Текст книги "Годы в белом халате"

Разбирательство шло долго. Естественно – за драку ночным бабочкам ничего не было. Сотрудницы ресторана отделались синяками, царапинами и порванными колготками. Администратор после этого приключения купила и носила в сумочке увесистый шокер.

Но больше всех удивилась пятидесятилетняя повариха тётя Люба.

– Ну вот я понимаю, Оксанка с Ритой – девки молодые, видные да красивые. Но я-то чем на проститутку похожа? На меня бы кто позарился? У меня внуки!

Вечером следующего дня ресторан с плановым визитом посетила Снежана. Как всегда, заказала чашку капучино, закурила тонкую сигарету и углубилась в свои мысли. И краем уха услышала, как кассир пересказывает утреннее приключение несчастной троицы бармену.

– Это Оксанке, что ли, досталось? – вмешалась в разговор Снежана.

– Оксанке. И Рите перепало.

– Гарика Копчёного, говорите? Ну ладно, – Снежана резко допила кофе и вышла.

Ещё через пару дней она появилась снова, подозвала Оксану и показала на экран новомодного по тем временам телефона.

– Знакомая девушка?

Оксана кивнула.

– Они очень извиняются. И говорят, что больше вас не побеспокоят, – сказала Снежана.

Как рассказывала потом нам Оксана, на экране было фото одной из обидчиц, украшенное шикарным, на всё лицо, кровоподтёком и парой царапин.

Четыре комнаты

На последнем этаже нашего комплекса располагалась небольшая гостиница. Два десятка номеров и огромный люкс с бассейном. К слову, тому, кто проектировал люкс, стоило оторвать руки. Из-за бассейна в номере постоянно была высокая влажность, и постояльцы часто жаловались на плохую вентиляцию.

В гостиницу официантки ходить не любили. Во-первых, далеко и тяжело тащить полные тарелки в другой конец комплекса. Во-вторых, в номерах часто реализовывались сценарии фильмов для взрослых, и участники действа нимало не смущались присутствием официанток. Смущались официантки. Поэтому, если поступал заказ из гостиницы, туда чаще всего отправлялся я.

Комната первая

Заваливает к нам как-то семейка из Штатов. Папа, мама и девочка лет пяти. Американка такая типичная бой-баба под пятьдесят, реднек из Оклахомы. Излишний вес, грубые черты лица, ни малейших признаков косметики, мешковатая мужская одежда, кроссовки, спутанные седоватые патлы из-под бейсболки. Папа под стать – пузо от гамбургеров и пива, майка с Гомером Симпсоном, взгляд, как будто у него в гараже ракетный комплекс, а занесло его в бедную африканскую страну. И девочка – розовое платье, носочки-сандалики, капризная мордашка. Короче – набор стереотипов Задорнова.

Пока папаша пьёт у стойки коктейль «Идиот» (коньяк с кока-колой), женская половина семьи играет в боулинг. Мамаша лихо швыряет тяжеленые шары за себя и за дочку. Девочка меланхолично посасывает «Спрайт» через соломинку.

Ну, поиграли и пошли в гостиницу.

Через час – звонок. Американцы требуют в номер чай. Блин, вы час назад были в баре – чаю не попили? Ну ладно, желание клиента – закон.

Расставляю на подносе чайник, чашки и топаю к лифту.

Дверь номера открывает мамаша в отельном халате. Глава семьи отсутствует. Девочка, завёрнутая в полотенце, воробьём нахохлилась на диване. Волосы мокрые – понятно, искупали ребёнка, решили перед сном чаем напоить. Ну, ок. Ставлю поднос перед девочкой. Американка что-то квохчет мне, сует в карман смятый доллар. Понимаю через слово. Английский я учил плохо, а у американцев ещё и акцент какой-то техасский.

Милк, милк – ну это ясно. Молока им к чаю. А сразу сказать, чтоб человека, у которого в зале пять столов, туда-сюда не гонять?

Пошёл за «милком».

Возвращаюсь обратно с кувшинчиком, стучу в дверь – тишина.

Ну не стоять же мне как дураку, у меня работа внизу. Стучу громче. Дверь открывает девочка и смотрит на меня.

– Привет. Где твоя мама? – спрашиваю. – Я молока принёс.

Девочка поворачивается ко мне спиной и идёт на диван. Иду следом.

И тут дверь ванны открывается и оттуда, на ходу вытирая волосы, вываливается мамаша. В чём мать родила. Напоминаю – под пятьдесят, лишний вес, реднек из Оклахомы. И кокетливая татуировочка поперёк складчатого живота.

Я чуть кувшинчик с молоком из рук не выпустил.

Мамаша замечает меня, издаёт оглушительный вопль. Пулей вылетаю в коридор и слышу уже через дверь, как мамаша кричит на дочку.

– Зачем ты его пустила?! Он подумает, что мы сумасшедшие американцы!

«Ну, слава богу! Похоже, ко мне претензий не будет», – подумал я. И убежал работать.

«Крейзи американс», конечно, ещё раз зашли в наш ресторан, поужинать. Завидев меня, мамаша надвинула бейсболку на самый нос и отвернулась. Ну и хорошо.

Комната вторая

Если гостиницу официантки не любили – то люкс не любили вдвойне. Частенько туда приезжали группы иностранцев из стран Ближнего Востока, вызывали профессионалок и устраивали кутёж.

В очередной раз прибывает туда компания арабов и требует десять бутылок шампанского.

– Мы не пойдём! – тут же разбегаются девушки-официантки.

– Паша? – поднимает бровь Ильхан.

– Что бы вы без меня делали? – ворчу я. Сгружаю бутылки на тележку и тянусь в люкс.

В ответ на мой стук открывают – ни фига себе! В бассейне плескаются нимфы. Изо всех спален доносятся характерные звуки. По ковровому покрытию номера разбросаны штаны и детали нижнего белья. Напротив меня едва стоит на ногах араб в длинных, до колен трусах.

– Шампанское?

– О-о, шампанское! – обрадовался гость. – Заходи, заходи.

Захожу, стараясь не наступать на разбросанные кружева.

– Паша, привет! – одна из нимф узнает меня и машет рукой.

– Привет, – отвечаю я.

Расставляю шампанское на столе.

– Бутылки открывать?

Араб кивает. Внимательно меня рассматривает. И вдруг говорит:

– Слушай, мы пять девушек заказали. Но Мухаммед слишком много водки выпил, у него уже ничего не получится. У меня идея, если мы тебе денег дадим, ты с нами останешься?

Вот честно вам скажу. Одну долгую минуту ангел и демон на моих плечах спорили. Но потом я вздохнул и покачал головой.

– Извините. Но правилами нашего заведения запрещено.

– Жаль, – усмехнулся араб. – Тогда держи.

И протянул мне купюру с Уиллисом Грантом.

Вот до сих пор думаю: может, стоило остаться?

Комната третья

А однажды в нашем ресторане выступал Юрий Михайлович Антонов. И жил в гостинице. И я приносил ему ужин в номер. Простой дядька, очень разговорчивый. Но вот попросить автограф у живой легенды я как-то не решился, о чём впоследствии очень жалел.

Зато когда в гостинице остановился Михаил Сергеевич Боярский, я набрался наглости. И, напевая «Ланфрен-лан-фра», понёс ужин д’Артаньяну.

– О, заходи, на стол поставь, – сказал Боярский голосом, от которого у многолетнего фаната «Дона Цезара» дрогнуло сердце.

– Здравствуйте. А можно автограф? – пролепетал я.

– Конечно. Давай.

Я зашарил по карманам, но, к сожалению, вспомнил, что блокнот для записей я оставил внизу, в ресторане. И из бумаги у меня с собой только чек.

– А можно на чеке?

– Да без проблем. Тебя как зовут? – спросил Боярский.

– Паша.

Ну, он и написал прямо на чеке – «Паше от Миши». А я, придурок, через день этот чек потерял!

Комната четвертая

Поздним вечером один из номеров заказывает ужин. День будний, людей в ресторане особо нет. Стоять впустую скучно. Думаю, хоть какое-то развлечение.

Поднимаюсь, стучу. Дверь рывком распахивается. На меня с яростью смотрит невысокий мужичок в халате.

– Чего тебе?!

– Ужин принёс. Вы заказывали.

– Пошёл на х…!

И дверью перед носом – тресь!

Ну и ладно, не сильно-то и хотелось. Только развернулся, чтобы уйти, как дверь снова распахивается.

– Зайди!

Так, если что – в ресторане меня хватятся через полчаса. Расчленить труп не успеют.

Захожу. На кровати сидит дама, вся в слезах и соплях. Давешний мужичок ходит перед ней из угла в угол с рычанием тигра. Ставлю поднос на стол и начинаю сгружать тарелки.

– У тебя баба есть?! – вдруг спрашивает мужчина.

– Есть, – отвечаю я.

– Давно вы вместе?

– Около года, а что?

– Вот если бы твоя баба на твоих глазах клеила другого мужика – ты бы её убил?

Интересный вопрос. Смотрю на зарёванную барышню – она смотрит на меня. И что мне сказать?

– Не-е, такую красивую не убил бы.

– Считаешь, она красивая?

– Да вообще отпад!

– Но ведь дура же! – немного смягчает тон мужик.

– А зачем красивой женщине быть умной? – спрашиваю я.

– Верно. Всё, иди отсюда!

Почти вытолкал меня из номера. И снова, уже по затылку, мне дверью – тресь!

Наутро женщина передала мне через бармена крупную купюру и салфетку с отпечатком губной помады. Хорошо, что её муж не видел.

Итальянский бегун

Если вы думаете, что бегунки – это исключительно отечественное явление, то я расскажу вам следующий случай. Как-то выпала моя смена на летнюю субботу. Тёплый июньский день, стою на террасе, уныло поглядываю на гуляющие парочки. А тут в ресторан заскакивает энергичный молодой итальянец. В костюме, галстуке. Раскладывает ноутбук прямо на столике, заказывает сок, кофе, что-то перекусить по мелочи. И начинает бодро пощёлкивать клавиатурой. Ну, сидит и сидит, может, он пост в социальную сеть пишет или статью в газету. Принёс ему всё, что он заказал, стою дальше, мух ловлю. Скучно, до зевоты.

Тут меня зачем-то позвали в зал, я отвлёкся буквально на две минуты. Возвращаюсь – ласковый летний ветерок шевелит салфетки на столиках. Посреди скатерти возвышается пустой стакан из-под сока и грязная тарелка. А итальянца и след простыл. Только вдали, метрах в двухстах, мелькает его деловой костюм.

– Ах, ты! – рассердился я. И сорвался в погоню.

Итальянцу не повезло по нескольким причинам. Во-первых, я пару часов как пришёл на смену и не успел ещё устать. Во-вторых, кроме него на террасе сидела только семья с двумя детьми, которые увлечённо трескали мороженое. В-третьих, я в молодости хорошо бегал. Не скажу, что я побил рекорды Олимпиады, но через полминуты моя рука легла на плечо беглеца.

– Сорри? – удивлённо поднял брови гость.

– Чего сорри? Платить кто будет? – грубовато спросил я.

Видимо, вид у меня был суровый, потому что итальянец залопотал что-то на родном языке, потом перешёл на сбивчивый английский.

Мол, он очень извиняется, он торопился, поэтому совсем забыл, что нужно расплатиться. Ага, я такие истории уже слышал, не первый год в общепите.

– С вас двести рублей, – со злости я слегка превысил ценник, но я же бежал!

Итальянец закивал головой и покорно вернулся обратно в ресторан. Идея рассчитаться на месте, видимо не пришла ему в голову. Когда за гостем закрылась дверь, ко мне подошёл один из охранников.

– Ну ты и рванул! – с восхищением сказал он. – Я подумал, что терраса горит.

– От меня не уйдёшь!

– Чаевые хоть оставил в качестве извинений?

– Держи карман шире. Всё до копеечки посчитал, Муссолини бегающий. Видно, расстроился, что убежать не получилось.

– Хорошо смена началась, – улыбнулся охранник.

Дружба против клиентов

Есть, наверное, рестораны, в которых среди персонала царит атмосфера вражды и каждый пытается подсидеть каждого. Мне в этом отношении повезло. В месте, где я работал, сотрудники старались поддержать друг друга. И так работа нервная, каждый день приходится сталкиваться с неадекватными и пьяными гостями. Ещё и друг с другом собачиться – никаких сил не хватит.

Особенно я сдружился с одним барменом, которого звали Саша. Именно так, не Александр, а просто Саша, для девушек-официанток Сашка-милашка. Это был жизнерадостный круглолицый парень, который всегда улыбался и находил хорошие слова для каждого из нас.

Про бармена Сашу я хочу рассказать одну историю. Как-то пришла в ресторан большая компания его друзей и села за мой столик. Друзьям коллеги – лучшее обслуживание. Дёргаю поваров, ускоряюсь раз в пять.

Компания весело проводит вечер и, получив расчёт, отдаёт всё копейка в копейку. Расстраиваюсь немного, несу деньги кассиру. Тут же рядом появляется Саша.

– Ну что? Сколько оставили?

– Да ничего не оставили, – угрюмо отвечаю я.

– Как это?

– Да вот так, – протягиваю книжечку со счётом и деньгами.

– Погоди, – Саша ныряет под стойку, протягивает мне купюру. – Это тебе.

– Да ты чего? – растерялся я.

– Бери! Это тебе за ноги. А с ними я сейчас поговорю.

Саша выбрался из-за стойки, подошёл к столику и пару минут что-то вполголоса говорил приятелям. Судя по вытянувшимся лицам – что-то не очень хорошее. Потом один из компании полез в карман и отсчитал Саше несколько купюр.

– Они извиняются, – весело сказал бармен, возвращаясь ко мне. – Вот, ещё пару сотен накинули. Держи.

– Саша, да неудобно как-то.

– Это мне перед тобой неудобно, – отрезал Саша. – Бери и забудь про эту чепуху.

Кавказская любовь

Как во всяком уважающем себя турецком ресторане, у нас была восточная кухня. Этим отделом заведовала мудрая грузинская бабушка Илико.

В прошлом Илико была очень красивой женщиной. Даже сейчас, когда она разменяла седьмой десяток, её тёмные глаза заставляли мужчин любого возраста замирать у стола, за которым готовили долму или чахохбили. Илико всегда что-то вполголоса напевала, была очень добра с нами, официантами, здоровалась, каждый раз, когда мы подбегали к ней с заказами. Даже если это происходило по сто раз за вечер.

А недалеко от стола Илико с треском горел и ароматно дымил мангал, над которым колдовали два мангальщика-азербайджанца. Пожилой седой Джамал и молодой стриженый Заур.

Джамал – настоящий профессионал, у него были ловкие руки и пышные седые усы, за которые ему неизменно достаётся от проверяющих санитарных врачей. Подбегающих официантов он приветствовал, словно дорогих гостей и опасно размахивал перед их носом то острым ножом, то раскалённым шампуром. Была у него любимая шутка. Подлетаешь к мангалу, аж подпрыгиваешь на месте от нетерпения, потому что горячка субботнего вечера, зал полон и шумит, требует еды. И поскорее! А Джамал не смотрит на тебя, нарочито неторопливо собирает на блюдо кусочки жареного мяса, выкладывает перед тобой, украшает овощами, потом ставит блюдо и укоризненно говорит, словно только что тебя заметил:

– Паша, сколько тебя ждать можно? Шашлык остывает. Быстро, быстро!

Заур был на подхвате. Джамал жалел его по-отечески, подкармливал, делился сигаретами. Но и подзатыльник отвесить мог, если помощник путался под ногами и косячил особенно сильно.

В редкие свободные минуты Илико и Джамал устало садились рядом и рассказывали друг другу о своих внуках. Было очень грустно слушать этих пожилых, много повидавших людей, которые из-за сложной жизненной ситуации были вынуждены расстаться со своими родными и уехать в чужую страну зарабатывать деньги. В день зарплаты Джамал и бабушка Илико аккуратно складывали большую часть денег в конверты и шли на почту, чтобы отправить эти конверты на родину. Они очень красиво смотрелись рядом. Высокая, статная, несмотря на возраст, грузинка с аристократическими чертами лица и коренастый усатый азербайджанец с хитростью всего кавказского народа в глазах.

Не судите по внешности

Через несколько месяцев работы официантом или барменом начинаешь разбираться в людях. И с первого взгляда определяешь платёжеспособность клиента или будет ли он буянить после третьей рюмки. И вот когда кажется, что ты познал все тонкости человеческой психологии и обскачешь в этом даже покойного старика Фройда, происходит что-то, что рушит все твои свежепостроенные стереотипы.

Однажды в скучный будний день в наш комплекс пришли два плохо одетых молодых парня. Этакие работяги, только со стройки. Одежда на них была какая-то пыльная, поношенная. Лица людей, работающих на улице. Сунулись было в ресторан, но на их пути вырос охранник.

– Не положено.

– Чего это не положено? – задиристо выкрикнул один из парней.

– Ресторан высшей категории, форма одежды – нарядная, – пробасил охранник.

– Мы, может, поужинать хотим.

– Так идите в бар, вам официант всё принесёт.

Парни поворчали, но спустились на первый этаж, в бар.

Девчонки-официантки тут же рассыпались в стороны.

– Паша, – скомандовала мне администратор. – Подойди к гостям, а то наши куропатки в жнивье спрятались.

Подхожу. Да, парни действительно не внушают доверия. Небритые, чумазые какие-то. Ещё и выпили накануне какой-то гадости, запах от них не слишком приятный. Ну, гости, значит, гости.

– Что будете заказывать? – подаю меню.

Первый с важным видом берёт папочку, пролистывает её. Второму неудобно, он мнётся, воровато озираясь то на хрустальные лампы, то на сверкающую стойку бара.

– Серёга, пошли отсюда.

– Сиди, – сквозь зубы цедит первый. – Сейчас мы чего-нибудь закажем.

– Слушайте, ребята, – говорю я. – В этом ресторане ценник заоблачный. Оно вам надо?

– Может, мы зарплату первую получили, – огрызается тот, что с меню. – Хотим покутить.

– Ну, дело ваше, – я пожимаю плечами и принимаю заказ.

Заказали неслабо. Первое, второе и коньяк. Несу всё к столику, а сам толкаю в бок охранника.

– Ты приглядывай за этим столиком. А то ребята набрали на пару сотен. Как бы не дёрнули.

– Понял, – кивает охранник. И пристраивается за колонной, поближе к подозрительным гостям.

Зал заполняется. Занята половина столиков. «Неряхи» неспешно едят, неторопливо пьют, разговаривают.

«Точно сбегут, – думаю я. – Время тянут, чтоб я бдительность потерял».

На столике у парочки пусто. Они курят, сыто откинувшись на спинки стульев. А я весь в напряжении. Сбегут же!

И тут первый, тот, что Серёга, машет мне рукой.

– Сколько с нас?

Приношу счёт.

Серёга барским жестом достаёт из кармана крупную купюру, вкладывает её в папочку.

– Сдачи не надо.

И парочка, чуть пошатываясь, удаляется на стоянку такси. Смотрю на купюру. Двадцать процентов от серьёзного заказа на чай. Однако, шиканули парни!

Из курилки возвращается администратор.

– Паша, где твой столик?

– Да всё нормально, расплатились. Ещё и чайник накинули.

– Вот на сто процентов была уверена, что сбегут, – вздохнула администратор. – Как хорошо иногда ошибаться в людях.

Голубая луна

Всевозможные сексуальные меньшинства в ресторане – это тема для отдельного разговора. Ресторан наш был с восточным акцентом, тем не менее этих товарищей хватало, а иногда и слишком много было.

Помню жеманного мальчика в обтягивающих джинсах прямо в центре большой компании симпатичных девушек. И тоскливый взгляд бармена Саши, наблюдающего за этой компанией. Подхожу.

– Ты чего скис?

– Вот скажи мне, почему?

– Что почему?

– Почему я не на его месте?

– Саша, если бы ты был на его месте, то сгрёб бы двух ближайших девушек в охапку и потащил в пещеру. А с этим типом они чувствуют себя в безопасности.

– Это да… – тяжко вздыхает Саша.

Я ещё что-то пошутил на эту тему, Саша немного развеселился и пошёл смешивать какой-то коктейль. Смотрю, а мальчик-гей отделился от девичьей компании и направляется к бару.

– Привет, – улыбается мне и глазками стреляет.

– Привет, – отвечаю. Я же на работе.

– Я заметил, что ты на меня смотришь.

– М-м-да, я вообще за залом смотрю.

– Не стесняйся, – мальчик мягко подвигается ко мне. – Я же вижу, что понравился.

– Э-э, – я подавляю желание то ли сбежать, то ли дать кавалеру пинка. Ну, слегка гомофоб я, что поделать.

– Меня зовут Валера, можно Валерик.

– Валера, ты меня не так понял.

– Да чего тут понимать? – Валерик подвигается ещё ближе, а я уползаю от него к другому концу бара. – Не надо стесняться. Или вам на работе нельзя? Так давай встретимся после работы.

И тут я чувствую, как Саша подкрался сзади и по-хозяйски облапил меня.

– Иди отсюда, – капризным голосом говорит бармен. – У нас закрытые отношения. Мы любим друг друга, и нам больше никто не нужен.

– Так бы и сказали, – грустнеет мальчик Валера. И уходит к своей компании.

– Как я тебя вытащил? – ухмыляется Саша.

– Спасибо, конечно. Но руки лучше убери. А то Эльшан увидит, будет ржать.

– То есть если бы не Эльшан, ты в принципе не против?

– Саша, убери руки!!!

– Противный, – притворно вздыхает Саша.

К бару подбегает официантка Катя.

– Мальчики, у вас все в порядке? Я наблюдаю прямо-таки нежные объятия. Вы бы шли в курилку, а то Эльшан со второго этажа спускается.

Девичья память

Компании девушек – это лотерея для официанта. Традиционно такие компании скидывали на меня. Мол, и гостям приятнее, и чаевые больше оставят.

В очередной раз вечером приходят четыре симпатичные девушки. Макияж, шлейфы духов, маникюр, одеты хорошо. Подружки отмечают день рождения. Коллеги чуть ли не пинком отправляют меня флиртовать с девицами.

Подхожу.

– Добрый вечер, что будете заказывать?

– Хи-хи, нам по коктейлю «Утреннее похмелье» и биллиард на два часа.

– Меню с едой принести?

– Нет, мы уже поужинали.

Ну и отлично. За баром нынче Ильгар – маленький пожилой азербайджанец, с ловкостью циркача жонглирующий бокалами. С Ильгаром все любят работать. Он всегда улыбается и никогда не кричит на официанток, если они косячат.

– Паша, чего хотят красавицы?

– Красавицы хотят утреннее похмелье.

– Ай-ай, такие молодые, а уже хотят похмелье, – расплывается в улыбке Ильгар.

Приношу поднос с заказом. Все красиво, коктейли переливаются в свете неоновых ламп, девушки довольны. Платят сразу и идут играть в биллиард. Где-то через час именинница зовёт меня.

– А можно ещё по коктейлю?

– Конечно, – киваю я и машу Ильгару, мол, повтори.

Подружки опрокидывают ещё по коктейлю, их развозит. Шары перестают попадать в лузы. Каблуки скользят по блестящему полу. Официантки на всякий случай держатся подальше от биллиарда. Ещё не хватало кием в лицо схлопотать.

Доиграли. Начинают собираться. Подхожу со счётом.

– А мы уже всё оплатили, – поднимает бровки именинница.

– Девушки, простите, вы оплатили только первые четыре коктейля. Но потом дозаказали ещё четыре.

– Нет, мы сразу за всё заплатили.

– Мне нет смысла вас обманывать. Хотите – проверим кассу. У нас все чеки на месте.

Идём с именинницей к кассиру Марине. Та показывает первый оплаченный чек и открытый второй.

– Вы сговорились, хотите меня обмануть! – начинает психовать девушка.

– Слушай, красивый, милый, дэвушка, – встревает Ильгар. – Я делал вам восемь коктейлей. Зачем спорить?

– Мы всё оплатили! – начинает кричать именинница. – И вообще, у меня сегодня день рождения.

– Искренне вас поздравляю, – вздыхаю я. – Но платить из своего кармана за четыре дорогущих коктейля не собираюсь.

– Позовите вашего начальника!

А чего его звать? Эльшан сидит в углу, курит и делает невинное кавказское лицо.

– Алишан! – кричит Ильгар. И начинает говорить по-азербайджански.

– Прекратите сговариваться! – визжит именинница.

– Хорошо, зачем кричать, – продолжает улыбаться Ильгар. – Алишан, девушки выпили восемь коктейлей, заплатили за четыре, не хотят платить за вторые четыре.

Директор нехотя сползает со стула. Ему очень не хочется ругаться с четырьмя пьяными девицами. Подходит, смотрит чеки.

– Ну, всё правильно. Четыре вы оплатили. Вот ещё четыре.

– Мы заплатили сразу за всё!

– Вы заказали вторую партию через час игры. Вот бокалы, ещё не успели помыть.

Крики, слёзы, попытки бегства (наивные, кто ж на каблуках от трёх здоровенных охранников убегает). Именинница уже рыдает в голос. Звонит папе. Потом в милицию. Приходит с улицы патруль.

В двадцатый раз объясняем ситуацию. Полицейский смотрит на нас, на подружек.

– Девушки, вы искренне думаете, что весь персонал бара, включая кассира и директора, хочет вас обмануть на четыре коктейля?

Страж порядка тут же попадает в секту заговорщиков. Ему угрожают папой и срывом погон.

– Так, прекратили безобразие! – злится полицейский. – Оплатили счёт и пошли с нами.

Девушки, рыдая, рассчитываются. Проклинают меня, ресторан, азербайджанцев, полицейских. Клянутся, что никогда больше сюда не придут (ага, через неделю две из четырёх подружек клеили подвыпивших мужиков возле боулинга).

Когда всё затихает, Эльшан кивает Ильгару и бармен выставляет на стойку четыре рюмки «Абсолюта». Мне, кассиру Марине и азербайджанцам.

– Ну, коллеги, за хороший вечер, – Эльшан по-русски лихо опрокидывает водку в себя. И хлопает меня по плечу. – Бывает, Паша. Девичья память называется.

Через полтора года я завалил сессию и был вынужден оставить работу в ночном ресторане, чтобы вплотную заняться учёбой. Взамен я подыскал место грузчика-продавца на ночной ярмарке книг.

Девчонки всплакнули, бармены скинулись и купили мне большую бутылку вискаря (или стырили, но это ведь не важно). Директор пожал руку, похлопал по плечу и, как волк в известном мультике, сказал:

– Ты это, приходи если что.

В последний раз я выходил из ресторана, оставляя за спиной чад и сигаретный дым. Возле двери стоял и курил бармен Ильгар.

– Ты хороший человек, а значит, будешь хорошим доктором, – сказал он мне. – Желаю тебе удачи.

Как писал классик Горький, «и пошёл я в люди…»

Через два года я узнал, что Ильгар умер. У него был рак желудка. Он скрывал от всех и работал на износ, чтобы оставить сыну как можно больше денег. И теперь, когда у меня выдаётся трудный день или неприятности на работе, я вспоминаю маленького азербайджанца, который до самого последнего дня не переставал улыбаться.