Текст книги "Аркус. Маг из низшей касты"

Глава пятая
Взгляд из бездны

Ещё неделя прошла в бесконечной работе. Синий господин решил превратить непаханую землю в плантацию. Естественно, Фиолетовые работали там, забыв обо всех остальных делах. Рыли колодцы, строили дом, выкорчевывали деревья, копали и пахали.

У меня едва хватало сил вспомнить об Алисе, не говоря уже о том, чтобы отправиться к ней в гости. Мы уходили на плантацию ранним утром и возвращались глубокой ночью. К концу недели я был способен спать стоя. А мозоли от лопаты добрались почти до локтей.

Стоило упомянуть Анну, как отец начинал ругаться, а мать заливалась слезами. Хотя сама сестра выглядела счастливее, чем раньше. Да и не забери её к себе управляющий, она бы горбатилась на плантации вместе с нами.

Завтра Анне исполнялось восемнадцать лет, и я очень хотел поздравить её с совершеннолетием. Но Синий ревностно следил, чтобы у рабочих не было даже десяти свободных минут, он твёрдо решил благоустроить плантацию до морозов. И снова не пустил детей в школу.

К Анне я пошёл ночью. Я не видел ни её, ни Алису уже неделю и сильно скучал. С Гаем мы пересекались на обеде, но возможности нормально поговорить у нас так и не появилось.

Я подошёл к дому управляющего и тихонько постучал в окно. Никто не откликнулся. Я постучал сильнее. И снова тишина, лишь слышно как на краю деревни брешет старая собака. От третьего моего стука задребезжало стекло в раме, и я испугался, что оно треснет. Я решил прийти утром.

Не смог я встретить Анну и на следующий день: ни утром, ни ночью, когда я, поражённый бессонницей, выскользнул из дома и добежал до коттеджа Рэя.

Мама начала подозревать, что Анна исчезла из деревни. Спросить у Синих родители не могли, а рассказывать семье Фостеров никто ничего не собирался.

В первый же свободный от работы день я решил взять дело в свои руки и наконец-то всё разузнать о сестре. Я сделал два больших глотка зелья из подорожника и мяты, оно придавало мне уверенности. Браслет нагрелся, недовольный моим действием, но я принял это за добрый знак. Если справлюсь, то побегу к Алисе и наконец увижу её. Я улыбнулся, подумав: «И обниму».

Я постучал в парадную дверь коттеджа. Через минуту на крыльцо вышел Синий, который в тот далёкий день заставил меня мыть чердак. Вначале я по многолетней привычке опустил голову, затем начал поднимать подбородок. Чем выше я его поднимал, тем сильнее жглось обручье. Синий молчал, и я попытался первым заговорить с ним. Руку обожгло так, что у меня перехватило дыхание. От боли я не смог вымолвить и слова. Но в этот раз я не упал.

– Ты хотел что-то сказать? – оскалившись, с издёвкой спросил Синий. Затем развернулся и зашёл в дом. Не успел он захлопнуть дверь, я всё-таки прохрипел:

– Где… Анна…?

Может, он меня не услышал, а может, предпочёл сделать вид, что не разобрал среди моего хрипа слов. Я сел на крыльцо и начал крутить в руках Цертус, это всегда меня успокаивало. Хотя на сей раз мне показалось, что яркий зелёный самоцвет на рукояти ножа взглянул на меня с укором.

Я вспомнил детство. Как-то я смешал между собой семь красок: красную, оранжевую, жёлтую, зелёную, голубую, синюю и фиолетовую. Я был уверен, что сейчас получится белая краска. Чистая, как сияющие белоснежные плащи жрецов, наших отцов и хранителей. Представьте мое разочарование, когда после сотни усердных перемешиваний в стаканчике образовалось жидкое грязное месиво непонятного цвета. Пожалуй, этот детский эксперимент впервые посеял сомнения в моей душе.

Кастовая система не может нравиться, когда ты в самом низу. С ней можно смириться, если верить, что иначе нельзя. Что не будь Радужных браслетов, то мир настигнет горе, смерть, Хаос. Но что плохого, если я поднимусь на одну ступеньку? Если стану немного поярче, стану Синим? Я вспомнил слова деда о фиолетовой бездне безнадёжности. Моя цель захватила меня без остатка. Теперь я не мог думать ни о чём другом.

Ведь если стану Синим, попробую договориться, чтобы сестру отпустили. И уберегу от такой же судьбы Алису.

Эх, а если б на моём запястье сиял голубой браслет, как когда-то у моего деда… Сердце забилось учащённо, словно я летел с огромного уступа в воду. От новых возможностей, которые не могли быть даже мечтами, захватывало дух. Но главным было то, что тогда я мог бы просто-напросто приказать Синему освободить Анну, и сестра была бы спасена.

Но что толку мечтать? Я даже заговорить с Синим не могу, не скорчившись от дикой боли. И это, наоборот, придавало мне сил. Теперь я по-настоящему почувствовал, о чём говорил мне дед. Я не просто хотел стать Синим, я был обязан. Будет больно? Да. Будет страшно? Да. Может не получиться? Скорее всего. Но что ещё страшнее? Остаться безропотным Фиолетовым, у которого день за днём, час за часом крадут жизнь. И крадут жизнь его родных.

Я подумал и о нас с Алисой. Даже сейчас мы не можем найти несколько часов в неделю, чтобы просто поговорить. А ведь её, как и Анну, в любой момент могут забрать, спрятать, отправить хоть на остров, хоть за Стену к бесцветным. Ужасная судьба.

Я так сильно задумался, что забыл, где нахожусь. На крыльцо вышел сам Рэй. Любой Синий разозлился бы, увидев на ступеньках около своего дома Фиолетового. А управляющий – тем более.

– Как мне надоело, что ты таскаешься сюда каждый день, – сказал он. – Я приказываю тебе не подходить к моему дому ближе пятидесяти шагов. Вставай и уходи.

Рэй дождался, когда я отойду на сотню шагов, и только тогда закрыл дверь. И как Белые жрецы посоветуют выполнять такой приказ? Пятьдесят шагов могут быть разными. Может, Синему стоило дать более чёткие ориентиры? Я зашагал обратно к коттеджу. Когда я почувствовал боль, то понял, что до дома осталось сорок девять шагов, невидимая черта пересечена. Я постарался сделать ещё шаг, в который раз обращая гнев Радужного жезла против себя.

Шаги могут быть совсем маленькие – как у кота. Или лучше – как у муравья. Казалось, что я ложка, пытающаяся пробиться сквозь плотное холодное желе. Только загустевший сироп был не из ягод, а из боли и напряжения.

Я учился не выполнять приказы Синих: перебарывать Радужный жезл и впитанное с молоком матери кастовое мировоззрение. Мне хотелось сорвать браслет: он плавил мою руку, словно раскалённое клеймо, которое хозяин-садист не хочет убирать от тела бьющейся от боли козы.

– Фиолетовая тварь! – пронесся над улицей разъяренный крик Рэя. – Не знаю, как тебе удалось ослушаться приказа, но ты пожалеешь. Смеешь идти против закона Аркуса?! Хочешь воцарения Хаоса?!

Управляющий что-то крикнул помощнику, и через несколько секунд зазвонил колокол, созывающий всех жителей деревни на главную улицу – к дому управляющего.

Когда перед домом собрались люди, Рэй начал с вранья:

– Спешу оповестить, что мальчишка Марк Фостер забрался ко мне в дом. Я пожалел его и приказал не подходить к дому, но Фиолетовый, к нашему великому горю, стал приспешником Хаоса и ослушался приказа. По закону Аркуса и данной мне властью за такой проступок приговариваю Марка Фостера к ссылке на каторгу, к Стене.

Мне хватило сил усмехнуться: как будто и так вся жизнь Фиолетового не каторга! А Рэй продолжал:

– Приказываю всем жителям деревни поймать Марка Фостера, связать и…

Последние слова я не расслышал, потому как бежал прочь. Не хватало ещё, чтобы Рэй приказал мне добровольно отправиться к какой-то там Стене. Моё счастье, что Рэй думал, что я легко ослушаюсь приказа. Я едва различил приглушенный крик:

– Сагитта тимор! – кто-то решил надо мной поиздеваться и добавить в охоту на человека драйва.

Я почувствовал себя испуганной белкой, сорвавшейся с ветки и угодившей в капкан. Я ощутил, как глаза расширились, а ноги уже несли меня непонятно куда, даже не пытаясь посоветоваться с разумом. Животный ужас заполнил всё сознание, не оставляя другим мыслям и чувствам крохотного местечка. Бежал я так, как не бегал никогда. Быстро, стремительно, не разбирая дороги.

Я смутно слышал, как кричат люди, возможно, они приказывали мне остановиться. Но прямого контакта у нас с ними не было, а я вдобавок плотно закрыл уши. Не последнюю роль сыграло и наложенное на меня заклятие. Вскоре все отстали, и я догадался, что заклинанием страха в меня выстрелил доброжелатель. Не будь его, я не смог бы убежать от толпы Синих и Фиолетовых. Конечно, мне повезло, что многие по-прежнему работали на плантации.

Действие заклинания прошло, и я огляделся. Я спрятался между двумя высокими древними склепами. Щель была узкая, и я поместился только благодаря худобе. Любой взрослый или, скажем, Гай, ни за что бы сюда не втиснулся. Я прислушался и хмыкнул: было тихо, как на кладбище.

Я не до конца понимал, что произошло и как это скажется на моей дальнейшей жизни, но потихоньку мысли попроще стали вытягивать на поверхность мысли посложнее. И до меня дошло, что я преступник. Жители деревни всегда будут думать обо мне, как о нарушителе священного закона Белых жрецов, наших отцов и хранителей. Человеком, который по глупости или из-за гордости решил бросить вызов Радужному жезлу и всему миру Аркуса. На секунду мне даже польстили такие мысли.

Путь домой закрыт. Родителям скажут, чтобы они привели меня для суда. Гай, наверное, тоже окажется под давлением Синих. И наверняка расскажет о моём общении с Алисой. Уверен, что для встречи с ней пошлют Синего гонца, который прикажет Алисе задержать меня всеми способами или по крайней мере узнать, где я прячусь.

Моё сердце сжалось. Я подумал о родителях. Бедные, бедные мама и папа. Совсем недавно они потеряли дочь, и вот, когда не прошло и месяца, их пятнадцатилетнего сына объявляют преступником, приспешником Хаоса. Пожалуй, худший приговор в Аркусе. Надеюсь, дед сможет их вразумить, объяснить, что я это делаю не от глупости или скуки, а ради них, ради Анны, ради всех Фиолетовых.

Мама, папа, дед, Алиса, Гай, школа, Фиолетовый и Синий учителя, работа на плантации, дом – всё в прошлом. И то, что я оказался на кладбище, было весьма символично. Можно сказать, сегодня я разом похоронил пятнадцать прожитых лет вместе со всеми успехами, неудачами, знакомствами и привязанностями. Нужно начинать всё с нуля. И для этого у меня есть Цертус, тёплая одежда, книжка, полная фляга отвара, да горстка приятных воспоминаний.

Сидеть неподвижно было прохладно, потому я постоянно растирал ноги и руки. Каменные плиты, из которых были сделаны стены склепов, защищали не только от посторонних взглядов, но и от ветра. Но когда любопытный ветерок всё-таки забирался в узкую щель, то становилось по-настоящему холодно. Естественно, ни о каком костре не могло быть и речи. Лучше быть замёрзшим беглецом, чем согретым каторжником.

Остатки дня прошли в размышлениях о том, что делать дальше. Постепенно становилось темно, мне стали мерещиться страшные звуки, словно кто-то босиком шлёпал по деревянному полу. Моё сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда из-за стенки, к которой я прижимался спиной, послышались глухие удары. Мой мозг искал объяснение. И нашёл. Я вспомнил, что рядом со склепом росло дерево. Скорее всего, ветер раскачал ветви, и они бьют по каменным стенам.

От напряжения и холода я погрузился в болезненную дрёму. Проспал я час, два или несколько минут – не знаю, но, когда проснулся, вокруг было темно. Стоило мне разглядеть то, что я всегда боялся здесь увидеть, как сразу списал это на остатки сна. Время шло, дрёма рассеялась окончательно, а слегка подсвеченный силуэт, напоминавший белое шёлковое платье в лунном свете, продолжал маячить перед узким входом в моё убежище. И от платья он отличался тем, что у него была белёсо-серая голова с чёрными провалами глазниц.

– Здравствуй, мальчик, – сказал призрак, – не хочешь зайти в наш склеп на чашечку чая? Там вся моя семья, и мы любим гостей. Особенно в последнюю тысячу лет.

Я почувствовал непреодолимое желание принять приглашение. Но то, что меня тянуло пойти за призраком против моего желания, говорило об опасности. Если бы уставший от скуки дух хотел просто поболтать, он мог бы сделать это и здесь. Но он явно пытался меня заманить в склеп. Зачем? Узнавать я не хотел.

Кладбище было настолько древним, что помнило времена Хаоса. Почему его не сравняли с землёй, когда над миром Аркуса простёрлась магическая радуга, а власть взяли Белые жрецы, наши отцы и хранители, оставалось неясным. Вместо этого погост продолжили пополнять, а потом и вовсе к нему привыкли, как к лесу или оврагу.

Призрак ждал. Я сопротивлялся. Я думал, стоит ли заговаривать с духом или лучше притвориться немым? О подобном нам не рассказывали в школе. Видимо, никто не предполагал, что Фиолетовый мальчишка будет ночевать на древнем кладбище.

– Простите, но мне надо идти, – всё же сказал я.

– Ох уж эти живые, – затрепетав всем телом, ответил дух, – вечно куда-то торопятся.

Я едва не добавил: «И откуда у вас там чай?» Вместо этого я произнёс:

– Благодарю за приглашение. Может, в следующий раз.

Кажется, призрак усмехнулся, если это хриплое хэканье можно принять за веселье.

– Когда-нибудь точно увидимся, – сказал он. – Будь уверен. Ты заходи, в склепах всегда веселее и просторнее, чем в этих деревянных коробках.

Я поёжился и стал пятиться прочь от призрака. Говорить «до свидания» мне не хотелось.

Оставаться на кладбище нельзя, ведь следующий дух может оказаться не таким дружелюбным. Но куда идти? К Алисе? Она могла бы дать мне еды или подарить одеяло, но я не хотел подставлять её. Если Синий не приходил к ней вчера днём, значит, придёт сегодня утром. Почему-то я был уверен, что управляющий возьмётся за мои поиски серьёзно и оповестит о моём преступлении все ближайшие деревни. Где это видано, чтобы в таком захолустье объявился приспешник Хаоса. Я невесело хмыкнул. Что ж, оставался ещё один друг, к которому я мог пойти, – хозяин леса.

Я шёл по кладбищу и рассматривал могильные камни. Имена и цвета умерших я прочесть не мог, зато увидел не меньше полусотни различных форм камней. Здесь были и неотёсанные валуны, и прямоугольные плиты, и даже слегка завалившийся гигантский восьмигранник.

Когда я вышел за ограду кладбища, сразу стало легче дышать. Да-а, для полного счастья мне не хватало только посиделок в склепе. Я пересёк пастбище и даже при свете звёзд рассмотрел чёрную стену деревьев. Лес приближался, обещая укрытие. Я почувствовал себя дичью, оленем, который старается убежать как можно дальше, стоит ему услышать шаги или голоса людей. Сейчас, слава жрецам, никого поблизости не было.

Не заходя внутрь, я собрал рядом с лесом охапку хвороста. Затем аккуратно, чтобы нигде не подвернуть ногу в кромешной тьме, прошёл мимо первых деревьев. Выкопав Цертусом небольшую ямку, я сложил туда часть хвороста.

– Сцинтилла, – произнёс я, поднеся браслет почти вплотную к сухим веткам.

Искра сразу превратилась в огонёк, а для меня – в долгожданные свет и тепло. Недовольно ухнул филин и упорхнул вглубь леса. Зашуршали какие-то ночные грызуны, спеша убраться подальше, налетела мошкара. Я был готов лечь на костёр, чтобы впитать каждую каплю тепла. Только когда я немного отогрелся, понял, насколько сильно замёрз, сидя между безжизненными каменными стенами.

Я подкармливал огонь небольшими порциями, не давая разгореться слишком ярко: рисковать я не хотел. Любой, увидевший всполохи костра, догадается, что это сбежавший Марк Фостер. А в том, что Рэй придумал какой-нибудь изощрённый приказ для Фиолетовых, я не сомневался.

Я с горечью вздохнул. А ведь люди всерьёз считают меня нарушителем спокойствия, новой проблемой, свалившейся на их и без того тяжёлые фиолетовые головы. Из-за меня, в конце концов, они получили ещё один приказ от Синих.

Среди взрослых Фиолетовых не особенно развиты дружеские отношения, в основном все просто болтают во время работы, чтобы хоть как-то скрасить неблагодарный труд. После того как меня объявили преступником, с моими родителями не будут и здороваться. «Дай им жрецы, Радужная сфера и Радужный жезл сил и терпения всё это пережить», – подумал я, хоть и ненавидел кастовую систему.

С полчаса я медленно ходил вокруг огня, погружённый в размышления. Звать медра ночью я не посмел и лег спиной к угасающему костру, который дарил мне и ночи последние остатки тепла. Спать я не собирался, только немного полежать и чуть-чуть отдохнуть.

Через минуту я уже спал.

* * *

Разбудил меня голос. Я страшно испугался, поняв, что меня нашли. Слов я не разобрал, да и говорившего, когда вскочил на ноги, заметил не сразу. Я быстро оглянулся. За спиной, в нескольких шагах, стоял медр.

– Здравствуйте! – сказал я. – Как же я рад вас видеть!

– А по-моему, – улыбнулся хозяин леса, – ты рад, что не увидел никого другого.

– Это тоже, – согласился я. – Вы знаете, что со мной случилось?

– Выкрики вашего управляющего слышали даже лоси в дебрях леса.

Я улыбнулся

– Меня не простят?

– Зачем? Ты не ценный работник, чтобы из-за твоего исчезновения переживал кто-то из Синих. А Фиолетовые, уж прости, никогда ничего не решали.

Я кивал, понимая, что хозяин леса прав.

– А что с Анной? Рэй держит её взаперти? – спросил я.

– По-моему, её продали в город.

– Продали?! Но она же не вещь!

– Скорее всего, вашему управляющему сделали большой подарок, а он в ответ разрешил отдать Анну другому Синему.

– Что за город? – от возбуждения я бегал по поляне, сон как рукой сняло. – Кому её отдали?

– Не знаю. Повозка приехала со стороны Траектуса.

– Спасибо! – горячо сказал я. – Без вас я бы не знал, что и думать. Запасусь едой, высплюсь и отправлюсь на поиски сестры. Домой мне всё равно путь заказан.

– Отдохни у меня, – неожиданно предложил медр. – Закончишь сборы – позови.

Не успел я поблагодарить хозяина леса, как он с едва слышным шелестом растворился в воздухе. Я снял одну из нижних рубашек, срезал Цертусом крепкую ветку и соорудил большую котомку. Туда полетели маленькие кислые яблочки, твёрдые ягоды и грибы. Половину еды я проглатывал сразу, из-за этого собирательство малость затянулось. Я набрел на медвежью берлогу и сорвался на бег, спеша убраться от владений хищника.

Наконец-то котомка и мой живот были набиты до отказа, и я позвал медра. Хозяин леса не появлялся. Минута, две, пять минут. Я занервничал и стал оглядываться, пытаясь припомнить, с какой стороны пришёл, но все деревья были похожи друг на друга, а я даже не пытался запомнить направление.

– В такую глушь люди уже лет пятьдесят не забредали, – сказал появившийся медр. – Пойдем.

Я выдохнул.

Медр, несмотря на маленький рост, шёл быстро. При этом он смешно переваливался, как пингвин, с ноги на ногу. Мне иногда даже приходилось догонять его. Все ветви, как по заказу, росли чуть выше головы хозяина леса, и он лишь переступал через ручьи, шишки и колючки. Мне же приходилось нагибаться, отводить ветви руками, а иногда и вовсе проламываться, словно невоспитанный лось.

Я попытался представить себе дом хозяина леса… и не смог. Гигантское дупло тысячелетнего дерева? Вряд ли. Обыкновенная избушка, сложенная из брёвен? Не думаю. Может, огромный шалаш, опирающийся на нижние ветви крепких деревьев? Или логово, как у рыси? Или берлога наподобие медвежьей? Я не знал.

Деревья начали редеть, уменьшаться, а вскоре и вовсе расступились, открывая вид на лесное озеро. Вода в нём казалась чёрной из-за ила и растущих водорослей, но, когда мы подошли ближе, я заметил, что озеро прозрачно, как стекло. Такое огромное озеро посреди леса! В следующую секунду я увидел вход в дом медра. Я и мгновения не сомневался, что это именно он.

На небольшой насыпи лежала каменная арка, обвитая виноградной лозой. Вместо двери плотная пелена магического тумана, сквозь которую едва угадывались уходящие вниз ступени.

– В коридорах тебе придётся немного нагибаться, зато в комнатах будет просторно, – сказал медр.

– А вода из озера не затекает к вам в дом? – с улыбкой спросил я.

– Только в ванной, – ответил медр, почти полностью показав большие передние зубы. По-моему, ему понравилось моё удивление.

Коридоры? Комнаты? Ванная? У меня определённо было другое представление о жизни в лесу.

Стоило нам пройти сквозь завесу тумана, как стало тепло.

– О-о, – не смог подавить я возгласа.

Это были не коридоры, а настоящая сеть туннелей с закруглёнными стенами. Некоторые камни были матово-зелёного цвета и неярко светились. От них шло приятное тепло, словно от чуть остывшей печки. Наша домашняя лампа тоже светилась благодаря магическому камню, но он был с кулачок младенца и едва справлялся с тем, чтобы рассеять ночную тьму в единственной комнате. Я усмехнулся, вспомнив, что и у меня есть волшебный самоцвет – зелёный глаз Цертуса.

Мы прошагали мимо двух комнат. В одной я успел рассмотреть слой ярко-красной листвы высотой в метр, а в другой, я передёрнул плечами, не меньше сотни пожелтевших черепов. Здесь были и медвежьи, и волчьи, и оленьи, и черепа зверей, которых я никогда не видел. Человеческих, слава жрецам, я не заметил.

– Мои друзья, – вздохнул медр. – К сожалению, давно умершие. Последние лет семьдесят я стараюсь не дружить со зверьём: уж слишком быстротечна их жизнь. Сердцу больно смотреть, как стремительно заполняется эта комната.

Я вспомнил, как был безутешен, когда состарилась и умерла наша собака. Я сам похоронил её за домом и частенько приходил на крошечную могилку. Пожалуй, я понимал медра.

Мы зашли в следующую комнату. Её наполнял запах цветов и хвои. Стены, в отличие от коридоров, были обшиты ошкуренным деревом. Посредине комнаты росло растение с длинными узкими листьями. Прямо над ним в потолке светился шестигранный жёлтый камень. Рядом стоял столик не выше моего колена, на нём красовались три зелёные тарелки со следами ежовых ягод. Я узнал чашки, которые медр делал из листьев. В углу, прямо на полу, лежал толстый перьевой матрас. У меня был похожий, только в пару раз тоньше. Стулом оказался гладко срубленный высокий пенёк.

Я положил на пол котомку, сел на стул и шумно вдохнул полный приятных ароматов воздух. На моей памяти это был первый дом, где воздух казался свежее, чем на улице. Хотя домом это подземное царство можно называть только по привычке. Медр куда-то исчез, и я на время остался один.

Обитель хозяина леса была пропитана магией и силой всех деревьев и животных. Казалось, стены вобрали в себя саму древность и первозданную энергию жизни. Жилище медра не было чем-то отдельным от леса, оно было сердцем леса, которое отличало его от других лесов, делало уникальным и непохожим на сотни других мест, где тысячи деревьев почему-то решили стоять рядом.

– Ко мне обещал зайти друг, и как раз сейчас он просачивается через водопровод, – сообщил вернувшийся медр.

Я был заинтригован. Через минуту я услышал шлёпанье, а через две в комнату вошло существо причудливее самого хозяина леса. Оно было повыше него ростом и доставало мне до груди. Голова у существа напоминала тюленью, а всё остальное тело, казалось, заросло зелёным мхом, словно камень, долгое время пролежавший в воде. Между пальцев рук я заметил перепонки, а ноги почти до коленей были измазаны толстым слоем чёрного маслянистого ила.

– Мой сосед – водяной, смотритель озера, – затем медр показал на меня. – Марк Фостер.

– Приятно познакомиться, – быстро сказал я.

Я ждал в ответ чего-то подобного, но смотритель озера меня удивил.

– Представляешь, сегодня гигантский водяной клоп перепутал мою ногу с рыбой! – сказал он. Когда водяной говорил, раздавалось тихое бульканье, словно у него был полный рот воды.

– Никогда не слышал о водяном клопе, – поддержал я беседу.

– Гигантском водяном клопе, – поправил водяной. – Он живёт в зарослях водорослей и охотится на рыбу и лягушек. Ловит их сильными лапами и кусает, пропитывая ядом.

– Водный паук какой-то, – улыбнулся я.

– Пауков нет, а вот скорпионов водяных у меня сколько хочешь. Так что пять раз подумай, прежде чем лезть в моё озеро, – поведал водяной и подмигнул.

Моргал смотритель озера очень редко или не моргал вовсе, потому, когда он на секунду закрыл один глаз, я едва не засмеялся, так необычно это смотрелось. Вообще, в этой комнате обычным был только я. Всё, начиная со стула и чашек и заканчивая медром и его соседом, давало понять мне, что мир Аркуса намного шире, ярче и невероятнее, чем я мог представить в самых смелых фантазиях.

– Тебя послушать, там не озеро, а застывшее болото, – усмехнулся медр.

Я покосился на грязные чёрные следы на полу, которые тянулись от входа в комнату до водяного. Медр перехватил мой взгляд и сказал:

– И так от самой ванной. Никогда не моет ноги.

– Дык я только что из воды. Чего мыть? – удивился водяной. – Я самый мытый на свете.

– После него всегда приходится убирать, – продолжал жаловаться медр.

– Я вам помогу, – сразу откликнулся я.

– Уж не думаешь ли ты, – улыбнулся медр, – что мы будем ходить с тряпкой и вытирать ил?

Я вспомнил, что Анна и мама всегда убирались вручную. Да и Синие обычно звали Фиолетовых, если не управлялись сами. Но, чтобы кто-то использовал магию для уборки, я не видел никогда. Я вздохнул, представив, сколько можно было бы сэкономить времени себе и близким, зная одно-единственное заклинание.

– Заклятие анцилла клуо отлично справляется с домашней уборкой, – подсказал мне медр. – Достаточно представить веник, тряпку или швабру.

Хозяин леса трижды хлопнул мягкими лапами. В воздухе повисли три чашки с парящей кашей из дикой пшеницы. Две из них поплыли ко мне и водяному. Секунду спустя водяной схватил тарелку и сразу начал есть.

– Спасибо, – сказал я и прервал левитацию своей порции.

– Пойду я, – доев, пробулькал водяной. – Завтра загляну.

Затем он почесался, и на пол посыпались кусочки водорослей.

– Начинаю подсыхать, – пожаловался водяной и встал. – Счастливо тебе, Марк Фостер.

– До свидания, смотритель озера. Рад был вас встретить.

Водяной встал и пошлёпал к выходу. После каждого его шага на полу оставался чёрный маслянистый след, словно водяной только что вылез из торфяного болота. Я улыбнулся, не в силах разгадать эту тайну. Вместо этого я представил большую мокрую тряпку и произнёс:

– Анцилла клуо.

* * *

Проснулся я оттого, что спать больше было невозможно. Я отлежал спину, ноги, бока и щёки. Я хотел встать с кровати и увидеть деда, старую печку, завтракающих родителей. Но стоило открыть глаза и рассмотреть огромную комнату, обшитую деревом, как надежды, что всё будет по-старому, рассеялись вместе со сном.

Теперь, когда волнение и чувство погони прошли, а мысли во время сна разлеглись по полочкам, произошедшее около дома управляющего наконец-то стало для меня непреложной реальностью.

Я – изгой. И мне нужны цель и новый дом. Вот почему я так легко решился идти в город.

На столе стояла тарелка, в которой парил нарезанный кусочками варёный батат. Красная шкурка выцвела, зато мякоть стала жёлто-оранжевой, похожей на печёную тыкву. Ни ложки, ни вилки не было, а есть руками я не привык. Я достал Цертус, протёр его клинок обратной стороной рубашки и принялся за угощение.

– Спасибо, хозяин леса, – сказал я, зная, что медр услышит меня в любой точке леса. И уж тем более в своём доме.

Я набросил куртку и пристроил на плече котомку. Сегодня она показалась тяжелее, чем вчера, но я списал это на утреннюю вялость.

– Готов к пути? – спросил меня вошедший медр.

Я кивнул.

Впервые медр подошёл ко мне близко и взял за руку. Его прикосновение было похоже на то, как пушистая кошка задевает тебя хвостом, настолько мягкой была его шерсть. В следующую секунду мой браслет раскалился, дыхание прекратилось, а желудок начал подкатывать к горлу. Перед глазами начали мельтешить разноцветные смазанные картинки, словно в детстве, когда отец брал меня за руки и раскручивал вокруг себя.

В ноги ударила земля, и я едва удержал котомку. Медр уже отошёл в сторону и улыбался, глядя на моё ошарашенное лицо. Я видел, что через несколько деревьев начинается холмистая равнина – мы только что телепортировались на край леса.

– Думаю, это немного сэкономит твои силы и время, – сказал медр. – Иди на юго-восток до самого моря и наткнёшься на город-переправу Траектус.

– Спасибо!

– Успехов, Марк. Заходи, если когда-нибудь вернёшься.

От фразы «если когда-нибудь вернёшься» по моей коже пробежал мороз, словно от заклинания холода алгор, но, вспомнив, как всё вышло с Алисой, я не стал ничего обещать. А просто повторил:

– Спасибо.

Медр приподнял на мгновение лапу в прощальном жесте и исчез. О его присутствии напоминала только одна-единственная примятая травинка на том месте, где он стоял. Через минуту она распрямилась, а я стряхнул задумчивое оцепенение.

Что ж, пришло время вспомнить географию Аркуса, уроки по ориентированию на местности и весь свой уже почти шестнадцатилетний опыт.

Я вздохнул, поудобнее пристроил на плече котомку и сделал первые шаги.

К новой жизни.