Текст книги "Исполнитель"

Раскутав безвольную фигурку, рыцарь даже остолбенел на миг – до того хороша была девчонка, с виду лет пятнадцати-шестнадцати. Волосы, ещё недавно заплетённые в косу, были распущены, ложась на спину широкой густой волной до пояса, круглые упругие груди торчали яблоками, распирая холщовую рубашку, единственную одежду красавицы. Из-под рубашки виднелись стройные девичьи ноги, обутые в кожаные опорки. А лицо – и вовсе глаз не оторвать… Вот только глаза были мутные, стеклянные. Первей прошептал освобождающее заклятье, но глаза нисколько не прояснились, всё так же безучастно глядели в никуда.

«Не понимаю, Родная. Я что-то делаю не так?»

«Не старайся, ты тут с самого боку. Её опоили отваром из маковых головок, индийской конопли и кое-каких трав. Она очнётся только к вечеру»

Первей снова подавил волну ярости. Нельзя, нельзя… Он подошёл к двери, отодвинув засов, выглянул на улицу.

«Ты куда?»

«За Патриком. Мне не унести столько денег самому, Родная»

Патрик, дисциплинированно стоявший там, где ему было велено, всё ещё глазел по сторонам, открыв рот, так что Первею удалось подойти к нему вплотную.

– Пойдём, Патрик, – юноша вздрогнул, покраснев. Негоже воину быть таким растяпой.

Войдя в лавку, Первей снова запер дверь на засов. Приступим…

– Где деньги?

Перс молча указал рукой на два плотных ковровых мешка-хурджина, висящих через плечо амбала. Первей одним движением стянул мешки, тяжко бухнувшиеся на землю.

– Здесь сколько?

Перс с мукой смотрел на него. Ах, да, ему же приказано молчать…

«Здесь все деньги, что ты запросил – тысяча рублей, серебром и золотом. Сто динаров под полом лавки, в углу, тебе надо лишь засунуть руку в дыру. Не отвлекайся, заклятье тает!»

«Я добавлю, если надо. Погоди чуток»

– Ты можешь говорить, – разрешил он персу. – Где ты взял эту девчонку?

– Купиль…

«Слушай, рыцарь, кончай бодягу. На все твои вопросы я сама отвечу по дороге, не трать время, болван ты этакий!»

Рыцарь взохнул. Значит, точно болван, раз уж это утверждает Голос Свыше…

– Есть тут для неё одежда? Русская одежда, платье?

– Там… платие…

Первею пришлось повозиться, обряжая стоявшую, словно кукла, девушку. Оторвав кусок покрывала, соорудил платок – нельзя девушке появляться на улице простоволосой…

– Есть ещё ценности в этом доме?

Купец протянул руку, растопырив пальцы, унизанные перстнями. Первей хмыкнул.

– Давай сюда. Ещё что?

– Сапля булат… Киншал…

– Тащи.

Покончив с изъятием неправедно нажитого имущества, Первей разделил хурджины, кивнул Патрику, молча наблюдавшему за сценой:

– Берись.

«Постой, рыцарь. Сделай одну вещь для меня»

«Что именно, Родная?»

«Видишь этого зверя? Самому ему женщины ни к чему, зато он обожает их мучить. Самое любимое его развлечение – пытать девушек голыми руками, лазая туда… В общем, ты понял. В прошлом году он так замучил одну строптивую рабыню, по приказу этого купца, для острастки остальных»

Первей подошёл к зверю, стоявшего тихо и смирно. Вытянул из рукава амбала тяжёлую дубинку, рассмотрел. Надо же, восточная хитрость… Стянул мягкий кожаный чехол. Вот, теперь это настоящее оружие.

Удар в лоб наотмашь, глухой треск проломленного черепа. Амбал постоял ещё мгновение, а затем, так и не издав ни звука, рухнул навзничь, так, что вздрогнул пол.

«Это всё, что я могу, Родная»

«Этого достаточно, мой милый. Спасибо тебе»

Рыцарь сунул медную дубинку в руку купцу.

– Держи крепко, пока за тобой не придут. Понял? Патрик, мы уходим, – Первей уже подталкивал невольницу к двери.

«Родная, ты поняла, что с тобой?»

Пауза.

«Да. У меня появилась ненависть. Мне снова смягчили режим»

* * *

– Ай-яй-яй, до чего распоясались, нехристи! На вольной Руси из дому девок воровать! И ведь наши, русские, тати окаянные, стакнулись с ними! Нет, не могу успокоиться, до самого нутра пронял ты меня, Первей Северинович.

Купец Савелий встал и принялся расхаживать по горнице широкими шагами, из угла в угол.

До самого дома купца они шли молча, причём девушку приходилось буквально тащить на руках, так как на полдороге она стала валиться с ног. Сейчас она спала, чуть приоткрыв порозовевшие губы, дышала ровно и тихо, лишь иногда вздрагивая во сне от пережитого – действие снадобья кончалось.

Купец встретил их радушно, явно обрадовавшись. Первей рассказал купцу историю с невольницей, опустив ненужные детали, и в доме поднялась настоящая суета – враз набежали какие-то мамки-няньки, ахая и охая, утащили одурманенную девчонку, принялись её раздевать, одевать и переодевать и вообще всячески тормошить. Рыцарь усмехнулся про себя. Он давно заметил – женщинам только дай поиграть в куклы.

– Я ещё хотел тебя спросить, Савелий Петрович. Жив мой Гнедко-то? – он даже сглотнул.

Купец остро глянул на него, пригорюнился.

– Назад спросишь?

Первей смутился.

– Спрошу, не серчай. Очень дорог мне конь этот. Сколь спросишь за него, столь и отдам.

– А ежели сто рублёв спрошу? – рассмеялся купец.

– Договорились, – Савелий вытаращил глаза. – И ты в прибытке, и мне друга вернёшь.

Купец вздохнул.

– Бери, Первей Северинович, коли так. Конь твой в неге и холе жил, так что здоров и весел. Да и как бы я смог не отдать? – купец рассмеялся.

– Не понял.

– Всё ты понял, Первей Северинович, да и я немало про тебя понял. Ежели б ты задумал, даром взял бы, да ещё с меня и деньги в доплату. Не так?

Первей помолчал.

– Вот что, Савелий Петрович. Ты не крадеными у отца-матери русскими девками торгуешь, ты честный русский купец. Так что опасаться меня тебе не следует. И к тому же помог ты мне тогда, за что тебе отдельное спасибо. Сто рублей твои.

– Ну коли так, по рукам!

* * *

«Родная, отзовись»

«Тихо, не мешай!»

Первей удивился. Это что-то новое. Раньше Голос Свыше либо совсем не откликался, либо по крайней мере не грубил.

Гости купца были устроены в отдельной комнате. Они лежали возле печи, на широких лавках, по русскому обычаю, покрытых шубами, хотя на дворе был апрель. Выражение лица Патрика менялось на глазах, отрешённая угрюмость сменялась почтительным восторгом.

– Господин Первей, – юноша вдруг заговорил по-русски, и Первей открыл рот. – Я должен принести вам свои извинения. Примете ли вы их?

«Родная, откуда?..»

Короткий смешок.

«Очень полезно знать язык страны пребывания. А парень, кстати, способнее к языкам, нежели ты. Всего одна ночь – и пожалуйте»

– Вы молчите… Вы не простите меня?

– За что?

– Я плохо подумал про вас. Я подумал, что вы грабитель и разбойник.

– Формально это верно, – рыцарь смотрел серьёзно. – Сегодня я ограбил персидского купца и убил его слугу. Да и купца тоже, если уж быть точным.

– Нет, нет! Вы Рыцарь Божий, вы действительно Исполнитель Предначертанного! Голос Свыше мне всё объяснил. Простите меня!

– Ты прощён, Патрик, – наконец улыбнулся Первей. – Всё, проехали!

«Родная, что ты ему наговорила про меня?»

«Правду, только правду и ничего, кроме правды» – короткий смешок – «Точнее, её крохотный кусочек. Если рассказать про тебя всё, этот юноша больше не встанет»

«И на том спасибо!»

* * *

– Ну что ж, в добрый путь, Первей Северинович. И тебе, добрый молодец Патрик… Извини, всё забываю, как тебя по-батюшке, – Савелий Петрович засмеялся. – Ну да молод ты ещё, успеешь навеличаться-то.

Первей улыбался, щурясь от яркого майского солнца. Нежная зелень листвы лёгкой дымкой охватывала деревья, уставшие от долгой северной зимы. Хорошо, ей-богу! И почему-то совсем несложным и нестрашным казалось то, что они двое должны были совершить.

Всё устроилось так хорошо, как нельзя было и подумать. Коня для Патрика купили справного, хотя и дорого. Но полученные от перса-работорговца деньги позволяли не считать рубли. Так же легко удалось приобрести припасы, снаряжение и оружие – два прямых русских меча отличной новгородской работы, два могучих самострела, способные бить на семьсот шагов, да два тугих татарских лука, очень удобных для беглой стрельбы на скаку. Особо тщательно выбирали щиты – на этом настоял Голос. Оставшиеся деньги – а истратили далеко не всё – были оставлены в управу Савелию Петровичу, от чего купец прослезился, сей момент составил заёмную грамоту, которую и подписал при свидетелях. Первей только улыбался, он был уверен – и без всякой грамоты купчина не рискнул бы обмануть своего гостя.

Ещё проще решился вопрос с девчонкой. Красота и беззащитность бывшей невольницы так растрогала всех домашних купца, что когда его младший сын Борис пал отцу в ноги, прося заслать сватов, Савелий Петрович поломался лишь для вида – мол, не ровня, бесприданница (девушка оказалась из небогатой ремесленной семьи). Рыцарь и тут разрешил вопрос, щедро отсыпав сотню рублей на приданое Оленьке – так звали девушку. Мог бы отсыпать и больше. Мало ли в мире жадных пауков-ростовщиков, купцов-работорговцев и прочих, употребляющих богатство своё на горе людям. А уж пуговицы найдутся всегда. Вот только нельзя баловать молодых излишним богатством, потеряют цепкость и волю к жизни. Но самой свадьбы ждать они не могли, к великому огорчению многих.

Кони весело гарцевали по деревянной мостовой Господина Великого Новгорода, неся всадников к их цели, казавшейся отсюда далёкой-далёкой…

* * *

Дорога, идущая через лес, была на удивление чистой и даже какой-то нарядной, что ли – густой ковёр зелёной травы лишь местами темнел прорехами, оставленными колёсами повозок. В колеях скопилась вода, густо кишевшая головастиками, их более взрослые собратья, высунув головы, с любопытством наблюдали за проезжими. Невозмутимость лягушачьего племени свидетельствовала, что человек в здешних местах зверь довольно редкий. И вообще, чем дальше маленький караван уходил от Новгорода, тем реже становились селения, тем пышнее трава на дорогах. Глухомань, ещё чуть, и вместо проезжих дорог останутся только охотничьи тропы, постепенно переходя в звериные…

Словно обидевшись на пренебрежительные размышления Первея о здешних местах, лес расступился, открывая взору небольшую деревушку-весь, раскинувшуюся на пригорке возле пруда. В деревушке явно что-то происходило – поселяне сгрудились на лужке возле пруда, над толпой там и сям возвышались всадники, гарцевавшие на месте, слышались равномерные звуки, определить которые за дальностью было невозможно.

«Родная, что там творится?»

Пауза, и короткий злой смешок.

«Обычное дело. Взимание недоимок в здешних местах происходит именно так»

– Подъедем ближе? – Патрик вопросительно смотрел на наставника. Рыцарь неопределённо повёл плечами – что ж, и подъедем… Всё равно дорога проходит через запруду, не искать же объезд сквозь бурелом.

Действительно, на лужке происходил самый обыкновенный «правёж», как называлось это на святой Руси. К козлам, служившим в обычное время для распилки дров, был привязан молодой мужик, совершенно голый, рядом стоял кат-палач, помахивая плетью. Крестьяне, сгрудившиеся в кучку, и всадники в разномастных кафтанах, вооружённые кто чем, угрюмо наблюдали за подъезжающими. Дородный бородатый мужчина в долгополом одеянии махнул рукой, и четверо всадников заступили дорогу. Патрик нервно тискал лук в налучи.

– Первей…

– Цель в коней, ежели что, и без моей команды ни-ни, – вполголоса произнёс рыцарь, разглядывая вероятного противника.

– Кто такие?! – зычно проорал бородач в долгополом одеянии, голосом, привычным к повиновению.

– Проезжающие, по своим делам! – Первей поправил колчан со стрелами, нащупывая охвостье срезня. – Позволь-ка пройти, уважаемый…

– А по какому такому делу? – вознамерился было продолжить допрос долгополый, по всему видно – крупная шишка.

– А не твоего ума это дело, – погасил улыбку Первей. – Дорогу дай… эй, малый, про лук свой забудь и думать. Тебе, тебе говорю. Кстати, всех касается.

– Да ты знаешь ли, с кем говоришь?! – ещё возвысил голос бородач. – Я боярин Семён Кучка!

– Большая? – насмешливо прищурился рыцарь.

– Че… чего?! – даже задохнулся от такой наглости боярин.

«Делай «раззяву», быстро!»

Первей сосредоточился, по телу пробежала дрожь… Готово.

– Это… кто такие, говорю? – на два тона ниже, и уже без особого интереса произнёс бородач.

– Так проезжие мы, – улыбнулся Первей. – Я ж говорю, мимо едем.

– А… – боярин окончательно потерял к происходящему интерес. – Ну так проезжайте…

Четверо всадников расступились, рассеянно блуждая взглядами. Боярин усиленно морщил лоб – очевидно, пытался вспомнить, за каким таким лешим он сам очутился в этой деревушке.

– Слышь, Савватий… Вели обедать, что ли…

– А с этим что делать? – Савватий указал на мужика, растянутого на козлах, возле которого топтался палач. – С недоимками опять же…

– Недоимщик? – поморщился боярин. – Ну, пороть, чего ж ещё-то… пока обедаем…

Дальнейшие речи боярина и прочих персонажей разыгрывающейся деревенской драмы Первей уже не расслышал, поскольку селение осталось позади.

– Я уже думал, придётся сражаться, – Патрик то и дело оглядывался. – Здорово вы их, господин мой… Вы просто великий маг, вот что.

Рыцарь помолчал, подбирая слова.

– Давай разберёмся, Патрик. Уж не думаешь ли ты, что мы стали бы биться насмерть с этими людьми?

Патрик тоже помедлил с ответом.

– Да… но если иначе нельзя? Они бы напали, и тогда…

– Если бы они напали, это была бы моя вина.

Юноша снова помолчал, усваивая сказанное.

– А как же те разбойники, господин мой? И вообще…

Первей вздохнул.

– Ты опять не понимаешь, Патрик. Я могу убить только того, кого позволено. И никого больше.

Встретив удивлённый взгляд парня, рыцарь чуть улыбнулся.

– Правда, правда.

– Вы… такой великий воин…

– Во-первых, далеко не столь великий, а во-вторых, и вовсе не воин. Я Исполнитель, Патрик.

* * *

Гладь озера сверкала серебром, переливающимся под порывами ветра. Солнце медленно клонилось к горизонту, ветер стих, и серебряный простор незаметно приобретал желтизну, словно некто добавлял и добавлял в сплав золота, дальний берег уже темнел неразличимой каймой.

– Как красиво, господин Первей… – Патрик зачарованно смотрел на озеро. – Я думал, такого озера, как наш Лох-Ней, больше нет нигде в целом свете. А тут…

– Такого озера, как ваш Лох-Ней, и в самом деле больше нет, – рыцарь чуть улыбнулся. – У каждой земли своя красота, Патрик.

Первей посмотрел налево, но остров Кличен был отсюда невидим. Место для штурмового лагеря выбрано правильно. Не стоит раньше времени тревожить врага.

Закат уже позолотил полнеба, и серебро на бескрайнем просторе Селигера окончательно уступило место золоту. Небесный ювелир сегодня неслыханно щедр.

Сзади послышалась осторожное покашливание. Мужичок-проводничок, проведший их сюда, старался напомнить о себе. Первей обернулся.

– Слышь, любезный. Почему та деревня на берегу заброшена?

Мужичок помялся.

– Так ить, это… Нечисто тут, на озере, стало, господине.

– То есть?

Мужичок посопел, соображая – надо ли выкладывать всё, и в каком виде. Ещё на смех подымут…

– Водяные замучили, господине. Сладу не стало. Рыбачить с лодки – упаси Бог! Как есть утопят, господине. Или даже с берега… А то ещё баба какая пойдёт на мостки к озеру, постирать там, или ещё чего, а он из воды – хвать! А опосля уже та баба сама из воды выглядывает, а то на берег выйдет – голая, страшная… И ведь не только в той деревушке так, в других тоже… Ну, народишко-то и стал подале от воды бежать, поглубже в лес, стало быть. Тут скоро по берегам никого живого не сыщешь, во как пошло… Да и в лесу последний год неспокойно. Упыри появились, господине. Так что вы, того…

Мужик мялся, сопел, наконец решился.

– Витязь, отпусти ты меня, Христа ради. Уговор выполнен, а мне бы засветло до дому добраться. Боюсь я ночью-то по здешним местам шастать.

Первей достал монеты.

– Держи. Всё, можешь быть свободен!

* * *

Лес был так дик и безлюден, что пробираться по нему, ведя коня в поводу, было сплошной мукой. Упавшие деревья перегораживали путь буквально на каждом шагу, и кони ежесекундно могли сломать ноги. Но вставать на постой вблизи берега было бы неосторожно, и маленький отряд продолжал пробираться в глубь леса. В конце концов им попалась крохотная поляна, рядом с которой очень кстати бил родничок. Здесь и решено было разбить временный лагерь.

Покуда Патрик ставил палатку из тонкой провощённой кожи, Первей сооружал нодью из двух поленьев – хитрость русских охотников-лесовиков. Нодья не боится даже довольно сильного дождя, почти не дымит и незаметна со стороны, в отличие от костра, заметного ночью издалека.

«Родная, этот… нас не услышит?» – непонятно почему, Первей опасался здесь произносить имя врага даже мысленно.

Короткий смешок.

«Не надо так осторожничать. Этот Кощей не может контролировать все окрестные леса, да это ему и не нужно. Недаром он обосновался на острове. Любая лодка, и даже щепка, приближающаяся к острову, будет замечена. Пока я не знаю, что делать»

«Не расстраивайся, Родная. Война – дело мужчин»

Пауза. Долгая, долгая пауза.

«Ты должен. Ты должен оттуда вернуться. Ну есть же в мире хоть какая-то справедливость?!»

«Да что с тобой сегодня? Вместо того, чтобы оплакивать меня, лучше рассказала бы про этого Кощея побольше»

«Да-да, ты прав, ты опять прав. Спите, набирайтесь сил. Спи спокойно, мой рыцарь. Я всё узнаю, и завтра всё тебе расскажу. Спокойной ночи!»

* * *

… Ему снилась гора. Странная гора – Первей поднимался по довольно крутой тропинке, не чувствуя подъёма, как по-ровному. Гора вся заросла виноградной лозой, полудикой, но тем не менее увешанной разноцветными тяжёлыми гроздьями – иссиня-чёрными, золотистыми, прозрачно-розовыми, зелёными… Не всякий самый ухоженный виноградник мог бы похвастать таким изобилием. Вдоль горной тропы журчал, весело сбегая вниз, ручеёк. Первею вдруг страшно захотелось пить, он остановился, встал на колени и жадно припал к маленькому искрящемуся потоку. А когда поднял взгляд, он уже стоял в двух шагах – среднего роста мужик, запахнутый в короткую белую хламиду-простыню, как будто вышел из парной в предбанник. Короткая курчавая борода, копна жёстких чёрных волос. И глаза. Нет, не так… Всё не так… Таких глаз Первей ещё ни у кого не видел. Рыцарь, как был, стоял на коленях возле ручейка, и вставать с колен почему-то не хотелось.

– Ты можешь встать, – мягко произнёс странный мужик, и Первей, помедлив, встал. Он был выше ростом, чем этот странный незнакомец, но тот стоял чуть выше по склону, и как-то так получилось, что их глаза встретились на одном уровне. Моргать рыцарь больше не смел.

– Ты собираешься сделать свою работу. Ты получил инструмент. Но умеешь ли ты им пользоваться?

– Пока нет, господин мой… – рыцарю стало вдруг очень стыдно. Действительно, за всеми приключениями, плаваниями и торговлей пуговицами как-то позабылось – любым оружием надо владеть. Только последний дурак может полагать, что само по себе обладание оружием защитит неумеху – как будто меч может сам выскочить из ножен, или лук сам собой начнёт стрелять во врага…

– Плохо. Времени у тебя немного, Зло созрело и готово к прыжку. Голос, что ведёт тебя, будет тебя учить. Ей позволено.

– Спасибо, мой господин…

Глаза смотрят насквозь.

– Ты знаешь, почему предыдущий Исполнитель не справился? Он шёл в бой с ненавистью, и ненависть была его главным оружием. Да, у него не было такого мощного артефакта, которое ты сейчас держишь в своих руках, зато в магии он был сильнее тебя. Но его вела ненависть, и он проиграл. Потому что ненависть Кощея куда сильнее.

Глаза странного мужика утратили пронзительность, стали мягче, что ли.

– Ты не должен идти туда с ненавистью. Ты должен идти туда со спокойствием. Ты Исполнитель, и ты просто исполнишь то, что предначертано, и только. И пусть вместо ненависти щитом тебе послужит твоя любовь.

Странный мужик помолчал.

– У тебя в голове много вопросов, я вижу. Ведущая тебя сейчас занята, ей нужно многое успеть. Спрашивай, я отвечу.

– Что я должен буду сделать с вурдалаком?

Глаза смотрят устало.

– Ты освободишь его душу из плена. Он очень, очень несчастен, он попал в ловушку Кощея и своей ненависти. Да, он окажет тебе бешеное сопротивление, но когда всё кончится… В конечном итоге он будет тебе благодарен. Его преступления ужасны, но у него ещё есть надежда вновь выйти на круг.

– Я понял, господин мой. Как быть с упырями?

В курчавой бороде пробилась усмешка.

– Упыри – мёртвые тела, лишённые души. Для тебя они не опаснее, нежели свиные туши в лавке мясника. Ты не спросил главного.

– Да, мой господин. Что делать с магом?

Глаза незнакомца потемнели.

– Он перешёл Грань. Он будет наказан бессмертием. И ты сделаешь это. Подробнее объяснит твой Голос.

Первей был сбит с толку.

– Мой господин, насколько я знаю, бессмертие – это то, к чему он как раз стремится…

– И он его получит. Но не в том виде, каком желал бы.

– Неужели это так страшно?

Глаза незнакомца печальны.

– Страшнее бессмертия нет ничего. Во всяком случае, для таких, как он.

Первей молчал, переваривая.

– Ещё одна деталь. Сейчас ты можешь повернуть назад. Даже сейчас всё ещё можешь. Когда ты овладеешь силой Жезла-Меча, отступать тебе позволено не будет.

– Я не собираюсь отступать, господин мой – Первей выдержал взгляд этих невероятных глаз – Я люблю её.

Взгляд глаз потух, скрылся за полуопущенными ресницами.

– Всё. Решение принято!

* * *

–…Господин Первей, вы в порядке? – над рыцарем встревоженно склонилось лицо с чёрными, неразличимыми в темноте зрачками – Вы так кричали…

– Всё в порядке, Патрик. Это был просто сон… Такой сон.

Патрик вернулся на своё место, повозился чуть, и вскоре до Первея долетело его сопение. Мальчишка совсем… Может, ему туда не надо?

«Родная, отзовись»

Пауза.

«Да, мой милый»

«Это опять ты устроила? Весь этот сон?»

Короткий смешок.

«Ну какой ты всё-таки дурень. Кто я, чтобы указывать Ему?»

«Кому – ему?»

«Высшему Судье»

«Погоди, я не совсем… Нет, я совсем не… Это был сам Иисус, что ли?»

Тяжёлый шелестящий вздох.

«Нет, ты безнадёжен. Хорошо, я отвечу – для тебя да. Ты что-нибудь понял?»

«Что значит для меня? А для тебя нет?»

«Ой, да спи уже! Господи, как я буду жить с таким дурнем?»

«Очень хорошо будешь жить. При таком-то твоём умище… Мне и вовсе думать не придётся, я полагаю. Да, точно, я стану поэтом. Хорошая профессия, не то что Исполнитель. Я буду целыми днями предаваться неге и блаженству, посвящая тебе свои стихи, Родная. Или просто дрыхнуть до вечера после сытного обеда»

«А чем ты будешь заниматься ночью?»

«О, ночью… В общем, тебе понравится, хотя порой будет немного ныть внизу живота»

Короткий смешок.

«Нет, ты совершенно невозможен. Всё, спокойной ночи!»

* * *

Наконечник жезла налился голубым призрачным светом, замерцал и погас.

«Нет, не так. Ты не должен пялиться на этот камень, и не надо так напрягаться. Просто запусти его, и переводи взгляд на цель»

Первей стоял на маленькой поляне, держа жезл обеими руками прямо перед собой. Напротив него косо торчал из зарослей дикой малины почерневший пень-выворотень, являвший собой образ врага. Патрик возился по хозяйству на самом краю поляны.

Рыцарь снова напрягся. Голубовато-льдистый камень на конце жезла коротко мигнул и погас.

«Теперь слишком слабо»

Первей с трудом сдержался, чтобы не выпустить в свет замысловатое ругательство. То много, то мало…

– Господин Первей, вы запускаете Клеймор против нежити? – Патрик подошёл неслышно.

– Да, пытаюсь – вздохнул рыцарь – Только не очень-то выходит у меня.

– Позвольте – юноша взял жезл из рук Первея – Если враг один, господин мой, лучше направить Клеймор прямо на него.

Патрик сжал губы, резко направил жезл на пень, и камень навершия вспыхнул белым светом, ровным и сильным.

– Если их несколько, и они прямо перед вами, лучше сделать так.

Сияющий огнём камень описал короткую дугу.

– А если их много, и они вокруг вас, лучше поднять его над головой вверх.

Юноша поднял Клеймор прямо в зенит, и огонь засиял ещё ярче.

– Конечно, дальность действия при таком положении меньше, зато вся нежить падёт разом, мой господин.

Камень погас. Первей смотрел на парня с изумлением.

– Слушай, и откуда ты всё это знаешь?

Патрик вскинул удивлённые глаза.

– Но как же, мой господин… Мой отец дважды в год доставал Клеймор, ну… проверял. И я учился.

«Родная, ты слышишь?»

Короткий смешок.

«Слышу и вижу»

«Мой оруженосец-то мне ещё фору даст в этом деле»

«И тем не менее работать тебе. Ты Исполнитель. Не отвлекайся. Тебе ещё надо освоить отражение шаровой молнии»

«Какой молнии?»

«Ты всерьёз полагаешь, что этот Кощей будет драться с тобой на кулаках?»

Первей разглядывал жезл, задумчиво вращая его в руках.

– Патрик – окликнул он своего оруженосца – нам потребуется лодка.

Парень вскинул на него удивлённые глаза.

– Разумеется, господин Первей – так и не привык звать Первея просто по имени. Ладно…

– Ты не понял. Нам нужна хорошая лодка. Легкая, чтобы мы могли поднести её к берегу прямо напротив осторова, причём скрытно. Быстрая и вёрткая, и при этом крепкая. Вот задача, а?

Парень подумал, честно наморщив лоб. Думай, думай, малый, это тебе не жезлом махать. И вообще, одна голова хорошо, а две лучше.

– Я так понимаю, эту лодку к тому же должно быть трудно утопить?

Первей усмехнулся. Да, непотопляемая лодка, это было бы вообще отлично. Вот издеваться над старшими – это плохо…

– Я знаю, что нам надо, господин Первей. Я сделаю.

* * *

– Патрик, какого чёрта ты испортил палатку? А если пойдёт дождь?

Действительно, двухместная палатка из тонкой провощёной кожи, где тут такую найдёшь…

Патрик смотрел удивлённо-обиженно.

– Но это же для дела, господин Первей. Я делаю лодку.

Первей поперхнулся.

– Ты умеешь?

– Не сам, господин мой. Мне помогает Голос Свыше. Ваш который… Которую вы зовёте Родная.

«Родная, отзовись»

«Слушаю тебя, рыцарь»

«Ты и в кораблестроении дока?»

Короткий смешок.

«Не ревнуй, мой милый. Мальчик действительно способнее тебя в этом, и вообще не мешай. Займись чем-нибудь умственным – почисти лошадей, кашу там свари…»

«Ведьма ехидная»

«Малец голопузый»

– Почему вы молчите, господин? У вас есть другой план?

Первей вздохнул, взял топор.

– Работай, Патрик. Раз уж Голос сказал… А я пока шалаш сооружу. Надо же нам где-то спать.

* * *

Лес подступал к самому берегу огромного, спокойного озера, дальний берег которого терялся в предутренней дымке. И только тёмное пятно острова грозно серело над зеркальной гладью воды.

«Вот он, остров Кличен. Вот оно, логово»

Голос был напряжён и сух.

«Такой момент упускать нельзя. Кощей отправил своего помощника-вурдалака на поиски женщины, и с ним десяток упырей. Защита острова ослаблена»

«Зачем ему женщина? Сколько ему лет, этому самому Кощею?»

Короткий смешок.

«Женщина ему нужна не для любовных забав, он даже не помнит, что это такое. Нет, рыцарь, всё гораздо хуже – он хочет сделать второго вурдалака. Точнее, вурдалачку»

Пауза.

«Он уже загубил двух девушек, но цели не достиг. Всё, что у него получилось – две упырихи»

Рыцарь катал желваки. Вот как…

«Сейчас у Кощея творческий кризис» – короткий злой смешок – «Он не знает, что женская душа куда ближе к Богу, что материнское начало, заложенное в каждой женщине, не позволит ему осуществить задуманное. Он истратил массу маны, и всё без толку»

Пауза.

«Сейчас вурдалак возвращается с добычей. Ну, родной мой… Ты готов?»

«Куда поплыл этот… вурдалак?»

«На север, ближе к острову Хачин. Там на берегу стоит деревушка-весь, жители которой всё ещё не испугались. Сегодня ночью их испугали всерьёз и надолго»

– Патрик, давай лодку, – бросил Первей своему оруженосцу.

Плетёная из лозы лодка, обтянутая кожей, такая лёгкая, что её легко мог нести один человек, плюхнулась в воду. Двое мужчин залезли в тесные отверстия, прикрытые кожаными фартуками. Челнок казался до того хрупким и вертлявым… Однако Патирик уверял, что на таких вот лодчонках его предки некогда перебирались с материка на его теперешнюю родину. Будучи опрокинута, такая лодка сама вставала на ровный киль.

Грести двусторонними вёслами было немного непривычно, но Первей приспособился, и лодка быстро пошла к острову. Клеймор был приторочен слева к поясу рыцаря так, что не стеснял движений. Ещё поверх челнока были приторочены круглые щиты, остальное железо было уложено внутрь лодки, чтобы не нарушать балансировку.

Челнок скользил в предрассветном тумане, не нарушаемом ни одним криком петуха – здесь, рядом с логовом, уже не осталось ни одной живой деревеньки.

Клочья тумана быстро редели, начал задувать ветерок. Над покинутым берегом, за спиной, вставало солнце, и на воде перед воинами заплясала невероятно вытянутая тень, достигавшая, казалось, самого острова.

«Внимание, в воде!!!»

Первей дожил до своих лет в том числе и потому, что в критических ситуациях не думал – что, как, откуда… Рука сама сунула в воду оголовье жезла, и кристалл вспыхнул призрачным белым светом.

Вода взбурлила, вскипела на тридцать шагов вокруг. А затем из-под воды стали выныривать, как туши китов, распухшие тела водяных. Тех же упырей в подводном исполнении. Один, два, три… Пять штук, негусто.

«Где остальные, Родная?»

«Сейчас будут. Быстрее, быстрее!»

Остров уже горбился прямо перед носом челнока. Не такой уж большой островок, с версту длиной и меньше полуверсты в поперечнике. Когда-то тут рос добрый лес, и корабельные сосны радовали глаз своими медными стволами. Но лес в основном свели на постройку городка-крепости Кличен, а то, что осталось, уничтожили новгородцы при осаде и взятии городка. Теперь остров зарос сорным пустолесьем, где в непролазной темени ельника и в непроходимых дебрях осинового сухостоя, перепутанного с колючим кустарником, ютились змеи. Да только если бы они одни…

Над водой плыли цветные мыльные пузыри, яркие и переливающиеся. Слишком яркие и переливающиеся. Раньше Первею никогда не приходилось видеть шаровые молнии. Шарики весело и безобидно летели над водой, летели прямо в руки…

«А красиво, слушай…»

«Прекрати! Ты будешь любоваться?!»

Первей перевернул Клеймор наоборот – острым наконечником ножен, тем самым гранёным наконечником синего металла, вверх. Вовремя – шаровые молнии резко ускорили свой бег, будто почуяв близость добычи. Первей еле успел прошептать короткое инициирующее слово-заклятье, и шарики вдруг разом взорвались, огласив сонную тишину озера громким треском.

«Внимание, вода!»

Первей снова сунул Клеймор кристаллом в воду. Снова бурлит вода, и снова всплывают раздутые трупы утопленников, злобным искусством Преступившего Грань превращённые в водяных. И вернувшихся теперь в исходное состояние.

«Родная, они нас не встретят из арбалетов?»

«Нет. Упыри слишком тупы, чтобы справиться с таким оружием, по крайней мере, других этот Кощей делать не научился. Они годны лишь для рукопашной, и то если оружием будут дубины, в крайнем случае кистени или шестопёры. А вообще-то им привычней рвать добычу руками и зубами»