Автор книги: Павел Курятников
Жанр: Боевая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
– Ты что, мужик, под Выжигателем перегрелся?! Какой я тебе, на хрен, Мелкий?! Я тебя вижу-то впервые, «брат-т-тка-а-а»! – передразнил он сталкера.
– Извини …те, – опешил подошедший, растерянно хлопая длинными густыми ресницами за диоптриями поношенных очков.
И в его реакции на резкий ответ «братки» было столько неподдельного изумления и искренней растерянности, что он в душе даже пожалел его: «Зря я его, конечно, так. А по-другому нельзя. Может, там, за Периметром, он всё же видел меня? Спалит не глядя. Но, блин, как же он напоминает отца! А сейчас, с бородой, и того больше…»
– Алмаз. Алмаз! А чёй-то он тебя Мелким назвал? – толкнул его сосед по столу. – Ты чё, знаешь его? Я вот раньше не встречал его.
– Да отвали ты на хрен. Уши прочисть! Я не при тебе разве только что сказал, что знать его не знаю, – осадил Алмаз не в меру любопытного соседа.
Но снайпер, конечно, слукавил. Его память включила, как кадры кино, сцены его подготовки и высадки в Зону…
***
Сначала их было пятеро. На какой-то заброшенной подмосковной ракетной базе они несколько месяцев готовились выживать в лесистой болотистой местности без продуктов, без спичек – без всего. Условия были самые подходящие: смешанный лес, болота, ручьи, комары, оводы, змеи и кроме них ещё много «радостей» лесной жизни. Товарищи Алмаза ворчали недовольно на это. Особенно те двое, что из самой Москвы. А ему было даже интересно. Настоящая боевая учёба! Ни патронов, ни оружия для них не жалели, особенно снайперского. И преподаватели что надо – немногословные, опытные и умелые. За их плечами была видна такая школа, что им, зелёным контрактникам, даже не снилась. Были и прыжки с парашютом, ночные. Но упор, как ни странно, делался почему-то на поединки с крупными дикими хищниками. Учебная группа не могла взять в толк: зачем это? в зверинец их готовят, что ли? дрессировщиков хотят сделать? Поэтому от занятия к занятию в слушателях всё больше росла уверенность, что это неспроста, ой, неспроста. И они старались изо всех сил, особенно Генка! Зверей им для поединков не давали, но из многочисленных учебных фильмов ясными стали главные правила – наблюдение и изучение повадок животных, а ещё предельное внимание. Стычек с ними лучше избегать, но, если что, максимальная концентрация, хладнокровие и движения в схватке должны быть молниеносные, без остановки. Зверю не давать ни шанса и не останавливаться, пока он не умрёт! И никакой жалости. Это не кино.
Потом были долгие и нудные занятия по конспирации и маскировке. Генка с удивлением узнал, что самая лучшая конспирация – быть на виду, среди людей, быть как все, ничем не выделяться среди других и вести себя естественно несмотря ни на что. Но особенно ему по душе стала маскировка в лесу. Как же ему было весело на практических занятиях, когда слушатели по очереди отыскивали друг друга после получасовой форы на маскировку, а безуспешные поиски Генки его товарищи прекращали аж к вечеру, потеряв всякую надежду отыскать его, потом разбивали привал, разводили костёр и начинали живо обсуждать свою учёбу, его исчезновение, разные истории, а он сзади, всего в метре от них, слушал, а потом совершенно неожиданно вставал! Изумление и растерянность на их лицах того стоили. Тогда Генку разбирал неудержимый хохот, а его соперники трёхэтажным матом в очередной раз признавали своё поражение.
В середине сентября к их казарме подъехала потёртая «тойота» представительского класса с замазанными грязью номерами и вышедший из неё солидный дядька в позолоченных очках и с офицерской выправкой подозвал Генку и приказал собираться. Способный слушатель, быстро собравшись, попрощался с преподавателями и полтора часа спустя уже входил в засекреченную московскую квартиру. Там он и узнал от генерала Петрушенко, который забрал его с базы подготовки, что прежних имени и фамилии у него уже нет и никогда не будет. По новой легенде он сегодня погиб, а послезавтра его с почестями похоронят. Ещё тот объяснил ему, зачем его так тщательно готовили. Нужно будет убрать в Чернобыльской зоне трёх криминальных шишек, а потом ему дадут документы на ещё одно, другое имя – и прощай, служба! После всего этого Генка на свой гонорар будет наслаждаться весёлой и обеспеченной жизнью до самой старости. Если выживет, конечно. И если задание выполнит, понятное дело… Вот такую картину нарисовал ему очкастый генерал, что привёз его на квартиру.
В этой квартире в глухой комнате без окон ему две недели показывали фото его целей, рассказали, какими криминальными «подвигами» они отличились, объясняли, в чём их опасность для страны и почему их надо убрать, а ещё видео и фотки про Чернобыльскую зону, про группировки, аномалии и мутантов, про их повадки и места обитания, про то, как с ними себя вести, как бороться и как выживать. Втолковывали всё до автоматизма. А ещё приходил психиатр, седой и очень проницательный дядька. Какой-то профессор. В момент «прочитал внутренности кандидата» в Зону, до самых закоулков его души, и «разложил её всю по полочкам», как он сам выразился. Потом научил Генку, как ставить пси-защиту от пси-атак зоновских мутантов, как сопротивляться контролёрам, а ещё лучше – вычислять приближение таких неприятностей и избегать всяких нежелательных встреч. Потом его заставили до мельчайших подробностей заучить легенду про то, что он состоятельный московский биржевой маклер, которому осточертело всё на Большухе и ему захотелось экстремальных приключений в Зоне. В общем, богатенький сумасброд. Перед самым отъездом Генке нанесли там, где нужно было по легенде, специальную, устойчивую к воде моднячую татуировку. А затем он получил последний подробнейший инструктаж от Петрушенко, контакты в Мозыре с белорусскими спецами, подробнейшую спутниковую карту, координаты точки «Ч», то есть места перехода Периметра, и отправился с верными документами в дорогу.
– Сынок, дам тебе один очень важный совет, – сочувственно сказал ему на прощание генерал. – Надейся только на себя! И думай. Думай всегда на три шага вперёд!
Долетев до Брянска, Генка с самым лучшим снаряжением по своей роли экстремального богатенького рыбака, мечтающего в водоёмах Зоны поймать легендарную щуку-монстра да попутно разжиться стоящими артефактами, прибыл автобусом в Мозырь, где разместился в маленькой гостинице для дальнобойщиков. Первого октября, за два дня до своего дня рождения, он встретился с белорусскими спецами, заплатил им аванс и они подтвердили ему точку «Ч», время и место перехода в Периметре. Там, на точке «Ч», он и встретил чудного «братишку»-очкарика.
Конечно же, он сыграл свою роль как надо и белорусы ничего не заподозрили, но не таков же он был дурак, чтобы явиться к ним и вместе отправиться к Периметру. Держи карман шире! Не этому его преподы-разведчики учили на недавних курсах.
Для начала Генка «накушался в зюзю» и устроил дебош в гостинице, принудив администратора вызвать милицию, а в отделении добуянился до уплаты штрафа. После чего по настоятельному совету блюстителей порядка крайне «расстроенный» и якобы разочаровавшись в своей мечте, убыл восвояси на родину, то есть в Москву, а на самом деле исчез с радаров местных властей и силовиков и самостоятельно отправился к Периметру.
А прибыв заранее на точку перехода, он нашёл бендюгу спецов и замаскировался там прямо перед её входом. После чего появился первый из хозяев, который, что-то напевая себе под нос, остограммился из своего рюкзака первачком. Запах у самогона был тот ещё! Генка в нескольких метрах от стола и то чуть не задохнулся. Пока лежал в болотине, униформа на нём промокла, в рукава и за шиворот наползали какие-то насекомые, жгли его своими укусами, но он терпел и за всё время даже не шелохнулся.
Немного погодя появился второй спец, а с ним вот этот «турист»-очкарик, что в «Ста рентгенах» подошёл к нему. Вид у него, видать с непривычки, был просто убитый. Не прошло с их появления и пяти минут, как начался театр. Нагрянули местные милицейские черти-спецназовцы в тёмной униформе при автоматическом оружии и с мощными фонарями! Судя по их вопросам к спецам, пришли именно по его душу. Как же его разбирал смех, когда он наблюдал за неловкими попытками очкарика на виду у конвоира-спецназовца прибарахлиться перед побегом ружьём и чем-то ещё. Затем, не дожидаясь, пока белорусы разберутся между собой, Генка отправился за сбежавшим «туристом». Тот блукал по камышам, словно слепой кутёнок. Зайцем шарахался от каждого громкого звука, но общее направление держал верное, как ни странно. Перед самым Периметром беглец стал лихорадочно отбиваться ружьём от пси-атак болотных монстров, и Генке было и смешно, и одновременно даже жаль его. А вот дальше случилось истинное чудо. Очкарик вышел прямо к подготовленному специально для снайпера «коридору». А затем, недовольно бубня под нос матерки, прошёл по нему как цирковой канатоходец, не задев ни одной мины – ни сигнальной, ни осколочной, – будто ходил здесь сто раз! Не поторопился ли он, обученный разведчик, посмеяться над новичком? Ведь благодаря именно его следам на заиндевевшей траве он сам за считаные минуты перемахнул весь Периметр. А дальше – «прощай, белорусский милицейский спецназ… Пока, козлы!» После чего, постояв в камышах за спиной у своего невольного напарника и убедившись, что тот переплыл водоём, мысленно попрощался с ним и пошёл своей дорогой. Час спустя он нашёл припрятанную спецами лодку с веслом, переплыл на противоположный берег и отправился к схрону с оружием. Там, у схрона, вооружившись, Генка решил сначала хорошо отдохнуть перед непростой дальней дорогой, для чего подыскал поблизости подходящее, очень укромное местечко на пригорке, где и обустроил себе ночёвку с нужным обзором.
***
Совсем юная химера почувствовала на своей территории чужака! Он, как и все подобные ему людишки, совершенно беспардонно вёл себя в чужом доме! Шумел, трещал сухими ветками, стучал железом, да ещё развёл ненавистный огонь. Но ничего, так даже интересней! Мать не раз делилась с ней, как они расслабляются у огня, а Зона убаюкивает беспечных. И вот тогда наступает их время! Как же беспомощно трепыхается двуногая плоть в сильных когтях химер, как в мгновение ока переходит у них на бешеный, срывающийся от страха ритм всего лишь единственное человеческое сердце! А в последний предсмертный миг их жалкой и никому не нужной здесь жизни – душераздирающий крик ужаса и бессилия, вспышка недоумения в округлившихся глазах и фонтаны вкусной, как ни у кого, чуть солоноватой и почти горячей человеческой крови! Ради этого стоило родиться в Зоне, и ради этого стоит быть её дочерью! Ещё не пробовавшая в своей жизни человеческой плоти химера сладостно потянулась, с хрустом, до самого кончика хвоста, в ожидании лёгкой победы и едва различимой тенью скользнула на верхушки деревьев, что шумели, скрывая её поступь, над головой у спящего самозванца…
***
Генка развёл слабенький, едва различимый даже с десяти метров костерок. Тяжёлым был путь в Зону. Но ничего, не впервой! Он долго с удовольствием, не мигая, смотрел на колыхающийся огонёк, что преданно пожирал сухие, как порох, ветки, обсох, согрелся и незаметно для себя задремал. Он так устал. Усталость чувствовалась каждой клеткой его натруженного тела! А ведь мать приготовила ему чистую постель с дороги, и он сейчас ляжет на кровать, вытянется на чистой хрустящей простыне и отдохнёт за все невыносимо тяжёлые месяцы тренировок! Он подошёл к заправленной постели, наклонился над кроватью и отбросил свисший до самого пола плед. Но из-под кровати неожиданно выскочил их бенгальский кошак Дэнни и с визгом вдруг вцепился когтистыми лапами прямо ему в лицо!.. Задремавший у огня Генка невольно вздрогнул и проснулся! Ночь. Звёзд не видно. Над головой шумят кроны сосен, как когда-то в детстве в их поездках с отцом на охоту да на рыбалку. Он на углях подогрел сухпай и принялся за еду. Не успел снайпер проглотить первый кусок, как на него свалился зверь! И такое началось! Химера, а это была она, хоть и была значительно мельче своих сородичей, катала его и рвала, как тряпочного зайчонка, да так, что от его обмундирования только клочки ткани и утеплителя летели! Смертоносный противник… Снайпер, не успевший выхватить даже нож, крутился под ней юлой, отбиваясь руками и ногами и не давая мутанту ухватить себя за горло! Волосы его от страха стали дыбом, но он не позволял зверю овладеть собой! Изловчившись и хорошо оттолкнув ногами хищника, он выхватил-таки свой тесак и стал рубить и вонзать, как учили, пытаясь поразить оба сердца мутанта! Наконец, удачно ткнув, пронзил одно сердце, потом другое и перерезал химере глотку!
Какая уж тут еда! Генку всего трясло. В густой липкой крови он просидел, прижавшись спиной к дереву, до самого рассвета, терпя невыносимую боль от раны на лице и чутко прислушиваясь к ночным звукам. Вдруг на шум их борьбы да на запах его крови ещё какой мутант пожалует на человечинку?! С рассветом, едва передвигая ноги, дотащился до воды и, умывшись, глянул в крохотное зеркальце. Нижней части правого уха как не бывало! Лишь запёкшееся кровавое пятно, а от него до самого подбородка сочились кровью четыре глубокие, сильно вспухшие борозды. Тщательно обработав раны, он решил, что уж теперь-то спешить не стоит. Пока участок химеры займут другие монстры, у него всё же есть возможность отдохнуть. Залез на сосну, тихонько устроил себе из мягкого лапника постель в её верхушке и, с трудом терпя жуткую боль в щеке, всё же проглотил пару галет с консервой, после чего проспал до самого обеда.
А что было потом? Потом у него началась игра в свободного сталкера. Со временем памятный след на лице от встречи с химерой превратился в безобразные шрамы, то и дело подёргивающие правый уголок губ в презрительную ухмылку. Тут, в Зоне, по совету бывалых сталкеров он разжился у торговцев потёртым, но крепким и надёжным складным калашом да убойным ТТ в придачу, завёл новых друзей по несчастью, с которыми и занялся добычей артефактов. Тщательно изучал Зону, её обычаи и группировки, злачные и памятные места, а ещё изучал возможные пути к своим «клиентам». Больше всего его впечатлили в Зоне её странные мистические памятники, как, например, БТР неподалёку от Лесопилки, на перекрёстке заросших травой и кустарником дорог. Он стоял там, задрав в небо свой крупнокалиберный пулемёт, и в нём слышны были через приоткрытые десантные двери в корме чьи-то бесконечные и тревожные разговоры в эфире, как будто из прошлого со дня Катастрофы кто-то безуспешно пытался докричаться до нынешнего поколения. Фонило от бэтээра страшно, поэтому близко к нему никто не рисковал подойти и разобрать его разговоры в эфире, соответственно, не мог. Ну и, конечно же, Монолит! Его донельзя разрекламированная способность исполнить любое желание всякого страждущего была больше похожа на мечты о вечном двигателе. Ну а к Монолиту он, конечно, пока и не рвался. Не очень-то он верил во все эти байки с выполнением самых заветных желаний! До сих пор он на своей собственной шкуре убеждался: стоит только от жизни ему ухватить лишку счастья – и тут же Боженька что-нибудь да отнимет! В Зоне к нему приросло прозвище Алмаз, а такое имя здесь чего-то да стоит. За то, что слово своё держал несмотря ни на что и при любых обстоятельствах.
***
И вот сегодня неожиданная встреча в «Ста рентгенах»! Значит, жив «турист». Молодчага. Что-то заставляло его отнестись с симпатией к этому мужику. Слишком уж он похож на его отца. И откуда же он Генкино семейное прозвище узнал? Так его только братья называли. Однако мало ли старших братьев называют своих младших Мелкими? Уж точно немало.
Вспомнился отец – постаревший вояка ещё советской закалки, его самый родной мужик на земле, единственный авторитет в его жизни: «Эх, отец, отец! Сколько же ты хлебнул с нами. Строгий, но в душе мягкий и заботливый, как никто на свете.
Он не раз с доброй улыбкой напоминал Генке, как тот в раннем детстве приходил глубокой ночью к родительской постели и, точно зная, что отец не откажет, нудил у него над ухом:
– Папа, а пап, мозна севоня-вцела с вами спать лягу? А то меня Данька обизает!
Отец поднимал одеяло, Генка прыгал холоднющим лягушонком в тепло родительской постели и, проснувшись утром, старательно сопел, делая вид, что спит, так как мать выговаривала отцу в очередной раз за мягкотелость и за то, что младший опять всю ночь колотил её во сне пятками, лёжа поперёк её живота, и снова не дал выспаться перед ранней сменой…
Глава X
Арена
Разбудила сталкера гулко грохнувшая засовом дверь, и на пороге возникла фигура широко улыбающегося непонятно чему вчерашнего рыжего долговца:
– Ну, привет, нарушитель! Я твой секундант в Арене – командир арестовавшего вас квада лейтенант Звычайный.
– Что значит «секундант»? – не понял Француз.
– А то! Вот сходим сейчас к коменданту, и он вам, дружкам, и объявит вердикт своего военно-полевого суда.
– Даже суда?
– Суда! А ты как думал? Мы не вы. У нас порядок и дисциплина. Мы здесь не мошну набивать, как вы, а Зону от всякой нечисти освободить.
– Слушай, мужик, не грузи меня вашей пропагандой. Слышал я уже её. И так башка раскалывается!
– А вот не надо было злоупотреблять! Ладно, пошли в умывальник, потом к начальству. Я теперь твой сиамский близнец до самого поединка.
Судя по речам лейтенанта, он нисколько не сомневался, о чём будет вердикт долговской Фемиды.
Комендант встретил арестантов в бывшей заводской ленинской комнате. Были такие раньше на советских предприятиях. На стенах помещения ещё с тех давних времён висели стройным рядком на уровне головы начальника подёрнутые седоватой пылью бордовые бархатные вымпелы с золочёной надписью «Ударнику коммунистического труда», а в углу алел развёрнутый стяг «Цеху – победителю соцсоревнования». Устало потирая красные от недосыпа глаза, комендант, сидевший под старинной настольной лампой, встретил гостей без всякого энтузиазма:
– А-а… Знакомые всё лица! Крюк? Допрыгался, негодяй?! Сегодня не ты будешь выбирать себе противника, а я тебе его назначу. Бесплатно. С чем и поздравляю!
И затем обратился к Французу:
– А ты, новичок? Если память меня не подводит, с месячишко назад регистрировался у нас? Как, бишь, тебя зовут?
– Было дело! Алексей, Француз… – удручённо подтвердил сталкер.
– Ну да, точно! – листнув свой потрёпанный гроссбух, чему-то обрадовался комендант. – Не успел обжиться в Зоне, а уже наворочал делов! Под статью залез? Знаешь, что мы тут живём по законам военного времени? Без долгих разговоров обоих вас к стенке надо бы как саботажников.
После этого долговский начальник, подперев кулаком щёку, со скучающим видом прослушал сбивчивые пояснения арестованных «по делу». Крюк настаивал на том, что Француз угрожал ему запрещённым для гостей базы «Долга» огнестрельным оружием, а его оппонент твердил, что вступился за даму. Судя по отсутствию каких-либо эмоций на хмуром лице коменданта, ни один из рассказов его нисколько не тронул, видно, комендантский рейтинг составляли истории покруче. Оборвав поднятой ладонью жалостливые повествования арестантов, он привычно кивнул конвоирам «на выход», и сталкеров вывели в бывший актовый зал, забитый рядами ободранных дерматиновых кресел. Спустя не более получаса в этот зал вошёл щеголеватый розовощёкий лейтенант в хрустящей новенькой униформе чёрного цвета с красными вставками на коленях и рукавах. На его правом плече красовался шеврон в виде щита розового цвета с белым секторным прицелом по центру. Он, картинно отставив вперёд правую ногу, как делали королевские посланники в исторических фильмах, зачитал из красной папки, запинаясь от волнения, комендантский вердикт, согласно которому «для разрешения конфликта вольный сталкер Сергей Крюк и сталкер-нейтрал Алексей Француз приговариваются послезавтра в семь ноль-ноль сразиться в честном бою холодным оружием (на мечах), пока один из них не будет повержен или до первого серьёзного ранения». Убивать противника запрещалось. Для защиты каждому к мечу прилагался комплект доспехов.
Француз был немало удивлён иезуитской подлости долговского начальника: «Вот, сволочь, надо же такую хрень было придумать!»
За тощим завтраком лейтенант Звычайный, сильно напоминавший Французу своим простоватым лицом, сплошь покрытым огромными веснушками, с носом пуговкой и глуповатой улыбкой, славного солдата армии Урфина Джюса, поведал заключённому, что не так давно его сослуживцы конфисковали у бандюков большую партию украденного музейного хлама, среди которого были и несколько комплектов средневековых рыцарских доспехов с оружием.
– Вот Воронин и решил пустить их в дело, не пропадать же добру. Да и зрителям стало гораздо интереснее. Наш шеф – голова! Ставки во как выросли! – одобрительно заключил долговец.
«„Не мошну набивать“? Лицемеры подлые!» – подумалось сталкеру.
До поединка ему оставалось меньше суток. Француз по местным байкам знал, что сейчас по Зоне объявлено о предстоящем бое на Арене и теперь все желающие поглазеть подтянутся к назначенному времени, заплатят за недешёвый вход, а те, у кого есть лишние деньги и азарт, ещё и ставки сделают в расчёте на призовые.
***
В хлопотах по подгонке лат стремительно догорали часы, оставшиеся до поединка. Всё это время где-то в глубине души Француз грел безрассудную надежду, что его друг по Бункеру прорвётся со своими товарищами к камере и освободит его! Если бы. Только это не кино. Всё до обидного просто и даже прозаично: никому он не нужен, списали его уже и друзья, и товарищи. Если Крюк не сделает из него инвалида, то либо к долговцам на службу, либо «случайно» на корм мутантам. Зачем «Долгу» лишний раз тратиться на его поимку? Они для того в Зоне и есть, как говорит Звычайный, чтобы от такой, как он, «нечисти» Зону освободить.
За время, оставшееся до поединка, Француз дважды просил своего куратора дать ему ненадолго меч, чтобы хоть немного к нему приноровиться, так как никогда не держал такого оружия в руках, но тот лишь рявкнул, что не положено и что у Крюка такая же проблема. Долгожданный двуручный меч принесли лишь за час до боя, когда поединщик со своим «сиамом» уже подогнал наконец полагающиеся ему доспехи. Тяжёлый, зараза! Один только вид этого некогда грозного оружия вызывал в сталкере благоговейное уважение на грани с ужасом! От алмазной твёрдости старинной стали веяло одновременно и какой-то многовековой загадкой, и неотвратимой жестокостью. Клинок был более метра, потемневший от времени, как и стальная гарда. У основания лезвие было не заточено сантиметров на пятнадцать. На двуручной рукояти намотана чёрная от окиси серебряная витая проволока, разделённая посередине позолоченным кольцом, а в круглое навершие рукояти был вставлен помутневший и исцарапанный от долгой службы крупный рубин. Не для дворцовых парадов его ковали средневековые кузнецы. Многочисленные мелкие зазубрины у основания, да и на самом острие, не оставляли места сомнению в том, что оно в крепких руках своих хозяев лишило жизни немало несчастных голов.
«Послужи и мне, прошу тебя!» – приложив лезвие к разгорячённому лбу, мысленно обратился Француз к своему оружию, словно к живому существу. В оставшиеся до боя минуты, кое-как приноровившись к рукояти меча, он грузно опустился на скрипнувший табурет, чтобы собраться с мыслями.
Секундант, очевидно желая скоротать время, решил просветить Француза о неизвестных ему условиях поединка на базе «Долга».
– Ты это, вот что, насчёт боя-то, того, не шути! Не вздумай убить Крюка-то. Как сказано было в приговоре, так и делай! Если сумеешь, конечно, хи-хи-хи…
– Ты это о чём?
– А о том. Смотри, не убей его! Хи-хи-хи…
– Уж как получится…
– А вот получится убить, тогда тебе в наказание ещё одно весёлое испытаньице придётся выдержать.
– Это что ещё за «испытаньице-э»? – передразнил собеседника Француз, почуяв очередную долговскую подлянку.
– С обезглавленным своим противником вдвоём в камере ночевать будешь! В Особой камере. На гауптвахте.
– Гонишь!
– Гоню?! Хи-хи-хи… При мне таких уже трое было! Один обоссался, другой обдристался, а третий и обоссался, и обдристался, и шайба у него съехала. Пришлось в расход пустить.
Увидев замешательство на лице сталкера, долговец зло заметил:
– А ты что, думал, в психушку на Большуху его повезём? Здесь тебе не инвалидный дом. Нех*р было в Зону лезть!
В назначенный час задребезжал первый гонг. Француз, как ему и было предписано, чуть правее и сзади секунданта двинулся к ристалищу, придерживая левой рукой тяжёлый двуручник в ножнах, а правой прижимая к груди кованый шлем с полуоблезлым страусиным пером и Т-образной щелью для глаз и дыхания. Вышли к красной линии. Напротив у синей в десяти шагах уже топтался Крюк со своим секундантом. И без того немалых размеров противник в доспехах казался ещё больше! Не обращая внимания на одёргивания своего провожатого, он корчил Французу страшные рожи и угрожающе чиркал по горлу рукоятью меча.
– По решению коменданта «Долга»!.. – как можно громче начал глашатай – всё тот же лейтенант в новенькой хрустящей униформе, – срываясь от волнения на фальцет и выстреливая парком изо рта в морозное пространство промёрзшего за ночь зала, и продолжил излагать окружающим то, что враги уже слышали сутки назад в комендатуре.
Француз, пропуская мимо ушей вопли глашатая, внимательно осматривал балконы Арены, пытаясь увидеть среди зрителей своих ребят из Бункера. На миг ему даже показалось, что на втором этаже в толпе, что внимала условиям предстоящего боя, за бронированными стёклами он наконец обнаружил знакомые лица. Но нет. На душе стало совсем пусто. Пусто было и в голове. Он как-то отчуждённо, будто это его не касается, дослушал концовку объявления:
– …сталкер-нейтрал Алексей Француз – у красной линии! Вольный сталкер Сергей Крюк – у синей линии! По третьему удару гонга… Убивать противника запрещено… После поединка победитель получает право претендовать на вступление в ряды «Долга». Либо, получив обратно своё конфискованное имущество, убыть на Кордон для ассимиляции, чтобы начать за Периметром честную жизнь законопослушного гражданина…
При этих словах хрустящего лейтенанта Француз припомнил, как его опекун-долговец намекал ему, чтобы тот с дуру на радостях не купился на дорогу к Кордону, так как его жизнь «законопослушного гражданина» может закончиться «совершенно случайно» не дальше кэмэ от их базы.
Ударил второй гонг, но выключившийся «лыцарь», как шутил Звычайный, его не услышал.
– Шлем, шлем надевай! – еле дошло до его сознания.
Ударил третий гонг, и лейтенант толкнул тормозившего Француза на поле боя, в центре которого красовалось рисованное трёхметровое синее кольцо, с маленьким красным кругом посередине. Как будто в него какие-то парашютисты должны были приземляться на точность.
С первых же секунд боя Француз понял свою роковую оплошность! От его частого и взволнованного дыхания очки в шлеме моментально запотели. Как в бане! Сквозь туман он едва угадывал необъятную фигуру своего противника, местонахождение которого легче было определить по тяжёлому грохоту лат, будто перекатывали бочку с металлоломом. Решив снять шлем, пока не поздно, чтобы освободиться от очков, Француз совершил ещё одну ошибку! И Крюк не замедлил ею воспользоваться! Узрев беспомощное состояние своего врага, он резво подскочил к нему и, гакнув, со всей силы опустил на его голову меч! Б-ба-а-ах-х! – жахнуло в голове Француза, будто чугунное ядро врезалось в звучный металлический лист! Свет в глазах померк…
***
Разворачивающиеся события внизу просто рвали душу Деду! И без того невзрачного вида на фоне своего могучего противника Француз, даже ни разу не попытавшись ударить, начал зачем-то снимать шлем! А налетевший Крюк тут же со всей дури шарахнул по нему своим мечом, будто чурбак хотел расколоть!
Может, как раз приподнятый шлем и спас отчасти Француза? И смягчил страшный удар? Едва пришедший в себя друг стал инстинктивно отступать назад, а неуклюжий громила, желая поскорее довершить дело, продолжил в спешке раз за разом наносить сильные, но неточные и от этого почти бесполезные удары! Зрители в ожидании скорой развязки просто ревели от восторга!
Поспешно и неуклюже отступая назад в непривычной средневековой обуви с металлическими нашлёпками, полуоглохший и едва пришедший в себя Француз вдруг оступился и шумно опрокинулся на спину! Выпущенный им меч скользнул рукоятью хозяину под мышку, и тот, чтобы удержать оружие, машинально схватился за торчащее вертикально вверх лезвие! Наседавший вплотную верзила, никак не ожидая падения врага, зацепился за его ступни своими носатыми средневековыми «мокасинами» и в ту же секунду рухнул всей своей двухсоткилограммовой массой на противника! На Арене воцарилась звенящая тишина. Вольный сталкер Сергей Крюк не шевелился…
Очнувшийся Француз почувствовал, как что-то тёплое, приторно пахнущее заливает ему подбородок и шею. Преодолевая возникшую во всём теле слабость и тошноту, он, тяжело дыша, кое-как высвободился из-под неподвижной туши, после чего, с трудом поднявшись на колени, снял шлем и очки и увидел наконец, в чём же дело. Тонкое острие его меча вошло упавшему на него верзиле в горло выше кадыка и вышло из затылка, пронзив и голову, и прочный старинный шлем, отчего Крюк мгновенно испустил дух.
А толпа на балконах просто неистовствовала! Большинство зрителей, поставивших на Крюка и желавших навариться на его явно предсказуемой победе, были жесточайшим образом разочарованы. Такой совершенно глупой смерти своего фаворита они просто не ожидали! До чего же фортуна оказалась несправедливой к ним в этот чёрный день. За какую-то пару минут все их верные ставки на лёгкий выигрыш пошли прахом. И победа Француза по глупейшей оплошности его врага виделась им абсолютно незаслуженной.
В толпе негодующих криков и свиста Француз, конечно же, в жизни не расслышал бы ликующего смеха своих друзей и аплодисментов врагов Крюка, давно желавших ему заслуженной смерти, как и горького разочарования одного из крюковских корефанов, поставившего на своего подельника все имеющиеся у него капиталы:
– Вот ты падла, Крюк! Надо же было тебе так тупо подохнуть! Сам гикнулся, да ещё меня без единого хруста оставил!
Звычайный, тоже растерявшийся от такой неожиданной развязки боя, увёл Француза в раздевалку, помог снять доспехи и в умывальнике напомнил, какая теперь того ждёт участь за нарушение условий поединка.
– Эх! Чтоб тебя! Со жмуриком теперь ночевать будешь, говорил же тебе. Не мог ты свой меч на пяток сантиметров в сторону направить?
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.