Текст книги "Тень Ворона"

– Я отправил письмо твоей жене, – нерешительно произнес Форан.

Таер резко вскинул голову, но Форан не смог понять, о чем говорил его взгляд.

– Я сообщил ей, что ты здесь, во дворце, – Форан говорил взахлеб. – Написал, что ты жив, но прийти сюда грозит опасностью. Я объяснил ей, что она может передать сообщение мне или через моего посыльного – он был одним из людей моего дяди и ушел в отставку десять лет назад. Мой дядя был проницательным человеком, и я сомневаюсь, чтобы кто-то из его людей переметнулся на сторону Пути.

Таер неожиданно рассмеялся.

– Сообщили ей, что это опасно, да? Форан согласно кивнул.

– Я подумал, что так будет лучше всего.

– Тогда мы можем спланировать ее присутствие через неделю после того, как она получит письмо, – сказал он. – И нам лучше для этого подготовиться. Вечный Странник не я, а моя жена. И если вы передали ей достаточно информации, она придет сюда и приведет всех Вечных Странников. – Он снова расхохотался. – Огромное спасибо!

– Заодно я написал и Геранту, – продолжил Форан. – Сразу после заседания Совета. – Он помолчал, задумавшись, стоит ли говорить дальше. – Письмо получилось очень длинным. Я рассказал ему о ситуации, которая сложилась из-за меня, затем попросил его прибыть сюда и помочь очистить Империю от Пути. Я написал ему, что меня фактически отстранили от управления Империей и что он честный человек.

Таер хохотал.

– Он захочет отблагодарить меня за это… он придет, без сомнений. Он несколько староват для сражений – ему сейчас около пятидесяти, если не больше, – но у него несколько замечательных сыновей! – Он начал играть спокойную мелодию и продолжил свою мысль: – Если Путь на самом деле такая скверная организация, как мы думаем, тогда лучше всего, если за твоей спиной будет стоять Герант. Колдунами его не испугать: насколько я помню, один из его зятьев – колдун, а тот обучил в свою очередь, еще нескольких. Я так понял, вы защитили его земли?

Форан в лицах изобразил историю своего триумфа. Таер был хорошим слушателем. Он смеялся, когда было смешно, и ухмыльнулся, когда Форан рассказал, как Авар заставил всех замолчать.

– Понимаю, почему он вам нравится. Форан, – произнес Таер, – вы не против, если старый солдат даст вам совет?

– Попробуйте, – ответил Форан.

– Очень много Воробышков могли бы стать хорошими людьми, если бы у них была какая-то цель, какая-то задача, над которой надо работать. Никто не может быть более преданным, чем тот, кто уверен в себе и в своих достижениях, – тот, кто является основой стабильности вашего трона. Найдите им занятие.

Форан рассмеялся.

– Если кому и нужна надежда, что реформация возможна, так это мне. Дайте мне поименный список, и я что-нибудь предложу.

– Войска в основном будут подчиняться септам, – сказал Таер. – Похоже, бескровные дуэли давно в прошлом – появилась целая группа замечательных фехтовальщиков.

Форан покачал головой.

– Я не знаю, как их забрать себе. Городские гвардейцы – политические назначения через Гильдию торговцев. Дворцовая охрана – в большинстве своем эта должность передается по наследству, а один из Хищников – капитан этой службы. Ни одно войско хоть одного аристократа добровольно к нам не примкнет.

– Вы сами тоже септ, не так ли? – поинтересовался Таер.

– Да, септ Таэлы и Хоксхолда. Но Хоксхолд – это только название. Он был частью Таэлы несколько сотен лет. Мои земли охраняются дворцовой стражей, городскими гвардейцами и, если я захочу, я могу призвать септов создать имперскую армию.

– Если глава Совета вынужден будет отменить один из ваших приказов, чей приказ они выполнят? – спросил Таер.

Форан не ответил, потому что ответ был очевиден.

– Люди Геранта будут подчиняться Геранту, а он будет подчиняться вам, – Таер ответил на молчание Форана. – Но его септ находится на пограничной территории. Он не может оставаться надолго в Таэле, оставляя неприкрытыми свои собственные земли.

– Ты хочешь сказать, если я соберу армию Воробышков, они будут подчиняться мне, а не Хищникам?

Таер мрачно усмехнулся.

– Хищники обеспечивают Воробышков выпивкой, сексом и местом, где можно шататься и разыгрывать из себя крутых. Периодически они отправляют их разрушить какую-нибудь таверну, позволяя насиловать, мародерствовать и кому-нибудь наносить увечья. Их примерно шестьдесят, и я видел пятерых-шестерых, которых бы не хотел видеть у себя за спиной. Хотя в основной своей массе они неплохие ребята. Если сделать так, чтобы они чувствовали себя мужчинами, а не мальчиками, они пойдут за вами в ад и обратно.

Форан был польщен, но он знал, какой он есть на самом деле.

– Они не пойдут за мной, Таер. Я пропойца и тупой щеголь.

– Может, вы правы, – легко согласился Таер. – Но это не вы сами, Форан. Вы то, во что однажды позволили себе превратиться. Но сегодня от вас не разит алкоголем, и глупый человек никогда не справится с Советом септов. Будьте честны с ними, Форан: они знают, что вы наделали. Ведите за собой, и они последуют за вами, мой император. Совершенно так же, как следуем Герант и я.

Форан тяжело сглотнул.

– Дай мне список тех, с кем, как ты думаешь, могло бы получиться.

– Сделаю, – согласился Таер. – Позвольте мне сначала провести с ними немного времени, может, пару недель. Тогда у меня будет лучшее представление, кто подходит, а кто нет, – он запел мелодию без слов, которую играл, а потом вдруг улыбнулся. – У меня для вас уже один есть. Это молодой человек по имени Колларн. Вы его знаете? – Форан покачал головой. – Он музыкант, но в нем больше техники исполнения, чем таланта. Он понимает и любит инструменты. И чем более непонятен инструмент, тем больше он его любит. – Таер перестал перебирать струны. – Я ошибся, или в вашем лабиринте можно найти один-два музыкальных инструмента?

Форан рассмеялся и поднял руку.

– Я найду.

Через мгновение Таер произнес:

– Если Хищники обманывают Гильдии торговцев, как вы думаете, вы могли бы пойти к ним за дополнительной поддержкой? Мне кажется, что группа, которую шантажируют, как, например, Гильдию ткачей, не будет расстраиваться, если ее освободят от вымогателей.

Форан ответил на улыбку:

– Конечно, нет.

Он закрыл глаза и стал слушать музыку, размышляя, когда же он был так доволен. Таер давал ему именно те ощущения, которые он искал со дня смерти своего дяди. У него будет более грандиозный замысел, если он сможет удержать то, что завоевал сегодня. Но также было нечто большее: впервые в жизни он чувствовал себя взрослым. Он улыбнулся своим мыслям: Таер был прав – мощное ощущение!

Глава 14

Таер занял столик с краю Орлиного Гнезда, откуда можно было наблюдать за Воробышками. Мирцерия сидела с ним, как это обычно бывало, у нее никогда не было усталого вида. Его изумляла ее внимательность, хотя он ничего ей не говорил. Она отвечала за работу Орлиного Гнезда: официанты, проститутки и повара – все было под ее руководством. Кроме того, с ней любили перекинуться словечком не только мелкие Воробышки: она была фавориткой многих Хищников и нескольких более старших по возрасту Воробышков. Но никто из них не подходил к ней, пока она была с ним. И если он был за пределами своей камеры, она тоже была с ним.

Хотя она была не единственной, кто уделял ему внимание. Всякий раз, когда он приходил туда, были несколько Воробышков, которые приходили к нему поболтать и позубоскалить о его жизни в качестве Вечного Странника. А так как Таер никогда не видел ни одного клана Вечных Странников, он вместо этого рассказывал им истории о солдатской жизни. Похоже, им доставляло огромное удовольствие послушать солдатские байки.

Постепенно он присматривался к ним. Процесс сортировки спасенных душ и ничего не стоящих септ Герант называл «отсеивающей фильтрацией». Септ собрал бы новых рекрутов вместе и начал их тренировать, опираясь на помощь двух-трех ветеранов. Потом он отправил бы человека просто понаблюдать – обычно наблюдал сам Герант, хотя Таер тоже выполнял эту обязанность не один раз.

По истечении нескольких недель наблюдатель мог отличить, где нарушители спокойствия, где трусы, а где такие, чье физическое здоровье совсем не подходило для участия в военных действиях. Их отправляли своей дорогой с небольшим количеством серебра в качестве компенсации.

Таер обнаружил, что рассортировать ребят Пути довольно сложно, потому что Путь поощрял такие черты характера, от которых нужно было бы избавляться. Он обнаружил пять-шесть человек, которых не хотел бы иметь ни в одном из своих боевых отрядов, и еще с десяток таких, которых он не в состоянии со временем «натаскать». Но все равно он собирался привлечь этих ребят на сторону Форана – совсем неопытного военачальника.

У Форана были хорошие задатки, но кое-что в нем было такое, что делало командование группой, как предполагал Таер, затруднительным. Прежде всего, он был молод. Но еще хуже – его репутация. Она могла завести Воробышков куда угодно, вплоть до пьянства и дебоша.

Таер решил, что сначала небольшую тренировку должен провести он сам. Он благоразумно глотнул эля. Ему просто нужно было дождаться, когда вспыхнет следующая заварушка – которая, если дело к ночи, будет длиться как минимум час, если не больше.

– Заявились сегодня утром к нам домой и стали колотить в дверь, – в явном возбуждении рассказывал Колларн. – Мой отец подумал, что я что-то натворил и они пришли арестовать меня за эту глупость. Я подумал, что он умрет от шока, когда они сказали, что император решил, что музыкальный распорядитель нуждается в помощи и что мастера колледжа музыки рекомендовали на эту позицию меня.

Таер улыбнулся.

– Значит, ты получишь работу? Колларн в ответ тоже улыбнулся.

– И должен, как раб, долгие годы надрываться рядом со стариком, начищая, настраивая и заново полируя инструменты? Абсолютно точно. Ты знаешь что-нибудь, что «делает ноги» в этих комнатах? – Он широко развел руки, указывая на дворец. – Я тоже не знаю. Но мне удалось уже сыграть на таких инструментах, которые стоят дороже, чем собственность всей нашей семьи.

Таер поболтал с ним еще немного и постепенно вовлек в разговор и Мирцерию. Когда она полностью захватила внимание Колларна, Таер принес извинения и начал бесцельно слоняться по аудитории, потому что откуда-то рядом со сценой стали раздаваться грохочущие звуки еще одного начинающегося поединка.

Слоняясь по залу, он мимоходом что-то сказал ребятам. В разгар битвы вокруг собралась толпа, подстрекая дерущихся. Оказавшись в выгодной позиции, Таер наблюдал за ходом битвы, скрестив руки на груди.

Первым был Тоарсен, отличавшийся вспыльчивостью и импульсивностью, – резкий молодой человек и, как большинство его товарищей, испорченный слишком большими деньгами и бездельем. Но он отличался сообразительностью, что нравилось Таеру, и не был трусом.

Его противником неожиданно оказался двадцатилетний забияка, как понял Таер, один из тех, кто предпочитает, чтобы грязную работу за него делали другие. Нехрет был не из тех, кто обычно вступал в дуэли.

Наблюдая за ними с близкого расстояния, Таер по некоторым признакам определил, что они оба владели мечом чуть ли не с рождения, как и большинство аристократов. Но их тренировали как дуэлянтов, а не как солдат.

Увидев достаточно, Таер повернулся к стоявшему справа парню.

– Я могу позаимствовать ваш меч?

Парень покраснел, нерешительно помялся, но оружие протянул. Когда Таер с той же просьбой обратился к парню слева, тот улыбнулся, вытащил меч из ножен и, отдав салют и став на одно колено, протянул его Таеру. Держа в каждой руке по короткому мечу, Таер вышел на импровизированный настил для боя.

Он не выпускал обоих противников из поля зрения, а сам проверял, насколько сбалансированы мечи. Они были легче, чем его меч, оставленный в Редерне, и слегка отличались дизайном. Он подумал, что они были выполнены таким образом, чтобы пускать кровь, а не убивать.

Закончив с подготовкой, он бросился вперед в атаку. Тоарсен уронил свой меч сразу. Нехрет удержал, но только благодаря форме и хорошему балансу меча. Зато самым постыдным образом приземлился на задницу.

– Если вы собираетесь сражаться, – пояснил Таер. – По крайней мере делайте это правильно. Нехрет, ты теряешь силы, потому что у тебя напряженные плечи, из-за этого всю работу приходится делать руками. – Таер повернулся к Нехрету спиной. За несколько дней наблюдения он уже знал, как ребята будут воспринимать критику и каким образом это лучше сделать.

– Тоарсен, тебе надо меньше беспокоиться, как поцарапать противника, и больше думать, как защитить себя. В реальном сражении ты бы уже был мертв дюжину раз. – Таер повернулся и отразил лезвие меча Нехрета, целившегося в спину.

– Наблюдай и думай. Попытайся понять, что я хочу сделать, – продолжал Таер, как будто ему не приходилось отражать удары разгневанного парня. Что было не так легко, как казалось со стороны. – Нехрет слишком сильно напрягается… вот, видишь? Такой выпад – как раз то, о чем я только что говорил. Если бы сзади оказалось твое тело, а не только рука, могло что-нибудь получиться. Смотри, он хочет на самом деле причинить мне боль, но его тренировали совершать касания, а не удары, поэтому у него нет шанса даже поцарапать меня. Вот проблема многочисленных дуэлей, ты не знаешь, что делать в реальном сражении.

Таер спрятал левую руку за спину, чтобы избежать очередного удара. Затем он сделал правой рукой вращательное движение клинком, так что, когда ударил Нехрета, даже не вынул руку из-за спины, он сделал просто выпад, и парень уронил свой меч.

Таер стукнул его по щеке.

– Между прочим, – произнес он, – никогда не преследуйте противника, когда он повернут к вам спиной, здесь нечем гордиться. – После этих слов он снова повернулся к Нехрету спиной, зная, что за последние несколько минут он нашел прекрасный способ ослабить влияние парня на других Воробышков. – Тоарсен, почему бы тебе не попытаться меня обойти?

После того заседания Совета Форан обнаружил, что стал довольно знаменит. Куда бы он ни направлялся, за ним следовали люди. Даже в его покои, если он не успевал быстро захлопнуть дверь. Традиция предписывала до начала сбора урожая пригласить всех септов во дворец; тех, кто не соблюдал обычай, он мог выгнать. В конце концов, постоянно окруженный раболепными, но возмущенными септами, Форан послал за Аваром, чтобы прокатиться с ним верхом.

Он избегал Авара с тех пор, как тот своей шпагой напугал септов. Это была плохая плата за своевременную поддержку на Совете, и Форану надо было что-нибудь сделать, чтобы изменить ситуацию.

В конюшне он взобрался верхом на коня без чьей-либо помощи. В его голове крутились кое-какие мысли, и он сделал небольшие заметки. В течение нескольких часов он таскал Авара от одного мастера гильдии до другого. Для императора было не совсем обычно наносить визит в лавку мастера гильдии – император вряд ли стал бы покупать товар у столь незначительного человека. Если кто следил за Фораном – и он думал, что, как минимум, хоть один такой человек был, – они бы увидели, что Форан что-нибудь покупал в каждом магазинчике.

Конечно, Форан знал всех мастеров гильдии, но теперь впервые он решил лично с ними пообщаться. После того как они покинули Гильдию ткачей, Авар не сдержал любопытства.

– Тебе не нужен балдахин на кровать, – сказал он. – Тебе бы поменьше беспокоится о серебряной посуде и столах с рифлеными ножками. Поистине, что ты делаешь?

Форану хотелось верить, что Авар не виновен ни в чем, кроме того, что ему поручили составить компанию императору и занять его внимание. Но он не совсем доверял своим умозаключениям. Ему не следовало брать Авара с собой.

Внезапная догадка настолько поразила его, что Форан даже выпустил вожжи, которые скользнули сквозь пальцы. Ему пришлось натянуть их, чтобы удержаться верхом.

– Когда умер мой дядя, кто сказал тебе со мной подружиться?

Авар замер.

– Ладно, – произнес Форан, наблюдая за переполненными народом улицами. – Я просто хотел узнать, кто он?

– Мой отец, – ответил Авар. – Но это не…

– Я так и думал, – печально произнес Форан. – Сколько мне было, двенадцать? А тебе семнадцать. Должно быть, тяжелая рутинная обязанность… и я благодарен тебе за это.

Он глубоко вздохнул и решил, что Авару все-таки доверять стоит.

– Я пытаюсь создать своего рода военную мощь власти. Септам потребуется много поработать над этим, сначала я узнаю, кто поддержит меня и как. Но город также важен для стабильности Империи, как и септы. Я подумал, было бы неплохо найти поддержку там, где септы считают ниже своего достоинства даже заглянуть в магазинчик или лавку.

– Ты мне очень нравишься, – тихо произнес Авар. – Я всегда к тебе хорошо относился.

– Гм. – Форану нечего было ответить. Как он мог нравиться Авару, когда всякий, включая самого Форана, презирали его? Чему там было нравиться? Но Авар сделал все, что в его силах, чтобы претворить планы Форана в жизнь, и именно из-за этого, а также учитывая многолетнюю службу, Форан не стал протестовать против невинной лжи.

В полнейшем молчании они доехали до лавки мастера, у которого имелись товары со всех концов Империи и даже из-за ее пределов.

– Мастер гильдии Имтариг здесь? – спросил Форан мальчика – работника лавки.

– Еще не пришел, господин. Я могу вам чем-нибудь помочь?

Он был новеньким, этот мальчик, и Форан сомневался, что он знал, кто их посетил. На Форане была одежда для верховой езды без императорских символов. Ничто не указывало, кто он такой, кроме лица.

– Мальчик, – довольно мягко произнес Авар, – скажи хозяину, что в лавке его ожидает император.

Взгляд мальчика заметался между Фораном и Аваром. Он силился определить, кто из них император. Наконец он низко поклонился Авару и поспешно скользнул в коридор, занавешенный шторами. Они услышали звук торопливых шагов вверх по лестнице, где находилось частное жилье хозяина.

Чтобы скрыть улыбку, Форан принялся брать многочисленные вещицы в руки и ставить обратно на полки. Авар ничего не мог поделать с тем, что его внешний вид больше соответствовал облику императора, чем сам Форан.

Строго соблюдая договоренность с другими гильдиями, Гильдия импортеров могла заниматься продажей только тех товаров, которые производились не в этом городе. Там были замечательно выделанные шкурки животных, которых Форан никогда раньше не видел и вряд ли увидит. На верхней полке, где никто не мог нечаянно разбить, стояли ценные бокалы выдувного стекла. Форан зачерпнул пригоршню ярких разноцветных бусин, привлекших его внимание, когда услышал, как мальчик несется вниз по ступенькам.

Он не обернулся, пока не услышал, как раздался голос мастера гильдии:

– Боже милостивый! Сам император оказал мне честь посещением моей лавки.

– Мастер Виллон? – искренне обрадовался Форан. Ему пришлось отвернуться, чтобы положить бусы на место. – Я думал, что ты вышел на заслуженный отдых, уехал в забытую богом провинцию и никогда не вернешься в Таэлу?

– Осторожно, Форан, – ухмыльнулся Авар. – Он переехал в Редерн. А это часть моих владений.

– И Легей – на самом деле забытое богом место, – согласился Форан. – Что тебя привело обратно? Надеюсь, с мастером Имтаригом ничего не случилось?

– У моего сына все в порядке, – ответил Виллон. – Но я давно не видел своих внуков. Вот и подумал, что настала пора навестить их. Моего сына сейчас нет дома. Он отправился переговорить с Гильдией музыкантов о привезенном мною барабане. Также мне хотелось кое-кого увидеть.

– Хорошо, – произнес Форан. Он сначала хотел спросить Виллона, знает ли он человека по имени Таер, но сказал совсем другое: – Сколько бы вы взяли за эти три гардины? – Он решил, что лучше спросит о Виллоне у Таера.

Они оживленно торговались, пока не достигли цены, устраивающей их обоих. Форан тянул время, надеясь встретиться с Имтаригом. Виллон был старинным другом его дяди, но Имтариг был сейчас мастером гильдии, поэтому Форану нужно было привлечь к себе его внимание. Но Имтариг не возвращался, поэтому Форан заплатил за гардины и попросил Виллона на досуге отправить товар во дворец.

Они посетили еще трех мастеров гильдии и купили стеклянный кувшин синего кобальта, четыре медных птицы, которые пели на ветру, нож для еды, инкрустированный перламутром. И только после этого Форан решил вернуться во дворец для приватного ужина с Аваром. Они вели беседу – впрочем, ничего серьезного.

Совсем скоро – думал Форан – он расскажет Авару все, что разузнал о Пути. Пока еще не время. Авар так легко, как Таер, ему не поверит; он всегда привык воспринимать Форана как пресыщенного пьяницу. Хотя, надо отдать должное, у Авара не было мотивации уверовать во зло, а у Таера была.

Таер вернулся в свою комнату усталым, с синяками и, разумеется, удовлетворенным – обычное состояние в последнее время. Они предпочитали ежедневные занятия на мечах обычным дуэлям.

Воробышки стали добиваться успехов под его руководством, а некоторые, особенно Тоарсен, изменились к лучшему и даже возмужали. Таер не думал, что такое возможно. Хотя у него всегда были приемчики, благодаря которым он обтачивал парней, превращая их в воинов. За это и Герант предложил ему работу в своей личной гвардии, хотя было много других, даже среди септов, которые так же хорошо или даже лучше управлялись с оружием.

Но было и несколько совсем никчемных парней. Нехрет был одним из них, как и небольшая группа, младше по возрасту, которая – если Таер не ошибся, – с самого рождения вовсе не имела ни морали, ни храбрости. Он льстил и вел себя как подхалим с тем, кто был сильнее его, но обижал всякого, кто был слабее. За несколько лет он превратится, если уже не превратился, в насильника и убийцу, никогда ни о чем не переживая и засыпая ночью спокойно. Таер определил Тоарсена и его лучшего друга Киссела за ним приглядывать и защищать младших Воробышков.

Дверь в его камеру была открыта. Некоторые ребята могли остаться там на ночь, поэтому Таер не ожидал ничего необычного и странного, пока не увидел, кто его ждет.

– Мирцерия?

Она сидела на его кровати, подобрав под себя ноги, и радостно ему улыбалась.

– Надеюсь, ты не против, что в этот вечер я пришла сюда.

– Нет, конечно, – ответил он. Она отвернулась и попросила:

– Сыграй мне что-нибудь, пожалуйста. Чтобы я развеселилась.

Он закрыл дверь, сел на пол у кровати, предварительно сняв с крючка на стене лютню, и автоматически принялся настраивать инструмент, пока не услышал приемлемый тон звучания.

– Как ты это делаешь? – спросила она. – Колларн никого не любит… и они обычно отвечают ему взаимностью. Единственное, что он любит, – это музыка. Он так усердно репетирует, и все равно недостаточно хорош. Он ненавидит саму мысль, что благодаря твоей магии ты можешь играть лучше него, и не важно, что он сделал и как долго практиковался. Я видела, как ты взял его ненависть и превратил ее героическое преклонение меньше чем за час. Теллеридж говорил, что ты не можешь на нас воздействовать своей магией.

– Это не магия, – ответил Таер. – Колларн любит музыку, и это для него самое важное, чем все несчастья мира. Я просто ему показал, что тоже люблю музыку.

– А как же остальные? – спросила она. – Воробышки бегают за тобой, как потерянные щенки.

– Я люблю людей, – пожал плечами Таер. – Я думаю, что большинство из них не имели счастья общаться с кем-нибудь, кто их любит.

Она неожиданно рассмеялась, но в ее смехе почему-то нотки счастья не звучали.

– Мастера очень озадачены тем, что ты забрал у них контроль над Воробышками. Будь осторожен.

Она повернула голову к нему, и он увидел на ее подбородке кровоподтек.

– Кто тебя обидел? – спросил он.

Она взяла подушку и принялась распрямлять бахрому.

– Один из мастеров сказал Кисселу, что они беспокоятся из-за того, что Колларн проводит слишком много времени за пределами Гнезда, и велели сделать тому внушение, напомнив, что нужно быть преданным. А Кисел отказался. Он заявил, что ты не одобришь, если он будет придираться к более слабому.

Таер перестал играть.

– Я не предполагал, что это могло прийти ему в голову… Расскажи мне об этом подробнее. Эллеванал сохрани меня от честных дураков. Почему они не могли обратиться к Тоарсену?

Мирцерия уставилась на Таера, ее руки тоже застыли.

– Ты сделал это нарочно, не так ли? Еще месяц назад Кисел был бы счастлив угодить мастерам и нагнать страху на других Воробышков. Как ты это сделал?

Таер торжественно взял несколько аккордов траурной мелодии, которую наиграл ему Колларн – на лютне мелодия звучала необычно странно.

– Они пытаются разрушить личности этих ребят, – наконец ответил он, – превратить их в нечто менее значительное, чем они могли бы стать на самом деле.

Он был уверен, что она была шпионкой Теллериджа, и это, естественно, было так… но его инстинкты подсказывали, что ей надо совсем чуть-чуть, чтобы отвернуться от мастеров Пути. Ему следовало просто подобрать правильные слова.

Он сыграл еще несколько тактов.

– Что происходит с теми, кто не играет в их маленькую игру, Мирцерия? Парни типа Колларна, которые никогда не согласятся исполнить наказание, назначенное мастерами Пути? Или такие, как Кисел, которые вдруг обнаружили, что чувствуют себя лучше, когда слабых защищают, а не причиняют им боль, как это они обычно делали раньше?

Она ничего не ответила.

– Хищников не так много, как должно было бы быть, – тихо сказал он, – относительно числа Воробышков.

– Вот так они продвигаются вперед по Пути, – прошептала она. – Парням, которые хотели бы стать Хищниками, даруют имена других парней… таких, как Колларн. Они должны принести доказательство, что они убили носителя этого имени. После этого они – Хищники.

Она отложила подушку в сторону.

– Как ты это делаешь? – опять спросила она. – Если бы они знали, что я тебе рассказала, они бы меня убили.

– Ты знаешь, что это плохо, – ответил он. – Ты знаешь, что их надо остановить.

– Кто это сделает? – Ее скептицизм воспламенился от ярости. – Ты? Я? Ты узник, и полностью в их власти, Таер из Редерна. Ты умрешь, как они это проделывают со всеми, в конце года. И я такая же узница, как и ты.

– Зло всегда должно быть побеждено, – сказал Таер. – Если ты не сражаешься, значит, ты часть этого зла.

Она поднялась с кровати и не спеша направилась к двери.

– Ты ничего не знаешь о том, с чем столкнулся, иначе ты не был бы так самонадеян, Бард.

Она крепко прикрыла за собой дверь.

«Н-да-а, – подумал Таер, – непредвиденный поступок». Шлюхи рано запоминают: выживать – означает, что они вынуждены позаботиться о себе сами. Мирцерия очень долго работала проституткой, но она рассуждала совсем не так, как они, которые не думали ни о ком, кроме себя.

Она думала о тех мальчиках. Она не была счастлива от этого, но она действительно о них заботилась.

Таер хлопнул по плечу одного из тощих Воробышков-первокурсников, когда у того в конце концов получилось движение, которому учил его Тоарсен в течение нескольких дней сражений.

– Строевые учения! – объявил Таер. Раздались стоны и нерешительные протесты, но все построились в три изогнутые шеренги. Но под его молчаливым неодобрительным взглядом линии выровнялись.

– Начали! – объявил он и стал отрабатывать приемы вместе со всеми. Эта муштра являлась основой фехтования. Если человеку приходилось думать и о своем теле, и о том, как управлять мечом, он оказывался слишком медлительным, чтобы себя защитить. Строевые учения приучали тело получать информацию глазами и ушами, оставляя уму планировать лучшую стратегию, а не просто отреагировать на следующий колющий удар.

Меч, который он сейчас держал в руках, уступал тому, который он добыл в битве у какого-то аристократа, хотя и был сбалансирован. По его просьбе этот меч принесла ему Мирцерия.

Он упражнялся мечом в течение многих лет, но последние недели придали ему сил, и он почти достиг скорости и силы, которыми обладал, когда был солдатом. Его левое плечо всегда было немного тугим, пока он его не разработал, но, с другой стороны, оно не потеряло своей гибкости с возрастом.

Он упражнялся с мальчишками, пока рубаха не стала от пота прилипать к плечам. Тогда он артистично крутанул мечом, который вдруг сразу оказался в ножнах.

– Бассейн! – дружно закричали ребятишки и со всех ног – с мечами в руках – рванули в банную комнату, чтобы продолжить резвиться в холодном бассейне.

Таер рассмеялся и покачал головой, когда Колларн остановился, чтобы пригласить его принять участие в водном сражении.

– У меня нет желания утонуть раньше времени, – открыто признался Таер. – Я помоюсь у себя в комнате.

«Попотев с ними, – подумал он, наблюдая, как опустело помещение, – я получил преданность».

– Они стали лучше фехтовать, – произнес Теллеридж.

Таер не заметил мастера, ведь все внимание было сконцентрировано на ребятах. Он взял с подноса молчаливого официанта бокал воды.

– Заметно, – согласился он после длинного глотка. – Некоторые продвинулись вперед гораздо дальше остальных.

– Я знал, что ты был солдатом, но ты был не просто солдат… Я выяснил, – сказал Теллеридж. – Поразительно, чтобы деревенщину поставили командовать солдатами. Ты, наверное, один из внебрачных детей старого септа Легея?

– Вы знаете, откуда я? – лениво улыбнулся Таер. Он протянул пустой стакан очередному молчаливому официанту.

– Я знаю септа Легея, – ответил Теллеридж. Таер покачал головой.

– Я из Редерна – первого поселения, созданного после Падения Черного от Славной Армии Рода Человеческого. Это поселение названо в честь Героя Падения, Рыжего Эрнава, или, как его называли, Реда Эрни. Мы земледельцы, дубильщики кожи, пекари… – Он пожал плечами. – Но копни редерни поглубже – и вы обнаружите, что в наших жилах течет кровь воинов. Прошу прощения, но мне нужно помыться и сменить одежду.

Таер добрался до своей клетки, закрыл дверь и быстро обмылся водой из оставленного для этих целей таза. Освежив себя таким образом, он переоделся в чистую одежду и лег на кровать.

Последний раз, когда несколько дней назад его навещал Форан, Герант передал весточку, что он уже в пути. Значит, поддержка Таера будет не так скоро: мастера не собираются ждать и не позволят, чтобы Таер вырвал у них контроль над Воробышками.

Он проснулся к ужину и провел остаток дня в своей обычной манере, болтая и общаясь в Орлином Гнезде. Вечером он для них играл большей частью двусмысленные, с сексуальным подтекстом армейские песни, а также песни о славных битвах и тепле домашнего очага.

Всматриваясь в лица слушающих, он ликовал в душе, потому что теперь есть шанс, что большинство из них вырастут настоящими мужчинами. Мужчинами, которые будут служить своему императору – мальчику, который продемонстрировал умение быть властителем. Мужчинами, которые будут получать удовлетворение от службы, проницательными и умными, с доброжелательностью в характере.