Текст книги "Годы в белом халате"
Автор книги: Павел Гушинец
Жанр: Юмористическая проза, Юмор
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
О вреде стереотипов
Был у меня в университете приятель по имени Игорь. Игорю очень нравилась одна девушка с младшего курса. Девушка была хорошенькая – такая типичная голубоглазая блондинка. И не дура, раз на бюджет медицинского поступила.
Но что-то у них не заладилось. Игорь и так подкатывал, и этак. Девушка мило улыбалась и на все его предложения отвечала вежливым отказом. Игорь сердился, в общаге за рюмкой пива клял её нехорошими словами, а на следующий день опять звал то в кино, то в кафешку. И снова получал отказ.
Игорь не сдавался. Он повёл атаку по всем правилам военного искусства. Познакомился с подружками девушки, с её одногруппницами. Узнавал, что ей нравится. Потихоньку выпытывал насчёт конкурентов.
Подружки в один голос утверждали, что девушка ни с кем не встречается и вообще, кроме учёбы, мало чем интересуется.
Такая тягомотина продолжалась целый год. И вот однажды в начале лета стоим мы с Игорем возле университета, курим. Игорь только что с трудом вытянул на трояк последний экзамен и настроение у него смешанное. С одной стороны, – облегчение, что отстрелялся. С другой, – тройка обидная. Экзамен был не из сложных.
А тут останавливается рядом с нами серый «мерседес», и оттуда выпархивает наша «недотрога». Вслед за ней выходит импозантный седоватый дядечка. Девушка нежно целует его в щёчку и убегает получать зачёт.
Игорь медленно багровеет.
– Ах вот в чём дело?! – сдержанно рычит он. – Я к ней и так и эдак, а у неё, оказывается, «папик» есть.
– Да успокойся ты, – я пытаюсь как-то погасить товарища. – Она ведь тебе ничего не обещала. И, в конце концов, это её дело, с кем встречаться.
– Я бы ещё понял, если бы со сверстником! – не унимается Игорь. – Но с этим старым пердуном!
– Не такой уж он и старый, – пожимаю плечами я.
– Зато на «мерсе»!
Игорь раздражённо бросает под ноги недокуренную сигарету и решительно направляется к «папику». Я спешу следом. «Папик», ничего не подозревая, прогуливается вокруг своей машины.
– Слышь ты, закурить есть? – с ходу начинает Игорь.
– Мне кажется, вы только что курили, – невозмутимо парирует «папик».
– Не твоё дело! – огрызается Игорь.
– Не моё, – соглашается «папик».
– Ты Ленку откуда знаешь? – задаёт глупый вопрос Игорь.
– Ну-у? – «папик» задумчиво закатывает глаза. – Это долго объяснять.
– Тебе не кажется, что ты староват для неё? – идёт в атаку Игорь.
– Вы думаете? – подчёркнуто вежливо спрашивает «папик».
Игорь исчерпал свой словарный запас и потянулся было, чтобы сгрести наглого «папика» за воротник, как из дверей университета, размахивая зачёткой, выпорхнула Лена.
Увидев сцену у машины, она нерешительно остановилась и спросила:
– ПАПА, что тут происходит?
– Да вот, – отвечает седой. – Чуть не познакомился с твоим несостоявшимся женихом.
У Игоря опустились кулаки. Седой посадил Лену в машину и вежливо с нами попрощался. О том, какие взгляды бросала девушка на моего товарища, я промолчу.
В общем, не получилось у Игоря с любовью.
Неконфликтный человек
– Ну куда вы прёте?! – недовольный женский голос неприятно резанул по ушам, разнёсся по тесному нутру автобуса и разбился о нависший над головой низкий потолок.
– Всем надо влезть! – огрызнулся бритоголовый прыщавый подросток в яркой «дутой» куртке и надвинутой на глаза шапке а-ля зима в Чечне.
– Пройдите дальше!
– Куда я пройду?! Людям на голову?! Тут сумка стоит!
– Уберите вы эту сумку! Тут людям некуда податься, а они с сумкой!
– Подвинься!
– Сам двигайся!
– Поогрызайся тут! Сейчас в зубы получишь!
Обычная утренняя перебранка в минском автобусе. Толпы народа из Малиновки, Чижовки, Серебрянки стремятся в центр к подземным пещерам метро, а потом дальше – на работу. А вечером те же толпы рвутся назад. Домой, к жене, детям, дивану, телевизору, «танкам»! С утра все не выспались и злые. Вечером все устали и все злые снова! Они устали от вечной толпы, толкотни, близости чужих тел в плотной броне шуб и пальто, от несвежего дыхания небритых мужчин и резких запахов дешёвых духов. Они с завистью поглядывают в замызганные окна на счастливчиков, торчащих в пробках в индивидуальных аквариумах-машинах. А те в ответ высокомерно посматривают на пролетариат, зажатый в братских объятиях друг друга. Любую индивидуальность поглощает эта толпа, это многоногое, многорукое чудовище, топчущееся на месте, раскачивающееся взад и вперёд и ругающее само себя на разные голоса.
– Мужчина, уберите руку! – визгливый старушечий тенорок.
– Да пошла ты… – зло, сквозь зубы.
– Чего вы на меня навалились? Вы бы ещё легли!
– Да я на тебя за миллион не лягу!
И я в центре этого чудовища, внесённый в узкую пещеру автобуса всесильным потоком пассажиров. Не людей, уже нет. Вся шелуха цивилизации слетела с них, словно ненужное. Они Пассажиры! Я пытаюсь сохранить рёбра и остатки достоинства. Но не получается – огрызаюсь в ответ на словесные плевки вредных старух, на слоновий топот грязных подошв по только что вычищенным туфлям. В лицо шибает восхитительный аромат вчерашнего перегара и табачного дыма самых отвратительных сигарет. Завтрак возмущённо бултыхается где-то в глубине желудка и всё норовит вырваться наружу, чтобы посмотреть, чей же это локоть его так тревожит. И среди всего этого хаоса, ругани и треска одежды я вдруг вижу неподвижный столп спокойствия. Неземной, космический. Он отрешён от клубящихся вокруг него страстей, от криков, воплей, звериного рычания и натужного сопения пытающихся влезть в автобус граждан. На нём лежит пухлая дама бальзаковского возраста с иссиня-фиолетовыми искусственными волосами, а снизу подпирает многострадальная старушка, ровесница Наполеона, в выцветшем сером платочке. А он стоит – безмолвный и спокойный, водрузив на нос очки и читая крохотный томик Есенина. На вид столпу лет двадцать – двадцать пять. Щуплый, узкоплечий – типичный студент-старшекурсник, измученный учёбой и ночными попойками в общежитии. Лицо ничем не примечательное, но какое-то нирванически спокойно-безмятежное, словно лицо Будды из древнекитайского храма. Глядя на него, я забываю про толкотню, про мужчину, который силится отобрать мой завтрак и извлечь его на свет божий. Забываю о чьей-то многотонной ноге, которая уже с полчаса танцует польку-бабочку на моей штанине.
«Бывает же такое, – восхищаюсь я, любуясь молодым поклонником Есенина. – Есть ещё мужчины в белорусских селениях!»
Но тут автобус со скрипом, лязгом и грохотом притормаживает на площади Победы, и, к моему облегчению, толпа выливается из салона, растекается по серому асфальту остановки, исчезает в пасти метрополитеновского перехода. С толпой уплывает и поклонник Есенина. А жаль. Минут через пять я бы набрался нахальства и полез бы с ним знакомиться. Дверь автобуса с лязгом капкана захлопнулась, отрезая меня от внешнего мира, и мы тронулись.
Вторая встреча с Буддой произошла нескоро. Удивительно, что она вообще произошла. Минск почти дорос до двух миллионов жителей, и поэтому нашу встречу можно на полных основаниях считать чудом. В большом городе вы можете жить в соседних домах и за пятьдесят лет ни разу не увидеть друг друга.
На этот раз автобус был полупустой, и вошедшего пассажира я увидел и узнал сразу. Это был мой очкарик с какой-то иноязычной книгой в руках. Напрягшись, я вспомнил школьный английский, прочитал по буквам название книги, но перевести не сумел. То ли у меня совсем плохо стало с языком Шекспира, то ли надпись всё-таки была не на английском. Ну, это пустое!
Вмиг расплывшись в широчайшей улыбке счастливого идиота, я воззрился на своего долгожданного кумира и растерянно начал подбирать фразы, чтобы познакомиться. С девушками я знакомиться умел, а вот как подкатить к парню, чтобы тебя не приняли за нетрадиционно европейского – это сложно.
И тут с грохотом небес и треском автобусных дверей в салон ввалился карающий меч Господний, ужас всех минских зайцев и мирных жителей – серебряножетонный контролёр. С важным видом он прокатился по салону, выбирая себе жертву. С замиранием сердца я отдал ему свой честно пробитый талон и, признаюсь, вздохнул с облегчением, когда этот представитель власти прошёл мимо. И тут случилось страшное!
– Ага! – воскликнул контролёр с торжеством ирокеза, скальпирующего бледнолицего. – Ага! – и выхватил что-то из рук любителя Есенина.
– Ага! – и вселенские сферы с грохотом обрушились вниз, рассыпаясь и оставляя после себя лишь мелкую космическую пыль.
– А у вас проездной не подписан, молодой человек! Платите штраф!
(Было такое безумие в начале двухтысячных в Минске – подписанные проездные, якобы для того, чтоб только один человек мог пользоваться. И ловили. И штрафовали при наличии честно купленного проездного!)
Пророк Моисей перевернулся в гробу при словах контролёра. Ну почему со священной горы Синай он не принёс ещё одну заповедь Господа: «Подпиши проездной!» Но поздно! Время упущено. И теперь старому еврею осталось только с досады грызть отросшие в могиле ногти.
Будда ответил держиморде улыбкой святого, и тогда я впервые услышал его спокойный уверенный голос.
– Простите, но сегодня первое число. Я только что купил этот проездной на остановке и ещё не успел его подписать.
– Платите штраф! – упрямо повторил контролёр. Сопротивление жертвы не входило в его планы. Он ожидал всплеска злобы, трепещущего страха, но только не этого буддийского спокойствия.
– Вы не поняли… – начал было студент.
– Нет, это вы не поняли! – повысил голос контролёр. – Платите штраф или поедем в милицию!
Будда вздохнул, прекратил бесполезный спор, аккуратно изъял билет у контролёра, щёлкнул авторучкой и одним махом подписал его.
Представитель власти побагровел, но крыть ему стало нечем. Перед его гневным взором коварно расцвела яркая бумажка подписанного по всем правилам проездного и раскрытое сердце чернорубашечного студенческого билета со всеми фотографиями, подписями и печатями.
– До свидания, – вежливо сказал Будда, захлопнул иноязычную книгу и вышел. Ушёл от контролёра и из моих рук! Я мысленно проклял всемогущего чиновника и свою не-везучесть. Теперь обладатель нирванического спокойствия наверняка исчез навсегда!
Но судьба сложилась иначе, и мы встретились снова! Минуло ещё месяца два или три. Я стоял в длиннющей очереди в кассу сбербанка. О вы, младое поколение пластиковых карточек и интернет-банкинга! Вам не понять терзания гибнущих в очередях!
Мне приспичило заплатить за общежитие в день выдачи пенсии, и вот уже полчаса я томился в серой скучной колонне людей, которые с черепашьей скоростью ползли к окошку замученной жизнью кассирши. Нет ничего ужаснее этих пустых, бесполезно проведённых минут, особенно для студента, у которого на носу сессия и каждая минута на счету! Очередь дышит, сопит всем своим длинным змеиным телом, ворчит, переругивается и переговаривается. Душно, жарко и давно всё надоело.
И вдруг… Да! Да! У самого окошка с неизменной книгой в руках я увидел долговязую фигуру Будды! За ним переминалась с ноги на ногу скрюченная старушка в бесформенной серой хламиде с плеча императора Нерона. Бабулька переступала ногами с такой скоростью, будто мне показалось, что она танцует какой-то древний ритуальный танец или как минимум насылает порчу на всех остальных заключённых в очереди. Видно, ей не терпелось поскорее закончить свои дела и бежать в другую очередь. Запах от неё шёл специфический. Как из старой воспетой алкашами винной точки, в которой разбили пол-ящика лекарств.
– Не упущу! – решил я. – Подкараулю, когда он отойдёт от окошка, и познакомлюсь! Теперь обязательно познакомлюсь!
С торжеством охотника, наконец-то выследившего опасную и редкую дичь, я притаился среди серых гранитных спин. Мир замер вокруг. Откуда-то издалека повеяло ядовитыми ароматами амазонских джунглей! И тут старушке надоело стоять в очереди. То ли она дотанцевала свой ритуальный танец, то ли где-то на другом конце города открылся в эту секунду магазин дешёвой колбасы – не знаю. Но подошла очередь Будды, а вредная старушенция, завидев так близко желанную цель, одним прыжком оказалась у окошка и просунула в него верхнюю часть туловища так, что все могли лицезреть её худой костлявый тыл, обтянутый мешковатой дореволюционной юбкой. Опасаясь справедливого возмущения со стороны Будды, старушенция первая пошла в атаку:
– Я старая! А ты – молодой! Постоишь!
– Хорошо, – пожал плечами Будда и снова углубился в свой трактат.
Старушку чуть не разбил паралич. Очередь отшатнулась в шоке. Здание сбербанка дало трещину, и даже где-то в Перу почувствовали колоссальное сотрясение космического бытия. Люди ожидали чего угодно – свары, воплей, кое-кто уже злорадно настраивался на развлечение. Но никто не угадал. Будда проигнорировал выпад.
– Да я за тебя на фронте!.. – визгливо, но неуверенно затянула старушка заранее заготовленную речь, позволявшую ей потянуть время и заплатить по счетам.
В сороковых старушке было лет пять. Я представил бравую девчушку с ППШ наперевес и с гранатой в хрупкой детской руке, и мне стало искренне жаль немцев.
– Конечно, конечно, – кивнул головой Будда. – Спасибо вам. Платите, пожалуйста.
Как всегда в Минске на месте любого катаклизма, если это, конечно, не разборка бандитских кланов, тут же возник детина-«далматинец» с сержантскими лычками, непропорционально длинной дубинкой и двумя месяцами образования.
– Что тут происходит?! – «далматинцы», по словам моего друга-биолога, размножаются многократным делением-шизогонией с сохранением гаплоидного набора мозгов. То есть чем их больше – тем они тупее. Этот яркий представитель вида ничем особым не выделялся. Он обладал громким голосом, длинной дубинкой и беспредельным нахальством – короче, всеми видовыми признаками. И пользовался этими признаками вовсю.
– У нас всё в порядке, – отозвался Будда.
Наружные органы «далматинца» уловили сотрясение космоса, и он просто не мог поверить в благополучный исход столь сильного катаклизма.
– А ну-ка, чурбан, предъяви документы!
Только тут я заметил, что, несмотря на холодную пасмурную весну, бедную на солнце, мой Будда слегка смуглокож. И нос у него с горбинкой. Видимо, эти приметы и натолкнули стража порядка на гениальную мысль о кавказском происхождении студента.
Пророк спокойно достал из кармана студенческий.
– Простите, другого документа нет.
Карающий меч закона жадно вцепился в «корочки», трясущимися руками развернул документ и, стремясь заклеймить преступника, громко прочитал:
– Суворов Александр Борисович. М-м. Еврей, что ли?
Ещё одна гениальная мысль «далматинца» подкосила мои ноги. Что говорил Будда стражу багдадского спокойствия и вредной бабке, я уже не слышал. И только когда студент начал выходить из сбербанка, я бросил очередь на произвол судьбы, догнал его и схватил за плечо.
– Что случилось? – участливо спросил меня Будда.
– Скажите, – я умоляюще протянул к нему руки. – Скажите, откуда вы ТАКОЙ?
– Какой?
– Такой НЕКОНФЛИКТНЫЙ?!
Будда улыбнулся и по-дружески похлопал меня по плечу.
– Да не волнуйтесь вы так. Я из медуниверситета. А ещё в Новинках (психиатрическая клиника Минска) подрабатываю, медбратом в буйном отделении. Привык, знаете ли. Только на работе легче. Всегда можно санитаров позвать.
НЕУЖЕЛИ ТОЛЬКО ТАК С НАМИ И НУЖНО?
Особенности национального воспитания
Так уж случилось, что в связи с недавно оставленной мною профессией большинство моих знакомых и друзей либо военные, либо врачи. А чаще всего – военврачи. Лет пять назад у них закончился первый контракт и начался массовый исход из рядов Вооружённых Сил. Кто-то ушёл в гражданские специальности, кто-то в бизнес. Кто-то уехал за границу.
Один из приятелей (пусть будет Володя) как раз укатил в западноевропейскую страну (не будем её называть, чтоб другим странам не было обидно), где по прошествии некоторого времени с великими мытарствами сдал все экзамены и смог заниматься врачебной практикой. Но история сейчас не о нём.
Этим летом второй мой товарищ (назовём его Николай) собрался в путешествие по Европе. Списался с Володей на предмет переночевать, погулять, побухать, посмотреть достопримечательности. Володя другу искренне обрадовался, потому как они не одни сапоги вместе стоптали.
– Приезжай, конечно! Городок у нас, правда, маленький. Смотреть особо нечего. Но в десятке километров есть пара средневековых замков и американская военная база. С меня пиво и вкусняшки.
Николай посадил в машину жену и сына и покатил в сторону границы.
О сыне расскажу отдельно. На момент путешествия мальчику Ване исполнилось семь лет. И были у него проблемы с поведением. Одноклассников он лупил, уроки саботировал, дымовухи поджигал, девчонок за косички дёргал и штаны новые в клочья рвал, по стройкам бегая. Короче, трудный ребёнок, лодырь и балбес. Весь в отца. В своей немаленькой семилетней жизни Иван Николаевич не боялся ничего. Ни директора школы, ни тренера по карате, ни мамы, ни бабушки. Только отец внушал ему почтение. Потому что с отцом разговор был короткий – офицерского ремня и в угол. Сразу подчеркну – Николай не был ни тираном, ни садистом. С сыном они на самом деле жили душа в душу. Вечно клеили какие-то танки-кораблики, бегали по стадиону и висели на турниках. Но вот конфликты у них случались бурные и шумные. Оба холерики, что с них взять.
Приехали к Володе и начали культурную программу. Замки, средневековые улочки, пиво знаменитой марки. Ваня носится вместе со взрослыми с широко раскрытыми глазами. Ещё бы, это его первая заграничная поездка! Набегался, устал и вечером начал капризничать.
Слово за слово – поставили хулигана в угол. Стоит Ваня у стены, обои пальцем ковыряет, орёт больше для порядка, потому что так положено. И на родителей поглядывает – чтоб ненароком конфеты его тырить не начали.
Николай, в свою очередь, на часы поглядывает, когда потомка из угла выпускать.
И тут – звонок в двери.
– Кого ещё принесло? – удивляется Володя и идёт открывать.
На пороге – двое полицейских с суровыми лицами.
– Добрый день, – вежливо здоровается хозяин. – Чем обязан?
– Нам поступил звонок от соседей, – ещё больше суровеет полицейский. – Что в вашем доме мучают малолетнего ребёнка.
– Брехня, – по-русски отвечает Володя. – Это ребёнок нас тут всех мучает. Да заходите, посмотрите.
Полицейские решительно отодвигают в сторону хозяина и идут на вопли Вани. Один из них на всякий случай расстёгивает кобуру, другой достаёт шокер. Заходят в «пыточную», по совместительству в гостиную. Ваня видит людей в форме и замолкает.
– Мальчик, над тобой тут издеваются? – бросается к ребёнку сердобольный полицейский.
Ваня по-иностранному ни слова. Со школы помнит «май нейм из Ванья», а дальше этого его познания не заходят. Но чужой дядька тянет к нему руки. Ваня приёмом «летящая ласточка ныряет в колодец» пинает полицейского в голень и бежит под защиту отца.
– Что тут происходит? – возмущается Николай. Он уже принял литр европейского пива и готов напомнить полицейским, кто освобождал их страну в сорок пятом.
Вслед за полицейскими входит Володя, успокаивает всех и выступает в качестве переводчика.
Короче, услышав Ванины вопли, доброжелательные соседи русского врача немедленно взвали полицию. Разбирательство затянулось часа на два. Копы проверили все имеющиеся в доме документы, тут же составили протокол, пообещали Володе с Николаем крупные неприятности. И плевать им, что гости вообще-то граждане другого государства. Закон для всех един!
На прощание стражи порядка вручили Володе повестку в участок на какое-то собеседование, а Николая предупредили, что если соседи хоть раз ещё вызовут полицию, то за Ваней приедет социальная служба и заберёт его. Не знаю, может, просто грозили, а может, и правда у них такие правила. Но дальнейшего развития событий гости ждать не стали. Упаковали чемоданы и тем же утром рванули в сторону следующего пункта путешествия.
Володя отделался выговором в полицейском участке. А с соседями он и до этого не дружил. Они не могли простить ему срыва шаблона. Как это – приехал русский, наркотиками не торгует, водку не пьёт, медведя не выгуливает, на балалайке не играет, ещё и врачом работает? Точно шпион!
Ване рассказали, что если он будет орать – то его заберут чужие дядьки-милиционеры. Ребёнок надолго притих. Часа два его не было слышно.
А на ближайшей заправке он захотел «Фанты», и понеслось по накатанной.
Истории ночного ресторана
На третьем курсе медуниверситета из-за ситуации, описанной в рассказе «Преподаватели», я был вынужден оставить работу в больнице и начать искать работу в ночных ресторанах.
К вопросу я подошёл серьёзно. Записался на курсы барменов-официантов, отучился там, получил диплом международного образца, который потом у меня ни в одном ресторане не спросили. Было забавно после тяжелейшего экзамена по биохимии прийти на экзамен курсов и рассказывать про тарелочки, сервировку и виды вина. А перед глазами медленно крутился цикл Кребса.
Набравшись наглости, я двинулся в первый ресторан. Завалился в зал и в лоб спросил подошедшую официантку:
– Работники нужны?
– Всегда нужны, – ответила девушка и отвела меня к менеджеру.
Три дня я забесплатно носился по улице в коричневом переднике и раздавал флаеры ресторана прохожим. На вопрос – когда же меня допустят к столикам и клиентам и, в конце концов, устроят на работу – менеджер наорала на меня и выгнала опять на улицу. Приняв к сведению ангельский характер будущего начальства, я повесил передник в зале и пошёл домой.
Второй ресторан меня пугал. Это был даже не ресторан, а огромный комплекс из ресторанов, боулинга, казино, гостиницы, фитнес-зала, кафе, офисов. Настоящий лабиринт залов и переходов. Мне казалось, что там работают самые лучшие и опытные. Ресторан принадлежал богатому турку, но почти всё начальство, кроме генеральных директоров, было из Азербайджана.
«Вот отсюда меня точно попрут», – подумал я. И пошёл в атаку.
Возле барной стойки сидела миловидная женщина и курила тонкую сигарету. Рядом с ней плотный добродушный бармен натирал стаканы.
– Студент? – спросила меня женщина в ответ на робкие попытки объяснить, что мне надо.
– Студент, – ответил я.
– Бери поднос, иди на террасу. Твоя правая половина.
– Что, так сразу? – ошарашенно спросил я.
– А чего тянуть?
Не буду вам рассказывать, как я шёл к своему первому столику. У меня тряслись колени, меню ходило ходуном, голос дрожал. Мои первые посетители, видимо, решили, что я наркоман, потому что оставили большие чаевые.
До трёх ночи я отбегал по залу ресторана. В конце смены менеджер подозвала меня.
– Завтра придёшь с трудовой и санитарной книжкой. Получишь форму в прачечной. Смена – два через два. Чаевые – себе. Вопросы?
– Нет вопросов, – сказал я.
После первого рабочего дня я обнаружил у себя в кармане чаевые на сумму, равную моей стипендии, и всерьёз задумался о смене профессии. До сих пор не уверен в своём выборе.
На следующий день я пришёл в ресторан опять. Меня устроили в зал с боулингом, познакомили с коллегами и директором Ильханом, и я начал работать.
На второй день моей работы в зал явился Шеф. Уселся за столик в окружении свиты, окинул ленивым взглядом свои владения. Ильхан рысью подлетел к его столику. Шеф был пожилой, маленький, очень полный, круглый, как колобок. У турков с возрастом часто меняется голос. Становится тонким и смешным. Было забавно наблюдать, как хозяин мультяшным голосом командует суровыми братьями гор.
Шеф оглядывает зал и натыкается на меня. Подманивает так пальчиком.
– Ты кто?
– Павел.
– Паша. Паша. С таким именем богатым будешь. Что-то я тебя в ресторане раньше не видел.
– Так я же не девушка, чтоб меня замечать, – грубовато парировал я.
Свита замерла. Ильхан чуть сигаретой не поперхнулся.
– Я же говорил, с таким именем и характером – богатым будешь, – улыбнулся Шеф. – Иди работай.
Самая большая проблема официанта – это не пьяные, буянящие клиенты. С такими справится служба охраны. Не ночные бабочки, с которыми мы подружились довольно быстро. А вот с любителями халявы, которых мы называли бегунками, обжигались даже самые опытные. Столик, который ушёл и не заплатил, по правилам ресторана, официант оплачивал из своего кармана. По сильной скидке и себестоимости, конечно, но всё равно суммы были существенные. В первые полгода работы у меня ушли два столика. Ушли глупо, обидно, но я быстро научился, озверел и стал разбираться в людях.
И вот приходит за мой столик большая компания. Четыре солидные пары, одна даже с ребёнком. Едят, пью, играют в боулинг, всячески веселятся. Я ношусь как угорелый, надеясь на хорошие чаевые. А к концу вечера компания начинает потихоньку смываться.
Опытный официант, если он не сильно устал, всегда распознает беглецов. Я расстроился, но виду не подаю.
Сначала ушла пара с ребёнком. Потом засобирались ещё две. Остался мужчина лет сорока и женщина, неспешно пьющая шампанское.
Подхожу, надеясь, что у людей проснётся совесть.
– Рассчитываться будете?
– Нет, мы ещё посидим.
– Хорошо, – говорю я и убегаю. У меня ещё полдесятка столиков. За каждым нужен глаз да глаз. Наливаю, расставляю, убираю, улыбаюсь, а боковым зрением слежу за бегунами.
А они следят за мной, ждут, когда я уйду на кухню.
«Вот сволочи», – думаю я. Подхожу к шкафоподобному охраннику Грише.
– Гриша, пятый столик смываться собирается.
– Доктор, да ты гонишь, – не верит Гриша. – Солидные же люди.
– Гриша, кто из нас материально ответственный – ты или я?
– Ну, ты, – бурчит охранник.
– Тогда я говорю тебе, что пятый столик собирается смываться. Мозжечком чувствую.
– Не умничай. Чё делать будем?
– Выходи на крыльцо и прячься за колонну у выхода. Я сейчас подойду.
– Ага, – кивает Гриша. И неспешно идёт на улицу.
Я пробиваю чек, складываю всё в папочку. Тем временем дама допивает шампанское и лениво, демонстративно спокойно выходит. Мужичок остаётся один.
Я рысью вылетаю через служебный вход и присоединяюсь к Грише за колонной. От зала нас отделяет большое стекло, через которое видно все, что происходит внутри.
Обнаружив, что меня нет, последний посетитель срывается с места и практически бежит к выходу, выскакивает на улицу, и в этот миг его лицо озаряет широкая, довольная улыбка.
И тут я выхожу из-за колонны.
Улыбку отключили. Такой резкой смены эмоций на лице человека я никогда в жизни больше не видел. Торжество, радость мгновенно превратились в обиду и разочарование. Мужичок по инерции дёрнулся ещё, чтобы отодвинуть меня и убежать на стоянку, где сидели в машине и махали руками его друзья, но тут на сцене появился Гриша, и беглец упёрся в его солидную фигуру.
– Вы ничего не забыли? – пробасил охранник.
– Сколько там? – с кислой миной спросил посетитель.
– А вот чек, – я подал ему папочку.
Клиент долго копался в кошельке, дотошно отсчитывая всё до копейки. Без сдачи не получалось. Клиент расстроился ещё больше. Долго с кислой миной ждал грошовую сдачу.
– Приходите к нам ещё, – вежливо сказал я на прощание.
– Но не забывайте, что рожи ваши мы запомнили, – недипломатично сказал Гриша.
Ночная бабочка… Ну кто же виноват?
Проститутки и крупный ресторан неотделимы друг от друга. В нашем ресторане они делились на три категории.
Категория первая – постоянные профессионалки. Их было десятка два. Ресторан большой, дорогой, соответственно и девушки красивые и дорогие. Мы, официанты и бармены, знали их в лицо и по именам, иногда болтали по ночам, если не было клиентов. С постоянными наладились какие-то едва ли не дружеские отношения. Особенно с их старшей под поэтичным сценическим псевдонимом Снежана. До сих пор не понимаю, что понесло эту красивую и умную женщину в «бизнес».
Категория вторая – залётные. Этакие беспредельщицы из мира ночных бабочек. Внешность – разная, стоимость – тоже. Обычно появлялись на один-два вечера. Но их быстро вычисляли профессионалки и натравливали на конкуренток свою охрану.
Категория третья – любительницы. Эти девушки к проституткам себя не причисляли. И если бы я их так назвал, они бы мне лицо расцарапали. Но как, простите, можно назвать девушку, которая готова на секс с противным пожилым иностранцем зачастую за недорогой обед в ресторане? Эта категория самая опасная и дешёвая. Опасная – потому что могут устроить скандал, в отличие от профессионалок, которые ведут себя максимально тихо. Дешёвая – потому что неоднократно видел, как снимающие любительниц клиенты заказывают копеечные блюда и минералку и кормят своих пассий. При этом девушки одеты небедно и выглядят привлекательно. Зачем им это – до сих пор не понимаю.
Кстати, с профессионалками была одна история. Как-то после ночной смены наша администратор, девочка-официантка и пожилая повариха вышли из ресторана и неспешно направились в сторону ближайшего метро. До первого поезда оставался ещё целый час, поэтому женщины шли, разговаривая и отдыхая после тяжёлой работы.
Светало. Наступало тёплое весеннее утро. Сквозь полупрозрачную дымку проступали сталинские фасады центрального проспекта. И тут разговор мирно беседующих дам прервали самым грубым образом. Наперерез им выскочили четыре девушки характерного вида, в боевой раскраске на суровых лицах.
– Вы чё тут ходите? – с ходу выдала первая из них.
– С работы идём, – удивлённо ответила администратор.
– С какой, нах…, работы?! Это наша точка!
– Ну и на здоровье. Мы не претендуем. Дайте пройти.
– Ты что, не знаешь, что тут Гарика Копчёного место?! Кто твоя «крыша»?
– Э-э, девочки, вы не поняли, – вмешалась повариха. – Мы в ресторане работаем. У нас смена кончилась, мы домой идём.
– Так какого ресторанные на нашей территории делают?! – взвизгнула проститутка и без дальнейших разговоров вцепилась поварихе в волосы.
Началась свалка, в которой на стороне ночных бабочек было численное преимущество. Женщин повалили на асфальт, начали пинать ногами. К счастью, в это время по пустынной улице проезжал патрульный бобик. Не заметить драку посреди безлюдного проспекта милиционерам не удалось, как они ни старались. Поэтому пришлось разворачиваться и спешить к месту происшествия.
– Что у вас тут творится? – из патрульной машины неспешно выбрался вальяжный страж порядка.
Первая проститутка на прощание ещё раз мстительно пнула администратора и повернулась к милиционеру.
– Да вот, Саша, зашли тут на нашу территорию левые какие-то.
– Левые? Вы кто? Почему не знаю? – позёвывая, спросил страж.
– Да мы в ресторане работаем! Оксана – официанткой! Вот, тётя Люда – поваром. Мы домой идём! – в отчаянии закричала администратор.
– Разберёмся, – кивнул головой патрульный. – Садитесь в машину.
Троицу увезли в ближайший участок, ночным бабочкам патруль пожелал успешного завершения рабочей ночи и всех благ.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.