микрофон, протянутый ему конферансье, вынул из внутреннего кармана сложенный лист с отпечатанным текстом и начал громко декламировать:

 
«Мы хорошо знакомы с совзнаками,
Со всякими лимонами,
Лимардами всякими.
 
 
Как было?
Пала кобыла.
У жёнки
Поизносились одежонки.
Пришел на конный
И стал торговаться.
Кони
Идут
Миллиардов по двадцать.
 
 
Как быть?
Пошел крестьянин
Совзнаки копить.
Денег накопил –
Неописуемо!
Хоть сиди на них:
Целая уйма!
Сложил совзнаки в наибольшую из торб
И пошел,
Взваливши торбу на горб.
 
 
Пришел к торговцу:
– Коня гони!
Торговец в ответ:
– Подорожали кони!
Копил пока –
Конь
Вздорожал
Миллиардов до сорока.
Не купить ему
Ни коня, ни ситца.
Одно остается –
Стоять да коситься.
 
 
Сорок набрал мужик на конягу.
А конь
Уже
Стоит сотнягу.
 
 
Пришел с сотней,
А конь – двести.
– Заплатите, мол,
И на лошадь лезьте!
И ушел крестьянин
Не солоно хлебавши,
Неся
На спине
Совзнак упавший.
 
 
Объяснять надо ли?
Горе в том,
Что совзнаки падали.
Теперь
Разносись по деревне гул!
У нас
Пустили
Твердую деньгу.
Про эти деньги
И объяснять нечего –
Все, что надо
Для удобства человечьего.
 
 
Трёшница как трёшница,
Серебро как серебро.
Хочешь – позванивай,
Хочешь – ставь на ребро.
Теперь –
Что серебро,
Что казначейский билет –
Одинаково обеспечены:
Разницы нет.
Пока
До любого рынка дойдешь –
Твои баксы (доллары)
Не падут
Ни на грош.
А места занимают
Меньше точки.
Донесешь
Богатство
В одном платочке.
 
 
Не спеша
Приторговал себе коня,
Купил и поехал,
Домой гоня.
На оставшуюся
От размена
Лишку –
Ситцу купил
И взял подмышку.
Теперь
Возможно,
Если надобность есть,
Весь приход-расход
Заранее свесть».
 

Арсений Петрович обвел гостей и прислугу лучезарным взглядом, вскинул правую ладонь вверх, сжатую в кулак, и громогласно и гулко выкрикнул:

– Слава доллару благословенному, слава доллару вожделенному!

– Слава! Слава! Слава! – дружно в ответ грянули гости и торжественно чокнулись – и хрустальный перезвон поплыл по залу.

– Молодцы! Сразу видно, что люди образованные, достойные своих капиталов! – Арсений Петрович шутливо поклонился аудитории. – Не лыком деланы и не шилом щи хлебаете! Так?

– Так! – приглашенные гости взорвались массовым поддакиванием и бурными и продолжительными аплодисментами. Арсений Петрович подождал, пока овации смолкнут, и завершил свое выступление:

– А коли так, и вы со мной согласны, считаю торжественную часть законченной, и давайте праздновать!

Арсений Петрович передал микрофон конферансье, спустился вниз и занял свое законное место в императорском кресле. Кресло было действительно императорским – скопированным с трона Марка Аврелия (правил Римом лет двадцать, и считается одним из самых успешных цезарей). И, кстати, Марк Аврелий – если бы он имел возможность сравнивать – позавидовал бы Арсению Петровичу. Олигарху было намного мягче, комфортнее и уютнее.

По знаку распорядителя вечера мероприятие началось. Первая здравица, само собой, была адресована хозяину и его семье, и здравицу (с благоговейным присвистом и почитанием во взгляде) произнес известный банкир отечественного разлива, недавно перебравшийся за океан с наворованными капиталами. На момент организации вечера банкира усиленно разыскивал российский Следственный Комитет, что, впрочем, совсем не помешало Арсению Петровичу его пригласить.

– В природе существуют деревья, которые по-своему уникальны! – банкир закатил глаза и поклонился в сторону Надомниковых – При любых условиях жизни (дождь, морозы, засуха) они всегда красивы и нарядны. Так и среди людей: есть такие люди, в жизни которых было все – и бури, и стужа, и жара, и ураганы. Но они остались красивыми и обаятельными. Такими людьми являются и наши уважаемые Арсений Петрович, Галина Французовна и Степан Арсеньевич! Поднимем же бокалы за их обаяние, красоту и вечно отзывчивые сердца!..

* * *

Через час вечеринка набрала необходимые обороты. Гости оживились, почувствовали себя расслабленными, официанты метали закуски, бутылки вина, наливки и водки на столы со скоростью породистых рукастых борзых. За водками и наливками шли дорогие коньяки, для дам – коктейли с алкоголем, а для детей – коктейли без алкоголя.

Дети на мероприятии тоже присутствовали, для них были выделены отдельная игровая и закусочная зона – с гамбургерами, кока-колой, пиццей и мороженым. К каждому ребенку был прикреплен персональный клоун (и по совместительству фокусник), клоуны бесились, веселились, дети тоже от них не отставали – и поэтому их обеспеченные родители чувствовали себя комфортно и на равных участвовали в общем взрослом празднике.

А на празднике как раз пришло время выступить первой музыкальной группе (или же солисту). По общему мнению, это должен был быть Шурак, завернутый в бархатное черное платье. От взгляда на Шурака Арсения Петровича чуть не стошнило, но он вынужден был терпеть – заграничный трансгендерный политкорректный антураж, как уже было сказано, должен быть соблюден.

Впрочем (несмотря на то, что сам Шурак, как персоналий, был отвратителен), его репертуар порадовал гостей, и его даже попросили сбацать на бис. Арсений Петрович особенно отметил, что среди почитателей певца основную массу составили не дамы (как он изначально думал), а именно зарубежные мужчины – т. е. те, кто уже давно порвал с родиной и насквозь пропитался «демократическим» духом.

– Вот что с людьми воздух свободы делает! – Арсений Петрович подмигнул Галине Французовне, поднял рюмашку и чокнулся с супругой и сыном. – Хорошо, что мы в России живем, и женщины у нас красивые!

За Шураком организаторы банкета решили выпустить Вилли Токарева и Глашу Крестинскую Культовый бард позднесоветского периода был одет в строгий смокинг фиолетового цвета и в ботинки из кожи – под крокодила. К смокингу прилагалась изумрудного цвета манишка-безрукавка, желтая бабочка и широкополая шляпа-панама из рисовой вьетнамской соломки. Глаша Крестинская шокировала публику микроюбкой, упругими накачанными ягодицами в наколках и мощным вырезом декольте, из которого проглядывала пышная грудь – опять же в наколках. Или это были смываемые татушки? Впрочем, без разницы.

Вилли Токарев и Глаша немедленно после восхождения на сцену принялись танцевать, подвывать, раскланиваться и выделывать па ногами (в момент па Глашу раскачивало, как на палубе парусника в шторм, ее трусы фиолетового цвета – в унисон смокингу Токарева – притягивали взгляд мужской аудитории, Маша этим пользовалась и усиленно всем подмигивала). Рядом подмигивал Вилли, подбрасывал шляпу и пытался ее поймать – одновременно выдувая в микрофон:

 
«Я приехал из деревни в этот крупный городок,
Очень трудно разобраться, где тут запад, где восток.
Небоскребы небоскребы,
А я маленький такой…»
 

Время от времени Вилли не успевал подхватить шляпу, она падала на пластиковый пол сцены и укатывалась в угол. Токарев бросался за шляпой, сбивался с ритма и начинал фальшивить, так что отдуваться за двоих приходилось Глаше Крестинской. Прямо скажем: если бы бард выступал где-нибудь перед более мотивированной публикой, его за такие косяки обязательно побили бы лаптями и сумочками (от французских кутюрье), но сегодня в зале ресторана царила благостная и расслабленная атмосфера, и Вилли просто дружно подбадривали и кричали ему «Гип-гип ура!». На что Вилли кланялся, клацал вставными фарфоровыми зубами и очень смешно закатывал глаза.

Когда Токарев и Крестинская закончили, слово попросил уважаемый нью-йоркский спекулянт недвижимостью Никита Фомченко – давний приятель Арсения Петровича по бизнесу. Никита был уже немолодым одутловатым человеком с длинной козлиной бородкой и явственно различимой одышкой – что не помешало ему выпрыгнуть на сцену, как чертику из табакерки, пройтись гоголем и пафосно продекламировать витиеватое и слегка косноязычное послание-восхваление семейству Надомниковых:

 
Здесь мы собрались не просто так –
А восхититься этими людьми,
Они заслуживают свое место – так,
Они пашут и ночи, пашут и дни!
 
 
Их капиталы заработаны честно,
Только у них капиталам и место,
И деньги к ним текут рекой –
Знают: у них деньги обретут почет и покой!
 
 
Поэтому Арсению Петровичу виват!
Галине Французовне виват тоже!
Степану Арсеньевичу виват!
И всем троим тоже!
 

– Браво! – Арсений Петрович первым поднялся со своего места (за ним дружно подорвались и все остальные) и захлопал в ладоши. – Никита, друг мой! Иди ко мне поцелуемся, а пока выпустите-ка этих, как их, ага – «Губищи»! Пусть воспроизведут что-нибудь душевное!

В соответствие с пожеланием олигарха, группа «Губы» в полном составе немедленно и появилась – под восторженные крики гостей: «Даешь «Губы!», «Губы», вперед!». Что и говорить, группа «Губы» – настоящие любимцы изысканной публики без всяких натяжек.

Кстати, как ни странно для группы с таким названием (или наоборот – совсем не странно), в ее составе были только мальчики – определенной «девчачьей» наружности. Но не подумайте – мы, конечно, ничего такого не хотим сказать: артисты – на то и артисты, что вольны самовыражаться, как хотят.

Кроме того, ведь мальчики ничем не хуже девочек, поэтому равноправие, выражающееся в потребности красить губы, подводить глаза и завивать волосы, должно быть повсеместно внедрено, и наша страна – в этом определенном смысле и в некоторых местах – не отстает от всего цивилизованного мира. Плюс – рыночный «заказ» на подобное самовыражение никто не отменял. Как в свое время «заказ», например, на группу «НА-НА».