Текст книги "Степа Надомников. Жизнь на чужбине. Год пролетел незаметно. Вера Штольц. А на воле – выборный сезон. Серия 9–10 (сборник)"

Глава десятая. А тем временем

«Адвокатская контора братьев Непродажных» – так называлась юридическая фирма, что вела дела семьи Надомниковых. Заметим, Непродажные были, конечно, не одни в кармане Арсения Петровича – но в целом занимали видное место – и отличались грамотностью, фантазией, напором и знанием законов.

Для передачи письма (послания) Вере Степан обратился именно к ним. По нескольким причинам:

Во-первых, старшего Непродажного (хозяина юридической фирмы) он знал персонально, знал отлично и не сомневался в его способностях.

Во-вторых, старшего Непродажного (хозяина юридической фирмы) он знал персонально, знал отлично и не сомневался в его стремлении аккуратно и точно выполнить работу и добиться положительного результата.

В-третьих, старшего Непродажного (хозяина юридической фирмы) он знал персонально, знал отлично и не сомневался в его способностях убедить Веру в возобновлении отношений. Или, по крайней мере, зародить в ней зерно сомнения – а не возобновить ли отношения?

И в-четвертых. Непродажный постарается сохранить просьбу Степана в тайне и не побежит сразу докладывать отцу. По крайней мере, Степану хотелось очень верить, что Непродажный его не сдаст.

Последнее (четвертое) соображение было, честно говоря, определяющим. Степан реально боялся, что отец начнет над ним подтрунивать и стебаться, приговаривая (а если и не приговаривая, то намекая всем видом и голосом в телефонной трубке), что он, отец, был прав насчет Веры, а Степан – тупой неопытный балбес. А Степану этого совсем не хотелось.

Из разряда:

«Отец говорит сыну:

– Тебе, сынок, еще рано жениться!

– А когда же по-твоему, папа, будет не рано?

– Когда ты поймешь, что жениться вообще не стоит».

* * *

Степан подошел к дивану, остановился, соображая, что ему сейчас больше всего хочется, и уверился в мысли, что хочется всего хорошего и не хочется плохого. Причем хорошего хочется в предельно концентрированной форме, а плохого не хочется даже в дозе от гомеопата.

За окном алел калифорнийский закат – очередной плодотворный учебный день закончился, пыль с учебников тщательно смахнула горничная, конспекты, купленные у доброжелательно американского профессора, чинно возлежали на своих местах – идиллия и благодать. А венцом всей этой благодати скоро станут годовые экзамены и возвращение на родину на последующие три месяца. И эти три месяца Степану хочется провести с Верой.

Ответ от Веры должен был прийти уже скоро. Сразу после получения заказа Непродажный-старший связался со Степаном и пообещал устроить всё в лучшем виде – буквально в ближайшее время. Но ему потребуется два-три дня для подготовки, изучения вводных и создания соответствующего правильного антуража.

– Все ответы делятся на три категории: «да», «нет», «не знаю»! – Степан глубокомысленно поднял палец кверху и громко, и вызывающе хмыкнул. – Но лично для меня существует только один: «да»! Хотя в случае с Верой ни о чем нельзя говорить определенно. Может быть, именно поэтому меня к ней и тянет?

Степан выглянул в окно (словно пытаясь обнаружить невидимого ушлого советника, который удостоверит – да, именно поэтому!), никого не обнаружил, кроме прайда секьюрити, несущих службу, неловко повернулся и с криком упал на пол – спину скрутило невыносимой болью сведенных судорогой мышц. Боль сразу охватила весь организм, Степан перекатился на бок, пытаясь хоть как-то разогнуться, но у него ничего не вышло. А на крик уже бежали охранники.

Они вломились внутрь с пистолетами наголо и лишь через несколько минут сообразили: на наследника никто не нападает, а просто у последнего со здоровьем беда. И значит, нужно срочно вызвать местную реанимацию, которая увезет Степана под присмотр профессиональных эскулапов.

* * *

Отдельная палата – это всегда хорошо. Хорошо даже в тюрьме. Или, например, в больничке. И в отечественной, и в зарубежной. В зарубежной – особенно. Потому что если в отечестве максимум, что может напрягать в общей палате, так это сосед-алкоголик с геморроем, то в зарубежной – двухметрового роста негр со СПИДом и желанием поглумиться над белым на почве расовой дискриминации.

Степана, как и полагается статусному клиенту с оплаченной платиновой медицинской страховкой, разместили отдельно – в большой палате с ТВ, персональной спутниковой антенной, ванной и верандой для наблюдения за красотами Лос-Анджелеса. И пообещали не впускать к нему негров ни под каким соусом.

Плёвая на первый взгляд судорога оказалась реальной угрозой – застаревшим остеохондрозом с защемлением какого-то спинного нерва, который отвечает за мышечную моторику – за сокращение и расслабление. И если нерв (и имеющийся в распоряжении Степана хребет) немедленно не привести в нормальное рабочее состояние, то – кранты здоровью навсегда!

Прибывший на осмотр Степана улыбающийся врач в белом колпаке и со стетоскопом на шее ловко и быстро ощупал пострадавшего, сверился с оперативно проведенной рентгеновской съемкой и вынес вердикт: больному нужна госпитализация, интенсивная физиотерапия, интенсивный массаж и прием лекарств (и орально, и внутривенно – и плюс уколы в зад одноразовыми шприцами). И что положение дел не дает права настраиваться на оптимизм, но он – врач – конечно, обещает предпринять все возможное! И да – хорошо, что у Степана есть страховка, ведь без страховки с таким заболеванием его бы никто не взял!

Выслушав доктора, Степан не на шутку приуныл. «Это что же получается: ни с того, ни с сего у него обнаружилось нечто, от чего можно умереть?!!!!!!!!!!!! Как такое вообще возможно?!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Ведь он же олигарх и неподсуден! Или, может, его просто разводят, как лоха?»

Степан даже попытался горячо протестовать, но стоило ему чуть-чуть дернуться, как отпустившая было боль тут же вернулась, и он вцепился зубами в подушку, чтобы звериным рыком не побеспокоить остатний больничный персонал. А доктор понимающе взглянул на Степана, покачал укоризненно пальчиком, дескать – не дури, друг! – и удалился.

– А если я навсегда останусь инвалидом? – Степан проследил за доктором, и обжигающая своей беспощадностью мысль вклинилась в его мозг. – Меня будут возить на каталке, а девки, еще вчера жаждавшие моего общества, станут писать в Интернете похабные частушки про меня? Типа:

 
Надомников полез в окно,
Неудачно повернулся –
И вот оно:
Чуть вниз не наебн…лся!
 
 
Жил на свете
Олигарх всесильный молодой,
Раз – и паралич! И теперь в туалете
Не может справиться с елдой!
 
 
Был Степан Надомников,
Да вышел в окно!
И теперь ни поклонниц, ни поклонников,
И жизнь – не жизнь, а так – гов…но!
 

Степан негромко всхлипнул. И было от чего. Для него все произошедшее с позвоночником было полной неожиданностью и не укладывалось в голове. Т. е. получается: собственная спина не желает считаться ни с его богатством, ни с его молодым возрастом? Как такое может быть? Или еще круче: может, спина мстит Степану за комфортный образ жизни – диваны, виски, «Мерседесы»? Типа ей, спине, обидно, что она не мозги (что покоятся в черепной коробке, и никто их не сгибает и не разгибает)?

– А что ты хотела, стерва? – Степана вдруг разобрала злость. – Кто тебе сказал, что ты главная? Вот прикажу выпороть тебя розгами! И задницу заодно – чтоб не забывали, кто в доме хозяин!..

* * *

На следующее утро доктор Хайдер (как уже успел окрестить лечащего врача Степан) застал пациента в самом мерзком расположении духа. Степан еле-еле дал уговорить себя на укол, приговаривая по-русски, что если на его заднице случится нарыв (или что-то вроде), то доктора найдут в ближайшем болоте без рук и ног. И хорошо, что приговаривал по-русски – доктор ничего не понял и только улыбался в ответ.

Укол, к слову сказать, прошел безболезненно – у медсестры, сопровождающей доктора, оказалась легкая рука, она воткнула в Степана иглу в промежутке между очаровательными улыбками, предназначенными пациенту, так что Степан ничего не почувствовал. Чего не скажешь о последующей процедуре – когда его привели к мануальному терапевту со страшной корейской (или китайской) рожей.

Терапевт, недолго думая (и в стиле Брюса Ли), кинул Степана на топчан, запрыгнул на него ногами и начал пританцовывать в унисон рэпу, несущемуся из стоявшей рядом магнитолы. Рэп исполняли явно негры, что вызвало в Степане настоящий приступ бешенства, который чуть было не окончился реальной физической стычкой с китайцем-корейцем. Спасло ситуацию лишь то, что китаец-кореец каким-то седьмым чувством уловил настроение Степана и поменял радиостанцию – на «Калифорнийскую Полицейскую Волну». На «Волне» гоняли Леди Гагу, и Степан успокоился – Леди Гага ему очень нравилась.

После Брюса Ли были ванны, потом – душ-шарко (который почему-то струями целил прямо в анус), потом – мази и растирания, и снова укол – и снова в задницу. И что удивительно – болела спина, а страдала задница! Нет ли здесь какого-то местного колорита?

Под вечер Степан был так измочален крутым американским лечением, что еле-еле дождался отбоя и сразу провалился в сон – а во сне ему приснилось следующее:

– Кто это здесь такой вкусненький? – на Степана, растопырив ручищи, бежал зомби и яростно щелкал зубами.

Степан терпеливо ждал приближение зомби – в его руках была зажата отполированная до металлического блеска коса. Удар – голова зомби покатилась в кусты, тело зомби сделало еще два шага вперед по инерции и медленно завалилось на траву. Из разрезанных артерий била черная кровь.

– Получи! – Степан удовлетворенно кивнул головой и заученным быстрым движением обтер капли черной крови с лезвия косы. – Выходи, долго еще ждать?

Из кустов на Степана выскочили два зомби. Вид у них был голодный и даже изможденный.

– Пора подкрепиться! – первый зомби указал на Степана и бросился в атаку.

– Еще как пора! – за ним незамедлительно последовал его напарник.

– Врешь, не возьмешь! – Степан взмахнул косой: раз-два, и два обезглавленных трупа окропили черной кровью кусты сирени.

– То-то же! – Степан удовлетворенно кивнул головой и заученным быстрым движением обтер капли черной крови с лезвия косы. – Выходи, есть еще кто живой?

– Еда сама пришла в гости! – из оврага на Степана смотрели три пары налитых кровью зомби-глаз.

– Чур, мне – ляжки! – первый зомби выскочил наружу и, набрав крейсерскую скорость, устремился к Степану.

– А мне – ребрышки! – за ним поспешал второй.

– А мне – уши! Копчёненькие! – первому и второму вторил третий зомби, немного поотстав.

– Э, как много вас подвалило! – Степан взмахнул косой: раз-два-три, и зомби превратились в безголовые обрубки, а их головы укатились обратно в овраг.

– Жен своих будете пугать! – Степан удовлетворенно кивнул головой и заученным быстрым движением обтер капли черной крови с лезвия косы. – Ау, где вы все, недочеловеки?

– Жировать сейчас будем! – рядом со Степаном одновременно на парашютах приземлились четверо зомби. – Растопим его на медленном огне, соберем смалец – и все на пир!

– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь! – Степан взмахнул косой: раз-два-три-четыре, и расчлененные тела, запутавшись в стропах, застыли безмолвными колодами, а их головы принялись усиленно перемигиваться друг с другом, посылая последний посмертный горячий привет.

– Видали мы и серьезнее! – Степан удовлетворенно кивнул головой и заученным быстрым движением обтер капли черной крови с лезвия косы. – Ну, кто еще жаждет комиссарского тела?

– Царский ужин! – земля вокруг Степана приподнялась и осела одновременно в пяти местах. Из пяти могильных холмиков полезли зомби, причмокивая и постанывая в предвкушении предстоящего утробного удовольствия.

– Пошли прочь, червяки! – Степан не дал им выбраться на волю, пробежался вдоль холмиков и отсек зомби головы. Они так и застыли – безголовые и с вытянутыми к небу корявыми руками.

– Устал я что-то! Пора с этим кончать! – Степан сдернул с груди светившийся призрачным светом круглый значок: «Хочешь похудеть? Спроси меня как!», и забросил его подальше. Значок встал на ребро и весело запрыгал по камням в сторону далекого горизонта.

И тут же из рук Степана пропала коса (с каплями черной крови на сияющем металлическом лезвии), и тут же мертвые зомби пропали – словно и не было их! А фирменный значок гербалайфа, отброшенный панком, все катился и катился, все прыгал и прыгал на ребре – в поисках новых жертв. И не было в мире силы, способной его остановить!

Степан открыл глаза – путем приподнимания век почти вручную. Он чувствовал себя еле живым – после вчерашних процедур бесконечное ночное сражение с зомби окончательно его доконало.

Степан медленно сел на кровати, стараясь унять дрожь в конечностях и восстановить утраченное душевное равновесие. Восстановить равновесие оказалось делом нелегким – зомби, как живые, все еще стояли у него перед глазами и так и порывались оттяпать кусочек плоти повкусней! Степан энергично покрутил головой, пытаясь прогнать морок – морок не проходил! Так что пришлось Степану несколько раз взвыть и погрозить зомби окончательной дезинтеграцией – и только после этого зомби подернулись дымком, громко заскрежетали зубами и пропали.

Минут через десять подошло время утреннего врачебного обхода. Доктор Хайдер, внимательно осмотрев VIP-пациента из России, пришел к выводу, что состояние того сильно ухудшилось. Вдобавок к болям в спине добавились депрессия, параноидальные состояния и подозрения на то, что американское здравоохранение – полная лажа. И неважно, что о подозрениях поведал доктору сам Степан, важно, что доктор теперь об этом знает – поэтому интенсивность лечения должна быть усилена.

Доктор в задумчивости почесал бритый подбородок, учтиво улыбнулся Степану и вышел, напоследок поведав, что ему срочно необходимо собрать консилиум коллег, чтобы понять, куда и как двигаться. Судя по зловещему виду доктора, можно было сделать вывод: выпускать Степана из клиники живым он не собирается. И Степан – хоть и не мог похвастаться скоростью мыслительного процесса после ночи в компании с зомби – понял: пора тикать!

Степан медленно поднялся с кровати и медленно прошелся по палате.

– Бежать самому или дождаться охраны? – он неуверенно пожевал губами и, вспомнив разговор с отцом о безопасности, решил: секьюрити не помешают! Вынул мобильник, набрал Андрея и скомандовал тому немедленно готовить спасательную экспедицию.

– Ну, вот и славно! – Степан сбросил вызов, с удовольствием осмотрел приготовленный для него завтрак, развернул целлофан, которым был укутан все еще горячий пудинг с черничным вареньем, и схватился за вилку. Но поесть ему не дали.

Дверь его палаты распахнулась, и внутрь ворвался доктор Хайдер (и рядом с ним – два здоровенных негра, один в один похожих на зомби из сна – только черных). Вид негров был столь ужасен, и их намерения были столь ясны, что Степан завизжал от ужаса, выронил вилку и полез под стол – стол показался ему единственным верным убежищем в наступившем нежданно-негаданно кошмаре.

Негры и Хайдер опешили – а Степан, тем временем осознав, что места под столом явно недостаточно, чтобы его схоронить, и лезть туда – верная смерть, запустил в санитаров свежим круассаном из набора для завтрака и просочился меж ними в коридор. Ему во что бы то ни стало нужно было добежать до спасительного выхода, а уж там вовремя подоспевшая на подмогу охрана увезет его подальше от этого страшного места!

Смело утверждаем, скорости, которую развил Степан, мог бы позавидовать сам Усейн Болт – несмотря на то, что он – многократный олимпийский чемпион и мировой рекордсмен в спринте. Степан несся быстрее ветра, быстрее мифического коня Пегаса и даже быстрее скорости звука – поскольку не слышал, что кричат ему вслед Хайдер и страшные негры.

И скорость его спасла – реакции доктора с подручными не хватило, чтобы вовремя нажать красную кнопку, блокирующую выход из клиники железными решетками, Степан вырвался на свободу и радостно бросился в объятия спешащих к нему Андрея и Анастасии…

Глава одиннадцатая. Последняя

Мал по малу, но учебный год приковылял к концу. Само собой, никакой учебой Степан себя не утруждал – в отличие от спины, лечением которой он занимался серьезно.

После побега из лагеря негров-зомби Степан немедленно позвонил отцу и несколько раз пересказал удивленному предку историю своих пыток и чудесного спасения. Отец поначалу не хотел верить, что такое обращение с его сыном вообще возможно, а потом (когда до него дошло, что Степан не шутит) впал в настоящую ярость и поклялся, что нанятые им американские адвокаты пустят эту клинику по миру. И отберут у доктора Хайдера все, что тот успел скопить за жизнь.

А на следующие сутки в Калифорнию прибыл Иван Алексеевич Яблоков – лучший мануал-терапевт из Санкт-Петербурга (и по совместительству травник и народный колдун). Иван Алексеевич твердо намеревался вылечить Степана от физического недуга, а заодно и подремонтировать нервную систему наследника вместе с аурой.

– Так-так! – профессор Яблоков прямо с дороги ринулся к Степану, ощупал того и огласил вердикт: «Острый радикулит, вызванный переохлаждением, нервным перенапряжением и отрывом от родины». И лечить он – Яблоков – его собирается следующим образом:

– концентрированной диетой. Арбузы, ягоды черники, брусники и клюквы (придется выписать из России), лимонный сок, мед – желательно тоже русский.

– компрессами на спину на ночь. Для компрессов Яблоков будет использовать картофельную шелуху с Брянщины, свежие пропаренные листья осины из Подмосковья, настой плодов сибирской малины.

– теплыми расслабляющими ваннами с настоем из листьев смородины и с отваром из сосновых почек (ванны – без женщин, чтобы лишний раз не возбуждаться).

Иван Алексеевич лучезарно улыбнулся Степану и напоследок сообщил, что в программе обязательно – интенсивный массаж два раза в день и мануальная терапия через день, и в качестве бонуса – экзотическое лечение насекомыми (муравьями и червями) и бочка, наполненная свежими отрубями. Но если и это не поможет, тогда уж Степана перенаправят в Санкт-Петербург, и тамошний родной климат обязательно его вылечит.

Неизвестно, что больше напугало Степана – лечение червями или возвращение в родной климат, но факт – с момента прибытия профессора Яблокова Степан пошел на поправку. И так резво пошел, что Иван Алексеевич смотрел на него и никак не мог нарадоваться успехам своего пациента. А уж когда из России через братьев Непродажных пришло известие о Вере, Степану вообще стало хорошо.

Многоуважаемый Степан Арсеньевич!

Смеем Вам сообщить, что нами исполнено Ваше пожелание войти в контакт с Верой Штольц и передать искомой Вере Штольц некий конфиденциальный документ лично в руки.

Смеем Вам сообщить, что передача документа состоялась в дружеской и невоинственной атмосфере, Вера не выказала никакого непротивления факту передачи документа, мало того, нам показалось, что сам факт передачи приятно ее удивил.

Наши догадки были верны. Нам удалось встретиться с Верой на следующий день, и в процессе общения мы тонко выведали у Веры, что она, конечно (если будет такая возможность с Вашей стороны) с удовольствием встретится с Вами, если Вы окажете ей такую честь. И что для Вас она доступна в любое время и в любом месте, о чем мы Вас нижайше информируем.

С нетерпением ждем следующего Вашего пожелания и готовы исполнить его так быстро, как только возможно.

Братья Непродажные.

Степан и сам не ожидал, что благосклонное отношение Веры так его обрадует. Ведь если мыслить логически, то почему она должна была поступать иначе? Он же – Степан Надомников! И он:

– богатый,

– очень богатый,

– очень-очень богатый,

– чрезвычайно богатый,

– чрезмерно богатый,

– невозможно богатый,

– невероятно богатый,

Он, Степан:

– молодой и перспективный,

– очень молодой и очень перспективный,

– очень-очень молодой и такой же очень-очень перспективный,

Он, Степан:

– реально завидный жених,

– до такой степени завидный, что все девки в округе бегут и с криками бросаются в его объятия, стоит ему только пальчиком шевельнуть,

– невероятно завидный, и на него облизываются все действующие (и даже еще не родившиеся) невесты со всего земного шара.

В конце концов, он – Степан – красив, занимается физкультурой, и даже если отнять у него все деньги и перспективы, он и так (голым, как сокол) сможет завлечь красавиц – и не одну дюжину. Так что радость Степана с логической точки зрения была иррациональной, но однако же факт – она была, и очень бурная! Вот и думай-гадай после этого, откуда берутся эти чувства?

Для полного и всеобъемлющего счастья оставалось убедиться, что Вера пока никем не занята, свободна – и свободна осознанно. Потому что уж очень подозрительно выглядел феноменальный взлет Вериной карьеры. Хотя, что Степан будет время тратить? У него уже есть все нужные отчеты, и в любом случае, при его появлении Вера готова всё простить и всё забыть.

* * *

С личной жизнью, короче, все наладилось. Анастасия – «синица в руке» и Вера – «журавль в небе» ждали своего повелителя в любое удобное для повелителя время. Поэтому можно было в оставшийся месяц до отъезда домой на летние каникулы немного развлечься.

Например, серьезно заняться серфингом под руководством лучших в мире калифорнийских наставников. Как раз погода установилась отличная, волны по океану гуляли образцовые, и на пляже серфингисты пользовались заслуженной популярностью у девушек. Плюс на пляже наливали коктейли – с алкоголем и без – и частенько бегали веселые клоуны (по типу как из «Макдональдса»), а Степан еще с детства любил смеяться над клоунами.

К слову сказать, в новеньком с иголочки, последней моды костюме для серфинга Степан смотрелся круто. Строен, подтянут, мужественен и нисколько не похож на педиков, которых на калифорнийских пляжах предостаточно. Плюс очень дорогая доска – профи-серфингисты, отважно взбиравшиеся на вертикальные гребни волн и плюющие на всех подряд (слюной по типу верблюда), завистливо смотрели вслед Степану и его охранникам, когда он (они) шествовали к кромке прибоя. Оно и понятно – такую чудо-доску не всякий лох может себе позволить! А вот Степан может! И он совсем не лох.

Хотя, что касается непосредственно мастерства серфингиста, здесь Степану особо хвастаться было нечем. К моменту прибытия в Америку на его счету были волны не слишком большого размера, и хотя держался он на них более-менее уверенно, все равно – поразить местных инструкторов не смог, и инструкторы сразу записали Степана в богатые сосунки. У инструкторов был глаз наметанный – их, как говорится, не проведешь!

Слишком высоких волн Степан побаивался и поэтому сразу предупредил наставников – «Девятый вал» ему не предлагать. Потому что в противном случае наставникам предстоит серьезный разговор с личными секьюрити Степана, а они – парни жесткие, суровые и сантиментов не любят. И, кроме того, вооружены и очень опасны. Наставники все поняли с полуслова, и обучение началось.

Одно занятие, два, три, четыре, пять – десять, пятнадцать. Степан приезжал на пляж каждый день (а иногда и по два раза в день), упиваясь неизведанным ранее чувством яростной борьбы со стихией. В океане на волне некогда кроить соответственную статусу морду лица, здесь можно (и нужно) быть самим собой – иначе, не успеешь оглянуться, и уже утопленник.

В океане – глаз да глаз, напряжение мышц, костей и легких – и, глядишь, здоровье пойдет на поправку. И друзья-приятели сами найдутся – и пообщаться по душам будет с кем.

Очень скоро Степан стал считаться полноценным завсегдатаем пляжа. Не прошло и месяца, как про него говорили: «Этот крутой русский здесь каждый день, и если не акцентироваться на его славянской морде и не обращать внимания на его горилл-охранников, с ним очень даже можно поболтать!»

В перерывах между заплывами в море Степан охотно травил анекдоты в компании своих новых приятелей-серфингистов, пил коктейли и щедро угощал ими симпатичных загорелых девушек в бикини, которые слетались на Степана, как шмели на плодоносящую дыню. С девушками, впрочем, дальше воркования в стиле «слабый флирт» дело не шло – Степан благоразумно опасался приглашать малознакомых блудливых созданий к себе на виллу – и плюс охрана была категорически против. Такое положение вещей кому-то может показаться скучным и даже раздражающим, но Степана оно вполне устраивало – и общение с девушками получалось легким, светлым и ненапряжным.

Солнце, океан, физические нагрузки, соленый ветер и коктейли на основе киви, апельсинов и арбуза пошли Степану на пользу. Вопреки утверждениям доктора-целителя Ивана Алексеевича Яблокова, который однозначно настаивал на возвращение в родной сырой питерский климат, мол: «Только там я гарантирую восстановление и положительный результат!», спина окончательно отпустила наследника, боли ушли (ни резких, ни тупых, ни острых, ни тягучих ноющих!), и Степан запрыгал, как новенький боевой моторчик на основе вечной батарейки «Энерджайзер». Кроме того, он окреп морально и физически, восстановил душевное равновесие и благожелательное спокойное отношение к миру. И вскоре с легким сердцем засобирался домой.

Арсений Петрович, конечно, знал, что сын пропадает на пляже – охрана докладывала о каждом шаге Степана, но Арсений Петрович не противился. Ведь сыну реально нужна реабилитация после болезни, а что до учебы – ну, что ж! Один раз заплатили за экзамены – и второй раз можно заплатить. Благо, дела налаживаются, и финансовые напряги уже семье не грозят.

С отцом, впрочем, была не согласна мама. Она вообще часто пилила Арсения Петровича за его «розовое» и благостное отношение к жизни – в том числе и к здоровью сына. Ведь она-то точно знает, что спиной надо заниматься как следует – до полного выздоровления. И никакие пляжные увлечения и никакие коктейли в компании калифорнийских пейзанок не заменят в данном случае полноценного лечения.

Галина Французовна даже сама порывалась прилететь к Степану (и даже сообщила об этом сыну), но потом передумала и занялась другими делами. Дел было много, времени катастрофически не хватало, а сын и так скоро вернется на родину на каникулы – вот она и определит его в ЦКБ. ЦКБ (Центральная клиническая больница) – это Москва, Москва – это столица, и Степан с удовольствием поживет пару месяцев в столице – тем более там живет некая известная особа.

Как не утаить шила в мешке, так и невозможно было утаить вновь возникшее влечение Степана к Вере. Весточка о том, что Надомников-младший опять подбивает клинья к Вере, дошла до Арсения Петровича и Галины Французовны очень скоро (братья Непродажные-таки слили информацию).

Они – братья – логически поразмыслив, решили: негоже скрывать от отца дела, касающегося его сына (отец – по совместительству могущественный олигарх), поскольку олигарх все равно рано или поздно обо всем прознает и надает братьям по шапке за недонесение. Старший Непродажный лично явился к Арсению Петровичу и предоставил копию письма Степана Вере (он заранее конфиденциально вскрыл конверт и потом аккуратно запечатал – так, что не осталось никаких следов вскрытия). Ну, а Арсений Петрович, в свою очередь, ничего не стал скрывать от супруги. И между ними состоялся примерно такой разговор:

– Галя, знаешь что?

– Что?

– Наш сын непостоянен!

– А что?

– Он снова влюблен!

– Что, опять?

– Ну!

– А в кого?

– А ты угадай!

– А чего мне гадать, это же не я влюблена!

– Ну, ты же мама – должна знать привязанности сына, как свои пять пальцев!

– Нет, не знаю! Выкладывай! Она, я надеюсь, не лохушка крестьянская?

– Нет!

– А кто?

– Вера!

– Какая Вера?

– Та самая!

– Та самая!!!!!!!!!??????? Вот черт побери!

И так далее. И тому подобное. И мы бы с удовольствием рассказали, что произошло дальше, если бы не решили на столь оптимистичной ноте закончить эту книгу. Но продолжение следует.

Конец