Текст книги "Годы в белом халате"

Пьём все, что горит

Есть у меня знакомый судмедэксперт, заведующий районным моргом. Так самая его большая проблема – это не скандалящие родственники, не привезённые по весне из леса «подснежники», а собственные санитары. В санитары морга идёт специфический народ. Люди с криминальным прошлым, смутным будущим, которых даже в дворники не берут. И, что самое неприятное – поголовно пьющие. А в кабинете у доктора вдоль стены стоят огромные тридцатилитровые бидоны со спиртом. Спирта в его работе требуется море. И санитары ни дня не пропускают, чтобы ни добыть чекушку. Кабинет доктор уже не запирает. Среди его подчинённых каждый второй – вор-домушник или форточник. Откроют так, что на замке ни царапинки.

А однажды вместе с обычным спиртом для каких-то суд-медэкспертных надобностей прислали ему бидон метанола. Доктор метанол получил и задумался. Санитарам ведь не объяснишь, что в сосуде вместо живительной жидкости – смертельный яд! Вскроют кабинет, и собирай потом по сани-тарской охладевшие тела подчинённых.

И тогда заведующий придумал следующую презентацию. Защитников животных прошу не читать дальше.

Он собрал санитаров перед входом и продемонстрировал пойманную накануне откормленную больничную крысу.

– Что это?

– Крыса, – пожали плечами санитары.

– А это? – врач поднял бутыль с метанолом.

– Спиртяга, – заулыбались санитары.

– Смотрите, – сказал врач.

Схватил крысу рукой в брезентовой рукавице, разжал ей пасть и щедро плеснул внутрь метанола. Крыса взвизгнула. Санитары проглотили слюну, завидуя грызуну. Врач для верности плеснул ещё и отпустил крысу обратно в ящик.

– Приходите в обед.

Ровно в полдень завморгом продемонстрировал сотрудникам остывающее тельце.

– Вот то же самое будет и с вами.

Санитары заворожённо посмотрели на коченеющую крысу и кивнули.

– Яд вот в этом бидоне. Видите надпись – «метанол». Один глоток – и вы ослепнете. Два – и вы трупы. Из остальных бидонов воруйте сколько угодно. А из этого – не трогайте!

Презентация имела успех. Обошлось без жертв.

Эта история напомнила мне про то, что творилось в небольшом районном городке, где я заканчивал медучилище в конце девяностых. Работал я тогда в приёмном больницы и поэтому был в курсе всего происходящего.

Первая ласточка прилетела однажды тёплой летней ночью. В приёмную привезли трёх мужичков лет пятидесяти, работников с ближайшей стройки. Двоим помочь уже не успели и направили сразу в морг. Третьего удалось откачать, но зрение тот потерял безвозвратно. Признаки были явными – отравление метанолом.

Откуда строители достали метанол?

Приехавший в больницу следователь колол выжившего недолго. Мол, никакого метанола знать не знаем, купили бутылку у бабки возле магазина.

Кто жил в девяностые помнит такое явление, когда перед дверями магазинов выстраивались шеренгами бабки с сигаретами, семечками и водкой. Продавали чуть дешевле, чем в самом магазине, и не признавали возрастных ограничений. Школьники могли купить у бабок сигареты хоть поштучно. Страждущим алкашам могли налить стакан по умеренной цене.

Начали опрашивать бабок. А кого опрашивать? У каждого магазина их по два десятка. Примет выживший строитель не запомнил, а опознать по понятным причинам теперь не сможет.

Пока шло расследование, в одной из квартир города обнаружилось мёртвое застолье. Жертв на этот раз было четыре. Работники местного ЖКХ взяли две бутылки разбавленного метанола и уговорили под немудрёную закуску. А так как наутро все четверо не вышли на работу, забеспокоились очень быстро. Прошлись по квартирам, в которых проживали дворники, и в одной из них нашли покойных собутыльников.

Начальника ЖКХ, вскрывшего квартиру с участковым, пришлось лечить в кардиологии.

По городу поползли слухи. В местной газете напечатали статью про метанол. Большими буквами на полстраницы напечатали предупреждение – «НЕ покупать алкоголь вне магазинов». Думаете, хоть кого-нибудь это остановило?

Через пару дней в больницу доставили ещё троих. На этот раз доза была меньше. Алкаши купили бутылку на троих и успели принять только по стакану, прежде чем почувствовали, что свет меркнет.

В третьем случае пострадавшие чётко указали магазин и внешние приметы старушки, потому что брали у неё товар не первый раз. Знали, и как зовут, и где живёт.

Через час «торговка смертью» была в отделении.

– Какой метанол?! – бабка делала большие глаза и совала всем под нос удостоверение инвалида второй группы. – Что ты мне шьёшь, начальник? Спирт разводила и торговала, как же без этого! Пенсия у меня маленькая. А кто сейчас не торгует? Но за это по нынешним временам только штраф!

Бабке доходчиво объяснили, что на ней шесть трупов. И других подозреваемых нет. А потому грозит ей очень много, вплоть до высшей меры наказания, если не станет сотрудничать со следствием. Тут старуха в голос завыла и начала колоться.

Оказывается у бабки был племянник, который работал на ж/д станции. А через эту станцию пару недель назад перегоняли состав для ближайшего химического комбината. В составе среди керосина и прочей ненужной дряни племянничек разглядел цистерну с волшебным словом «СПИРТ». То, что спирт метиловый, железнодорожник не уразумел. В школе по химии у него была твёрдая двойка. Но сам пить не стал. Понимал, что для химкомбината пищевой продукт не повезут. А потому ночью пробрался на рабочее место и слил из цистерны литров пятьдесят продукта. Всё краденое сбыл родной тётке, потому как знал, что она давно фарцует палёной водкой. На квартире новой бизнес-леди обнаружился целый склад пустой водочной тары, мерная посуда для смешивания, аппарат для пробок и огромные листы с напечатанными на цветном принтере этикетками. И сорок литров метанола, который бабка не успела пустить в продажу.

Самое ужасное, что после второго случая и газетной статьи бабка с племянником заподозрили неладное. Но реализацию водки «Железнодорожная» не прекратили. Просто разводить стали побольше.

– Как же вы так?! – возмущался следователь.

– А мы знали? – оправдывалась бабка. – Спирт и спирт! Кто ж его разберёт! А жизнь нынче тяжёлая. Каждая копейка на счёту!

До последнего она думала, что отговорится старостью и незнанием химии. Не вышло.

Суд не принял во внимание возраст и инвалидность торговки. Оба участника получили длительные сроки.

На некоторое время бабок возле магазинов стало меньше. Потом они робко появились с семечками и сигаретами. А уже через год водочный бизнес процветал в прежних размерах. Только алкаши, покупая у сморщенной бизнес-леди очередную бутылку, подозрительно спрашивали:

– Точно не метанол?

– Да какой метанол?! – махали руками бабки. – Хорошая водка! Пейте, сынки, на здоровье!

Сергеич

Щёлк! Мигая и распространяя неприятный запах, над дверью разгорается синяя кварцевая лампа. Сергеич выбирается из своей каморки под лестницей, проскальзывает вдоль стены, недовольно морщится на лампу. Потом задумчиво чешет лысину, тоскливо вздыхает.

Утро. Ещё целых двенадцать часов работы впереди. Шаркая ногами и недовольно бормоча себе что-то под нос, по коридору проходит старенькая санитарка тётя Надя. Лицо строгое, волосы аккуратно уложены под белую косынку. В руке, словно жезл полководца, деревянная швабра с таинственными надписями красной краской «Кор. Хир.». Для непосвящённых эта надпись навсегда останется загадкой, хитрым иероглифом, к которому не подобрать розеттского камня. Но «свои» люди знают, что это всего-навсего «коридор хирургии», и швабра, собственность больницы, инвентарный номер такой-то, навеки узурпированная властной тётей Надей.

У двери приёмной два студента-медбрата шарят по своим сумкам, достают учебники и тетради. Рядом громко храпит, положив ноги на кривобокую табуретку, санитар Гриша. Намаялся бедняга за ночь. Пришлось трёх лежачих без лифта на третий этаж поднимать. На белом халате Гриши красные пятна. Но это не кровь, это остатки борща, который давали на ужин.

Сергеич опять поскрёб намечающуюся лысину и проскользнул в приёмную. Молоденькая медсестра Светочка в свежем накрахмаленном халатике порхала над столом, перебирая истории болезни. Возле неё, пуская слюни, застыли ещё два студента и врач-интерн Тима, недавно выпущенный из стен медуниверситета. Они так и едят Светочку глазами. Точнее разрез на её халатике. Но Светочка безнадёжно увлечена хирургом Игорем Владимировичем. Поэтому ни студентам, ни интерну ничего не светит.

Санитарка Валя сонно елозит по серому линолеуму половой тряпкой. Повсюду остаются лужи и резкий запах хлорки. Что тут творилось ночью? Это знает только Гриша да медсестра Варвара Петровна, под цокот каблучков убегающая домой. Ей-то хорошо. Передала эстафету Светочке и сейчас в предвкушении мягкой подушки, тёплого одеяла летит по асфальту двора.

В приёмную, чуть не сбив Сергеича с ног, влетает постовая медсестра Таня. Халатик приталенный, короткий, из-под него блестят длинные ножки, покрытые ровным коричневым загаром. Это сейчас-то, в самом начале весны. Явно Таня загорала под кварцем в сестринской, а вовсе не на таиландских пляжах.

Светочка недовольно косится на Таню. Она – скромная девушка и справедливо считает Таню «слегка легкомысленной». Особенно когда Таня и Игорь Владимирович остаются вместе на ночное дежурство.

– Ой, Сергеич, извини! – защебетала Таня. – Я чуть на тебя не наступила! Ну, как дела?

«Да ладно, – ворчит про себя Сергеич. – Тоже мне…»

Но Таня уже потеряла к нему интерес и идёт к Светочке. Студенты и интерн тут же поворачиваются к ней и начинают пускать слюни с новой силой.

Входит хирург Игорь Владимирович, а с ним пожилой терапевт Иван Данилович и три студентки-медсестры.

– Вот, молодняк, – говорит хирург. – Это Сергеич. Прошу любить и жаловать. И ни в коем случае не обижать.

– Здрасте… – мило улыбаются две студентки.

– Но. – удивлённо говорит третья.

– Никаких «но»! – отрезает Игорь Владимирович. – Сергеич у нас старожил, поэтому поосторожнее с ним. Он пожилой и очень обидчивый.

– Но. – снова пытается сказать студентка.

– Санэпидслужба в курсе, – говорит хирург.

Студентки слаженно кивают головами в белых шапочках. Света и Таня ревниво косятся на них. Каждый новый поток студенток приносит пигалицу, которая пытается отбить у медсестёр сердце хирурга. В этот раз история обещает повториться. Вон как смотрят!

Терапевт Иван Данилович, вечно простуженный и красноносый шарит по карманам в поисках платка, потом машет рукой, сморкается в «намордник» и, скомкав его, бросает в урну.

– Вот зараза, ничем не вылечить! – ругается Иван Данилович.

– Интерферон пробовал? – спрашивает хирург.

– Я уже ВСЁ пробовал. Только к бабке-шептунье ещё не ходил.

Игорь Владимирович садится за стол, из кучи шариковых ручек выбирает одну более-менее приличную и начинает что-то черкать в историях. Таня и Светочка устраиваются возле него и начинают томно вздыхать. В душе интерна и начинающих медбратьев буря чувств. Иван Данилович смущённо кашляет, шмыгает носом, что-то бормочет себе под нос.

– Ну-с, дамы и господа, – поднимая ручку и задумываясь, говорит Игорь Владимирович. – Кого мы сегодня выпустим из заключения? Этого, м-м-мгм, и этого. А вот Семёнова я бы ещё придержал. У него алкоголизм хронический, за своим швом он дома смотреть не будет. Ещё перитонит схлопочет. Пусть полежит ещё.

– Игорь Владимирович, он сбежит, – мурлычет Светочка.

– Я ему сбегу! – грозит ручкой хирург. – Поговорю с этим типом во время обхода. Только напомните мне, а то стар стал. Склероз.

Игорь Владимирович расписывается в последней истории и метко попадает ручкой в пластиковый стакан.

– Будут спрашивать – я у себя наверху. Плановых операций на сегодня нет?

– Холицистоэктомия в 14.00, – напоминает Таня.

– А, точно! Быстров! – расстраивается хирург. – Ладно, буду готовиться. А вам оставляю на воспитание молодняк. Обучите их технологии внутримышечных инъекций. Без фанатизма. Нам нужны живые и желательно нетравмированные пациенты. Студенты, после 15.00 жду у себя в кабинете. Будете отвечать патологии поджелудочной железы.

– Панкреатит? – пискнула одна из студенток.

– И панкреатит тоже, – кивнул головой Игорь Владимирович. Поправил воротник халата у интерна Тимы и вышел.

– Апчхи! – громко чихнул Иван Данилович, испугав Сер-геича. – Вот так всегда!

– Иван Данилович, вам плохо? – участливо спросила Таня.

– Ещё как плохо, Танечка, – сопит терапевт. – Ещё никогда и никому не было так плохо. Ну, чего меня вызывали?

– В третьей палате в чистой хирургии у Дмитриевской что-то с горлом. Посмотрите, пожалуйста.

– Всю жизнь лечу чужие сопли, а свои вылечить не могу. А что у Дмитриевской с горлом, я знаю, – фыркает Иван Данилович. – Пробку ей надо в это горло поставить, чтоб пила меньше. Ладно, пошёл я. История на посту?

– На посту, – кивает Танечка.

Сергеич выходит за терапевтом. Бродит по коридорам, смотрит, всё ли в порядке. В операционную его не пускают – нестерильный. А там колдует над чьей-то язвой Игорь Владимирович. Сергеич не обижается и шествует дальше.

– О, Сергеич, привет! – здоровается с ним проснувшийся Гриша. – Есть хочешь?

Сергеич не отказывается, и Гриша делится с ним обедом. Ближе к вечеру Сергеич вместе с врачами совершает обход, выгоняет какого-то молокососа, который хотел пробраться в подвал пищеблока, счастливо избегает встречи со строгим главврачом. Жалуется встреченному другу Васе на старые кости. Тот сочувствует, покачивая головой и шевеля рыжими усами.

Студенты, сдав патологию поджелудочной железы, весёлой гурьбой выскакивают на улицу. Они молоды и счастливы. Им хорошо, они играют в снежки и валяют друг друга в мягком пушистом снегу. В окна за ними наблюдают умирающие пациенты онкологии.

Вот и у Сергеича не один десяток таких вот молодых и весёлых. Только где они сейчас? Некоторых уже и в живых нет.

Незаметно проходит день. В приёмную навеселе вваливаются Дима и Лёша – ночная смена санитару Грише. Уставший до полусмерти Игорь Владимирович берёт под руки Таню и Свету, заводит кашляющий на морозе «фольксваген». Им по пути. Вскоре красные огоньки машины скрываются за крутым поворотом. Хирург и медсёстры заслужили сегодня отдых. Они спасли не одну жизнь.

Заработал отдых и Сергеич. В последний раз он оглядывает хозяйским глазом всю больницу. Не ленится заглянуть в самую мелкую щёлочку, проверить каждую палату. В сестринской, громко чмокая, целуются студенты, оставшиеся на ночное дежурство. Сергеич сердито фыркает, но решает им не мешать – молодые, что с них взять.

В коридоре ему машет рукой Иван Данилович. Он тоже идёт спать и желает Сергеичу спокойной ночи. Больница затихает. В одной из палат кто-то громко храпит, и больные жалуются постовой медсестре. Пьющая санитарка Варвара украдкой цедит себе в стакан украденный спирт. Разносят вечерние лекарства, гасят лампы, где-то работает телевизор, весёлым голосом младенца расписывая чудеса, которые творят новые памперсы.

«Почки у него больные, – думает Сергеич. – Пьёт и писает сразу».

Завершая обход, Сергеич удовлетворённо вздыхает, потягивается всем телом. На сегодня всё. А завтра с утра снова всё по порядку. Обходы, лекарства, пациенты, операции. И так каждый день, неделя за неделей, год за годом. Что делать, работа такая.

А ведь когда-то молодой Сергеич впервые пришёл сюда с улицы умирать. Была очень холодная зима, он кашлял и дрожал всем телом. Умереть ему не дали. Потом Сергеич решил протянуть пару месяцев на больничных харчах. И вот остался здесь навсегда. Ему давно пора на покой, но куда он пойдёт. Поначалу ещё собирался то в столовую, то в ресторан, там и еды побольше, и поспокойнее, и компания. Но теперь уже никуда он отсюда не уйдёт. Он привык к этой больнице, и скорее всего его жизнь окончится здесь, в подвале, у тёплой стены котельной.

Сергеич немигающим взглядом смотрит на вновь вспыхнувшую кварцевую лампу. Лампа трещит и мигает. Дима, пошатываясь и бормоча что-то про себя, ковыряется в ней отвёрткой. Сергеич желает ему удачи и лезет к себе в каморку. Для старого седого больничного кота, прозванного за длинные усы Сергеичем, прошёл ещё один день.

Короткие истории, или Врачебный «Ералаш»

Перебрал я на выходных кучу записей, чтобы сотворить очередной рассказ для читателей, и наткнулся на целый сборник коротких случаев из практики своих коллег и своей собственной. Полноценные истории из этих анекдотов вряд ли получатся, поэтому представляю вам этот врачебный «Ералаш» в том виде, в котором он есть.

⁂

Мой однокурсник окончил интернатуру в одном из областных городов нашей страны и был направлен на обязательную двухлетнюю отработку в поликлинику небольшого городка.

В первый день он познакомился с коллективом, получил в подчинение пару медсестёр, перетащил в кабинет кое-какие личные вещи. А наутро второго дня отправился спасать людей.

И вот идёт он в первый раз по коридору в свой кабинет весь такой радостный. Галстук, костюм. До приёма ещё полчаса, а перед кабинетом заранее нервничает очередь из бабусек. Доктор хотел поздороваться и пройти к рабочему месту, но краем уха уловил, что старушки активно обсуждают нового врача. Парню любопытно стало, и он присел рядом – типа пациент.

И столько о себе узнал!

Оказывается, работал он в областном центре, да выгнали его за пьянку, вот и приехал. И выйти должен был ещё на прошлой неделе, да в запой ушёл. И жена его бросила, и за детей он алименты платит. И, что самое главное, загубил он уже не одного пациента, и если бы не волосатая лапа в Министерстве здравоохранения, сидел бы давно за решёткой. А ещё бабули заранее определялись, кто и в какие сроки на него жалобы катать будет. А уж за что – найдётся!

Слушал парень, слушал, а тем временем наступил час приёма. Бабуськи заволновались, ручку двери дёргать стали.

– Где этот доктор, так его разэтак?!

И снова про то, что мало того, что пьяница, так ещё и опаздывает.

А тут спешит по коридору медсестра. Видит врача и спрашивает:

– А вы, Владимир Николаевич, наверное, ключ забыли?

– Нет, не забыл, – говорит врач. – Решил послушать, что про меня пациенты говорят.

И пошёл кабинет открывать.

Думаете – немая сцена и всё такое? Как бы не так. Ни один мускул на каменных лицах старушек не дрогнул. Как ни в чём не бывало они пошли по своей очереди. И в конце дня молодого врача уже ждала в кабинете заведующего первая жалоба.

За опоздание, естественно.

⁂

У нас в больнице работала педиатром Ольга Николаевна Никитина. И кто-то из знакомых медпредставителей подарил ей белый халат с рекламой препарата. Отличный был халат, только на кармане синими большими буквами сияла надпись «КРЕОН». И как-то одна мамаша, толком не разобравшись, спросила в ординаторской:

– Извините, а сегодня Ольга Николаевна Кре работает?

⁂

В хирургическое отделение районной больницы впервые приехал с проверкой молодой интерн-эпидемиолог только что из столичного университета. Ходит, вздыхает тяжко. Стены в лохмотьях старой краски, в штукатурке трещины. Заходит в палату. Навстречу ему старшая медсестра.

Эпидемиолог:

– Расскажите мне, пожалуйста, как проводится дезинфекция палаты?

Та начинает рассказывать.

– Когда больных выписывают, то санитарки моют пол и даже стены специальными дезрастворами…

– Ага, я знаю, – оживляется эпидемиолог. – У вас есть для этого такие гидропульверизаторы.

– Да нет, у нас технологический процесс сложнее. Старушка-санитарка берёт гидротряпку и гидрошвабру, в гидроведро наливается гидрораствор – и вперёд.

⁂

А один пациент смертельно обиделся на врачей, потому что уролог направил его на анализ клиренса креатинина.

– У меня почки больные, а они меня на кретинизм проверяют.

⁂

Приёмное отделение больницы – длинный коридор, забитый больными, поступающими в плановом порядке в хирургию и терапию, жаркий рабочий день. И тут вваливаются два медика со скорой, тащат на носилках полумёртвого мужика с каким-то отравлением. Крики, суматоха. Сбегаются реаниматологи. Но уже поздно. Злой как чёрт от своей неудачи, зав. отделением нервно выходит в коридор и, провожая глазами укрытый простынёй труп, цедит сквозь зубы:

– Следующий!

Пациенты молча переглядываются и почему-то не спешат на зов врача.

⁂

Работаю эпидемиологом. Иду по поликлинике с проверкой. Захожу к терапевту, к хирургу, к лору. В очереди к невропатологу сидят бабки. Рядом со мной главная медсестра в качестве сопровождающей. Что-то мне рассказывает, я слушаю, киваю. И вдруг внезапно передо мной вырастает бабка.

– Куды?

– Простите? – удивляюсь я.

– Куды прёшь?!

– Я по делу, – объясняю я. – Работаю я здесь.

– Врёшь! – обвиняюще кричит бабка. – Без очереди проскочить хочешь!

– Да нет же, вот у меня предписание…

– Не пушчу! – бабка встаёт в проёме двери, упирается в косяк дрожащими руками и орёт на весь коридор. – Без очереди лезет!

Со скамейки срывается вторая бабка, бросается мне в ноги, цепляется за брюки.

– Не пушчу!

Я растерянно оглядываюсь на старшую медсестру.

– Пациенты, – со вздохом разводит руками она.

⁂

Одного молодого интерна-гигиениста из отдела гигиены детей и подростков отправили с проверкой в школу небольшого посёлка. Гордый собой доктор накатал акт на три страницы и подал его на подпись директору школ. Директор долго изучал документ, потом достал из кармана красную ручку и начал что-то быстро писать в нём.

– Что вы делаете? – удивился врач.

– А вот, – директор вернул акт проверяющему. В документе красными чернилами было подчёркнуто пять грамматических и семь орфографических ошибок. А внизу вместо подписи стояла жирная двойка. Доктору было стыдно.