Текст книги "Я и Тёмка"

Кино

Не знаю, кто как, а мы с Андреем очень часто по воскресеньям ходим в кино. Вернее, нас тётя Оля водит. А тут настал радостный день, когда нас отправили в кино без взрослых. Мы вылетели из подъезда.

– Куда пойдём, в «Маяковский» или в «Победу»?

– Пошли в «Победу», она подальше, – выпалил Андрей.

И мы пошли. Вернее, не пошли, а полетели: так это было классно. Правда, перед светофорами останавливались, как и положено, дороги перебегали на зелёный свет. Пришли в «Победу»: там фильм «Большие гонки». Мы купили билеты и вошли в здание кинотеатра.

– Давай мороженое поедим, – говорю.

– И пирожные… и мороженого, и пирожных, и сок, и чай… Сели за столик, как взрослые, даже мурашки по спине бегают.

– Здорово! – говорит Андрей, перемазав щёки сладким кремом.

– Здорово, – отвечаю. – Только нам бы всё это съесть, пока фильм не начался.

Набрали всего… и мороженого, и пирожных, и сок, и чай… Сели за столик, как взрослые, даже мурашки по спине бегают.

– Здорово! – говорит Андрей, перемазав щёки сладким кремом.

– Здорово, – отвечаю. – Только нам бы всё это съесть, пока фильм не начался.

Мы всё успели, хотя в зал входили, когда там было уже темно.

С самых первых кадров стало понятно, что это весёлый фильм. Но оказалось, что это просто очень весёлый фильм. Мы с Андреем так никогда не смеялись. У меня даже под рёбрами стало болеть, а у Андрея бок заколол. Весь зал смеялся, не только мы. Когда фильм закончился, мы стали делиться друг с другом впечатлениями.

– Надо ещё раз сходить, – предложил Андрей, уже подходя к дому.

– Давай, – весело ответила я.

Тут смотрим, на крыльце наши мамы разговаривают, а за ними Димка с Анькой «в крышечки» играют. Это игра такая забавная: собираются крышечки от духов, свои и противника, выстраиваются в два ряда. Ты пальцем должен щелкнуть, чтобы твоя крышечка крышку соседа опрокинула. Если опрокинула, значит это уже твоя крышечка. Димка был мастер в эту игру играть: у него огромный кулёк крышечек был – и моих, и Андрея, и Котьки, всех!

– Мам, – кричит Андрей, – мы такое кино посмотрели клёвое!

– Здоровское кино было, да, – подтвердила я.

– Там про… ха-ха-ха, в котелке, умора, ха-ха, пальцами по пианино, а само, ха-ха, оно само, ха-ха, – хватаясь за живот, начал пересказывать Андрей.

– Н-н-н-на-нажми на кнопку, – еле выдавила из себя я, и тут же пополам от смеха сложилась: – А помнишь, башня как завалилась! Ха-ха! А она в торт лицом, ой, не могу, ха-ха-ха!..

Так мы смеялись, не останавливаясь. У меня аж слёзы на глазах выступили (такого никогда ещё не было), а Андрей весь красный стал.

– Я так поняла, – улыбаясь, сказала тётя Оля, – что фильм вам понравился и выходные прошли не зря. Правильно?

– Ага, – покатываясь со смеху, кивали мы.

Анька и Димка бросили своё занятие и, улыбаясь во весь рот, смотрели на нас с Андреем.

– А я ничего не поняла. Я бы даже сказала, какой-то туповатый фильм. Нет? – спросила моя мама.

– Надо им работать над пересказом, – отозвалась тётя Оля.

– Ну, хорошо, – сказала моя мама, – идите теперь, поиграйте во дворе.

– Чего там за фильм такой? – спросил Димка очень заинтересованно.

– Пошли, вкратце расскажем.

Мы опять начали пересказывать фильм, а тут во двор Котька вышел и тоже к нам подошёл.

Мы опять с начала стали рассказывать. Он слушал-слушал, а потом, как и мы, стал смеяться. И все стали смеяться, загибаться и держаться за животы.

– Вы чего так смеётесь? – спросила нас баба Валя, которая вышла посидеть во дворе с подругами.

– Да мы про фильм слушаем, – ответил Димка.

– Да? – засмеялся Котька ещё громче. – А я думал, это вы вчера тут без меня так весело играли.

– Вот балда! – отозвалась Анька. И все опять покатились со смеху, а Андрей даже на траву упал.

Так мы смеялись весь вечер, а на завтра договорились всем вместе в кино сходить. Всем страшно захотелось посмотреть это смешной фильм. Вечером я объяснила маме, зачем мне нужны деньги. Она удивилась и сказала:

– Это ведь какой-то неумный фильм, по-моему. Зачем его два раза смотреть?

– Да что ты, мама! Это такой весёлый фильм! Ну просто очень хороший.

На следующий день мы пошли на «Большие гонки» впятером. Когда ребята выходили, Димка сказал:

– Я ничего вчера из того, что вы рассказывали, не понял! Понял только, что смешно было до икоты.

– И я ничего не поняла, – ответила Анька, – но фильм действительно смешной.

Тут мы опять стали смеяться и над фильмом, и над тем, как мы вчера рассказывали про него, и над тем, что нас никто не понял.

Буря

Сидели мы как-то с Андреем, вспоминали самые страшные случаи из жизни. Сначала он расскажет, потом я, сначала он, потом я… То ли прожили мы ещё мало, то ли память у нас короткая, но вспоминалась всякая чепуха, пока меня неожиданно не осенило.

– Слушай, – говорю, – прошлым летом что было! День как день, а тут вдруг всё потемнело! Да быстро так. Раз! Как лампочку выключили. Я давай в окно выглядывать, что происходит. Смотрю – всё небо заволокло чёрными тучами. Вот просто чёрными, и всё!

– Я тоже это помню, – закричал Андрей, – я ещё тогда обрадовался: думал, инопланетяне наконец-то прилетели…

– И съели, – показала я ему язык.

– Почему съели? – удивился Андрей.

– Потому что вряд ли они к нам за миллиарды километров просто так полетят, разве что очень кушать захотят…

– Это ты откуда взяла?

– В журнале. Не важно.

Слушай дальше! Сейчас же я рассказываю. Смотрю, ветер поднялся. Да… Дома-то никого не было! Смотрю, значит, ветер поднялся… Тут у меня начали все форточки хлопать, холодно стало. Ну не так, чтоб сильно холодно, но днём-то жара была страшная. Я побежала форточки закрывать… Сначала просто сильный ветер был, а потом как начал деревья раскачивать! Рядом с окном клён так и пригибается, потом – БАХ! И нам в окно веткой, как не разбил – не знаю. Я от окна отскочила, побежала на кухню. С кухни окно на улицу выходит. Вижу – такое творится, кошмар! Какие-то прохожие под углом идут, да так, что почти асфальта головой касаются. Это те, кто против ветра, а те, кто в сторону ветра шёл, то и дело подпрыгивали, за что-нибудь цеплялись… Казалось, ещё немного – и улетят. Пылища, мусор откуда-то налетел… Стёкла в окнах дребезжат… А на улице вой стоит. У меня мурашки по коже бегают! И тут дождь ливанул, такого сроду не видела! Просто, как говорят, стеной! Сразу по дороге поток воды забурлил рекой. А ветер – ещё пуще. Такой гул стоит – страшно, жуть! Побежала я в свою комнату смотреть, что во дворе делается. А у нас же, сам знаешь, огромные старые тополя стояли. Вижу, так их раскачивает, что, того и гляди, сломаются.

– Ну, подожди, дай скажу, – перебил Андрей. – Я же тоже тогда дома был, правда, с бабушкой. Мне с третьего этажа улица не видна, кроны деревьев только… Смотрю, раскачиваются они так, словно их специально снизу кто-то качает. А во дворе – ужас кошмарный!

– Что?

– Я как раз в тот момент к окну подлетел, когда старый тополь падать начал. Ну, я тебе скажу, зрелище. Помнишь, он по центру площадки стоял?

– Ещё бы не помнить, – отвечаю.

– Как начал падать, словно в замедленной съёмке… Всё крутится вокруг, летает, а он падает, падает, падает!

– А я, как этот тополь упал, не видела, но увидела, как падает второй: тот, который возле горки стоял. Сначала ничего не поняла – он же в сторону дома падал… Смотрю, дерево приближается: страх! Тоже медленно. БАХ! И упало, чуть-чуть до дома не дотянуло…

– Да ладно, чуть-чуть! У страха глаза велики. Метров пятьдесят ещё до дома было!

– Ну ладно, пусть пятьдесят, только я после этого стала бояться, может, какое дерево так упадёт, что прямо на дом! Есть же у нас деревья, которые рядом с домом стоят!

– Есть, но они не попадали.

– Ну да… А дальше-то! Камни с неба!

– Слушай, я тоже испугался. По подоконнику камнем кто-то как шарахнет… Потом ещё… ШАРАХ!

– Градины огроменные! Я их первый раз в жизни видела тогда!

– И я первый раз…

– Сколько машин побило!

– А стёкол?

– А потом – всё, раз – и успокоилось.

– Точно! Словно и не бывало. Серое небо, и всё.

– А на следующий день я во двор вышла…

– А мы ночью в Сочи летели: ещё боялись, рейс отменят…

– Ну да! А я пошла во двор. Сколько деревьев попадало! Штук пять или шесть. Двор невозможно было просто пройти, стволы лежали друг на друге. А какое количество веток, да какие огромные! Когда деревья стояли, казалось, что они не такие большие. А как упали, сразу не стало места на площадке. Потом их три дня пилили и на грузовиках вывозили. Вот этот вечер был самым страшным в моей жизни.

– Да уж! – ответил Андрей. – В моей, пожалуй, тоже.

Праздники

Скоро 23 февраля. А я на днях с Андреем поцапалась из-за какой-то ерунды, сейчас даже не помню. Но рассердились мы друг на друга не на шутку. Он даже перестал за мной по утрам заходить перед школой: я уже несколько дней хожу одна.

Сколько себя помню, 23 февраля я всегда поздравляла папу, дедушку, прадедушек и Андрея. Пока не пошла в школу, мне казалось, что это просто день такой «мужской». Оказывается, нет. Это День защитников нашей Родины. Один мой прадедушка воевал сразу на трёх войнах: русско-финской, русско-японской и Великой Отечественной. Второй прадедушка, как и его сын (мой дедушка), участвовал в Великой Отечественной войне. Папа просто в армии служил. Андрей не воевал и не служил, но всегда поздравлялся за компанию. Также из года в год папе, деду и прадедушкам я что-нибудь обязательно своими руками делаю. Андрею мы покупаем подарок в магазине. Ну что ему мои поделки! Он и сам такие сделать может.

А тут мама пришла с работы сердитая. Не знаю, что у неё там произошло, только тарелки и кастрюли на кухне стучали громко. И я подвернулась под руку совершенно не вовремя.

– Мам. А мам…

– Чего тебе?

– 23 февраля скоро. Я уже всем всё сделала.

– Молодец, – отрезала, не поворачиваясь, мама.

– Андрей один остался.

– А знаешь ли ты, что это за праздник? – спросила мама. – Это праздник тех, кто защищал Родину. Андрей на войне, слава Богу, не был, в армии не служил.

– Так, значит, можно его не поздравлять?

– Решай сама, это ваши дела, – сердито ответила мама. – И 8 Марта праздник не детский, а женский. Вот придумали – в детстве отмечать взрослые праздники!

Я так была на Андрея сердита, что очень обрадовалась мысли, подсказанной мамой; решив больше не приставать к ней, пошла к себе в комнату. Так мне не хотелось 23 февраля к нему идти первой мириться! Просто ужас какой-то. А тут такой вариант замечательный… Незачем поздравлять. Не заслужил ещё. И меня тоже поздравлять не нужно. Ничего мне от него не надо.

Прошло два дня, наступило 23 февраля. Я, как ни в чём не бывало, пошла в школу. Правда, в школе мы ребят всё равно поздравляли. Классная руководительница помогла организовать для них концерт, а родители собрали деньги на шахматы, которые мы им торжественно вручали. После праздника я дождалась, когда Андрей пойдёт домой и, побродив по школе, тоже отправилась следом. Не знаю почему, но меня начали брать сомнения в правильности моего решения. Ссора ссорой, а праздник праздником. Я отгоняла назойливую мысль, которая кружилась в голове: «Нехорошо, нехорошо. Надо было поздравить». Я даже несколько раз головой мотнула, чтобы эта мысль из меня вылетела. Пришла домой. Порисовала от скуки, потом сделала уроки и всё думала, думала, правильно или неправильно поступила. Но настал следующий день, потом следующий, незаметно подобралось 8 Марта… Мы с Андреем по-прежнему не разговаривали. Родители наши никогда к нам не лезут с лишними вопросами. Они считают, что мы сами должны во всём разобраться и, как говорит дядя Толя, «отрегулировать свои отношения». Мы не всегда можем сделать это быстро. Но как-то всё равно делаем. Ведь дружим же мы с Андреем уже двенадцать лет.

8 Марта – выходной день. Вчера в школе мальчишки нас концертом поздравили и книгами. А сегодня я встала, прочитала открытки от всех моих родных, поздравила маму, бабушку и пошла было почитать, как раздался стук в дверь. Я даже замерла от неожиданности.

– Ну, чего стоишь, иди! Будущий защитник пришёл тебя поздравить, – сказала бабушка.

И я пошла открывать. «Будущий защитник, будущий защитник», – крутилось у меня в голове. Открываю дверь. Стоит Андрей. В руках букетик мимоз и блестящий пакет.

– Поздравляю с Восьмым марта! Желаю хороших отметок и здоровья.

Вручив подарки, Андрей поспешил к себе.

– Спасибо, – крикнула я вдогонку.

Закрыв дверь, зажмурила глаза. Мне стало так за себя неудобно! Даже подарок смотреть не хотелось. Я могла поздравить Андрея, как будущего защитника. Только сейчас я окончательно поняла, что поступила неправильно.

Прививка

Сидели мы на уроке, никому ничего плохого не делали. Тут открывается дверь и входит наша медсестра.

– Пожалуйста, Виолетта Леонардовна, – говорит наша учительница, – делайте своё объявление.

– Дети, – улыбаясь, сказала медсестра. – Завтра вашему классу делаем прививки. С десяти часов в моём кабинете. Первые мальчики, потом девочки. Я буду приходить к вам в класс и забирать по пять человек. Понятно?

Все молча глядели на медсестру. Она за что-то извинилась и ушла. Хорошо, что тут же раздался звонок на перемену, потому что мы ни о чём другом, кроме как о завтрашнем дне, говорить не могли.

– Я вообще не боюсь прививок, – заявил Борька, стоя на столе.

– А я очень боюсь, – сказала я.

– Ой, ребята, и я боюсь! Точно, в обморок завтра упаду, – пискнула Маша.

– Трусихи! – засмеялся Борька.

– Думаю, это неприятно. Но «неприятность эту мы переживём», – пропел Андрей.

– Не приду завтра в школу, – вдруг объявил Лёшка.

– А куда? Куда колоть будут?

– А тебе не всё равно? – опять влез Борька.

– Не всё равно! Я в живот боюсь!

– А в плечо не боишься?

– Тоже боюсь…

– Ну и какая тебе разница, куда будут колоть? Хоть в голову, – пошутил Борька.

– А такое бывает? – раздался перепуганный голос.

– Не бывает, – ответил Андрей.

Так мы всю перемену обсуждали завтрашнее событие, а дома с Андреем всё думали, как нам от прививки увильнуть. Но в голову ничего не приходило. Все отговорки казались смешными.

Наступило утро. Я проснулась с мыслью о прививке, завтракала с ней, с ней шла в школу, с ней ждала десяти часов… Ровно в десять в класс вошла Виолетта Леонардовна и вызвала по журналу первых пять мальчишек. Весь класс с нетерпением ждал, когда они вернутся. Никто не мог сосредоточиться, в классной комнате стояло громкое жужжание, а учительница никак не могла нас успокоить. Наконец они пришли. Лица у всех были кислые. Никто не улыбался. Виолетта Леонардовна забрала следующую пятёрку ребят. У меня тряслись ноги.

«Куда колют? Больно или нет?». Я вся извертелась за партой. Но шёл урок, и я не могла ничего спросить. Те ребята, которые сидели рядом с «первой пятёркой», конечно, начали расспрашивать их, не дожидаясь перемены, отчего в классе стало шумно. Наконец прозвенел звонок. Мы бросились к ребятам, уже сделавшим прививку:

– Ну, что там?

– Куда колют?

– Сильно больно?

Вопросы сыпались со всех сторон. Оказалось, колют в лопатку, и это больно. Представить, как это – получить укол в лопатку, я не могла. Мне казалось, что это не просто больно, а ужасно больно. А тут, как назло, время куда-то понеслось. Последние четверо мальчишек ушли на прививку. Следующие – пять девочек; я первая в списке…

– Вы не ждите, когда я приду, – сказала нашей «пятёрке» Виолетта Леонардовна. – Сейчас большая перемена начнётся, вот вы и спускайтесь ко мне.

На большой перемене мы поплелись в медпункт. Около него стояли два наших одноклассника, ждали остальных. Из-за двери доносились дикие вопли. Я замерла на месте.

– Кто там? – шёпотом спросила Наташа.

– Борька, – ответил Валера.

– Он же прививок не боится! – искренне удивилась я.

– Врун он и хвастун, – процедил сквозь зубы Димка. – Всех нас вперёд себя пропустил, надеялся, что его в списке нет.

– Я ещё ничего не делаю, что ты так кричишь? – раздался приглушённый голос медсестры.

– А-а-а! – орал Борька, ничего не слыша.

– Может, и не врун. Может, это так больно, что просто страшно! – округлила глаза Юля.

– А кто там ещё? – спросила я. – Андрей?

– Андрей. Кому прививку сделали, сразу не выходит. Виолетта Леонардовна просит посидеть на кушетке. Потом смотрит, какая реакция, что ли…

– Так ему уже сделали?

– Сделали.

Только Димка это сказал, как дверь открылась: вышел Андрей.

– Ну что? – подбежала я.

Ор за дверью перешёл в визг, потом наступила тишина. Девчонки зажали рты руками, а у меня даже дыхание перехватило.

– Ужас кошмарный! – выпучив глаза, сказал Андрей.

Я поджала губы. Глаза наполнились слезами, в носу защекотало.

– Эй! Спокойно! Я пошутил. Неприятно чуть-чуть, когда вводят вещество… ну и потом, когда на кушетке сидишь…

– А что чувствуешь? – спросила Наташа.

– Как будто кто-то сжал кожу и не отпускает.

– А колют в лопатку?

– Так говорится, что в лопатку. Кожу оттягивают и колют в кожу, но, действительно, в районе лопатки.

Мы задавали вопросы, Андрей отвечал. Оттого, что говорил он спокойно и уверенно, отходить от него не хотелось: хотелось слушать и стоять рядом.

Тут дверь открылась – вышел весь потрепанный, с красным и мокрым от слёз лицом, Борька. Он громко шмыгнул носом и прошёл мимо.

– Хвастун! – процедила ему вслед Юля.

– Девочки, заходите, – выглянула Виолетта Леонардовна.

Мы зашли и столпились у входа.

– Не бойтесь, мы же не слабая половина человечества, а самая что ни на есть сильная, – сказала она, улыбаясь. – Сейчас тут у меня был один недотрога. Так. Рассказываю. Бояться нечего. Укол в лопатку, безболезненный. Будет ощущение онемения. Вот и всё. Кто первый?

– Я.

– Ты – Оля? Правильно?

Я кивнула. Мне всё равно было страшно. Кто бы что ни говорил. Я боюсь уколов, и всё! Но перед девочками было неудобно. Я видела, как медсестра готовила шприц, потом встала к ней спиной и почувствовала, как её тёплые, почти горячие пальцы оттягивают мою кожу и держат чуточку сильнее, чем хотелось бы.

– Всё. Следующий, – сказала Виолетта Леонардовна, – а ты посиди на кушетке.

– Всё? – удивилась я. – Это всё?

– А ты чего хотела?

Я заулыбалась. Ощущение, что меня кто-то продолжает держать, осталось, но боли не было.

– Девочки! Это совсем не больно! – сказала я уже радостно.

Девчонки заметно повеселели. Мы получили свои прививки и вернулись в класс.

– Бояться нечего! – сказала я, входя в класс. – Правда.

Девчонки заулыбались, мальчишки ухмыльнулись. Только Борька сидел, нахохлившись, подняв воротник пиджака, и смотрел в парту.

Хорошие манеры

Когда тётя Оля берёт нас с Андреем в театр, то часто делает разные замечания. Оказывается, яблоко, которое я ела в антракте, не доедают до самой сердцевины. Хотя мне не совсем понятно это правило. Но тётя Оля считает, что так едят только очень голодные люди.

В антракте, когда мы кинулись с Андреем обсуждать спектакль, говорить громко тоже, оказывается, нельзя.

– Что вы так кричите? Думаете, кому-то интересно ваше мнение о спектакле? Разочарую вас: никому.

Номерок от пальто вообще нужно прятать глубоко-преглубо-ко, потому что если вертеть его в руках, что я очень люблю делать, он с шумом почти всегда падает на пол или вообще может потеряться.

А ещё тётя Оля рассказала нам о трёх итальянских словах: «бис», «браво» и «брава», которые часто кричат в театре. Я вот слышала, например: «Браво! Бис!».

– В театре так кричать нельзя. Слово «бис» означает повтор уже увиденного. Получается, «повторите спектакль сначала», кричите вы! А слова «браво» и «брава» используют в тех случаях, когда вам очень понравилось выступление, и вы благодарите артиста. Если мужчину, то «браво», а если женщину, то «брава».

Ничего этого я не знала.

– Отсутствие хороших манер и незнание того, как себя вести, могут быть незаметны для самого невежи. Страдают от такого поведения не они, конечно, а окружающие.

– А как они страдают? – спросила я, но тётя Оля не успела ответить: начался спектакль, а потом я забыла переспросить.

– Мы с тобой какие-то тёмные, – прошептала я Андрею.

– Да уж, некультуришен. Это факт, – отозвался он.

– Сколько в театр ходим, что-нибудь не так да сделаем.

Но тут произошло вот какое событие. В театр собрался идти весь наш класс. Это был дневной спектакль в субботу. В вестибюле, где сдают пальто, началась свалка. Борька с Валеркой кинулись бегать за Димкой с Лёшкой, сбивая по пути девчонок. Александра Захаровна пыталась их успокоить, но, пока ловила одного, из рук вырывался другой. Смешно! Не до смеха было только нашей учительнице. Причёска на её голове развалилась, лицо покрылось красными пятнами. Наконец пришёл кто-то из родителей – шалунов успокоили.

– Где Юля и Наташа? – пересчитав всех, спросила Александра Захаровна.

– Они ещё не пришли, – ответила Таня.

– До начала спектакля всего пять минут. Мы не будем их ждать. У каждого билеты на руках. Поднимаемся, ребята.

Наши места были на ярусах, это такие балконы вокруг партера. Я никогда раньше на ярусах не сидела. Это высоко и здорово! Когда мы поднялись, места Кости и Димы были заняты какими-то парнями.

– Эй! Уходите. Это наши места, – сердито сказал Котька.

– Что за ваши, шпана? Мотайте отсюда, пока не настучали по голове!

– Какие культурные мальчики, – проговорила Александра Захаровна, подходя к ребятам. – Здесь сидит весь наш класс. Покажите свои билеты, пожалуйста.

Парни билетов не показали, но зато встали и ушли.

– Придут, блин, в культурное место всякие уроды, – возмущался Котька. – И что они здесь забыли? «Шпана», «мотайте»! Это надо же! Им на рынке место!

– Успокойся, Костя. Скоро начнётся спектакль, а ты крутишься. Все всё видели и слышали. Комментарии излишни, – попросила Александра Захаровна.

Только Котька успокоился, выключили свет. Заиграла музыка, занавес начал раскрываться… И вдруг на противоположной стороне от нас появились две фигуры. Одна длинная и худая, другая толстая и короткая.

– Это Юлька с Наташкой лезут! – почему-то обрадовано крикнул Борька. – Эй! Места заняты! Мы с другой стороны!

Все на него зашикали. А две тени продолжали пропихиваться среди усевшихся зрителей, ничего не слыша. Потолкавшись и поняв, что они не туда пришли, тени поползли обратно. Выглядело это так, словно пальцем нажимают на клавиши фортепиано. Наташа идёт, раз – один человек встал, прошла чуточку – второй встал… и так дальше по всему ряду. Спектакль уже давно начался, а они только дошли до своих мест и, наконец, сели.

– А я ему говорю, сам ты неумный! Положи, это мои вещи, – услышала я шёпот за спиной.

– А он?

– А он драться полез!

Это разговаривали Маша с Таней.

– Замолчите сейчас же, – прошипела я.

Девочки посмотрели на меня и продолжили перешёптываться.

– Я сейчас кому-то в лоб дам! – повернулся к ним Коля.

Они показали ему языки, но замолчали. Тут зазвучала весёлая музыка и я, наконец, впервые посмотрела на сцену. Но Коля ни с того ни с сего начал постукивать ногой в такт музыке!

– Что ты делаешь? – зашипела я. – Прекрати сейчас же!

– Так музыка весёлая!

– Ты мешаешь мне слушать!

– Я же не разговариваю. Это разговаривать неприлично.

– Неприлично шуметь во время спектакля! А ты как раз шумишь.

– Вы прекратите? – неожиданно взяв меня за плечо, в самое ухо проговорила Александра Захаровна. – Я вас сейчас выведу из зала.

– А я тут при чём? – возмутилась я. – Он стучит ногами, а меня вывести из зала?

– Прекратить! Оба! – строго сказала классная.

Никакой спектакль в голову не шёл.

«Что это такое? Я не виновата, а меня ругают? И Колька, тоже мне, барабанщик! Вот, сзади опять эти болтушки шепчутся. Им никто ничего не говорит».

Мои раздумья закончились неожиданно. Потому что я внезапно потеряла ход мыслей. Сашка с силой захлопал в ладоши, и я подпрыгнула.

– Ты чего? – удивилась Таня, отстраняясь от него.

– Здорово сказал! – воскликнул он. Сашку нисколько не смущало, что все сидящие рядом люди обратили на него внимание.

Тут занавес стал опускаться, а потом включили свет.

– Ничего себе! – воскликнула я. – Уже антракт! Я ничего не посмотрела!

– Пора кричать «бис» или до конца досидим? – в самое ухо сказал Андрей.

Я не успела ответить, потому что мимо меня и по моему креслу проскакали Борька, Сергей, Сашка и Лёшка.

– В буфет, – констатировал Андрей.

Остальные наши одноклассники тоже зашевелились и, быстро выныривая из зала, галопом понеслись за едой.

– Слушай, и это мы с тобой ещё некультурно ведём себя в театре? – сказала я Андрею.

– Да уж. Смеяться некому, – ответил он.

– Я ничего не поняла в первом действии.

– Обрадую тебя. Ты не одна такая. Передо мной ведётся обсуждение обмена одних значков на другие. Я тоже кроме этого ничего не слышу и не понимаю.

Когда мы подошли к буфету, то увидели, что там несколько очередей. А те, кто стоял в очередях, были с огромными глазами!

– Ты посмотри, какие голодные! – удивилась я. – Думаю, не ели неделю.

– Месяц, – предположил Андрей.

Мы вернулись в зал. После третьего звонка наши одноклассники все входили и входили. Минут десять ничего не было видно из-за постоянной толкотни. Наконец когда все расселись, я услышала скрипучее шуршание и резко обернулась. Самый тихий мальчик в классе, Ванька, сунул в рот конфету, быстро выбросил бумажку на пол и смущённо посмотрел на меня. Я хотела сказать ему всё, что думаю, но тут стали шуршать почти все остальные! Кто-то доставал бутерброд, кто-то шоколадку. Александра Захаровна переходила от одного к другому и что-то шептала каждому в ухо.

А я никак не могла сосредоточиться на спектакле. Меня всё время что-то отвлекало. Наконец я уловила смысл слов главного героя и… всё завершилось! Я была удивлена! Никогда ещё мне не приходилось вот так смотреть или, вернее, не смотреть спектакль. Занавес ещё не опустился, а Сашка с Борькой уже побежали в гардероб. Не дожидаясь, пока артисты выйдут на поклон, за ними потянулись другие ребята. Меня завертело. Попав в поток вылетающих из зала одноклассников, я думала: «Ничего себе, сходила на спектакль… Про что он был-то? Ну, ничего. Есть всё-таки один плюс. Теперь я понимаю, что значит пострадать от невежества».