Текст книги "Аркус. Маг из низшей касты"

Глава шестая
Подарки и лишения

Когда я начал спотыкаться, день уже потемнел, обещая в любой момент стать вечером. От самого леса я не сделал ни единого привала. Спину ломило, ноги гудели, а нужно было ещё подготовить ночлег.

Я остановился между двумя холмами около старого дерева, собрал лежащий вокруг хворост и произнёс:

– Сцинтилла.

Затем открыл котомку и увидел там пять клубней батата. Я улыбнулся, поняв, что их подложил медр. Взяв палку, я очистил её от коры Цертусом и насадил грибы. Нарезав кружочками один клубень сладкого картофеля, я отправил его в компанию к грибам. Остальной батат решил оставить про запас.

Я готовил ужин и бросал в рот ягоды. От них аппетит разыгрался ещё сильнее. Когда грибы и батат хорошенько обжарились, я, дуя на них и всё равно обжигаясь, принялся за трапезу.

Позже сгрёб опавшую листву в кучу, чтобы сделать хотя бы подобие теплой и мягкой постели. Я лёг, нос защекотало от пыльного запаха увядания.

Могучее дерево сбросило не всю листву, и иногда одинокий листочек, медленно покачиваясь, падал на меня. Я вздохнул, почувствовав себя таким же листом, оторвавшимся от фиолетово-синего дерева нашей деревни. И так же, как и он, я не мог управлять своим полётом. И вернуться обратно.

Я лежал на спине и видел между ветвей чернеющее небо, на котором постепенно проклёвывались, словно зерно, дающее всходы, серебряные точки звёзд. Безопаснее было бы забраться на дерево, но я так устал, что спать сидя, привязанным к ветке, казалось хуже грозящей мне каторги. Я ещё раз привстал на локтях, огляделся вокруг и, не заметив ничего подозрительного, лёг с закрытыми глазами.

Сон не шёл. От мыслей, роившихся в голове, словно надоедливая мошкара перед лицом, болела голова. Стоило немного пошевелиться, как листва начинала оглушительно шуршать, пугая и заставляя меня вновь и вновь открывать глаза. Зловещий скрип старого дерева, чернота и холод ночи, воспоминания о призраке, звавшем отведать чашку чая в склепе… О бесцветные! Не слишком ли много для одного парня?

Нужно привыкать. Я сцепил челюсти, закрыл глаза и, только когда обхватил костяную рукоять Цертуса, смог уснуть.

* * *

Я стряхнул с одежды прилипшие листья, доел ягоды и продолжил путь. Я прошёл так много, что уже начал сомневаться, не сбился ли с пути. Заклинание компаса никогда у меня не выходило, но, по-моему, пришло время проверить себя снова.

Я допил последние остатки отвара, подобрал маленькую палочку, зачистил один конец ножом и положил её на левую ладонь. Затем прикрыл глаза и представил квадратный металлический корпус, закрытый прозрачным стеклом. Под ним – маленькая стрелка. Она дрожала и покачивалась, но всегда, словно верный друг, показывала в одном направлении – на север. Я прошептал, боясь спугнуть это хрупкое видение:

– Септентрио коллинио.

Затем открыл глаза. Палочка сделала над моей ладонью два оборота и показала на север. Я радостно улыбнулся сразу двум хорошим новостям: у меня получилось новое заклинание, и я не отклонился от юго-восточного направления.

К обеду мне повезло наткнуться на заросли кустарника, среди которых тёк бурный ручей. Я решил сделать небольшой привал. Развёл костёр, хорошенько вымыл руки и умылся. Чтобы немного придать себе сил, я заварил чай из листьев мяты и тёмно-синих, почти чёрных ягод элеутерококка прямо во фляге. Для верности я добавил туда лист подорожника. Вскоре ноги вновь несли меня к городу.

Я вспоминал дом, Алису и её причал. Как же хотелось вновь обнять Алису, поговорить с дедом, поспорить с Гаем…

Я, как вчера вечером, стиснул зубы. Когда я начал шагать к дому управляющего, нарушая приказ и превозмогая боль, догадывался, что дальнейшую судьбу вверяю случаю. Надо научиться смотреть вперёд. Конечно, наше прошлое во многом определяет будущее, но минуту за минутой возвращаться мыслями в ушедшее – залог неудач. Сейчас моя цель – найти Анну и помочь ей. И, конечно, искать возможность стать ярче.

Я сделал ещё пару глотков душистого чая и ускорил шаг.

* * *

Третий день похода ничем не отличался от второго. А четвёртый – от третьего. Нужно было идти, искать воду, дрова, пропитание, постель и проверять направление. С каждым днём мой рацион становился скуднее. От лесных запасов остался один-единственный клубень батата.

Вечерами, когда идти было уже невозможно, а спать ещё не хотелось, я экспериментировал с мыслеобразами. Старые заклинания обрели совсем иное прочтение. Теперь, чтобы разжечь костёр, я представлял сразу три горящие спички вместо одной. Огонь занимался намного быстрее и поджигал даже влажные дрова. Когда я представлял факел или свечу, колдовства не происходило вовсе. Но самого большого успеха я достиг в заклинании щита скуутум: теперь я успевал, перед тем как произнести высвобождающее слово, представить три сложных мыслеобраза. Я думал, что заклинание защиты – одно из самых важных, и отточил навык до автоматизма. Стоило мне подумать о щите, как мозг сразу выдавал сверхскоростной калейдоскоп из мыслеобразов, а рот уже выкрикивал заклинание.

Постепенно становилось теплее. Ветер, который пронизывал около леса медра, здесь уже приятно обдувал – сказывалась близость моря. На пятый день пути, когда я начал шутить сам с собой, говоря, что скоро забуду, как выглядят люди, я их встретил. Точнее, его.

На повозке, запряжённой двумя лошадьми, ехал Синий посыльный. Я задумался и не сразу услышал скрип колёс и глухой перестук копыт. Во мне сработал давний инстинкт Фиолетового лентяя – всеми способами избегать встречи с Синими. Я упал на землю и пополз прочь, надеясь, что господин меня не заметит. Но Радужный жезл успел подсветить наши браслеты, оказавшиеся в прямой видимости друг с другом.

Мне повезло: посыльный дремал, зная, что лошади и без него прекрасно найдут путь. Повозка проехала мимо, и наши браслеты погасли. Слава жрецам, судьба не стала меня в этот раз наказывать. Только предупредила, что пора заканчивать витать в облаках, если я не хочу попасть в какую-нибудь передрягу.

Хорошая новость: посыльный ехал как раз оттуда, куда шёл я. Уверен, Синий вёз почту из Траектуса.

Пять дней пути меня утомили, заставили обдумать и вспомнить всю жизнь, а ещё создать не меньше десятка новых мыслеобразов для старых заклинаний. В вечерних сумерках я взошёл на холм и увидел стены, окружающие город, и это меня вдохновило, заставило затрепетать перед величием людей Аркуса. Издалека стены казались крохотными, но я догадывался, какие они огромные, раз заметны с такого расстояния. Я испугался, что и за всю жизнь могу не найти в таком большом городе Анну. Но выбора не было.

Я решил войти в Траектус ранним утром. Отошёл на пару сотен шагов от колеи, которая вела прямиком к городу, и устроился в небольшой ложбине. Костёр разжигать я не стал, боясь привлечь ненужное внимание. Да и вечер для осенней поры был удивительно тёплым. Полчаса я лежал на спине, наблюдая, как зашедшее солнце разукрашивает последними розово-оранжевыми всполохами вечернее небо. Затем я перевернулся, подложил под щёку руку и, словно бездомная собака, сразу же уснул.

* * *

Утром я двинулся к городу быстрым шагом. И остановился, впервые увидев море. Первое слово, которое пришло на ум, – великое. Море поразило меня бескрайностью и заключённой в нём могучей силой. Но самое главное – оно было прекрасным. Вода лазурного, голубовато-зелёного цвета омывала чёрные скалы, заходила в бухту, где и расположился морской порт Траектуса. Неспешные волны бесконечной чередой накатывали на берег, гладили его белой пеной и отступали назад, чтобы раствориться в следующих волнах, спешащих облизнуть песчаную полоску суши.

Я с лёгким сердцем спустился с холма, словно получил часть силы моря. Чем ближе я подходил к городу, тем выше становились стены из чёрно-серого камня. Массивные ворота из цельных брёвен, окованных железом, я заметил сразу. Они были распахнуты настежь, проглатывая и выплёвывая каждую минуту человека или повозку. Когда я подошёл к городу вплотную, мои сапоги выглядели так, словно за неделю постарели года на два. Я немного переживал, пустят ли меня в город, но около ворот никого не оказалось.

В Траектусе дома стояли почти вплотную друг к другу. Я пошёл по выложенной камнем улице, рассматривая город. Наверное, в мой рот мог залететь и воробей, так я был удивлён контрастом с родной деревней, где дома стояли беспорядочно, а земли у каждого было столько, насколько хватило сил построить забор.

Краем глаза я увидел человека, и меня сразу парализовало. Я остановился и опустил голову, я едва дышал, впав в оцепенение, как ящерица в зимнюю стужу. Прошло несколько минут, прежде чем я снова смог двигаться. Я не понял, что произошло. Но, кажется, у того человека был жёлтый браслет.

Мой браслет в городе светился, почти не переставая, давая понять, что все вокруг ярче меня. Доселе неведомое чувство оцепенения, магического паралича подстерегало меня на каждом повороте. Я забрёл на оживлённую улицу и застыл на целую четверть часа! Удивительно, что меня не растоптал какой-нибудь всадник.

Я искал Фиолетовых. И после трёх часов пребывания в городе я пришёл в ужас от их жизни в Траектусе. Здесь же невозможно даже перейти с улицы на улицу, чтобы не застыть каменным изваянием! И Анна здесь живёт? Бедняжка!

Наконец мне повезло найти квартал, где жили по большей части Синие. Мне приходилось здесь ходить с опущенной головой, но по крайней мере я мог спокойно думать и двигаться.

Один раз остановился сам, без всякого оцепенения. Через широкое окно в кузнице я впервые увидел настоящее оружие. Конечно, мой верный Цертус тоже был ножом не для нарезки хлеба, но огромные мечи и алебарды, даже самые простые, без самоцветов и узоров на рукоятях, выглядели устрашающе и притягательно. Клинки сверкали отполированным металлом, словно привлекая к себе будущих хозяев.

Я добрался до окраины города со старыми невзрачными домами, догадавшись, что именно там место Фиолетовым. На крыльцо каменного одноэтажного здания, из трубы которого поднимался чёрно-серый дым, вышел человек крепкого телосложения. Я посмотрел на браслет – он оставался матово-тусклым. Слава жрецам, наконец-то я нашёл Фиолетового! Несмотря на усталость, я сорвался на бег, боясь, что он скроется за дверью.

– Здравствуйте! – пытаясь выровнять дыхание, сказал я.

– Ну привет, – пробасил мужик, приподняв брови. – Пожар, что ль, где?

Я замотал головой и сказал:

– Пожалуйста, помогите как Фиолетовый Фиолетовому кое в чём разобраться! Я впервые в городе и ищу свою сестру.

– Ничего срочного? Это хорошо, – показав жёлтые зубы, улыбнулся ремесленник.

Я взглянул на отполированную вывеску над дверью и спросил:

– Вы кузнец? Как вас зовут?

– Брут меня зовут, а кузнец я столько, сколько себя помню. В три года, кажется, первую железку расплавил. Кую подковы, гвозди, лопаты, вилы, топоры для дров, кирки, чтобы камень колоть. Металлическую посуду тоже делаю. Кастрюлю могу сделать, ковшик. Ничего не надо?

Я снова помотал головой.

– Так зачем ты, говоришь, пришёл?

– Мою сестру Анну забрал Синий господин. Я её ищу.

Брут потёр двумя пальцами короткую бородку.

– Не слышал.

– Город очень большой, столько людей, – сказал я, успокаивая сам себя. – Только почему я все время впадаю в ступор какой-то? Ходить даже не могу!

– О-о, дружок, это тема серьёзная. Заходи, Брут будет тебя учить. Так как тебя зовут?

– Марк, – ответил я.

Дышать в кузнице было непросто. От горна шёл жар, возле одной стены стопками лежали мешки с углём. Пол и несколько столов были завалены железками: ржавыми и блестящими, ровными и кривыми. Я нашел глазами тяжёлый молот, щипцы, наковальню и две бочки с водой.

Мы прошли в ещё одну дверь и оказались в маленькой комнатке, где дышалось полегче. Посреди небольшого стола красовался сверкающий металлом кувшин, а на краю стояла плоская миска с остатками каши.

– Если ты можешь ходить во время оцепенения, это огромное достижение, – начал Брут.

– Я их даже не слышу, – пожаловался я. – Как в колодец проваливаюсь.

– И не пытайся. Чувствуешь оцепенение – смотри на свои ноги и думай, как они шагают. Будь уверен, это поможет. Я знаю многих Фиолетовых и Синих – все так делают, – заверил Брут. – И учись быстрее, а то наедет какая-нибудь повозка да переломает тебе все кости к бесцветным.

– Так и буду делать, – заверил я гостеприимного кузнеца. – Вы давно здесь живёте?

– Да всю жизнь, – махнул огромной ручищей Брут. – Ещё отец полдома у пекаря выкупил да научил меня кузнечному делу. Так и живём, хлеб с углём да сдобные гвозди: полдома – пекарня, полдома – кузница.

Я улыбнулся, радуясь, что на свете есть Фиолетовые, которые живут достойно. Мне повезло: кузнец любил помолоть языком. Брут продолжал:

– А сам Траектус – молодой город. Построили пятьдесят лет назад как военный пост около Стены и порт для сообщения с островами. С тех пор Траектус разросся, а Стену передвинули так, что до неё с неделю пешком идти.

– Стена… – вспоминая, повторил я. – Да, в газетах, которые нам зачитывал управляющий, постоянно говорилось, на сколько километров удалось её сдвинуть.

Кузнец улыбнулся и произнёс:

– Хаос ещё не везде истреблён. За Стеной много бесцветных. Жрецы, наши отцы и хранители, каждый год стараются дать людям из-за Стены браслеты, подарить им радость волшебства. Они там все дикие.

– И как выглядят бесцветные? – с ноткой ужаса спросил я. – Все кругом ругаются, к бесцветным, к бесцветным… Они такие жуткие?

Брут искренне захохотал.

– Да такие же они, как мы. Только у них ничего нет, лишь Хаос, залог всех страданий.

– И им всем дают фиолетовые браслеты? – ко мне закралась мысль, что дед меня обманул, сказав, что был когда-то Голубым, и мы на самом деле совсем недавно были бесцветными.

– Кто их знает, – кузнец пожал плечами. – Вот Траектус всю радугу собрал: от Фиолетовых до Красных. А башню видел? Это резиденция Белого жреца.

– Он правитель города? – я вскинул брови.

– Не-е, что ты. У жрецов весь мир. Зачем ему какой-то город? Наш бургомистр – Жёлтый, его дом и приёмная находятся в центре города. У него, кстати, в секретарях люди всех цветов, чтобы принимать прошения и жалобы от любых каст. Там про сестру и спроси.

– Я могу написать прошение?! – глаза мои расширились. Написать Жёлтому, надо же!

– Конечно! Любой человек, находящийся в городе, может обратиться к секретарям бургомистра. Правда, ответа придётся ждать около полугода.

Я едва не засмеялся. Полгода!

– А если что-то срочное?

– Парень, ты забыл, какого ты цвета? – нахмурился Брут. – В других городах не слушают даже Синих! А у нас Синий – большой человек.

– У нас тоже, – поделился я, – правда, в деревне. А здесь они чем занимаются?

– Да тем же, чем и все. Торговлей, ремеслом, выполняют поручения Голубых, приказывают Фиолетовым. Ты говорил, у вас управляющий Синий? Здесь некоторые из них тоже крупные рыбы. А вот почти все Голубые – ревизоры, ездят по Аркусу, всё проверяют да осматривают, дают задания Синим, – рассказал Брут. – Зелёные строят, выращивают леса, делают технику, лечат. Некоторых Зелёных забирают в солдаты, но говорят, что они и там строят и лечат.

– Вас послушать, – усмехнулся я, – так Зелёные – те же Фиолетовые, только с более сложными заданиями.

– Да так и есть! – заверил Брут.

Я ему не поверил. Думаю, кузнец просто утешал сам себя, пытаясь доказать, что он тоже неплохо живёт.

– Конечно, их сильно уважают, – добавил ремесленник, видя моё сомнение. – А вот Жёлтые – элитные солдаты. Все Жёлтые из Траектуса рвутся к Стене, считая это долгом. Оранжевые – военные командиры, боевые маги высокого ранга, капитаны больших кораблей.

Брут очень гордился своим городом, это чувствовалось в каждом слове.

– Я рад, что оказался в Траектусе, – вежливо сказал я.

– Неохота, парень, но мне надо работать. Ты-то что делать будешь?

Я пожал плечами, потом все-таки добавил:

– Сестру искать буду. Хотя денег нет ни на жилье, ни на еду.

Брут задумался.

– Платить мы тебе, конечно, не будем, но ночевку и тарелку еды обеспечим, – пробормотал он. – Да и опыта наберешься… Годится?

– Что нужно делать? – быстро спросил я.

– Будешь засыпать уголь в горн, раздувать меха, подавать заготовки. Это, честно признаюсь, сильно облегчит мне жизнь. Пекарь тебе тоже какую-нибудь работку подкинет.

– Согласен, – улыбнулся я. Выбора у меня все равно не было.

Мы начали работать. Я выполнял указания Брута, и дело пошло споро. Я качал воздух мехами, уголь разгорался, и вскоре от без того горячего горна пыхнуло таким жаром, что мне показалось, будто меня бросили в костёр. Вначале я снял куртку, потом в сторону полетели свитер и рубашка. Я остался в нижней рубашке, и всё равно страдал от жары. Волосы пропитались потом, он стекал по лбу и щекам, попадал в глаза и рот.

– Ничего, привыкнешь, – увещевал меня Брут. – Жар костей не ломит.

Я с трудом в это поверил. Следующим сюрпризом стала ковка. Молот опускался на наковальню с таким громким и непривычным звуком, что после каждого удара мне казалось, что барабанные перепонки вот-вот лопнут. На миг я представил себя на месте заготовки, по которой отточенными движениями лупил Брут, и ещё сильнее стиснул зубы.

– Приоткрой рот, – посоветовал кузнец. – Помогает от оглушения.

Я почувствовал себя глупо, но совету последовал. Стало легче. Лучше выглядеть глупо, чем лишиться слуха. В одно мгновение в пересохшем рту стало как в пустыне в разгар дня, я готов был выпить полведра воды.

Брут устал только два часа спустя. Я отложил меха, ополоснул руки и с наслаждением смыл с лица солевой налёт. Когда я надевал свитер, в дверь вошёл мужчина. Из-за отсутствия бороды и усов он казался моложе кузнеца. По одежде, перепачканной в муке, я догадался, что это пекарь.

– О! – обрадовался Брут. – А я как раз собирался тебя навестить с нашим новым работником.

– Можно подумать, у нас был старый, – усмехнулся пекарь.

– Тебе он тоже будет помогать, ты ему только в хранилище разреши ночевать. У меня, сам понимаешь, задохнётся парень к бесцветным.

– Надо подумать, – с сомнением сказал пекарь, и я уже приготовился ночевать на улице. – Как звать-то?

– Марк, – представился я.

– Ладно, что-нибудь придумаем, – сказал пекарь. Видимо, он очень любил подумать. – Сирота?

Соврав, я мог избежать лишних вопросов. Сразу стало бы понятно, почему я пришёл в чужой город на поиск старшей сестры. Но согласиться с предположением пекаря у меня язык не повернулся. Я надеялся, что всё-таки смогу когда-нибудь увидеться с родителями. Или для начала передать им весточку, что со мной всё хорошо.

– Родители мои живут в деревне, далеко отсюда. Я пришёл разыскать родную сестру Анну, её забрал к себе Синий господин из вашего города. Вы ничего о ней не слышали?

– Даже если б и слышал, что ты можешь сделать? – удивился пекарь.

– Для начала увидеть, что она жива и здорова, – ответил я. – Это уже немало.

– Брут, так твой подмастерье улизнёт скоро.

– Может, я год её искать буду, – заверил я ремесленников.

– Худой ты мешки с мукой таскать, – скривил губы пекарь. – А месить тесто я тебе не доверю.

– Я владею заклинанием гравитас левитер, – сказал я, – так что справлюсь с любым мешком.

Кузнец и пекарь переглянулись. Кажется, они вмиг прониклись ко мне уважением.

Мы вышли из душной кузницы и подошли к соседней двери. Пекарь открыл три массивных замка, и только тогда мы смогли войти. Первая комната была магазином. На деревянных витринах лежало несколько саек белого и ржаного хлеба, в большой медной чаше – немного сухарей. Во второй комнате, самой большой, расположилась непосредственно сама пекарня: печи, столы, чаны для теста, формы для запекания, скалки, мерные стаканы, венчики, черпаки и прочая утварь. Третье помещение служило хранилищем. Здесь стояли мешки с ржаной и пшеничной мукой, вёдра с кунжутом, в дальнем углу расположился запас зерна.

– Придумал, – обведя помещение взглядом, словно видел его впервые, сказал пекарь. – На тележке от мельника будешь муку возить, воду из колодца таскать.

Я хотел спросить: «Не много ли дел за лежанку из мешков?» Но понимал, что я не в тех условиях, чтобы торговаться.

На ночь пекарь закрыл меня в хранилище. Сегодня я так и не дождался ни супа, ни каши, ни даже куска зачерствевшего хлеба. Чтобы заглушить голод, стал думать об Алисе. Я вспомнил, как каждый раз бешено билось сердце, стоило нам прикоснуться друг к другу. Теперь моё сердце будет биться сильнее от работы. За тарелку каши. Я хмыкнул, поняв, что мои мысли снова скатились к еде. Я приложился к фляге, вода давала ощущение полноты желудка. Правда, ненадолго.

Не знаю, спал я, дремал или просто лежал без мыслей в беспамятстве, но ночь прошла. Пекарь зашёл за мной с рассветом.

– Доброе утро, Марк! За работу! Люди хотят свежий хлебушек.

– Я сейчас с голоду сдохну, – пообещал я.

– Помоги мне, а потом Брут тебя покормит. Для начала – принеси два ведра воды из колодца.

Я возвёл глаза к потолку. Поменял шило на мыло! В деревне мной командовали Синие, а в городе помыкают Фиолетовые! Вот так судьба-шутница…

Я вышел из пекарни, и на меня сразу накатило оцепенение. Я едва смог применить совет Брута, так плохо меня слушалось не только тело, но и голова. Я смотрел на ноги и думал только о том, как они делают шаг за шагом. И паралич действительно прошёл! Даже голова немного прояснилась! Это была ещё одна маленькая победа над Радужным жезлом. Я, словно сонная муха с поломанным крылом, всё-таки смог добрести до колодца. Оцепенение исчезло, Яркий прошёл мимо.

– Как ты вовремя, – сказал мне Синий. – Набери-ка мне ведро и отнеси во-о-он в тот дом.

– Да, господин, – сказал я и начал выполнять приказ.

В кузнице я оказался только спустя два часа, от злости и голода готовый грызть гвозди.

– Не кормил? – спросил Брут, кивнув на стенку, за который была пекарня.

Я покачал головой.

– Вот жадная образина! Дуй за стол, там каша.

Еда остыла, но мне было плевать. Перлово-пшённые комки были божественно вкусным угощением. Воистину лучшая приправа к еде – голод. Меня разморило, и я задремал прямо за столом.

– Парень, пора наведаться в геенну огненную, – разбудил меня Брут.

В этот раз я разделся до пояса сразу. Кузнец получил большой заказ на две тысячи гвоздей повышенной прочности, так что отпустил он меня только под вечер.

– Погуляй пару часов и приходи в пекарню, я туда принесу твою банку с супом, – сказал Брут.

– Хорошо, – кивнул я и отправился бродить по Траектусу.

Я рассматривал дома, искал людей из низших каст, боролся с оцепенением. Всего дважды я встретил Фиолетовых. Я спросил об Анне, но они ничего о ней не слышали. Город был огромен. Я хотел пойти к морю, но решил, что тогда опоздаю на встречу в пекарне и останусь ночевать голодным на улице.

– Завтра купишь по мешку пшеничной и ржаной муки, – сказал пекарь, увидев меня. – Мельница находится в море, слева от порта.

«Наконец-то побываю у моря», – подумал я, а пекарю ответил:

– Без проблем.

– Надеюсь, тебе можно доверять, – прищурился пекарь. – Утром я дам тебе деньги.

– Он хороший парень, – заверил Брут, словно знал меня дольше.

– Завтра проверим, – скривил губы пекарь. – Ладно, забирай суп и иди в хранилище.

– Спокойной ночи, – сказал я.

– Спокойной, – ответил кузнец, а пекарь закрыл перед моим носом дверь.

Наевшись супа, я сразу лёг спать. Всё тело гудело от усталости, и я с блаженством вытянулся на постели из мешков. Я старался думать о чём-нибудь лёгком и безмятежном. Такие мысли, словно тёплый бриз, выдували из моей головы мрак безысходности и позволяли уснуть.

Утром с горстью монет в кармане я отправился к морю. Толкая перед собой трёхколёсную телегу, я наполнял воздух противным однообразным скрипом.

В порту стоял огромный корабль, под завязку загруженный мешками и ящиками с углём. Жизнь на нём кипела. Матросы с голубыми браслетами и городские Синие разгружали трюм. Я вздохнул. Я очень хотел стать Синим, но, глядя на такую картину, понимал, что в том же Траектусе Синие, как им и положено, находятся в самом низу кастовой лестницы. Но был повод и для улыбки. Зато в нашей деревне быть Синим – значит быть хозяином всего.

В полукилометре от пристани на сваях стояла мельница. К ней от берега вёл узкий деревянный мост. Был прилив, и вода без устали вращала лопасти мельничного колеса. Волны кусали мост, обдавали солёной водой, делая его мокрым и скользким.

Я подошёл к мосту, покрепче сжал рукоятки телеги и, идя строго посредине, двинулся ко входу в мельницу. Широкая дверь была распахнута, и я без стука зашёл внутрь. Мельником оказался молодой Синий парень. Наши браслеты засветились, и я опустил голову.

– Зачем пришёл? – спросил мельник. Видимо, он привык к Фиолетовым покупателям.

– Нужен мешок ржаной и мешок пшеничной муки, – ответил я и протянул горсть монет.

Мельник пересчитал деньги и махнул рукой, подзывая меня ближе к стопке мешков. Из соседнего помещения раздавался жуткий треск перемалываемого зерна. Услышав этот звук, я подумал, что Синий добавляет в муку камень. Мельник помог мне погрузить мешки на телегу и сказал:

– Можешь идти.

Я толкнул телегу, но она не сдвинулась с места. Я стиснул зубы, напрягся изо всех сил, и только тогда колёса вновь закрутились. Теперь скрип стал ещё громче, а одно колесо завращалось восьмёркой. Мне понадобились все мои силы, чтобы не улететь вместе с телегой в море с узкого моста.

Я остановился. Берег шёл с подъёмом, и я понял, что не продвину телегу и на метр. Я сделал два глубоких вдоха, представил, как металлическая гиря превращается в тряпичную, и произнёс, направив браслет на мешки:

– Гравитас левитер!

Я толкнул телегу, и она поехала. Магия, которой я всего несколько месяцев назад почти не пользовался, в очередной раз спасла меня от грыжи. Я готов был поцеловать волшебный браслет, но решил, что сделаю это, когда он станет синим.

Не зная, долго ли будет действовать заклинание, я бегом покатил телегу обратно. Ещё издали я заметил ждущего меня пекаря. Докатив телегу до двери, я подумал, что определённо заслужил выходной, пора познакомиться с городом поближе.

* * *

Прошло две недели, и я неплохо изучил Траектус. Знал, где живут и работают Синие, а где лучше не ходить из-за постоянного оцепенения. От пекаря я так и не дождался ни кусочка хлеба. У него всё шло в дело. Даже если какой-то хлеб не продавался, он делал из него сухари и… продавал их ещё дороже. По-моему, он и сам не ел хлеб.

Брут старался кормить меня два раза в день, но не особо щедро. В последнее время у него было мало заказов. Потому, когда становилось совсем голодно, я отправлялся на берег и ждал отлива, чтобы достать из песка моллюсков и мелких рачков. Иногда удавалось поймать крабов, но сам я их не ел, а менял у владельца местной закусочной на вчерашний хлеб.

Чтобы сделать что-то полезное для Аркуса, нужно сделать что-то для Ярких. Моих рабочих подвигов ради Фиолетовых всё равно никто не оценит. Если раньше я избегал Синих, то теперь я пытался находиться рядом с ними в каждую свободную от работы минуту. Я искал возможность стать таким же, как они.

Вот и сегодня у Брута не было заказов, а с делами в пекарне я разобрался ещё ранним утром. Я бесцельно бродил по городу, боролся с периодическими параличами, разглядывал дома, как вдруг меня словно поразила молния: я увидел Анну. Я едва разглядел её, но точно знал: это она.

Анна ждала своей очереди около колодца. Съехавший грязный чепчик едва прикрывал растрёпанные волосы, полы платья были порваны и изношены. Я подбежал к ней и дотронулся до плеча.

– Марк! – Анна заключила меня в объятия. – Как я рада тебя видеть!

– Как ты? – спросил я, глядя в покрасневшие глаза сестры.

– Ужасно. Всё время ужасно, – сразу ответила Анна. – Тяжёлая работа, никакой свободы и, – она всхлипнула, – даже не кормят нормально.

Анна сильно похудела. Щёки ввалились, обнажая скулы, а локти и лодыжки торчали точно так же, как у меня.

– Я живу вон там, – Анна показала на мрачный и большой каменный дом в один этаж. – А ты как здесь оказался?

– Тебя искал, – ответил я. – Анна, я придумаю, как тебя спасти! Ты только держись! Я буду приходить сюда каждый день!

– Спасибо, – сестра постаралась улыбнуться. – Тебя увидела – уже чуть легче. Как мама и папа?

Я не хотел врать, но делать сестре ещё больнее было выше моих сил.

– Хорошо. Плантацию достроили, у них теперь больше времени. Если что, я работаю у кузнеца и пекаря в восточном квартале. Анна, ты не можешь уйти? Кто тебя держит?

– Старый поганец настоящий садист, – сквозь зубы прошептала Анна. – Он всё продумал. Я шага без его ведома не могу ступить: браслет сразу жжётся, как безумный. Я убираюсь, он пачкает. Я готовлю, он скармливает свиньям. Чтобы искупаться, ему нужно десять вёдер горячей и десять вёдер холодной воды. А купается он по два раза в день. Марк, Траектус стал для меня адом.

Подошла очередь Анны, и я помог ей набрать вёдра.

– Давай донесу.

– Нет, братец, нельзя. Если хозяин увидит, порка мне обеспечена.

– Он тебя бьёт? – с ужасом спросил я.

– Бывает, – нехотя призналась Анна.

Я был возмущён поведением Синего и обескуражен собственным бессилием. Теперь я сам обнял сестру и прошептал ей на ухо:

– Держись. Я спасу тебя.

Анна снова постаралась улыбнуться, но ей это не удалось. Только уголки губ несколько раз дрогнули, как в нервном припадке. Она подхватила два полных ведра и, покачиваясь от усталости, побрела к дому.

Я был рад, что нашёл Анну, но чувствовал, что не просто камень, а гигантский валун упал мне на сердце. Меньше чем через две недели мне исполнялось шестнадцать, а я в сто шестнадцатый или даже в тысячу шестнадцатый раз испытал фиолетовую немощность. Я проводил сестру взглядом и, опустив голову, зашагал к восточному кварталу.

* * *

Прошла ещё неделя в Траектусе. Берег моря стал моим вторым домом. Каждый день я выменивал крабов на хлеб. Собирал моллюсков, взламывал Цертусом их маленькие крепости и нёс эту еду Анне. С сестрой мы встречались около колодца, и она проглатывала всё с жадностью оголодавшего льва. Даже это скромное каждодневное угощение пошло ей на пользу. На бледных щеках стал проявляться робкий румянец.

Пообедав вместе с Брутом, я снова отправился к морю. Я хмыкнул. Я стал личным врагом моллюсков. По дороге я думал об Алисе, Гае, маме, папе, Фостере-древнем, но больше всех – об Анне. Теперь вряд ли кто-то сказал бы, увидев её в грязном рваном платье, что она красива. А как всё начиналось, когда её взял к себе Рэй! Шубы, сапоги, блестящие от чистоты волосы…

Порт пустовал, берег был безлюден. Только одна Синяя госпожа прогуливалась в тени скалы. Как раз начался отлив, и я стал ходить по кромке берега, выковыривая из песка и мелкой гальки моллюсков. Я складывал их в металлическую банку, которую сделал для меня Брут. Моллюсков, чей панцирь был уже раскрыт, я отшвыривал обратно в море.