Текст книги "Исполнитель"

Первей шагал к городским воротам, кутаясь в тёмный плащ с капюшоном. Плащ с капюшоном он приобрёл в тот же день, как разминулись со стражниками – надо было срочно менять прикид, не всякий же раз творить заклятье, едва завидев на горизонте конных, так никакой маны не напасёшься. Идею оставить Гнедка и девочку в каком-нибудь пригородном домике подсказал Голос, и он же сообщил адрес, по которому лучше всего остановиться. В небольшом уютном домике проживала бездетная вдова, немолодая, но ещё вполне крепкая женщина с круглым добрым лицом. После смерти мужа она перебивалась шитьём, вязанием да продажей зелени с огородика при доме. По совету всё того же Голоса рыцарь разменял в нескольких корчмах с десяток золотых, после чего расплачиваться за услуги стало гораздо легче – высокий монах, по каждому поводу достающий из-за пазухи пригоршни золота, чересчур приметен. Всё вроде сделано правильно, но…

«Девчонка права. Я погублю тебя»

«Насколько мне помнится, до сих пор всё было как раз наоборот – ты меня старалась спасать, и у тебя это неплохо выходило»

«Вот именно поэтому. Благими намерениями вымощена дорога в ад»

«Родная, ну хоть ты-то воздержись от истерики»

«Да-да, конечно. Значит, так – на воротах веди себя смиренно, но с достоинством, ты же монах. И незаметно сделай страже «раззяву»…»

* * *

– День добрый. Могу я увидеть пана Кшиштофа Збыславского?

– День добрый, святой отец. Это я и есть. С кем имею честь?

– Меня зовут брат Варлам. У меня к пану деловой разговор. Где мы можем поговорить?

Крепкий, дородный хозяин лавки окинул рыцаря оценивающим взглядом. Монах… Чего может быть нужно монаху? А впрочем…

– Прошу, святой отец – хозяин открыл прилавок, делая приглашающий жест – Угодно промочить горло с дороги?

* * *

– Пан Кшиштоф, что вам известно о судьбе вашей племянницы?

Пан Кшиштоф настороженно блеснул глазками, уже изрядно заплывшими жиром. Состроил постную мину, вздохнул.

– Бедная девочка. Её мать ни за что не хотела после смерти мужа оставаться в этом доме, забрала ребёнка и престарелую, больную мать и уехала, даже не сказав, куда.

Первей покатал желваки, помолчал.

– С ней что-то случилось?

– Нет, пока нет. Пан Кшиштоф, скажите, этот дом принадлежал вам с братом?

Настороженность в глазах хозяина сменилась угрюмостью.

– Вот вы о чём… У меня есть бумаги из городского магистрата, по которым я являюсь единственным законным владельцем этого здания и всего, что в нём находится. Что ещё?

– И вы считаете, вы правы?

Хозяин встал.

– Вот что, святой отец. Если кто-то имеет претензии на этот дом, то разговаривать мы будем в городском суде. Я вам не какой-то нищий, и закон на моей стороне. Да, я прав, и буду прав! Всё, уходите!

Первей сосредоточился, вызывая дрожь… Всё.

– Значит, так. Сейчас мы вызовем оценщика, и он скажет, сколько стоит этот дом со всем имуществом. Половина этой суммы принадлежит жене вашего брата, а теперь его дочери, вашей племяннице.

– Сорок злотых. У меня нет такой суммы, – деревянным голосом произнёс пан Кшиштоф.

– Жаль. Недостающее придётся одолжить. У кого вам удобнее?

– У старого Вацлава. Мне не хватает до сорока шестнадцать злотых. Он даст под залог.

– Ну и отлично. Идите и возьмите. Я буду ждать тут.

– Кшиштоф, кто пришёл? Здравствуйте, святой отец… – в кабинет заглянула жена хозяина, худощавая жилистая женщина с резкими чертами лица.

– День добрый, пани, – улыбнулся Первей. – Присядьте, вы устали.

– Я не…

– Вы устали. Вы очень устали, вам хочется спать. Ваши веки тяжелеют… Спать… Спать…

Хозяйка сидела на скамейке, привалясь к стене и ровно, глубоко дыша. Рыцарь вновь обратил своё внимание на пана Кшиштофа.

– Так я жду, пан Кшиштоф. Идите и принесите мне сорок злотых. Вперёд!

Хозяин встал, тяжело ступая, как сомнамбула, двинулся к выходу. Первей подошёл к окну, наблюдая сквозь мутные зеленоватые стёкла, как пан Кшиштоф пересекает улицу, не обращая внимания на окрики кучеров и на всех конных и пеших вообще. Не задавили бы его, озабоченно подумал Первей. Грубая работа, вообще-то. Ещё дадут ли человеку в таком состоянии деньги?

Сзади на лавке ровно дышала хозяйка. Первей обошёл комнату. Ага, вот…

Двухведёрный бочонок с пивом стоял в самом углу. Выбив пробку, Первей напился прямо из бочонка. Неплохое пиво…

«Порезвился, рыцарь? Отвёл душу, восстановил справедливость?»

«Что-то не так, Родная?»

«Всё не так. Сейчас он будет взят патрулём, ещё чуть погодя от удара по рёбрам очнётся, и где-то через четверть часа здесь будут гости. Много гостей, с арбалетами. Уноси ноги немедленно, прямо сейчас!»

Рыцарь оставил в покое бочонок и не мешкая направился к выходу. Голос знает, что говорит. Четверть часа – едва хватит, чтобы скорым шагом покинуть городские ворота. Или не хватит?

«Не хватит. Пешего тебя догонят. Бери любого коня, только тихо. С хозяином работай аккуратно!»

Первей остановился на перекрёстке, высматривая подходящую животину. Всё как на грех одни извозчичьи клячи… Ага, вот!

Разряженный в пух и прах щёголь гарцевал на поджаром скакуне, сером в яблоках. Подходяще…

– Могу я просить ясновельможного пана уделить смиренному слуге Господа минуту?

Щёголь на скакуне остановился, конь переступал копытами. Ого, да с ним ещё и охрана!

– Чего тебе?

Первей сосредоточился… Всё.

– Мне нужен ваш конь, ясновельможный пан. А вы, панове, стойте смирно, покуда я не скажу вам «довольно».

Щёголь послушно слез с коня, пятеро его телохранителей сидели в сёдлах истуканами. Рыцарь вскочил в седло, погнав серого скакуна во весь опор, на ходу соображая, как сделать так, чтобы решётка городских ворот не обрушилась перед его носом, после чего, очевидно, последует залп из арбалетов.

«Это называется аккуратно?»

«Некогда, некогда, Родная! Что делать?»

«Теперь уже ничего. Проезжая ворота, ори: «дорогу королевскому гонцу!» Больше надеяться не на что»

– Дорогу королевскому гонцу!!! – заорал Первей во всю мочь своих лёгких, подлетая к воротам. Расчёт оказался верен – стража в замешательстве потеряла драгоценные секунды, и рыцарь проскочил каменный зев надвратной башни единым духом, вылетев на волю, как ласточка из гнезда.

– Держи, держи его!

Свистнула арбалетная стрела. Ещё, ещё! Нет, не попали. Плохо стреляет городская стража.

«Ты, похоже, недоволен?»

«Да не то, чтобы очень… но всё-таки люди на службе – и такие растяпы. А если настоящий враг?»

«Оставь эти проблемы королю. Ты удовлетворён? Справедливость восстановлена?»

Серый начал уставать, и Первей сбавил темп.

«Нет. Мне не удалось. Ты была права, мне не удалось ничего, и даже покарать этого борова я не сумел»

«Как раз сумел. Сейчас его уже волокут в объятия Святой инквизиции, и он больше не выйдет оттуда. Он же был одержим дьяволом, он твой пособник. Пока они разберутся… Зачем плодить калек? И потом, раз не удалось поймать тебя – нужен козёл отпущения»

Рыцарь пустил серого шагом. Погони не было. Боятся?

«После операции с пуговицей у тебя три сотни злотых, ну пусть сейчас уже чуть меньше. Зачем тебе ещё и эти сорок?»

Первей помолчал.

«Это не мне. Эти деньги…»

«Да, да. Это деньги Яны, я в курсе. Только какой смысл было затевать всё это? Не проще ли было дать девочке полсотни злотых из твоих запасов, тихо, без всякой магии, конных скачек и арбалетной стрельбы?»

«Ты мне разрешила, моя Родная. Я попробовал, не вышло. Что, теперь ты меня будешь всю оставшуюся жизнь пилить?»

Шелестящий смех.

«Ладно, проехали. Будешь меня слушаться?»

«В исключительных случаях»

«Тогда так. Сейчас бросай серого, и тихо-незаметно пробирайся в домик вдовы. За полчаса ты должен успеть. Нарвёшься на разъезд – придётся делать «раззяву»»

* * *

– Вернулся! Вернулся, мой господин! – Яна повисла на шее рыцаря, грозя задушить – Я молилась Пресвятой Богородице, чтобы вы вернулись, и она услышала мои молитвы!

Первей легонько погладил её по голове. Совсем легонько… Что делать?

Оставаться здесь ему незачем, да и опасно – после его дурацкой выходки с конём всю округу прочешут тщательней, чем девка свои волосы. Нельзя бесконечно уповать на «раззяву». И девчонку за собой таскать… незачем.

– Давай спать, малышка. И вам доброй ночи, хозяйка.

Вдова внимательно смотрела на своего постояльца, что-то соображая.

* * *

Первей лежал на своей походной кошме, которой предпочёл пышную перину, набитую гусиным пухом, к великому огорчению хозяйки. Сегодня Яна спала отдельно, как и положено благовоспитанной юной девушке, и это было как нельзя кстати – неизвестно, как потекли бы мысли рыцаря, если бы и сегодня под рукой у него билось девичье сердце, скрытое упругой выпуклостью.

«Я не знаю, что делать, Родная»

Долгая, долгая пауза.

«И я не знаю. Ежу понятно – девчонка влюбилась в своего спасителя по уши. Она готова идти за тобой хоть куда – на край света, под венец, на костёр. Кстати, последний вариант наиболее вероятен»

«Не хотелось бы»

Пауза.

«Я не знаю, что делать. Попробуй пробиться в Московию, там папская инквизиция силы не имеет. По крайней мере, ты избежишь костра»

«А Яна?»

«Ох, спи, рыцарь. Как говорят русские – утро вечера мудрёнее. Спокойной ночи»

* * *

…Ему снилась русская лесная деревенька. Туман, наползавший от реки, казался полотнищами сказочного полупрозрачного холста, во много слоёв накиданными на огороды. Первей, во сне бывший маленьким мальчиком, зябко поджимал босые ноги.

– Здравствуй, сынок – из тумана выступила фигура в белом, сама казавшаяся порождением тумана. И только глаза были те самые, из далёкого невозвратного детства – мамины глаза.

– Мама… Научи меня, мама – как мне жить? Мне очень тяжело, мама. Та, которая хочет меня, мне не нужна. Та, которая мне нужна, мне недоступна.

Мама мудро, ласково улыбнулась.

– Так ли всё на самом деле, сынок? Может быть, та, которая сделает тебя счастливым, и есть эта девчонка? А к той, которую ты так бесплодно жаждешь, ты просто привык, за столько лет?

– Нет, мама. Мне нужна она. Она, и только она. И я ничего не могу с собой поделать. Более того, не хочу.

– Гордыня это, сынок. Или любовь, которая не положена простым смертным.

– Да, мама. Я понимаю, что это безнадёжно. И всё же надеюсь.

Мамина рука, бывшая во сне бесплотно-прозрачной, ласково взъерошила его волосы.

– Сынок…

Первей приник к этой давно забытой руке.

– Я преступник, мама. Я разрушал чужие судьбы направо и налево. Из-за меня погибла Марыся, неудачно вытравившая плод. Из-за меня утопилась Ганна из Торуни. Из-за меня пропала Наталка из Киева. Плюс мужчины, пусть и убитые в бою... Я сеял смерть и несчастье, и моя теперешняя работа – всё то же, я так же сею смерть и несчастье. Неужели и эта Яна должна погибнуть из-за меня? Я не могу сделать её счастливой, потому что люблю другую, но и сделать её несчастной я не могу. Хватит с меня несчастных!

Мама всё гладила и гладила его по голове.

– Бедный мой мальчик…

– … Проснитесь, проснитесь! Проснись же!!

Прямо над ним нависало лицо, с огромными зрачками невероятно распахнутых глаз. Рыцарь ощутил внезапный прилив острого раздражения.

– Какого чёрта! Почему ты ворвалась в мою комнату, почему ты меня будишь?

Глаза Яны мгновенно налились слезами.

– Мой господин, вы так кричали… Я подумала…

– Чтобы что-то делать, надо это уметь, и думать – не исключение!

Девочка уже всхлипывала.

– Простите… мой господин…

Первей почувствовал укол раскаяния.

– Ну, ну… – он погладил девочку по голове, отчего всхлипывания только стали громче. – Не надо, не плачь. Я не сержусь на тебя, правда.

Яна прижалась к нему.

– Мой господин, она вас совсем замучила…

– Кто, малышка?

– Ваша мёртвая жена.

Рыцарь медленно, механически гладил и гладил девочку по волосам.

– Нет, Яна. Сейчас я видел во сне свою мать. Иди спать, спокойной ночи.

* * *

«Родная, отзовись»

Долгое, долгое молчание.

«Я слушаю тебя»

«Я видел сейчас маму»

«Я знаю»

«Ты знаешь все мои сны?»

Короткий смешок.

«Как же может быть иначе?»

Логично…

«Я так понимаю, пересказывать содержание нашей беседы нет необходимости»

Пауза. Ответа можно ждать до утра.

«Ты всё поняла?»

«Я поняла всё. Это ты ничего не понимаешь, мой рыцарь»

* * *

– … Пойми, Яна. Я не могу взять тебя с собой. Не не хочу, а не могу. Ты станешь обузой, не обижайся, и мы погибнем оба. И я не выполню своей работы, которую обязательно должен сделать.

Первей избегал смотреть девочке в глаза – смотреть в эти глаза было просто невозможно, такая отчаянная мука плескалась в них.

– Не отчаивайся, малышка. Всё пройдёт, и я ещё погуляю на твоей свадьбе. Пани Магда, так я могу надеяться на вас?

– Не беспокойтесь, добрый пан. Я всё сделаю.

«Родная, отзовись»

«Да, рыцарь»

«Она говорит правду?»

«Сейчас – да. Но ты не хуже меня знаешь, что человек – существо непостоянное»

«Но у меня нет выбора»

Бесплотный шелестящий вздох.

«Выбор, конечно, есть. И ты его сделал. Ладно, рыцарь, не горюй. Похоже, этот вариант не из худших. Вдова непременно привяжется к девочке, ведь своих детей у неё нет, а женщина она добрая. Яна вскоре будет ей светом в окошке, так что с этой стороны всё в порядке»

– Что с вами, пан? Вы так странно смотрите и молчите…

– Ерунда, пани Магда, – Первей улыбнулся. – Голову чего-то замутило. Всё, уже прошло.

Он обернулся к стоявшей неподвижно Яне.

– Выше нос, красавица! Так я жду приглашения на свадьбу, не забудь!

Лицо девочки было белым, каким-то чуть прозрачным.

– Поцелуйте меня, мой господин… пожалуйста.

Рыцарь наклонился к ней, собираясь поцеловать в лоб, но девчонка вдруг обвила его шею руками, и в губы рыцаря будто впилась пиявка.

– Прощайте. Прощайте, мой господин. Прощайте навсегда.

* * *

Сегодня Гнедко превзошёл себя – он буквально скользил над землёй, ступая так мягко и осторожно, будто на спине у него стояло полное ведро кипятка. На скорости хода, впрочем, это удивительным образом не сказывалось.

На сердце у рыцаря было так тяжело, как не было уже давно.

«Родная, отзовись»

«Да, мой рыцарь»

«Я оставил вдове сто злотых. Не мало?»

Шелестящий бесплотный вздох.

«Надо было посоветоваться со мной. Ты вверг её в тяжкое искушение – она теперь богатая женщина. Она может не устоять, попытаться устроить свою судьбу, и девочке может прийтись очень туго – ещё неизвестно, какой попадётся отчим»

Первей замычал сквозь зубы.

«Ты права. Я дурак, и дураком помру. Что делать? Не возвращаться же назад и отбирать эти проклятые деньги?»

«Разумеется, нет. Ладно, мой добрый пан. Мои возможности не безграничны, но я постараюсь не упускать эту девочку из виду. Если ей будет что-то угрожать, я дам тебе знать»

«Спасибо тебе, Родная»

Долгое, долгое молчание.

«Если только к тому времени ты будешь жив»

* * *

Первей разглядывал приближающуюся башню с могучими пилонами, гостеприимно распахнувшую свой каменный зев – проезжайте, гости дорогие, милости просим в славный град Луческ!

Он даже поёжился – до того явственно было сходство с гигантской пастью, которую ещё усиливали острые зубья подъёмной решётки.

«Вот именно. Ловушка первоклассная» – шелестит в голове бесплотный голос.

«Давай разберёмся. Меч у меня так себе, трофей от тех олухов. Кинжала и того нет, один засапожный ножик. Припасов нет вовсе. Массу мелочей нужно приобрести. Ну и главное – лук. Лук и стрелы. Случись чего, мечом от арбалетчиков не отмашешься»

«До чего ты стал рассудительный, просто диво. Напомню, город Львов, в коем ты оставил о себе некую память, находится тут неподалёку»

Первей вздохнул. Всё правильно… Однако другого выхода нет.

Всю дорогу от самого Кракова он держался в стороне от главных дорог, обходя города и крупные села по неприметным торным тропкам. В ряде мест приходилось ехать ночью, чтобы не напороться ненароком на дозор. Заблудиться он не боялся, поскольку с ним всегда его Голос Свыше. Однако такой способ передвижения значительно снижал темп, а между тем на дворе уже октябрь, и жухлая осенняя трава плохое подспорье боевому коню… Оба дорожных мешка овса опустели быстро, за ними последовал мешочек сухарей. Сам рыцарь последние дни питался исключительно копчёным салом, отрезая тоненькими ломтиками. Короче, дальнейшее путешествие без пополнения припасов было невозможно. И для этого дела вполне подходил Луческ – крупный торговый город, в котором приезжий человек не так бросается в глаза, как в более мелком селении.

Воротная стража была на своих местах – четверо латников стояли справа и слева, сборщик налогов отрицательно качал головой, выражая несогласие с доводами купчины, тщетно пытавшегося что-то ему доказать. Ещё тут присутствовал монах в одеянии францисканца, чьё лицо было полускрыто капюшоном. Причём в отличие от мытаря содержимое обозов интересовало его явно меньше, нежели седоки.

И ещё Первей мог поклясться, что на башне сидит пара стрелков, ждущая условного сигнала от монаха в капюшоне.

«Раззяву?..»

«Конечно. Притом в полную силу»

По телу пробежала дрожь, сменившаяся вроде как холодком. В поведении привратных стражей произошли незаметные на первый взгляд перемены. Сборщик податей кивал уже вежливо-рассеянно, явно не вникая в рассуждения господина купца, который, в свою очередь, перестал доказывать свою правоту с беспримерным пылом, и, по всей видимости, рассуждал теперь скорее о смысле жизни в целом. И взгляд монаха утратил пристальную остроту. Что касается латников, они явно расслабились, наслаждаясь ясным солнечным деньком – не так уж много их осенью…

«Ну вот, а ты боялась»

«Не время для шуток. Морок рассеется, и этот монах начнёт соображать, что к чему. Опустить же решётку дело секундное. У тебя есть полчаса, не больше»

«Я успею. Сейчас в оружейную лавку…»

* * *

-… Напрасно вы так, господин рыцарь! Что ни говори, а луки у этих проклятых татар знатные, и этот вот один из лучших!

Первей и сам видел, что лук хорош. Вообще-то он привык иметь дело с русским, но и татарский сгодится. И вообще, надо торопиться.

– Ещё мне нужен кинжал, почтенный, и пара метательных ножей. Есть что-то приличное?

– Ну а как же? – оружейник даже слегка обиделся. – У меня всё есть, пан рыцарь!

Из дюжины разложенных перед ним кинжалов рыцарь выбрал один достаточно скромный – просто чтобы долго не торговаться. Зато ножи и стрелы выбирал хоть и бегло, но вполне придирчиво – плохие стрелы сведут на нет любые качества самого лука…

«Всё, милый, время!»

– Беру всё! – решительно заявил Первей, высыпая на прилавок монеты. – И колчан этот тоже!

Оставив оружейника в великой радости – надо же, как удачно расторговался! – рыцарь направился к выходу из торжища, пёстро кипевшего народом. И вдруг остановился, как вкопанный. Мама…

«Она правда очень похожа на твою маму… в прошлом круге?» – звучит в голове бесплотный голос.

«А ты не знаешь?»

Пауза.

«Я не знала. Я знаю многое, мой родной, но только то, что мне дано знать. Не больше»

Пожилая женщина, встретившись глазами с рыцарем, несмело улыбнулась. Перед ней был разложен немудрёный товар – нитки, иголки, бронзовое шило, роговой гребень, какие-то пуговицы и пряжки из кости… Ещё присутствовала поддёвка толстой двойной вязки, из тех, что надевают под доспехи зимой, когда стылое железо легко может вытянуть из воина самое крепкое здоровье. И кожаный плащ с капюшоном.

– Как твоё имя, матушка? – спросил Первей севшим голосом.

– Анной меня зовут, – чуть поклонилась женщина. – Я кого-то напомнила вам, пресветлый пан рыцарь?

– Да… – Первей внезапно решился. – Я беру твой товар, почтенная. Весь.

Он высыпал перед женщиной всё оставшееся серебро из кошелька. Он дал бы ей и золота, но это было бы уже чересчур явно.

– Спасибо, светлый пан, – губы женщины задрожали. – Вы не пожалеете. Вот этот плащ мой старший, Иванко, носил всего раза два. А эту поддёвку мой младшенький так и не успел надеть…

«Уходи быстро!!» – бесплотный голос буквально всверливается в мозг.

Стараясь не выдавать себя паническими движениями, Первей загрузил в дорожные мешки приобретённое и направил коня к воротам. Ну, помолясь…

– Дорогу королевскому гонцу!!!

Рыцарь уже давно осознал, что в подобных делах каждая секунда дороже тугого кошеля с золотом. Судите сами – услыхав такой крик, стражники на воротах затратят на размышления секунды три-четыре. А то и пять, поскольку городская стража обычно не отличается излишней резвостью ума. За пять же секунд добрый конь, летящий во весь опор, одолеет добрую сотню шагов – цена жизни…

Решётка всё же начала опускаться, и Первей проскочил под острыми зубьями, припав к шее коня.

«Направо!!»

Но рыцарь и так уже направил верного Гнедка вдоль стены. Всё правильно. По случаю мирного времени стрелков на стенах нет, арбалетчики же, сидящие в надвратной башне, следят за дорогой. Для того, чтобы перебежать к угловой бойнице, пристроить тяжёлый крепостной арбалет и прицелиться, нужно время…

«Налево!!»

Повинуясь седоку, конь прянул в сторону, и железная стрела свистнула мимо. Теперь Первей наискосок удалялся от крепости. Второй выстрел, это ерунда, уже слишком далеко… Знаем, каковы они стрелки, эти зажравшиеся стражники…

Второй болт свистнул над самым ухом, опровергая рассуждения рыцаря насчёт никчемности местных стрелков. Он ещё сильнее пригнулся и в первый раз пришпорил коня. Сейчас третий болт…

«Всё уже, всё, не гони так. Далеко, не достать. И для ухода от погони твоему Гнедку потребуются сейчас все силы. Вот, они уже поднимают решётку!»

* * *

Небо сегодня напоминало мокрую дерюгу, низко висящую над головой, с неопрятными лохмотьями облаков. Голые деревья в отчаянии тянули кривые руки-ветви к этому холодному небу, будто в немой мольбе, и только тёмные ели стояли сумрачно-безразлично, будто вдовы в траурных нарядах, давно и прочно утратившие всякую надежду. Первей зябко передёрнул плечами – до того безрадостным и унылым был пейзаж. Скорей бы уж снег лёг, право слово…

«Этого ещё не хватало. Нет, мой милый, до того, как ляжет снег, тебе нужно обязательно покинуть пределы Объединённого королевства»

«Так я разве против? Скажи это им»

Ответа не последовало. Действительно, нет смысла обсуждать риторические вопросы. После событий в Луческе не могло быть и речи о пути через Волынь. Пришлось забрать к северу, где густые чащобы давали возможность уходить от нескромных людей. Однако этот маршрут имел свой минус. Река Припять достаточно широка, и Пинские болота, да притом осенью – та ещё радость…

Им всё-таки повезло – не только уйти от погони, но и найти стожок свежего сена, подкрепившего силы Гнедка и давшего ночлег его хозяину. Вот только от последнего куска сала нынче в походном мешке остался лишь смачный запах.

«Внимание, навстречу тебе едет дозор. Сверни направо, вон на ту тропку»

Повинуясь легкому движению поводьев, Гнедко свернул с лесной дорожки на совсем уже малозаметную тропку, с негромким топотом порысил по ней.

«Хорошо, достаточно. Видишь вон те ели? Сверни туда и спрячься между ними»

Группа раскидистых елей стояла очень удобно – в стороне от тропки, и так, что можно спрятать всадника.

«Сделано»

«Стоим, ждём»

Под еловыми ветвями было совсем уже сумрачно – почти как ночью. Сверху посыпался мелкий, реденький осенний дождик. Гнедко негодующе фыркнул, но Первей тут же зажал ему морду рукой – звуки далеко разносятся по стылому осеннему лесу…

«Ну что там?»

«Остановились на перекрестье, совещаются… Они разделились! И трое едут к тебе»

Послышался приглушённый топот копыт по мягкой лесной почве, и на тропинке появились трое всадников, одетых в полный доспех – кирасы, шлемы, даже стальные поножи не забыли… Все трое держали наготове тяжёлые немецкие арбалеты с заряженными болтами. Один из них скользнул взглядом по группе елей, меж которыми притаились Исполнитель и его верный конь, и троица проследовала мимо.

Рыцарь судорожно вздохнул, отпуская морду Гнедка. Пронесло…

«Ну что, едем дальше?»

«Едем»

И снова мягко топочут копыта по влажной осенней земле, усыпанной прелыми листьями, плывут мимо стволы деревьев…

«Ещё патруль. Сворачивай налево, в лес. Видишь поваленные деревья? Спрячься за этим буреломом»

«Разве что лёжа»

«Вот именно, лёжа. Да скорее!»

На этот раз Гнедко даже не фыркал, по велению хозяина укладываясь на холодную землю, будто осознал нешуточную угрозу. Золото, а не конь.

Этот дозор был многочисленнее и шумнее предыдущего – разномастно одетые всадники переговаривались на ходу. Только у одного был самострел явно русской работы, ещё у двоих короткие татарские луки, остальные были вооружены кто чем. Беглые взгляды в сторону завала, и процессия скрылась в лесу.

«Это ещё кто такие?»

«Местная шляхта и просто сброд. Награда, обещанная за твою голову, достаточно велика – отчего не поохотиться?»

«Сколько же народу занято сей охотой?»

«Здесь – не так уж много. Но что-то меня беспокоит… Всё, хватит лежать, едем дальше»

Первей уже выехал обратно на тропу, когда Голос раздался вновь.

«Вот. Вот оно. Я дура, надо было подумать сразу… Оглянись»

Первей обернулся в седле и похолодел. Среди палой листвы явственно выделялись чёрные отметины, взрытые копытами. Следы вели к завалу и обратно, и для того, чтобы понять суть дела, не нужно было быть великим следопытом.

«Один раз пронесло, слава Всевышнему»

«Всё, дальше ты не поедешь. Надо искать ельник и схорониться там до темноты. Благо уже недолго»

«Может, назад, к тем ёлочкам?»

«Назад нельзя, за тобой едут… и впереди ещё… да что же это такое?!»

На этот раз укрытием им послужил громадный выворотень. Снова уложив Гнедка на землю, Первей торопливо нагрёб целую охапку палой листвы, вернулся к дорожке и припорошил следы. Времени хватило в обрез – едва он спрятался рядом с Гнедком, прижавшись к тёплому лошадиному боку, как с двух сторон появились всадники. Поравнявшись, дозорные обменялись паролями и двинулись дальше.

«Куда дальше, Родная?»

«Не знаю. Не знаю! Всё плохо. Тебя отжимают к реке, а там…»

Рыцарь подвигал желваками. К реке отжимают, стало быть…

Внезапно его осенило.

«Мы не будем прятаться от них. Мы к ним присоединимся»

«Ты гений!»

«С кем поведёшься»

Ждать пришлось недолго. Пятеро дозорных рысили по тропе, переговариваясь довольно громко – очевидно, в целях борьбы с промозглой сыростью приняли внутрь горилки. Первей сосредоточился, вызывая в теле привычную дрожь… Всё.

–… А и зря мы тута катаемся, – продолжал излагать свои мудрые мысли один из дозорных, и даже на расстоянии в несколько шагов перегар, исходивший из его уст наряду со словами, был вполне заметен. – Не пойдёт он в болота, верно говорю! Ежели на сам Пинск…

– Туда тем более нет ему хода, – возразил пожилой седоусый шляхтич, – там монастырь ордена святого Франциска, ему, дьяволу, туда ли соваться…

Первей слушал молча, слегка кивая головой в знак согласия. Правильно рассуждают ребята, вполне даже здраво. Францисканский монастырь, угнездившийся в православном городе Пинске, был достаточной причиной, чтобы соваться туда поопаслись самые отъявленные дьяволы. Ну а то, что славные дозорные не заметили подкрепления своего маленького отряда, так со всяким может случиться…

– Эй, а пароль кто говорить будет?

Дорогу перегораживала рогатка, наспех сооружённая из неошкуренных жердей. Гарнизон импровизированного заслона сгрудился возле костра, и, судя по доносившемуся запаху свежесваренной каши, собирался поужинать, пока не стемнело.

– Пароль? – старший отряда, тот самый седоусый шляхтич, наморщил лоб. – Что-то не упомню я, хлопцы. Корчму вот помню… смутно…

Стражники у рогатки захохотали – понравился ответ.

– Ладно, проезжайте! Мы сейчас тоже мало-мало сообразим, а то от реки сырость…

– Ночевать никак собрались тута?

– Где кому велено, там и стоим! А вы где располагаться намерены?

– Да тут… неподалёку… Хватит уж скакать, вон смеркается…

– Это точно!

Миновав заставу, Первей осторожно отстал, и увлечённые спором о разнообразных вариантах поимки преступника спутники этого не заметили. Одним больше, одним меньше… А ведь заклятье вот-вот истает, подумал рыцарь, ну как спохватятся?

Рядом, отделённая от тропы только кустами ракитника, тихо журчала река. Сумерки понемногу сгущались, скрадывая и без того блёклые краски.

«Здесь остановись. Самое место для переправы. Между постов, и на том берегу тоже»

Первей остановил Гнедка, спешился, проверил подпругу. Прислушался. Где-то на том берегу невнятно раздавались голоса. Рыцарь усмехнулся – очевидно, там тоже принимали меры против сырости. Вообще-то в засаде положено сидеть тихо.

Небо между тем уже теряло остатки серого света, сочившегося из-за облаков, сумерки сменяла непроглядная осенняя ночь.

«Пора, мой родной»

Рыцарь вздохнул и начал раздеваться. Уложив всё в кожаные дорожные мешки, потуже затянул горловины, знобко повёл плечами – прохладно, однако… Взяв Гнедка под уздцы, осторожно повёл его сквозь кусты, раздвигая колкие ветви и щупая дорогу босой ногой… Ух, вот это водичка!

Конь и человек погрузились в воду без единого всплеска и поплыли к противному берегу, двигаясь наискосок, чтобы не тратить сил на борьбу с течением. Только не фыркай, друг мой, мысленно заклинал коня Первей, чувствуя, как холод понемногу сковывает мышцы. Нельзя фыркать, звуки очень хорошо разносятся над водой…

Тропа на том берегу оказалась будто зеркальным отражением оставленной – те же кусты ракитника, так же тянется вдоль берега. Выбравшись из воды, рыцарь первым делом сделал дюжину энергичных приседаний, размахивая руками, и лишь согнав окоченелость, принялся развязывать мешки. Одевшись, снова принялся приседать – надо же, до чего холодна вода…

«Куда теперь, Родная?»

«Вперёд, мой милый. Теперь только вперёд!»

* * *

Тёмная жижа чавкала под ногами, и Гнедко то и дело негодующе фыркал – куда ты завёл меня, хозяин? Первей, идущий впереди, осторожно нащупывая тропу, покрепче сжал повод и виновато улыбнулся. Потерпи, друг мой, тут уже недалеко. А вообще-то ты прав – гиблые места. Не приведи Господь человеку, не слышащему Голоса Свыше, оказаться глубокой осенью среди Пинских болот.

Где-то в недрах болота зародился невнятный, утробный звук, и погас, задушенный разлитым вокруг безмолвием. Не пели птицы, не квакали лягушки, не шумела листва. Мёртвое время… Интересно, как он тут живёт?

«Слушай, Родная, а он не того, этот дед? Спятить в такой обстановке плёвое дело, если жить одному…»

«Можно подумать, другие местные селяне в это время года резвятся среди райских кущ. Всё равно после того, что случилось, у него не было выбора. Зато у него есть то, чего нет у других – свобода»

Первей вздохнул. Ничто не даётся даром. И каждый платит свою цену…

За ночь им удалось уйти довольно далеко от реки, где было полно дозоров. Рассвет застал рыцаря на краю топи, и ещё почти полдня ушло на то, чтобы соорудить себе и коню плетёные мокроступы, гениальное изобретение, коим жители болотного края пользуются с незапамятных времён. Напоминая дно корзины, мокроступы обувались поверх сапог – или копыт, это уж у кого что имеется – сильно увеличивая площадь опоры. Без этих штуковин конь и его хозяин, очевидно, уже барахтались бы в липкой жиже, тщетно пытаясь выбраться.