Текст книги "Совершенно секретно"

Неужели попался?

А в подвале Хансен продолжал игру со смертью. Капли пота скатывались по лбу, застревали в бровях, щекотали виски. Полковник не давал ему никакой передышки.

– У вас есть связь с советской разведкой?

– Нет.

– Французской?

– Нет.

– Интеллидженс сервис?

– Нет.

– Разведкой Федеративной республики?

– Нет.

– Военной разведкой США?

– Да.

– Разведкой Восточной Германии?

– Нет.

Коллинз уже пришел в себя и сейчас метался, как тигр в клетке, меряя шагами свой кабинет. Открыл дверь в комнату секретаря. Там царило уныние. Пегги бесшумно плакала. Ее нервы не выдержали, ожидая этой загадочной процедуры. У Шукка отвисла челюсть, он сидел, уставившись в одну точку. Франтишек дремал в уголке.

Охрана сидела молча. Игра им надоела, и они время от времени прикладывались к своим флакончикам с «эликсиром».

Майор с силой захлопнул дверь и забегал в еще большем ожесточении. Он здесь больше не был хозяином! В своем доме? Нет, полковнику это так зря не пройдет! И Коллинз целиком ушел в планы мщения.

А за металлической дверью все продолжался допрос.

– Вы получили задание от разведки Восточной Германии?

– Нет.

– Вы встречались с их представителями в Берлине?

– Нет.

Голос полковника бился где-то в висках.

Доктор показал на аппарат:

– Заканчивайте, полковник. Человек уже перегружен.

Полковник подошел к столику и просмотрел кардиограмму. Волнистая линия шла ровно, точно повторяясь. Никаких признаков особенного волнения. Рокк взглянул на доктора. Тот покачал головой. С трудом подавил зевоту. Рокк подошел совсем близко к Хансену.

– Аппарат так же неподкупен, как страшный суд, Хансен. Игра проиграна!.. Мы знаем все!

Хансен утомленно поднял голову и сказал улыбнувшись:

– Тогда вы знаете больше меня…

Доктор оборвал ленту и остановил аппарат. Полковник пожал плечами.

– Дело ясное… Выйдем, доктор. А вы оставайтесь сидеть, Хансен!

Они вышли из подвала, с треском закрыв тяжелую дверь. Прожекторы продолжали бросать потоки нестерпимо яркого света на человека в кресле. Хансен поднял руку и стер пот со лба. Потом закрыл глаза.

Полковник сделал несколько сильных затяжек.

Доктор подумал об одной маленькой бутылочке в боковом кармане, которая находилась там наготове, но в присутствии полковника постеснялся прибегнуть к ее помощи.

– Как вчера сыграли в бостон? – спросил полковник.

– Не знаю… – угрюмо покачал головой доктор и задумался.

Он посмотрел на дверь в подвал. Полковник был ему противен. От этой «промывки мозгов» его уже просто тошнило.

– Сколько вы еще будете его мариновать?

– Докурю сигарету, и продолжим…

Доктор улыбнулся. Он ассистировал при сотнях подобных «промываний». Успех всегда был сомнительным. Иногда полковнику, удавалось поймать какого-нибудь парня, но приписать одному аппарату причину успеха было нельзя. Скорее просто гипнотическое действие или слабость нервной системы испытуемого, чем прибор. Как медик, доктор отрицал подобного рода фокусы. Он знал, какое разрушающее действие оказывают такие допросы на нервную систему слабых или боязливых натур. Были случаи – и доктор о них великолепно знал, – когда подвергавшиеся допросу при помощи «детектора лжи» и оцененные как стопроцентно лояльные работники час или день спустя оканчивали свою жизнь самоубийством. Но полковник был твердо уверен, что такое самоубийство и есть запоздалое признание вины. Той самой вины, которую он стремился установить с помощью «детектора». Рокк непрерывно раздумывал над тем, как сделать свои допросы еще более действенными. Его работа уже стоила главному управлению многих жертв, и, пожалуй, жертвы будут еще. Но об этом доктор опасался заговаривать. Он получал свои доллары, а остальное – к черту!

Рокк внимательно взглянул на него.

– Я думаю, док, вы вполне созрели для проверки на детекторе!

– Я? – безразлично улыбнулся доктор. – Но тогда вам придется придумать что-нибудь новенькое.

– Я на пару минут выйду на свежий воздух, – сказал полковник, сделав вид, что не заметил иронического замечания доктора. – Оставайтесь здесь, но в подвал не входите. Пусть он еще побудет один на один со своими мыслями.

Полковник вышел. Он не успел подняться по лестнице, как доктор уже поднес к губам свою заветную бутылочку. Виски забулькало, и доктор почувствовал себя значительно лучше.

Хансен принимает приглашение

Хансен откинулся в кресле, подбородок поднял как только мог высоко, глаза закрыл. Так можно было еще терпеть этот проклятый свет. Стал вспоминать весь допрос. Слово за словом, вопрос за вопросом. Хансен был уверен: ошибок нет… Он продержится и дальше, если только полковник не выкинет еще какую-нибудь свою штучку.

Одно было совершенно ясно: полковник охвачен сильным подозрением. И прежде всего он подозревает его, Хансена. Ничего не значит, что в его мельницу попал и Коллинз и все остальные сотрудники Вюрцбургского центра. «Встречались ли вы с сотрудниками из управления госбезопасности Восточной Германии?» Нет, этот вопрос мог быть задан кому угодно. И все же, что они от него хотели, было ясно с самого начала. А «детектор», доктор – блеф, обман…

Он глубоко вдохнул в себя кисловатый воздух подвала и постарался вытянуться в кресле еще больше, подальше от этих ламп. Да, блеф! Только то они знают, что доложил им Коллинз, что было записано в его анкетах. То, что началось тогда в Лейпциге, во время осенней ярмарки.

И перед плотно закрытыми глазами Хансена понеслись картины, одна другой ярче, будто все это было не три года назад, а произошло только вчера.

…Завод послал его в Лейпциг для публичной демонстрации нового сверхскоростного токарного станка. Послали не только как лучшего рабочего. Надеялись, что в шумной напряженной атмосфере ярмарки ему легче будет прийти в себя после смерти Эдит. В тот день, когда Коллинз появился рядом с его станком – как ясно он видит мельчайшие подробности, – один из художников-декораторов захотел повесить поверх рабочей диаграммы станка какой-то плакат. Что-то вроде: «Вперед, к новым грандиозным победам!» Хансен не согласился. «Что за глупости? – сказал он тогда. – Мы агитируем здесь высокой производительностью труда, а не бумажными лозунгами!» Декоратор громко заспорил с ним, но Хансен попросту оттеснил его в сторону и продолжал знакомить посетителей со станком. Вот тогда-то и появился рядом с ним Коллинз. Грузный, мощный человек с веселой улыбкой на губах. Его, конечно, заинтересовала перепалка из-за лозунга, но он и виду не подал. Просто подошел и разговорился с Хансеном, а Хансен был еще сильно возмущен и сказал несколько больше, чем следовало бы. Вечером они договорились встретиться в одном погребке. Это предложил Коллинз.

Хансен вовсе не думал, что совершает ошибку: почему бы и не побеседовать с американцем? Коллинз всем очень интересовался и показал, что обладает некоторыми инженерными познаниями. Хансен и не думал, что Коллинз интересуется не только машинами.

– Посмотреть бы вам наши автоматы! На ярмарке в Ганновере мы устроим целый парад станков.

Хансен только пожал плечами.

– В Ганновер мне трудно попасть. Нужны и время и деньги…

– Все в жизни – это только вопрос денег, времени… Машины, путешествия, люди… – засмеялся Коллинз. – Деньги и время…

– Так-то уж и все в жизни, господин Коллинз?

– Все, абсолютно все! Поверьте мне. Между прочим, я очень заинтересован в хороших рабочих…

Вот так и вылезло шило из мешка, и довольно быстро. Слишком уж Коллинз был уверен в своем знании людских слабостей.

– Не хотите ли приехать ко мне в конце недели? Я приглашаю вас…

Так окончилась их беседа в кабачке.

А потом Хансен вспомнил моложавого лейтенанта, который его долго рассматривал в приемной управления государственной безопасности ГДР. Лейтенант не сразу понял, в чем дело.

– Почему же вы не вылетели сразу же, как и предлагал вам мистер Коллинз? Это было вполне возможно… И не показалось ли вам?

Лоренц мял в нетерпении шапку. Его лицо стало замкнутым.

– Я пришел к вам за советом…

Разговор этот был долгим. Потом они перешли в другое бюро, где с Лоренцом беседовал пожилой серьезный майор. Его глаза смотрели на Лоренца взвешивающе, участливо.

– Если вы возьметесь за это задание, помните: вас ждет длительное одиночество, товарищ Лоренц. Вы сможете полагаться только на себя. Как солдат на передовом посту, – майор помолчал.

Лоренц слушал его, плотно сжав губы. Будет ли он в силах выполнить такое задание? Сможет ли? А майор, будто прочтя его мысли, продолжал:

– Никто вас не упрекнет, товарищ Лоренц, если вы не почувствуете в себе самом достаточно душевных сил.

Майор поднялся. Лоренц, прощаясь, ответил:

– Я скажу вам мое решение завтра.

А на следующий день… На следующий день его принял полковник. Хансен вспомнил его крупную голову с седым ежиком коротко подстриженных волос. Его руку, которую он протянул ему в конце разговора. Это была рука старого рабочего, большая, сильная, на тыльной стороне белые рубцы и шрамы.

– Этих людей, товарищ Лоренц, опасно недооценивать. Это старые гангстеры, опытные шпионы. Грамотные психологи. Среди них есть немало попросту умных людей.

– У рабочего человека тоже, товарищ полковник, есть голова на плечах. И не только для того, чтобы надевать на нее шляпу.

– Так-то так… Но вы направляетесь к ним без специальной подготовки?

– Думаю, что господин, пригласивший меня, займется моим образованием…

И после этих слов для него и началась вторая жизнь. Дорога, на которую он вступил тогда, не была легкой. Но это была та дорога, которую он выбрал тогда, еще в окопах шестой «непобедимой» армии под Сталинградом.

И снова Шукк и Адельгейд

Доктор уже приканчивал свою бутылочку, когда Рокк вновь появился на лестнице, ведущей в погреб. Его подручный, которого он послал для проведения обыска в рабочей комнате Хансена, догнал его у самого подвала. Рокк сделал доктору знак: Хансена можно отпустить. На свежем воздухе Рокк понял, что обычными методами здесь ничего не поделаешь. Доктор тотчас же поспешил в тир, чтобы помочь Хансену отвязаться от вороха электродов и датчиков, которыми они его опутали. Полковник повернулся к своему подручному.

– В чем дело? – спросил он.

Тот протянул ему обе фотографии, которые он нашел в сейфе у Хансена.

– Тут что-то есть, полковник. Это из сейфа заместителя. Всмотритесь в эти фотографии…

Рокк был ошарашен. Едва взглянув на фотографии, Рокк весь подобрался. Глаза его сузились.

– Шукк вместе с этой дамой в сейфе у Хансена! Это действительно интересно…

Протянул фотографии подручному.

– Размножить… Оригиналы обратно в сейф! – Взглянул на часы. – Немедленно установить, кто эта дама. К одиннадцати часам!

Подручный поспешно взбежал по лестнице.

Доктор отвязал Хансена и подал ему пиджак, который Хансен бросил на пол перед тем, как сесть в «кресло пыток».

– Что, Хансен, вогнали вас в пот? – засмеялся доктор. – Вечерком пойдите и напейтесь как следует. Это лучший метод. Злость как рукой снимет.

Хансен удивился.

– Что? Уже все?

– Ну, если вам так понравилось, то мы можем продолжить, – сказал доктор. – Но, боюсь, у полковника есть еще дела.

Рокк вошел в подвал и протянул Хансену его пистолет.

– Ваша проверка окончена. Результат будет известен позднее.

Хансен перебросил пиджак через плечо и направился к выходу из тира. Потом обернулся и сказал:

– Я сожалею, полковник… Был так взволнован, что просто забыл вам сообщить. – Хансен увидел, что Рокк напряженно прислушивается к его словам. Даже у доктора глаза стали круглыми. – Так забыл вам сообщить, что я министр государственной безопасности Германской Демократической Республики. Собственной персоной…

Невесело было на душе у Шукка, когда он вышел на залитые солнцем улицы послеобеденного Вюрцбурга. Со стороны могло показаться, что Шукк бродит просто так, без какой-либо цели. Но это было не так…

Ужас, который он пережил во время вчерашнего налета полковника Рокка, все еще не покинул его. Что он только не передумал, когда началась проверка! Ему казалось, что все было приготовлено для того, чтобы разоблачить его, Шукка. Но когда допрос Хансена затянулся, Шукк и другие наверху поняли это как доброе предзнаменование. И действительно, полковник Рокк «смилостивился». Пегги, Франтишек и Шукк были пропущены через тесты за каких-нибудь несколько минут.

Когда проверка окончилась, Коллинз совсем взбесился. Шукк понимал, что в этом состоянии майор долго не будет находиться. Так оно и вышло. К вечеру майор уже засел за работу, да и сейчас все еще торчит за своим письменным столом. Можно было уверенно сказать, что Вюрцбургский центр ожидает полная реорганизация. В который раз!

Этого как раз и боялся Шукк. Да еще когда он шел в ресторан обедать, к нему подошел связной и «обрадовал»: Шукк должен находиться в известный ему час на известном ему месте. Неожиданное приглашение вызвало головную боль. Так или иначе, а жди неприятностей. Шукк сразу же почувствовал, что ему сорок пять и что жизнь, полная опасностей, уже не для него.

А у входа в парк хохотали девушки в пестрых платьях, и смех их был светел и непринужден. Пожилые дамы сидели на выкрашенных белой краской скамьях и вспоминали прошлое. Залаяла собака. Какой-то господин в вылинявшей на солнце шляпе гордо вышагивал по гравию аллеи. Ну конечно, эти люди могли смеяться, что-то такое вспоминать, разглядывать друг друга, вот так вышагивать по дорожкам парка. Они все еще ждали чего-то от жизни или ничего больше не ждали. Но все они были счастливей его, Шукка, который однажды поверил в то, что можно вести жизнь, полную опасностей, без особого риска, если немного схитрить. И было у Шукка предчувствие, что сегодня ему предъявят счет. И он должен будет платить…

«Выходить из игры нельзя, Шукк!»

Он нашел Адельгейд в тихом закутке городской оранжереи, как раз за фонтаном. Адельгейд задумчиво покачала головой, когда Шукк присел рядом с ней на каменную скамью и озабоченно закурил сигарету.

– Вы нервничаете? – спросила она.

– Это только кажется, – принужденно улыбнулся Шукк.

Адельгейд порылась в сумочке и протянула Шукку конверт.

– Ладно, не будем терять времени. Вот вам ключ.

Шукк невольно отдернул руку. Адельгейд наморщила лоб и быстро вложила конверт в его карман.

– Нам нужна вся картотека, – сказала она твердо. – Переснимите все на микропленку… Нам нужны карточки всех осведомителей, всех агентов и связных, длины волн раций, их местонахождение – словом, все. Абсолютно все. И сегодня ночью!

Шукк смотрел на свою даму в ужасе.

– Невозможно! После посещения Рокка вся фирма похожа на потревоженный улей.

Адельгейд кивнула.

– Все знаю, мой дорогой. После такой встряски все дезорганизовано. И вполне возможно, что завтра вам вообще не добраться к сейфу. А там внутри пока еще есть кое-что интересное… А если и доберетесь, то будет ли в нем интересующий нас материал? Вы об этом подумали?

Шукк почувствовал, как пот ручейками стекает по плечам под рубахой.

– Сегодня этого не сделать! – сказал он.

– Вы должны это сделать сегодня! – ответила Адельгейд, и в ее голосе послышалось что-то такое, что Шукк вздрогнул всем телом под влажной от пота рубахой.

Адельгейд в молчании внимательно смотрела на Шукка, а он сидел, уставившись на свои руки. Пальцы с уродливо разросшимися суставами дрожали. Шукк отрицательно покачал головой.

– Вы не заставите меня сделать это!

– Что вы хотите сказать? – Адельгейд рассмеялась обворожительно и кокетливо, так как пожилая супружеская пара показалась на дорожке и исчезла за рядами кактусов.

– Будете принуждать… так я уйду, выйду из игры!

Шукк сказал это, не поднимая головы. Адельгейд откинула голову, всматриваясь в Шукка прищуренными глазами.

– Думаете донести Коллинзу?

Об этом Шукк вовсе и не думал, но все же уклончиво ответил:

– Кто знает?…

Адельгейд встала со скамейки и, сняв белоснежную перчатку с руки, опустила пальцы в бассейн.

– У людей Гелена длинные руки. Через двадцать четыре часа вы мертвец, Шукк.

Адельгейд перечислила Шукку ряд его дел и делишек. Это был длинный список, и Адельгейд говорила бесстрастным деловым тоном. Так говорят с несостоятельным должником о его долгах. Не уплатите по счетам – передаем дело в суд.

Шукк растерянно посмотрел на собеседницу.

– А если меня поймают? – он медленно кивнул на выход из оранжереи.

– То же самое! Это не лучше! – ответила Адельгейд. – Ваш единственный шанс – не попадаться! Это и в наших интересах… Что мы сможем сделать, чтобы помочь вам, сделаем. – Адельгейд холодно на него взглянула. – А выходить из игры нельзя, Шукк! Вы слишком много знаете…

Шукк больше не возражал. Это было бесполезно. Ему предъявлен счет. Нужно платить, и баста!

– Итак, сегодня вечером, в одиннадцать, – закончила разговор Адельгейд. – Хансен уедет. Мы также знаем, что майор Коллинз будет или в лагере, или в главном управлении. Чехом я займусь сама.

Адельгейд шлепнула Шукка по плечу перчаткой и быстро вышла из оранжереи.

Шукк остался в окружении молчаливых кактусов. Он чувствовал себя ужасно. Что-то душило его, и он выбежал на свежий воздух. Холодный пот выступил на лбу. Вот уже девять лет прошло с того времени, как он запродал всего себя тайным организациям. Мечтал о грандиозно удачливой карьере разведчика. Да еще «предусмотрительно» связался со службой Гелена. Ведь ему так хотелось со временем получить приличное, а может быть, и высокое местечко в Бонне. Шукк протянул Адельгейд только палец, а она схватила всю руку. Он думал, что ему будет достаточно передать сплетню или какие-нибудь незначительные сведения, одну-две микропленки из бюро Коллинза, и люди Гелена будут вполне удовлетворены. На протяжении всех этих лет он делал свое дело и продолжал бы его и дальше, но им оказалось этого мало. Такая наглость со стороны службы Гелена была полной неожиданностью для Шукка, но, черт возьми, он ведь еще жив! Он не призрак, не мертвец! И полковник Рокк во время своего неожиданного визита обошелся с ним мягче, чем с другими. Да разве Адельгейд пошлет его к сейфу, если рядом с сейфом Коллинз устраивает засаду? И ведь людям Гелена он нужен живым, а не мертвым. Им нужны документы из сейфа Коллинза, им нужна его картотека.

Так Шукк «набирался храбрости».

«Игра еще не кончена, есть еще карты в колоде!» – думал он.

У отметки 55,5

«Если возьметесь за это задание, товарищ Лоренц, помните: вас ждет длительное одиночество…» Эти слова сказал Хансену майор, когда он в тот пасмурный октябрьский день пришел в Берлинское бюро госбезопасности, чтобы выполнить свой долг коммуниста и гражданина. И Хансен испытал себя на этом долгом пути борьбы и одиночества. Но так же точно, как он знал сегодня, что все его действия были правильными, точно так же он знал, как тяжело одиночество. Правила конспирации разрешили отклоняться от инструкций только в исключительных случаях. А инструкции запрещали входить в контакт с единомышленниками или по собственной инициативе обращаться в высшие инстанции. Пути, по которым Хансен доставлял свою информацию, были твердо установлены. Малейшее отклонение могло привести к тяжелейшим последствиям. Только два раза за три года Хансен отходил от инструкций. Последний раз в Берлине. Все остальное время он боролся один, никого не было рядом, никто не стоял за ним, готовый помочь советом или делом. С каждым днем он все глубже погружался в джунгли секретной службы одной из могущественнейших разведывательных организаций Запада. При нем совершенно откровенно говорили, планировали, осуществляли такие вещи, от которых могло разорваться сердце. Это была пытка. Она продолжалась непрерывно, днем и ночью, из месяца в месяц. И так же непрерывно над головой Хансена висела опасность разоблачения. А разоблачение обозначало смерть.

Но он привык к одиночеству, привык настолько, насколько к этому можно было привыкнуть. И он понимал – по-другому нельзя. И вдруг к нему приходит известие: ждать ровно в 23.00 у отметки 55,5 километра по нюрнбергской дороге! И время и место были чрезвычайно удобными для свидания. Как раз утром Коллинз попросил его подъехать к одному продавцу, у которого должна была находиться ценная статуя. Адрес продавца ему сообщил нюрнбергский антиквар. Хансен догадывался, что между этим продавцом скульптур и местом его свидания была какая-то связь. Во всяком случае, ему не нужно будет специально отпрашиваться у Коллинза.

Было около одиннадцати вечера. Хансен ехал медленно, дорога была прекрасной. По обеим сторонам темнели ели и сосны. Вот шоссе перебежал зайчишка, уши заложив назад, перебежал и скрылся в кустарнике. На протяжении десяти километров Хансену не встретилось ни одной машины. Скоро и его отметка.

Еще издали Хансен заметил, что у обочины дороги возле отметки стоит элегантный автомобиль. Подъехал ближе. Так и есть, автомобиль – теперь Хансен смог определить марку – «дофин» – стоит как раз у назначенного места. А он где-то видел этот автомобиль, но где и когда?…

Прежде чем он вспомнил, его машина поравнялась с «дофином». Капот был открыт, и какая-то девушка в светлом пальто наклонилась над мотором. Хансен вышел из машины. Девушка подняла голову. У нее было ясное лицо под копной вьющихся волос. Такое лицо трудно забыть, увидев его однажды. Да, конечно, он видел и это лицо и эту машину перед отелем «Рикси», в тот полный волнений вечер, видел мельком, теперь он это ясно вспомнил. А тогда не придал никакого значения. Была ли эта девушка тем ангелом-хранителем, который сообщал майору о действиях ищеек Коллинза? Хансен улыбнулся: такой ангел-хранитель может поколебать любого атеиста.

Он подошел к машине и заглянул внутрь.

– Зажигание? – спросил он.

– Да, свеча вышла из строя.

Хансен полез в карман и протянул коробочку с новой свечой.

– Возьмите, – сказал он.

Мотор сразу же заработал.

– Но когда я смогу ее вернуть вам?

– Утром, в одиннадцать, кафе «Капелла».

– Спасибо…

Хансен направился было к своему автомобилю, но вдруг повернулся, повинуясь неожиданному желанию увидеть еще раз ее лицо. И ему захотелось увидеть на этом лице улыбку.

– Забыл сказать вам до свидания…

Девушка подняла голову.

– До свидания, – сказала она, помедлив. И улыбнулась.