Текст книги "Степа Надомников. Жизнь на чужбине. Год пролетел незаметно. Вера Штольц. А на воле – выборный сезон. Серия 9–10 (сборник)"

Глава пятая. Диспозиция ясна

– Утро реально отстой! – Степан открыл глаза (за ночь они налились кровью, как у завзятого вампира со стажем). – Просыпаться в камере с зарешеченным окошком – такого в моей жизни еще не случалось. И главное – вчера так ничего и не выяснилось по поводу мотивов моего задержания.

Степан сел на нарах и зябко поежился. Его слегка колотило – и внутренняя дрожь была то ли результатом какого-то простудного (или инфекционного) заболевания, которое он уже умудрился подхватить в камере, или результатом нервного перевозбуждения (от злости аж зубы сводило!), или результатом и того, и другого одновременно.

– И стоило возвращаться из Америки, чтобы вот так – куролесить на киче? – Степан медленно поднялся и сделал несколько наклонов вперед. Кажется, боль в спине (о которой он уже начал забывать) снова возвращается – и явно недолго осталось до того момента, когда спину скрутит основательно.

– Беда, как говорится, не приходит одна! – философски изрек Степан. – Но что-то жрать хочется. В этой дыре вообще кормить меня сегодня собираются?

Словно в ответ на его скромный вопрос, в двери заскрежетал замок – надзиратель (уже другой – отличный от вчерашнего) принес поднос с едой, от одного вида которой Степана аж передернуло, и он еле-еле сдержал рвотные порывы. Степан подождал, пока дверь камеры опять захлопнется, и брезгливо задвинул поднос под нары (единственно выпив то ли чай, то ли компот – в общем, странную жидкость в граненом стакане).

«Гратен из телятины и моркови! Это блюдо станет изюминкой Вашего праздничного меню. Чтобы получился настоящий кулинарный шедевр, мы будем использовать натуральные продукты. Гратен из телятины и моркови прекрасно сочетается с сухим белым вином. Поэтому Вы можете приготовить его в качестве вкусного кулинарного сюрприза для романтического ужина!»,

– Степан вспомнил рекламу одного из дорогих ресторанов русской кухни, который он любил посещать несколько лет назад, и живот окончательно свело от голода. Так свело, что Степан завалился обратно на нары, стараясь дышать через раз.

* * *

Вера мрачно смотрела в окно – за окном несущейся на всех парах BMW пейзаж был еще тот. Нет, с первого взгляда все нормально – зелень, покрашенные домики, мосты через речки и сами речки со спокойной водой, но все равно мрачно.

– Мрачный пейзаж под стать моему мрачному настроению! – Вера вспомнила утреннее рандеву с Высоковским. – Мрачное настроение, мрачный пейзаж, мрачный разговор, мрачный Демьян.

По мнению Веры, Высоковский был расстроен даже больше, чем она. Она-то что? У нее – никаких бизнес-интересов с семьей Надомниковых нет. Ни в каких общих проектах она не участвовала, и накопать на нее компромат вряд ли получится. Да и кому она нужна, прости господи! А вот Высоковский – другое дело! Он, считай, один из самых приближенных друзей-партнеров Арсения Петровича, и если того возьмут за жабры, то и Высоковскому может перепасть!

– Значит, ты собираешься ехать? – напоследок спросил Демьян Веру. – Что ж, по-человечески тебя понять можно, хотя не знаю, что бы сделал я. Ладно, уговорила – но только завтра-послезавтра придется наверстывать упущенное!

И Вера поехала. Триста километров, вроде, это не так много, но по пробкам, да еще и в не очень радостном настроении – этого хватило. Когда BMW припарковался возле тюремного здания (или здания местного ОВД – Вера не очень разбиралась в тонкостях), она чувствовала себя разбитой.

Вопреки ее опасениям, попасть к Степану оказалось не так уж и сложно. Вера заполнила какой-то казенный бланк, завлекающе поулыбалась дежурному полицейскому офицеру, и ее отвели в камеру. И картина, представшая перед глазами Веры, была кошмарной!

Она никогда прежде не видела Степана таким. И ладно бы мятый костюм и не очень приятный (прямо скажем) запах в камере. Не это главное. Главное – затравленный и полный жалости к самому себе взгляд наследника (который, впрочем, Степан усиленно пытался скрыть).

Они почти не говорили – просто обнялись и сели рядом молча. Вера чувствовала – сейчас, конечно, болтать языком не стоит. Она приехала не помогать (разве может она сравниться с профессиональными акулами-адвокатами?), нет – она приехала поддержать Степана, а для этого говорить было необязательно.

Он положил ей голову на плечо, она обняла его и прижала к себе. Почти как мама. Ну, или почти как мама…

* * *

– И что, так ничего и не изменилось? – Ирка, кажется, до сих пор не могла поверить, что Степана до сих пор не выпустили. Прошло уже две с половиной недели с момента его задержания, Степана этапировали в Москву и поместили в Следственный изолятор «Матросская тишина» – в отдельную камеру. Папа – Арсений Петрович – постарался: Степан сидел, как настоящий крутой – отдельно, и пайка у него была усиленная, ресторанная. Но на большее – а именно, на освобождение сына – у родителя сил пока не хватало.

– Да нет, пока ничего! – Вера, прижимая телефонную трубку к уху, красила ногти. Болтать по телефону и одновременно заниматься собственной красотой – что может быть лучше? – Как говорят юристы, по такой статье не так просто выйти!

– А что за статья-то? – Ирка приглушила визгливый фальцет (что в ее исполнении означало высшую степень интереса).

– Статья о мошенничестве в особо крупных размерах с бюджетными деньгами. Номера статьи я не помню, но это и неважно. Оказывается (насколько я поняла, и мне по секрету шепнули) через фирмы, в которых Степан был официально генеральным директором, отмывали бюджетные деньги и перекачивали их за бугор. Перекачивали в огромных количествах. И неважно, что Степан, вроде, не при делах, а всем этим занимались главный бухгалтер и финансовый директор – важно, что Степан – именно Генеральный и за все отвечает.

– И что говорят, сколько ему светит, и какие шансы выйти на волю? – Ирка на том конце невидимого телефонного провода приглушила звук телевизора, усиленно рекламирующего прокладки с крылышками (чтобы не мешал разговаривать). – Папа-то, наверное, землю роет, чтобы наследника освободить?

– Само собой! Но, как мне, опять же, объяснили, такие дела быстро не делаются. И коли уж попал, то посидишь какое-то время, обязательно посидишь!

– Ну, а ты, подруга? Что делать собираешься? Если говорить по правде, отличный шанс для тебя показать верность и все такое! Прикинь, ты – единственная, кто в такой напряженный момент Степана не бросила и всячески его поддерживала! Ты не думала?

– Я-то? – Вера усмехнулась. – А ты угадай с двух раз!

* * *

 
«Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье,
Не пропадет ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье.
 
 
Несчастью верная сестра,
Надежда в мрачном подземелье
Разбудит бодрость и веселье,
Придет желанная пора:
 
 
Любовь и дружество до вас
Дойдут сквозь мрачные затворы,
Как в ваши каторжные норы
Доходит мой свободный глас.
 
 
Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнут – и свобода
Вас примет радостно у входа,
И братья меч вам отдадут»
 

– Как ни крути, а Александр Сергеевич имел божественный дар! – Вера укутала ноги пледом и перевернула страницу. – И как он только смог предугадать, что лет так через сто восемьдесят с хвостиком олигархам, закованным в железо, потребуется поэтическая поддержка? И рифмы подобрал такие, что сердце кровью обливается, и хочется немедленно отдать кому-нибудь меч! А ты что скажешь, Опричник?

Кот, мягко прыгнувший сзади на спинку дивана, промурлыкал там что-то свое и немедленно лег на колени Вере. И закрыл глаза. На морде Опричника яркими красками была выписана истома и нега. И выражение: «Меня не будить, я занят!»

– Сволочь ты! – Вера любовно погладила Опричника по шерстке. – Пользуешься тем, что кошачий красавец голубых кровей, и типа тебе все можно. А вот скажи мне, как бы ты поступил на моем месте? Заделался бы мадам Трубецкой, Оболенской, Барятинской или мадам Кюхельбекер? И рванул бы к милому на нары – типа как вышеозначенные особы в Сибирь? Благо у тебя шкура толстая, подшерсток густой, как валенок, и ты спокойно на снегу спать можешь?

– Молчишь? – Вера аккуратно переложила кота с колен на диван рядом. – Несознательное животное, вот ты кто! Я, между прочим, не так часто прошу у тебя совета – мог бы и отреагировать!

– Да, но подумать есть над чем! – Вера встала и пошла на кухню готовить кофе. – Собственно, вариантов ровно два: или вообразить себя новой женой декабриста (чем и подтвердить верность «семье»), либо забить на Степана окончательно и бесповоротно. Второе, если признаться честно, мне претит хуже горькой редьки. Хочу, чтобы когда-нибудь и про меня написали нечто подобное:

«Прибытие этих двух высоких женщин, русских по сердцу, высоких по характеру, благодетельно подействовало на нас всех; с их прибытием у нас составилась семья.

Общие чувства обратились к ним, и их первою заботою были мы же. С их прибытием и связь наша с родными и близкими сердцу получила то начало, которое потом уже не прекращалось, по их родственной почтительности доставлять родным те известия, которые могли их утешить при совершенной неизвестности о нашей участи.

Но как исчислять все то, чем мы им обязаны в продолжение стольких лет, которые ими были посвящены попечению о своих мужьях, а вместе с ними и об нас? Как не вспомнить и импровизированные блюда, которые приносились нам в нашу казарму Благодатского рудника – плоды трудов княгинь Трубецкой и Волконской, в которых их теоретическое знание кухонного искусства было подчинено совершенному неведению применения теории к практике?. Но мы были в восторге, и нам все казалось таким вкусным, что едва ли хлеб, недопеченный княгиней Трубецкой, не показался бы нам вкуснее лучшего произведения первого петербургского булочника!»

Глава пятая. О силе красного словца

На Веру навалилось. Навалилась предвыборная кампания, навалилась профессиональная деятельность, «навалился» Степан. Последний пункт, конечно, был добровольным. Но, однако, не менее (а в некоторых смыслах и более) важным.

Согласно принятому решению, Вера теперь была обязана несколько раз в месяц (желательно, каждую неделю – в приемные дни) навещать наследника и подбадривать его ласковыми словами, душевными передачками и маленькими уютными презентами, которые вселяют уверенность в светлое будущее. А поиск презентов для заключенного миллиардера – то еще удовольствие!

Вообще, если кто не в курсе, все презенты делятся на полезные и неполезные, нужные и ненужные, дорогие и дешевые. И Вере приходилось постоянно ломать голову, где взять подарок полезный, нужный и дорогой! И чтобы именно для тюрьмы, и для того морально-волевого состояния, в котором пребывает наследник. И чтобы при покупке подарка не разориться – но чтобы одновременно был дорогой. Как вам задачка? То-то и оно!

Поначалу Вера даже не знала, как подступиться к выбору подарков. И даже поплакалась в жилетку Тимофею Ивановичу, дескать: «Спасай, если вообще меня возможно спасти!». Оказалось, что спасти возможно, нужно только нанять правильных людей, которые правильно проконсультируют об особенностях жизни за решеткой, и расскажут, что сидельцу необходимо, чтобы чувствовать себя человеком.

Нужно отдать должное Вере, она не стала изображать из себя всезнайку и полностью доверилась профессионалам (их по наработанным каналам связи подогнал Тимофей Иванович). И раз в неделю поручала им покупку подарков для Степана – и они ни разу не подвели. Что, согласитесь, бывает нечасто (и в этом плане Вере повезло).

* * *

Июнь пролетел незаметно, а за ним и июль – точно так же. «Беготня, беготня и еще раз беготня!» – сей незамысловатый слоган стал девизом Веры. В принципе, она уже давно приучила себя тратить на работу почти все имеющееся в ее распоряжении время, но проблема состояла в том, что «всего времени» не хватало. Вере бы еще добавить часиков десять в сутки – вот тогда бы она все успевала!

Кстати, Вы никогда не задавались вопросом: какую нагрузку способен выдержать человек, чтобы не сломаться и при этом еще и прилично выглядеть? У каждого, конечно, по-разному, но нагрузочный порог – не очень большой. И если долгое время трудишься на износ, то и восстановление потом займет примерное такой же срок (если со здоровьем не будет особых проблем). Плюс необходимы краткосрочные релаксы в течение дня – хотя бы пару раз по пятнадцать-двадцать минут. Без таких живительных релаксов – никуда! И психологическая разгрузка тоже необходима – с собственным психотерапевтом. Или с Высоковским.

Вера поражалась работоспособности Демьяна: «Вот железный мужик – встает в пять-шесть утра, домой возвращается уже за полночь, и так – каждый день. И по выходным тоже. И никакая хворь, никакая усталость его не берут! И выглядит лет на двадцать моложе своего возраста, а когда его спрашиваешь, в чем секрет, он только улыбается и травит анекдоты Типа:

– Ух, ты! Смотри какая женщина!

– Да, красавица! У меня с ней прекрасные отношения.

– Ну-ка, ну-ка – поподробней.

– Я с ней вижусь на работе раз или два в неделю. Мы здороваемся и улыбаемся друг другу.

– И всё?! Это ты называешь прекрасными отношениями?

– Лучше не бывает: она не звонит мне, не достаёт меня; я не звоню ей, не достаю её. Мы друг другу ничего не должны и не имеем никаких претензий друг к другу. Чего ещё желать лучшего?!»

Анекдотами, конечно, психотерапия от Высоковского не исчерпывалась – Вера чуть ли не каждую неделю спрашивала у него совета – что, да как, да почему – и всегда получала искомый совет. И следовала ему беспрекословно, понимая, что только положившись на разум и опыт Демьяна, она сможет достигнуть поставленной цели. И, например, одним из таких советов был: «Наплевать на черный пиар, принимать его спокойно и просто реагировать по обстоятельствам».

Вот хотя бы взять статейку, появившуюся в середине июля в одной из московских газетенок с солидной аудиторией:

«Как известно, в политику зачастую пытаются пробиться люди с сомнительной репутацией – либо содержанки богатеньких бизнесменов, либо распиаренные телезвезды с длинными ногами, которых вожделеют не особо умные граждане нашей страны, либо вообще – убожества, что возомнили себя потенциальными вершителями судеб.

И если с последней категорией все понятно – шансов пробиться у них почти нет, то о первых двух категориях нужно поговорить особо. И особенно особо, если эти две категории вдруг раз – и оказываются слитыми воедино.

Вы скажете, такого не бывает, и вы ошибётесь! Еще как бывает, и один наглядный пример стоит у нас перед глазами – небезызвестная Вера Штольц! Сия особа имеет любовную связь с сидящим ныне в СИЗО Степаном Надомниковым (единственным наследником капиталов олигархического семейства и одновременно обвиняемым в умопомрачительных хищениях из бюджета), плюс Вера Штольц – известная теле– и кинозвезда. С ногами, фигурой и умопомрачительной улыбкой – все, как положено.

Мы не будем вдаваться в подробности, каким образом Вера Штольц стала теле– и кинозвездой, скажем проще – без Степана Надомникова она бы ею не стала! И очень возможно, очень вероятно (и мы нисколько в этом не сомневаемся), он тратил на ее раскрутку казенные государственные деньги – наши с вами деньги! И теперь эта с позволения сказать «особа» желает прорваться в политику, рассуждает что-то там о социальных благах, дифференциации пенсий, дешевом жилье, детских садах, школах и муниципальных бассейнах! Как не стыдно?

И мы хотим спросить у Веры Штольц – до каких пор:

– Вы будете морочить нам всем голову?

– Вы будете пудрить нам всем мозги?

– Вы будете вешать нам всем лапшу на уши?

– Вы будете совращать нас всех лживыми посулами?

– Вы будете заниматься дешевым популизмом?

– Вы будете кидать подгнившие, протухшие лозунги?

– Вы будете держать нас за набитых дураков?

– Вы будете принимать нас за малых детей?

– Вы будете транжирить наше драгоценное время?

– Вы будете растрачивать потенциал доверия от избирателей?

– Вы будете ожидать, что пробьетесь в Думу?

– Вы будете обманывать своих богатеньких спонсоров, которые напрасно сделали на Вас ставку?

И так далее – вопросы отнюдь не исчерпаны! Их – вопросов – с нашей стороны припасена даже и не куча, а целый Монблан вопросов, целый Тибет и целая Джомолунгма с Катманду где-то там неподалеку. И мы не чураемся, и мы не стыдимся их время от времени задавать, потому что понимаем и осознаем свою миссию – миссию борьбы за чистоту политических рядов!

Если такие как Вы, Вера Штольц, придут в политику, нашу страну и наш народ ожидает подлинная экзистенциональная катастрофа – от нашей политики, от нашей страны и от нашего народа, считай, не останется ничего вразумительного, над нами будут смеяться даже куры, не говоря уж о более примитивных птицах и животных!

И напоследок – чтобы картина нашего общего негодования была цельной и законченной, мы размещаем наглядный шарж на Веру Штольц и ей подобных. Автор шаржа – Копченый Рудольф Исаакович, публицист, художник и правдоруб…»

Когда Вера прочитала статью (доброжелателей кругом много, и ей немедленно подсунули), она была просто в ярости и не могла сдерживать эмоции. Ее одолели две крайности – и обе кровожадные. Первая – разыскать автора, заказчика статьи и правдоруба Копченого и предать их очистительному огню аутодафе самостоятельно. Вторая – уже на следующий день подать в суд иск о защите чести и достоинства – и чтоб Копченого и его подельников лишили всего нажитого имущества вместе с наследством.

После непродолжительного размышления Вера выбрала второе. И обратилась к своим новым знакомым – братьям Непродажным (благо, все контакты остались, и Вера уже смогла убедиться – у братьев хватка еще та!). Непродажные, после быстрого ознакомления со статьей, с радостью взялись за это дело и пообещали, что подлинно разорят и борзописцев, и главного редактора газетенки персонально, и вообще – всю газету, как юридическое лицо. И заверили Веру, что та им не должна ни гроша, они сами принесут ей деньги. И в конвертируемой валюте.

После общения с юристами Веру отпустило.

– В конце концов, – сказала она самой себе, сидя перед зеркалом в гримерке, – не я первая, не я последняя, кто все это переживал. Вон взять хотя бы Марка Твена и его «Как меня выбирали в губернаторы».

«За завтраком, небрежно просматривая газеты, я наткнулся на следующую заметку и, сказать по правде, был совершенно ошеломлен:

«Лжесвидетельство. Быть может, теперь, выступая перед народом в качестве кандидата в губернаторы, мистер Марк Твен соизволит разъяснить, при каких обстоятельствах он был уличен в нарушении присяги тридцатью четырьмя свидетелями в городе Вакаваке (Кохинхина) в 1863 году? Лжесвидетельство было совершено с намерением оттяпать у бедной вдовы-туземки и ее беззащитных детей жалкий клочок земли с несколькими банановыми деревцами – единственное, что спасало их от голода и нищеты. В своих же интересах, а также в интересах избирателей, которые будут, как надеется мистер Твен, голосовать за него, он обязан разъяснить эту историю. Решится ли он?»

У меня просто глаза на лоб полезли от изумления. Какая грубая, бессовестная клевета! Я никогда не бывал в Кохинхине! Я не имею понятия о Вакаваке! Я не мог бы отличить бананового дерева от кенгуру! Я просто не знал, что делать. Я был взбешен, но совершенно беспомощен.

Прошел целый день, а я так ничего и не предпринял. На следующее утро в той же газете появились такие строки:

«Знаменательно! Следует отметить, что мистер Марк Твен хранит многозначительное молчание по поводу своего лжесвидетельства в Кохинхине!»

(В дальнейшем, в течение всей избирательной кампании эта газета называла меня не иначе, как «Гнусный Клятвопреступник Твен».)

Затем в другой газете появилась такая заметка…»

– Да! – Вера решительно сжала кулаки. – До выборов осталось всего-то каких-то полтора месяца, я все это переживу легко! Даю себе установку: «Ты легко переживешь все эти грязные нападки, легко – легче легкого, совершенно не напрягаясь, совершенно не нервничая!» Так и запишу в дневнике для потомства – пусть мои будущие дети знают, какая сильная у них мама!

* * *

Установки установками, но предвыборная реальность оказалась настолько жесткой, насколько вообще может быть мир вокруг (не берем, конечно, крайности в виде тюрьмы или членовредительства). Не успела Вера оправиться после первой гнусной статейки, как вышла вторая – еще подлее (и плюс с фотографиями).

На этот раз героем статейки стал – и кто бы мог подумать! – знакомый Вере парнишка (тот самый Станислав Садальский из «Шмата сала»). Вот что оказалось:

«Тусовка московского гламура всегда отличалась эпатажностью и пренебрежением к законам, принимаемым к исполнению на просторах нашей огромной страны. Московский гламур, он – особенный, и золотая молодежь (и примкнувшие к ней золотые дяди и тети бальзаковского и постбальзаковского возраста) плевать хотели на такое понятие, как семейные ценности, верность данному слову, приличия и честь – которую, как известно, нужно беречь смолоду.

Но к ним мы не имеем никаких претензий, поскольку частная жизнь человека – это частная жизнь, и никому – повторяем, никому! – не позволено в ней ковыряться. Иное дело – политики или те, кто претендуют на высокие политические должности! Здесь все должно быть чисто, все должно быть прозрачно, все должно быть достойно и на уровне, который бы соответствовал высоким моральным стандартам, применимым к политикам в нашей стране.

Речь в этой статье пойдет о небезызвестной Вере Штольц, которая снова засветилась – и засветилась так, что лучше бы она не светилась вообще. Ниже мы расскажем о том, как это было, и как это восприняли зрители – пардон, случайные свидетели всего этого непотребства.

Представьте себе, вы спокойно сидите и ужинаете в одном столичном ресторане-клубе и периодически оглядываете лучезарным взором окрестности – потому что, а почему бы и не пооглядывать, поскольку настроение у вас хорошее, дела идут на лад, и вообще – лето на дворе, и хочется чего-то особенного, чего-то волшебного, чего-то настоящего и запоминающегося. А окрестности (и ваш взор на них) как раз этому лучше всего соответствуют.

Итак, сидите вы, сидите, только что заказали кофе и мороженое (и официант с подносом метнулся исполнять заказ), как тут внезапно к клубу-ресторану подкатывает шикарный эскорт, состоящий из шикарного белого BMW седьмой модели и двух шикарных джипов с охраной, в которых сидят шикарные мордовороты с шикарным автоматическим оружием шикарного иностранного производства.

Ну, вы такие немного опешили и смотрите (наблюдаете) за развитием событий, и так увлеклись, что даже уже почти забыли о кофе, о мороженом и об официанте, который метнулся исполнять ваш заказ. А потому что реально интересно, кто выйдет из BMW, и вдруг это окажется зверь, а не человек?

Но появляться из BMW никто не спешит, и так проходит одна минута, две три, пять-десять, вы уже теряете интерес и вспоминаете об официанте и обо всем, с ним связанном, и вдруг внезапно двери лимузина распахиваются, и оттуда появляется шикарная «Женщина-кошка» собственной персоной. Появляется как положено – с хвостом, с усами, в клевом кошачьем прикиде и в очках то ли от Prada то ли от Gucci – вам не видно, так как вы сидите довольно далеко. И идет в клуб-ресторан – в закрытую VIP-ложу (что свидетельствует о том, что бабло у «Женщины-кошки» водится, и водится весьма в приличном количестве).

Конечно, всем в зале интересно – кто же такая эта загадочная VIP-персона, почему она расхаживает в таком виде и чем мотивирует такое свое неестественное в пределах МКАД поведение. И все жаждут больше информации, и вскоре происходит нечто, что информацию и связанный с нею флер секретности проясняет, проявляет и делает видимой и однозначно трактуемой.

Как известно, при любом уважающем себя баре-клубе-ресторане есть девочки-мальчики легкого поведения, которые специализируются на предоставлении секс-услуг за деньги. И в ресторане, в котором вы сидите, такие персоны, конечно же имеются. И вскоре одна из таких персон (известный в определенных кругах бойфренд по вызову под псевдонимом Стася) направляется в VIP-ложу с «Женщиной-кошкой». Ну и, как понимаете, проводит с ней двадцать дежурных минут.

Вы скажете, а что здесь такого? Может быть, искомый Стася просто выпил чаю, может быть, съел бутерброд да и вышел вон? В конце концов, «Женщины-кошки» бывают разные, и причем здесь Вера Штольц? Все это так, но у нас на руках – документальные подтверждения из уст Стаси, что в тот вечер «Женщиной-кошкой» была именно Вера Штольц, и Стася целых двадцать минут занимался с ней сексом на столе – в извращенной форме. И мы бы с удовольствием предоставили вам подтверждающие слова Стаси фотографии, но к несчастью у него сломался телефон, на который он фотографировал сцены секса, и фотографии пропали.

Зато фото довольного (после секса с Верой Штольц) Стаси – вот оно! Печатаем специально для вас, и обратите внимания на его глаза. Такие чистые и наивные, такие глаза не могут врать!

Дальше – больше! По заверению Стаси, после секса Вера Штольц потребовала от него денег. И ни много, ни мало, а целых сто пятьдесят долларов – как будто это не Стася обслуживал ее, а она – Стасю. Т. е. получается, что распиаренная, разрекламированная Вера Штольц – типичная платная проститутка? Ну, а как еще иначе трактовать ее требование насчет денег? Может быть, кто-то и может трактовать по-другому, мы же – нет!

История, согласитесь, гнусная, история, согласитесь, антисоциальная и бросающая страшную, ужасную кривую тень на всю нашу политику, на весь наш политический бомонд, который, конечно, не может принять Веру Штольц в свои ряды – после всего, о чем мы рассказали.

Ну, дорогие читатели и наши преданные подписчики, до новых встреч! До нового разоблачительного перфоманса!»

Когда Вера изучила вторую за короткое время гнусную статейку, у нее натурально чуть не случился нервный срыв. Несколько минут Вера дышала через раз, а потом вызвала Тимофея Ивановича и безапелляционно приказала (попросила в строгой и доходчивой форме) найти ублюдков-борзописцев, найти искомого Стасю и сделать так, чтобы опровержение вышло как можно скорее. И еще: «Неплохо, Тимофей Иванович, чтобы они дорого заплатили за эту пакость – наверное, пришло уже время показать акульи зубки, как ты думаешь?»

Тимофей Иванович с Верой, конечно, согласился, но предложил немного обождать и поразмыслить.

«Статейка действительно пакость – но самое главное: кто мог решиться написать такое и не побояться праведного гнева и Веры, и семейства Надомниковых?», – мысль, высказанная начальником охраны, заставила Веру чуть-чуть остыть. «А вдруг статья появилась не просто так, вдруг она – прямое продолжение истории, связанной со Степаном, а по мне бьют на всякий случай, зная, что я его навещаю и не прекратила с ним отношений?»

– Да, ты правильно рассуждаешь! – Тимофей Иванович кивнул, когда Вера высказала ему свои предположения. – Если за статьей стоят люди, организовавшие наезд на Степана, разборки с ними – вещь далеко идущая, и здесь нужно действовать только официально – через суд. Никакие иные методы неприменимы – мы ведь не хотим участвовать в маски-шоу, не хотим, чтобы нас запрессовывали силовики, и чтобы какой-нибудь упырь из ФСБ с гаденькой улыбочкой шил нам дело о рэкете и посягательстве на честь и здоровье! Поэтому я, конечно, разузнаю, что почем, и откуда ноги растут, но от пожеланий немедленной мести тебе все же нужно пока отказаться.