Текст книги "На распутье"
Автор книги: Павел Дмитриев
Жанр: Историческая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
Однако при всем многообразии конструкций (в том числе самодельных) мне не попалось на глаза ни одного варианта зауженного посередине «карва». Только прямые боковины[148]148
Первые карвы (лыжи с зауженной серединой) были сделаны Джерри Хиатт еще в 1949 г. Но дальше образца дело не пошло, промышленность пришла к похожему решению только в 80-х, после начала эры современного сноуборда.
[Закрыть]. Как же местные спортсмены на них вообще поворачивают?! Красиво проскользнуть неимоверно сложно, да и скорость на этом изрядно теряется. Надо бы посмотреть настоящие соревнования профессионалов, или…
Зачем мне вообще этот замшелый пережиток дореволюционных времен? Кто мешает сделать настоящий сноуборд?! Размеры я помнил прекрасно, пропорции тоже. Хуже с жесткостью продольной и поперечной, но ощущения от оставшегося дома Burton[149]149
Burton – известная компания, производитель сноубордов и аксессуаров. Основана в 1977 году.
[Закрыть] до сих пор были свежи в моторике тела. Точно не подберу, но для начала хватит и этого.
Уже в электричке по дороге домой привел в порядок мысли, касающиеся нового направления работы.
Нормальные двойные лыжные ботинки я тут где-то видел. Внешняя кожа с металлическими вставками по твердости вполне могла сравниться с пластиком. Коротковаты только для сноуборда, но это явно не проблема. Внутренние полусапожки из мягкой кожи с войлочными вставками вполне подходили даже для две тысячи десятого года. Только шнуровку переделать на нормальную, но это несложно.
Как устроены крепления, представлял прекрасно. Не одну пару успел разбить. Пластмассы тут скорее всего нормальной нет, но кто мешает отфрезеровать нужную форму из дюраля? Цена для образца значения не имеет. Надо будет только придумать, как затягивать ремни крепления. Но даже тут «все украдено до нас»: застежкой-собачкой на лыжах я только сегодня пользовался десяток раз. Вполне годный вариант.
Осталось хоть как-то заинтересовать руководство – сноуборд слишком крупный и дорогой проект, как личную халтурку его не провести. Печально, что местные «товарищи» совершенно не понимали значения спортивных инноваций. Прямо видел, как говорили: «Фу-у-у, зачем нужна доска? Весь мир катается на лыжах». Людям, мыслящим исключительно категориями «выполнения вала по плану к годовщине революции», невозможно объяснить, какой переворот в мире вызовет сноуборд и сколько десятков миллионов экземпляров этих самых «досок» понадобится в самом ближайшем будущем.
Интересно, есть ли у МЭПа своя горнолыжная команда? Сомневаюсь… Хотя в СССР спорт – дело святое, при каждом заводе гоняют мячик или шайбу. Но как это связать с ЭВМ?! До встраиваемых микропроцессоров еще далеко. Компьютерный подбор цвета? Это из другой жизни. Расчет конструкции… там вроде имелось, над чем голову поломать? Уже теплее… О! Построение математической модели! Никаких наклеек «the first computer-designed ski». Только гордо, по-русски, «рассчитано на БЭСМ-4»![150]150
В реальной истории полная математическая модель внутренней динамики лыж была разработана только в 1980 году.
[Закрыть]
Конечно, если приглядываться, то получится, что тема шита белыми нитками. Но это не страшно, начальник главка, товарищ Фетисов, имел специальные указания «не удивляться и не мешать». Ему только повод нужно было дать стоящий. А также избегать авангардных терминов типа сноуборд, монолыжа, горная доска… Будем всего-то усовершенствовать обычные горные лыжи, чтобы советские спортсмены увезли все медали с очередной олимпиады.
…Первым разочарованием стали пластики. С ними в СССР все было непросто. Применялись в основном военными, авиаторами, ракетчиками и, как ни странно, при строительстве подводных лодок. Но никому из заказчиков не нужна была особая упругость. Плюс ко всему исследования, как водится, были повально засекречены. В сочетании с полной материальной незаинтересованностью это давало убийственный результат.
За месяц мы изготовили не менее десятка прототипов, но ни один даже не приблизился к требуемым прочности и гибкости. Творческие комбинации синтетических нитей, способы их укладки, сердечники из разных пород дерева… Все было без толку: или появлялись трещины, или обнаруживалась каменная твердость. Как вариант возникало и то, и другое одновременно. Но ведь оригинальный «Burton» мог сгибаться едва ли не в «колесо», и это без малейшего вреда для себя.
От расстройства повесил задачу по математическому моделированию на «научный» отдел в лице двух Иванов и выставил на стенд «Требуются» вакансию химика-технолога. Сам целиком погрузился в текучку, благо, ее всегда было с избытком.
Глава 7
Борьба за космос
Новогодний прием в Кремлевском дворце съездов. Зал оказался здоровенным, столы заставили яствами так, что подкашивались ножки. Справа, поперек, стоял стол для ЦК, а перпендикулярно, в три длинных шпалеры – для остальных. Молчаливые мальчики за стульями, все чисто вымытые, с прическами на пробор и салфетками, готовы были налить, подать, вынести… Оживленное харчение сопровождалось редкими возгласами одобрения с главного стола. Для разминки принесли фаршированного судака, миногу и крабов, лососину, севрюгу в соусе, форель в белом вине, ассорти из птицы и дичи, шашлык из оленя, салат из капусты, оливье с крабами и перепелиными яйцами, разнообразные соленья на любой вкус. Красную и черную икру подавали в плошках, охлажденными на льду. На горячее вынесли фаршированного осетра, поросенка, индейку[151]151
В реальной истории во времена Брежнева традиционные сталинско-хрущевские новогодние приемы не проводились. Зря, хорошая традиция.
[Закрыть].
Одна здравица неторопливо сменяла другую, зал вяло хлопал выступающим. Рутина советской партийно-государственной гулянки. Развлечений немного. Артистов или певцов, как при Никите, на этот раз приглашать не стали. Разве что устроили танцы, больше похожие на соревнования в нарядах между женами и дочерьми номенклатурных работников. Разговаривали о жизни, делах, иногда политике. Обычный круговорот небольших пестрых компаний, на первый взгляд походивший на беспорядочное движение. Но если приглядеться, можно было увидеть звезд первой величины, за которыми тянулся целый шлейф друзей, почитателей или тайных соперников, просителей, просто желающих лишний раз попасть на глаза.
– Добрый вечер. – Шелепин неожиданно приблизился к министру здравоохранения СССР, который с коньячной рюмкой в руке беседовал у лестницы с Пономаревым[152]152
Борис Николаевич Пономарев – заведующий Международным отделом ЦК, секретарь ЦК.
[Закрыть] и еще несколькими сотрудниками из аппарата ЦК. – Борис Васильевич, можно вас отвлечь на минутку?
– Пожалуйста, пожалуйста, Александр Николаевич. – Петровский ответил с улыбкой, но отходить от прежних собеседников не стал, только развернулся лицом к Шелепину.
Полгода не прошло, как Борис Васильевич по протекции Леонида Ильича стал не просто академиком и директором НЦ хирургии при АМН, а министром здравоохранения СССР и «без пяти минут» членом ЦК КПСС. А там всем было известно, что отношения Шелепина и Брежнева обострились донельзя. Говорили, недавно Шелепин даже обратился в Брежневу на вы, со словами «дорогой Леонид Ильич». Поэтому разговоров тет-а-тет Петровский хотел избежать любой ценой, в новогодней толпе наверняка найдутся «доброжелатели», шепнут на ухо, и – прощай, карьера.
– Говорят, вы в начале января забираете на обследование Королева?
– Да, нужно подлечить главного конструктора, совсем вы его замучили! – Последние слова Петровский в шутку адресовал всем окружающим.
– Когда опять отпустите на работу? – засмеялся Шелепин. – Вот хотел с ним поговорить, ребята Шокина предлагают несколько решений по снижению веса его изделий[153]153
Снижение веса носителя было (по необходимости) навязчивой идеей Сергея Павловича. На уровне ЦК об этом знали многие. Ходили слухи, что кто-то из инженеров Байконура получил премию за рацпредложение откачивать воздух из трубчатых конструкций лунной ракеты, так как воздух имеет не нулевую массу.
[Закрыть].
– Ну… Надо обследовать недельку, но ничего серьезного. – Академик крутанул коньяк в рюмке. – Наверное, числа двадцатого выйдет он на работу.
– О, вернусь из Вьетнама, и поработаем с товарищами. Сейчас все равно толком ничего не получится, да и зачем Королева лишний раз беспокоить. – Шелепин прищурился, что-то про себя прикинул, похоже, уже собрался двигаться дальше по залу. Добавил, чуть повысив голос: – Точно ничего страшного?
– Любая медицинская процедура по-своему серьезна, – опять пошутил чуть хмельной министр здравоохранения, – даже банки профессор ставит не так, как медсестра.
– Ох, все вы, врачи, такие: как лечить, так пустяк, а как денег просить на приборы, все важно и необходимо! – Теперь заулыбалась вся компания, но Шелепин вдруг стал серьезным. – Очень вас прошу, Борис Васильевич, подойдите к вопросу лечения Сергея Павловича со всей возможной, даже чрезвычайной тщательностью. Его работа и талант очень нужны нашей стране. Пожалуйста, исключите все возможности ошибки.
– Обязательно, товарищ Шелепин, – резко перешел на сухой и официальный тон Петровский. – Все будет на высшем уровне, как и всегда.
– Извините, просто у меня какие-то нехорошие предчувствия. – Александр Николаевич немного смутился. – Спасибо вам, желаю в новом году удач и вам, и всем вашим пациентам.
После беседы Шелепин сел за стол и, не торопясь, с чувством, выцедил граммов сто превосходного «Юбилейного» под пару кремовых пирожных. Ничего более тяжелого желудок уже не вмещал, а пить под лимон, по старой традиции коммунистов и аристократов, Александр Николаевич не любил. Однако повод того стоил. Давно, уже несколько месяцев, он искал случай поговорить с академиком Петровским. И вот все прошло в самом лучшем виде, после такого напоминания Борис Васильевич просто обязан был принять все возможные и невозможные меры.
Отмеченные пришельцем из будущего факты гибели Королева, Комарова и Гагарина Шелепин не забыл. Точные даты остались неизвестными, однако информации оказалось достаточно. Во-первых, трагический полет Гагарина произошел в истории Петра в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году, но до этого еще далеко. Во-вторых, стало известно, что Комаров погиб раньше, при посадке. Пока космонавты на земле – им в общем-то ничего не угрожает. Так что, предотвратить катастрофу не слишком сложно. Достаточно узнать, когда запланирован старт, и можно организовать основательную проверку спускаемого модуля космического корабля, а лучше вообще отменить вылет.
В-третьих, Королев должен был умереть на операционном столе. Вроде бы имелась вполне солидная отправная точка, но… После осторожного наведения справок все оказалось не таким очевидным. Попросту говоря, со здоровьем Сергея Павловича дело обстояло плохо. Серьезный непорядок с сердцем, кровотечения в кишечнике – это только вершина айсберга. Летом Королев обращался в больницу – сердце. Но врачи уверяли: ничего особенно опасного, и больной лечился дома. В декабре главный конструктор на три дня лег на обследование в больницу – возникли проблемы с сердцем после того, как «Луна-8» разбилась на спутнике Земли вместо того, чтобы произвести мягкую посадку. Но никаких операций не назначили. В январе нового, тысяча девятьсот шестьдесят шестого года опять запланировали обследования по кишечнику, и снова ничего особенно опасного не нашли – обычные полипы.
Положение осложнялось тем, что Александр Николаевич практически не имел знакомых, вхожих в круг советских космонавтов. Со стороны Четвертого главного управления, называвшегося чаще «Кремлевской больницей» и расположенного на улице Грановского, тоже ничего интересного получить не удалось. Лечили главного конструктора на самом высоком уровне, дело Королева вел лично Борис Васильевич Петровский, министр здравоохранения СССР, замечательный хирург с огромным стажем. Если уж при таком враче Сергею Павловичу суждено умереть – значит, никто другой ничего не сможет сделать.
Но все же червячок сомнений оставался. Не то чтобы Королев был очень нужен космической промышленности, скорее, наоборот, последнее время вокруг его работы множились склоки и недопонимание. Все это было очень далеко от сферы обычных интересов Александра Николаевича. Но… глубоко под спудом ворочалась честолюбивая мысль. Хотелось почувствовать себя демиургом, который может менять судьбы людей, контролировать все, даже саму смерть. А попробовать спасти человека – далеко не самый худший повод для этого.
Сообщение о смерти Королева четырнадцатого января прозвучало как гром среди ясного неба. Диагноз гласил: «…Острая ишемия миокарда после четырехчасовой операции по удалению саркомы (злокачественной опухоли) с экстирпацией прямой и части сигмовидной кишки…» Решение о назначении медицинской комиссии Шелепин продавил через ЦК перед самым вылетом во Вьетнам, едва ли не с трапа самолета. И то лишь потому, что яростно противившийся этому Леонид Ильич улетел в Монголию на три часа раньше[154]154
В реальной истории медицинская комиссия так и не была создана, более того, в официальном заключении не указали, кто именно оперировал.
[Закрыть].
Комиссия, как это водится, так и не смогла установить точных причин смерти. Виноватых оказалось много, и при этом – никого конкретно.
Выявили целый букет недоработок. К примеру, перед операцией не сделали серьезного обследования, и саркома не была обнаружена. Из-за кажущейся простоты случая не собирался врачебный консилиум. Сам Королев пожелал, чтобы оперировал обязательно министр Советского Союза, у которого голова к тому времени уже была забита не слишком медицинскими делами. Да и возраст у академика оказался солидный, пятьдесят восемь лет. Дрогнула рука, или стенка кишечника оказалось слишком тонкой, произошла перфорация. Анестезиологи что-то проглядели, или не оказалось под рукой нужных смесей. Возникли проблемы с введением трубки из-за короткой шеи Сергея Павловича. Автомат искусственного кровообращения заранее не подготовили. Не было близко мощного помощника (Александра Александровича Вишневского вызвали с большим опозданием). В завершение тяжелейшей операции – не выдержало сердце.
Длинная цепь неудачных совпадений, случайностей и ошибок. Каждая в отдельности в общем-то была объяснима, далеко не смертельна и легко поправима. Но в результате страна потеряла своего лучшего главного конструктора.
По коридорам ЦК медленно поползли слухи. Слишком многие слышали просьбу Шелепина на новогоднем приеме. Да еще он после возвращения из Вьетнама имел неосторожность усилить эффект, грустно намекнул: «Были у нас с Сергеем Павловичем планы по совместной работе». Теперь этот разговор, обросший, как обычно, красочными подробностями, выглядел однозначным предупреждением. Которое «кое-кто» благополучно проигнорировал. Нашлись и другие факты. Келдыш говорил, что Королев жаловался, дескать, не уверен, вернется ли из больницы. Коллеги вторили ему, уж больно аккуратно закрыл Сергей Павлович все свои дела, словно готовился к чему-то. Странные недомолвки и предчувствия припоминала супруга…
Министр Борис Васильевич-Петровский подал в отставку, и Брежнев был вынужден ее принять. Но шепотки не унимались. Кто-то вспоминал зарезанного на операционном столе Фрунзе, другие – «дело врачей». Не обошлось без попыток отыскать в происшедшем выгоду для Леонида Ильича, который как раз курировал оборонную и ракетную отрасли.
Постепенно до Шелепина дошло, что в данной ситуации он перехитрил сам себя и попал в двусмысленное положение. Уже нельзя было удовлетвориться исчезнувшим с политического небосклона министром и публичной поркой попавшихся под руку исполнителей. Это мелко для того, кто борется за пост вождя страны. Александра Николаевича просто вынудили нанести ответный удар по предполагаемому «кукловоду» или потерять баллы в негласной цекашной табели о рангах.
Не самая лучшая перспектива – перед ключевым съездом вторгаться в сферу интересов чужой номенклатуры. К такому партаппаратчики относились крайне щепетильно. Но других вариантов не просматривалось.
…Чистый белый лист бумаги на столе, только сверху заголовок «Программа 1985». Любимая авторучка Pelikan Tortoise Striped лежала рядом, заправленная черной «Радугой», позолоченное перышко было аккуратно очищено специальной салфеточкой. Шелепин покосился на край стола, где в художественном беспорядке валялись шесть папок разнородных аналитических записок. Все, что смогли собрать в Комитете партийно-государственного контроля, КГБ, выжимка из рассылок ЦК по космической тематике за последние три года и, конечно, записки попаданца. Даже учитывая, что он был страшно далек от ракет, обрывки научно-популярной для две тысячи десятого года информации стали настоящим откровением для тысяча девятьсот шестьдесят шестого года.
– Нет, ну совсем никакие мысли в голову не идут! – Шелепин встал и дошел до лестницы, ведущей на первый этаж. – Настенька! – громко позвал официантку. – Принеси, пожалуйста, кофе в кабинет.
– Бегу, Александр Николаевич! – немедленно отозвался голос снизу. Прислуга была чутка к его настроению, и в такие моменты всегда бросалась исполнять любой каприз.
«Никто не сделает этого за тебя, – напомнил Шелепин сам себе, – хочешь не хочешь – работай». Все условия созданы, смог даже вырваться на выходные на дачу, спрятаться на пару дней от бытовых забот. Но смотреть на бумаги все равно не хотелось, что угодно, но только не это.
Он подошел к подмерзшему окну, смахнул теплой ладонью легкий белый налет. За тонкой гранью стекла начинался настоящий морозище, под тридцать градусов. Мягкие белые сугробы плавно переходили сначала в заваленные снегом ветки сосен, потом, по веткам, поднимались все выше, а дальше почти незаметно перетекали в низкое, но все равно бескрайнее светло-серое небо. Зато в кабинете – уют, тепло, итальянское кресло с кожаными подушками, тяжелый дубовый стол. Только камина не хватало, зря постеснялся в свое время заложить в проект ремонта этот признак буржуазной роскоши. Телефоны отключил, осталась только «вертушка» для экстренных случаев.
– Пожалуйста! – Девушка в белом кокошнике и фартуке проскочила в приоткрытую дверь, поставила на уголок стола поднос. – Что-то еще нужно?
– Нет, пожалуй, ничего, спасибо.
Из белого с голубым орнаментом кофейника тонкой струйкой сочился аромат робусты, той, которую подарил на прощание Хо Ши Мин. Кроме этого, на тарелке белела перевернутая чайная чашечка на блюдце, благоухали тонкие тосты с маслом, сделанные из московского батона, светились треугольнички чуть солоноватого «Российского» сыра, кусочки рафинада, ожидал своей очереди небольшой белый молочник со сливками. Напиток быстро прояснил мозги, и дело наконец сдвинулось с мертвой точки.
Главное было известно достоверно: лунную гонку страна проиграет летом тысяча девятьсот шестьдесят девятого года. Причем не по срокам или очкам, а вообще, полностью и безнадежно. Вброс кусочков из «Аватара», известных теперь всему миру как «фильм про синих человечков», в лучшем случае мог задержать программу «Аполлон» на месяцы. Советская нога не ступит на поверхность спутника Земли даже через пять лет после американской. Кто виноват, где ошибка, таким отчетом никто в истории попаданца не озаботился. Хотя люди по лунной теме работали буквально на износ, истратили гору ресурсов, но результат оказался нулевым.
Для имиджа страны гораздо лучше было бы и не пытаться. Даже Никита, известный авантюрист, еще в тысяча девятьсот шестьдесят третьем призывал на публике не гоняться за США. Понимал, что ничем хорошим соперничество не закончится. Жаль, тогда в Президиуме ЦК не прислушались и продавили решение, продиктованное собственными желаниями побед и славы, через семидесятилетнего старика. Впрочем, он и сам был не прочь победить, только обещаниям конструкторов все же не доверял.
Поэтому сейчас отменить «Луну» целиком как проект оказалось смерти подобным. Только что, две недели назад, отпраздновали «новый успех СССР, мягкую посадку «Луны-9». Очередной триумф социалистической промышленности, торжество науки! Небось пойдет как подарок к XXIII съезду, так сказать, в зачет Леониду Ильичу. Да и другие в лучах славы чуть погреются. Отказываться от всего этого из-за невнятных опасений? Или из-за того, что на этот год в США запланировано пять пилотируемых пусков против… Ни одного серьезного старта в СССР на тысяча девятьсот шестьдесят шестой год запланировано не было! Перед небольшим в общем-то успехом потеряли только на процедуре посадки семь аппаратов-«лун»[155]155
«Луна-9» совершила мягкую посадку 3 февраля 1966 года. Предыдущие семь попыток, начиная с «Луны-4С», заканчивая «Луной-8», потерпели неудачи по разным причинам.
[Закрыть]. Так это все не страшно, любой инженер в два счета докажет, что дальше все пойдет лучше и быстрее.
Как ни крути, но серьезных аргументов для отказа не было. До успеха «Луны-9» начались пораженческие разговорчики о чрезвычайной сложности и непосильности поставленной партией задачи. Люди устали, требовалось больше времени на подготовку… Но сейчас ракетчики опять в один голос клялись жизнью, что достигнут спутника Земли в поставленные сроки[156]156
В реальной истории была запущена программа КК 7К-Л1, планирующая пилотируемый облет Луны (как подготовка к посадке). Такого чудовищного количества неудач на испытаниях не было никогда, из двенадцати пусков успешными признаны только последние два, в 1969 и 1970 годах.
[Закрыть]. Чувствовал Сергей Павлович, что не успевает в гонке, вот и сдал организм.
Оставалось грустно смотреть, как в бездонные ведомства космических прожектеров лавиной проваливаются люди, металлы, исследования. Выступить против – даже Косыгин пальцем у виска покрутит, хоть и находится в курсе того, каким будет итог. Правильно сделает, если уж Никита в шестьдесят четвертом не смог отказаться от такого приза…
Какие еще имелись варианты? Попаданец прекрасно помнил тяжелые ракеты «Протон», они же УР-500, которые широко использовались даже в две тысячи десятом году[157]157
Как это ни забавно, но первый пуск гептилового «Протона» состоялся еще 16 июля 1965 года. УР-700 с фтороводородной третьей ступенью не вышел из проектного бюро. Работа над «Энергией» началась в 1976-м после закрытия работ над Н-1.
[Закрыть].
Более мощный носитель в России был известен только один, это стотонная керосиновая «Энергия»[158]158
Главный герой не помнил, что вторая ступень «Энергии» кислородно-водородная. Конструкцию шаттла он знал куда лучше.
[Закрыть]. Судя по эскизам, ее внешний вид не имел ничего общего как с королевским Н-1, так и с челомеевским УР-700. И кто, спрашивается, разработчик? Может, Янгель со своей Р-56?
– Вот беда… – вслух подумал Шелепин и с чувством шлепнул ладонью по столу. – Впрочем… моя-то задача не техническая, а аппаратная! И решать ее надо ап-па-рат-но! А Луна… Не волк, в лес не убежит!
Что плохо сейчас, если абстрагироваться от ужасающе низкой культуры производства? В первую очередь организационный бардак! Никогда не подумал бы, что в теме, контролируемой лично Первым секретарем ЦК КПСС, творится такое безобразие. После изучения шести папок документов сделалось странно, как наши ракетчики умудрялись держать первенство до сих пор. Не иначе, на одном энтузиазме и силе воли Сергея Павловича. Грызня всех со всеми, подковерные интриги в ЦК, борьба за деньги и ресурсы, субъективизм и очковтирательство – и так на каждом шагу.
Все это требовалось прекратить в самом срочном порядке. У Королева в ОКБ-1 работал мощный орган, Совет главных конструкторов. В нем состояли Бармин, Глушко, Пилюгин, Кузнецов, Келдыш… Но после гагаринского старта люди не выдержали «медных труб», чуть не все стали «бывшими» соратниками и друзьями. Порядок навести оказалось некому. Совет, можно сказать, организация неформальная, все держалось на авторитете Сергея Павловича[159]159
СГК тем не менее в реальной истории работает и сейчас. В. И. Кузнецов – гироскопы, инерциальная навигация. М. В. Келдыш – математика, вычисление орбит и траекторий. В. П. Бармин – разработка стартовых комплексов. В. П. Глушко – ракетные двигатели. Н. А. Пилюгин – системы управления.
[Закрыть].
Реанимировать СГК, расширив его на все космические КБ? Без Королева? Нет, это бесполезно. Вольница инженеров и ученых, заболтают себя и заморочат других.
– Тьфу! – Шелепин аж сплюнул от досады и продолжил рассуждать уже вслух: – Нет, тут нужно что-то жесткое, даже армейское. Кстати!..
Почему бы не создать Управление космических исследований, безотлагательно поставить командовать им кого-нибудь из военных? Хоть генерала Каманина, про него попаданец мельком читал что-то хорошее, но, увы, совершенно не помнил подробностей[160]160
Николай Петрович Каманин. Генерал-лейтенант, помощник главнокомандующего ВВС по космосу. Оставил превосходные мемуары. Главный герой помнит название АИ-романа С. Буркатовского «Титановые зведы маршала Каманина».
[Закрыть]. Кажется, получил Каманин звезды маршала по какому-то космическому поводу. Впрочем, неважно. Военная иерархия по-любому ослабит отлаженную номенклатурную цепочку Брежнева, большего на данном этапе не требовалось. Можно еще будет случайно посетовать: «Королев-то погиб так не вовремя, поэтому назначайте начальником кого угодно…»
Сразу, прямо на уровне Президиума, поставить УКИ задачу незамедлительно выбрать один проект по достижению спутника Земли, пахать по нему сколько угодно, но чтобы советский человек до лета тысяча девятьсот шестьдесят девятого на Луну попал. Дальше пусть у начальника управления голова болит, как решить задачу партии. С него и спрос будет, если все с треском провалится, как рассказывал Петр Воронов.
Заодно требовалось и «соломки подстелить». Опровергнуть необоснованные слухи, подтвердить хрущевский отказ от «лунной гонки» шестьдесят третьего года. Объявить на весь мир о начале подготовки к строительству постоянной лунной базы. Году эдак к тысяча девятьсот восемьдесят пятому – достаточно отдаленная перспектива, чтобы в ближайшую пятилетку о ней не думать вообще. Максимально осветить позицию СССР в прессе. Ведь неважно, кто ступит первым на спутник Земли. Советские люди не настолько богаты, чтобы выбрасывать десятки миллиардов ради такого сомнительного достижения, как след человека в пыли. В конце концов, куча приоритетов уже за нами – вымпел, снимки обратной стороны Луны, мягкая посадка. Скажем, что идем туда основательно и надолго, чтобы жить и работать, а не прыгать зайчиками.
Через пару часов черновик записки был готов. Две страницы с кратким перечислением неудач и ошибок. Аккуратное, иносказательное обвинение ЦК в плохом контроле над ситуацией и увлечении промежуточными результатами в ущерб основной цели. Дописав, Шелепин даже довольно хмыкнул под нос: «То же мне, нашлись любители «жучков» запускать»[161]161
«…Но хорошо бы вы какого-нибудь такого «жучка» запустили, чтобы наделал побольше шуму». – Известная фраза Брежнева при посещении КБ Королева.
[Закрыть]. Третья страница была озаглавлена как «Проект решения Президиума» и содержала основные предложения по реорганизации.
Что еще есть? Эскиз «Space shuttle» с многоразовым космическим челноком? Прекрасно, вот его и приложим к записке по линии КГБ[162]162
Заказ на многоразовые системы пошел от NASA 30 октября 1968 года.
[Закрыть]. Володя без проблем оформит, как надо. Попаданец даже компоновку примерную помнил, ну, пара твердотопливных ускорителей, а далее все на своих двигателях, с питанием от здоровенной бочки с водородом и кислородом. И что-то еще было про керамические плитки жаропрочной облицовки. Пусть наши конструкторы чепухой не занимаются, сразу прикидывают, как переплюнуть NASA и не разорить страну.
Александр Николаевич отодвинул рукопись и с удовольствием откинулся в кресле. Подшлифовать формулировки, обсудить с Косыгиным и Устиновым слабые места, затем можно идти в бой – на заседание Президиума. Шелепин пробежал текст еще раз. Нет, против таких аргументов не пойдут. Не дураки же, понимают, что период легких побед и славы заканчивается, пора назначать крайнего для ответа за неудачи. Так что, кроме Лени в том, чтобы потопить предложение, никто не заинтересован. А он сам едва ли решится, эдак сплетни про гибель Королева обратятся в железобетонную версию. Ведь именно Сергей Павлович идеально подходил на роль начальника УКИ, а какие у нас были договоренности, пусть сплетникам фантазия подсказывает.
В дверь робко постучали.
– Входите…
– Александр Николаевич, может, пообедаете? – Через порог протиснулась Настя. – Семен Семенович приготовил чудесный томатный суп! И таких нежных цыплят пожарил, с чесночком, с перчиком!
– Наверное… – Рот мгновенно наполнился слюной, желудок потребовал еды. – Иду, через пару минут переоденусь и спущусь. Впрочем, – Шелепин оглядел себя: трикотажные штаны, толстый шелковый халат, шлепанцы, – так сойдет. Пойдем!
Поздний обед прошел чуть скучновато, жена и дети остались дома, девочки из обслуги стеснялись подходить после новогоднего разгона, учиненного Верой Борисовной. Даже повар, зная, что Александр Николаевич работает, постарался не показываться на глаза. Впрочем, бутылочка московского пивзавода с золотистой бочкой и размашистой красной надписью «Легкое» поверх черного фона этикетки легко примирила секретаря ЦК с действительностью. Шелепин вспомнил, как еще до войны, на каком-то очередном слете ВЛКСМ, пил в буфете пиво именно с такой наклейкой с комсоргом завода-производителя. Столько лет, но память прекрасно сохранила подробности «ледяной» технологии, благодаря которой при четырнадцати «оборотах» получалось только два процента алкоголя. Уже давно не было в живых этого пухловатого здоровяка, погиб в сорок втором под Ржевом. Но его мягкий, чуть картавый голос все еще звучал в ушах. И напиток ничуть не стал хуже…
«Хватит, – одернул себя Шелепин, – расчувствовался, как баба. Пока есть время, нужно подготовить добивающую часть записки, которой можно будет дать ход позже».
Неважно, успеют или нет американцы вколотить свой флаг в Луну, это мы переживем. Но полноценно освоить спутник Земли сможет только тот, у кого будет много качественных роботов. Людям там нечего делать. Мало кто понимает это сейчас, до большинства сей непреложный факт дойдет лет через двадцать. Слишком слаб человек для радиоактивной пустоты космоса, слишком дорого стоят кислород и пища за орбитой Земли. Поэтому кто будет первым в микроэлектронике, тот и станет реальным победителем в этой космической одиссее. Будут в СССР микропроцессоры, как у попаданца – мы американцев еще на Марсе и спутниках Юпитера поставим… в позу пьющего оленя![163]163
В 60-70-х только NASA тратило на микроэлектронику порядка $5 млрд. в год, или треть своего бюджета. Дополнительно Минобороны вливало до $20–25 млрд.
[Закрыть]
Но сейчас в этом секторе был завал, все средства и кадры бросили на железки. Шокин против Афанасьева[164]164
С. А. Афанасьев. Со 2 марта 1965 года министр общего машиностроения СССР.
[Закрыть] не играет, последнему достается самое лучшее. В то же время, если не обманывают КГБ и ГРУ, США уже разработали компьютер для управления космическим кораблем. Он получился легким, чуть более тридцати килограммов, и быстрым[165]165
Советский комплекс «Аргон-11С» изготовлен только в 1968 году. По быстродействию он примерно на порядок уступал Apollo Guidance Computer, но зато почти не отличался от него по весу и энергопотреблению.
[Закрыть]. У нас даже близко ничего похожего не имелось, а ведь без бортовой ЭВМ высадка на Луну не осуществима точно так же, как без мощного носителя. Куда, спрашивается, смотрит Президиум ЦК? Почему все еще не открыта полноценная программа снабжения для шокинского МЭПа?
По военным ракетам. Через десять лет следовало ожидать спутники-шпионы, передающие фотографии с разрешением менее метра в реальном масштабе времени[166]166
Программа KENNAN, она же «Key Hole», или «Хаббл наоборот». Спутники-шпионы, передающие результаты в реальном времени. Теоретическая разрешающая способность до 15 сантиметров. Работают с декабря 1976 года.
[Закрыть]. Это вам не сотни возвращаемых аппаратов на орбиту запускать, как сейчас. Десяток подобных установок – и на Земле ничего не спрячешь. К тому же точность ракет непрерывно повышается, скоро станет возможно вывести из строя шахту в ходе первого удара даже неядерной боеголовкой. Или новым типом оружия, например, лазерным, действуя с орбиты. Правда, попаданец говорил, что это и для две тысячи десятого года малореально, но не писать же, что СССР может ослабеть настолько, что окажется уязвимым для обычных крылатых ракет, как их «Tomahawk».
Простая децентрализация не спасет. Поэтому надо к тысяча девятьсот восемьдесят пятому году все вновь выпущенные носители ядерных зарядов перевести на автомобильный и железнодорожный транспорт плюс подводные лодки. И желательно постепенно делать их твердотопливными, как в США. Все равно рано или поздно к этому придем. Если легко пройдет образование УКИ, можно объявить это второй задачей. У Игоря Садовского в ОКБ-1 уже есть твердотопливная РТ-2. Слабенькая, конечно, сильно уступает американскому «Минитмену». Но это от недостаточного финансирования. Тем более что Мишин[167]167
В. П. Мишин, первый заместитель главного конструктора ОКБ-1 (С. П. Королева), публично называл группу Садовского прожектерами и фантазерами.
[Закрыть] в порох не верит и даже при Королеве зажимал проект где можно и где нельзя.
Но это все уже интересно только как затравка, крючок, на который Устинов будет «подвешивать» будущего руководителя УКИ. Нельзя допустить его сближения с Леонидом Ильичом. А в таком деле нет ничего лучшего, чем грамотная постановка разумной и полезной задачи.
Сражения на заседании Президиума не состоялось. Записка с приложениями от КГБ, Устинова, Сербина, просьбами Гагарина и Комарова, заключением Шокина, экономическим обоснованием Косыгина и прочими документами больше напоминала все сметающий на своем пути бульдозер. Дискуссия не продолжалась и десяти минут. Леонид Ильич не сказал ни слова, только кивнул в ходе голосования.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.