Текст книги "В обители грёз. Японская классическая поэзия XVII – начала XIX века"

 
Осенние горы —
там и сям струйки сизого дыма
тянутся в небо…
 

 
Вот и зима.
Дал впервые двухлетней дочурке
палочки для еды…
 

 
Все ближе рассвет.
Долетел со студеного моря
трубный зов кита…
 

Тан Тайги

 
«Не ломай меня!» —
но ветку сорвать разрешила
слива из сада…
 

 
Чужая душа! —
Вновь и вновь человек у колодца
промывает фугу…
 

 
Розы желтые —
листья и цветы, листья
и цветы, листья…
 

 
Рассветный туман.
Я к реке подвел свою лошадь —
вода плеснула…
 

 
Упал из гнезда
и пищит птенец желторотый —
вторит воробьихе…
 

 
Перестанет скользить —
и его унесет по теченью.
Жучок-водомер…
 

 
В крынку с водой
бедная крыса свалилась!
Холодная ночь…
 

 
Зимняя стужа.
В бочке для дождевой воды
воробьи гуляют…
 

Кая Сирао

 
Вечерний прилив.
Рыбаки под раскидистой ивой
улов делить собрались…
 

 
Дремлет сад ночной.
Под покровом мрака бесшумно
расцветают пионы…
 

 
Холодный рассвет —
чуть прихваченная ледком,
вода белеет…
 

 
Воробьи-драчуны,
сцепившись, вместе упали
на мак цветущий…
 

 
Ночь в цветущем саду —
тишиною мглистой объяты
кусты пионов…
 

 
Осень идет —
к нам с вестью о том прилетела
красная стрекоза…
 

Хори Бакусуй

 
К озерной глади
клонится замок с горы —
вешняя дымка…
 

 
Вишня в свежей листве —
на скале иссиня-зеленой
зеленые тени…
 

 
Из-под сени скалы
выбивается ключ прозрачный.
Цветущий мискант…
 

Такакува Ранко

Снова пришел на гору Бурь – Араси

 
Вишен цветы
и сосны в ночи мерцают.
Ветер в вершинах…
 

 
В рассветных лучах
и в закатных лучах так прозрачны
белого мака цветы!..
 

 
На осеннем ветру
за гребни волн уцепились
белые чайки…
 

 
Мискант потрепав,
нежданно улегся ветер.
Сияет луна…
 

 
Челнок на реке.
С песней жаворонки взмывают
слева и справа…
 

 
Вешнее марево.
С каждым взмахом мотыги все гуще
пряный дух от земли…
 

Миура Тёра

 
Никто не пришел
поклониться «Успенью Будды»[41]41
  В хайку говорится о картине «Успение Будды» в заброшенном горном храме, куда никто не пришел в день Успения.


[Закрыть]
в обители горной…
 

 
Сквозь ветви взглянуть —
будто льнет к отдаленным звездам
грустная ива…
 

 
Увяли в полях
осенние хаги – и ветер
принялся за людей…
 

 
Лачуга моя —
с железного дерева листья
устлали дворик…
 

 
Снега глубоки —
лишь колокол дальнего храма
звучит над полем…
 

 
Деревушка в горах.
Фазан пронзительно кличет
на крыше дома…
 

 
Из самой середки,
из раскрытого зева вьюнка
выползает хозяин…
 

 
Хризантемы белеют —
и праздничной этой красой
полна округа…
 

 
Ну пожалуйста, жаба,
дай же мне посадить бамбук —
отойди в сторонку!
 

Мацуока Сэйра

 
Белая слива —
в порывах бури струится
тонкий аромат…
 

 
Небесная река —
она угодила в запруду
зари рассветной…
 

 
Рога приподняв,
глядит на прохожих корова —
летние луга…
 

 
И куда ни взгляну,
повсюду море да море —
вечер осенний…
 

 
Миновала весна —
где-то в дальних полях ячменных
бесследно скрылась…
 

 
Кончили сеять.
Над полем у самых ворот
месяц восходит…
 

Осима Рёта

 
Белопенный прибой
трав морских зеленую груду
вынес на берег…
 

 
На роскошную ширму
залетают брызги дождя —
вихрь осенний…
 

 
Ночь все глубже, темней —
и потрескивает негромко
уголь в очаге…
 

 
Какая печаль!
Принесли малышу больному
светляков в корзинке…
 

 
От ребят ускользнув,
в лунном свете они укрылись,
юркие светлячки…
 

 
Вьются стрекозы
в игрушечном небе своем —
не выше носа…
 

 
Не проронят ни слова —
и хозяин безмолвен, и гость,
и белая хризантема…
 

 
Вешние дожди.
Ночью вдруг прокралась тихонько
луна меж сосен…
 

Тиё-ни

 
Дождик весенний —
как же переменился мир,
как стал прекрасен!..
 

 
Мерно капли стучат —
и вторит дождю издалека
перестук валька…
 

 
Ветка сливы в цвету
того, кто сорвал ее нынче,
дарит ароматом…
 

 
Серебристым лучом
как будто касается лески
летняя луна…
 

 
Что ни возьмешь —
все шевелится, все живое
в час отлива на берегу…
 

 
«Ку-ку да ку-ку,
ку-ку», – все пела кукушка —
и так до рассвета…
 

 
Лозою вьюнка
оплетен колодезный ворот —
попрошу водицы!..
 

 
Бабочка, скажи,
что за сон тебе приснился?
Крылышками машет…
 

 
Какая луна!
Нынче ночью и птицы в гнездах
дверей не закрыли…
 

 
Сотня побегов
от единой лозы плюща —
с душою единой…
 

 
Свое отраженье
стрекоза увидала в ручье —
и ловит, ловит…
 

Ёсикава Гомэй

 
Сурепки цветы.
Вот чуть виднеется море
за горным склоном…
 

 
С ветром посвист его
несется над рисовым полем —
болотный пастушок…
 

 
Уходящая осень —
там, в пойме реки, белеет
сухая полынь…
 

 
Первый день в году.
Я один – тоскливо листаю
новый календарь…
 

Ясуи Оэмару

 
Цветущий пион —
солнца свет он приемлет со светом
запоздалой луны…
 

 
Явленье весны —
уж два дня белой дымкой увита
гора Икома…[42]42
  Икома – гора неподалеку от г. Нара на о. Хонсю.


[Закрыть]
 

 
Осень пришла —
на глазах потолстели, набухли
стручки фасоли…
 

 
Распустился вьюнок,
чтобы стать укромным жилищем
для паучихи…
 

Такаи Кито

 
Кличет фазан
под радугою нависшей —
просвет меж ливней…
 

 
Кукушка поет —
все вокруг как было когда-то
рассветной порой…
 

 
Зимняя роща.
Блуждает луна в ночи
среди скелетов…
 

Ёсивакэ Тайро

 
Поле вскопали —
вплоть до ветхих застрех скита,
где живет отшельник…
 

 
Сердце щемит —
вспомнил вдруг, как отец рассердился,
когда я сорвал пион…
 

 
Уж иные опали,
хоть пора их еще не пришла, —
кленовые листья…
 

Куроянаги Сёха

 
Весенняя ночь.
Перед сном обмываю ноги —
постоялый двор в Нара…
 

 
Зимние дожди.
Сколько дней уж одним я занят —
режу по камню!..
 

 
Колокол бьет —
один за другим удары
переходят в туман…
 

 
На зонте у меня
лунной ночью блестки мерцают —
зимние дожди…
 

 
Куплен воздушный змей,
а малыш печальней, чем прежде, —
ведь идут дожди…
 

 
Малыш озорной
по двору гоняет собаку.
Летняя луна…
 

 
Как я рад, что опять
проснулся живым в этом мире!
Зимние дожди…
 

 
Переменчивы,
как месяц, что брезжит в тумане,
людские сердца…
 

Нацумэ Сэйби

 
Холода весной —
сравню их разве что с терпкой
горечью подбела…
 

 
Ишь как разросся! —
До Ибуки-горы достает
молодой бамбук…
 

 
В новолуние
осыпает на землю блики
осенний вихрь…
 

Ивама Оцуни

 
Верхом на коне
я миную берег пустынный —
водоросли на песке…
 

 
Рис водой размочу,
а завтра снова в дорогу —
ночлег в шалаше…
 

 
В трещинах все —
от ветра уже не спасают
ветхие домишки…
 

Татэбэ Сотё

 
Поставил котел —
а вокруг вся земля покрыта
весенней травкой…
 

 
Наклонился к земле —
не услышу ли и улиток? —
Первые лягушки…
 

 
Иду вдоль реки —
что ни дом, всюду женщины лепят
колобки-тимаки…
 

Иноуэ Сиро

 
В пышном белом цвету
одинокая вешняя слива
посреди полей…
 

 
Токайдоский тракт[43]43
  Почтовый тракт, соединявший Эдо с Киото и Осакой.


[Закрыть] —
на сто верст вдоль большой дороги
ряд зеленых ив…
 

 
На запад гляжу —
до чего же высокие горы!..
Вечер осенний…
 

Курита Тёдо

 
Что-то говорит? —
Изо рта улитки, пузырясь,
выходит пена…
 

 
На прозрачной росе
поутру задержался немного
первый лучик солнца…
 

 
Ветром принесло —
под луной на створке бумажной
черный контур чайки…
 

Поэзия танка

Камо Мабути

Чувства при виде опадающих цветов вишни в знакомых местах

 
Распустились в горах
цветы долгожданные сливы,
белизною ветвей
и струящимся ароматом
всей округе весну возвещая…
 

 
Я увидеть хотел
горы Ёсино[44]44
  Ёсино – воспетая в поэзии невысокая горная гряда неподалеку от Киото. Славилась цветением вишен. Традиционное место отдыха императоров.


[Закрыть] в вешнем цветенье,
но увы, – на ветру
грустно кружат над водопадом
лепестки облетающей вишни…
 

 
У прохожих в толпе
рукава кимоно розовеют
лепестками цветов —
будто залиты вешнею краской
распустившихся в городе вишен.
 

 
В погожий денек
окутаны дымкой весенней
холмы вдалеке —
но давно аромат цветенья
возвестил о близости вишен…
 

 
На горной тропе
у заставы разрушенной Фува,
где стражей уж нет,
привлеченный цветеньем вишен,
останавливается путник…
 

 
Близ хижины горной
цветы уходящей весны
еще не увяли.
Но что это? Слышится голос
о лете поющей кукушки…
 

 
В нашем горном краю
уже начинается лето.
Как представить себе,
что цветущих дерев не увидят
те, кто мир покинул навеки?..
 

 
Высоко в небесах
проплывают случайные тучи.
Огоньки светляков…
Об осенней поре напомнил
налетевший в сумерках ветер.
 

 
Мокнут под ливнем
прелые листья бамбука.
Мхом зарастает
к хижине горной тропинка —
в гости никто не приходит…
 

Дома сложил стихи о конце лета на горе Ооэ

 
Внемля плачу цикад,
по лесистому склону Ооэ
я бреду не спеша.
Над деревьями хмурое небо
вновь об осени напоминает…
 

 
Замерзает роса
под луной в предутренней дымке
на полях заливных…
Ночь за ночью по всей округе
перелетные гуси кличут.
 

 
Ярко светит луна
безоблачной ночью осенней —
блики залили сад,
незаметно для глаз поравнявшись
с криптомерией у ограды.
 

 
Поле хаги в цвету…
Сквозь неплотно прикрытую дверцу
незаметно скользнув,
из знакомых меня навещает
только первый осенний ветер…
 

 
С чем сравнить этот час,
когда, обещанье исполнив,
все друзья собрались
у меня в саду на веранде
любоваться вместе луною!..
 

 
После вьюги ночной
созерцаю равнину Мусаси[46]46
  Равнина Мусаси – обширная равнина к западу от Эдо.


[Закрыть] —
и просторы полей
представляются продолженьем
белоснежных отрогов Фудзи…
 

В нашем мире 42 года принято считать возрастом, когда наступает время сдерживать чувства

 
Ожиданьем весны
жить где-нибудь в хижине ветхой
предоставлю другим —
а моим уделом отныне
станет бремя прожитых весен…
 

Это стихотворение сложил я в день окончания осени, увидев на рассвете тающие огоньки светляков и невольно уподобив их участи нашу жизнь

 
На глазах у меня
под порывом осеннего вихря
взмыли ввысь светляки,
растворяясь в далях небесных, —
так и мы уходим из мира…
 

 
Ночью осенней
прозрачны глубины небес —
в лунном сиянье
мне прощальный привет посылают
перелетных гусей вереницы.
 

 
Снова в книгу гляжу,
проницая задумчивым взором
дольний суетный мир, —
чтенье книг старинных подобно
восхожденью в горние выси…
 

Таясу Мунэтакэ

 
В этом горном краю,
где снега так долго не тают,
о приходе весны
подают мне весть на рассвете
соловьиные звонкие трели.
 

 
Прошлый год проводив,
подались ледяные покровы
на замерзшей реке
под касаньем весеннего ветра —
все светлее душа, все спокойней…
 

Сложил в знойный день, слушая пенье цикад

 
До того безутешно
причитают цикады в ветвях,
что от их верещанья
стала вовсе невыносимой
духота в этот летний полдень.
 

 
У пруда постоял,
где от лотосов свежестью веет…
Сам не знаю, когда
пропитались все складки платья
несказанным благоуханьем.
 

 
Как будто проведав,
что нынче начало зимы,
макушки склоняют
и глухо гудят на ветру
деревья в окрестных горах…
 

 
Светло на душе,
когда журавлиные стаи
осенней порой
опускаются на побережье
к белоснежным волнам Суминоэ…[47]47
  Суминоэ – бухта и побережье неподалеку от Осаки.


[Закрыть]
 

 
Поздняя осень.
Осыпаются хаги в полях.
Как приглушенно
свисту ветра вечернего вторят
голоса цикад в полумраке!..
 

Сложил эти стихи, увидев, какие дружные побеги дали ростки ивы, что посадил я в прошлом году

 
«Все равно им не жить!» —
думал я когда-то, втыкая
эти прутья в саду,
но настала весна, и дружно
в рост пошли молодые ивы…
 

 
Свирепая буря
срывает с деревьев листву —
сегодня впервые
я вспомнил с тоской запоздалой
о красках осеннего сада…
 

 
Из клетки постылой
упорхнул на свободу снегирь
и мирно резвится
на раскидистой старой сливе
в палисаднике подле дома…
 

Сложил однажды вечером, когда во время снегопада, попивая сакэ, любовался садом

 
Сижу я сейчас
и с чаркой сакэ созерцаю
заснеженный сад —
а тем временем на дороге
увязает в сугробах путник…
 

Поднявшись на смотровую площадку для любования Фудзи, созерцаю одетые багрянцем деревья

 
Старинные песни
я слышал об этом не раз —
и все же сегодня
как будто впервые любуюсь
на клены в осеннем убранстве…
 

Слагаю стихи, жалея неучей

 
Как же убоги
те, что привыкли считать,
будто от бога
мудрость земная дается, —
и прозябают в безделье!
 

Одзава Роан

 
От мира вдали,
там, где отражает вершины
озерная гладь, —
исчезнет, я знаю, бесследно
вся скверна, осевшая в сердце…
 

 
Хотя в этот вечер
я в гости не жду никого,
но дрогнуло сердце,
когда всколыхнулась под ветром
бамбуковая занавеска…
 

 
Все тяготы мира
на деле несут человеку
великое благо —
но как бы узнал я об этом,
когда бы на свете не пожил?..
 

 
Здесь, в горной глуши,
друзья не заглянут ко мне —
одни облака
приходят, блуждая, к плетню
и снова куда-то плывут…
 

 
Голосом сердца
служат простые слова
песен Ямато.
Что, кроме них, передаст
дум сокровенную суть?[48]48
  Голосом сердца… – Аллюзия на знаменитое предисловие Ки-но Цураюки к «Кокинсю», которое начинается словами: «Песни Ямато! Вы произрастаете из семени сердца…» Вака отражает увлечение поэта отечественной классикой в противовес китайской.


[Закрыть]
 

 
Груды сокровищ
в суетной жизни мирской
блеском пленяют —
словно роса на траве,
что достается ветрам…
 

 
Наверно, вороны
ведут меж собой разговоры.
Ведь, право, недаром:
закаркает серая где-то —
другая ей тотчас же вторит…
 

 
«О если бы вечно
жила эта бренная плоть,
роса луговая!» —
сжимается сердце мое
при виде весенней зари…
 

 
Каждый год по весне
вместе с новым другом любуясь
вишней в полном цвету,
стал и я незаметно старцем
вопреки нелепой надежде…
 

 
Я и сам уже стар,
и вишня в саду постарела —
а все же юность живет
в ненасытном старческом сердце
и в душистых этих соцветьях…
 

 
Если стану потом
вспоминать эту вешнюю ночь,
полумрак, полнолунье —
заскользят в предрассветных бликах
лепестки с деревьев отцветших…
 

Сложил стихи, когда, погружен в глубокую задумчивость, созерцал печальную картину сумерек и вдруг, очнувшись, понял, что наступил осенний вечер

 
Должно быть, сегодня
утоляют стихами печаль
простые крестьяне
в жалких хижинах под горою…
Опустился вечер осенний.
 

Свет осенней луны проникает сквозь бамбуковую штору

 
Льется призрачный свет
сквозь бамбуковую занавеску —
и, по стенам скользя,
расползаются черные тени
силуэтами лап сосновых…
 

 
Окно приоткрою
так, чтобы виднелась луна
в светлеющем небе, —
и будто бы легче стало
коротать часы до рассвета…
 

 
Как будто за сосны
на самой далекой горе
луна зацепилась
и повисла, рассветный сумрак
наполняя тусклым мерцаньем…
 

 
Безлунная ночь.
В старом храме слушаю молча,
как ветер свистит,
барабанит град по карнизам
да от стужи скулит лисица…
 

 
От себя, от себя
мановением выверну веер,
отгоню ветерок —
пусть уносит недуг осенний,
стариковскую хворь и немощь!
 

 
Праздно взметая
под старыми соснами пыль,
снова сегодня
на закате ветер повеял —
и пахнуло ночной прохладой.
 

 
Копитесь, копитесь,
невзгоды и беды мои!
Недолго осталось —
все равно могильным бурьяном
прорастать этой плоти тленной…
 

 
Вроде бы вот,
а вглядишься – исчезло куда-то…
Так, без следа,
словно знойное марево, тает
наша жизнь в неведомых далях.
 

 
Едва различим
за гулом бушующих сосен,
сквозь ветер и дождь
из теснины порой донесется
приглушенный рокот потока…
 

 
Никто не тревожит
размеренной жизни моей
в пристанище горном —
как отрадны мне, чудаку,
одиночество и покой!
 

 
Я в безлюдных горах
живу, удалившись от мира,
и прошу облака,
что нависли над ветхой крышей:
«Мой приют надежней укройте!»
 

Слагаю стихи на тему древних речений

 
Эту бренную плоть,
что росой на ветру испарится,
не оставив следа,
мы привыкли считать нетленной,
сотворенной на тысячелетья!..
 

 
Убогая старость —
отныне удел чудака
из хижины горной.
Ни на что уже не годится
слабосильное, хилое тело…
 

 
Не сыщешь приюта
в просторах безлюдных полей,
в бамбуковых дебрях…
Неужели и нынче ночью
снова класть траву в изголовье?
 

 
По склону спускаюсь,
кленовые листья топчу.
В лесу у подножья
прокричит случайная птица —
и опять безмолвие всюду.
 

 
Тускло светит луна.
Вспоминаю все ночи былые,
что с друзьями провел,
и в печали осенних раздумий
до рассвета часы коротаю…
 

Спрашиваю себя, сколько же лет отпущено человеку

 
Ничего не свершив,
не дождавшись «цветения вишен»,
прожил семьдесят пять
зим и весен на белом свете —
даже стыдно назвать свои годы…
 

 
Гляжу на восток —
и все, чем отравлено сердце,
уносится прочь.
В небесах над розовой кромкой
блекнут месяца очертанья…
 

 
От мучений стиха,
боли поисков нужного слова,
умоляю, избавь,
о всемилостивейший Будда,
бескорыстный Даритель отрады!
 

С горечью смотрю, как осыпаются цветы вишни у хижины

 
Все ночи и дни
я ждал: ну когда же, когда же
они зацветут?!
А соцветья желанные вишен
опадают, едва распустившись…
 

Любуюсь изо дня в день и все не могу наглядеться

 
Казалось, не в силах
угасшее сердце прельстить
ничто в этом мире —
и опять как будто цепями
я прикован к вишням цветущим…
 

 
Закатное солнце
тускнеет в просветах листвы,
за горы склоняясь.
Сквозь туман донесся чуть слышно
голос колокола из долины…
 

 
Все, что на языке,
исходит от нашего сердца,
но какая же речь
людям даст заветное слово,
чтобы сущность сердца поведать?..
 

В думах о том, как праздно встречаю еще один рассвет

 
На западе – мрак,
на востоке брезжит сиянье…
О, если бы знать,
сколько раз еще в этом мире
для меня поднимется солнце!
 

Инок Рёкан

 
Непостоянство —
нашего мира основа.
Не потому ли
грустью исполнены песни
тех, чей удел – угасанье?..
 

 
Ветер, веющий с гор,
нынче ночью умерь свою силу!
От жилья вдалеке
сном тревожным забылся странник,
постелив траву в изголовье…
 

 
Приятно порой
на солнце весеннем погреться —
к сельчанам подсесть
и мирно под старою ивой
с друзьями вести разговоры…
 

 
Как незаметно
день этот долгий прошел!
Вешняя дымка…
Я с детворой деревенской
в мячик на нитке играю.
 

 
Ну вот наконец
и пришла долгожданная осень —
повсюду в траве
сегодня вечерней порою
печально сверчки напевают…
 

 
Ярко светит луна.
Я в ночь выхожу – любоваться
ширью летних полей.
У подножья горы, в отдаленье
пролегла полоска тумана…
 

 
Все глуше во тьме
последних цикад голоса,
и каждую ночь
все яростней ветер ревет
над кровлей лачуги моей…
 

 
Вот и затишье.
Из дому я выхожу
полюбоваться —
как заблестела вдали
зелень омытых вершин!
 

 
Хотя никогда
я жизни мирской не чурался,
но, правду сказать,
намного приятней в покое
вкушать одиночества прелесть…
 

Снова увидел родные края

 
Есть ли на свете
что-либо, чью красоту
время не точит?
Только цветущие вишни
вечно прекрасны весною…
 

Земляк обещал прийти ко мне полюбоваться цветами ямабуки, но напрасно ждал я его в пору цветенья – розы уже стали осыпаться…

 
Так незаметно
поблек и осыпался цвет
роз ямабуки —
а земляка из деревни,
верно, уже не дождаться…
 

 
Тяжко нам, смертным,
век вековать без бумаги,
кисти да туши —
нынче одолжишься в храме,
завтра врача потревожишь…
 

 
Пусть неприметен
мой одинокий приют
в поле осеннем…
Слышишь, запели сверчки.
Жду тебя, друг, – приходи!
 

 
Если и дальше
будут дожди поливать,
скоро приют мой
станет окраской сродни
кленам в окрестных лесах…
 

 
Ночью и днем
ветер осенний ярится —
знаю, ничто
в этом изменчивом мире
сердце мое не встревожит…
 

 
Где-то в селенье,
должно быть, гремят барабаны,
флейты играют,
а в горах лишь одно услышишь —
заунывную песню сосен…
 

 
Топор прихватив,
отправился я по дрова
в окрестные горы —
а там под каждым кустом
заливается соловей!..