Текст книги "Правосудие Девлина"

21

Сердце Миккельсона забилось, когда вдали показались бастионы Калларны. Левая ладонь зачесалась, напоминая о клейме, которое он теперь носил. Тавро зажило быстро и без последствий, но знак оказался нелегким бременем. Где-то на подсознательном уровне майор всегда помнил о нем и о кольце Избранного тоже.

Путешествие из Эскера далось нелегко, однако с помощью денег капитана Драккен и одолженной одежды ему удалось проскользнуть мимо патрулей и пробраться в Аркильд, где все еще властвовал Олафур. Но даже там майор всегда оставался начеку, сохраняя свой маскарад, пока до Калларны не остались считанные часы пути.

Предыдущую ночь Миккельсон провел на постоялом дворе, отскребая грязь двухнедельной дороги. Утром он сбрил бороду, заплел волосы в косу и вынул из мешка тщательно упакованный мундир. Хозяйка постоялого двора удивленно захлопала глазами, заметив, как преобразился ее гость, но деньги взяла и ни о чем не спросила.

Майор очень много размышлял о том, как ему начинать переговоры в Калларне. В некотором смысле его можно считать дезертиром. В конце концов, Миккельсону приказали оставаться в Эскере и во всем помогать сельваратским союзникам. Приказ подписал маршал Ольварсон, а король скрепил своей печатью. И он во всем следовал распоряжениям, пока не осознал, что союзники на самом деле оказались оккупационными войсками. А прежде чем он успел что-либо сделать, его обезоружили и посадили под замок под видом гостя сельваратской армии.

Не в силах изменить своего положения, Миккельсон отверг все басни принца Арнауда о протекторате, которыми тот хотел сломить непреклонного майора. Он понимал, что принц лжет, и приказы, которые ему привели в доказательство, наверняка поддельные. Майор пребывал в твердой уверенности, пока капитан Драккен не освободила его и не рассказала о реальном положении дел и о том, что король Олафур предал их всех, пожертвовав восточными провинциями, чтобы сохранить контроль над остальным королевством.

Миккельсон знал, что многие другие в армии чувствовали себя обманутыми. Все они, не говоря об уроженцах захваченных земель, поклялись защитить Джорск, не дожидаясь, пока их страну растащат на части. Именно эти войска майор надеялся перетянуть на сторону Девлина.

При условии, конечно, что ему удастся до них добраться. Гарнизон в Калларне самый большой из четырех, упоминания о нем встречались еще во времена королевы Регинлейвер. Именно здесь майор набирал войска для укрепления обороны Эскера, и сюда их должны были направить. Как только он подъедет ближе, его обязательно узнают.

Миккельсон подумывал было отправить записку одному из надежных офицеров, но потом решил, что это слишком рискованно.

Внутренние ворота в каменной стене крепости были открыты. Сразу за ними два отделения проходили строевую подготовку. Удача улыбнулась майору, потому что на часах стоял не просто знакомый ему солдат. Рядовой Джонас не только входил в отряд Миккельсона на востоке, он еще и состоял в группе из двенадцати человек, сопровождавших Девлина в его миссии по выселению барона Эгеслика.

Грегор воспринял это как знак свыше. Он не позволит заманить себя в крепость, где его легко заставят просто исчезнуть. Что бы ему ни пришлось делать, все должно произойти при большом скоплении народа. И во всеуслышание.

Он решил, что пора действовать.

Майор коротко кивнул Джонасу, проходя через ворота, и резко остановился сразу за ними, так что один из сопровождавших солдат натолкнулся на него.

– Джонас, я принес новости от друга, – обратился Миккельсон к рядовому.

Часовой повернул голову. У офицеров не принято разговаривать с простым рядовым на такие несерьезные темы, особенно если солдат в это время стоит на посту.

Миккельсон поднял левую руку так, чтобы все видели кольцо.

– Девлин передает привет, – продолжал Миккельсон.

Джонас сделал два шага ему навстречу.

– Рядовой, вернуться на пост! – приказал один из офицеров.

Джонас подошел ближе, не обратив внимания на окрик.

Грегора толкнули.

– Не говорите больше ничего. Вас сейчас же доставят к командующему.

Майор споткнулся, но тут же выпрямился. Потом снова поднял руку и окинул площадь быстрым взглядом. Привлеченные суетой, к ним приближались солдаты, упражнявшиеся на плацу.

Голос Миккельсона, привыкшего отдавать команды, разносился далеко над плацем.

– Я майор Миккельсон, и я служу Избранному, Девлину из Дункейра. На востоке страны он собирает армию и призывает всех истинных джорскианцев присоединиться к нему, чтобы изгнать захватчиков. Я клянусь именем его, что все мои слова – правда, и доказательством тому служит печать Избранного.

Кольцо, которое начало светиться, как только Миккельсон заговорил, теперь засияло так, что невозможно было смотреть. Послышались удивленные возгласы и несколько сдержанных проклятий.

На лице Джонаса отражалась борьба надежды и недоверия.

– Нам сказали, что он погиб, – произнес он.

– Клянусь, он жив, и…

Майор не успел больше ничего сказать, потому что сзади ему нанесли такой удар, что он упал. Перед глазами все поплыло, поэтому Миккельсон почти не сопротивлялся, когда его подхватили под мышки и потащили подальше от плаца.

Однако попытка заткнуть ему рот запоздала. Свидетелями возвращения майора стали по меньшей мере две дюжины человек, они прекрасно слышали новость о том, что Девлин жив. Командующий гарнизоном не сможет заставить всех замолчать. Что бы ни произошло теперь, он свой долг выполнил.

* * *

Зрелище, представшее глазам солдат, было из ряда вон выходящим. Не так часто увидишь, как майора с кляпом во рту тащат через весь гарнизон. Вокруг его левой руки был обернут плащ. Солдаты бросали дела, открыв от удивления рты, наблюдали за происходящим, но потом быстро отводили глаза. Миккельсон слышал, как они шепотом произносят его имя. Несмотря на тупую боль в затылке, он улыбнулся. Будь у сержанта хоть капля ума, он бы просто упрятал его под замок и сообщил командующему новости. Вместо этого он у всех на виду тащил майора по плацу. Следовало ожидать, что новость о его возвращении разнесется со скоростью лесного пожара.

В конце концов странное шествие достигло командного пункта. Адъютант встала.

– Как это понимать? – требовательно спросила она.

Когда они наконец остановились, Миккельсон смог выпрямиться. Он узнал адъютанта – старший капитан армии Рика Линасдаттер. Потомок древнего рода, десять лет назад служила младшим лейтенантом под его командованием. Благодаря связям она быстро получила звание лейтенанта, а потом и младшего капитана, пока он сам прозябал в лейтенантах. Только несколько лет спустя Девлин выделил его и вытащил из забвения.

Маловероятно, что она станет его союзником.

– Он утверждал, что привез важное сообщение для командующего, однако как только вошел в крепость, тут же начал болтать всякую ерунду, чтобы подорвать дисциплину, – объяснил сержант. – Я знаю свои обязанности, поэтому привел его сюда.

– Надеюсь, никто не видел его в этом состоянии? – ледяным тоном спросила капитан.

– Ну, я… то есть…

Она тяжело вздохнула.

– Сержант, вами я займусь позже. Оставьте двух солдат здесь, а сами с оставшимся взводом подождите снаружи.

Солдаты отдали честь и вышли.

В комнате остались лишь Миккельсон и два конвоира.

Капитан Линасдаттер повернулась на каблуках и прошла в кабинет командующего. Она вернулась с Грегорсоном. Похоже, маршал Ольварсон заменил предыдущего командующего своим родственником. Кровные связи плохо сочетались с миссией Миккельсона.

По команде Грегорсона оставшиеся два солдата тоже вышли. Только после этого кляп вынули. Нетерпеливым движением майор сбросил плащ, открыв их взорам кольцо на левой руке, которое еще слегка светилось.

– Ваше присутствие здесь вопреки приказу недопустимо, – начал Грегорсон. – Маршал Ольварсон…

– Я служу Избранному, Девлину из Дункейра, – прервал его Миккельсон. – Я здесь от его имени и пришел сообщить всем весть о восстании на востоке.

Он поднял левую руку, демонстрируя все еще светящееся кольцо.

– Девлин собирает армию на востоке, он приказал вывести войска из гарнизона и перебросить под его командование. Он передал мне свое кольцо как доказательство моих полномочий.

– Девлин мертв, – ответил Грегорсон.

– Очень даже жив. Кроме того, в его распоряжении Меч Света.

– Ложь! Вероломная ложь! – Лицо Грегорсона побагровело от злости. – Я не знаю, чего вы добиваетесь, но не позволю подрывать мой авторитет. Предательство будет стоить вам жизни.

Ничего другого Миккельсон от него и не ожидал.

– Моя смерть ничего не изменит, правду не утаишь. Я по крайней мере умру с честью, выполнив свой долг.

Грегорсон с отвращением покачал головой, потом повернулся к адъютанту.

– Удивительно, как ему удалось заразить всех своим безумием. Девлин всегда был опасным человеком, хорошо, что мы наконец избавились от него.

– А что, если он все же говорит правду…

– Это не имеет никакого значения. Мы подчиняемся приказам короля Олафура, а не Избранного. Олафур дал санкцию на создание протектората, и не нам подвергать сомнению его решения. Даже если бы Избранный явился сюда собственной персоной, я ответил бы ему то же самое. Мы все должны выполнять приказы короля.

Слепец! Если бы Грегорсон отказал под предлогом того, что войска необходимы для защиты центрального Джорска, Миккельсон смог бы его понять. Он бы, конечно, возражал против такого решения, однако не стал бы оспаривать желание Грегорсона подготовиться к оборонительной войне, если уж он не собирается переходить в наступление. На свою беду командующий не отличался дальновидностью. Он не готовился отражать нападение. Вместо этого он продолжал сидеть на одном месте, покорно дожидаясь, когда сельваратская армия захватит гарнизон.

– Помните о присяге, которую мы принесли, – напомнил Грегорсон своей помощнице.

– Я помню, командующий, – отозвалась капитан Линасдаттер. – Я прослежу, чтобы проблема была решена, вас больше не побеспокоят.

Грегорсон повернулся и направился к себе в кабинет. Проходя мимо адъютанта, он получил сильнейший удар по затылку. Тело командующего обмякло, но адъютант успела подхватить его, прежде чем он грохнулся на пол.

– Не стойте столбом, помогите же мне! – бросила она.

Пораженный Миккельсон стряхнул с себя оцепенение. Подхватив кляп, он затолкал его Грегорсону в рот. Совместными усилиями они затащили командующего в его кабинет и привязали к стулу.

– Нас обоих повесят за подобные штучки, ради всеобщего блага надеюсь, что все это правда, – отдуваясь, проговорила Линасдаттер.

– Жизнью клянусь, что все до последнего слова – истина. И потом, чтобы повесить, нас придется сначала поймать.

– И то правда, – усмехнулась она.

– Сколько еще бойцов захотят к нам присоединиться?

– Ваши подразделения последуют за нами даже без приказа, – ответила она. – С ними постоянно возникали проблемы, как только они вернулись в гарнизон. Кое-кто из офицеров все еще в руках захватчиков, и все же, я думаю, мы найдем им замену.

Майор молча кивнул. Он встречал еще нескольких заключенных в первые дни в плену, но потом их перевели в другой лагерь.

– Почему вы помогаете мне?

– Я дала священную клятву защищать Джорск. Я отказываюсь сидеть в гарнизоне сложа руки, пока королевство рушится у меня на глазах. Тех, кто думает так же, немало, мы даже начали вырабатывать стратегию. Ваше появление лишь ускорит события. Как только я отдам приказ, сторонников короля возьмут под стражу. Возможно, на приготовления уйдет целый день, однако я полагаю, что с нами отправится почти весь гарнизон.

– Что ж, прекрасно. Девлин просил постараться отвоевать хотя бы часть Южной дороги. Если удастся ее удержать, мы перекроем поток припасов для сельваратской армии.

При удачном стечении обстоятельств они пробьют брешь в обороне оккупированных территорий и тем самым заставят Сельварат искать обходные пути доставки продовольствия и подкреплений из северной части в южную. Однако это также означало, что отряды Миккельсона останутся без прикрытия с флангов. Поэтому, если их ждет поражение, между врагами и столицей не останется никого, кроме расквартированного в самом Кингсхольме полка.

Ставка высока и рискованна, но им придется отважиться на решительные действия.

22

Прятаться у дверей зала советов непросто. Во-первых, во время заседания на карауле у входа всегда стояли двое часовых, чтобы ничто не могло помешать дискуссии. Во-вторых, притвориться, что просто проходишь мимо, тоже не получится, потому что сразу за залом советов располагался вход в личные покои королевской семьи. К счастью, кабинет канцлера находился рядом с залом советов. Узнав, что форум собрался, Сольвейг спустилась в кабинет к канцлеру. Она объявила, что Эскер получил недостаточное возмещение за обмундирование королевских новобранцев, поэтому отец направил ее сообщить о сложившейся ситуации и потребовать компенсации от его имени.

Поскольку канцлер был занят на совете, заниматься Сольвейг пришлось его незадачливому помощнику. С редким усердием он извлек детальные списки всех налоговых скидок, положенных каждому барону, откликнувшемуся на призыв монарха. Из-за того, что список оказался суммарным, Сольвейг отправила его за оригиналом записей, чтобы иметь возможность подтвердить количество записавшихся в армию. Помощник канцлера начал протестовать, утверждая, что папки хранятся в другом месте, но Сольвейг пригвоздила его к полу самым суровым взглядом, на который только была способна, так что тот счел за лучшее все же их принести.

Хорошо, что хотя бы мелкого писаря удалось запугать. Сольвейг ни за что не пришлось бы прибегать к подобным трюкам, если бы лорд Рикард все еще заседал в совете. Теперь же все ее действия сводились к ожиданию и надеждам, что удастся добыть хоть какую-то информацию, прежде чем о ней начнут судачить при дворе. Похоже, сегодня весть оказалась достаточно важной, раз король Олафур созвал всех на раннее утреннее совещание, а не стал дожидаться еженедельного сбора.

Пока Сольвейг ждала возвращения секретаря, послышались громкие голоса из зала советов, однако слов разобрать не удавалось. Спор, если, конечно, это был именно спор, продолжался несколько минут. Потом крики стихли. Наконец послышался скрип несмазанных петель, и тяжелые двери зала советов распахнулись.

К счастью, секретарь еще не вернулся. Он, естественно, удивится, увидев, что Сольвейг не дождалась его. Ничего, можно прийти позднее и объяснить, что она просто устала. Сольвейг вышла из кабинета канцлера как раз в тот момент, когда мимо проходили первые из покинувших зал советников.

Впереди шагал маршал Ольварсон. Он шел, понуро опустив плечи, не поднимая глаз. Словно пытаясь отстраниться от злополучного маршала, остальные советники шли поодаль. Во главе двигалась, поджав губы, леди Вендела. То, что произошло, явно разозлило ее.

– Лорд Арнульф, – окликнула Сольвейг, когда советник поравнялся с ней.

Арнульф едва взглянул на нее.

– Безумие, весь мир спятил, – пробормотал он.

Сольвейг приноровилась к его шагу и пошла рядом.

– Нет ли новостей о вашей дочери Линнхайд? – спросила она.

Не повредит напомнить Арнульфу, что он у нее в долгу за организацию беседы с графом Магахараном.

Советник остановился так резко, что барон Мартелл наскочил на него сзади. Барон извинился и прошел мимо.

– Линнхайд потеряна для меня навсегда, а вам лучше не совать нос в чужие дела! – резко ответил советник. – Все, о чем мы договаривались, утратило силу. Гарнизон в Калларне дезертировал.

Да, новость действительно печальная. Бастион в Калларне защищал восточные подступы к Кингсхольму. Если гарнизон действительно опустел, теперь ничто не стоит между вражеской силой и столицей.

Сольвейг положила руку на плечо Арнульфу.

– Прогуляйтесь со мной, пожалуйста, – тихо сказала она, не желая привлекать к себе еще большего внимания. – Что означают ваши слова о том, что гарнизон покинул пост? – переспросила Сольвейг, когда они отошли на достаточное расстояние и подслушать их не могли.

– Курьер обнаружил командующего Грегорсона и еще горстку верноподданных под замком в карцере. Всего несколько десятков солдат несли службу на стенах крепости, но остальные, а их тысячи, ушли на восток и объявили войну протекторату.

Свирепая радость охватила Сольвейг, хотя она и пыталась изобразить ужас и недоверие. По-видимому, у солдат из Калларны хватило мужества посмотреть в лицо опасности, чего не осмеливались сделать король и его советники. Теперь война разразится независимо от желания Олафура.

– Безумцы, – эхом повторила Сольвейг реплику Арнульфа.

И в самом деле такой шаг просто сумасшествие. Один гарнизон, безусловно, нанесет врагам определенный урон, однако сам по себе он не обладает достаточной мощью, способной изгнать захватчиков из Джорска.

Максимум, на что они могут рассчитывать, это измотать захватчиков и привести их в замешательство. Боевые действия позволят отцу и его сторонникам получше подготовиться к неизбежному столкновению. Благодаря им войску отца придется сражаться с меньшим количеством солдат противника.

– Мне сообщили, что майор Миккельсон нарушил свое обязательство не участвовать в военных действиях и тайно приехал в Калларну. Стоило ему свистнуть, и весь гарнизон последовал за ним. Король пытался объяснить, что майор действовал по собственному почину, но посол ему не поверил.

– А разве вы поверили бы на его месте?

Арнульф пожал плечами.

– Посол сообщил королю, что договор разрывается, и предупредил, что теперь нас ждут крайне неприятные последствия.

Капитан армии Линнхайд Арнульфсдаттер не вернется к отцу, не будут освобождены и остальные заложники, которых захватила сельваратская армия. Уж конечно, не в свете того, что совершил Миккельсон. Сольвейг хотелось думать, что за смелостью майора стоит Девлин, однако о нем так и не было вестей, иначе Арнульф обвинил бы во всем происшедшем Избранного, а не Миккельсона.

– Я не видела, чтобы граф покидал зал совета со всеми, – заметила Сольвейг.

– Его там не было. Он наверняка уже прослышал про Калларну. Только Олафур хотел сохранить новость в тайне, хотя глупо, конечно, надеяться, что при дворе удастся скрыть какие-то секреты. Мои коллеги по совету, вне всяких сомнений, сейчас рыщут по дворцу в надежде первыми сообщить новость графу. – Арнульф искоса взглянул на Сольвейг. – Почтовые птицы принесли сообщение от лорда Коллинара. Он оставил гарнизоны в Дункейре и двигается на север.

– Но почему? Он ведет войска для подкрепления?

Эта новость ошеломила ее еще больше, чем известие о Калларне.

– Вопреки приказу? Я уверен, что он просто хочет воспользоваться неразберихой и отхватить себе и своим сторонникам побольше земель. Дункейр – край бедный и суровый, но есть земли и неплохие.

Миккельсон научился своей тактике у Избранного, поэтому его действия не удивили Сольвейг. А вот Коллинар – известный консерватор. Он более десяти лет провел в качестве королевского губернатора в Дункейре и, казалось, стремился сохранить существующее положение вещей. Почему же он покинул пост, что влечет его на север? Разумного объяснения в голову не приходило.

Завоевать Дункейр нелегко, а чтобы удержать захваченные территории за Джорском, требовалось много солдат. Дополнительные подразделения станут просто бесценным подарком для укрепления обороны королевства. Однако король Олафур отказался отозвать войска, даже когда возникла прямая угроза захвата страны. Если Коллинар действительно вывел свои отряды из Дункейра, в чем Сольвейг очень сомневалась, то он оставил всю территорию во власти местного населения. А это государственная измена, за которую Олафур его непременно повесит.

Наверное, Коллинар больше не боится ни гнева короля Олафура, ни правосудия. Неизвестно, кто теперь командует армией, ясно одно – это не король Олафур или маршал Ольварсон.

– Что вы теперь собираетесь делать? – спросила Сольвейг.

– Хочу посмотреть, что еще можно спасти во время крушения империи, – отозвался Арнульф. – Есть еще связи, которые можно восстановить, хотя вы, несомненно, обнаружите, что посол далеко не так дружелюбен, как еще неделю назад.

– Естественно, – кивнула она.

Сольвейг пожелала Арнульфу всего хорошего и вышла из дворца, чтобы прогуляться во внутреннем дворе и собраться с мыслями.

Арнульф – опытный царедворец, однако и он ошибочно оценивает ситуацию. Понимая, что авторитет Олафура слабеет с каждым днем, сельваратцы постараются заключить союз с кем-то, в чьих руках сосредоточена власть. Например, с ее отцом. Его влияние простирается далеко за пределы своей провинции, поэтому с ослаблением положения короля статус барона, позволяющий отстаивать собственные интересы, только рос. Сольвейг удалось бы многого добиться от посла, согласись ее отец заключить договор о союзничестве с сельваратским протекторатом или хотя бы соглашение о нейтралитете.

Если обстановка ухудшится, им не останется ничего иного. Сольвейг и ее отец пойдут на все, чтобы сохранить Эскер. И все же пока еще есть надежда. Стивен и раньше удивлял всех. Не исключено, что ему и его друзьям удастся найти Избранного и вернуть его в Кингсхольм, чтобы Девлин возглавил армию Джорска в борьбе против врага. Шансы такого развития событий невелики, но это все, во что остается верить.

Возможно, настало время вернуться в Эскер и оповестить отца о последних новостях, а заодно и узнать о его планах. Серьезные вопросы не доверишь бумаге, а в Кингсхольме нет никого, кому она может поручить такое ответственное задание. Любому понятно, что в столице небезопасно.

Хорошо Арнульфу: можно остаться в Кингсхольме, стараясь договориться с соседями о союзничестве перед лицом новой угрозы. Те же, кого она может позвать в союзники, либо покинули двор, либо отбывают наказание. Здесь она уязвима. В Эскере можно будет вести переговоры с позиции сильного.

Размышления прервались с приходом лейтенанта Эмбет в сопровождении двух гвардейцев.

– Леди Сольвейг, король требует вашего присутствия. Следуйте за мной. – Слова лейтенанта прозвучали подчеркнуто вежливо, но присутствие эскорта указывало на то, что отказаться она не сможет.

Оглядев эскорт, Сольвейг заметила, что у стражников на поясах короткие мечи, предназначенные для патрулирования городских улиц, а не копья, которые обычно используются в дворцовых церемониях. Можно, конечно, попытаться убежать, но длинная юбка и нарядные сандалии не дадут ей скрыться от преследования. А оружия она при себе не носила уже несколько месяцев.

Кажется, она задержалась в Кингсхольме на день дольше разумных пределов.

– Я к услугам его величества, – ответила Сольвейг.

Лейтенант Эмбет возглавляла процессию, конвой двигался позади, пока они не вошли в Сад королевы. Потом ее повели через отдельный вход в личные покои королевской семьи. Немногие видели Сольвейг, а те, кому она все же попалась на глаза, старались отвести взгляд.

Как и многих придворных дам, Сольвейг время от времени приглашали навестить короля в его личных апартаментах, поэтому она сразу узнала маленькую гостиную, в которую ее привели. Однако человека, сидящего в кресле, она узнала с трудом. За один день король постарел на много лет. Она знала, что Олафур моложе ее отца, и все же сейчас он словно стал ровесником ее деду.

– Оставьте нас, – приказал король.

Сольвейг присела в глубоком реверансе.

– Ваше величество, чем могу служить?

Она вспомнила всех придворных, исчезнувших без следа, пропавших в подземельях, о которых вслух не говорили, но все знали, что они существуют. Те немногочисленные, кто вернулся из забвения многие недели спустя, бледные и болезненные, во всеуслышание прославляли короля, несмотря на то, что их лишили земель и владений. По крайней мере Эмбет знала, где сейчас находится Сольвейг. Перед отъездом капитан Драккен сказала ей, что Эмбет можно доверять, однако предупредила, что не стоить прибегать к ее помощи без достаточных на то оснований.

Что ж, видимо, сейчас как раз такой случай.

Сольвейг не решалась выпрямиться, пока король жестом не позволил ей подняться.

– Кому вы служите?

Король встал, сцепив за спиной руки.

– Я не совсем поняла ваш вопрос, – ответила Сольвейг, пытаясь выиграть время. – Конечно же, я верная подданная вашего величества.

Олафур злобно посмотрел на нее.

– Оставьте эту глупую придворную лесть, у меня нет времени на подобную чепуху. Отвечай, кому ты служишь теперь? На чьей ты стороне?

Он начал ходить кругами, рассматривая девушку, словно она – особо ценный образец чистокровной породы лошадей. Усилием воли Сольвейг подавила желание отпустить колкость.

– Коллинар предал меня. Да проклянут боги все его потомство! Бросил пост в Дункейре, отправился счастья искать, дурак, – шипел Олафур.

Сольвейг молча слушала. Не может же король обвинить ее в пособничестве Коллинару. Она с ним даже никогда не встречалась, да и родственных или дружественных связей между их семьями никогда не было.

– Ты, вне всякого сомнения, слышала, что гарнизон Калларны дезертировал. Кингсхольм беззащитен.

Король остановился, глядя на нее в упор, и, казалось, ожидал ответа.

– Да, я слышала об этом, – начала Сольвейг, осторожно подбирая слова. – Но нельзя сказать, что мы совершенно беззащитны. Есть еще столичный гарнизон, не говоря о городской страже. Хотя я надеюсь, что боевые действия не дойдут до стен Кингсхольма.

– Это все Девлин. Он во всем виноват! – фыркнул король.

– Я думала, он мертв, – воскликнула Сольвейг и тут же прикусила язык, опасаясь, что необдуманные слова отправят ее в одну из камер подземелья.

– Последователи поддерживают его культ. В рапорте из Калларны говорится, что Миккельсон совершил предательство именем Избранного, а местные безумцы поверили лживым речам и последовали за ним.

При этих словах Сольвейг охватила радость. Так, значит, Девлин все-таки жив. Жив и на свободе. И он действительно собирает армию на востоке, чтобы сбросить ненавистное иго. Новости из Калларны распространятся со скоростью лесного пожара. То, что жители Кингсхольма узнают о чудесном спасении Избранного, лишь вопрос времени.

Только теперь Сольвейг поняла, какие эмоции обуревали Олафура, почему он метался из угла в угол. Это не гнев, а страх!

Он, вероятно, в полном отчаянии. Даже советники не знали, насколько глубок кризис власти. Тем более странно, что король решил довериться ей. Если только, конечно, у Олафура нет полной уверенности, что он ничем не рискует, поскольку она все равно не сможет никому ничего рассказать.

– Я так и не получил ответа на свой вопрос. На чьей ты стороне?

Неужели он думает, что Сольвейг сама вынесет себе смертный приговор, признавшись, что верна Избранному? Она не настолько глупа.

– Я выполняю свой долг в первую очередь перед Эскером. Долг перед моим отцом и всеми людьми, которыми я однажды буду управлять, – спокойно произнесла Сольвейг.

Ее голос не дрожал, говорила она сейчас чистую правду. Не имеет значения, с кем придется заключить сделку – с Олафуром, Избранным или с представителями принца Арнауда. Сольвейг знала, что сделает все возможное и даже больше, чтобы обеспечить благополучие и процветание своей провинции.

– А во-вторых? – последовал новый вопрос.

– После Эскера моя обязанность – защищать Джорск. Я и мой отец – ваши верные вассалы.

Она ожидала, что король бросит ей в лицо обвинение, однако он лишь кивнул. Потом отвернулся и подошел к окну, выходившему в Сад королевы.

– Подойди, – позвал Олафур.

Сольвейг встала рядом.

– Говорят, ты еще и боец.

– Отец настоял, чтобы все его дети обучались боевому искусству, поэтому я провела много времени с военными, патрулируя границы, – ответила Сольвейг, хотя прошло почти два года с тех пор, как она в последний раз держала в руках меч, если не считать тренировочные поединки.

– Рагенильда обожает сады, – не слушая, продолжал Олафур. – Ее мать тоже любила их, поэтому, гуляя здесь, девочка чувствует ее близость.

Сольвейг промычала что-то ободряющее, хотя и не совсем понимала, к чему он клонит. Только что король практически обвинил ее в государственной измене, а теперь ведет доверительные беседы. Наверное, события последних дней все же повредили его рассудок.

– Рагенильде будет невероятно жаль покидать их, – вздохнул Олафур.

– В самом деле?

– Императрица Тания пригласила Рагенильду погостить у нее при дворе. Она считает, принцессе пойдет на пользу продолжительный визит в Сельварат, а также возможность поближе узнать принца Натана, своего будущего супруга.

– Теперь я понимаю, – покачала головой Сольвейг.

Слухи о том, что Рагенильда выйдет замуж за сельваратского принца, ходили давно, и имя принца Натана звучало чаще других. Со свадьбой, конечно, придется повременить, ведь принцессе едва исполнилось одиннадцать. Проведенные в Сельварате годы в полной зависимости от будущих родственников превратят принцессу в правительницу, угодную императрице Тании. К тому же из нее выйдет замечательная заложница, которая гарантирует, что ее отец будет себя хорошо вести.

– Моя дочь очень ранима. Я слишком опекал ее. Возможно, мне нужно было последовать примеру вашего отца и научить ее искусству войны. Да теперь поздно об этом говорить.

Сольвейг почувствовала острую жалость. Перед ней стоял не король, а сбитый с толку отец, всеми силами старающийся защитить свое дитя.

– Как вы намерены поступить? – спросила она.

Сольвейг знала, как поступил бы в такой ситуации ее собственный отец. Только у ее отца пятеро детей, и они несут на себе бремя его надежд и обязанностей. У Олафура всего одна дочь, хрупкая веточка, которой предстоит нести на своих плечах весь груз государственных забот.

– Я хочу, чтобы ты вернулась в Эскер. Посоветоваться с отцом.

Сольвейг удивленно заморгала. Это явно какая-то ловушка. Вероятно, король просто опасается огласки из-за внезапного исчезновения Сольвейг в столице, и распорядился незаметно убрать ее по дороге. Таким образом, никто при дворе не узнает о ее судьбе. Однако какой в этом смысл?

– Что мне передать отцу?

– Он сам догадается, когда увидит тебя. Ты поедешь со своей горничной и с небольшим сопровождением.

– Но…

У Сольвейг не было собственной горничной, она пользовалась услугами дворцовой челяди, когда не могла справиться сама.

Олафур тронул ее за рукав.

– Отправляйся как можно скорее. Возьми небольшой эскорт из надежных людей, только не слишком много, чтобы не привлекать внимания. И еще с тобой поедет девочка, о которой ты всем скажешь, что она готовится стать твоей горничной.

Она глубоко вздохнула, когда поняла, что на самом деле имеет в виду король.

– Думаю, лучше всего сообщить остальным, что она – моя племянница, дочь нашего брата Мартена. Скажем, что она путешествует из Тойги, чтобы провести сезон со своими кузенами в Эскере.