Текст книги "Миссия на Африканский Запад. 1883–1885. Документы и материалы"

XI[378]378
  Итальянский оригинал см.: Lettere di G. di Brazzà e A. Pecile dall’Ogouè. Р. 373–374.


[Закрыть]

Пост Лекети на Алиме, левый берег, вблизи устья Лекети, 30 декабря 1883 г.

Мой дорогой друг[379]379
  Письмо графу Карло Какастелли ди Монтильо.


[Закрыть], сегодня я получил всю почту. С 16 сентября я не имел никаких вестей из Европы. Я писал всю ночь – утром письма нужно отправить; извини меня за спешку.

Вот коротко о моем путешествии[380]380
  Подробное описание путешествия см.: Brazzà Savorgnan G. di. Op. cit. P. 319–323.


[Закрыть]. 11 декабря я оставил пост Дьеле и поднялся по реке в пироге апфуру с тремя своими спутниками; за пять дней я добрался до деревни Аторо[381]381
  Вероятно, речь идет о селении Отобо на правом берегу Дьеле.


[Закрыть]; затем по суше[382]382
  При этом он пересек реку Нгиаликеи (см. ниже).


[Закрыть] пошел к Мпини[383]383
  Мпини (Мпими в дневниках Пьера де Бразза (Les Cahiers de Brazza (1880–1882) / Ed. H. Brunschwig // Cahiers d’Etudes africaines. 1966. Vol. 6. No. 22. P. 162); совр. Импини) – селение в месте впадения Нгиаликеи (Джаланке) в Лекети.


[Закрыть], в угол, образованный реками Лекети и Джалинке[384]384
  Нгиаликеи (Джаланке) – левый приток Лекети.


[Закрыть], после чего поднялся на Плато ашикуйя, в деревню Эгиги вождя Мбуми[385]385
  В итальянском оригинале – Мбуни (Mbuni). См.: Lettere di G. di Brazzà e A. Pecile dall’Ogouè. Р. 374.


[Закрыть], где провел целый день, любуясь великолепной возвышенностью, плодородной и покрытой толстым слоем гумуса (она находится приблизительно на высоте семисот восьмидесяти метров над уровнем моря). Оттуда я отправился обратно; спустившись на пироге (всего лишь выдолбленный ствол сандала, куда помещаешься с трудом, к тому же очень неустойчивый) от Мпини по реке Лекети, прежде мне неизвестной, после пяти дней плавания я добрался до устья Алимы[386]386
  Речь идет о месте слияния Лекети и Дьеле. О посещении Жаком де Бразза поста Алима-Лекети сообщает де Шаванн, который в ноябре 1883 г. – феврале 1884 г. был его комендантом. См. Док.-3.


[Закрыть]. Один раз лодка перевернулась, и я думал, что моя записная книжка пропала, поэтому мне пришлось чертить план реки на папиросной бумаге, случайно оказавшейся у меня. К счастью, книжка нашлась, час спустя я обнаружил ее на дне пироги среди нашей снеди: маниоки, кукурузы, арахиса.

Река замечательная; ее обычная ширина – шестьдесят метров, но местами она доходит до ста. Порогов нет, течение не очень сильное, и справа и слева болотистые берега покрыты лесом, где преобладает бамбук, который служит украшением всей этой буйной экваториальной флоры, отражающейся в светло-сероватой воде.

Я не только сделал барометрические и гипсометрические[387]387
  Гипсометрия – способ изображения рельефа земной поверхности на географических картах с помощью горизонталей.


[Закрыть] измерения, но и нарисовал карту всего пути.

Я впервые пометил на ней Дьеле и Лекети, которые изучил. Я не успеваю послать тебе эту карту – она пока еще в моем дневнике.

Здесь все чувствуют себя прекрасно, и мы вовсе не завидуем ни здоровью, ни хорошему настроению живущих в Европе. Дай Бог, чтобы следующий год был таким же удачным, как и уходящий. Еще один год, и тогда я спущу паруса и стану думать о своих подкованных железом ботинках, о своем альпенштоке[388]388
  Альпеншток – длинная (около 1,5 м) палка с острым стальным наконечником, применяемая для путешествий в горах.


[Закрыть] и о замшевых перчатках, о которых я так и не забыл среди тягот африканской жизни.

Преданный тебе Джакомо

XII[389]389
  Итальянский оригинал см.: Lettere del conte Giacomo di Brazzà // Bollettino della Società Geografica Italiana. 1885. Vol. 22. P. 117–119.


[Закрыть]

Гансен, 19 февраля 1884 г.

Я жив и здоров, у меня есть еда и одежда. Я начинаю письмо этими словами, потому что, когда 14 февраля я приехал к Балле[390]390
  Итальянский оригинал см.: Lettere del conte Giacomo di Brazzà // Bollettino della Società Geografica Italiana. 1885. Vol. 22. P. 357.


[Закрыть], он меня крепко обнял, так крепко, словно увидел меня воскресшим. Несколько дней до этого какой-то англичанин сообщил ему, что Жак де Бразза, или просто Жак, умер. Но я пока чувствую себя хорошо, и у меня давно не было приступов лихорадки.

Я покинул Дьеле 2 февраля[391]391
  Согласно де Шаванну, перед отъездом из Дьеле Жак де Бразза встретился 31 января в Лекети со своим братом Пьером (Chavannes Ch. de. Op. cit. P. 131).


[Закрыть], а вечером 14-го приплыл к Балле. Путешествие как по Алиме, так и по Конго было очень удачным. Встречавшиеся по пути племена не отказывали мне в теплом приеме.

В верховьях Алимы многочисленные стоянки и деревни апфуру беспрерывно следуют друг за другом. Корзин с маниокой, сваленных кучами на берегу, невероятное количество, их многие сотни. Спускаясь по реке, я постоянно встречал пироги апфуру, одни нагруженные маниокой, другие совсем пустые, возвращавшиеся за новыми корзинами.

Я только не мог понять, как эта громадная масса маниоки, собранная в верховьях Алимы и отправленная в ее низовья, вдруг исчезла, не успев доплыть до Конго. Куда же направился этот мощный поток, не дошедший до Конго? Вот что меня занимало.

Оказывается, все дело в том, что устье Алимы представляет из себя огромное болото, прорезанное множеством каналов.

Ниже той части долины Алимы, где плетут корзины и заполняют их маниокой, берега становятся все более топкими, деревни маленькими, а островки, на которых возводятся хижины, не больше самих построек. От напора волн человек защищает эти крошечные участки земли с помощью камней. Здесь растут банановые деревья, созревают кукуруза и маниока. Я видел в этих островных хижинах немало котелков, блюд, мисок, изготовленных рыбаками; здесь всегда богатый улов.

Прибыв к месту впадения Алимы в Конго, или, скорее, к одному из устьев Алимы (мне кажется, что их три или четыре)[392]392
  9 февраля 1884 г. См.: Brazzà Savorgnan G. di. Op. cit. P. 324.


[Закрыть], я испытал невыразимый восторг. Без преувеличения, это было нечто грандиозное, беспредельное, невероятное. Конго казалось необъятным озером, усыпанным бесчисленными островами, и не было ничего, кроме воды и неба.

Настоящие стада гиппопотамов часто перегораживают проход, один раз я насчитал полсотни особей. Иногда корма пироги наталкивается на одного из них, тогда в ход идет мое ружье. Однажды за один день я убил трех гиппопотамов, из которых два были действительно огромными. Нужно целиться им в голову. Я застрелил одного сразу, попав пулей между глазом и ухом. Другой получил пулю в двух дюймах от уха; она вошла в голову на сорок сантиметров вглубь, однако животное продолжало отбиваться; две следующие пули, посланные в ту же часть тела, что и первая, только с другой стороны, прикончили толстокожего зверя, который рухнул на песчаную мель.

Но не будем больше говорить об охоте, всегда богатой трофеями: здесь в изобилии водятся дикие быки, слоны, гиппопотамы; нередко встречаются пантеры. Однажды пантера явилась к нам за козьим окороком, который хозяин завернул в шерстяное одеяло и положил под свою кровать; ее убили до моего прихода из ружья-ловушки, к дулу которого привязали курицу. На следующий день на станции Стэнли напротив нас[393]393
  На станции Мсвата.


[Закрыть] – на противоположном берегу – таким же образом убили другую пантеру огромного размера.

Здесь на Конго самые прекрасные места в мире, кажется, что ты находишься на берегу моря. А для коллекций и исследований – это настоящий рай.

Местная торговля очень любопытная. Туземцы покупают ткань на баретки (куски латунной проволоки длиной примерно в шестьдесят сантиметров и диаметром в полсантиметра). Локоть материи стоит три, пять или десять бареток. На них они также покупают продовольствие: маниоку, цыплят, коз, малафу (очень вкусное вино из сахарного тростника). Т. е. сначала они приобретают проволоку, а затем обменивают ее на материю. Это намного выгоднее, чем совершать прямой обмен.

Туземцы – страшные пьяницы; таких я никогда не встречал. Это настоящие губки; двадцать или тридцать человек садятся вокруг огромного глиняного сосуда, по величине и по форме напоминающего бочонок для масла (я видел похожие, размером в один метр), и выпивают содержимое, пока сосуд не опустеет, а они сами не наполнятся пьяной влагой до предела.

Эти туземцы довольно состоятельны; они трусливы, но с большими претензиями.

Джакомо ди Брацца

XIII[394]394
  Итальянский оригинал см.: Lettera del sig. Attilio Pecile, Sulle rive dell’Alima a tre giorni dal Congo, 7 marzo 1884 // Bollettino della Società Geografica Italiana. 1885. Vol. 22. P. 114–117.


[Закрыть]

Берега Алимы, в трех днях от Конго, 7 марта 1884 г.

Вот уже несколько дней, как мы с Пьером де Бразза совершаем путешествие к Конго. Мы спустились по Алиме на паровом баркасе[395]395
  «Балле».


[Закрыть], который впервые бороздит ее воды. Сейчас мы почти на полпути между Дьеле и Конго, где ждем остальные пироги с товарами. Мы разбили лагерь две недели тому назад в прекрасном месте на берегу реки; к тому же здесь полно дичи.

Мы уже убили пятерых оленей и полсотни фараонов[396]396
  Фараонова крыса – разновидность мангустов.


[Закрыть]; охота – наше единственное занятие, поэтому время тянется долго и все наши мысли только об отъезде; если все пойдет хорошо, то, я думаю, через четыре или пять дней мы снимемся с якоря и направимся прямо к Макоко.

8 марта 1884 г.

Вчера после полудня Пьер вместе с механиком уехал на баркасе в деревню, находящуюся в одном дне пути отсюда, чтобы купить большую пирогу; я думаю, они вернутся через четыре или пять суток, так что я пока один с моим слугой и одним чернокожим; ты можешь себе представить, как мне здесь весело.

За это время я прочел от корки до корки, включая объявления на четвертой странице, дюжину пачек газет, полученных мною недавно, плюс пачку газет, которую мне прислал Бразза. Среди других любопытных вещей там говорилось о смерти Пьера и его брата Жака. С одной стороны, эти истории меня рассмешили, но с другой – я подумал, что было жестоко ради одной только сенсации публиковать в газетах подобные слухи, забывая, что у исследователей Африки есть и матери, и семьи.

Я пишу тебе, сидя на земле, на циновке, в окружении двадцати апфуру, которые с удивлением смотрят, как я макаю перо в картонный стаканчик, служащий мне чернильницей, а затем вывожу какие-то черточки.

Они понимают, что белые таким образом укладывают свои слова на бумагу.

По всему течению Алимы мы продолжаем встречать стоянки апфуру, почти деревни; некоторые из них обитаемы, другие покинуты.

Целый день я потратил на то, чтобы соорудить себе костюм, великолепную двойку из белого кретона[397]397
  Плотная, жесткая хлопчатобумажная ткань с цветным узором, применяемая для обивки мебели или драпировок.


[Закрыть] с пестрым рисунком, который сейчас на мне. Он состоит из рубашки с очень широкими рукавами по сенегальской моде и штанов в турецком стиле, к ним прилагается пара мавританских сандалий, одним словом, настоящий костюм Пьеро, в котором я похож на человека, сбежавшего с маскарада.

У меня во Франсвиле ящики полны европейских вещей, но с тех пор как я нахожусь внутри страны, я ничего не надевал, кроме одежды из легкой ткани, сшитой наподобие только что описанной. Я нахожу ее более удобной и более прохладной, я бы даже сказал, более гигиеничной, чем все остальное. Благодаря ей я никогда не простужался, у меня не было ни диареи, ни колик, вот почему я предпочитаю ее классическому костюму, от которого потеет и тело и душа.

Приехав в Африку, я думал сначала, что здесь нельзя трогаться с места, не имея хотя бы пары револьверов за поясом, а еще более опасно оказаться без оружия среди дикого племени; но вот прошло восемь или девять месяцев, и револьверы покоятся на дне ящика, а я хожу от деревни к деревне, даже не вспоминая об их существовании.

Недавно во время охоты застигнутый темнотой, я заблудился и переночевал в первой попавшейся мне деревне; так что же, перед тем как заснуть, мне ни разу не пришла мысль зарядить свое ружье. Нет людей более мирных, чем эти дикари, надо только уметь найти к ним подход.

Когда я пришел в эту деревню, было примерно восемь часов вечера; я ободрал одного из убитых фараонов, насадил его на вертел и принялся за жарку.

Во время этой процедуры туземцы, разбежавшиеся в страхе при моем появлении, начали постепенно приближаться ко мне; когда же фараон был готов, я отдал одну четверть вождю, другую – женщине с ребенком на руках, третью оставил для себя, а последнюю распределил между самыми бедными. Этого было достаточно, чтобы они успокоились на мой счет и стали моими друзьями.

Вождь принес мне циновки и маниоку. Я здорово выспался, а утром следующего дня он проводил меня до нашего лагеря; я заплатил ему за маниоку и подарил зеркальце, чему он был несказанно рад.

9 марта 1884 г.

Всю ночь шел дождь и к утру еще не прекратился. Я воспользовался коротким перерывом и, чтобы занять время, забросил удочку в реку; рыба, которая обычно не поддается на приманку, вероятно, из-за прозрачной воды, сегодня, видно, пренебрегала опасностью; пять или шесть раз она срывалась с крючка, но когда я привязал к прочной леске большую наживку, то вытащил на берег огромную рыбищу весом примерно в пять или шесть килограммов. Жаль, что я был один и не смог разделить с командиром плоды моей рыбной ловли; я довольствовался тем, что осчастливил двух негров, оставшихся со мной.

Удивительно, но в этой стране, изрезанной во всех направлениях речками и ручьями, никогда нельзя достать хотя бы немного свежей рыбы. С тех пор как я уехал из Габона, я ел ее не больше двенадцати раз. Туземцы занимаются рыбной ловлей очень редко, они не любят рыбы и почти никогда не продают ее; так же удивительно, что я, который в Европе не мог терпеть рыбных блюд, теперь поглощаю их с большим аппетитом. Думаю, это объясняется тем, что возникает потребность изменить меню, когда приходится, как здесь, питаться исключительно цыплятами – если, конечно, они есть. В данный момент мой слуга отправился за двумя пулярками и маниокой. Цыплят здесь можно приобрести за небольшое зеркальце с оправой из позолоченного или посеребренного металла размером (без оправы) примерно четыре с половиной на три с половиной сантиметра; если я не ошибаюсь, оно стоит во Франции два с половиной сантима.

За два хлебца из маниоки надо отдать одну бусинку бисера; больше всего ценится конголезский бисер; это маленькие колечки из голубого стекла толщиной в два миллиметра. Затем идут белые и голубые стеклянные колечки диаметром в шесть миллиметров[398]398
  См. Путеш. Гл. XIX, XXI.


[Закрыть].

Маниока продается в трех видах:

1. Клубнями.

Ее покупают специально, чтобы сделать муку. Для этого клубни растирают и обжаривают.

2. Заквашенными клубнями.

Они нужны апфуру во время длительных путешествий. В таком состоянии клубни могут храниться три или четыре месяца.

3. Как хлеб, испеченный и готовый к столу.

Чтобы сделать съедобным этот корнеплод, его очищают и после замачивания долго растирают, удаляя все волокна; затем из растертой массы формуют палочки размером примерно с сосиску и завертывают в листья.

В таком виде их укладывают в котелок, налив туда немного воды, и плотно покрывают листьями, и они варятся исключительно на пару.

Форма и величина хлеба из маниоки варьируются в зависимости от местности; у адума, например, он круглый и весит пять или шесть килограммов.

Вот я вижу баркас. До свидания.

13 марта 1884 г.

Пьер уехал вчера вечером на Конго, и я снова остаюсь один со своими двумя неграми и на этот раз не знаю, как долго пробуду здесь. Да поможет мне Бог!

P.S. Сегодня, в три часа по полудни, приплыли пироги с Конго, и завтра я уеду[399]399
  Печиле уехал 15 марта; 19 марта он достиг Конго, а 26 марта прибыл в Нганшуно, где встретился с Жаком де Бразза и де Шаванном.


[Закрыть].

Аттилио Печиле

XIV[400]400
  Итальянский оригинал см.: Lettere del conte Giacomo di Brazzà. P. 119–121.


[Закрыть]

Гансен, 26 апреля 1884 г.

Пьер уже здесь, и я отправил послание Макоко, чтобы сообщить о прибытии командира. Подготовившись к путешествию, 7 апреля в час пополудни Шаванн, Аттилио и я с шестьюдесятью носильщиками, нагруженными подарками, отправились к великому Макоко. К пяти часам вечера, перейдя небольшую речушку, мы очутились у небольшого холма, где поужинали и дождались появления луны. В девять часов вечера[401]401
  Согласно итальянскому оригиналу, в 9 часов вечера путешественники лишь возобновили свой поход; в деревню же Мпоконтабы они пришли лишь на следующий день в 5 часов утра (Ibid. P. 119).


[Закрыть] мы прибыли в деревню Понтаабы[402]402
  Мпоконтаба (в итальянском оригинале – Поонтаба; см.: Ibid.).


[Закрыть], пройдя сорок километров по возвышенности. На самом же деле это настоящая равнина, ровная, как зеркало, без единого деревца, где не на чем остановить взгляд; трава, опять трава и ни одной ленточки воды.

Сутки мы отдыхали в деревне Понтаабы, а на следующий день начали торжественное шествие в резиденцию Макоко.

Все были нарядно одеты. Колонну возглавлял Пьер в парадном мундире и с перьями на шляпе.

Добавь к этому зонтик, сделанный из разноцветных лоскутков, чтобы защититься от солнца, ибо шляпы с перьями не созданы для африканских лучей. За Пьером следовал балдахин, под которым в хрустальной шкатулке с металлической оправой хранился текст договора. По бокам балдахина двигались большие эспадроны[403]403
  Учебное колющее и рубящее холодное оружие.


[Закрыть], алебарды и шелковое знамя. За ними шли мы (Шаванн, Аттилио и я), умиравшие от смеха при виде всего этого маскарада, в котором сами принимали участие. Самым замечательным был переход через речку, разделявшую две деревни. Мы были вынуждены перебираться через нее нагишом, так как вода доходила почти до шеи. На противоположном берегу мы снова оделись и наконец прибыли в знаменитую деревню, где над огромным ангаром развевались в большом количестве красные ленты из шерстяной ткани, прикрепленные к колышкам. Именно там должен был состояться торжественный прием.

Как и положено при королевских дворах, Макоко появился лишь спустя час. Прием проходил перед двойной оградой, окружавшей дворец монарха; собственно дворец был обычной хижиной из соломы и с круглой крышей, только намного большей по размерам, чем остальные.

Пьер сидел на складной скамейке, покрытой вышитым бархатным ковром синего цвета; под его ногами лежала шкура леопарда; напротив него на земле были разбросаны львиные шкуры, и на них – огромная красная подушка.

Звучат тамтамы, звонят колокола, трубят трубы, и Макоко выходит из ограды, шествуя на цыпочках с толстой палкой в руках и с прекрасным колье на шее, символом его мощи; на нем еще одно колье.

На голове Макоко красно-синий берет, вышитый крупными стежками (по туземной моде), к нему прикреплены два больших петушиных пера. Его руки украшают железные и медные браслеты (местные изделия); лицо сияет от радости. За ним следует королева Нгасса, на которой тоже превосходное колье, в сопровождении нарядно одетых дам ее двора.

Макоко сел, и толпа расположилась вокруг большого навеса, который защищал короля от заходящего солнца.

Пьер и Макоко наконец встали, Макоко обнял Пьера два или три раза, затем посмотрел на него, снова обнял, еще раз посмотрел и снова обнял. Каждое объятие сопровождалось очень комичным покачиванием бедер, скорее зада. Макоко, чрезвычайно возбужденный и довольный, улыбнулся всем нам; после объятий мы пожали ему руку.

Затем весь двор, не исключая и женщин, исполнил то, что у них называется мфумей: все опустились перед нами на колени и протянули две руки ладонями вверх, а мы легким хлопком касались их своими.

Когда приветствия закончились, Макоко поднялся и сказал: «Меньюа, меньюа» («Это правда, это правда»), а затем обратился к присутствовавшим, показывая на Пьера:

«Говорили, что он убежал и что он умер, но вот он, посмотрите на него. Тот, кто это сказал, солгал». Собрание подтвердило его слова. «Говорили, что он беден, что у него нет товаров, но посмотрите на него, он богат», и король показал на великолепный красный бархатный ковер с золотой вышивкой, который был брошен на львиные шкуры. «Тот, кто это сказал, солгал». И народ снова хором подтвердил, что это действительно так.

Затем взял слово Пьер. Он сообщил, что сдержал свое обещание и принес договор, подписанный и одобренный вождем фалла (французов).

Макоко ответил, что и для него ничего не изменилось после первой встречи с нами. Он рассказал, как Вальке[404]404
  Луи Пьер Альфонс Вальке (1857–1940 гг.) – бельгийский офицер и исследователь; лейтенант инженерных войск (1877 г.). На службе у Международной Африканской ассоциации (МАА) с 1880 г. С февраля 1881 г. комендант станции Исангила, с апреля 1883 г. комендант Леопольдвиля.


[Закрыть] (туземцы называли его Тембо) пришел в его деревню с подарками, но потерпел полное фиаско и пристыженный убрался восвояси[405]405
  Де Шаванн сообщает, что Вальке дважды пытался получить прием у Макоко, но дважды получал отказ (Chavannes Ch. de. Op. cit. P. 174).


[Закрыть]. А в газетах писали, что он одним ударом убил Макоко и на его место поставил Понтаабу.

На следующий день состоялась большая палавра, на которой присутствовали Понтааба, а также Галион и Гансен со всеми своими людьми.

Собрание проходило в королевской ограде. Народа было много, все стояли, и каждый пытался найти хоть немного тени, поэтому люди Понтаабы держали на своих ружьях (дулом вниз) огромный шерстяной ковер красного цвета, который образовывал нечто вроде крышы. Все эти черные фигуры в набедренных повязках, одна ярче другой, украшенные разнообразными фетишами – рогами антилопы, зубами льва, петушиными перьями и проч., и проч., – представляли живописное зрелище, достойное кисти Фортуни[406]406
  Мариано Фортуни (1838–1874 гг.) – испанский художник, учившийся живописи в Барселоне и Риме. Провел бо́льшую часть жизни в Италии. Яркий представитель романтического ориентализма. Оказал большое влияние на французскую, итальянскую и испанскую живопись.


[Закрыть], который мог бы подарить миру еще одно полотно, полное жизни, света и сочных красок.

Понтааба, Галион и Гансен, стоя на коленях перед Макоко, клялись, что они неизменно остаются его верными вассалами. Понтааба первый, а вслед за ним и другие говорили, что Макоко передал им землю в управление, но она всегда принадлежала ему, и у них нет права распоряжаться ею.

Джакомо ди Брацца

XV[407]407
  Итальянский оригинал см.: Lettere del conte Giacomo di Brazzà. P. 121–122.


[Закрыть]

Гансен, 9 мая 1884 г.

Пьер, Балле и Шаванн полмесяца тому назад отправились в Нкуну, чтобы завершить все дела. Пьер и Шаванн немного задержатся там, а Балле уедет; он вернется в Европу и лично передаст <родным> весточку о каждом из нас.

Жизнь, которую мы здесь ведем, очень однообразна: мы собираем коллекции и счастливы в те дни, когда выпадает возможность поохотиться или совершить прогулку. Когда мне не нужно препарировать маленьких птичек, я рисую или фотографирую, или пишу дневник, который, как ты можешь себе представить, тоже очень однообразный. Сейчас я пишу тебе, вернувшись после короткого похода в лес. Мне удалось убить двух прелестных птичек с необыкновенной расцветкой. Я не могу тебе сказать, к какому виду они принадлежат, но уверен, что они бы произвели фурор, оказавшись на женской шляпке. Их оперение всех цветов радуги – от красного до лазурного – и с металлическим оттенком.

Охота – самое главное развлечение для нас. В настоящее время мне приходится охотиться чаще, чем моим людям, так как они не охотники. Среди них есть, конечно, несколько охотников, но они заняты на строительстве станции, которое, впрочем, скоро завершится, и тогда Казимир[408]408
  Лапто, участвовавший еще во Второй экспедиции де Бразза.


[Закрыть] будет тоже ходить на охоту.

Вчера мы отправились с визитом на станцию[409]409
  Речь идет о станции Мсвата немного ниже устья Ква в трех милях от Нганшуно. «Станция Мсвата, – пишет ее второй комендант Вестмарк, – расположена на 3°20’ ю.ш. и 13°46’ в.д. Она была основана в 1882 г. лейтенантом Жансеном. Когда я прибыл туда (в феврале 1884 г. – И. К, Е. К), там был только довольно просторный дом, кухня и восемь хижин для чернокожего персонала. Удачно расположенная на левом берегу Конго, эта станция занимает небольшое возвышение, доминируя над рекой, чья ширина в этом месте около 2 км» (Westmark Th. Trois ans au Congo: Séjour chez les Bangallas, cannibales du Haut-Congo (Conférence faite le 11 novembre 1886). Lille, 1887. Р. 72).


[Закрыть], расположенную напротив нас и по соседству с Габилой[410]410
  Габила (Нгабила) – селение вождя Габилы, верного союзника Стэнли (Ibid. Р. 85), на левом берегу Конго близ Мсваты.


[Закрыть]; руководит ею некто Вестмарк[411]411
  Теодор Вестмарк (1857 г. – после 1900 г.) – шведский исследователь; в марте 1883 г., будучи сотрудником шведского консульства в Брюсселе, поступил на службу МАА и получил чин лейтенанта бельгийской армии; с 16 мая 1883 г. в Конго; комендант поста Лутете с июля по декабрь 1883 г., поста Мсвата с февраля по август 1884 г., поста Бангала с сентября 1884 г. по декабрь 1885 г. В начале 1886 г. вернулся в Европу. Поклонник де Бразза и критик политики Стэнли по отношению к африканцам. Член Географических обществ Парижа, Бордо, Лиона и Марселя. Оставил воспонимания «Три года в Конго».


[Закрыть], швед, с которым я в прекрасных отношениях[412]412
  Жак де Бразза познакомился с Вестмарком в Нганшуно в конце февраля 1884 г. (Westmark Th. Op. cit. Р. 74). Он произвел сильное впечатление на шведа своими кулинарными талантами (Ibid.).


[Закрыть], как, впрочем, и с Пагельсом[413]413
  Георг Вильгельм Пагельс (1855–1891 гг.) – шведский офицер; исследователь Африки. Младший лейтенант (1878 г.). В 1882–1886 гг. – на службе у МАА. В 1883–1885 гг. – комендант станции Квамут, в 1885–1886 гг. – Экваторвиля. По свидетельству Вестмарка, пользовался большой любовью туземцев (Ibid. P. 92). В 1886 г. вернулся в Швецию, но в 1890 г. вновь приехал в Свободное государство Конго, на этот раз как торговый представитель одной шведской фирмы. Во время своего пребывания в Африке собрал богатые этнографические коллекции. См.: Möller P., Gleerup E., Pagels G. Tre år i Kongo: Skildringar. Stockholm, 1887–1888. Bd. 1–2.


[Закрыть], тоже шведом, работающим на станции Нква[414]414
  Квамут – станция МАА на левом берегу Конго при впадении в нее Ква (Касаи), основанная капитаном Хансенсом (см. ниже) и Пагельсом 22 декабря 1882 г. «Квамут расположен на 3°12’ ю.ш. на самом краю полуострова, который контролирует устье реки Ква. Пагельс построил там большое и очень удобное глиняное здание, которое, безусловно, в то время было самым комфортабельным жилищем на Верхнем Конго. Там также был прекрасный огород, засаженный великолепными европейскими овощами, а за ним – выстроенные полукругом хижины, служившие жильем для спутников лейтенанта, отряда из тридцати человек, чрезвычайно дисциплинированных» (Westmark Th. Op. cit. Р. 74).


[Закрыть] (Кванго). Эти две станции находятся в двух часах плавания на пироге, поэтому мы часто видимся, и наши скромные обеды проходят в дружеской обстановке, без политики, что немаловажно.

Я думаю, что наши добрые отношения поддерживаются, кроме того, благодаря нашему буфету, набитому вином, ромом, коньяком и другими напитками, в то время как у них никогда не было ни рюмки спирта, ни бутылки вина даже на случай болезни. Сегодня я кончаю свою болтовню признанием, что вот уже две недели чувствую себя счастливым человеком, так как каждое утро выпиваю по большой чашке молока от двух коз.

Джакомо ди Брацца