Текст книги "Исполнитель"

«Та девчонка, Яна, права тысячу раз. Над тобой измываются всякие ублюдки, а я не в силах тебе помочь. И всё из-за меня!»

«Ну перестань, не плач. Ты у меня такая умница! Что случилось, в конце-то концов? Я жив-здоров, еду в Эдинбург за казённый счёт. Но главное – я люблю тебя»

«Даже после этого?»

«Даже после всего. И знаешь, о чём я сейчас мечтаю?»

«О чём?»

«Вот настанет день нашей свадьбы. И вечером ты придёшь в нашу спальню, вся в белом…»

«Непременно в белом?»

«Непременно. Не перебивай мои гениальные мысли! Значит, придёшь, снимешь с мужа – меня то есть – сапоги…»

«Ого!»

«Да, примерно так. И я скажу тебе одно слово…»

Первей выдержал паузу.

«Какое слово?»

«А как ты мне тогда, на люгге: «Раздевайся!!!»»

Бесплотный шелестящий смех, не умолкающий долго-долго.

«Нет, ты совершенно невозможен»

* * *

Волны Северного моря оказались ничуть не меньше балтийских, а вернее всего ещё больше. Впрочем, это были лишь догадки Первея, основанные на внутренних ощущениях, исходящих из области желудка, так как видеть море из трюма галеры оказалось невозможно. Сотня каторжников, прикованных к скамьям – по паре на одно весло – стонала и кряхтела, и точно так же стонал и кряхтел весь корабль. Счастье ещё, что дул свирепый норд-ост, и корабль шёл под парусом, как птица, так что в услугах гребцов пока не было нужды. Рыцарь молился в душе, чтобы ветер не переменился на западный, и похоже, молился об этом не он один.

Всё прошло, как и предсказывал Голос. После обеда отобранным каторжникам выдали деревянные башмаки, набитые ветошью – неслыханная роскошь! – выгнали наружу и построили в колонну, и скованные длинной цепью узники двинулись в путь, сопровождаемые щёлканьем бичей конных стражников. Ночевали каторжники в каком-то длинном крепком сарае, при свете факелов и под неусыпным надзором многочисленной стражи, так что попыток побега или бунта не было. На рассвете кандальников опять покормили какой-то бурдой, и вновь погнали по грязной, ослизлой дороге. Дул холодный восточный ветер, промозглая сырость пробирала до костей, и грубая полосатая роба из толстой дерюги казалась сшитой из рыбьей кожи. А к вечеру второго дня впереди показались очертания Мальмё.

Уже в темноте каторжников загнали в какой-то подвал, добротный, каменный, с железными решётками на окнах-отдушинах и окованными железом дверями. И только утром, когда рассвело, их погнали в порт, где на свинцовой воде уже ожидала длинная узкая галера. На пирсе у них отобрали башмаки – зачем башмаки гребцам? – и стали заводить в трюм, снимая с длинной цепи попарно, как рыбу с кукана. Внутри галеры уже глухо звенело железо – гребцов приковывали к скамьям.

Потом был короткий переход через узкий пролив до Копенхавна, где на галеру погрузили припасы и грузы, и наконец, уже ближе к вечеру, на палубу взошёл посол со свитой – но обо всём этом кандальники, запертые в тесноте трюма, могли догадываться лишь по звукам, доносящимся с палубы. Застучал барабан, гребцы налегли на вёсла, и судно двинулось в путь.

Галера шла на вёслах целые сутки, гребли поодиночке, меняясь каждые два часа. Как только миновали мыс Гренен, команда подняла парус, и барабан умолк. Вовремя – непривычный к таким упражнениям рыцарь уже опасался сорвать спину. Гребцы повалились на скамьи и друг на друга, и некоторое время блаженно отдыхали, не обращая внимания на вонь и духоту в тесном промозглом трюме, освещаемом только через две вентиляционные решётки да масляным фонарём надсмотрщика, заросшего бородой по самые глаза зверовидного мужика с ручищами толщиной в ногу нормального человека.

Кормили гребцов, к вящему удивлению Первея, вполне неплохо – каша с постным маслом, жирная немецкая сельдь, вода же была лишь на корме, в бочке, и кандальников обносил ею худенький мальчонка-заморыш, неизвестно за какие грехи попавший на каторгу. Что касается естественных надобностей, то эту проблему каждый решал самостоятельно – точнее, просто ходил под себя.

Ветер всё крепчал и крепчал, галеру раскачивало, в закрытые клапанами из тюленьей кожи уключины вёсел то и дело струйками пробивалась вода.

«Родная, отзовись»

«Да, рыцарь»

«Эта галера не разделит судьбу той люгги?»

Молчание. Долгая, долгая пауза.

«Нет, мой милый. Нет. Потому что это было бы несправедливо»

* * *

Сон никак не шёл. Рядом вовсю храпел напарник, с которым Первею выпало ворочать одно весло, и спать «валетом» на этой тесной скамье. Плюс страшная промозглая вонь, наполнявшая трюм. Как люди могут жить в таких условиях месяцами, годами? Обычно на галеры судья посылает кого на семь, кого на десять лет, но десять лет, наверное, не выдержал ещё никто…

Первей и не заметил, как сон наконец снизошёл к измученному каторжнику.

«Родная, ты где?»

«Здравствуй, мой милый. Я как раз собиралась побеспокоить тебя»

«Получено новое задание?»

«Да нет, хватит с тебя пока и этого. Вот какое дело… Ты должен выучить английский язык, и ещё кельтский»

«Какой-какой?»

«В Ирландии, да и в Шотландии отчасти до сих пор говорят на этом древнем языке»

«Ты не находишь, что условия для занятий языками тут несколько… гм… необычны?»

«Отговорки для лентяев. Учиться можно где угодно и когда угодно. Пусть они дрыхнут, а ты не теряй времени даром»

«Я правильно понял, ты собираешься обучить меня сразу двум языкам за три оставшиеся дня?»

«Дня и ночи. Ты будешь учиться во сне. Не бойся, всё получится!»

* * *

– … Вставайте, крысюки! А ну встать! Шевелись, шевелись, дьявольское отродье!

Свист бича, стоны и проклятья. Первей поднялся со скамьи, где они спали в обнимку с напарником, не дожидаясь удара бича. Напарник, молодой парень, пойманный на воровстве, замешкался и сейчас с шипением и сдавленными проклятиями потирал бок.

Застучал барабан, гребцы налегли на вёсла. Качка уменьшилась, галера явно входила в порт. Всё как по нотам, Голос оказалась права.

«Внимание, рыцарь. Сейчас напрягись. Тебя должен увидеть датский посланник»

«Как это возможно? Я в кандалах, в трюме, а он…»

Короткий смешок.

«А ты пошли наверх надсмотрщика. Этого зверя заморочить – раз плюнуть, у него почти нет мозгов»

«А дальше? Или посланника тоже заморочить?»

«Нет, посланника нельзя, он же должен работать головой, это сразу заметят. Но ты его заинтересуешь чрезвычайно»

«Чем это? Ароматом?»

Короткий смешок.

«Не придуривайся. Ты сообщишь ему очень любопытные сведения»

«Какие?»

«Вот слушай…»

* * *

– Нет, я не могу вас понять, герр Перуэй. Сидеть в холодном, вонючем трюме с этим сбродом и таить ото всех такие сведения. Почему вы не объявились сразу?

– Я не был уверен, что это заинтересует вас, ваше сиятельство.

– Ха! Не были уверены… А вообще-то, как вы оказались в кандалах?

– Как пират-люггер, ваше сиятельство.

– И не могли объяснить?..

– Мне нечего было сказать в своё оправдание, ваше сиятельство. Я действительно попал в пределы Датского королевства на пиратской люгге, у меня просто не было другого выхода. Больше ни одна сволочь не соглашалась выйти из Ревеля в такую погоду.

Посол задумался, побарабанил пальцами по столу.

– Вы отважный человек, герр Перуэй. Возможно, как раз вы-то мне и нужны. Что вы скажете, если я предложу вам службу?

– Я буду счастлив служить вам, ваше сиятельство. Я был бы счастлив вдвойне, если бы мне удалось узнать, в чём будет состоять моя служба.

Посол рассмеялся.

– А вы нахал, герр Перуэй. Впрочем, умному человеку прощается многое. Для начала отвезёте одно письмо в город Глазго – это не так далеко, как раз напротив Эдинбурга, на западном побережье Шотландии. Там отдадите письмо некоему человеку. Пока всё.

– Будет сделано, ваше сиятельство.

Посол позвонил в колокольчик, на зов которого явился разряженный, как петух, лакей.

– Это герр Перуэй, я беру его на службу. Распорядитесь насчёт ванны, обеда и комнаты.

Лакей почтительно поклонился.

* * *

Как, оказывается, мало надо человеку для счастья – тёплая ванна с настоящим куском мыла, вкусный обед и тёплая постель… Правда, предварительно человека надо выдержать как следует в кандалах, в вонючем ледяном трюме.

«Родная, спасибо»

«За что, милый?»

«За всё. Нет, это неправда, что от тебя остался один лишь Голос. Ты женщина до мозга костей»

«В смысле?»

«Ну как же. Настоящая женщина всегда старается как следует помучить любимого, чтобы потом погрузить его в море блаженства»

Шелестящий смех.

«Ну, до блаженства нам с тобой ещё как до луны»

«Нет, ты не представляешь, что такое избавиться от кандалов»

«Кстати, о кандалах. Надо смазать мазью на гусином жире, иначе останутся следы»

«Так быстро? Я и в кандалах-то пробыл семь дней»

«И тем не менее. Сегодня же займись. Кстати, и многое другое тебе понадобится, в том числе деньги. Отпросись и зайди в аптеку, по адресу…»

* * *

– Простите, как я могу увидеть мистера Иоахиммуса Грея?

– Это я и есть, сэр. Чем могу служить?

Старый аптекарь удивительно напоминал землеройку, одетую в халат – маленький, серенький, юркий, и даже нос его непрерывно двигался, точно хоботок землеройки.

– Мне поручено сказать вам два слова – «сапиенти сат»

Первей произнёс латинские слова, изрядно исковеркав, но аптекарю этого хватило.

– Рад помочь. Что нужно?

– Вот… – рыцарь протянул заранее составленный под диктовку Голоса список.

Аптекарь взял список, обнюхал его своим подвижным носом.

– Так… Это есть, и это есть… Ну, это уже совсем несложно… И десять фунтов?

– И десять английских фунтов серебром, – Первей широко улыбнулся.

Аптекарь юркнул куда-то в недра своего заведения, и вскоре вынырнул со свёртком.

– Здесь всё, как в аптеке, сэр.

Первей привычно напрягся, вызывая дрожь… Всё.

– Простите, как я могу увидеть мистера Иоахиммуса Грея?

– Это я и есть, сэр. Чем могу служить?

– Мне нужна мазь от потёртостей, мистер.

Всё верно. Так как Первей не состоял в тайном обществе «вольных каменщиков», то и пользоваться паролем, который сообщил Голос, он не имел никакого права. Теперь аптекарь будет помнить только про мазь. А десять фунтов никак не разорят столь крепкое заведение.

* * *

Мелкий, занудный, холодный дождь моросил в окно, запотевшее изнутри. Сквозь частый переплёт были едва различимы мечущиеся неясные тени – голые ветви деревьев мотались за окном. А в Московии, да и во всех русских землях, наверное, снегу уже навалило по грудь…

Под тёплым стёганым одеялом было тепло, и Первей незаметно провалился в сон.

… Ему снился лес. Глухой, кондовый лес, рыцарь пробирался по нему, перелезая через упавшие стволы, продираясь сквозь густой подлесок, и не было конца этому лесу.

Он уже выбился из сил, когда наконец впереди забрезжил просвет, и вконец измученный рыцарь вышел на берег огромного, спокойного озера, дальний берег которого терялся в предутренней дымке. И только тёмное пятно острова грозно серело над зеркальной гладью воды.

Из тумана родилось движение. Женская фигурка в белом осторожно, будто скользя прямо по воде, приближалась. Вот уже видно лицо. Мама…

«Здравствуй, сынок»

«Мама… Как ты живёшь без меня, мама?»

Грустная, добрая улыбка.

«Я пока не живу, сынок. Не всем дано сразу уйти на новый круг. Но мне здесь спокойно»

«Я рад за тебя, мама»

«Мы не о том говорим, сынок. Ты же собрался туда?» – мама кивнула головой в сторону острова.

«Да»

«Ты знаешь, что ожидает тебя в случае неудачи?»

«Догадываюсь»

«Нет, не догадываешься. Если он захватит твою душу… Ты будешь молить о смерти, и не будет тебе смерти. Во веки веков»

«И всё-таки я пойду, мама. Потому что я люблю её»

Мамина рука гладит волосы на голове Первея, и рыцарь млеет. Как хорошо…

«Я не отговариваю тебя, сынок. Но я молю тебя – будь осторожен. Во всём положись на неё, теперь она… Впрочем, если будет нужно, она сама тебе скажет. И ещё – у тебя скоро появится друг»

«Какой друг?»

«Соратник. Скоро узнаешь»

Мама начинает отступать, словно плывя по воде, фигурка в белом растворяется в тумане…

Громкий стук в окно заставил Первея проснуться. Вместо дождя в стёкла барабанил мелкий, как горох, град. Стук срывал ход мыслей, что-то ускользало от внимания, как кусок мыла в воде.

Рыцарь встал, невольно поджимая пальцы ног, касавшиеся холодного пола, взял со стола кувшин с водой, напился прямо из горлышка. Поставил на место, снова сел на кровать. Что же такое он думал-то…

Неясная мысль в голове у Первея наконец созрела.

«Родная, отзовись»

«Да, мой рыцарь»

«Это ты организуешь все эти видения?»

Пауза.

«Я»

«И встречу с мамой?»

«Тоже я»

«И прежние встречи, те самые…»

«Опять я. Не ругайся, пожалуйста. Я хотела, как лучше»

Первей помолчал, переваривая.

«Не буду. Я люблю тебя, люблю такую, как есть – какой смысл обижаться?»

«Спасибо тебе»

«Однако ты многое можешь, больше, чем я представлял»

Пауза.

«Мне многое позволено, очень многое, взамен того, что у меня отняли. Но поверь, я без всякого сожаления отдала бы все свои нынешние способности за пару рук и пару ног»

«И пару титек»

«Да, мой милый, да. И за пару титек, и чтобы ты мог наконец за них взяться этими своими ладонями…»

«Ловлю на слове. Чтобы потом не жаловалась»

Бесплотный шелестящий смех.

«Ты думаешь, я откажусь?»

«Кто тебя знает. Все женщины – народ непредсказуемый»

* * *

-… Это письмо, герр Перуэй, вы должны отдать в руки некоего Джона О”Нила, но только после того, как он покажет вам вторую половинку вот этого кольца, – посол протянул Первею обломок дешёвого серебряного кольца. – Письмо должно быть в Глазго уже завтра. Справитесь?

– Разумеется, ваше сиятельство, хотя тут всё зависит от коня.

– Коня вам дадут хорошего, не беспокойтесь. У вас нет оружия?

– Пока нет, ваше сиятельство.

– Вам выдадут кинжал и шпагу. Надеюсь, вы владеете ими?

– Да, ваше сиятельство.

«Внимание, родной мой. Сейчас решится вопрос о твоём путешествии в Ирландию»

Вошёл вчерашний лакей, держа на подносе письмо. Посол взял письмо, удовлетворённо кивнул, отпуская слугу, распечатал его, повернув к свету. Удовлетворение на лице посла сменилось выражением крайней досады.

– Чёрт… Вот что, герр Перуэй. Вам придётся проехаться чуть дальше Глазго. Как вы относитесь к морским прогулкам?

– Как к неизбежному злу, ваше сиятельство.

Посол хохотнул.

– Вам придётся отправиться в Ирландию. Этот О”Нил лежит в горячке, и в ближайшее время выйти в море не сможет. Вам придётся разыскать в Ирландии некоего мистера Клеймора. Где, я не знаю, ибо он имеет привычку прятаться в горах. Вам по силам такая задача?

– Безусловно, ваше сиятельство. При наличии денег это вообще не проблема.

Посланник снова хохотнул.

– Разумеется, деньги у вас будут. Не очень много, но…

Он покопался в шкатулке, извлек несколько тугих пергаметных свитков, перетянутых медными кольцами.

– Возьмите вот это. Первая грамота гласит, что вы английский дворянин, бежавший от преследований Йорков и ныне находящийся на службе короля Джакоба. Вторая, что вы подданный датской короны. Ну и третья, что вы просто мелкий джентри из разорённой гражданской войной страны, каковой ныне является Англия. Какую грамоту, где и когда предъявить, решайте сами.

Датчанин откинулся на спинку кресла.

– Значит, так. Ответ доставите мне сразу же. Отправляйтесь в путь немедленно, герр Перуэй, и да хранит вас Бог.

* * *

«Здравствуй, родной мой»

«Привет, Родная»

«Тебе придётся задержаться до вечера»

«Почему?»

«Сколько тебе дал на расходы датский посол?»

«Пятнадцать фунтов. И есть ещё десять от того аптекаря»

«Ну вот видишь. Тебе может потребоваться гораздо больше»

Первея уже разбирал смех.

«Кому мы предложим пуговицу на этот раз?»

Короткий смешок.

«Это было бы отлично. Но на сей раз не выйдет. Ты хорошо изучил тот фокус – «лишний груз»?»

«Не очень» – Первей не понимал, куда она клонит.

«Тебе придётся постараться, мой милый. И купи двух крепких мулов»

«Зачем столько?»

«А как ты увезёшь три тысячи экю?»

Рыцарь открыл рот.

«Сколько-сколько?»

«Три тысячи. Их сегодня должен привезти в Эдинбург некий французский маркиз. Слушай, что надо делать…»

* * *

Вот интересно, отчего все европейские города так похожи, подумал Первей. Народы разные, а манера одна. Немцы и немцы. Центральные улицы ещё туда-сюда, а вот такие проулки… Дома стоят вплотную друг к другу, образуя две неровные стены каменного ущелья, дно которого выстелено булыжниками. Более того, вторые этажи этих строений нависали над первыми на добрый ярд, а третьи над вторыми, так что кое-где соседи из окон напротив могли при желании дотянуться и пожать друг другу руки. Осталось достроить ещё один этаж, и улица превратится в туннель, длинную узкую пещеру… Да, тут и подвалы, и чердаки заселены разнообразным бедным людом. Рыцарь даже поёжился – жить под черепицей, зимой, или того хуже – в тёмной вонючей норе, куда не проникает солнечный свет, ежедневно наблюдая в маленьком окошке грязные башмаки… Нет, русские города не в пример лучше. Да, улицы мощены деревом, а то и вовсе не мощены, да, местами лужи и грязь, но даже самая нищая избушка стоит наособицу, и есть пусть маленький, но СВОЙ дворик, грядка луку, банька… Господи, да как они тут ещё живы, в таком-то климате и без бань?

Первей стоял в переулке, закутанный в тёмный плащ, привалившись к стене – так била дрожь. Мимо пробежала какая-то девушка, то ли служанка, то ли дочка какого-нибудь шорника – торопилась домой по случаю позднего времени. Ну скоро ли появится мессир французский посол, нервы, они ж не железные, и стемнеет вот-вот…

Где-то наверху стукнуло окно, и на булыжную мостовую с шумом обрушился щедрый поток помоев. Рыцарь усмехнулся. Да, тут выплёскивать помои в окна почитается делом обычным, притом никого не волнует, есть ли внизу прохожие. Хорошо, что он стоит у стены…

Наконец-то вдали послышался цокот копыт, и в переулок вкатилась карета, в сопровождении всадников. Ну, помолясь…

Первей сосредоточился, дрожь сменилась знакомым чувством, вроде как холодком… А то рыцарь уже начал опасаться, что ничего не получится, после долгого ожидания.

Карета француза, запряжённая четвёркой коней, уже почти проехала мимо, когда кони вдруг дико заржали, лягаясь и вскидываясь, и рванули карету вбок. Тяжёлый экипаж с хрустом и грохотом повалился в канаву. Кони верховой стражи, сопровождавшей карету, тоже взбунтовались было, но всадникам удалось их быстро успокоить.

Из кареты выбрались двое, началась перебранка, один из пассажиров размахнулся и влепил плюху кучеру – тот только съёжился. Второй раздражённо что-то приказывал стражникам и двум лакеям, сидевшим на запятках кареты. О чем шла речь, Первей не понял, он не понимал по-французски ни слова. Должно быть, это и есть маркиз, подумал рыцарь.

«Не отвлекайся»

Первей снова сосредоточился. Между тем возле кареты поднялась суета, кто-то бестолково стегал коней, кто-то толкал карету. Рыцарь уже почувствовал в теле знакомую дрожь… Всё.

Маркиз что-то раздражённо проорал, и все дружно кинулись разгружать карету. Гора вещей росла и росла, и рыцарь мельком удивился – где там помещался сам маркиз, ей-богу… Наконец экипаж разгрузили, трое поддели карету длинной оглоблей – уф! В освобождённую колымагу вновь полетели выгруженные ранее вещи…

Первей вновь сосредоточился, сквозь знакомую дрожь чувствуя подступающую слабость и тошноту – слишком много магии на сегодня… Всё.

Всадники вскочили в сёдла, кучер хлестнул коней, и карета с грохотом укатила. Возле самой канавы остался только сиротливый, всеми забытый и никому не нужный сундук с деньгами.

«Быстрее, рыцарь. Делай «раззяву», тут полно посторонних глаз»

Тошнота уже подступала к горлу, дрожь сотрясала тело, но Первей таки справился. Знакомый холодок… Всё.

«Ты молодец. Ты даже не представляешь, какой ты молодец, милый. Всё, грузи монеты»

Крышка сундука отвалилась со скрипом. Внутри были плотно уложены шёлковые мешочки, туго и аппетитно набитые. Очень мило, кстати, Первей уже опасался, что монеты будут лежать россыпью. Рыцарь подвёл мулов и начал деловито набивать седельные сумы этими самыми мешочками.

«Надо прикупить ещё мулов, вот что»

«Зачем?»

«Ну как зачем? Тут где-то недалеко хранится казна Шотландского королевства. Ты мне поможешь, Родная? А потом можно будет наведаться в Лондон…»

Короткий смешок.

«Не придуривайся. Теперь твоя задача – унести ноги, и быстро. Ты здорово их всех заморочил, и недостачу обнаружат не сейчас, но когда обнаружат, тут начнётся такое… В общем, завтра ты должен быть в Глазго. Тебе придётся сегодня ехать ночью, мой милый. Между прочим, дороги Шотландии кишат разбойниками, а у тебя даже нет меча, только шпага. И маны совсем не осталось»

«Зато у меня есть Голос Свыше. Есть ты, Родная. Мы объедем всех разбойников Шотландии стороной, правда?»

Короткий шелестящий смешок.

«Ты становишься мудрым, мой рыцарь. Ещё недавно ты попробовал бы их всех перебить»

«Ну вот ещё. Почему я должен делать работу за шотландского короля? Мне за это не платят…»

* * *

Топот копыт разносился далеко в ночной тишине, скрадываемый лишь невнятным посвистом ветра в раскидистых придорожных вётлах. Лохматые шары омелы приобрели неприятное сходство с отрубленными головами, кои, согласно здешним обычаям, водружали на колья у дорог в назидание обитателям королевства. Первей криво усмехнулся – опять ночь… И опять дорога.

«Мне порой начинает казаться, что вся жизнь моя вот такая дорога в ночи. Выйду ли я когда-нибудь к свету?»

«Да вы философ, герр Перуэй»

«Отнюдь. Просто я человек, а людям свойственно уставать»

«Потерпи, родной. Иной дороги у нас нет»

«Ты всегда умеешь утешить»

Маленький караван двигался довольно бодрой рысью – ну что такое три тысячи экю для двух крепких мулов? Вот только вопрос, как долго животные смогут держать такой ход. Если же перейти на шаг, то от идеи добраться в Глазго хотя бы к полудню придётся отказаться.

«Нельзя сбавлять ход. Во дворе французского посольства паника, мессир маркиз хватился потери немного раньше, чем я ожидала. Сейчас он отправится ко двору их величества, и поскольку интересы шотландской короны и Франции в данном случае полностью совпадают, где-то через полтора часа гонцы поскачут во всех направлениях. Заставы тут стоят часто, поэтому коней жалеть никто не станет. Ещё через три часа с мелочью весть на перекладных достигнет Глазго, и ещё через четверть часа ни один подозрительный корабль из порта не выйдет. И ни один пассажир не взойдёт на борт без досмотра. Итого у тебя на всё есть от силы пять часов»

Первей покрутил головой – суровое испытание для животных…

«Внимание! На тех холмах разбойничья засада. Сверни на эту тропку»

Рыцарь вздохнул, поворачивая мула на малозаметную тропинку меж придорожных кустов. Разумеется, с Голосом Свыше за плечами можно и не опасаться каких-то разбойников – их можно просто объехать стороной. Только вот извилистые тропки вместо торной дороги отнюдь не способствуют ускорению путешествия.

«Надо было взять лук, кроме этой паршивой шпажонки»

«Во-первых, это довольно вызывающе, а во-вторых, когда было?»

И в этот момент где-то на холмах звонко заржала лошадь. Мул, на котором сидел Первей, вскинул голову и громко заржал в ответ.

«Тупая скотина!»

«Они совещаются… Они едут сюда, эти разбойники! Одиннадцать голов!»

«Ну, помогай Бог!»

Первей пришпорил мула, и тот, заржав вторично, пошёл крупной, удивительно тряской рысью. О том, что лошади умеют скакать галопом это животное, по всей видимости, не подозревало.

«Бесполезно. Они разделились, и шестеро едут тебе наперерез»

Рыцарь пожевал губу. Конечно, будь с ним верный Гнедко, он бы просто спрятался в густом вереске, предоставив разбойничкам решать – лазать всю ночь по кустам, вернуться на исходную позицию у большой дороги либо вообще идти спать. Однако эта скотина, скорее всего, выдаст его без зазрения совести… если такое понятие вообще применимо к животным.

« Как ни крути, придётся делать «великую битву», Родная»

«А мана? У тебя совсем не осталось!»

«Осталось или нет, а делать придётся. Отмахнуться от такой шайки этой пырялкой у меня не получится»

Первей спешился, привязал мулов к ближайшему деревцу, торчавшему возле самой тропы, и отошёл в сторону, выбирая место. Надо сесть поудобнее и сосредоточиться… Как можно удобнее сесть и крепко, очень крепко сосредоточиться… Если фокус не удастся… нет, он обязан получиться сегодня!

А из-за поворота тропы уже выскакивали на приземистых лошадёнках ночные разбойники. Надо же, зажиточная шайка попалась, все верхоконные…

Вторая группа головорезов опоздала не более чем на минуту. Разбойнички сгрудились возле привязанных мулов, озираясь – что за неожиданный подарок судьбы? Один из них, очевидно, главный, полез в мешки…

– Деньги!!!

И в этот момент у Исполнителя наконец получилось. По телу прошла волна дрожи, и сквозь подступающую слабость и тошноту – лёгкий холодок.

– Это мои деньги!!!

Вероятно, разбойники не столь хорошо видели в темноте, чтобы различать своих и чужих, поэтому просто рубили, кололи и резали всё, что шевелится. Главарь размахивал укороченной алебардой, разя направо и налево, и, вероятно, одолел бы всех, но в ночной тьме упустил замах кистеня. По железной каске лязгнул удар, и шайка лишилась своего предводителя. Бой быстро стихал, и вот уже только двое душегубов катались по земле, хрипя. Наконец один дёрнулся последний раз и затих.

«Ну вот… Так и знал, придётся самому доделывать. Хоть бы раз порешили друг друга вчистую!»

Первей вытащил из ножен шпагу и вышел из укрытия. А тошнит-то как, да и слабость в теле… Откат от непосильной магии, обычно так и бывает.

– Эй, малый! – окликнул он уцелевшего душегуба по-английски. – Это мои мулы.

Вместо ответа убивец, тяжко дыша, двинулся на него, помахивая кистенём.

Это только неопытный юнец дворянского происхождения, упоённый успехами в фехтовальном зале, может свысока глядеть на кистень – оружие грязных головорезов, куда ему против благородной шпаги! Первей хорошо знал, как легко лишиться даже очень неплохого клинка после удачного удара железной шипастой гирьки на цепи, и как непросто уйти от удара «подлого орудия убийства».

Время будто растянулось, движения противника стали тягучими, как смола. Рыцарь успел погрузить клинок в брюхо головореза дюймов на шесть, и ещё покатиться по земле, уйдя тем от свистящего страшного удара. По инерции разбойник мотнулся вперёд и упал, насаживаясь на оставленную в животе шпагу, как медведь на рогатину охотника. Глухо мыча, он попытался встать, потянул из себя неудобную сталь, мягко повалился набок и затих.

Сплюнув вязкую слюну, Первей подошёл к убитому, осторожно извлёк из ещё горячего тела оружие, сел на какой-то бугорок и принялся на ощупь рвать траву, обтирая липкий от крови клинок.

«Зарекусь колдовать перед боем, ей-ей…»

Шелестящий бесплотный плач.

«Родная?»

«Да сколько же можно… сколько можно танцевать на лезвии?! Я же люблю, люблю тебя!»

Первей неловко улыбнулся.

«Ну вот мне и легче. Правда, правда. Не плачь»

«Сзади!!!»

Рыцарь кубарем перекатился через себя, уходя от очередного удара судьбы, и сталь со скрежетом прошлась по камню.

–Уммм… Это мои деньги… – главарь, получивший только что по башке, пошатываясь, заносил секиру для нового удара. Очевидно, круглая каска наёмника-кнехта в сочетании с природной крепостью головной кости уберегли разбойника от преждевременной кончины. Ненадолго.

– Да что ж такое-то, Господи! – разозлился Первей, тыкая в могучего мужлана шпагой, точно домохозяйка кочергой в свинью, нагло проникшую на кухню. – Ведь только что шпагу почистил!

* * *

Копыта мулов скользили по мокрой каменной осыпи, скрежеща подковами. Наверное, тут пробираются только козы, да и то с трудом, подумал Первей, ведя в поводу свой маленький караван.

«Третья шайка на таком коротком пути. Совсем не следит за порядком местный король»

«Король Джакоб ещё слишком юн, и потом, у него сейчас хватает других забот. У тебя тоже»

Рыцарь мрачно сплюнул. Голос Свыше, как всегда, была права. Не стоит брать на ум проблемы короля, со своими бы дай Бог разобраться. Все эти обходные маневры вкупе с ночным сражением окончательно сбили темп, теперь нечего и думать о том, чтобы успеть в Глазго раньше королевского гонца… Что делать?

«Родная, придумала бы чего-нибудь… Ты же у меня такая умная»

Долгая пауза.

«Маны у тебя не хватит сейчас даже на «натянутую верёвку». Зато верёвка и в самом деле имеется»

«У меня есть не только верёвка, но и мыло» – Первей изо всех сил тянул животное сквозь узкую каменную щель. – «Полный джентльменский набор, как говорят в здешних краях»

Короткий бесплотный смешок.

«Не придуривайся. Всё, что тебе нужно сделать – перехватить гонца»

Рыцарь даже остановился, как вкопанный.

«А где ж ты была раньше, родная моя?»

«Всегда с тобой, мой милый. Просто раньше была возможность этого избежать»

Первей хмыкнул.

«Я полагал, королевские гонцы не путешествуют в одиночку. Тем более в местах, где разбойники обитают под каждым кустом»

«Верно, его сопровождают шестнадцать всадников»

«Пустяк, правда? Особенно если не использовать магию… Мне кажется, ты перебираешь варианты моего самоубийства, Родная. Верёвка и мыло, это грубо и низко, а вот пасть в битве – вполне благородно»

Бесплотный вздох.

«Нет, мой милый. Я ищу пути к твоему спасению. И никакой битвы на этот раз быть не должно. Это тебе не разбойники, лишённые благодати за дела свои»

Ну, этого она могла бы и не упоминать. Первей не зря работал Исполнителем, и уже вполне отчётливо представлял себе все эти дела. Любой душегуб лишён высшей защиты, данной ему при рождении, и оборвать его жизнь – отнюдь не преступление, а скорее благодеяние. Примерно как вытащить из питейного заведения гуляку, покуда он не пропился до грошика, и самого себя не продал вербовщикам в солдаты. И совсем другое – эскорт королевского гонца. Вряд ли он состоит из ангелов, однако долг Исполнителя за убийство вырастет чрезвычайно, и вполне можно начать дорогу сначала… нет, только не это! Не говоря уже о том, что ребята могут его просто-напросто прикончить.

Между тем тропа спустилась наконец с каменной осыпи. Впереди неясно проступила тёмная река среди чуть более светлых берегов – разъезженная дорога Эдинбург-Глазго.

«Магия нам ни к чему» – вновь звучит в голове бесплотный голос. – «Обойдёмся простеньким фокусом. В конце концов, фокусы – азбука магии, разве нет?»

«Разве да. Прости, я плохо соображаю нынче, устал чего-то… Что нужно делать?»

«Видишь вон те кусты у самой дороги?..»

* * *

Огни приближались, и всё отчётливей доносился топот копыт – кони шли галопом. Всадники скакали, держа в руках факелы. Да, жаль, что господин датский посланник не выделил своему гонцу столь же представительного конвоя, подумал Первей. Можно было бы ехать открыто и гордо, и все разбойнички загодя разбегались бы от большой дороги, прячась по кустам – эта дичь не по зубам…