Текст книги "Недоступная девственница"

– Ох уж этот доктор Пеннифезер. Из-за него-то мне и пришлось выложить карты на стол и рассказать вам о проекте Новикова.

– Из-за него?

– Да. У меня есть основания полагать, что Новиков сообщил ему перед смертью нечто весьма существенное.

– Новиков ничего ему не рассказал. Я спрашивала доктора Пеннифезера после того, как ваши подручные явились и устроили допрос с пристрастием.

– Умирающий человек может выболтать в бреду очень многое, мисс Блейз.

– На своем родном языке. Для доктора Пеннифезера это лишено смысла.

– Умирающий обычно повторяет одно и то же. То, что не дает ему покоя. Меня сильно удивило бы, если бы Новиков не выболтал эти координаты в бреду. Он слишком долго удерживал в себе эти сведения, молчал под пыткой. Согласитесь, было бы удивительно, если бы этого не произошло.

– Вы полагаете, доктор Пеннифезер солгал мне?

– Он и сам мог позабыть то, что услышал. Или просто не придал тогда этому особого значения. Но я не сомневаюсь, что есть способы стимулировать его память.

Вилли Гарвин решил, что Брунель ему надоел. Его так и подмывало взять этого карлика за шиворот и выбросить из окна гостиной. Вилли случалось встречать людей жестких и жестоких. Но Брунель был нечто уникальное. Он словно был лишен эмоций. Можно было, наверное, даже пожалеть человека столь изломанного, что он получал удовольствие от жестокости. Но совсем другое дело, когда кто-то хладнокровно пользуется насилием как инструментом.

– Итак, вы хотите, чтобы наш вклад состоял из доктора Пеннифезера? – холодно осведомилась Модести. – И тогда мы вместе принялись бы пытать его, чтобы стимулировать его память?

– Я не думаю, что необходимо сразу применять такие суровые методы, – сказал Брунель после небольшой паузы. – Хотя если все прочие методы успеха не принесут, возможно, у нас не останется иного выхода. Вас это огорчает? – Брунель выразил легкое удивление.

Модести посмотрела сначала на Вилли, потом на Брунеля и холодно произнесла:

– Если Шансу с Мухтаром взбредет в голову еще раз потревожить доктора Пеннифезера, то сначала я уничтожу их, а потом и вас. Это вам обещаю.

– Я тоже, – откликнулся Вилли.

Карлик постучал кончиками пальцев одной руки о ладонь другой и сказал:

– Значит, я ошибся. Мне казалось, что мм с вами в общем-то коллеги.

– Когда-то давно, может, так и было, хотя с большими оговорками, – сказала Модести. – Но если такие, как вы, Брунель, вставали нам поперек дороги, мы их уничтожали.

– Признаться, мне не совсем ясна ваша логика. Ну да ладно. Итак, вы отвергаете мое предложение прямо с порога?

– Совершенно верно.

– И вас не прельщает вероятность немалых прибылей?

– Нет. У меня, откровенно говоря, сейчас одно-единственное искушение – пристрелить вас. Это было бы единственным разумным ответом. – Модести в упор посмотрела на визитера, потом нажала кнопку на стене. – Пожалуй, вам пора уходить.

Брунель встал. Лицо его оставалось бесстрастным.

– Я сильно разочарован, – сказал он. – Но как я уже говорил, я не из тех, кто позволяет себе такие эмоции, как злоба или ненависть. Можете не беспокоиться: вам не придется приводить в действие ваши угрозы, мисс Блейз. Сражаться с вами из-за доктора Пеннифезера, полагаю, было бы слишком дорогостоящим занятием. – Он помолчал и продолжил: – Однако если вы попытаетесь воспользоваться тем, что я рассказал вам о проекте Новикова, то мне придется снова выйти на сцену. Вы меня понимаете?

Модести презрительно поморщилась.

– У нас нет ни малейшего интереса к этому чертову проекту. Впрочем, мы искренне надеемся, что вы так и не отыщете это месторождение.

– Вы слишком эмоциональны, мисс Блейз. Но ваши надежды никоим образом не беспокоят меня. Что ж, буду считать, что доктор Пеннифезер ничем не в состоянии помочь мне. Я попробую другой подход.

– Сделайте милость.

Появился Венг и принес пальто и шляпу Брунеля. Он помог ему надеть пальто, потом проводил в фойе, к лифту. Никаких слов на прощание сказано не было. Вилли и Модести пристально следили за удаляющимся Брунелем и расслабились, только когда закрылись двери лифта.

– Очаровательный джентльмен, – сказал Вилли. – Такое ощущение, словно дерьма наелся…

– У меня тоже. Открой-ка бутылочку бургундского, Вилли.

– Хорошая мысль. – Он вышел из гостиной и вскоре вернулся с бутылкой в руке. Модести стояла у окна и смотрела вниз. – Как ты полагаешь, он действительно решил отстать от Джайлза или просто морочит нам голову?

– Мне кажется, Брунель говорил то, что думал. По идее на этом все должно закончиться, но все же у меня ощущение, что это не финал. Не исключено, что он действует сразу на нескольких уровнях. Он сделал нам предложение и в то же время устраивал ловушку, только на беду я ее не вижу.

Вилли откупорил бутылку, налил вино по стаканам.

– Я, кажется, понимаю, что ты имеешь в виду, – медленно произнес он, куда ни повернешься, что-то подкрадывается сзади. Он мастер на разные фокусы, что верно, то верно, но в чем фокус? Может, просто он берет нас на испуг?

– Может быть, – сказала она без уверенности в голосе. – Так или иначе надо держать Джайлза под надзором, пока Брунель не уберется из этой страны.

– Ты права. Пожалуй, я подежурю с ним сегодня ночью. Может, у них там найдется второй экземпляр «Ридерз Дайджеста».

– Не надо, Вилли-солнышко, – улыбнулась Модести. – Можешь возвращаться к себе и продолжать ухаживать за девушками или делать что-то еще, чем ты занимался до моего возвращения с Джайлзом. Его опять уволили.

– Уволили?

– Да, сегодня он получил уведомление. Он вступил в конфликт с кем-то из врачей насчет диагноза. Джайлз не дипломат. Сказал коллеге, что тот несет ахинею. Скорее всего, без всякой злости. Но увы. – Она скорчила грустную мину.

Из прохода, что вел в мастерскую, появился Джайлз. Он всем своим видом выказывал осторожность.

– Ушел? – спросил он. – Он мне не понравился.

– Ты его видел? – Модести передала свой стакан вина Джайлзу, и Вилли налил ей новый.

– Да, видел. Меня разобрало любопытство. Я подкрался на цыпочках и заглянул в гостиную. Только сперва встал на четвереньки, чтобы голова оказалась как можно ниже. Я был уверен, что он меня не углядит. А когда он встал, чтобы уходить, я быстро ретировался.

– Хитрец-эскулап, – усмехнулся Вилли.

– Что поделаешь, – Джайлз отпил полстакана и, подумав, сказал: – Какая мерзость его разговоры о пытках!..

– Особенно когда речь шла о тебе, – подхватила Модести.

– Не в этом дело. Честно говоря, я надеялся, ты его пристрелишь. Может, ты сделаешь это в ближайшее время? – Пеннифезер грустно покачал головой. – Я никогда не отличался кровожадностью, но раньше мне не случалось сталкиваться с такими чудовищами. Зря вы отпустили его живым.

– Избавиться от трупа бывает не просто, – заметил Вилли.

– Наверное, – кивнул Пеннифезер. – Но вы всегда могли рассчитывать на мою помощь.

Модести посмотрела на Вилли, который растерянно пожал плечами, и спросила:

– Что ты имеешь в виду, Джайлз?

– Ну, я как-никак врач. Мог бы в случае необходимости расчленить его в ванне.

Вилли Гарвин поперхнулся вином так, что во все стороны полетели брызги бургундского, потом закашлялся и стал колотить себя в грудь, бормоча извинения. Модести была вынуждена сесть на диван. Ей удалось подавить приступ смеха, но рука со стаканом ходила ходуном.

– Ты шутишь? – наконец смогла выдавить она.

– Нет, какие тут могут быть шутки!

– Но… – Модести беспомощно развела руками.

– Господи, труп – это труп, не более того. И мне не хотелось бы, чтобы у тебя возникли проблемы, после того как ты разделалась бы с этим подонком. Ты бы и так оказала обществу большую услугу.

Вилли, вытирая слезы с глаз, прохрипел:

– Мы могли бы выбросить его в мусоропровод. Но ты просто чудо, Джайлз, честное благородное слово…

– Смейтесь, смейтесь, – буркнул Джайлз. – Но этот Брунель опасен, вы уж мне поверьте. У меня глаз наметанный.

Брунель сидел в такси, которое ехало по Парк-лейн в южном направлении. Он был вполне удовлетворен визитом. При всей своей проницательности, Модести Блейз обладала роковой слабостью, которую он и ранее в ней подозревал. Она слишком эмоциональна. Сингапурские документы, например… Она похитила их ради Тарранта. Подумать только… Почему у нее такие невероятные мотивации? Впрочем, ничего невероятного. У большинства представителей человечества мотивации отличаются нерациональностью… Болваны. Брунель напомнил себе, что как раз необычен, неординарен он. И очень хорошо. Как глупо она отреагировала на его спокойные слова о пользе пытки! Да и Гарвин ей подстать. Отлично… Он заложил приманку, пока невидимую, но когда они поймут, в чем дело, будет уже поздно. Слишком поздно.

Все это просто превосходно. Правда, был один неприятный момент. Когда она заговорила о том, что готова убить его… Он не сомневался, что Модести Блейз всерьез взвешивала все за и против. И они угрохали бы его без особых проблем, даже если бы он был вооружен. С того момента, как он оказался в гостиной, они очень ловко взяли его в клещи. Тогда он не испугался, но теперь почему-то лоб его покрылся испариной. Он промокнул лоб платком, нахмурился.

Да, если бы ее укротить, взять под контроль, это было бы серьезное достижение. Правда, на дрессировку уйдет не один месяц, но игра стоит свеч. С Гарвином, однако, все равно придется расстаться. Вдвоем они являют собой слишком впечатляющую команду.

Два дня спустя Модести пригласила к себе в пентхауз на чашку чая сэра Джеральда. К неудовольствию гостя, там был Пеннифезер. Сэр Джеральд признался себе, что испытывает ревность к тем знакомым Модести, которые не сумели заручиться его симпатиями. Нет, он ничего не имел против молодого доктора, но его прямолинейность и простодушие порядком раздражали сэра Джеральда. Нет, конечно, у молодого человека есть свои достоинства, иначе вряд ли Модести пригласила бы его у себя пожить, но тем не менее… Таррант не мог проявить снисходительность и терпимость.

На Модести было шерстяное платье в бело-зеленую клетку, а также прозрачные колготки, которые лишний раз подчеркивали красоту ее ноги. На Пеннифезере был темно-синий свитер – недорогой, но симпатичный. Таррант решил, что Модести выбрала его, а Пеннифезер заплатил.

Когда Модести стала разливать чай, Таррант сказал:

– У меня есть для вас кое-что любопытное, но сперва расскажите, как прошла ваша встреча с Брунелем, если, конечно, это не секрет. – Он покосился на Пеннифезера и добавил: – Надеюсь, мы можем говорить свободно?

– Вполне. – Модести успела посвятить Джайлза в детали переговоров, каковые, впрочем, не произвели особого впечатления. История потаенных запасов золота в далекой африканской стране не вызвали у него энтузиазма. На все это он лишь заметил: «Ты хочешь сказать, они мучили того русского парня из-за координат?»

Теперь Модести ввела в курс дела и Тарранта. Пеннифезер не перебивал. Тарранту показалось, что он не особенно вникал в смысл ее слов, но просто получал удовольствие от того, как она говорит. Таррант и сам порой ловил себя на этом, но сейчас он никак не мог отвлечься от того, о чем она рассказывала. Когда она закончила, Таррант сказал:

– Все это звучит впечатляюще.

– Информация носит конфиденциальный характер, – напомнила Модести.

– Конечно, конечно. Я не стану трубить на всех углах о золотом наследстве Новикова. – Таррант грустно улыбнулся. – Если какая-то страна и получит концессию на разработку месторождения, это не будет Великобритания. Черная Африка отдает предпочтение новым империалистам, вроде СССР и Китая. Но меня почему-то эта история не очень пугает. Кстати, неужели Брунель всерьез надеялся вовлечь вас в партнерство?

– Я думала об этом. Может, он проверил мой послужной список и решил, что мы с ним одного поля ягоды?

– Значит, он читал ваше досье не очень внимательно.

– Я ей говорил! – вмешался Пеннифезер. – Этот Брунель – жуткий подонок. Это какой-то монстр! Если вас интересует мое мнение, он лишен всего человеческого. Он готов на любую низость. – Он посмотрел на Модести и спросил: – Можно, я спущусь в зал поиграть с Венгом в сквош?

– Лучше бы ты немножко подождал, а потом я спущусь с тобой.

– Я тебя умоляю! Зал в доме, и к тому же со мной будет Венг. Подручные Брунеля не посмеют сунуться к нам, так что я в безопасности.

– Мне уже случалось делать подобные ошибки, Джайлз. Так что, пожалуйста, не спорь со мной.

– Что касается Брунеля, – подал голос Таррант, – то он и его бандиты сегодня утром вылетели в Париж. Если они вернутся, мне будет известно об этом в течение получаса.

Модести посмотрела на него чуть озадаченно, но сказала:

– Что ж, рада это слышать.

– Аминь, – произнес Пеннифезер, вставая. – Ужасно, когда Модести работает твоим телохранителем, – признался он Тарранту. – Вчера на Оксфорд-стрит я попросился в уборную, но она заставила меня терпеть, пока мы не вернулись домой. Если бы вы знали, как я мучался!

Он двинулся по комнате, споткнулся о ковер, кое-как сохранил равновесие, затем скрылся из виду. Был слышен только его голос:

– Венг, Венг, где ты, загадочная азиатская душа? Пойдем, я покажу тебе, как играет мастер.

– Венг громит его раз за разом, – сказала Модести, вынимая из пачки сигарету. – Вы, кажется, говорили, сэр Джеральд, что у вас для меня что-то есть?

Таррант открыл свой портфель, из которого извлек карту и развернул ее на столе.

– Мне пришлось подождать, пока нам перешлют ее из министерства обороны, – сказал он, – но вещь того стоит. Они отлично поработали. – Это была очень подробная карта части Руанды с дорогами, реками, горами, точными обозначениями рельефа местности.

– Уж не знаю, как у покойного товарища Новикова было чувством юмора, – говорил Таррант, – но его осторожность и недоверчивость создали необычную ситуацию. – Таррант пересел на диван к Модести, развернул карту… показал серебряным карандашом на очерченную пунктиром зону – прямоугольник площадью десять квадратных миль – пять в длину и две в ширину. В северной части этого прямоугольника виднелся маленький красный крестик.

– Пунктиром отмечены границы владений Брунеля в Руанде, – пояснил Таррант. – Он называет свое имение Бонаккорд. В переводе с французского «Доброе согласие».

– Вы шутите?

– Нисколько, Это действительно может показаться остроумной шуткой для тех, кто знает Брунеля, но не надо забывать, что он вовсю старается произвести хорошее впечатление на местные власти. Мы-то с вами отлично понимаем, почему он так старается. Он хочет знать, на какие рычаги нажать, чтобы свергнуть короля или правительство.

Модести кивнула и сказала:

– В отсталой стране это не так уж сложно. Главное – купить десяток чиновников на ключевых постах. Остальное, как говорится, дело техники.

– Совершенно верно. Шутка, впрочем, заключается в другом. Крестиком помечена не самая точка, координаты которой называл в бреду Новиков. Скорее всего, это центр месторождения в долине, которая, как ни удивительно, находится на землях Брунеля. Которые он получил в аренду на сорок лет с правом разработки месторождений полезных ископаемых, если таковые там окажутся. Я это проверял…

– Боже мой! – воскликнула Модести. Она еще какое-то время рассматривала карту, тихо посмеиваясь, но когда посмотрела на Тарранта, в глазах ее не было и следа веселья. – Если бы Брунель не убил Новикова, тогда он прикончил бы его чуть позже, когда понял, что купил то, что и так причитается ему по праву.

– Скорее всего. Есть тут еще один момент. Не то чтобы он играл существенную роль, но все равно это любопытно. Пока я ждал карту, то стал искать людей, которые знали бы неплохо те края. Я свел знакомство с человеком из бельгийского посольства, который провел несколько лет в Руанде – Бурунди, как называлась страна до 1962 года, когда была бельгийской колонией. Сам он не бывал в Бонаккорде, но посещал места в непосредственной близости от имения. Однажды он даже встречался с Брунелем, который произвел на него самое приятное впечатление. – Таррант положил карандашик и продолжил. – Я стал расспрашивать его про рельеф местности – спросил что собой представляют эти два холма, которые окружают месторождение. Он сказал, что это часть довольно странного ландшафта, и представители местного племени тутси называют это место по-своему – не могу точно воспроизвести название, но я переводе оно означает что-то вроде Сердитой Девственницы.

– Вы, конечно, поинтересовались, почему они так называют это место? – спросила Модести.

– Конечно. Эти холмы потом соединяются так, что долина как бы упирается в них. Затем там идет плоскогорье и два холма вулканического происхождения. Здесь и здесь. – Он показал возвышенности карандашиком. – И здесь еще одна возвышенность. Короче, когда вы смотрите на ландшафт с севера, он производит сильное впечатление.

– Минуточку, – Модести взяла в руки карту и какое-то время сосредоточенно вглядывалась в линии. – Я понимаю, в чем дело, – наконец сообщила она. – Это напоминает гигантскую женщину, которая лежит на спине, раздвинув ноги и подняв колени. А это ее груди. А вот и голова. – Модести подняла взгляд на Тарранта и сказала: – Но эта поза как-то не вызывает ассоциаций с девственницей.

– Я не специалист в таких вопросах, – отозвался сэр Джеральд.

Модести лукаво улыбнулась.

– Очень жаль. И кстати, нечем тут хвастаться. Почему бы вам не завести симпатичную экономку лет сорока, с небольшим…

– Модести! – воскликнул Таррант, чуть покраснев. – Право, я просил бы…

– Ладно, ладно, молчу. Но все равно не могу взять в толк, почему это девственница, во-первых, и сварливая или сердитая, во-вторых.

– Мой бельгийский друг не мог внести ясность в этот вопрос. Похоже, тут существует какая-то местная легенда. Так или иначе, он не интересовался. Возможно, местный юмор и язык слишком сложны для европейца…

– Мне как раз казалось, что и юмор, и язык у них отличаются простотой, – улыбнулась Модести. – Когда я вижу, что сокровище Новикова уютно расположилось между ног этой дамы, мне очень хочется понять, почему она вдруг получила такое прозвище.

– Вряд ли вам так уж необходимо это знать, – отозвался Таррант с чуть заметным раздражением в голосе. – Собственно, я и провел мое маленькое исследование только потому, что пообещал вам узнать все, что можно, об этом месте. Но я все же очень надеюсь, что вы не заинтересуетесь этим слишком уж всерьез и…

– Почему я должна проявлять к этому повышенный интерес. – Модести посмотрела на Тарранта с легким упреком. – Меня вовсе не волнует золото Новикова.

– Золото Брунеля.

– Какая разница?

– Я рад это слышать. А то я опасался, что вы решите затеять что-то рискованное.

– Если Брунель когда-нибудь натолкнется на эти залежи, золото его. Я не собираюсь навлекать на себя лишние неприятности.

– Простите, но вы уже навлекли их на себя. Брунель, как справедливо выразился доктор Пеннифезер, жуткий подонок. Он и впрямь самый настоящий монстр. Он совершенно спокойно мучит и убивает людей. Я же порой замечаю за вами проявление благородного негодования, стремление разделаться с подонками, которым слишком многое сходит с рук, потому что у закона против них руки коротки.

Модести рассмеялась и покачала головой.

– Ума не приложу, с чего это вы взяли? – Она сложила карту и протянула Тарранту. – Возьмите, успокойтесь и выпейте еще чаю.

– Спасибо, но мне пора, – Таррант встал. – Я, как всегда, был рад видеть вас. Вы удивительно хороши в этом платье.

Когда Таррант ушел, Модести отправилась в свою мастерскую. В последние дни она занималась огранкой изумруда. Она вставила в глаз лупу и стала разглядывать камень. Невелик, но хорошего качества. Есть маленький изъян, но в процессе огранки его можно ликвидировать.

Модести села за верстак, насыпала на шлифовальный круг наждачного порошка, включила станочек. Шлифуя камень, она вспоминала первый визит Тарранта и не могла скрыть улыбки. Он хотел, чтобы она поработала на его контору, и вначале попытался оказать нажим с помощью шантажа. Но потом резко сменил тактику, сообщил ей просто так крайне важные и ценные сведения, отчего она сделалась его должницей. Что ж, интуиция тогда не подвела Сэра Джеральда. Модести Блейз не боялась ни силы, ни угроз, но не любила оставаться в долгу.

Таррант весьма неглуп. А когда надо, бывает беспощаден. Модести и потом не раз оказывалась вовлеченной в операции, в благоприятном исходе которых Таррант был крайне заинтересован. Причем она делала это уже по доброй воле. Теперь же он, кажется, решил положить этому конец. По долгу службы он бывал жесток, но эта жестокость была старомодна, он никогда не прибегал к ней без крайней необходимости. В Модести Таррант видел уже доброго друга, и ему решительно не хотелось подвергать ее новым опасностям.

Модести еще раз взглянула в лупу на изумруд. Теперь она подумала о Брунеле. Похоже, они еще встретятся. Она это ощущала нутром, но не сказала Тарранту, чтобы понапрасну не волновать его. Раз уж пути-дорожки Модести и Брунеля скрестились, им, видать, придется довести выяснение отношений до конца. Инстинкт, отточенный годами опасностей, настойчиво твердил ей об этом.

Впрочем, это не пугало Модести. Она научилась относиться к опасности как к судьбе. В детстве ей пришлось немало скитаться по Ближнему Востоку, побывать в самых разных переделках, и она прониклась фатализмом, свойственным обитателям тех мест.

На все есть воля аллаха.

Еще несколько мгновений она посвятила раздумьям, когда и где может снова разгореться затухший было костер конфликта с Брунелем, а потом решительно выбросила все мысли о нем из головы и углубилась в работу.

Пять дней спустя где-то после полудня, когда в окно бились снежинки, зазвонил телефон. Пеннифезер, находившийся в объятиях Модести на ее кровати, затейливо выругался, застыл в ожидании. Телефон прозвонил трижды и умолк. Пеннифезер удовлетворенно хмыкнул, но Модести сказала:

– Давай-ка разъединимся, милый. Если в этом положении я попытаюсь взять трубку, кому-то из нас может не поздоровиться.

– Но он же умолк.

– Он зазвонит опять.

– Пусть. Мы не обязаны отвечать.

– Придется. – Телефон снова дал три звонка, замолчал, а Модести сказала:

– Это Вилли. Он всегда так звонит, когда дело срочное. Подвинься, мой дорогой.

– Как скажешь.

Модести перевернулась на живот, когда телефон зазвонил в третий раз, она сняла трубку.

– Решил поставить тебя в известность, Принцесса, – услышала она голос Вилли. – У тебя есть минутка?

– Конечно. Что случилось?

Пеннифезер, привстав на колени, стал с профессиональным интересом разглядывать мускулатуру Модести на спине и плечах.

– Три дня назад ко мне на «Мельницу» пожаловала девица, – говорил Вилли. – Перед самым закрытием. Еле-еле сдерживала слезы. Сказала, что сама из Швеции, что живет тут несколько месяцев и уже собиралась возвращаться домой, но ее машина врезалась в дерево в нескольких милях от «Мельницы». Ей удалось выбраться, но машина загорелась и в огне пропали деньги, документы… Она попросила разрешения переночевать у меня, чтобы утром отправиться в полицию и попросить их связаться с ее консульством. Это только суть ее легенды Она рассказывала очень пространно.

– Легенды? – переспросила Модести, поворачиваясь на бок.

– Да. Она хороша собой, но по-своему. Белые волосы, белая кожа. Альбиноска.

– Это не о ней часом рассказывал нам Фрейзер? – спросила Модести, а Пеннифезер пощупал ее бедро и воскликнул:

– Э! У тебя участился пульс!

– Конечно, о ней, – хмыкнул Вилли. – Альбиноски встречаются редко. Представилась Кристиной, но называться можно как угодно.

– А что ты?

– Решил ей подыграть. Устроил ее в одной из свободных комнат. Мы с ней немножко выпили на сон грядущий, она десять раз поблагодарила меня за отзывчивость, а я говорил, чтобы она не волновалась, что утром я посмотрю, что случилось с ее машиной, и что она может пока пожить здесь и связаться со своими родными в Швеции, чтобы те прислали ей деньги и все необходимое. Она отлично играла свою роль. Если бы я наперед не знал, чего она хочет, то могло бы даже показаться, что это я настоял, чтобы она осталась…

– Отличный живот, – пробормотал Пеннифезер. – Я имею в виду мускулатуру. Однажды я вскрывал покойника, так у него тоже был отличный брюшной пресс, но у тебя еще лучше.

– Ты и потом ей успешно подыгрывал, Вилли? – спросила Модести.

– Конечно. На следующий день она стала приставать, чтобы я позволил ей как-то помочь по дому. Мы очень подружились, я повез ее обедать, и кончилось все тем, что ночь она провела в моей кровати. И две следующие ночи тоже.

– Очень рискованно с твоей стороны, – в голосе Модести послышались резкие нотки.

На другом конце провода Вилли Гарвин только усмехнулся. Да, порой Модести делалась точно такой же, какой была в те годы, когда руководила Сетью. Не раз – особенно в первый год совместной работы – она устраивала ему нагоняй за неоправданный риск. Ну, а теперь, когда она время от времени сердилась на него, он даже радовался. Это возвращало его в добрые старые времена.

– Она проявила активность, Принцесса, – разумно возразил он. – Пусть даже старалась это скрыть. Поэтому, если бы дверь моей спальни захлопнулась у нее перед носом, она поняла бы, что ее номер не прошел. Кроме того, я проявлял осмотрительность. – Он снова усмехнулся. – Если она решила бы ухайдакать меня, ей пришлось бы пользоваться таким оружием, как отравленные ногти, потому как на ней больше ничего не было. А если она пошевелилась бы, я тотчас проснулся бы. Ты же знаешь, как я чутко сплю.

Модести на мгновение задумалась. Да, у Вилли был нюх на опасность. Но если он не боялся…

Она смутно услышала слова Пеннифезера:

– Говорят, что это самый красивый изгиб женского тела, и я, признаться…

– Помолчи немножко, Джайлз, – сказала она, а затем уже обратилась к Вилли: – Ладно, тебе видней. Главное, не теряй бдительности.

– Естественно. Но ты знаешь, по-моему, она появилась вовсе не для того, чтобы попытаться меня угрохать.

– Тогда что у нее на уме?

– Не знаю. Я не звонил, потому что надеялся что-то унюхать и дать тебе полную картину, но увы…

– Пока туман?

– Да. Может, мне немножко ее пошевелить? То есть намекнуть, что я ее раскусил, и посмотреть, что она запоет?

– Пожалуй, она и так подозревает, что ты догадался, за какую команду она играет, – задумчиво произнесла Модести. – Слишком уж запоминающаяся у нее внешность.

– Я сам об этом думал, но ведь Фрейзер мог и не упомянуть нам о ней тогда в «Легенде». Брунель не очень-то выставляет ее напоказ.

– Ладно, Вилли. Пока действуй, как действовал. Есть смысл подождать, вдруг она сама покажет масть.

– Я так и подумал, что ты это скажешь. Очень разносторонняя девица. Мне нравится ее общество.

– Рада за тебя. Но что она, по-твоему, собой представляет? Как ты ее понимаешь?

Наступила довольно долгая пауза. Потом Вилли сказал:

– Честно говоря, давно не встречал такую скрытную особу, Принцесса. Ее настоящее "я" спрятано так глубоко, что и она сама, похоже, не может до него достучаться. Иногда кажется, что она боится этого – узнать, кто она на самом деле. Но сыграть она может кого угодно. Вижу, что она актриса, что она играет, только вот что за маской, не понятно. Ты слыхала слово «андроид»?

– Слыхала. Я иногда читаю научную фантастику. Насколько я помню, андроид – это нечто внешне похожее на человека, но на самом деле машина. Робот в человечьем обличье.

– Вот-вот. Так вот у этой самой Лизы внутри словно встроен такой робот. Почти все реакции у нее механические. Словно ее запрограммировали.

– Почти все?

– Ну, надеюсь, ты не подумаешь, что я хвастаюсь, Принцесса… Потому как мне кажется…

– О чем ты говоришь, Вилли! Я тебя внимательно слушаю.

– Ну так вот, у нее до этого хватало мужчин, это вне всякого сомнения. Но по-моему, она раньше не понимала, как от этого можно получить удовольствие. А теперь вот поняла… И это ее потрясло… Она не знает, как справиться с собой. Во всяком случае, получается, что это только мешает ей сделать то, что она собиралась…

– Похоже, ты с ней был особенно нежен, Вилли. Скажи-ка честно, ты случайно в нее не влюбился?

– Не то чтобы влюбился, но… И еще мне ее жалко. Но не волнуйся, я начеку.

Пеннифезер удивленно воскликнул:

– Надо же! Порез на ягодице прямо-таки исчез! Даже шрама не осталось.

– Ладно, Вилли, – сказала Модести в трубку. – Действуй по обстоятельствам и держи меня в курсе.

– Есть, Принцесса! Как Джайлз? По-моему, он там что-то бормочет.

– Ты не ошибся. Он в порядке. Надеется получить новую работу. В настоящее время сосредоточенно изучает основы анатомии.

– Правда? Вот не знал, что он книжный червь!

– Это женская анатомия, и он изучает на живом объекте. После короткой паузы Вилли рассмеялся.

– Он нашел себе отличное занятие. Скажи ему, что я приношу извинения за вмешательство. Пока, Принцесса.

– Пока, Вилли-солнышко, – Модести положила трубку, обернулась к Пеннифезеру и сказала: – Слушай, Джайлз. На Вилли вышла девица Брунеля. Похоже, заваривается каша.

Пеннифезер прервал пальпирование ее бедренной мышцы.

– Что я тебе говорил, – сказал он с упреком. – Тебе следовало пристрелить того проклятого пигмея, раз уж представилась такая возможность.