Текст книги "Крылья колдуна"

– Как ты меня нашла? – спросила Клэр, успокоившись и спрятав подвеску за пазуху.

– Это ведь твое любимое место, – чуть заискивающе улыбнулась Джулия. – Ты всегда сюда сбегаешь.

– Ты знала? – нахмурилась Клэр.

Отчего-то новость, что ее тайное убежище не такое уж тайное, покоробила. Джулия пожала плечами. Светлые волосы топорщились над ее лбом неопрятным пухом, круглые щеки вдруг порозовели.

– Я не подглядывала, – попыталась оправдаться Джулия, краснея еще больше. – Я была в туалете и случайно увидела, как ты идешь в кладовку. А потом еще раз. Лестница, люк наверху.

– Ты оказалась способной логически мыслить, молодец, – язвительно похвалила ее Клэр. – Что тебе надо?

Джулия выбралась наружу, схватилась рукой за ближайшую трубу, с ужасом глядя по сторонам.

– Приближается буря. Директриса сейчас пойдет по этажам всех пересчитывать. Если тебя не будет в комнате – влетит.

Клэр обернулась на черную тучу, которая вдруг оказалась совсем близко. Тень коснулась края стены, опоясывающей пансион, пробралась внутрь серыми щупальцами.

– Куда это наш преподаватель словесности собрался в такую погоду?

Джулия вытянула шею, и, проследив за направлением ее взгляда, Клэр увидела черный кабриолет Ланса, выезжающий за ворота пансиона. Рядом с водителем виднелись светлые волосы Матильды, и сердце Клэр словно сжало ледяной рукой. Это она должна сидеть рядом с ним. Она должна ехать в красивой блестящей машине, выбирать музыку на магнитоле, ловить на себе взгляды Ланса…

Матильда уже взрослая девочка. Вполне могла бы обойтись без опеки. Они ведь обходятся. Когда они с Лансом решат сбежать, лучше оставить Матильду здесь. В самом деле третий лишний. Пусть закончит пансион.

– Как красиво, – с восхищением прошептала Джулия, отвлекая Клэр от ее мыслей.

Оказалось, что толстуха вполне освоилась на крыше и даже отпустила трубу, с которой прежде обнималась, как с родной мамой, если бы та у нее была.

– Что красивого? – возразила Клэр из чувства противоречия. Хотя она и сама любила открывающийся с крыши простор. – Грязь да овцы.

– Смотри, – прошептала Джулия, схватив ее за руку, и с глаз Клэр вдруг словно пелену сдернули.

Овцы, рассыпанные по холму, медленно катились к хлеву – комки светлой шерсти, подгоняемые ветром. Море, покрытое серебряной чешуей бликов, вытянуло белую пенную лапу на берег, смахнуло сучковатое дерево и снова отбросило его прочь, играя, как огромный кот. Солнечный меч прорезал плотную тучу и вонзился в развалины замка.

Джулия смотрела на мир, широко раскрыв глаза светло-бирюзового цвета, какого Клэр ни у кого больше не видела. А ее кожа вблизи оказалась чистой, тонкой, почти прозрачной и будто напоенной светом.

Ветер хлестнул Клэр по щеке ее же волосами, она моргнула – и наваждение прошло. Она с раздражением выдернула руку из горячей ладони Джулии и пошла к выходу.

– Шевелись, – буркнула Клэр, ловко спускаясь по приставной лестнице. – Или Петра не досчитается тебя.

Джулия повернулась спиной к люку, неуклюже нашла ступней перекладину, цепляясь за крышу, и Клэр вдруг осознала, что злится. Злится на эту нелепую толстуху за то, что ей, Клэр, не дано видеть мир таким… Вцепившись в край лестницы, Клэр глянула вверх и поморщилась от вида пухлой попы Джулии, обтянутой серыми колготами и окаймленной клетчатой юбкой.

А ведь если дернуть лестницу, то Джулия рухнет вниз и свернет себе шею, как пить дать. Мысль, пришедшая в голову, была вязкой и густой, как комок грязи. Клэр быстро убрала руку и пошла прочь из кладовки.

* * *

Выяснилось, что машину Ланс купил с дефектом – крышу у нее заело, и теперь она не поднималась. Тиль съехала вниз по сиденью, подняла воротник куртки, чтобы хоть как-то защититься от ветра, рвущего волосы и воющего диким зверем. Густеющая на горизонте туча медленно расплывалась по небу чернильным пятном, и от нее даже издали веяло угрозой.

В Либеморте спешно закрывали ставнями окна. На и без того пустынных улицах стало безлюдно, как на старом кладбище.

У моста Ланс остановился. Волны ревели и бросались на берег цепными псами, рвущимися с привязи. Одна поднялась так высоко, что хлестнула по дорожному полотну, натянутому через пролив.

– Почему ты остановился? – спросила Матильда.

– Ты прислушиваешься к интуиции? – ответил Ланс вопросом на вопрос.

– Я больше следую голосу разума. Нам надо выбраться с острова и связаться с Ремом. Тут творится черте-те что, и двоим нам не справиться. Или ты считаешь зазорным просить о помощи?

– Глупости, – фыркнул Ланс. – Я мыслю так: если можешь сделать что-то сам, то берись и делай. Но если попал в критическую ситуацию, к примеру, у тебя скованы руки, а над головой запирающий знак – кричи, проси, моли о помощи. Другой вопрос – придет ли хоть кто-нибудь. – Он тепло посмотрел на Матильду. – Разве что одна анаэта, через сотню лет. Хотя я был бы согласен и на Ульриха. На кого угодно. Лишь бы с лопатой. И мог отдать за это что угодно.

– Есть вещи, на которые нельзя согласиться, – возразила Тиль. – Даже в безысходных ситуациях.

– И на что бы ты не согласилась – даже под страхом смерти?

Тиль повернулась к нему, разглядывая профиль Ланса, напряженно всматривающегося в противоположный берег. На выступающем подбородке торчала рыжая щетина, правый уголок губ привычно загибался вверх, и Тиль вдруг поймала себя на желании потрогать лицо колдуна: очертить ямочку на щеке, пригладить густые брови.

– Это твой последний вопрос? – уточнила она. – Я лучше еще раз тебя поцелую, чем стану откровенничать.

– Нет, – ответил он. – Последний вопрос я еще формулирую. Сейчас мы просто болтаем, как старые друзья.

– Мы знакомы всего пару дней, – возразила Тиль. – Хотя кажется – целую вечность. Но вряд ли мы хоть когда-нибудь сможем стать друзьями. Слишком мало у нас общего.

– Я бы тоже предпочел, чтобы мы стали любовниками, – ухмыльнулся Ланс. – Но во второй части своего утверждения ты ошибаешься. У нас очень много общего.

– Это что же?

– Во-первых, мы оба маги, – ответил он. – Вернее, ты анаэта, что, конечно, гораздо круче, но я тоже хорош. Во-вторых, у нас общее дело. Детали которого мы сможем обсуждать еще очень долго.

– Ты забыл, что по правилам договора ты задаешь последний вопрос и исчезаешь из моей жизни?

– Если ты этого захочешь, – напомнил Ланс.

– И это все? – уточнила Тиль. – Мы маги и на совместном задании?

– Мы оба любим литературу, – заявил Ланс. – Ты ведь не станешь отрицать, что любишь книги? Я видел твою библиотеку.

– А ты, выходит, тоже.

– В гробу я даже сочинял стихи.

– Надеюсь, ты не собираешься их декламировать.

– Нет, мы пока не на той стадии откровенности, – ответил Ланс.

– Они пошлые, – догадалась Тиль.

– Немного, – признал Ланс. – К тому же ты очень критично ко мне относишься, а я не готов выносить свое творчество, рожденное трепетной душой поэта, на поругание.

– Я не критично к тебе отношусь, – возразила Тиль. – А справедливо.

– Да брось, – нахмурился Ланс, и правый уголок его губ скорбно опустился вниз. – Ты видишь перед собой лишь рыжего надоеду и не хочешь заглянуть глубже.

– Не хочу.

– Знаешь, я тебе все же их прочитаю, – сказал колдун. – Не те, что из могилы, а свеженькие.

– Прекрасно, – вздохнула Тиль.

– Матильда – солнце в волосах, Матильда – сахар на устах, – продекламировал он. – Прекрасная Матильда, хочу услышать «да», когда скажу, что вместе мы будем навсегда.

– Ланс, почему тебя так на мне переклинило? – спросила она прямо. – Да, я тебя откопала. Но на моем месте мог оказаться любой маг, которого Рем отправил бы на задание.

Ланс сжал руль крепче, глянул на нее.

– Знаешь, у меня произошла мощная переоценка жизненных приоритетов, – признался он. – Раньше я в первую очередь обращал внимание на внешность женщины. Ты очень красивая, это так, глаза, волосы, губы, и тонкие запястья, и твои ключицы, и упругая грудь точно по моей ладони…

– Ланс! – рявкнула она.

– Да, – спохватился он. – Так вот, все это, конечно, прекрасно, но твои душевные качества привлекают меня куда сильнее. Может, по мне так сразу и не скажешь, но прошлое наложило неизгладимый отпечаток.

– Да я уж заметила по сквознякам, которые ты вечно устраиваешь.

– Я перестал доверять людям, – ответил Ланс. – Но ты не человек. С тобой я могу не бояться проснуться в железных цепях, закаленных в морской воде.

– Но ты ведь не знал, что я не человек, когда пришел ко мне. – Прозорливо заметила Тиль. – Ведь так? Церера, маг из Ордена, которую за крутой нрав прозвали Цербером, не пустила тебя в секретные архивы.

– Ага! Ты перестала отрицать, что анаэта! – подловил ее Ланс. – Я внимателен к деталям. И знаешь что?

– Что? – буркнула она.

– Мне очень не нравится звук, с которым стонут тросы. Как и туча, которая идет против ветра. Пролив – естественная преграда для магии. Мы не можем колдовать в морской воде. Это ловушка.

– Ланс, просто жми на газ, – рассердилась Тиль.

– Ладно, – проворчал он, переключая рычаг скоростей на первую передачу.

Машина медленно, будто крадучись, заехала на мост, и холодок плохого предчувствия пробежал между лопаток Тиль. Ветер стих, и жалобный плач тросов стал едва различимым. Волны все так же ревели внизу, но больше не доставали до дороги. Ланс вдавил ногу в педаль газа, и машина рванула вперед.

Будто того и ждавшая буря разразилась торжествующим воем, и низкий протяжный стон тросов оборвался резким воплем.

– Назад! – закричала Тиль. – Назад!

Оборванный конец троса взвился хлыстом и стегнул по асфальту перед кабриолетом, от резкого торможения которого Тиль едва не вписалась носом в приборную панель. Колеса взвизгнули, машина развернулась и помчалась назад по дорожному полотну, просевшему и изогнувшемуся кривой лентой. Мост рушился позади автомобиля, а волны жадно глотали обломки, закручиваясь в черные водовороты с пенной каймой – глубокие голодные глотки, жаждущие жертвы.

Кабриолет едва успел въехать на твердую землю передними колесами, когда под задними опора обвалилась. Лишь отъехав на безопасное расстояние, Ланс остановился, а Тиль разжала пальцы, впившиеся в ремень безопасности.

– Так вот, еще раз об интуиции, – выдохнув, сказал колдун, глядя туда, где совсем недавно тянулся мост, а теперь бушевала не утолившая голод стихия. – Она подсказывает, что нам не дадут так просто выбраться отсюда.

На обратном пути пошел дождь. Сначала по капоту забарабанили крупные капли, разбиваясь маленькими фонтанчиками, потом полились ровные струи холодной воды, словно кто-то на небе включил душ, а затем из тучи, зацепившейся сизым брюхом за развалины на холме, посыпалась рыба.

– Карасики, – прокомментировал Ланс, подняв рыбешку с колен. Та забила хвостом, вырвалась и юркнула куда-то под педаль скоростей. – Поделишься курткой?

Тиль вжикнула молнией, протянула куртку, выданную ей в пансионе.

Ланс помял ее в руке, поморщился, но все же взмахнул ею над головой, посылая потоки искристой энергии из кончиков пальцев. Куртка зацепилась рукавами за лобовое стекло, расправилась тентом над головами, растянувшись до скрипа. На истончившуюся ткань тут же упали несколько рыбешек, и импровизированная крыша провисла.

– Лучше всего натуральная кожа, – пояснил Ланс Матильде. – А это дешевый заменитель. Ты не против, если я поверну к Ульриху? Как-то не хочется мне сегодня возвращаться в пансион. Надо все обдумать и собраться с силами.

Тиль согласно кивнула, и Ланс свернул к холму.

В домике Ульриха горел свет, а из трубы валил дым. Протаранив хлипкий забор, Ланс подъехал к самому крыльцу. Дверь распахнулась, и огромный силуэт тролля появился на пороге, заслонив свет.

– У! – воскликнул он, протягивая ручищу Тиль и помогая ей выйти из машины. – У! – повторил он, дав пять Лансу.

Куртка, не выдержавшая тяжести улова, опала.

– Уууу, – восхищенно добавил тролль, глядя на машину, полную карасей.

– Это тебе, – подтвердил его надежды Ланс, обходя массивную фигуру Ульриха. – Приятного аппетита. Знаешь, Матильда, а ведь для Ульриха Либеморт – просто земля обетованная!

Тиль уже хозяйничала на крохотной кухоньке: поставила старомодный чайник на плиту, сняла с крючков три чашки. Мокрые волосы свисали сосульками вдоль ее лица, но внимание Ланса больше привлекла просвечивающаяся насквозь мокрая рубашка.

– Да и мне здесь нравится, – заявил он, пригибая голову под низким абажуром и усаживаясь на табуретку. – Мягкий климат, хорошая компания, приключения. Что еще надо?

Чайник закипел от прикосновения пальцев Тиль за считаные секунды, и она разлила кипяток по чашкам, положив в них чайные пакетики. Поставив чашку перед Лансом, Тиль села на другую табуретку. Колдун брезгливо понюхал напиток, помешал его ложечкой, и в воздухе разлились ароматы меда и малины. Он переставил чашку Матильде и, подвинув себе другую, проделал то же самое.

– Спасибо, – поблагодарила Тиль.

– Может, лимончика? – предложил Ланс. – Корицы? Имбиря?

– Ты снова спас меня.

– Если бы не я, тебя бы здесь не было, – отмахнулся он. – Кстати, давно хотел спросить, на какие дела тебя обычно направляют?

– Как правило, снять последствия колдовства, – сказала Тиль, отпив глоток чая. – Я целитель, помнишь? Тут что, алкоголь?

– Совсем немного, – невинно улыбнулся Ланс, но глаза его сверкнули. – Чтобы согреться. Выходит, ты умеешь снимать чары?

– Возвращать все в исходное состояние, – сказала Тиль. – В задуманное мирозданием.

– Почему же ты снова не отрастишь себе крылья? – спросил Ланс.

Чашка в руках Тиль дернулась, и чай пролился на клеенку в ярких подсолнухах.

– Я постелю тебе на диване, – сказала она, поднимаясь.

– Прости, если вопрос получился бестактным, – покаянно попросил Ланс.

– Бестактным? – возмутилась Тиль, повернувшись в дверном проеме. – И ты говоришь это только сейчас? Бестактность – твое второе имя!

Ланс завел руки за голову, окинул Тиль наглым взглядом с головы до ног.

– А твое – соблазн. В конкурсе мокрых рубашек я бы голосовал за тебя и предпочел бы и дальше исподтишка пялиться на твои заманчивые округлости, но, исключительно из внутреннего благородства, сделаю так. – Он щелкнул пальцами, и по телу Тиль пронесся горячий сухой вихрь.

– Как любезно с твоей стороны, – фыркнула она, убирая за уши высушенные встопорщившиеся прядки.

– Любезный и бестактный – я личность, полная контрастов, – сказал Ланс, поднимаясь и следуя за Тиль. – А где этот обещанный диван? Он не слишком жесткий? Может, поспим вместе?

– Ты сто лет лежал в железном гробу, тебе не привыкать, – отрезала Тиль. – К тому же ты можешь сделать койко-место даже из куртки, так что как-нибудь устроишься.

Она остановилась посреди гостиной, вдоль двух окон которой стояли одинаковые диваны, а в углу – покосившийся узкий шкаф, подпертый аккордеоном.

– Выходит, мы все же будем спать вместе, – расцвел улыбкой Ланс.

– Комнаты всего две, а Ульрих храпит как паровоз, к тому же сейчас от него наверняка несет рыбой, – пояснила Тиль. – Но спать мы будем по отдельности.

Ланс сел на край продавленного дивана, скрипнувшего под ним всеми пружинами, состроил жалобное лицо, но Тиль сунула ему в руки стопку белья, найденного в шкафу, а сама направилась к входной двери.

– Ульрих! Не ешь сырую рыбу, сколько раз тебе говорила! – воскликнула она, открыв дверь. – Это вредно!

В ответ послышались виноватое «у», ворчание и хруст хрящей.

– Мы переночуем здесь, а в пансион вернемся утром. Устроимся в гостиной, спальня твоя, – добавила Тиль троллю.

Ланс тем временем встал, положил белье на подлокотник, критически посмотрел на старую обивку диванов, цвет которой давно стерся до невнятного серо-зеленого, и взмахнул руками, как дирижер.

– Ох, – только и сказала Тиль, когда закрыла входную дверь, обернулась и посмотрела в комнату, которую теперь почти полностью занимали две кровати, едва не соприкасающиеся краями.

– Прошу. – Колдун похлопал рукой по алому шелковому белью.

Тиль присела на другую кровать, застеленную белым, выжидающе посмотрела на Ланса, который так и продолжал на нее пялиться.

– Отвернись!

– Ах да, – спохватился он, закрыл глаза одной рукой, слегка расставив пальцы.

Вздохнув, Тиль сжала правую руку в кулак, и комната погрузилась во мрак.

– Так нечестно! – возмутился Ланс. – К тому же я боюсь темноты! Включи свет!

Когда он нащупал выключатель и щелкнул им, Тиль уже лежала в кровати, свернувшись калачиком под белым одеялом. Светлые волосы разметались по подушке, а синие глаза смотрели на Ланса настороженно.

– Знаешь, Матильда, – сказал он, расстегивая рубашку, – может, то, что мироздание трещит по швам от выброса магии, не случайно. Возможно, маги – это нечто, противоречащее самой сути мира.

– Об этом ты тоже в гробу думал?

– Нет, это я сейчас решил, когда посмотрел на тебя, такую милую и невинную даже после нескольких сотен лет не самой легкой жизни, – пояснил он, снимая рубашку. Поглядев по сторонам, повесил ее на угол шкафа. – Первый маг родился от союза анаэта и человека. И, возможно, тот ребенок был плодом насилия. Зачем воплощению красоты и гармонии опускаться до низменного человека? В этом есть нечто неправильное.

– Тем не менее тот ребенок, первый маг, был плодом любви, – возразила Тиль, закрывая глаза. – Анаэты не могут зачать по-другому.

– Правда? – заинтересовался Ланс, расстегивая штаны. – Поэтому у тебя нет детей? Ты никогда не влюблялась? А как же Анри?

– Формулируй третий вопрос, получи свой последний поцелуй и проваливай, – сонно пробормотала Тиль.

– Куда ж я теперь денусь, – возразил Ланс. – Даже мост обвалился.

– Спи, – сказала Тиль. – Завтра решим. Сделаешь самолет из машины, дирижабль из гармошки или воздушный шар из своих салатовых трусов.

– Ты заметила, – ухмыльнулся он.

– Сложно было не заметить. Спокойной ночи, Ланс.

Свет в трехрожковой люстре потускнел, но не погас окончательно, так что под потолком остались три желтых светлячка.

– Спокойной ночи, – ответил колдун, устраиваясь на кровати и сдвигаясь на край, поближе к Матильде.

В полумраке глаза Ланса светились, как у кота. Тиль некоторое время наблюдала за ним через полуприкрытые ресницы, а потом задремала. Сквозь сон она слышала, как Ульрих протопал через гостиную в свою спальню, оставив густой шлейф рыбного запаха. Потом стало холодно, и кто-то заботливо подтянул ее одеяло выше, подоткнул его сбоку. Дождь с новой силой забарабанил по подоконнику, и Тиль провалилась в сон, глубокий и темный, как колодец. Или как могила, из которой не выбраться, как ни кричи.

Она проснулась от кошмаров, которые были яркими, почти осязаемыми, но при этом чужими. Ночь уже отступила, сменившись предрассветным сумраком. Тиль услышала скрип, сдавленный стон. Вскочив с кровати, замешкалась, не понимая спросонья – куда бежать. Кожа мгновенно покрылась мурашками от сквозняка, а босые ноги словно ступили на лед, а не на дощатый пол. Ланс метался на кровати по шелковому алому белью, которое в полумраке казалось багряно-кровавым. Колдун впивался пальцами в матрас, комкая простыни, выгибался, шипел сквозь стиснутые зубы. Его волосы взмокли и прилипли ко лбу, на шее выступили вены. Тиль прикрыла распахнутое окно, ступив в лужу, собравшуюся на полу, снова подошла к кровати.

– Ланс, – тихо позвала она, – проснись. Это всего лишь страшный сон.

Он дернул плечами, словно пытаясь освободиться от невидимых пут, застонал сквозь стиснутые зубы. Нахмурившись, Тиль потрясла его за плечо.

– Проснись, – сказала она громче.

Коротко вскрикнув, Ланс схватил ее за руку, резко привлек к себе, так что Тиль, не удержавшись на ногах, упала на кровать.

– Отпусти, – буркнула она, пытаясь высвободиться.

– Ох, прости, – пробормотал колдун, разжимая хватку Тиль потерла ладонь и, приподнявшись, осталась сидеть рядом. Ланс поморгал, окончательно просыпаясь. Тоже сел, потер лицо. – Я разбудил тебя?

– Тебе снятся кошмары?

– Не часто, – ответил он и, уткнувшись лбом в ее плечо, глубоко вздохнул. А Тиль задумчиво пригладила его волосы.

– Я тоже видела твой сон, – призналась она. – Осязаемая тьма, густая, непроницаемая, и при этом живая, наполненная страхами и жуткими тварями…

– …Которых только может породить воображение, – продолжил он. – Прости.

– Тут нет твоей вины. Просто мы слишком много времени проводим вместе. Наверное, настроилась на твою волну, – улыбнулась она.

– А еще говорила, что у нас ничего общего, – проворчал Ланс, откидываясь на подушку и подтягивая одеяло под подбородок. – Теперь мы даже сны одинаковые видим.

– Вот спасибо, – с сарказмом произнесла Матильда. Ланс поймал ее ладонь, потянул, и Тиль упала на белую подушку, которая непонятно как перенеслась в изголовье кровати колдуна.

– Знаешь, – прошептал Ланс, – мы похожи куда больше, чем ты думаешь. Мы оба, как этот потолок.

Тиль, пытавшаяся встать с кровати и избавиться от цепкой хватки колдуна, недоуменно посмотрела вверх.

– Что, такие же обшарпанные? – предположила она.

Потолок в домике не белили лет тридцать. У люстры, свисающей с поперечной балки, один круглый плафон треснул, а два другие походили на кабачки. В дальнем углу Тиль приметила тень, напоминающую сеть паутины.

– Мы оба в прекрасной физической форме, – возразил Ланс. – Особенно ты. Стройная, гибкая, с идеальной кожей, такой теплой и приятной на ощупь… Но я не об этом. У нас у обоих в жизни было событие, которое разделило ее пополам – вот как балка этот потолок. Меня закопали, тебя изувечили.

Тиль дернулась, пытаясь привстать, но Ланс, повернувшись, обнял ее крепче.

– Я чувствую шрамы на твоей спине, – прошептал он ей на ухо, дыхание его было горячим, а сердце билось так сильно, что Тиль ощущала ритм своей грудью. – И вижу шрамы на твоем сердце. Ты можешь не верить мне в каких-то мелочах, но я тебя никогда не предам, Матильда.

Ей все же удалось отстраниться, и теперь они смотрели друг другу в глаза. Серые, с голубым вкраплением в правом – Ланса, синие, повлажневшие – Тиль.

– Ты никому не скажешь, кто я? – спросила она.

– Никому, – пообещал Ланс. Он обнял ее и потянул на подушки, устроил ее голову на своем плече. Балка, пересекавшая потолок, проходила прямо над ними. – Почему ты снова не отрастишь крылья? – прошептал он. – Ведь ты – целитель, анаэта. Ты могла бы.

– Они вырастали, – после паузы призналась Тиль. Темная балка из некрашеного дерева отчего-то расплывалась перед ее глазами. – Несколько раз. Их отрезали снова. После пятого раза что-то произошло, и больше они не растут.

– Где тот человек, который сделал это с тобой? – ровно спросил Ланс, но Тиль почувствовала, как под ее головой напрягся бицепс, который оказался куда удобнее подушки.

– Рем убил его.

Тиль повернула голову, глядя на профиль Ланса, сосредоточенно изучающего потолок.

– Рем заставил тебя вступить в Орден, – сказал он, – хотя твоя магия не вызывает искажений мироздания. Зачем? Хотел контролировать последнюю анаэту? Признаюсь честно, он мне не нравится. У него явно какие-то глубинные комплексы, связанные сама знаешь с чем.

– Рем неплохой человек, – возразила Тиль. – И сильный маг.

– А тот, кого он убил, тоже был магом?

– Нет, – вздохнула Тиль и снова подняла взгляд на потолок. – Но очень хотел им стать. Правитель целой империи, он оказался беспомощным перед надвигающейся старостью и болезнями.

Ланс повернулся и легонько тронул губами ее висок.

– Он увидел, как я летаю, – сказала Тиль. – Когда приехал сюда, на остров, к Анри. А через несколько дней меня, скованную и оглушенную артефактами, увезли в его замок. Анри получил за это новый титул. Знаешь, – она повернулась к Лансу, едва не ткнувшись своими губами в его губы, – Анри часто упрекал меня, что я не люблю его и поэтому у нас нет детей. А ведь это он меня не любил. Иначе бы не продал.

– Анри был идиотом, – прошептал Ланс. – Хоть о покойниках и нельзя говорить плохо.

– Его похоронили на острове, где мы жили вместе. На его могиле стоит ангел с моим лицом, – сказала Тиль. – Возможно, его заставили это сделать. Он не мог противиться императору. Думаю, он раскаивался, сожалел о содеянном.

– Я не хочу говорить об Анри, – поморщился Ланс. – Он умер, вот и прекрасно. А Рем, выходит, убил императора?

Она кивнула. Ладонь Ланса гладила ее спину так мягко, нежно, как никто не делал уже много лет. Тиль закрыла глаза, но из-под век все равно просочились горячие слезы. Кажется, Ланс не заметил, или наоборот. Он прижал Тиль крепче, так что ее макушка уперлась ему в подбородок, накрыл одеялом.

– Матильда.

– Мм?

– Почему он не отпустил тебя, когда понял, что идея с пересадкой крыльев – провальная?

– Он решил получить бессмертие другим способом, – пробормотала она.

Перед глазами была грудь Ланса – широкая, мужская, с плоскими кружочками сосков. Близость колдуна, прижавшегося к ней под одеялом, вдруг стала иной. Тиль чувствовала, как изменились его прикосновения – ладонь скользила по спине все ниже, дыхание участилось, а ритм сердца, отдающийся в бицепсе под ее головой, ускорился. Ланс повернул ее на спину, навис сверху. Его глаза сияли в темноте, как расплавленное серебро.

– Ты не спросишь каким? – Тиль нервно облизнула губы.

– Не сейчас, – прошептал он.

– Я должна сказать еще кое-что, – выпалила Тиль, когда его лицо – непривычно серьезное, без тени насмешки на красивых губах – приблизилось.

– Может, потом поболтаем? – тихо предложил он.

– Я восхищаюсь тобой.

– Правда? – удивился Ланс и немного отстранился.

– У нас обоих действительно была балка в жизни, в смысле травма, гроб… ну, ты понял, – сбивчиво пояснила Тиль. Руки Ланса плавно скользнули по ее телу, рубашка, которую она решила не снимать на ночь, задралась, и горячие ладони уверенно легли на обнаженную кожу.

– Понял, – прошептал он и прикусил мочку ее уха.

– Но ты не опустил руки, – продолжила она.

Ланс обхватил ее ягодицы, сжал.

– А вот сейчас опустил, – тихо сказал он. – Матильда, твоя кожа как теплый шелк.

– Ты нашел в себе силы начать все заново, – продолжила она мысль. – Ты живешь на полную катушку, наслаждаешься каждым днем.

Ланс опустил голову ниже, сбросив одеяло, под которым стало слишком жарко, проложил горячую дорожку поцелуев к ее пупку, и Тиль, ахнув, вплела пальцы в его волосы.

– Истинное наслаждение, – пробормотал он.

– Тебя предали – но ты доверился мне, незнакомому магу. И это после сотни лет мучений!

Ланс остановился, опершись на локти, и с тяжким вздохом опустил голову на живот Тиль.

– Я тоже должен признаться, – сказал он.

– Говори, – насторожилась Тиль, перебирая прядки его волос.

– Все было не совсем так, насчет могилы.

– В смысле? – не поняла Тиль. – Я раскопала ее, видела твой гроб и истлевший бархат, и тебя… Вернее, то, что от тебя осталось. Ты выжил благодаря перстню, верно?

– Да, – согласился Ланс, разглядывая ее пупок. – Но кое о чем я умолчал. Гроб был железным. И герметичным.

– И? – Тиль дернула его за волосы на затылке, заставляя смотреть ей в глаза.

– Я потерял сознание от нехватки кислорода, – сказал Ланс. – Скажем так, большую часть заточения я провел в отключке.

– Что? – Она столкнула его с себя. – И как быстро ты вырубился?

– Не знаю, – ответил он. – Час, два, может, три от силы. – Ланс схватил ее за край рубашки, но Тиль быстро перебралась на свою кровать, прихватив подушку.

– А как же все твои россказни про сотню лет в гробу? – возмутилась она. – Ты успел и о детях подумать, и стихи сочинить…

– Время в могиле тянется дольше, – пояснил Ланс, тоже присаживаясь на ее кровать, но Матильда спихнула его ногой.

– Ты наглый врун! – вспылила Тиль.

– Я ведь действительно провел больше века в гробу!

– О чем еще ты умолчал? – Она пытливо всмотрелась в лицо Ланса, но вдруг кровать под ее попой дрогнула, подскочила, шелковое белье скукожилось, и Тиль, взвизгнув, спрыгнула на пол.

Широкие кровати, наколдованные Лансом, синхронно схлопнулись, превратившись в потертые диваны, со скрипом отъехали к окнам, оставляя на полу царапины. Тиль сдернула простыню с ближайшего дивана и быстро завернулась в нее как в тогу.

– Я сейчас наколдую заново, – виновато предложил Ланс.

– Не надо, – отрезала Тиль, направляясь в ванную. – Я уже выспалась.

* * *

На территорию пансиона они заезжали как на вражеские земли: осторожно озираясь по сторонам и вздрагивая от каждого шума. Протяжно скрипнув, закрылись ворота, и кабриолет, воняющий рыбой, несмотря на все магические потуги Ланса, прошуршал шинами по гравию, сворачивая к навесу у стадиона. Туи, высокие и строгие, как часовые, качнулись под порывом ветра вслед проезжающей машине.

Пансион еще спал. Окна левого крыла, залитые красками рассвета, словно пылали маревом пожара. Окна правого, погруженные в тень, казались темными норами, в которых может притаиться как мягкий кролик, так и ядовитая змея.

– У меня есть предположение, – сказала Тиль, ступая на брусчатку внутреннего дворика. – Если девочки – маги и они изо дня в день переписывали книгу с темными заклинаниями, это могло повлиять на еще не сформированные крылья. Чем светлее была энергия в исходном виде, тем печальнее последствия.

– Давай украдем эту книгу, – предложил Ланс.

– Давай, – согласилась Тиль. – Только на ней наверняка охранные заклинания. Надо составить план. А еще хотелось бы принять душ и переодеться.

Она обтянула помятую рубашку, пригладила складки на клетчатой школьной юбке. Ланс как назло выглядел безупречно: на рубашке ни пятнышка, рыжеватые волосы лежат легкой волной, как у кинозвезды. Но лицо наглое, и кривоватая ухмылка тоже никуда не делась. Ланс снял серебристую чешуйку со щеки Тиль, сбросил щелчком с пальца.

– У нас в комнате может быть опасно. Я пойду первым и все проверю.

– С каких пор ты возомнил себя командиром? – удивилась Тиль, обгоняя его на ступеньках входа в преподавательское крыло. – Нас явно ждут новые сюрпризы от злодея. Он жаждет нас уничтожить и наверняка попробует сделать это снова.

– Вот именно, – подтвердил Ланс, в два счета догоняя Тиль и задвигая ее за спину. – Кстати, это довольно странно, ты не находишь? Он словно бы спешит.

– Если в Ордене прознают о том, что творится на острове, то все планы нашего мага накроются медным тазом, – ответила Тиль, приноравливаясь к походке колдуна, так что теперь они поднимались по лестнице бок о бок. – Он собирает здесь девочек-магичек не просто так.

– А сейчас, когда мы буквально дышим ему в спину, он попытается воплотить свои планы как можно скорее.

– Да мы еще без понятия, кто это может быть! – возмутилась Тиль, остановившись на ступеньке.

– Но он-то этого не знает, – невозмутимо ответил Ланс, поднимаясь по лестнице и толкая дверь в комнату. – Он наверняка где-то прокололся, только мы этого пока не заметили, а если и заметили, то не осознали.

В комнате было сумрачно, рассветные лучи едва пробивались через зеленые шторы, ложась на дощатый пол неровными пятнами. Все выглядело как обычно: журнальный столик, два кресла, книжный шкаф в углу. Ланс осмотрелся и перешагнул порог первым.