Текст книги "Маленькие путешествия"

Магазин

Мотивом к приводимому тексту послужили слова Ван Гога к его картине «Ночное кафе»: «Я хотел изобразить среду, в которой человек может сойти с ума». Я изобразил современный магазин как такую среду.

Употреблявшиеся термины: обэриуты – группа литераторов 1927—1930-х годов, культивировавших гротеск, алогизм, поэтику абсурда Представитель Д. Хармс. Каннабинол – действующее галлюциногенное начало конопли.

Январь. 2015 год.

Северная Венеция. Канал Грибоедова под белым снегом положен одной краской между двумя гранитными берегами. Он тянется белой идеальной лентой из-за плеча и вперед. Берега канала от неоднократно зимнего понижения уровня воды несут на себе ярусные следы многочисленных прикреплений ледового покрова к берегам. Прикрепления, сменяющиеся очередными понижениями уровня воды и обрушениями льда, кратно образовывали на гранитных берегах «поцелуи» льда, неровные, припаянные, оскалистые. Они привлекают взгляд своей первичной природностью, первозданностью, которой так мало в каменном человеческом городе: Зима покусывает губами город за берега.

Продовольственные магазины, в отличие от природности каналов, предлагают иные ощущения и переживания. Являясь большей частью местами скопления людей, они, увы, не эволюционировали в публичные места. Они превратились в устройства, куда попадаешь, как таблетка в организм, как биологическая клетка в сложную анатомию, как глаз туриста в мясокомбинат, где все разъято на части и представлено в многочисленно повторяющихся видах на полках. Покупателю представлена свершившаяся мечта Сальвадора Дали: залитый электрическим освещением, на полках предъявлен псевдоурожай родящих и производительных сил природы. Не дары всех полей и огородов, а нечто видоизмененное и упакованное, похожее на современно аптечные расфасовки побольше для…, поменьше от… Все это нагромождено от пола и вверх, выше человеческого роста, и чуть не падает на голову. И во всем этом я, как крыса, должен рыться.

Я знаю, что чувствует крыса, попавшая в магазин: она чувствует, она не осознает! Не осознает ни счастья, ни изобилия. Она бежит деловито сквозь весь сюрреализм, не осознавая, что это шизофрения, бежит через мнимое изобилие – нарезанное и представленное. Пазлы на пять тысяч наименований, которые и не предназначались сложиться в единую картину, но, наоборот, дробятся и дробятся. Четыре вида молока из молока… восемь видов молока из молока! Не предназначалось. А ты вот не хочешь с этим смириться и до сих пор на что-то надеешься… Иные спрашивали, – зачем он нам, сюрреализм?! – А вот! Смотрите! Он теперь везде! И для нас! …Стыд за все это – не самая сильная эмоция у покупателя в наше время.

Даниил Хармс – вот кто необходимо и убедительно предугадал мир как лишенную целесообразности последовательность его частей. Только умалишенный человек чувствует себя здесь уютно и только для сумасшедшего здесь все создано. Сумасшедшие дизайнеры, крупные психологи из этой же области и еще несколько строгих одноименных наук около ста лет дисциплинированно экспериментировали, – что больше всего человеку надо и как это ему преподать. И вот перед нами все итоги и результаты их разработок налицо. Магазин – это горячая точка соприкосновения науки и практики!

Все это даже, кажется, едят, потому что покупают. Апофеоз многообразия, созданный для нас из скудных четырех «первоэлементов», открытых науками о вкусной и здоровой пище: кетчуп, кетгут, йогурт и майонез. Все крестьянское, что дарит нам природа. Все это прошло через тысячу превращений – проведенное через соответствующие металлические трубки и химические внутренние органы современной пищевой промышленности. Чтобы создать впечатление этого взрыва многообразия и праздника ассортимента. (Праздника, на котором нет счастливых лиц.) После улучшения, сублимации и брикетирования принимаются покупателями. Без слов «Ура», но с серьезным видом. …И глубоко неудовлетворенный вопрос в глазах – невостребованный спрос в тайне ищет по полкам новое – в поисках забытого старого. Погоня улучшить рацион уловлена в бесконечные возможности обмана и иллюзии. Великие науки скорбно молчат – порабощенные (материалом заказчика).

Кубизм в пищевой промышленности, обэриуты роспотребнадзора. Покупатель! Не ешь картину! На нее можно только смотреть! Но все вынуждены есть это. Необходимость – это западня! Это сухой корм на соседних полках для кошек и людей. Магазин как никелированная клетка. Здесь не улыбаются, здесь сосредоточенно выбирают несуществующие вещи. Каннабиоз – массовое курение опиума. Убедительное знание, что все печенье сделано из одного и вся рыба сделана из одной рыбы, никуда не девается и не исчезает…

Как вы относитесь к магазинам? – Магазин это общественная баня. Как вы относитесь к общественной бане? – Быстро помылся и убежал. Ни на кого не глядя. А к ассортименту продуктов? – Как к необходимости.

Канал белый, белый. Уточки бродят по снегу канала, вокруг полыньи. Сверху им бросают хлеб.

Счастливые билетики

2015 год

Январь. Каждый день на работу по левому берегу канала Грибоедова, а обратно по правому. Сначала архитектура восхищает, трогает, и, памятуя, что все происходит в моей голове, знаешь, что все может перемениться. У доброй половины горожан все предметы восхищения надоедают и потом предстают предметами уныния и угнетения духа. Застройка XVIII—XIX веков вдоль канала для одних – великолепный двойник Амстердама. Для других – серые дома и виды, так угнетавшие героев Достоевского. Сейчас январь, и уточки в полынях под Калинкиными мостами вызывают симметричные с вышеописанными ощущения. Начиная от восхищения своей плескотней в ледяной воде и хорошим аппетитом, до судорожной жалости от того – как там холодно в ледяной воде, и на ветру… и ночью…

Здесь возле площади Репина есть махонький магазинчик без названия (мастерская по производству сувениров из шоколада Rubiscookies). В нем делают фигурки из шоколада и разноцветные леденцы. От архитектурных видов до избушек и бюстов выдающихся деятелей. Маленький «филиал музея шоколада». Экзотический магазинчик трогает мои чувства. Второй раз за год сюда зашел, и второй раз здесь ни одного покупателя. Молодой хозяин магазина, видимо, неисправимый романтик. Поубивал бы всех оставшихся на земле романтиков за сжавшееся сердце, горечь и слезу, которую они вызывают в людях, с таким трудом обучающихся быть прагматиками и реалистами.

У выхода надпись мелом на черной грифельной доске: «Мы уже обменяли 3650 счастливых билетиков». Оказывается, за счастливый билетик здесь можно бесплатно получить маленькую шоколадку в форме шоколадного счастливого билетика. Мне показали круглый аквариум на ножке, полный счастливых билетиков разных городов, стран и времен, заботливо рассортированных в целлофановые пакетики. Что будут делать с коллекцией счастливых билетиков, молодые хозяин и две его помощницы не знают. Сердце защипало еще больше. Непрактичные люди, чудаки и фантазеры. Когда же вы перестанете встречаться на моем пути, когда уже вас вразумят, что глупостями заниматься не надо, что от фантазий у слабонервных и чувствительных сжимает горло, щиплет глаза, сердце и принимается валидол.

Какие силы вам позволяют существовать и находить вдохновение для ваших милых поступков?

Оставшийся путь до дома был вдохновлен, удивителен и счастлив. В каждом фонаре и светофоре уже мерцали все тайны мира. Улицы были полны удивительных вещей. Два дня мысленно возвращался к тому, что нужно написать о билетиках милый рассказик. Написал. Остался недоволен. Поискал в интернете о счастливых билетиках. Фотографий бесконечное количество. Люди любят счастливые билетики и не забывают о них! Есть и печенья – «счастливые билетики», которые как водится, надо съесть. Есть сайт для беременных, им раздают билетики, сажают в виртуальные вагончики и заботятся о каждом вагончике по особому – так, как диктует им биологический срок (получается 9 вагончиков). На Невском проспекте есть турбюро «Счастливый билет». Счастливые билетики татуируют на теле.

Есть статья и про наш случай: «В Петербурге счастливые билетики превращают в шоколадки», статью дублировали не менее двадцати СМИ. Ощущение чуда стало как-то уменьшаться, сквозь него просматривалась манипуляция, как в карточном фокусе: умная социальная реклама, маркетинг и ухищрения для продаж.

Да. Все лишь в моей голове. Мир таков, каким я его предпочту. Мир очень добр к нам и даст каждому по мере его просьб: тому, кто ищет чудеса, – чудеса даст, тому, кому нужны увеличения продаж, – даст умные увеличения продаж. Конец текста.

Маленькие путешествия

Во Владивосток и обратно

12 мая – 12 июня 2003 года

Сижу себе в Новороссийске, на дворе май «Ноль третьего» года. Красота, все цветет и пахнет. «Демобилизовываюсь» из рядов МО, ВМФ, ЧФ. Впереди отпуск и последняя в моей жизни бесплатная возможность по стране ехать. «Хоть куда!» И мечтаю. Мечтаю, а смелости не хватает. Лишений боюсь, дорожных хлопот денежных потрат и вообще трудностей всяческих тело не хочет. Проехать бы по России из Новороссийска до Владивостока и обратно и описать увиденную жизнь в городах средней полосы, Сибири и Дальнего Востока, хотя бы из окна вагона. Картину не напишешь из окна, а путевые заметки и наброски можно…

Помаявшись, пошел искать поддержку у разных людей и знакомых. Не материальную – моральную, информационную…

Походил-походил, не нашел никого.

Газеты против – им не интересна жизнь вне Новороссийска, дальше Кубани и за близлежащими краями. «Зачем нам про жизнь в Хабаровске и Владивостоке знать? Мы и тут разобраться не можем».

Турбюро! – им реклама нужна, чтобы людям интересно было в туристические поездки ездить, на края далекие смотреть!

– Нет. Туристическим бюро такое тоже не надо: у них никто в круизы дальше Урала отсюда не ездит. И люди, которые живут восточнее Уфы и Свердловска, на Черное море отдыхать не ездят – дорого.

В общем, не надо никому. Как всегда. Надеяться не на кого. Делай сам! Даже мама против – страшно ей, что так далеко и так дорого! Да и спиться можно – у меня там сорок человек одноклассников по средней школе! И двенадцать братьев с сестрами двоюродные. И дядья с тетками! А по институту сколько – не сосчитать… Если с каждым по одному разу выпить, то все тридцать дней отпуска мертвым будешь лежать! Мама, как всегда, права! Гараж мой здесь в Новороссийске и то против! – его администрации города снести срочно понадобилось.

Я знаю кто «за» – мой папа! Только он молчит.

Сегодня купил билеты. Надо ехать смотреть – что в стране сделалось за 25 миллионов лет моей службы Родине родной.

Ехать, искать идею. Смотреть и думать, как жить дальше. Может быть, Россия сама подскажет мне, чего она хочет. Может быть, ее завтрашний день я увижу из окна вагона.

Из окна я вижу пока что Новороссийск. Город, как и все в России моей, таинственный. Жизнь в нем кипит большая, но я за последние три года, что здесь живу, не разобрался почти ни в чем. Некогда было – Родину защищал. От чиновников.

Вспоминать не хочется.

Мелькают за окнами бурьяны да разруха, но я успокаиваю себя, что в Нью-Йорке тоже невозможно с главной улицы свернуть без того, чтобы тебя гангстеры не обстреляли, – полицейские не пускают с главных улиц в трущобы! А у нас пускают!

Россия страна далекая, о ней всегда известно было мало, но иногда, все же, ею интересовались.

Францисканец Плано Карпини из Глиона первый в 1245 году принес в Европу сведения о существовании рек Восточной Европы под их настоящими названиями: Непер, Дон, Волга-Итиль и Яик-Урал. И хотя он спутал Черное море с Каспийским, мы его простим.

Фламандец и монах Гильом Рубрук в 1252—1253 годах в своем путешествии в ставку к монголам знал о сибиряках только то, что «они подвязывают себе на ноги отполированные кости и двигаются на них по замерзшему снегу и по льду с такой быстротой, что ловят птиц и зверей». Называл Россию северным углом и писал: «…и еще много бедных народов живет в северной стороне, поскольку им это позволяет холод. Предел северного угла неизвестен в силу больших холодов».

Путешествия венецианцев, семьи Марко Поло с последующим написанием в 1298 году книги в генуэзской тюрьме (только в тюрьме у человека время свободное и находится) – оставили нам главу в несколько строк о России по рассказам встречных людей и собственным впечатлениям. В последних главах CCXVII и CCXVIII Россия описывается мрачновато: «…тут всегда темно нет ни солнца ни луны ни звезд; всегда тут темно так же, как у нас в сумерки. Татары приходят сюда только на жеребых кобылах, а когда награбят, кобылы их выводят к своим жеребятам. Люди эти, скажу я вам, рослые и статные. Они белы без всякого румянца. Россия большая страна на севере. Живут тут христиане греческого исповедания, народ простодушный и очень красивый, дани они никому не платят, только немного царю запада. Ему они платят дань и никому больше. Страна эта не торговая. О другом чем нечего тут говорить. А потому пойдем из России и расскажем вам о великом море. Хочу сказать о России кое-что, что я забыл. Знайте, по истинной правде, самый сильный холод в свете в России. Оставим это и расскажем о большом море».

Записки сэра Джерома (Еремей) Гарсея, одного из самых интересных авторов английской россики, человека, много путешествовавшего в XVI веке и много испытавшего в наших краях. Он назвал славянский язык самым изящным и изобильным языком в мире.

И хоть его и выслали обратно во Вретанию с царской грамотой к королю: «…К тебе послали… Еремей за свое воровство жив быть не достоин… Смуть сделал… И впредь такие воры с гостями твоими в наше государство не ездили чтоб…» Какую поруху учинил Еремей, не известно, но страданий русских в своих описаниях он оставил столько же, сколько мы и сегодня имеем.

Сведения о России с тех пор, как видно, сильно устарели, но и мои сведения, почерпнутые в среднеобразовательной школе времен развитого социализма, тоже, наверное, никуда уже не годятся. Что ж, надо ехать и смотреть…

Лес вдоль реки Псебепс

Река протекает по территории Крымского района  Краснодарского края , левый приток Адагума (бассейн реки Кубань).

Мы с Анатолием идем по лесу. Это наш лес. И хотя сюда изредка ходят другие люди, своим его считаем только мы.

Сильный февральский дождь отвернул листву с тропинки, виден ее мокрый глинистый живот. Потоками воды разрезало дорогу, в старой колее вымыто свежее русло. Сырая глина цветная, как брюхо семги. Общее впечатление послезимней свежести и дикости паводковой разрухи. Лес преимущественно буковый, еще неживой, только мхи бархатно, гипнотически притягивают взгляд и еще кое-где есть снег.

Переправляемся через луг, с которого совсем недавно сошла вода. Желтые травы, слипшиеся русыми перьями, лежат на мокрой земле.

Из-за воды идем выше привычной нам тропы, минуя холм «с дыркой». Лесная река, последний приток Кубани (греческого Гипаниса), земли, издревле заселенные человеком. Греки, основавшие свои города в VI веке до нашей эры, сюда пришли на уже заселенные местами территории и продержались здесь тысячу лет. После греков еще многие и многие цивилизованные и не очень народы пытались закрепить за собой эти пространства, поэтому гробниц, дольменов и курганов на Кубани великое множество. Можно видеть небольшие курганы, во время любой – даже часовой – загородной лесной прогулки. Левый склон горы – все время 15—30 градусов, представляет собой сплошь всхолмленную поверхность, поросшую буковым лесом. Все стволы, как на подбор, 30—40 сантиметров в диаметре. Примерно каждый четвертый курган вскрыт кладоискателями. Причем, разрыты они в наше время. Осознание того, что мы все время идем по земле исторической, хранящей в себе следы присутствия канувших в лету цивилизаций, добавляет остроты восприятию и глазу.

Странное отверстие в земле, в придорожном холме, открылось еще летом, оно вертикально уходит вниз, диаметр «входного» отверстия около 30 сантиметров, на всем его протяжении равномерный, дно на глубине сантиметров семьдесят закрывает осыпавшаяся сверху земля. Происхождение отверстия пока темно, как темно его невидимое с поверхности дно. Напрашивается естественное предположение, что, видимо, под слоем земли залегает полость, укрепленный «потолок» которой рухнул в «слабом месте».

Сегодня из-за обводненности местности – обходим «дырку» косогором метров за сорок, но видно, что «дырка» наша, все в порядке, на месте, никто ее не раскопал. Подойти и заглянуть внутрь сегодня возможности нет – по нашей старой дороге вдоль холмика с дыркой в три рукава бежит веселая вешняя вода. Холмик невелик и дублируется по обочинам старой дороги такими же продолговатыми холмиками. Единогласно с Толей мы классифицировали эти холмики как следы работы грейдера, оставшиеся здесь лет тридцать назад при очистке и расширении дороги. При дорожных работах часто повреждаются или вскрываются случайно древние курганы. Дорога когда-то шла по необрабатываемым с довоенного времени полянам, разбросанным тут и там вокруг русла лесной реки, на склонах невысоких лесистых гор.

Последние лет пятнадцать поля эти изредка пытаются освоить фермеры-одиночки. К числу таких фермеров десять лет назад принадлежал и Анатолий, который разделил общую со всеми своими предшественниками и последователями судьбу: распахал и засадил 3 гектара картошкой, редиской и клубникой. Почти весь урожай съели дикие кабаны, дикие кроты и дикие жители окрестных сел – Натухаевки и Верхней Баканки, сохранивших в своих названиях догреческие корни и нравы. Анатолий бежал с тех полей, оставив соседу фермеру свой трактор и свои надежды.

Этого соседа через год вывела из леса любовь к горожанке. А третьего соседа – свинаря, который удачно содержал до трехсот свиней и достаточно разбогател, жизнь выбросила с девятого этажа его городской квартиры. Годы были девяностые, лихие…

С тех пор на этой земле ничего принципиально не изменилось – фермеры-одиночки приходили и уходили. Поляны зарастали, а древние могильники раскапывались людьми любознательными, к вопросам истории чуткими.

«Дыра» в земле могла иметь отношение к подкурганным захоронениям.

По дороге рядом с дырявым холмиком потоки воды. Мы обходим выше, и неистощимый на выдумки Анатолий придумывает, что ручей можно направить в дырку и тогда за ночь поток вскроет всю внутренность и всю тайну этой норы. Я радуюсь, что Анатолий такой выдумщик, и мы идем дальше, обходя косогором – подошвой горы затопленную дорогу. На косогоре, как и везде, буки без подлеска и нарыто так, что похоже, как вскрывают курганы. И тут? – растерянно предполагаем мы. Нет, это вывернутые корни упавших от старости деревьев сами «накопали могил». А выше по косогору проходит еще одна тропа или даже старинная дорога – вторым ярусом выше основной идет. Никогда ее прежде не видели и не догадывались о ней, столько раз тут по основной, теперь, значит, нижней дороге топали. …И вверх еще дорога ответвилась, пошла… Много в лесу дорог, примет и следов.

…Минуем второй водопадик. Озерцо над ним вспухло, водопад заканчивает свой многолетний труд, размывая остатки дамбы и дороги, идущей по-над дамбой. Наш лес, теряя подъездные пути, ведущие через него, с каждым годом все больше становится недоступным для людей на транспорте. Через полчаса ходьбы мы обнаружим еще большой участок дороги, смытый параллельно идущей в этом месте рекой. Дорога на протяжении пятидесяти метров перестала существовать, она обрушилась в реку.

«Тут еще много секретов, мы еще только начинаем», – повторяет Анатолий, сомнамбулически озираясь, пытаясь определить место, куда мы вышли на некрополе.

Хазарский некрополь, подкурганные захоронения. Они, как и все в этом лесу, постепенно рассказали нам о себе кое-что. …И не знаем мы, для чего и что нам уготовано здесь.

Взгляд не настороженный, не настроенный на присутствие древностей в земле не видит их. Невероятно, но колоссальный этот «город мертвых» остался не нанесенным на карты археологов вплоть до сегодняшнего дня.

Самому непонятно, что сказал… Хотел передать, что мы, сюда пришедшие со своими целями – освоить эти земли, всегда чувствуем себя здесь несколько потерянными. Место, это мрачноватое место, в котором никогда не поют птицы, лежат без счета люди ушедшей тысячу лет назад цивилизации, зарастают прекрасные поляны возле реки и не задерживаются здесь работящие фермеры, и опять не то. Может быть, это все вместе заставляет чувствовать это тихое место девственным, остановившимся во времени в развитии, отступать в нас нашим планам куда-то вглубь и что-то впитывать в себя невербальное и невысказуемое…

Взгляд не настороженный, не настроенный на «разговор» с природой и Богом не видит их вокруг. Я настолько бережно или по-детски отношусь к природе живой или рукотворной, что преображаюсь. Здесь я другой, глаза смотрят на все как на шедевр, созданный Леонардо, ноздри постоянно принимают лесные запахи совершенные и разнообразные, ни в каком приближении не доступные парфюмерам. Здесь я всегда иду с оглядкой, везде для меня «сторожок подвешен» – или ветка не так упала… Так или не так? Если «так», то она сама упала, если «не так» – то воткнули ее, что-то пометили? или от броска она воткнулась… Все следы или камни, все осыпи или вскрытые осыпями места, где можно увидеть хоть маленькую стратиграфию, – последовательность процессов. Здесь лучше встать на колени – внимательно всмотреться, из чего состоят – глинка? (глина всегда нужна!), песочек? (кварцевый или известнячок?). Если первый – для строительства годен, если второй – значит можно предположить карстовые полости, пещеры? Включения – косточки или раковинки, зола или катаные речкой галечки, кусочки керамики (присутствие человека). Все, что видишь, – о чем-то говорит тебе, только ты не понимаешь пока. Встал с колен, и этот «микрорассказ» прекращается, ты в мире трав, деревьев и кустарников. Сколько им лет? Есть следы порубок, пожаров, больная листва или нет, какая птица здесь живет? Есть сухие русла ручьев? Как далеко вода? Шумит ли ветер в кронах? Все жадно впитывается. Все зачем-то нужно, складывается в какую-то картину, во впечатление. Постепенно, начиная с третьего посещения, начинаешь верить, что понемножку узнаешь это место, что оно тебе жизнь свою рассказывает или доверяет.

Человек всегда потребитель: обычно, что у человека в голове: …там будут грибы осенью, а левее терн крупный и сочный или зверобой, когда лето, растет. Биологи и ботаники – они ближе к месту, они «друиды». Хороши художники – их привлекает цвет места и его формы. И это уже менее утилитарно. Археологи замечательно смотрят «себе под ноги»: взгляд археолога, умеющий показать тебе там, где только что была жизнь только «девственной природы», следы присутствия древнего человека. Такое открытие, случившееся «прямо на твоих глазах», производит одно из сильных впечатлений на твое собственное зрение. Археолог может показать следы древней дороги, где ты думал, что это просто понижение местности в степи, в камне поднятом, держа его перед тобой в руке, может показать, как он сработан, стерся по одной из сторон, то есть это зернотерка, предмет из палеолита. Привет из палеолита! Это «письмо» к тебе пришло через 10 или 30 тысяч лет, как было «отправлено». Терочный камень или «курант» держали в руках намного раньше, чем меч, и дум первых человеческих в этом письме больше, чем о человеческой жизни знает древний меч. И все эти думы – они добрее: о семье и о заботе… Не древний клинок вам расскажет, а зернотерка… А эта галечка, плоская, как пятикопеечная монетка, – такие в рот клали, за щеку, чтобы меньше мучила жажда. И греки клали и римляне…

Умение улавливать причинно-следственные связи все время сползает к утилитарности, к практическому применению. Раньше оно (применение ума) было связано с выживаемостью, потом с благосостоянием или обогащением, а теперь просто вредит. Но уже трудно разучиться (применять ум). Увидел на мгновение красоту (корешок) и в следующее мгновение уже снова ищешь пользу. Что бы сделать с этой красотой? – вазочку или пепельницу… И находишь: «А сфотографирую эту красоту» (применил). Если от этого удается отвлечься, то начинается чудесное общение – все тебе чудо! Муравей и пчела, палочка и щепочка – все поет тебе песню о Боге и несет тебе его весть…

В Крыму есть такие могилы. Это подкурганные ящичные захоронения. Древние караимы, предки которых были из числа неродовых хазар, погребались по традиции в «коробках», сложенных из местного камня – плитняка, который так геологически сформировался из осадочных пород, что уже залегает в земле совершенно «готовыми» плитами, толщиной от 10 до 20 сантиметров. Из него вполне удобно было изготавливать каменные «гробы», по виду вполне напоминавшие ящик. Отсюда и название – ящичные захоронения. А по бокам «ящика» укладывались, в зависимости от богатства усопшего, все и все, что было необходимо мужчине в загробной жизни: оружие, конь, жена, посуда… Сверху все засыпалось землей – от одной до пяти «машин» земли, до состояния круглого холма-кургана. Изредка по периметру курган мог обкладываться камнями, иногда очень большими фрагментами скал – лежачие кромлехи, ритуальное ограждение священного пространства.

Не поддаются передаче чувства первооткрывателя, чьи глаза начинают понимать процессы, связанные между собой, приведшие к формированию здешнего ландшафта. Оказывается, всхолмленный бугристый склон горы, поросший сплошь уже взрослыми буками, не случайно «бугрист» – это курганы. Тогда начинается блуждание по бесконечному курганному косогору. Редкий случай, когда сознание за пятьдесят минут времени, уделенного нами этим курганам, претерпевает столько этапов и исправлений предполагаемой первоначально глазом «картины мира».

Рискну описать эти «этапы».

Представьте себе, что вы идете по холмистому склону горы, поросшему лесом. Подлеска мало. Холмы и холмы. Склон и склон. Из некоторых холмиков торчат скальные останцы. Ничего не задерживает ваш взгляд и не предвещает никакого открытия. Заурядная ходьба. Вдруг что-то в вашем подсознании начинает настораживать. То ли одинаковость холмов. Холмы (бугры), хоть и разные все, но и чем-то одинаковые тоже. Холмы друг от друга отличаются по величине не более чем в два раза (со всеми «десятыми долями» от «единицы до двух»). То ли то, что холмы своими краями вроде как не соприкасаются…. То ли что-то еще. Но вы еще не задумываетесь о том, что ландшафт у вас под ногами не природный, а рукотворный. Вы еще не сделали главного (и последнего) открытия, что природные процессы не формируют такие ландшафты. Силы природы имеют «волновую» основу. Волна постепенно увеличивается и постепенно угасает. Поэтому горы, горки и холмы с холмиками, раз начавшись на поверхности земли, постепенно увеличиваются в своей мощности и высоте и, достигнув какого-то апогея (самых высоких гор), постепенно «затухают», становятся мельче и исчезают опять, например переходя в равнину. Эти и другие основы формирования ландшафтов хорошо видны в детской песочнице, еще лучше – если в «песочнице» в это время идет дождь. Пошуруйте лопатой в песочнице или корыте, в котором вы перемешиваете цементно-песчаную смесь с водой, и вы увидите убедительную модель в действии – образование континентов и гор, морей и рек. Все процессы будут природными, ваша лопата исполняет роль землетрясения, все остальное образование происходит природно красиво, только физика, вода и песок… Там, в этой маленькой песочнице, все следует золотому сечению, волне и неповторяемости природы. Монотонное повторение выпекания похожих друг на друга «куличей» (курганов) у природы невозможно, у природы «живая рука» – все одинаковое ритмически одинаково, нарастает в своих размерах и затухает.

В поверхности земли в нашем случае нет этого разнообразия – холмы одинаково круглы! И почти одинаково высоки… Но сознание ваше эту закономерность еще не видит. Из-за достаточно большой вариативности этих конусов! Сознание еще не понимает, что все холмы перед ним – «колированные» «под один размер». Но вот, вдруг! Первый шок – вы видите «раскопанный курган»: в центре в полузасыпанной яме видны плита или край, или угол. Ваш опыт мгновенно кричит: могила! Встреча с подкурганной могилой это не просто полузасыпанный каменный ящик или вскрытый кем-то клад, это прямой удар: прямой взгляд из глубины веков, из Скифии, или Греции, или Хазарии, Алании? Вы не берете сейчас во внимание тех копателей могил, которые сотворили это кощунство. Это будет не сейчас, потом! Сейчас «земля разверзлась» перед вами. Это рука, протянутая «оттуда» и схватившая вас за самое сердце.

Видеть курганы на Кубани – привычное дело, и видеть курган с оплывшей от времени впадиной на вершине. Курган вскрыт в исторически отдаленное от вас время отсюда, и оплывший «кратер» на вершине кургана. Это привычно местному жителю. И привычно, что все курганы за одну-две тысячи лет своего существования были разграблены – это тоже привычно. По-другому не бывает в истории веков…

Но взгляду местного жителя никогда не дано видеть содержимое кургана. Увидеть, что в кургане, – это смотреть в лицо Тайне, Времени. Это не музейный экспонат. Это происходит! Это здесь и сейчас – как будто хозяин времени только что встал и отлучился совсем ненадолго или уже идет, чтобы передать весть… Это не экскурсовод придумал и рассказал, это проносится в твоей голове, как крик, как Трубный Глас.

Испытывая все эти переживания, ты идешь дальше, по странно холмистой поверхности, и через какое-то время видишь второй раскрытый курган. И он тоже раскрыт в новое время, вернее сказать – не больше года назад. Щебеночные края раскопа еще не оползли. Здесь, на этой горе, как и повсеместно, вся толща состоит из щебенки (обломочная порода), здесь не земля, глина или скала – здесь вся гора из щебенки, по северному дресва – обломочные горные породы, по местному – мергель, из которого добывают цемент.

И яма в этот раз глубока, могильная яма глубока, метра три. На дне – плиты черного камня, и самая огромная плита – два метра на полтора (толщиной как панель потолочного перекрытия) – вытащена наружу, лежит наверху кургана и лопнула почти пополам. Видно, что поднять такую плиту совершенно не под силу даже четырем мужчинам с применением талей, строп канатных или как это там в техническом языке… И ты тогда догадываешься – верхнюю плиту-крышку разбили кувалдами, иначе ее без автокрана не поднять… Разбив, гробницу открыли – подняли крышку по частям. А на поверхности, кроме каменной крышки, аккуратно сложены (брошены грабителями) остатки крупного горшка с ушами для подвешивания над огнем. Фрагментов горшка не хватает, чтобы собрать его целиком или хотя бы наполовину, поэтому, не представляя ценности для грабителей, он здесь брошен или забыт в темноте. Диаметр горшка около 40 сантиметров, и ты понимаешь – это казан! Перед тобой древний казан. Таргитай! Сосуд мал. Аполлон Таргелий древних греков. Это «царь Таргитай», богатырь Тарх Годинович русичей! Перед тобой. Древние люди во всех цивилизациях обожествляли сосуд, в котором готовили пищу, держали воду или хоронили останки родственника. Сосуд для пищи это центр жизни общины, весь труд общины, все, что привнес каждый ее член – здесь, в этом сосуде… Поэтому он олицетворяет бога – Таргитай, Черепок. В более поздних сказках и в дальнейшем он же царь Горох и сосуд мал, в котором прятали косточки. Согласно предположениям академика Бориса Александровича Рыбакова, в нем-то и жила Баба-Яга – костяная нога… – это погребальная урна, куда складывали косточки после трупосожжения… Одна встреча оглушительнее другой…