Текст книги "Пешки"

2

О том, что военное командование обеспокоено растущим недовольством солдат, свидетельствует его двойственное отношение к молодёжной оппозиции: с одной стороны, оно проявляет большую терпимость к таким неполитическим формам бунтарства, как ношение длинных волос, увлечение поп-музыкой и даже употребление марихуаны; с другой стороны, последовательно проводит политику самого сурового пресечения любых политических взглядов, противоречащих официальным догмам.

Командование ВМС, исстари считавшееся среди видов вооружённых сил самым строгим ревнителем воинского порядка, выступило инициатором либерализации правил, относящихся к внешнему виду военнослужащих и форме одежды. Согласно указаниям начальника штаба военно-морских сил адмирала Элмо Замуолта, матросам разрешается носить бороды, бачки и усы, если они аккуратно подстрижены, и ходить в гражданском платье вне службы. Несколько смягчены также наказания за курение марихуаны.

Однако уступки наркоманам сопровождаются серьёзными согласованными мерами по пресечению политического недовольства. Военное командование согласно терпеть солдат, которые курят марихуану, но совершенно нетерпимо к тому, чтобы солдаты имели и высказывали свои политические взгляды.

Самым действенным сдерживающим средством для тех, кто лелеет мысль о протесте или какой-то форме сопротивления власти командования, является страх. Такое положение типично для тоталитарного общества, где никому нельзя доверять, где за каждым следят, где правила истолковываются так, как говорит тот, кто их навязывает, и где наказывают быстро, и несправедливо. В таких условиях мужество скоро увядает, и человек в первую очередь заботится о том, как выжить.

Страх постоянно усиливается придирками и мелкими издевательствами со стороны командиров. Типичными мерами, применяемыми против «смутьянов», являются лишение увольнений, назначение в неприятные и ненужные наряды. В секретной докладной записке командования гарнизона Форт-Карсон, штат Колорадо, говорилось, как следует поступить, чтобы не допустить участия антивоенно настроенных солдат этого гарнизона в собрании, посвящённом вьетнамскому мораторию. Одного из активистов, говорится в записке, можно задержать в гарнизоне под предлогом осмотра, другого – назначить в караул, третьего – занять «оформлением приказов по части» и т. п.

Другим излюбленным методом наказания являются переводы из одного гарнизона в другой (обычно отдалённый). Рядового Джо Майлса, который организовал группу «Объединённые солдаты» в Форт-Джексоне, сперва быстро перевели в Форт-Брэгг, а оттуда – в какой-то заброшенный гарнизон вблизи Полярного круга. Матрос Роберт Маэни, один из моряков, выступавших в Сан-Диего против войны, был переведён на остров Мидуэй. Сержант Майкл Сэндерс, входивший в состав подразделения почётного караула у могилы Неизвестного солдата, не сделал ничего особенного – только сказал репортёру «Курьер джорнел», местной газеты своего родного города Луисвилла, что он против войны в Индокитае. Его тотчас перевели в действующую часть во Вьетнам.

Широко распространено наблюдение за солдатами, подозреваемыми в участии в антивоенной деятельности. Последние сообщения обнаруживают, что такое наблюдение даже выходит за пределы военного ведомства. Так, по словам капитана Кристофера Пайла, служившего в разведывательном управлении сухопутных войск в Форт-Холаберде, штат Мэриленд, в стране действует около тысячи армейских контрразведчиков, занимающихся слежкой за деятельностью таких гражданских организаций, как Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения, Конференция христианских руководителей Юга и Американский союз борьбы за гражданские свободы. Например, 116-я группа военной разведки содержит штат из двадцати агентов, задачей которых является слежка за политически активными лицами в районе Вашингтона. Некоторые агенты 116-й группы отрастили бороды и длинные волосы, чтобы сойти за студентов колледжей; другие выступают в роли фотокорреспондентов, чтобы получить фотографии для секретных досье.

Ведение такого рода разведывательной деятельности в отношении гражданских лиц, протестующих против политики правительства, даёт некоторое представление о том, насколько далеко заходит военное командование, «заботясь о своих интересах». По общему мнению, в каждой группе инакомыслящих солдат имеются по крайней мере один-два информатора из военной контрразведки или отдела уголовного розыска военной полиции. Считается также само собой разумеющимся, что на каждом мало-мальски важном митинге присутствует соjтветствующее количество агентов и что каждый митинг протеста фотографирует целый взвод «фотолюбителей» из контрразведки.

Один из самых поразительных случаев такой слежки связан с делом матроса Роджера Приста, который единолично издавал антивоенный листок. В конце концов его отдали под суд, но до этого за ним в течение нескольких месяцев следили не меньше двадцати пяти агентов флотской контрразведки.

Умонастроения не в меру старательных офицеров военной контрразведки достаточно хорошо отражены в нижеследующем меморандуме, попавшем в руки солдат, противников войны, в Форт-Раккере, штат Алабама:

«Командиры должны проявлять бдительность в отношении следующих действий: а) ношение пацифистских символов; б) подписка на антивоенные издания и хранение их; в) поддержка „новых левых“, пацифистских, коммунистических и расовых групп и членство в этих организациях.

Все это может служить признаком того, что данное лицо поддерживает дело, которое не соответствует интересам национальной безопасности.

В течение прошлого года мы провели расследование по делу примерно 15 солдат, которые прикрепили пацифистские символы к машинам. Это было сделано с полным сознанием того, что пацифистский символ принят «новыми левыми», диссидентскими элементами в наших колледжах и организациями коммунистического фронта, которые поставили себе задачу руководить диссидентскими элементами в вооружённых силах…

Ношение пацифистских символов почти во всех случаях используется для того, чтобы продемонстрировать открытое неуважение к законности и порядку, и указывает, что лицо, носящее такие символы, придерживается антивоенных и антиправительственных взглядов.

Хотя ношение этого символа само по себе не является основанием для проведения расследования или принятия репрессивных мер, оно даёт достаточно оснований для внимательного и постоянного наблюдения за поведением данного субъекта, пока он находится в Форт-Раккере. В каждом случае выявления таких лиц мы просили командиров подразделений сообщать все сведения отрицательного характера о них. Наши усилия были вознаграждены: четыре солдата были уволены как нежелательные элементы, двое заключены в тюрьму, а остальные после знакомства с нами отказались от своих взглядов».

Помимо непосредственного наблюдения за деятельностью солдат различные органы военной контрразведки поддерживают связь с предпринимателями, полицией и политическими деятелями городов, находящихся вблизи от военных баз. Они изыскивают способы побуждать гражданских лиц к сотрудничеству в деле контроля над нежелательными формами деятельности солдат.

Вот типичный пример: очередной номер антивоенной газеты «Эбавграунд», издающейся в Форт-Карсоне, планировалось отпечатать в одной из типографий в Колорадо-Спрингсе, принадлежащей фирме «Пирлесс грэфикс». Агенты военной контрразведки, ФБР и местной полиции посетили правление фирмы, в результате чего фирма в последнюю минуту отказалась от выполнения заказа.

Главной мишенью деятельности агентов военной контрразведки являются антивоенные кафе, которые с 1967 года работают вблизи многих военных гарнизонов в различных районах Соединённых Штатов. Эти же кафе служат постоянным местом встречи близких по взглядам солдат, там они могут беседовать, слушать музыку и, может быть, принимать решения о тех или иных действиях.

Военная контрразведка с самого начала очень внимательно следила за этими кафе. Находящийся в Нью-Йорке «Фонд американских военнослужащих», который участвовал в финансировании многих кафе, был лишён права на освобождение от налогов. В каждом гарнизоне, вблизи которого работало антивоенное кафе, офицеры предупреждали солдат, что посещать кафе не рекомендуется.

Самой эффективной тактикой было признано давление на владельцев недвижимости в городах, где размещаются антивоенные кафе. Там повторялось одно и то же: агенты военной контрразведки и ФБР обходили владельцев недвижимости и местных политических деятелей. Договоры на аренду и разрешения на содержание кафе таинственно исчезали или ставились под сомнение.

В кафе «Шелтер хаф» вблизи Форт-Луиса, штат Вашингтон, куда военное командование безуспешно пыталось преградить доступ солдатам, полиция города Такома арестовала двух гражданских служащих по обвинению в моральном растлении несовершеннолетнего: один солдат, не достигший 21 года, играл в «Шелтер хаф» в настольный футбол – «преступление», которое совершается сотни раз в день во всех учреждениях армейской службы отдыха и развлечения.

В Малдрафе, штат Кентукки, невдалеке от Форт-Нокса, открытие солдатского кафе в 1969 году побудило городской совет приказать начальнику полиции «тщательно проверять» всех лиц, подающих заявления об открытии подобных предпрятий. Начальник полиции решил, что хозяева кафе по своему характеру и репутации не соответствуют требованиям нового постановления местных властей. В выдаче разрешения им отказали.

В Колумбии, штат Южная Каролина, реакция местных властей была ещё суровее. Окружной судья Э. Гарри Эгнью приговорил троих служащих «ЮФО», самого старого из солдатских кафе, к шести годам тюремного заключения за нарушение общественного порядка, а полиция закрыла кафе.

3

Государство может воздействовать на граждан, которые решительно отказываются от военной службы, четырьмя способами: заставить их служить в вооружённых силах, заключить в тюрьму, разрешить им служить стране иным образом или совершенно оставить их в покое. До принятия закона об обязательной воинской повинности 1863 года Америка придерживалась последнего из упомянутых методов. С тех пор всякий раз, когда вводилась воинская повинность, США отдавали предпочтение принуждению уклоняющихся или заключению их в тюрьму. Только в крайне редких случаях правительство предоставляло гражданам – противникам военной службы по убеждениям – возможность служить стране иным образом.

Первый федеральный закон о воинской повинности, действовавший во время гражданской войны, разрешал лицам, заявившим об отказе ношения оружия по религиозным убеждениям, служить в госпиталях или вовсе освобождал их от службы при условии уплаты ими 300 долларов, которые поступали в фонд помощи больным и раненым. Во время первой мировой войны и вторично с 1940 года призывным комиссиям было дано право назначать противников ношения оружия по религиозным убеждениям на нестроевые должности или на гражданские работы государственного значения. Теперь большинство лиц с такими религиозными убеждениями отбывают свои два года обязательной службы в гражданских больницах или органах социального обеспечения. Назначенные на нестроевые должности в вооружённых силах обычно служат в качестве медицинского персонала [51]51
  Некоторых отказывающихся от военной службы по убеждениям отправляют в Форт-Детрик (штат Мэриленд), где их используют как подопытных животных для экспериментов в области химической и бактериологической войны. – Прим. авт.


[Закрыть].

В основе американского законодательства относительно отказывающихся от военной службы по убеждениям лежат два главных положения: во-первых, принуждение граждан носить оружие вопреки их убеждениям противоречит принципам демократии, и, во-вторых, из людей, искренне возражающих против войны и убийства, всё равно не получаются хорошие солдаты.

Однако эти разумные положения в значительной степени сводятся на нет двумя другими принципами национальной политики, а именно: во-первых, государство должно признавать отказ от военной службы только по религиозным убеждениям, и, во-вторых, нельзя выступать против какой-то одной войны, а надо быть противником самой идеи убийства при любых обстоятельствах. В течение долгого времени считались заслуживающими уважения убеждения только тех граждан, которые принадлежали к укоренившимся религиозным пацифистским сектам – квакерам, меннонитам, адвентистам седьмого дня.

Закон о воинской повинности 1967 года формально освобождал от строевой службы всех лиц, «которые по причине религиозного воспитания и вероисповедания являются убеждёнными противниками участия в войне в любой форме. Употреблённый в данном подразделе термин „религиозное воспитание и вероисповедание“ не включает политических, социальных и философских взглядов или чисто личных нравственных убеждений».

Первоначальное право определять, кого из граждан следует считать отказывающимися от военной службы по убеждениям, принадлежало не юридическим инстанциям, а, как предписано конгрессом, военным органам, занимающимся призывом. Даже при самых благоприятных условиях исполнительному органу правительства трудно, да и не подобает выносить решение по поводу убеждений граждан. Поручив эту неприятную задачу тому самому федеральному органу, который занимается призывом людей на военную службу, конгресс присовокупил к этому основному несоответствию ещё и проблему весьма серьёзного столкновения интересов.

Совершенно очевидно, что призывные органы стремятся свести к минимуму количество отказывающихся от службы по убеждениям. Они склонны отдавать предпочтение потребностям государства в живой силе перед потребностями личности; такое отношение распространено повсеместно – от самой захолустной из четырех тысяч местных призывных комиссий до высшей инстанции призывной системы в Вашингтоне. Поэтому, когда верховный суд вынес решение по делу некоего Уэлша о том, что отказ от военной службы может основываться не только на традиционных религиозных убеждениях, но и на глубоко укоренившихся морально-этических взглядах, начальник призывной службы Кертис Тарр тут же дал указания местным призывным комиссиям особенно строго подходить к оценке этических или моральных убеждений.

Поскольку предоставление статуса отказывающегося от военной службы по убеждениям так долго ограничивалось членами определённых религиозных сект, всегда считалось невозможным, что люди добьются этого статуса после того, как наденут военную форму. Законодательство касалось только классификации гражданских лиц; военное командование не признает такой классификации для тех, кто призван на военную службу.

В 1945 году рядовой Генри Вебер отказался вопреки приказанию от прохождения стрелковой подготовки. Его приговорили к шести месяцам каторжных работ; после отбытия наказания ему опять приказали заняться стрелковой подготовкой. Он снова отказался и снова был предан военному суду. На суде он разъяснил: «Я не возражаю служить санитаром или на любой другой должности, где не приходится убивать других людей». На этот раз его приговорили к смертной казни. После многочисленных протестов общественности приговор Веберу заменили пожизненным заключением, потом снизили до двадцати лет. Только в 1962 году военное командование наконец приняло постановление о допустимости отказа солдат от службы по убеждениям.

Армейские инструкции о предоставлении права на отказ от службы по убеждениям аналогичны инструкциям призывных органов, только они ещё строже. Солдат в этом случае должен быть противником убийства по мотивам религиозного воспитания и вероисповедания. Он должен быть противником участия во всех войнах, а не только в определённой войне. Кроме того – и это самое коварное требование, – он должен доказать, что его убеждения возникли из жизненного опыта до вступления в армию, но окончательно определились только после поступления на военную службу. Если его взгляды вполне сформировались до вступления в армию, его дело проиграно; если, с другой стороны, его убеждения сложились исключительно под влиянием опыта армейской жизни, дело его тоже проиграно. Иными словами, его взгляды должны не только соответствовать окончательно принятому официальному определению отказа от военной службы по убеждениям, но и развиваться в должное время и с должной скоростью.

Ходатайствовать о предоставлении статуса отказывающегося от службы по убеждениям в рядах вооружённых сил – трудное дело, потому что благоприятный исход маловероятен. Три из каждых четырех заявлений об увольнении по таким мотивам отвергаются, и солдат, который после этого продолжает придерживаться своих убеждений, должен быть готов отбыть срок в военной тюрьме. Он должен иметь солидное состояние или быть готовым залезть в долги, так как судебные баталии обходятся недёшево.

Первое, что надлежит сделать военнослужащему, отказывающемуся от службы, – это усвоить своё право на ходатайство об увольнении и всю последующую процедуру. Это сама по себе нелёгкая задача, так как на военной службе, как известно, очень трудно получить точную информацию по такому вопросу.

Во-вторых, солдат обязан подать рапорт своему командиру о намерении добиваться статуса отказывающегося от службы по убеждениям. Командир может рассердиться и обозвать солдата трусом, ханжой и т. п., но, что бы ни говорил командир, проситель должен взять себя в руки и приготовиться к преследованиям, которым он обязательно будет подвергаться в последующем.

В-третьих, солдату нужно подготовить и подать письменное прошение, которое должно представлять собой подробный самоаналитический документ, подкреплённый письмами от священников, учителей и других респектабельных лиц. Главным в прошении является объяснение, в котором, согласно директиве министерства обороны 1300.6, солдат должен изложить характер своего «религиозного воспитания и вероисповедания». Он обязан сообщить, «как, когда, у кого или из какого источника (он) получил воспитание и приобрёл убеждения, лежащие в основе его прошения». Он должен объяснить, «при каких обстоятельствах, если есть таковые, (он) допускает применение силы», а также описать «поступки и поведение на протяжении (своей) жизни, которые… наиболее заметно демонстрируют (sic!) последовательность и глубину его религиозных убеждений».

Затем с просителем беседуют военный психиатр и капеллан. Цель психиатрической консультации – определить, не страдает ли солдат психическим расстройством (при этом, очевидно, имеется в виду, что человек, решительно возражающий против убийства, должно быть, не в своём уме).

Наконец, солдат, добивающийся статуса отказывающегося от службы по убеждениям, имеет право (которым стоит воспользоваться) на беседу с офицером среднего ранга, «компетентным в вопросах политики и процедуры по делам об отказе от службы по убеждениям». Обычно такой офицер – адвокат из ведомства начальника военно-юридической службы или управления личного состава. Обсудив с солдатом все аспекты его убеждений, этот офицер составляет рапорт и рекомендует либо удовлетворить, либо отвергнуть ходатайство. Его суждению придаётся значительный вес.

Окончательное решение по ходатайству принимает консультативная комиссия министерства обороны, состоящая из представителей управлений службы военных священников, военно-юридической службы, военно-медицинской службы и управления личного состава. Если решение отрицательное, то практически в рамках военного ведомства апеллировать уже некуда. Солдат может отказаться от несения службы в армии, пока он добивается рассмотрения дела в федеральном суде, но тем-самым он навлекает на себя наказание военного суда, и нет никакой гарантии, что ему в конце концов удастся добиться своего. Единственное, в чём он может быть уверен, – это то, что его упекут в тюрьму, а адвокат предъявит ему счёт.

Можно доказать (и иногда представители вооружённых сил это доказывают), что порядок рассмотрения дел об отказе от военной службы по убеждениям в армии более справедлив, чем в призывных органах. При этом указывают, что подавший прошение военнослужащий может иметь адвоката, который присутствует при его беседе с офицером, тогда как призывника во время слушания его дела в призывной комиссии адвокат сопровождать не может. Кроме того, то обстоятельство, что в вооружённых силах решения принимаются центральным аппаратом, а не местными органами, обеспечивает единообразие и более строгое соблюдение официальных инструкций.

Хотя эти утверждения сами по себе обоснованны, тем не менее справедливо и то, что военное командование никогдане сможет стать истинно беспристрастным судьёй для отказывающихся от военной службы. Ведь если предоставление призывным органам права выносить решение об убеждениях граждан порождает существенное противоречие интересов, то противоречие, заложенное в праве военного командования решать судьбу своих солдат, отказывающихся от службы по убеждениям, достигает значительной степени.

Заявления солдат, отказывающихся от службы, по самому своему характеру должны быть полны оскорбительных для вооружённых сил и их целей замечаний. Отказывающиеся от службы пишут и говорят о бессмысленности убийств, совершаемых вооружёнными силами в Индокитае, об отвратительной бесчеловечности в обучении новобранцев или, как писал один из таких солдат, о «поразительной порочности всей системы». Как можно ожидать от людей, строящих свою карьеру на бизнесе войны, беспристрастного решения судьбы молодых людей, которые считают всё, что поддерживают эти люди, безнравственным?

К тому же военное командование не желает увольнять солдат ни по каким причинам. Поэтому многие ходатайства отклоняются без всяких доказательств того, что проситель якобы неискренен или что его убеждения не имеют никакого отношения к религии. В течение первых трех лет массового сосредоточения войск во Вьетнаме военное командование не утвердило ни одного ходатайства об увольнении по убеждениям – не потому, что они были недостаточно убедительными, а просто потому, что в то время признание подобных претензий противоречило политике военного командования.

Пока президент США сохраняет право вовлекать вооружённые силы в необъявленные, необоронительные войны, достаточным основанием для отказа от военной службы должно быть глубокое и искреннее отвращение гражданина к убийству людей в войне, в которой его заставляют участвовать.