Текст книги "Подлинная история сталкера Француза. Книга первая. Нет правды на земле…"

– Кстати, тебе, наверное, ещё не говорили, – поинтересовался посетитель, – что в Бункере шефу нашему четвертной с прибыли в общак отдавать надо?

– Н-нет. Как это? – удивился ещё одной неприятной зоновской новости его собеседник.

– Ещё прежний наш хозяин, Варёный, установил. На поддержание Бункера, на питание и чтобы резерв финансовый у команды был. Так что и артефактами отдаём, и бабками. Как выйдет. Самые ценные общаковские артефакты шеф на Большуху посредникам банковским сбывал. Они загоняли кому надо, а всю нашу прибыль – в банк. Под хорошие проценты. Мало ли какая беда? Да и семьям наших погибших товарищей чтобы можно было помочь. Вот только, знаешь, от Варёного уже больше полгода ни слуху ни духу, сгинул, по ходу, а вместе с ним и финансы нашего общака.

– Ясно, – грустно подытожил Француз. – А он не того? Не чухнул с ними свою жизнь устраивать?

– Да что ты? Ох-хрене-е-ел? И думать не смей, и не говори никому! Прибьют. Он авторитетный был. Бункер наш и группировка откуда, думаешь? Его рук дело. Он этим жил. И нам жить давал. А такого, что ты говоришь, никогда не сделал бы.

Новичок с готовностью согласно кивнул и продолжил любопытствовать:

– А вот нынешний шеф наш, Саныч, это Александрович значит?

– Нет, что ты. Лет пять-шесть назад зимой – а здесь, в Зоне, год за три большухинских потянет – Саныч наш вышел откуда-то по темноте из дремучих зарослей, прямо к КПП базы «Долга». Часовой долговский его чуть за зомбака не пришил. Потому, что тот был весь седой, обросший и грязный, в каком-то камуфлированном рванье. На куртке полковничьи погончики. Может, и не его, конечно, но форма была по размеру. За собой он тянул детские алюминиевые саночки, а на них рюкзак со шмотками, посудой и пакетиками разными, с продуктами там… И, прикинь, всё абсолютно целое, не тронутое! Такого сталкеры отродясь не видывали. В те дни в Зоне у Монолита страшно рвануло. Как раз в тот момент, когда военные там зачистку для местной группировки устроили. Такой выброс шарахнул! Многое в Зоне что изменилось… Долго рассказывать… Может, и он там пострадал и шёл оттуда? Кто его знает? Хотя говорили, что военные там все погибли. Никого не осталось. Сам-то Саныч тогда, на КПП «Долга», кто, откуда и что за хабар тянет, никому объяснить не смог. Долговцы его не хотели пускать в местный бар «Сто рентген» с гостиницей, решили в расход пустить как сильно обожжённого. Что от такого ждать? Поди знай. Но Бармен его пожалел почему-то и у Воронина выпросил. По ходу, неплохо нашему Санычу обожгло мозги тогда. Завсегдатаи кабака весь вечер угорали над его хабаром и новенькими, как из магазина, саночками! С тех пор и приклеилось к нему «Саныч» да «Саныч» – «Саночник» значит. Он тогда при кабаке больше чем на полгода застрял, работал по хозяйству… Приходил в себя, пока его в Бункер прежний наш хозяин Варёный не забрал. Полковник-то оказался тем ещё мужиком! Хозяйственный и дальновидный. Восстановился, окреп, встал на ноги и полноценным деловым стал. Половину того, что ты здесь видишь, благодаря ему обустроено: и свет везде теперь есть, и туалеты вот, и вода горячая, и канализация, да и большинство кладовых… Больших трудов это и ему, и нам стоило. Варёный его за себя в последнее время оставлял, когда на Большуху уходил. Ну а когда совсем сгинул, естественно, Саныч за главного стал. Хотя были тут и другие претенденты. Лопоухий, например, – ты его уже видел. Он теперь за Саныча остаётся. А ещё Рыжий. Тот у нас в основном старшим по ходкам в Зоне. Грамотный мужик, но говнистый и слишком нервный. Ты с ним поосторожней! Он в горячке, когда его в «Ста рентгенах» сильно завели, двух сталкеров голыми руками на Арене удавил! Посчитал, видно, что сильно напрашивались. Дружки тех сталкеров за ним должок записали. Так что теперь Рыжий, когда по Зоне ходит, в два раза чаще оглядывается…

– Ну а ты, Дед? Каким ветром тебя сюда?

– Ты знаешь, здесь не любят расспросов про личное. Если посчитают нужным, сами о себе рассказывают. Но тебе расскажу. Я на Большухе работал на военном заводе, инженером в отделе. Неплохо получал. Родители квартиру однокомнатную подарили. Две сестрёнки ещё у меня замужем там были. Старший зять бизнесом занимался, грузоперевозками, и я с ним в доле был. Доход неплохой, но где-то мы местному крутышу дорогу перешли. Бизнес сначала у нас отобрали, а когда мы судиться с ними начали, порешили они зятя вместе с моей сестрёнкой! И детей их малолетних не пожалели – «несчастный случай» устроили. У меня тогда с горя будто замкнуло что-то… Помыкался я по адвокатам да по полициям, понял, что защиты и справедливости не дождусь, нашёл того крутыша да и положил вместе с тремя его корешами со ствола! А другие их подельники на меня охоту объявили. У них, оказывается, в полиции много подвязок было. Слышал, что живым брать меня не собирались. А я сюда рванул. Уже третий год здесь. Деньжат поднакоплю-ю-ю… Ксиву стоящую себе выправлю да где-нибудь в Киеве или в Минске осяду. Буду путешествовать. Жить, как другие, на Западе не хочу. Не нравится мне тамошний народ и культура. Педики все они там!

– А мы с отцом жили на Западе, в Германии, – возразил Француз, – в начале девяностых. Сначала в Хемнице, а потом в Потсдаме. У меня там брательник младший родился, Генка. Но мне вот, например, ихний народ понравился больше нашего. Гораздо приветливее и добрее.

– Ну-у, не знаю, не знаю, – пожал плечами Дед. – В Германии не был, не скажу.

Француз, видя расположение к себе Деда, задал ему ещё один, давно мучивший его вопрос:

– Дём, слушай, а что это за хрень желеобразная тогда мне на голову ночью залезла, вроде шлема, там, в хате, на берегу у Периметра, где вы меня от собаки слепой отбили? А ещё я в воде жабу встретил с крысиным хвостом, где костёр разводил. Огро-омная! А на хвосте два костяных шипа. Пальцы располосовала мне, сволочь! Я думал, отрежет их.

– А этот «шлем» с чёрными пятнышками был?

– Да, да! Когда я спать ложился, там, у печки, хреновина такая была.

– Так это свинорыл. Мутант такой. Ночью на охоту выходит. Если присосётся к голове, уже не оторвёшь. Человек становится его носителем, вроде зомби, себе уже не принадлежит. Полностью ему подвластен. Ходит туда, куда тот приказывает, ест и пьёт то, что тот разрешит… Хотя человек этот может с тобой адекватно пообщаться. Однако картина кислая! Я один раз встречал такого. Бледный как мертвец, глаза полоумные. Мне, честно, глядя на него, не по себе стало. Жуть, короче! Ребята его из жалости пристрелили, чтобы не мучился. А научники, я слышал, пробовали таких разделять, только и человек, и мутант погибают сразу же, как сиамы… А в воде ты жабохвоста встретил. Тоже опасная штука. Шипы у него с ядом. Если поранит, то ткани в местах порезов начинают быстро мутировать и раковые опухоли на них растут как на дрожжах. Так что лучше уж сразу отрезать, если живым хочешь остаться. Повезло же тебе! Видно, те лекарства, какими я тебе ногу лечил, тебя и от этой беды спасли. Теперь сам тоже буду знать…

– А ещё, – продолжил любопытствовать Француз, – прямо перед самой Зоной, теперь мне уже кажется неспроста, приснился странный, но чёткий сон. Там мужик непонятного возраста в оранжевом клеёнчатом плаще напал на меня со своей полутораметровой костяной рукой и чуть голову мне не снёс ею, падлюка! Он её под плащом прятал. Ну вот после этого сна и появилась мысль сюда дёрнуть.

– Ого, па-а-рень, – с новым интересом глянул на собеседника Дед. – Так ты, получается, с Зоной вроде как заранее оказался повязан? Ведь ты во сне излома видел! Это зоновский мутант, особенный. Он единственный внешне не отличим от обычного человека. Многие здесь и погибли из-за этого. Излом может с тобой при встрече, как нормальный человек, и за жизнь поговорить, и покушать спросить, попить. Но зверь страшный. Упаси тебя Бог с ним хоть на секунду расслабиться! Ойкнуть не успеешь, как на тот свет отправишься. А что, во сне-то чем всё кончилось?

– Да я его убил… – не сразу нашёлся Француз.

– Ну и правильно. Туда ему и дорога! – обрадовался Дед. – И вот что. Послушал здесь я тебя и думаю… Со слепой псиной-то суровый же приём тебе Зона устроила! И мы с Карачаном поблизости очень кстати оказались. Я тут повидал всякого и уверен, что просто так здесь ничего не происходит. Не смогу объяснить почему, но многие тут так думают. Может, сам потом дотумкаешь почему? Когда я в Зону попал, пообтёрся за год в ходках, самоуверенным стал, вот что со мной произошло… Никогда никому не рассказывал, а вот тебе сейчас расскажу. Там на берегу, где мы тебя с Карачаном от слепой суки отбили, наш человек с Большухи частенько для Бункера нужные закладки делал. Да и сейчас делает. Я однажды туда один у Саныча напросился, и не в первый раз. Ничего не боялся. Мне казалось, что я в таких уже переделках побывал, ничем меня не испугаешь! Так вот… Забрал я, значит, посылку – в конторе, на МТС, она была. Вечерело, и я подошёл к окну, на закат полюбоваться. Такие виды там открываются с третьего этажа! Просто красота неописуемая! Солнце огромное и вишнёво-алое, во всё небо, с разноцветной дымкой по краям… Таких на Большухе век не увидишь. Так вот… Полюбовался я на него всего несколько секунд, оборачиваюсь, а сзади, буквально в метре от меня, кровосос стоит! Здоровый, сука, под потолок! Своими кровавыми зенками на меня пялится и напасть уже хочет! Как он без звука в одно мгновение, падла, у меня за спиной оказался? По сих пор гадаю… Меня от неожиданности и от этого его взгляда чуть инфаркт не хватил. Я аж в штаны дриснул! Хорошо, в этот момент автомат в руках был взведённый. Так я в него весь магазин одной очередью снизу до верху выпустил! Все тридцать патронов! И сам от страха орал в этот момент так, что аж уши заложило. Убил, короче, его. Меня потом трясло с полчаса, наверное. Когда немного оклемался, пошёл сразу к воде. Обмылся… Состирнул штанишки… А для себя в тот день, знаешь, какой вывод сделал?

– Какой? – поинтересовался поражённый необычной историей больной.

– А нех*й тут в Зоне из себя чего-то строить! Мы тут НИКТО. Зона таких в одно мгновение съедает и не давится. Мы пыль на её сапогах. С той поры я никогда по ней один, без напарника, не ходил. Потому что помню, чем это пахнет… И на твоём примере я снова в этом убедился. Не успел ты на берег выйти и варежку раззявить – и вот на тебе! Ладно, хватит вопросов на сегодня. Давай поспи. Тебе спать для здоровья побольше надо.

Француз спросил у друга, нельзя ли ему для записей тетрадку какую да авторучку, в долг. Дед согласно кивнул и, вернувшись через минуту, широким жестом кинул на постель новенькую клеёнчатую тетрадку с авторучкой:

– Дарю! Себе брал, но писарь из меня никудышный. Не получается вести записи. Да и лень. И вообще, на хрен они нужны? Живём-то одним днём…

Француз на это ничего не возразил, а оставшись наедине с подарком, записал туда свои растущие долги, краткую историю начавшихся зоновских похождений, накидал схему Бункера и описание уже встреченных им мутантов. После чего, довольный собой и почти счастливый, заснул. Приснилась ему пыльная солнечная дорога, по которой он бежал куда-то мальчонкой, взбрыкивая абсолютно здоровыми босыми ногами. При этом на душе было необыкновенно легко и весело! И это было настоящее счастье – нестись вперёд как на крыльях, оглядываясь на цепочку своих глубоких и правильных следов…

***

Прошло полмесяца, как Француз находился в Зоне. Больная нога почти не сгибалась, но раны зажили, навсегда оставив большие безобразные шрамы. В быстром лечении немало помог артефакт, которого не пожалел Саныч. По всему было видать, что на новичка он имел какие-то свои виды. А тот, найдя неподалёку в развалинах старый поржавевший велосипед, отремонтировал его и по совету доктора принялся тренировками усиленно восстанавливать поджившую ногу, превозмогая нестерпимые режущие боли в мышцах и наматывая при любой возможности десятки кругов вокруг Бункера. Спустя несколько дней беспрерывных тренировок Француз уже совершенно спокойно терпел эти боли и перешёл от костылей к палочке… К великой радости новичка, наступили погожие деньки, и он пристал к Деду со своей давнишней идеей вернуться к месту памятной ему неудачной высадки.

– Ну что ты там забыл? Оружие? Так хрен с ним! Мы тебе другое подгоним, не хуже и дёшево, – решил отговорить его молодой друг.

– Ружьё жалко! Память об отце, о семье, о доме… Э-э-х, ну как ты не понимаешь? Очень хочется вернуть! – настаивал Француз.

Всё-таки упорное сопротивление друга было сломлено, и они пошли вдвоём отпроситься у Саныча. Тот напомнил про долг – металлические прутья для оконных решёток – и выдал новичку во временное пользование старенький калаш с пятью полными магазинами и побелевший от времени макаров с болтающимся спусковым крючком:

– Спуск, видишь, никудышный! Но стреляет ещё. Так что для подстраховки подойдёт.

– Здесь можно кое-что поправить, если я не ошибаюсь, – безрадостно пробормотал Француз и, открутив монетой единственный винт на рукояти и сняв с неё щёчки, вытащил боевую пластинчатую пружину, согнул, после чего собрал всё на место. Спусковой крючок перестал болтаться.

– О, да ты умелец! – похвалил Дед.

Саныч же, хмыкнув, скорчил неопределённую гримасу и убрался восвояси.

Сталкеры, закончив недолгие сборы, отправились в дорогу. По прибытии на место первым делом напилили прутьев для бункерных решёток, после чего Француз наконец-то вышел на место своей трагичной встречи с мутантами в надежде найти отцовский подарок, а его друг взялся за поиск закладки поблизости, в одном из условленных тайников, что в последнюю минуту навязал ему Саныч.

Ружьё обнаружилось не сразу неподалёку от берега, в высокой пожухлой траве. Недели ненастья оставили на воронёной стали ржавые коричневатые разводы. Француз бережно отёр их рукавом, проверил патроны и надел дорогой для него ствол за спину. Вдруг из норы слепых псов послышался писк!

– Не может быть! Щенята? – не поверил он своим ушам. – Больше полмесяца прошло… Разве у убитых собак мог ещё хоть кто-то остаться в живых?

И всё же решив проверить свои сомнения, направился к норе, выставив вперёд автомат.

– Ну на хрена ты туда опять лезешь? – окликнул его Дед. – Мало тебе прошлого раза было?! Ещё захотел?

– Я осторожно… – подсвечивая фонариком, упрямо полез в темноту напарник.

В норе стоял такой жуткий трупный запах, что он едва удержался, чтобы не сблевать. Буквально в трёх метрах от входа в просторной «комнате» лежало вповалку с десяток мёртвых чёрных щенков, и только один из них, белый, дрожа всем телом, обессилено и жалобно пищал, тыкаясь своей мордочкой по сторонам. Сталкер, помня жуткое «гостеприимство» его родителей, хотел прибить мутанта, но вместо этого, сам не зная зачем, машинально взял его на руки, ощутив под дрожащей шкуркой совершенно крохотный исхудавший скелетик. Кутёнок же вцепился человеку в мизинец и принялся жадно сосать. Тут на Француза нахлынула такая жалость! Почему-то вспомнилось детство. Как отец принёс такого же крохотного и беззащитного, гладкого, словно плюшевая игрушка, щенка лайки. Детвора всей гурьбой не выпускала отцовскую ношу из рук, желая потискать, а малыш, проявляя характер, отбивался, смешно рыча и кусаясь острыми, как иголки, зубками. Родители назвали нового члена семьи Бароном. Пёс стал родителю настоящим охотничьим напарником, и они вместе с ним не один год ходили на охоту. Всякий раз, выходя из дома, хвостатый друг резво бежал впереди, а обратно, устав, ехал на плечах отца. Хороший был пёс! Вся их семья его любила. Семи лет от роду, заболев раком и не дожив всего лишь суток до назначенной операции, Барон накануне своей смерти подошёл к отцу и попрощался, легонько стиснув ему ладонь зубами…

Француз вылез из норы и, взяв автомат под мышку, решительно подошёл со своей находкой к Деду:

– Возьму с собой! Жалко мне его, и родителей мы его убили, а ведь они логово своё защищали. И братва его из-за нас сдохла…

– Ну ты дура-а-ак! – осуждающе протянул Дед. – Да ты что, совсем охренел? Тебя в Бункере вместе с ним сразу же и пришьют, только покажись! Знал бы ты, скольких людей слепые в Зоне погубили.

Француз сверкнул на напарника негодующим взглядом и, набычив голову, молча положил щенка за пазуху.

– Ну и хрен с тобой, делай как знаешь! Санычу ничего не говори и в Бункер не вздумай тащить, – махнул безнадёжно рукой бункерный старожил.

Упаковав за спину, в рюкзаки, контейнер с посылкой и прутки, друзья поспешили на базу.

***

Никому из своих товарищей о новом друге сталкер, конечно же, благоразумно не обмолвился. Молчал и Дэдэ.

Прозванный, как и его белый предшественник, Бароном необычайно живучий щенок оказался ещё и на редкость сообразительным. Он целыми днями без питья и еды послушно сидел в вырытой для него в непроходимых зарослях норе, что располагалась в километре от Бункера, и не показывался наружу. А его новоиспечённый родитель приходил, как только представлялась возможность, и кормил тщательно пережёванными бункерными «деликатесами», стараясь при случае сдобрить их молоком, пусть даже и сухим, и запихивал всё это пальцем в чёрную пасть прожорливого «пасынка». Тот жадно глотал еду, всякий раз норовя отхватить и палец своего кормильца.

Рос и креп щенок прямо на глазах. Чуть более месяца от роду, он, учитывая конституцию своих чрезвычайно крупных родителей, был ростом уже с полугодовалого щенка овчарки. Его хозяин не переставал удивляться необычайному уму и чуткости своего «меньшого брата», а также его способности легко ориентироваться в окружающей обстановке, не имея глаз. Ещё с приближением своего друга Барон заранее чувствовал настроение гостя. Если тот, будучи не в духе, усаживался на брёвнышко возле норы, то вёл себя смирно, молча клал на его колени голову и понимающе громко сопел. Если же друг пребывал в нормальном настроении, то щенок ещё заранее с радостным визгом выскакивал ему навстречу и начинал носиться вокруг с бешеной скоростью, смешно взбрыкивая щенячьими мослами и то и дело меняя направление. Потом неожиданно нападал и хватал зубами пришедшего за штанины.

Всякий раз, бывая в гостях у своего подопечного, сталкер испытывал какое-то удивительное умиротворение, словно навещал своё счастливое детство и родной родительский дом… Он любил потрепать щенка за уши и влажный нос, ласково приговаривая при этом:

– Ах ты, паршивец! Дурашка. Ах ты, глупый мой пёс!

Глава V

Боевое крещение

«День Седьмое ноября – красный день календаря, посмотри в своё окно – всё на улице красно!» – назойливые слова из глубокого детства с раннего утра сверлили мозг Французу. Да-а, когда-то этот день был величайшим праздником для огромной страны. Родители готовились к нему заранее, а в сам праздник отец надевал парадную форму с золотыми погонами и начищенными медалями, мать – лучшее платье и, нарядив детей в обновы, они шли всей семьёй на парад. А после него гуляли по ещё тёплой, полыхающей красными стягами и транспарантами Одессе. Гремела бравурная музыка, у всех было замечательное настроение. Отец был как никогда щедрым на сладости. А теперь?

«Эх, Робинзон, Робинзон! Где ж ты был? Куда ж ты попал?» – вспомнилось Французу из детской книжки.

Сыро и неуютно в Бункере… На улице мерзость – моросящий ледяной дождь со снегом.

«И чего Саныч надумал именно в такую лихую погоду куда-то отправлять нас?» – недоумевал сталкер.

Новичка уже предупредили, что хозяин собрался не сегодня завтра обкатать его в деле. Морально Француз был давно готов к этому, да и долги висели на душе тяжёлым камнем, а быть должным он не любил больше всего на свете.

Позвали завтракать. Клёна разложила по мискам свою нехитрую еду: ненавистную Французу ещё с курсантских времён гречку с тушёнкой, – а ещё каждому вручила по своей замечательной пшеничной лепёшке. Этим лепёшкам завидовали все осведомлённые о них сталкеры Зоны. Ведь всё, на что они могли рассчитывать у себя, так это только галеты. Едоки дружно загремели ложками, но тут в столовую вошёл сильно озабоченный чем-то Саныч. Пожелав всем приятного аппетита, сам же его испортил своим суровым и кратким распоряжением:

– Сегодня в ночь выходите!

– Что за хрень, шеф?! – чуть не в один голос взревели старики. – Ты что, от нас избавиться хочешь? Да в такую погоду, по темноте, нас мутанты ещё на полдороге порвут как тузик грелку!

– Да что вы, что вы? – замахал шеф руками. – Днём сейчас никак нельзя! По моим сведениям, местные власти с военсталами шухер какой-то затевают. То ли высоких гостей ждут, то ли бабки государственные решили отработать… Задумали, по всему видать, показательную операцию провести. Им результат позарез нужен, а нам погореть на этом не хватало ещё! Но и груз доставить нужно срочно, тянуть уже некуда. Так ведь пойдёте-то усиленной группой, не абы как. И заплачу я вам втройне. Других вариантов не будет.

– И кто же эти счастливчики? – обречённо вздохнул Рыжий, обоснованно полагая, что ему ночного похода точно не избежать.

– Старшим, конечно, ты, Рыжий, с тобой в паре Дед. Вы налегке, с собой только лёгкие поясные контейнера, и даю, заметь, мои новые энзэшные никоновы. Для такого случая не жаль! И ПНВ. С основным грузом – Моргун и Француз. Пора уже нашему новому другу должок свой возвращать.

– Это уж верно… – поддакнул, скрипнув стальными зубами, Рыжий. – Сколько уже на нашей шее задарма сидеть можно?

– Осади! – оборвал его Саныч. – Не «на нашей», а на моей!

И продолжил, снова обратившись к новичку и Моргуну:

– Так вот, вам, друзья, складные калашниковы и боеприпасов по минимуму, и без приборов – посылка тяжёлая будет. Замыкающий – Карачан.

И повернулся к нему:

– Кроме калаша, тебе, друг, ПП-2015, боеприпасов по максимуму и гранаты. Смотри, не облажайся там!

– Фонари не забудьте, – добавил он напоследок. – И батарейки на свежак замените.

Дверь за шефом закрылась, и на минуту повисла мрачная тишина. «Исполнители», осмыслив затею Саныча, загалдели каждый о своём, а Клёна, разливая компот, по-своему похвалила хваткого, по её мнению, и предусмотрительного хозяина:

– Саныч-то у нас ещё тот гусь. Из любой воды вылезет!

Едоки рассмеялись над её трактовкой известной поговорки «как с гуся вода».

– А навески какие-нибудь к оружию будут? – скромно поинтересовался Француз.

И, узрев в наступившей тишине изумление на лицах сталкеров, решил пояснить:

– Ну, там, прибамбасики разные: прицел коллиматорный например, фонарик тактический, целеуказатель…

– А ху*ски ты не хочешь к своему отсутствующему стволу, голь ты перекатная, и прих*ясики разные?! – отреагировал первым пришедший в себя от наглости новичка Витя Курок, бывший прапорщик-вооруженец. – Ты сначала приобрети волыну собственную, научись с ней управляться как надо, а потом догонишь, что в длинных ходках каждый лишний грамм на горбу тебе будет в падлу!

Француз растерянно открыл рот от такой отповеди, а за столом захохотали, шумно комментируя диалог двух вооруженцев.

Поблагодарив женщину за завтрак, назначенные пошли готовиться к непростому походу.

– Ну ты и выдал! – рассмеялся Дед. – Давай собираться, круть оружейная.

Тут Француз почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Мандраж! Такое с ним всегда случалось перед дракой.

В кубрике к новичку неожиданно подкатил Сура. Воровато оглядываясь, чтобы не услышали посторонние, он от возбуждения аж заикался:

– Слушай, Французик, дело есть. Стопудово верное! Можно сказать, халявное.

– Ну ты как раз вовремя! Ты что, не в курсе, что мы уходим в ночь?

– Да не-е! Знаю, знаю. Как вернёшься, и провернём.

– Ладно, выкладывай свою «халяву»!

– Я как-то от старожилов местных слышал, в каких местах сгинул Варёный, шеф наш бывший. Так вот, там, когда я от нечего делать осматривал развалины, случайно одну стенку обвалил, а в ней схрон с контейнерком надыбал! По ходу, Варёного. Но мне его не вскрыть, опыта не хватает. Боюсь, товар ценный попорчу, а ты в таких делах мастер, я слышал. Ребята не раз баили, какие ты чудеса с железяками вытворяешь: то замок навесной электродом сварочным открыл, то за минуту макаров без ничего отремонтировал…

– Ну уж прям чудеса! – возразил явно польщённый товарищ.

– Так что, согласен? Замутим хабар халявный? А навар – фифти-фифти, то бишь пополам?

Французу эта идея почему-то сразу же не понравилась. Возникла необъяснимая тревога, и промелькнула мысль, что не всё тут чисто. Он хоть и недавно в Зоне, а уже на своём горьком опыте уразумел, что здесь, как говорят немцы, за «просто так» только смерть бывает. Но всё же и трусом прослыть на такой плёвой проблеме тоже не хотелось. Хрупкий ещё свой авторитет ему очень хотелось как-то поддержать.

– Ладно. Вернусь с ходки, тогда посмотрим.

– Гы-гы-гы! – обрадовался его «песочный» друг. – Вот и лады! Я тут всё приготовлю, только базар строго между нами. Хабар хороший будет, чую. Санычу его и сплавим. Чего нам заморачиваться, правда?

– Правда, правда… – неопределённо махнул рукой «мастер», отправляясь наверх прогуляться.

Ближе к вечеру, получив в оружейке своё боевое снаряжение – автомат и пистолет из бюджетной части Санычева арсенала, и, конечно, без всяких навесок, – Француз в который раз позавидовал старожилам: «Вот у кого в пирамидах свои крутые личные стволы! Мне до этого пока ещё-ё… Сначала долги. Хотя как ещё сталкерская распутница-фортуна повернёт? Может я – р-раз – и в дамках?»

Незадолго перед выходом, получив груз и последние наставления шефа, Дед, Моргун и Француз зашли в кубрик к Карачану, который травил соседям про то, как он, будучи молодым, портил в своей деревне самых красивых девок. С бабами в Зоне было туго, и тема для Бункера была актуальной. Прерываемый недоверчивыми комментариями, Карачан то и дело божился, что всё рассказанное им – чистая правда.

– Э-э! Хар-рош бамбук курить! – ввалился чем-то озлобленный Рыжий. – Выходим, стройся!

Настроив ПНВ, он и Дед, как и предписано было Санычем, налегке пошли первыми, остальные, звякая оружием и бухая об углы громоздким ящиком, потянулись за ними. Ночь встретила людей порывами ледяного ветра с дождём и мокрым снегом…

***

Хлюпая по бесконечной распутице, группа Рыжего час за часом приближалась к намеченной цели. Добравшись до бесконечно длинного и узкого озерца, пропадающего своей гладью куда-то в непроглядную темень, авангард колонны замешкался. Накрывшись плащом от дождя и недобрых глаз, Рыжий с Дедом заспорили громким шёпотом, изучая что-то в своих КПК и тыкая датчиками аномалий в сторону воды. Моргун с Карачаном, обрадовавшись нежданной заминке, упали на ящик, а Француз решил полюбопытствовать, что же там приключилось:

– Не так что-нибудь?

– А ты чё, рубишь в чём-то? Помочь можешь?! – обрезал любопытного новичка Рыжий, зыркнув недовольно из-под плаща.

– На месте, где был наш старый брод, появилась здоровущая аномалия – по ходу, «гравиконцетрат», – бросил своему другу Дед и моргнул фонариком в сторону озерца.

Мощный луч увяз в белесоватую, в десяти метрах, и вздыбившуюся, словно на пороге бурной горной речки, воду. Ощущение от этой картины было жутковатое. Казалось, что из зеленовато-мутной бездны вот-вот выпрыгнет какой-нибудь разбуженный обнаглевшими сталкерами страшный монстр.

Очевидно, Рыжий всё же настоял на своём и, проигнорировав предложение Деда пошарить брод поблизости, повёл группу в обход озера. По пути он продолжил бубнить напарнику о своей правоте, неубедительно утверждая, что они в итоге «ещё и пару кэмэ срежут». Снова потянулась бесконечная распутица… Дождь со снегом студили голые руки носильщиков, и они без конца менялись местами, стараясь хоть как-то облегчить свои мучения.

– Эх, нам бы «плёнку» сюда или хотя бы «лунный» – насколько легче было б! Надел бы на пояс – и ящик в два раза легче! – мечтательно произнёс Моргун. – Дак Саныч на новичков разве расщедрится? А самим-то где их взять? Не надыбали ещё…

– Не надыбали, – кряхтя от тяжеленного ящика, подтвердил напарник, – и много чего ещё не надыбали.

– А ты, Француз, я слышал, женат?

– Ну и что? – насторожился тот.

– Да я так! Не побоялся жену молодую одну надолго оставить?

– Выходит, не побоялся.

– А мне вот с бабами не повезло!

– Чего так?

– Под дембель, как на военную пенсию выходить, дали нам с женой и двумя дочерями квартиру двухкомнатную. Мы так рады были! И евроремонт там сразу же забабахали, на расходы не поскупились. Но все военные квартиры в нашем доме оказались спорными. Министерство обороны, что б его, недоплатило строительной фирме чего-то. Ну и турнули всех нас, счастливых новосёлов, оттуда. И полгода радости не прошло! А командование изгнанникам альтернативу предложило – квартиры в новом закрытом военном городке, за полторы тыщи кэмэ от нашего, в Костроме. Либо, пока с жильём не решится, без пенсии за штатом торчать неизвестно сколько. Так вот, моя ехать на север наотрез отказалась, вплоть до развода! У неё в городке нашем, видишь ли, старики родители жили, да и другие родственники. Опять же дочки наши там же учились в старших классах. А мне что терять? Поехал я к новому месту службы за квартирой, да на дембель… Понадеялся, что, как обустроюсь, тогда и своих туда перетащу. Только не тут-то было. Моя заладила одно, как заезженная пластинка: «Не о таком муже я мечтала… Непробивной совсем. Не смог квартиру отстоять!» В общем, звезду с неба ей не достал. В конце концов, приехала и развелась. И от новой квартиры в мою пользу отказалась. Дочери стали за неё горой, ехать ко мне не захотели. Вот с такого расклада я по вечерам после службы в нашем гарнизонном кабаке за стаканом засиживаться стал. А там барменша-хозяйка, молодая сисястая блондинка, та ещё ведьма, меня и срисовала! Как-то подсаживается ко мне: «Мне тут один мужчина очень по душе. Прямо нравится, не могу!» – «Кто?» – говорю. – «Напротив меня который!» Вот, думаю, ни фига себе! Каких мужиков при мне не раз отшивала, а на меня запала! С бабой-то своей я уже с полгода не жил. Ну и напал на барменшу. Ох и искушённая она в этом деле оказалась! И так, и эдак… В общем, через неделю-другую наших «тесных отношений» предложила она мне к ней перебраться. Они вдвоём с дочкой-студенткой проживали. Ну вот, когда сошлись, по настоянию своей новой подружки я квартиру-то продал, а ещё к тому времени получил выходное пособие от армии, по уходу на пенсию. У барменши долги оказались, большой кредит. Я своим дочерям только по сотне косых и смог выслать, остальное всё ей отдал! Как потом оказалось, ей ещё и за дочерину учёбу за год заплатить надо было… Закрыла она с моими бабками долги, а сразу после этого «в нашей деревне Савиново» пошла совсем другая жизнь! Люда моя, жёнушка, ни с того ни с сего дурку какую-то косить начала. Я ночью к ней, а она шарахается от меня и орёт: «Тебе только ЭТО от меня и надо! Ты только из-за ЭТОГО со мной сошёлся!» Я ей с дочерью по шоколадке после работы по дороге домой купил, а она: «Ты что, придурок?! Ты что, не знаешь, что мы горький шоколад не любим?» Цветы ей как-то вечером просто так, охапку розовых и пышных гвоздик купил, а у подруги моей истерика, швырнула их на пол: «Ты что, не знаешь, что такие цветы только на могилки покупают?!» В общем, что ни день, все ей, бл*, не так! То «не там сидишь», то «не так свистишь»! Припозднилась она как-то на работе, а я решил её встретить. С парадного-то дверь бара закрытой оказалась, так я с чёрного хода. Думаю, помогу после работы прибраться. Захожу, а она, лёжа на столе кверху пузом, голая, мужику какому-то лижет! Тут у меня и перемкнуло! Куда мужик делся, не знаю, а я эту сучку, которая меня по жизни в два счёта ниже канализации опустила, вилкой, что под руки попалась, истыкал так, что она уже через минуту орать и извиваться перестала! Тут только я и опомнился… В один миг не осталось у меня ни бабы, ни денег, ни родни, ни жилья. Как к дружбану своему Никитосу в гаражи пришёл, совсем не помню… Трясёт меня, весь в крови! А он отмыл меня, переодел, какой-то хренью напоил – в общем, успокоил, схоронил от следаков. А как документы мне новые оформил, так прямиком сюда, к Периметру, и привёз. Вместе с грузом я…