Текст книги "Девятый (сборник)"

15

Оставалось совсем мало времени. Николай все время был в поиске, в рассмотрении самых разных вариантов развития событий.

Итак, время операции было установлено достаточно точно. Об этом можно было говорить с определенностью. А вот что касается места ее проведения вражеским стрелком – в этом заключался большой вопрос. Казалось бы, да, все правильно, съезд с моста через реку на сопредельную сторону – место куда как подходящее для теракта. Ясно всем будет, что стреляли с той стороны, а это основа для серьезнейшего международного конфликта. Да и для стрелка меньше риска: здесь еще не будет эскорта из полицейских. Он будет сопровождать важного гостя, начиная от первого контрольно-пропускного пункта, а тот дальше, метрах в двухстах от края моста. Дальше машины пойдут на большой скорости по шоссе.

Для вражеского снайпера это означало, что надежно скрыться около этой дороги ему будет сложно: больших зданий вдоль нее нет. В деревнях все знают друг друга, женщине-снайперу затеряться в них будет сложно. В окрестном редколесье и кустарнике в случае стрельбы обнаружат, быстро настигнут военные и полицейские из мобильной группы захвата, которая будет сопровождать эскорт. Тем более что женщина с винтовкой не так быстро бегает, как натренированные спецназовцы.

Николай все время размышлял об этом. Он очень боялся ошибиться, подвести Селезнева, командира дивизии Яковлева, подполковника Шрамко и всех, доверивших ему столь важную операцию, поверивших его опыту и мастерству.

Гайдамаков нашел двух пожилых рабочих из воинской части, имевших родственников в столице правобережья – мужа и жену, и вместе с ними, тоже как гражданский человек, их родственник, съездил по той самой дороге. Ехали на старом, раздолбанном «москвиче». Николай сидел за рулем и внимательно, с особой дотошностью осмотрел, проштудировал всю трассу. Где, в каком месте возможна боевая позиция снайпера? Очень удобных мест он выделил на карте-пятисотметровке четыре, возможно подходящих – шесть. Карту через особистов передали старшему группы десантников, которые с российской стороны будут сопровождать командующего армией в поездке. При приближении к этим местам те должны быть особенно внимательны и готовы к немедленным действиям по захвату террориста. А это значит: вести особо внимательное наблюдение за всей обстановкой, выявлять точки, откуда ведется огонь. В случае появления опасности немедленно десантироваться из машин, стремительным броском настичь террориста и захватить его, в случае огневого сопротивления – уничтожить.

Так-то так, и эти задачи были поставлены всем, кому нужно, но Николай знал главное, чего никому, естественно, не озвучивал. Он понимал, как опытный мастер своей профессии, что в данном случае все они имеют дело с очень подготовленным и хладнокровным профессионалом. Что его винтовка снабжена великолепным глушителем, и звук выстрела такой винтовки будет не более громким, чем треск ломаемого карандаша, и в грохоте машин не будет слышен совсем. Он знал и то, что при дневном свете не будет никакой вспышки, тем более что у винтовки наверняка прекрасный пламегаситель. И выстрелит снайпер из такого укрытия, такого схрона, что его никто никогда не увидит, даже если будет рядом.

Гайдамаков понимал, что внезапность будет полная, что противник подготовил свою операцию очень и очень тщательно, тем более продумал уход с позиции. И, уж конечно столь тщательная подготовка со стороны снайпера не предусматривала даже малой возможности его физического захвата, какими-то там солдатами…

Все это понимал Николай Гайдамаков, так же отчетливо он осознавал и то, что только его подготовка, его опыт и умение смогут привести к уничтожению столь опасного вражеского террориста. В этом понимании не было никакого самодовольства или самолюбования, а лишь только огромное чувство ответственности за выполнение сложной задачи, которую ему поручило командование. И была тяжелая усталость от навалившейся на него ноши.

Была у Николая Гайдамакова еще одна ноша, которую он нес повседневно, ежечасно. Но он теперь только в самом страшном сне мог бы увидеть, представить или почувствовать, что эта ноша может упасть с его плеч и освободить от своей сладкой тяжести. Это было давно утраченное и уже позабытое в суетной армейской жизни чувство нежности, вновь случайно приобретенное в суровых условиях войны, в чужом краю. Это было чувство любви к женщине. Он словно шел и шел навстречу холодному ветру по промозглым местам и на каком-то диком болоте нашел теплый комочек, который сидел на одинокой кочке и качал веселыми ножками. Он поднял комочек с мерзлой земли и осторожно прижал к своей груди. А комочек прильнул к нему, обдал теплом, которое хранил в себе, и звонко запел ладную песенку на непонятном языке Прибалтики.

Линда часто, когда они лежали в постели с обращенными в небо глазами или когда гуляли по малолюдным улицам, мурлыкала эту мелодию и говорила, что это песня древних ливов, возвращающихся домой из военных походов.

Теперь, когда Линды рядом временно не было, Николай и сам невольно напевал ставшим родным мотив.

Он ждал ее, очень ждал. Комочек растеплил его сердце.

А она все не ехала. Совсем пропала в своей Литве в поисках товара и, наверное, в объятиях своего сынишки и мамы. Николай понимал это, но все равно томился. Томился и ждал, ждал. Иногда ходил на рынок, проходил мимо ее секции. Та была никем не занята. Тоже стоит и ждет.

А товарки подначивали:

– Все, Коля, бросила тебя твоя разлюбезная! – И хохотали довольные.

Но Гайдамаков был уверен: она его тоже крепко любит. Ее тоже зацепила нежность…

И мать Николая уже была с ним согласна. В последних телефонных разговорах она сама вдруг заговорила о Линде:

– Ну и что тут такого в самом деле… Ну, есть у нее сыночек… Скорее всего, хороший мальчик, у такой милой женщины наверняка хороший сынок… Внучком мне будет… Я ведь так, Коленька, сожалею, что у меня внука ни одного до сих пор нету… Приезжайте, приезжайте скорее… Будем жить все вместе, места всем хватит…

Теперь в самом деле уже скоро. Линда звонила пару дней назад и сообщила: будет дня через четыре-пять. Скорее бы!

А пока – вот эта гнойная болячка – снайпер…

Гайдамаков опять выпросил себе в напарники Виталия Нефедова, лейтенанта из военной разведки дивизии и с ним «лопатил» ситуацию. Нефедов – смышленый парень, все схватывал на лету и был верным Николаю помощником.

Они с большой долей вероятности в конце концов определили: скорее всего, стрелок будет вести огонь с позиции, которую Гайдамаков уже держал в голове. Это было то самое колодезное бетонное кольцо, которое Николай давно определил как возможную снайперскую огневую точку. Оно лежало на покатом берегу среди травы и мелкого кустарника метрах в ста от кромки моста и от шоссе, которое за мостом начиналось. От времени и от бетонной тяжести кольцо сантиметров на двадцать вросло в мягкую землю правого берега реки. Потемневший от дождей и солнца, в серых пятнах, бетон почти сливался с пестрой природой местных ландшафтов конца лета.

Николай с Нефедовым сначала долго осматривали с разных ракурсов это бетонное изделие.

Рассматривали со своего берега в сильный, четырнадцатикратный бинокль и решили: да, это возможная позиция снайпера. Во-первых, оттуда прекрасный обзор моста и окружающей местности, во-вторых, если обнаружат, то стрелок, окруженный со всех сторон толстым бетоном, защищен от ответного огня. В-третьих, снайпер, находясь, по сути, в бетонной бочке, может не опасаться за свою маскировку, его не видно ниоткуда, и он свободен в своих движениях.

Однако было очевидно и то, что в лицевой стенке бетонного кольца, повернутого к мосту, должна была быть выбита дыра – амбразура, в которую можно было высунуть винтовку. Это надо было проверить. Если ее нет, то нет и огневой точки.

– Ты знаешь, Виталик, – сказал Николай Нефедову, отложив в сторону бинокль, – непонятно мне, как эта чертова кукла будет подходить к своему стрельбищу? Берег-то довольно пустой, а травка и кустики эти – как волосики на одном голом месте. Догадываешься, на каком?

– Согласен, – подтвердил Нефедов. – Место просматривается.

– Ну и что ты, великий следопыт-разведчик, скажешь?

– Там, товарищ майор, должен быть оборудован какой-то подход к этой бочке, например, траншея.

– Благодарю Боженьку, что дал мне такого умного напарника, такую светлую голову! И что ты еще скажешь, пытливый ты наш? Думай, будущее светило российской разведки.

Нефедов тон подхватил. Ему нравилось работать с Гайдамаковым.

– Думаю я, товарищ гвардии офицер, что придется нам с вами перебраться на тот берег и произвести доразведку.

– Под покровом ночи?

– Так точно, под покровом ночи.

– В таком случае, Виталик, вся ответственность за успех или срыв операции возлагается на тебя. На твои хрупкие плечи.

Нефедов заулыбался.

– Вы же старший нашей группы, товарищ майор.

– Нет уже, брат ты мой, идея твоя, ты и под плаху пойдешь.

Гайдамакову понравилось, что его решение совпадало с мнением Нефедова. Значит, решение правильное…

Посреди ночи они с Нефедовым переплыли на резиновой лодке реку. Переправа состоялась в километре выше по течению, за городом. На другом берегу они спрятали лодку в кустах, развернули удочки, захватили с собой подсачники и, как два заправских рыболова, стали спускаться вдоль реки. Иногда останавливались, забрасывали удочки, вполголоса говорили о рыбалке, о неважнецкой ветреной погоде, о плохом клеве, о том, что зря не взяли спиннинги.

– Вон голавль как ходит, вишь хвостом бьет стервец, счас бы я его на «серебрянку» плоскую взял бы. Или на вертуху лучше, как ты считаешь, Вован, – скрипучим полушепотом интересовался Гайдамаков. Так приглушенно говорят все рыбаки, когда рыба совсем рядом.

– На вертуху, думаю, лучше бы. Только на белую. Голавль белую любит, – ворчал молодым баском Нефедов.

Так, с неторопливыми рыбацкими разговорами и с остановками, они и дошли до места, выше которого на пологом берегу и лежало полувросшее в землю бетонное кольцо. До моста оставалось совсем уже немного – как раз расстояние прицельного снайперского выстрела по движущейся мишени.

Сейчас их бы не признал никто из знакомых военных. В сидящих криво на головах заляпанных стареньких шапочках, в залатанных настоящих рыбацких куртках, забрызганных старой прилипшей чешуей, в сапожищах, они в самом деле походили на закоренелых, вечно выпивших рыбаков-браконьеров с городской окраины. Встретился бы даже гвардии подполковник Шрамко, и он прошел бы мимо, даже не глянув на местных забулдыг.

Нефедов забросил обе удочки, воткнул их в берег, а сам сел перед ними в вересковый куст. Его задача – следить за обстановкой. Под шапочкой у него наушники, воткнутые в уши, на шее под воротом куртки – микрофон. То же самое у Гайдамакова.

А Николай, сказав, что надо запаливать костер, достал из рюкзака чайник, поставил его у воды и пошел за дровами.

Собирая веточки, он дошел до бетонного кольца. Было непонятно, кто оставил его здесь в этом пустынном месте, где не было никакой стройки? Крепко тронутое временем, стоит кольцо здесь, наверное, не менее десятка лет.

Со стороны моста около земли в боковине действительно кем-то пробита дыра. Наверно, отсюда и выглядывал ствол, убивший на мосту двух человек. Самое интересное, что с противоположной стороны к кольцу на самом деле подходила траншея. Начиналась она от лаза внутрь кольца и уходила за бугор, торчащий над берегом. Глубина траншеи была сантиметров восемьдесят, длина – около пятнадцати метров. Сделано все было довольно грамотно: ни траншеи, ни лаза в бетоне со стороны совсем не было видно. Снайпер стреляет, уходит по траншее за бугор, а там начинается густой кустарник, и он свободно идет по лесу к проселочной дороге, на которой его ждет машина.

Идеальное место. Стрелка совсем не видно за все время операции.

На дне траншеи Николай нашел то, что очень хотел найти. И внутри бетонной бочки, и повсюду по траншее были вмятины от совсем свежих следов.

Он нашел засидку! Снайпер спрячется здесь!

Николай понял и другое: он не достанет эту хитрую мадам со своего берега, он ее просто не увидит. И не ликвидирует опаснейшего врага, который давно сидит в его печенках.

Выход получается один: ему самому с Нефедовым надо готовить свою позицию здесь, на этом, на правом берегу…

Но где спрятаться?

У снайпера, скорее всего, будет напарник. Кто-то должен обеспечивать безопасность такой сложной и опасной операции. Он будет где-то рядом, будет следить за всем и, если нужно, откроет огонь.

«Чего проще, – размышлял Николай, – залечь мне самому где-то тут и “погасить” стрелка противника еще до того, как он подойдет к своей огневой позиции. Тогда и манекены никакие не понадобились бы».

Но так не получится, будет скрытая охрана, несомненно будет.

Выход из ситуации Гайдамаков нашел довольно простой. Как бы собирая сучья, он пошел от кольца по вершине пологого берега. Отошел метров на восемьдесят. Здесь, в стороне, среди мелкого кустарника его никто не увидит. Здесь не будет охраны. В довольно ярком свете августовской луны в бинокль он разглядел и вход в бетонное кольцо, и начало траншеи. У него будет пара-тройка секунд, чтобы совместить крестик прицела с переносицей снайпера, потому что тот будет не выбегать, а выползать из своей засидки. А это достаточное время…

В наушниках шуршал тихий голос Нефедова, который докладывал, что обстановка пока спокойная.

На самой высокой точке берега Николай нашел удобное место для засидки: отсюда бетонное кольцо хорошо просматривалось. Через полтора дня он заляжет здесь. А потом они с Нефедовым через прибрежный лес добегут до места, где их будет ждать переправа.

А сейчас они не торопясь свернули удочки и вернулись к своей лодке.

16

– Ты, Николай, прав, охрана, конечно, будет, – задумался Шрамко. – Надо предусмотреть боевую ситуацию. Вдруг будет не один охранник? Может, их целый взвод…

– Ничего мы тут не накручиваем? – неактивно возражал ему Гайдамаков. – В принципе там ситуация несложная. Снайпер стреляет и быстро уходит по траншее. Зачем много людей?

– Да ты пойми, друг ты мой, Гайдамаков! Это ж не просто снайперское баловство. Мол, сделал дырку в голове человечку, да и ладно. О нем никто и не вспомнит. Сколько людей так убито… Тут, Николаша, вопрос политический! Ничего себе, совещание на уровне глав государств. Участвует представитель России, посланец Президента великого государства. Он не появляется, так как убит снайперской пулей. Совещание срывается, Россия начинает новые боевые действия, мирное соглашение накрывается мягким местом. Это же и есть главная задача западных стратегов.

Шрамко вытаращил и без того широкие украинские глаза и леденящим шепотом прошептал:

– Да, это и есть главная задача их разведки! И поверь мне, старому контрразведчику: ради выполнения этой задачи они пойдут на что угодно.

Он маленько успокоился и примирительно пробурчал:

– В общем так. Даем тебе в подкрепление десяток спецназовцев. Ребята все толковые. Они тебе мешать не будут. Рассредоточатся метрах в трехстах. Мне так спокойнее будет. Да и не только мне, сам понимаешь… А то не дай бог, боестолкновение или погоня…

Он вдруг хохотнул и сказал то, что Николаю понравилось:

– Да и жалко мне тебя, Николай Сергеевич, рубаку старого, сработались ведь. Привык я, понимаешь…

И крепко обнял Гайдамакова на прощание.

Ранним утром, когда еще не поднялось солнце, две лодки – большая и маленькая – пересекли в разных местах и в разное время реку и причалили к правому берегу. Из маленькой лодки на берег вышли Гайдамаков и Нефедов, из большой – десять экипированных для боя десантников.

Николай и Виталий в темноте пошли к своей позиции, а десантники, не доходя до нее, рассредоточились в кустах и в прибрежном лесу. Они лежали на земле, накрывшись спецнакидками «Леший». Мимо каждого можно было пройти в полуметре и ничего не заметить.

Маскировочные халаты Гайдамакова и Нефедова были оформлены мастерами из разведки одного из пехотных полков. Передняя часть – грудь, живот, локти и колени – были обшиты водонепроницаемой тканью, капюшон, спина и штанины оформлены полностью под цвета и растения местного ландшафта – из искусственной травы, листьев и даже мелких сучьев. На лицах таких же цветов маски. Можно стоять совсем близко и долго вглядываться – все равно ничего не разглядишь. Эти маскхалаты победили на дивизионном конкурсе «Лучший разведчик», и их разработчик – какой-то ефрейтор, поехал в отпуск…

Николай руками разгреб для себя неглубокую ложбину под свой рост и лег, винтовку, тоже расписанную в защитные цвета, уложил рядом, вдоль тела, накрыл ее рукой.

А лейтенант Нефедов разместился справа, метрах в десяти, чуть выше Гайдамакова. Его задача – не снайпер, его задача наблюдать за обстановкой. Его снаряжение: сильный бинокль и автомат.

Они лежали долго, много часов. В секторах их наблюдения ничего не происходило.

Прошли только два человека – пожилые мужчины. Они спустились к реке по каким-то своим делам, потом вернулись обратно, ушли в лес. Свистели и летали вокруг птахи, пробегали то тут, то там ежи. С утра, на рассвете, среди мелких кустиков видна была спинка петляющего перед дневной лежкой зайца. Потом его не стало видно: угомонился длинноухий, улегся на целый день под какой-нибудь корягой.

А потом прибежала лиса. Ее желто-красная летняя шкурка долго мелькала по откосу берега. Лиса мышковала. Занятая своим делом, она подбежала к Николаю совсем близко и вдруг остановилась. Подняла голову, насторожила ушки и глядела Николаю прямо в глаза. По крайней мере так ему показалось. Она ничего не видела, но почувствовала запах человека. «Как это так? – наверное, думала лиса. – Человека нет, а запах от него есть». Николай разглядел ее мордочку, все шерстинки и прилипший к носу маленький листик. Потом лиса резко прыгнула в сторону и убежала.

Гайдамаков знал, что Селезнев выезжает на совещание в двенадцать часов дня. Значит, пятнадцать, максимум двадцать минут первого он будет на мосту.

Это так, но вот уже одиннадцать, и нет никаких признаков, свидетельствующих о подготовке снайпера к работе. Отсюда Гайдамакову прекрасно виден лаз в бетонное кольцо, хорошо просматриваются несколько метров траншеи, но никаких движений нет.

Он прекрасно понимал, что чужой снайпер, женщина или мужчина – неважно, прекрасно осведомлен о графике и маршруте передвижения генерала Селезнева. Исходя из этого, ему не следует появляться на боевой позиции слишком рано. Сюда случайно могут забрести совсем посторонние люди – грибники, мальчишки, да мало ли кто. И такая глупость может сорвать сложнейшую операцию.

Поэтому, скорее всего, стрелок появится незадолго перед своей атакой. И сразу после выстрела быстро уйдет.

Но что такое незадолго? У каждого свое толкование этого бестолкового слова.

Вот уже половина двенадцатого. Тишина… Гайдамаков начал серьезно волноваться. Что у него, этого террориста, нервы железные?

А вдруг теракт – в другом месте, и все его расчеты, доклады – коту под хвост?

В двенадцать Нефедов прошуршал в наушниках: «Похоже, облом».

– Сиди уж, и без тебя тошно, – буркнул Николай в ответ.

И все же, в двенадцать пятнадцать, когда вот-вот должен был появиться эскорт, Гайдамаков опять навел свой прицел на дыру в бетонном кольце. Тишина.

В двенадцать семнадцать по мосту на большой скорости промчались две машины: черная «Волга» впереди и зеленая «буханка» – УАЗ сзади.

«Действительно, облом», – подумал Николай, и в ту же секунду в его прицеле черный овал бетонной дыры поменялся на другие, блекло-зеленые тона.

Перед тем как нажать спусковой крючок, Гайдамаков на сотые доли секунды разглядел поднявшееся ему навстречу и глядевшее на него женское лицо. Интуитивно, почти бессознательно, ничего не поняв, он выстрелил не в это лицо, а опустил прицел чуть ниже, туда, где начинается шея. В прицеле было видно, как снайпер в траншее упал лицом вниз.

Какое-то время Николай лежал и не двигался. Он ничего не мог понять.

– Какие наши дела, командир? – спросил его по рации Нефедов.

Николай лежал ничком и не шевелился.

Нефедов заволновался и подполз к нему вплотную. Надо было уходить к лодкам.

– Какие наши дела? – спросил он уже громче и, видя, что Гайдамаков не шевелится, легонько толкнул его в плечо.

Николай поднял с земли лицо, стянул с него маску и лейтенант увидел его глаза. Глаза, наполненные ужасом.

– Это она… – прохрипел или простонал Николай.

– Кто она? – оторопел Нефедов.

– Моя жена…

Оставив винтовку, Гайдамаков вскочил и быстро во весь рост побежал к бетонному кольцу.

Нефедов пришел к нему не сразу. Он ничего не мог понять. Куда это сорвался майор, почему он бросил свою винтовку? Зачем и куда он бежит безоружный, ведь отовсюду могут стрелять?

Какая жена, откуда она здесь взялась? Тем более что Гайдамаков совсем и не женат. Сам же рассказывал…

Держа автомат наизготовку, осматривая каждый куст, Нефедов приблизился к Николаю.

Тот сидел в траншее, скрючившись, низко склонившись. Тело убитой снайперши уже было вытащено им из амбразуры. Голова ее, лицом вверх, лежала на коленях Николая. Он гладил ее щеки и что-то шептал. Плечи тряслись. Невольно Нефедов заметил, что на лице убитой сквозила улыбка. Это было счастливое лицо. Как будто перед своей смертью она увидела впереди что-то радостное, родное…

Все это было куда как странно и опасно…

Лейтенант шарил глазами по окрестным кустам. Он ждал нападения. Говорили, что охрана должна быть. Очень возможна засада, внезапная стрельба… Его пугало поведение Гайдамакова. Похоже было, что майор сошел с ума. Наверно, у снайперов, постоянно убивающих людей, это бывает.

– Товарищ майор, Николай Сергеевич, нам возвращаться надо. Здесь опасно!

Гайдамаков, стоя на корточках в траншее, качался взад и вперед, он что-то мычал. Наконец поднял на Нефедова глаза. В них стояли слезы и нечеловеческая тоска.

– Это моя жена, понимаешь?.. – повторил Николай и снова опустил свое лицо к лицу убитой женщины. – Как ты здесь оказалась? Откуда ты здесь? – хрипло бормотал он.

Конечно, он сошел с ума.

Надо было что-то предпринимать. Бросить своего майора лейтенант не мог. Он спустился в траншею, повесил автомат на шею и, взяв Гайдамакова двумя руками за подмышки, стал резко тянуть вверх, из траншеи. Тот вяло, обессиленно упирался, никак не хотел оторвать свои ладони от лица лежащей на земле убитой женщины.

Вытащенный из траншеи Гайдамаков сам идти не мог или не хотел. Нефедов, крепкий парень, с большим трудом взвалил Николая себе на спину и понес к своим. На другом плече он нес автомат и снайперскую винтовку. Извещенные по рации спецназовцы встретили его на половине пути, вместе они донесли Гайдамакова до лодки.

– Что с ним? – спросили они Нефедова. – Ранен?

– Нет, не ранен, – хмуро ответил Виталий.

– Тогда что же случилось?

– Не знаю, – сказал лейтенант. Он в самом деле не знал, чего отвечать.

– Слушай, Нефедов, – сообщил командир спецназовцев, – а задачу-то вы выполнили. Нам по рации это сообщили: «У манекена, который ехал вместо командарма, дырка в голове». Ваша убитая его продырявила. Классно стреляет стерва…

– Стреляла, – вяло поправил Нефедов.

Они уложили Гайдамакова на заднее сиденье лодки, и тот ехал молча, наклонив тело вперед, сложив руки на животе. Он был невменяем.

А у десантников было хорошее настроение. Боевую задачу они выполнили, хотя охраны и не оказалось. Все, наверное, теперь получат поощрения.

Охраны у Линды Шварцберг действительно не было. Она как всегда работала одна. Ей нужно было заработать больше денег для своей семьи…