Текст книги "Я и Тёмка"

Ольгины рассказы

Какой-то кошмар!

– Вас, наверное, на профессиональных уборщиц готовят? – как-то спросил меня дед. – Вы что там каждый раз драите? То класс, то холл… Вы не забудьте попросить вместе с аттестатом об окончании школы хотя бы свидетельство о прохождении многолетней практики уборок помещений, причём промышленных: их размеры наши квартиры превышают…

– Ну чего ты кипятишься, дед? – отшучивалась я.

Хотя, если честно, уборка школы не доставляла мне никакого удовольствия. И вот ведь какая штука: во дворе мне нравилось наводить порядок, а в школе нет. Почему?

– Потому что там нас заставляют, а во дворе мы по своей инициативе убираем, – как-то раз сказал Андрей.

Но почему-то мне разонравилось работать везде. И в школе, и во дворе. Нет, если всем классом с вениками и граблями в школьный двор, это ещё ничего. Но если ты дежуришь и обязан по расписанию что-то убрать, это совсем не то.

А тут как раз «классная» сказала:

– В течение полугода мы отвечаем за холл на третьем этаже. Разбиваемся на пятёрки, чтобы весь класс задействован был, и приступаем с завтрашнего дня.

А что такое холл в нашей школе! В нашей школе холл – это физкультурный зал! Так наша школа построена. Огромный холл прямоугольником – и в него двери всех десяти кабинетов на этаже выходят. Короче, холл – это и есть весь этаж, за исключением кабинетов. Уф! В первую пятёрку почему-то попали мы с Андреем и ещё три человека из класса.

Приходить на уборку нужно было после обеда, переодевшись. Не знаю почему, но меня такое зло взяло:

– Это же кошмар какой-то! Я что, уборщица профессиональная? Пусть тогда мне деньги платят! Я не хочу тратить своё время на эту дурацкую уборку! Она ещё бы сказала нам стадион убрать впятером! Это сколько там убираться, в этом холле? Это же целых двадцать классов!

– А я вообще никуда идти не собираюсь, – лениво сказал Андрей.

Я даже остановилась от неожиданности: такая мысль мне в голову не приходила.

– Как не собираешься?

– Так. Не собираюсь – и всё. Я ведь не нанимался.

– Как же? Что же ты завтра скажешь?

– Ничего не скажу. Я и тебе советую не ходить.

– Не ходить? Я не могу не пойти.

– Это почему?

– Не могу – и всё. Это неправильно!

– А кто тут орал про «дурацкую уборку», про «профессиональную уборщицу» и прочее?

– Ну, не знаю, – нерешительно ответила я. – Одно дело говорить, другое дело делать.

– Значит, пойдёшь? – возмутился Андрей.

– Конечно, пойду.

– Ну и кулёма!

– Сам ты… болван!

Я хлопнула дверью и разозлилась ещё больше. Так разозлилась, что даже дверь ногой пнула. Поела, переоделась и пошла в школу. Прихожу, а там вторая смена.

«Это ещё что за такое? Как тут мыть, если на перемене тебе опять всё затопчут?»

Пошла к классной. У неё урок.

– Пришла? – зачем-то спросила меня она: как будто не видит, что я пришла. – Вот тебе ведро, тряпка, порошок… и начинай.

Сказала. Дверь закрыла. А я стою с ведром и тряпкой, словно на площади, одна, и представления не имею, как мне это всё помыть! Налила в ведро воды. Села на корточки и стала мыть пол. А он такой грязный! Просто чёрный! Если трёшь тряпкой с порошком, в этом месте он становится рыженьким и блестящим…

«Ну, – думаю, – это мне здесь на месяц с небольшим работы. Домой я сегодня не попадаю. А наши-то хороши! Никто ничего не сказал. Не пришли – и всё! Андрей вообще болван! Это надо же придумать – не ходить! И вообще: знает, что я пошла, а сам на диване валяется. Ну и пусть! Никогда больше с ним разговаривать не буду».

Целый час пол тёрла, две перемены пришлось пережидать, а помыла я всего ничего, ну метр на метр, может быть. От такого эффекта у меня силы сразу закончились. Классная на переменах ко мне подходила и только головой качала. Примерно через час моей работы кто-то похлопал меня по спине. Я обернулась.

– Привет работникам физического труда, – радостно сказал Андрей.

– Чё надо? – стала ершиться я.

– Да вот, пришёл тебе помочь… У пластается ведь, думаю, и не придёт партию в шахматы доигрывать…

– Иди, давай-ка, отсюда. Не нужна мне никакая помощь. Раньше надо было приходить!

– Да я вижу, что и сейчас не опоздал, – весело сказал Андрей, рассыпая порошок на пол, словно сеятель зерно.

– Эй! Ты чего делаешь?! Ты чего?! Что такое! – заорала я, отбирая пачку с порошком.

На крик из дверей показались головы сразу нескольких учителей.

– Потише работайте! – возмутилась «англичанка».

Двери закрылись, а мы так и стоим, обхватив пачку четырьмя руками.

– Ты чего вцепилась? – удивляется Андрей. – Мы сейчас этот пол за три минуты вымоем.

– Не надо мне за три минуты! Ты видишь, как я аккуратно мою и чисто… Мне тут халтура не нужна!

– Будет чисто. Отцепись ты, наконец!

Андрей вырвал у меня пачку с порошком и бросил к стене. Потом надел тряпку на швабру и, намочив, начал возить по насыпанному порошку. К моему удивлению, эффект от его возни действительно был! Только нужно было несколько раз провести шваброй по одному месту – и не просто провести, а хорошо нажимая. Через три-четыре раза такой работы появлялась светлая полоса. Я перестала дуться и побежала за второй шваброй.

– Это ты бы так до «морковкиного заговения» пальчиками оттирала чёрточки! – подмигнул Андрей.

– Отстань, – огрызнулась я, в душе радуясь, что он пришёл и что у него такое хорошее настроение.

Так за час мы смогли вымыть половину холла. Тут подошла наша классная и сказала:

– Ну, хватит. Завтра я с остальными разберусь. А вы отправляйтесь домой и учите уроки.

Мы сложили тряпки со швабрами, помыли руки и вылетели из школы. Не знаю, почему, но настроение стало замечательным! Мы бежали до дома, поочерёдно догоняя друг друга.

«Всё-таки хорошо, что у меня есть такой друг», – думала я.

Всё настроение испортили.

На одной площадке с Андреем живёт молодая семья. У них есть маленький мальчик Артёмка. Ему два с половиной года. Часто мама Артёма просит бабу Валю или тётю Олю с ним посидеть, пока она по делам ходит. Мы с Артёмом почти не встречаемся: он приходит тогда, когда я и Андрей в школе.

Сегодня, когда мы уже вернулись с учёбы, а баба Валя засобиралась в магазин, раздался звонок в дверь.

– Валентина Ильинична, посидите с Артёмкой часик, мне срочно на работу нужно, – попросила тётя Наташа, мама мальчика.

– Я вообще-то уходить собралась, – ответила баба Валя. – Посидите с Артёмом? – спросила она нас.

– Посидим, отчего не посидеть… Главное, чтобы он к нам не приставал, – сказал Андрей.

– Что значит «не приставал»? – рассердилась баба Валя. – Проходи, Артём.

Баба Валя и тётя Наташа ушли.

– Так, – сказал Андрей Артёму. – Если тебе что-то надо, скажешь, мы в моей комнате.

Артём кивнул головой и разложил свои игрушки на полу в зале, а мы пошли в лото играть. Только карточки достали…

– Дядя Андрей, я пить хочу, – сказал Артём, появившись в дверях.

– Какой я тебе «дядя»? Сейчас дам. Пошли.

Вернувшись обратно, потирая руки от нетерпения, Андрей сказал:

– Слушай, давай заново карточки разложим, а то перебили игру. Давай?

– Давай, – ответила я.

Раздав новые карточки и взяв мешок с бочонками в руки, Андрей замер:

– Чего тебе?

Я повернулась. В дверях стоял Артём.

– Дядя Андей. Я хочу на гайсок…

– Чего ты хочешь?

– На гайсок, – твёрдо повторил Артём.

– Ничего не понимаю. Иди, поиграй. Не мешай нам.

– Он на горшок хочет, – сказала я. – Пошли, Артём. Ты с горшком пришёл?

– Да. Вон там.

Артём показал на пакет, висевший на вешалке.

– Мы сегодня будем играть или нет? – спросил Андрей, выглядывая в коридор.

– Сейчас. Будем, – ответила я.

– Посади его в комнате и закрой дверь, – посоветовал Андрей.

– Не нужно. Он маленький, вдруг испугается. Так… Ну, начинай, – сказала я, вернувшись.

Только Андрей открыл рот, как по его лицу я поняла, что Артём стоит сзади.

– Дядя Андей, а это сто? – спросил мальчик, показывая на бочонок в руке Андрея.

– Ты почему не играешь? – спросила я.

– Ты зачем притащился? – возмутился Андрей. – Пить тебе дали? Дали. Наоборот сделал? Сделал. Теперь чего?

– А я…. А я…. А я….

– Чего! Ну?

– А я есть хочу.

– О! Мама дорогая!

Андрей вылетел из комнаты на кухню и застучал кастрюлями.

– Пошли, Артём, – взяла я за руку мальчика.

– Вот! – выбрасывал на стол продукты Андрей. – Масло, колбаса, кетчуп… Делай бутерброд и ещё раз только приди в мою комнату!

– Ой, Андрей… Это ему нельзя, наверное…

– Что нельзя?

– Кетчуп. Да и колбасу, наверное, тоже.

– Наверное, наверное… Я ему тут что, суп сварить должен? О! Суп есть! Сейчас.

Андрей опять полез в холодильник и вытащил кастрюлю с супом.

– Разогревай и ешь, – сказал Андрей.

– Подожди. Он ничего сам не разогреет. Давай половник. Перельём в маленькую кастрюлю и подогреем.

– Да что же это такое! – Андрей достал кастрюльку и половник, сел за стол, подпёр щёку одной рукой, а пальцами другой руки стал барабанить по столу.

– Сейчас разогреется, нальём ему – и пойдём.

Суп разогрелся, я налила его Артёму. Мальчик сел к столу и сказал:

– Я суп не ем.

– Да? – удивилась я.

– Это тебе так кажется! – надвигаясь на Артёма, прошипел Андрей. – Ты что? Издеваешься над нами, что ли?

Артём хлопал глазами, отодвигая тарелку от себя.

– Ты не отодвигай! – Андрей придвинул тарелку обратно. – Мы тут двадцать минут на кухне торчим. Вместо того чтобы отдохнуть после школы, тобой занимаемся!

– Ты на него не кричи. Что ты есть-то будешь?..

– Котетки, – пискнул Артём.

– У вас котлеты есть?

– Как ты его понимаешь? Я про котят подумал. Нет. Котлет нет.

– Нет. Котетки, – снова пропищал Артём.

– Даже если бы были, нужно тебе на голову кастрюлю с супом надеть, а не котлеты давать!

– Он про что-то другое думает. Я тоже не угадала. Не котлетки? Что же ты хочешь?

– В лоб он хочет! Я точно знаю! Не хочешь есть – иди играть! Всё. Пошли.

– Котетки! Котетки! Котетки! – закричал Артём.

– Что тебе надо? Чудовище! – быстро вернулся на кухню Андрей.

Артём показал пальцем на буфет. Там стояла большая ваза с конфетами.

– Конфетки! – сообразил Андрей. – На! Всю вазу тебе! На! Иди и не приходи больше!

Он схватил Артёма за руку, в другую руку взял вазу и потащил в комнату.

– Нам захватил пяток, – сказал Андрей, возвращаясь, – а то всё схомячит и не заметит.

– По-моему, ему столько конфет нельзя, – проговорила я.

– А что с ним будет? Зубы повылетают? Так у него новые вырастут. Ха-ха-ха!.. Не боись.

Мы сели играть, но Андрей всё никак не мог начать. Потрясёт мешок с бочонками, на дверь посмотрит… Достанет бочонок, на дверь посмотрит…

– Ну, чего ты? Артём теперь час будет конфеты жевать. Начинай.

– Барабанные палочки! – радостно произнёс Андрей и, замолчав на секунду, заорал: – Я сейчас его убивать буду!

– Что? – не поняла я.

Сзади стоял Артём и улыбался перепачканным в шоколаде ртом. Я даже засмеялась:

– Долго же тебя не было!

– Ты исчезнешь сам? – придвинув своё лицо к мордашке мальчика, серьёзно спросил Андрей. – Или тебе помочь?

– Он не понимает, что ты ему говоришь. Ну, чего тебе теперь? Ты что, все конфеты съел?

Артём кивнул головой и показал на набитые карманы брюк.

– Про запас, – ухмыльнулся Андрей.

– Тебе что, там страшно? – спросила я.

Артём отрицательно покачал головой.

– Скучно?

Артём снова покачал головой.

– Ты чего-то хочешь?

– Масинки.

– Масинки? – не поняла я.

– Машинки он хочет.

– Возьми машинки, где они?

– Ничего не возьми! – закипятился Андрей. – Он мои коллекционные машинки хочет взять… Они в зале под стеклом стоят. Это не игрушка! Понял! Даже я в них не играю. Они для красоты.

Андрей взял Артёма за руку и опять повёл в зал.

– Предлагаю уйти на лестничную клетку, – входя обратно, объявил Андрей. – Это надо же! Как с ним родители справляются? Ужас! Просто ужас!

Пока мы рассуждали о том, как хорошо, что у нас нет младших сестёр и братьев, к нам никто не приходил.

– Слушай, давненько его нет. Пошли, посмотрим, что он там делает?

– Пошли, – ответила я.

Когда мы вошли в комнату, Артём стоял на стуле и доставал очередную машинку из серванта.

– А! – закричал Андрей, подбегая к Артёму и вырывая из рук машинку. – Ты что делаешь? Я тебе сказал ничего не брать! А на полу-то! Он почти все машинки достал! Ах ты! Зараза! Дверцу от «Волги» отломал… Кто это отломал? Кто?! Я тебя спрашиваю!

Артём от неожиданности замер, а потом как заорёт… Слёзы брызнули в два ручья, а крик поднялся такой, что захотелось заткнуть уши. Тут в комнату влетела баба Валя.

– Что случилось? Маленький! Золотой мальчик. Что вы с ним сделали?

– Ничего мы с ним не сделали, с твоим золотым мальчиком, хотя надо было бы ему по голове настучать! Он мне машинку сломал!

– Ничего с твоими машинками не случится. А он живой, не нужно на него кричать.

– Он-то живой, а вот я сейчас дуба дам! Никаких детей в моём доме! – прокричал Андрей, встав в центре зала и подперев бока руками. – Никаких и никогда! Я их не перевариваю!

– А ты с фесталом попробуй, – посоветовала баба Валя и увела Артёма на кухню.

– Я его с кетчупом и майонезом попробую! – Андрей сердито сел на диван. – В лото больше не хочу, всё настроение испортили…

Трудовой лагерь

Ура! Какое счастье, закончились восемь классов нашей школьной жизни! Только двор, только улица и только отдых! Сегодня последнее классное собрание. Нам скажут напутственные слова и отпустят на все четыре стороны… Уже нет никаких сил сидеть за партой. Состояние «прыгающе-бегающее» какое-то.

Мы рассаживаемся. Я стучу Кошкина учебником по голове: он забрал мой пенал. Андрей играет в крестики-нолики с Лёшкой Стрелковым, кто-то кидает самолётики. Всё как всегда. Но вот входит Александра Захаровна, наша классная: мы замолкаем, и тут выясняется…

– В августе едем в трудовой лагерь, – сообщает учительница. – Родителей поставлю в известность сегодня вечером. Первого августа жду вас на крыльце школы в 9:00. С собой взять одежду для работы и отдыха. Всё понятно?

Что тут началось!

– Куда?

– Это что? Это… Ну, вообще…

– Какой лагерь?

– А каникулы?

– Я летом отдыхать хочу!

– Что за фигня такая?

Александра Захаровна даёт нам время на вопли и негодование. Когда же мы выпускаем пар, заканчивает:

– Это будет не просто сбор урожая. Вы получите свой первый заработок. А теперь все свободны. До первого августа – и хорошо вам отдохнуть.

Возвращаясь домой, мы с Андреем возмущаемся:

– Ну и что это такое? А если я на юг в августе ехать собирался?

– Ахинея какая-то, – вторю ему я. – Наше лето. Почему, например, в сентябре не поработать?

– А название-то! Название-то какое! ТРУДОВОЙ ЛАГЕРЬ!

– Это уму непостижимо! Работать в каникулы!

Мы идём и злимся, а дома рассказываем бабе Вале «о безобразии». К нашему удивлению, она не разделяет негодования:

– Ну и хорошо. Побудете на свежем воздухе своей компанией. А заодно научитесь трудиться – и, надеюсь, чужой труд ценить.

Родители тоже нас не поддержали и мы успокоились. Что возмущаться, когда все за этот лагерь?

Первого августа мы стояли на крыльце школы в рабочих штанах, штормовках и радостно делились с одноклассниками впечатлениями о прошедших месяцах отдыха. Внутри всё ёкало от нетерпения. Как там оно будет на новом месте? Все были в радостном ожидании. Подкатил автобус. Мы заскочили внутрь. Расселись и стали махать руками тем родителям, которые пришли нас провожать. Ехали не долго, часик. А потом разместились в каком-то одноэтажном бараке. Жильё «не фонтан», но всё есть. Душ, туалет, комнаты для девочек и мальчиков.

– Ты как? – заглядывал каждые пять минут к нам в комнату Андрей.

– Ужасно! Дует из окна! Ты как?

– Без подушки и одеяла. А так нормально.

И снова:

– Ты как?

– Ты уже спрашивал. Ужасно! Кровать проваливается. Подушку и одеяло дали?

– Дали, но тумбочку умыкнули…

И опять:

– Ты как?

– Ужасно! Наши двери не закрываются! Тумбочку нашёл?

– Дверь починим. Тумбочку взял. Можно сказать, стибрил!

– Украл?

– Занял… Буду уезжать, верну.

– У кого занял?

– Да там, в конце коридора, в комнате номер пять… Она пустая пока.

– Беги, возвращай! Туда мужская часть учительской команды заселилась.

И так весь вечер. Пока, наконец, нас не вывели на построение и не объяснили, что и как будет.

Утром подъём в 9:00, завтрак в столовой в 10:00, трудовые работы с 11:30 до 14:30, обед в 15:00, свободное время с 16:00. Затем ужин в 19:00 и опять свободное время до 22:00.

– Ну, отлично! Много свободного времени, – говорю. – Отдохнём! Хотя нас и поместили в какие-то конюшни. Во дворе будем свободное время проводить по максимуму.

На следующий день начались наши трудовые будни. Девчонок послали на свёклу, мальчишек на морковь. И уже через час мне стало понятно, почему народ бежит из деревни. Сначала заболела спина, потому что нужно работать, наклонясь. Потом шея – по той же причине. Через некоторое время перестали гнуться пальцы, заболела голова и начал заплетаться язык. Нас позвали на обед, после которого мы ещё вчера договорились с мальчишками поиграть в пионербол. Но я чувствую, сил уже ни на что нет. Поели. Поплелись к себе… Завалились на кровати…

– Да, – говорю. – Тяжела и безысходна жизнь крестьянина на Руси…

– Батюшки! Что это из тебя слог такой полез? – спрашивает, смеясь, Таня.

– Нет сил у меня ни на что. Похоже, не пойду я никуда, буду спать.

– Заметь! Уже всё равно, что кровать проваливается и дует из окна, – пошутила Юля.

– Однозначно, – отвечаю.

Все меня поддержали, и тут раздался стук в окно. Смотрим, мальчишки наши стоят, галдят:

– Эй, вы, сонные тетери! Что? Забыли о матче?

– Мы не забыли, мы устали…

– Что за новости! Вы что, бабки старые? Выползайте из своей конуры! Или испугались?

– Ой! Кто вас испугался? – отвечает Яна. – Идите лучше сетку натягивайте. Пошли, девчонки! Воздухом подышим. Ещё до отбоя очень далеко.

Мы нехотя поплелись во двор. Там уже стояла наша мужская половина класса. Мы разбились на две команды, каждая из которых имела хорошую группу поддержки. Так состоялся первый матч. Прямо сами удивились! Не было сил вилку держать. Она у меня в руках на обеде подпрыгивала. А тут – пожалуйста. Порвали мальчишек, как Тузик грелку. А что творилось на «трибунах»!

– Каррамба! Давайте! Накидайте им горяченьких! – кричала наша группа поддержки.

– Эй! «Растяпам щаз вляпам!» – орали мальчишки.

Чтобы загнать нас спать, учителям пришлось действовать методами убеждения, устрашения и, наконец, поощрения. Нам вынесли ящик сгущёнки и велели идти пить чай. Это подействовало – мы радостно отправились чаёвничать.

– Они устали! – говорил Андрей после игры. – Это мы устали! Сил на игру не осталось. Вот завтра продолжим! И размажем вас, как кашку по тарелке!

– Мечтайте до завтра.

Так мы стали регулярно играть в пионербол после трудового дня. И что интересно – после работы идёшь, думаешь: «Ну, нет! Сегодня точно не пойду играть». А пришёл, поел, умылся… и помчался!

Через некоторое время мы так втянулись в работу, что спины и шеи болеть перестали. За месяц все научились мастерски играть в пионербол. И тут выяснилось, что завтра рабочая практика заканчивается. Утром в кассу за деньгами – и домой. Что тут началось! Мы так не переживали даже тогда, когда нам про трудовой лагерь сказали!

В последний вечер устроили большой костёр. Пекли картошку и разговаривали. Как было хорошо! Душевно…

Это на самом деле оказалось неожиданно здорово – всем вместе поработать во время каникул.

Дружба навек

В классе у меня и у Андрея по другу. Вернее сказать, у меня подруга – Таня Лимонтьева, а у Андрея друг – Сашка Худоруков. Я с Таней дружу уже год, а Сашка с Андреем восемь лет, то есть с первого класса. Они сидят вместе за одной партой, вместе бегают на перемене, вместе едят в школьной столовой.

Как-то так получилось, что мы с Андреем вроде и в одном классе учимся, а замечаем друг друга только когда домой пора. Удивительно! Всё остальное время занимают наши друзья и какие-то проблемы.

Был обычный осенний день. Мы с Андреем пришли в школу сонные и, как всегда, разбежались по своим делам. Первые два урока – физкультура. Я этого терпеть не могу. Потом, вся мокрая и липкая, с трясущимися руками и ногами, идёшь на английский. Не знаю, кто как, но я после физкультуры ничего не соображаю… Мне так хочется спать, что иногда я ставлю руки локтями на стол и, обхватив голову, «думаю». Как только меня в сторону поведёт, я сбрасываю сон, но он опять на меня нападает – бороться здесь бесполезно. И кто это придумал ставить физкультуру первой?

После английского мы пошли на русский язык. Наша любимая Ида Исаевна начала вести урок. Она говорила тихо, но всё было слышно. Я уже не хотела так сильно спать, но всё время ловила себя на мысли, что никак не могу сосредоточиться и понять, что же сегодня объясняют.

Она несколько раз сделала замечания начинавшим было говорить между собой ребятам. И вдруг – БАХ! Шум падения. Я резко обернулась и увидела, как с пола поднимается Сашка Худоруков, а Андрей сидит за партой красный-красный. Он втянул голову в плечи и даже не смотрел в сторону друга.

Когда Сашка поднялся и попытался сесть на место, Андрей неожиданно подскочил и смёл рукой Сашкины учебники с тетрадями на пол.

– Андрей! – возмутилась Ида Исаевна.

Не знаю, чего больше было в этом окрике – удивления или растерянности. Андрей, как выражается наша классная, «интелли-гентный мальчик». Ничего подобного за ним никогда не водилось. А тут!

Я сама удивилась, даже рот открыла.

– В чём дело? Немедленно прекратите! – продолжала Ида Исаевна.

– Уходи, – сквозь зубы сказал Андрей Сашке.

Его брови сошлись на переносице, глаза горели, рот сжался так, что губы исчезли.

Сашка подобрал свои вещи с пола и пошёл на последнюю парту. В классе восстановился мир. Но меня так и подмывало узнать, что же произошло. Я даже спать расхотела от любопытства! Еле высидев урок, на перемене подлетела к Андрею:

– Ты чего Сашку толкнул?

– Не лезь не в своё дело.

– Как это не лезь? Он же твой друг!

– Уже не друг.

– Как – не друг? Что случилось-то?

– Так, не друг, и всё. Не трогай меня, а то я за себя не отвечаю.

Я отошла, слегка обидевшись. После уроков отправились домой; Андрей шёл мрачнее тучи.

«Спросить или не спросить?» – думала я.

Решила, лучше не спрашивать. По крайней мере, сегодня.

На следующий день была суббота – мы пошли в кино. Фильм был какой-то скучный: я предложила уйти, не досмотрев.

– Ну, что вчера случилось?

– Да ничего не случилось…

Мы помолчали.

– Что же, Сашка сам с парты упал?

– Не сам. Помогли.

– Ну?

– Гну.

– И когда вы помиритесь?

– Никогда.

– Ничего не понимаю. Это из-за чего же нужно так поссориться, чтобы с другом разругаться окончательно?

– Значит, это не друг.

– И ты об этом восемь лет не знал?

– Отстань.

Так мне и не удалось ничего узнать. Только Андрей с Сашкой больше действительно не общались. Весь класс это так удивляло! Два друга – не разлей вода, с первого класса рядом… Такого просто не могло быть! Всё равно что Луна отлетела бы от Земли!

Первое время они не могли найти себе занятия на переменах и слонялись без дела, словно что-то искали или кого-то ждали. Но вместе их больше никто не видел. Постепенно всё как-то улеглось. К Андрею посадили Наташу Смирнову, Сашка сидел на последней парте. На переменах Андрей часто стал пропадать в библиотеке, что делал Сашка – уж и не знаю. И только спустя несколько месяцев я случайно узнала, что было причиной их ссоры.

Андрей патологически не выносит ругательств. Он никогда не ругается сам и осуждает тех, кто позволяет себе подобную несдержанность. В тот день Сашка был чем-то разозлён и на какой-то вопрос Андрея просто выругался. Причём ругательство было обращено в адрес Андрея: этого оказалось достаточно, чтобы навсегда потерять друга.

Сашка потом извинялся даже, но всё было бесполезно: такой вот он, Андрей. Один раз сказал – как отрезал. Сама его боюсь…