Текст книги "Исчезнувшая армия царя Камбиса"

– Майа! – позвал инспектор и, поднявшись, прошел в лавку. – Майа!

Но малышка пропала. Исчез и бронзовый светильник, вместе со своим жильцом. Халифа выглянул в дверной проем. Никого.

– Прощай, Майа! Да улыбнется тебе Аллах!

Луксор

Сулейман аль-Рашид дремал на старом матрасе в тени пластиковых кабинок. Разбудил его противный скрежет металлических ступенек: кто-то решил подняться в трейлер.

В другое время Сулейман пошел бы проверить, не за туалетной ли бумагой явился клиент, от которого за эту услугу иногда перепадала монетка-другая. Но сегодня стояла такая изнурительная жара, что он не двинулся с места, прислушиваясь от нечего делать к гулким шагам над головой.

Поначалу в доносившихся звуках не было ничего необычного. Негромкий плеск скорее всего означал, что клиент, помочившись в писсуар, вылил в него ведерко воды. Нужды Сулейман в этом не видел: он привык содержать свое заведение в безукоризненной чистоте, однако некоторые туристы, особенно из Германии, казалось, были одержимы паническим страхом оставить после себя какую-нибудь заразу Пусть делают что хотят, подумал служитель и перевернулся на другой бок.

Но тут его ноздри уловили резкий запах бензина. Из-под днища машины послышался шелест: похоже, в песок била струя жидкости. Сулейман нехотя поднялся.

– Эй! – крикнул он, обходя кабину трейлера. – Что там…

Тяжелый удар по голове свалил египтянина на металлические ступеньки.

– Давай его сюда, – прошипел чей-то голос сверху.

Крепкие руки обхватили Сулеймана за талию, и он почувствовал, как его тело оторвалось от земли. Другая пара рук вцепилась в воротник синей куртки. Через секунду служитель лежал на полу трейлера. Он попытался оказать сопротивление, но от удара по голове перед глазами стояли круги и, беспомощно побарахтавшись, Сулейман смирился. В горле рвотным комом застряла бензиновая вонь.

– Наручники, – сказал голос. – Пристегни его сюда, к трубе.

Вокруг правой кисти с легким щелчком сомкнулся браслет. Сулейман дернулся, однако раздался второй щелчок, и под тяжестью внезапно обмякшего тела острый ободок наручника больно впился в кожу руки.

– Теперь бензин, – прозвучал тот же голос.

На лицо и галабию полилась тонкая струйка. Служитель попробовал увернуться, но оковы почти лишили его возможности двигаться. Бензином залило рот. Сулейман не мог видеть своих мучителей, однако это ему и не требовалось. Он и так знал, кто они.

Внезапно струйка пропала, послышался грохот отброшенной в угол пустой канистры и быстрый перестук шагов. На мгновение все стихло, а затем рядом с трейлером кто-то громко чиркнул спичкой. Удивительно, но никакого страха Сулейман не испытывал. Были только ярость и чувство боли за семью. Выживут ли они без него? Ярость – да, но не страх.

– Ибн-шармутта! Йа ха-ин! – прошипел снаружи голос. – Сын шлюхи! Предатель! Так будет со всяким доносчиком! Саиф аль-Тхар ничего не забывает!

В наступившей тишине с приглушенным хлопком заревело пламя. Служитель почувствовал, как его накрыла жаркая, удушливая волна.

– Да сжалится над вами Всевышний! – прошептал Сулейман, отчаянно дергая прикованной к трубе рукой. – Да простит Аллах ваши грешные души!

Затем огненные языки поглотили его.

Каир

Покинув лавку Икбара, примерно через час инспектор Халифа сидел уже в одном из кабинетов британского посольства напротив Криспина Оутса. Он не стал звонить и договариваться о встрече – пусть разговор будет неожиданным. Явное нарушение дипломатического протокола пришлось Оутсу не по вкусу, однако отказать детективу помощник атташе не решился. В качестве защиты он выбрал слегка покровительственный тон, сдобренный, правда, безукоризненной английской вежливостью.

– И вы не имеете представления о том, куда могла скрыться эта Тэйра Маллрей? – продолжая беседу, осведомился Халифа.

– Увы! Ни малейшего, мистер Халифа. Как я заметил раньше, последний раз мы виделись с ней позавчера, когда я на своей машине подвез Тэйру из отеля в посольство. С того момента мы больше не контактировали. М-м… простите, боюсь вас разочаровать, но в посольстве не курят.

Юсуф спрятал только что извлеченную из кармана и еще не распечатанную пачку сигарет. В другом кармане лежали найденные у Икбара сокровища.

– В ее поведении не было ничего необычного или странного? – спросил он.

– Вы о мисс Маллрей?

– Да. Я о мисс Маллрей.

– Что вы имеете в виду под «необычным»?

– Не показалась ли она вам… озабоченной?

– Незадолго до нашей встречи мисс Маллрей обнаружила мертвое тело своего отца. Думаю, в подобных обстоятельствах любой из нас был бы несколько озабочен, не так ли?

– Я хотел сказать… Извините, с английским у меня…

– Напротив, мистер Халифа, ваш английский великолепен. Во всяком случае, он куда лучше моего арабского.

– Я хотел спросить: во время вашей последней встречи с мисс Маллрей не сложилось ли у вас впечатления, что она попала в неприятную историю? Может быть, она была напугана, говорила что-нибудь об угрозах?

– Нет. Насколько я помню, мисс Маллрей выглядела абсолютно нормально. Я уже рассказывал обо всем этом людям из Гизы. Уверяю, я всегда рад оказать содействие, но наша беседа… для меня она как бы повторяется.

– Еще раз извините. Постараюсь не отнять у вас слишком много времени.

Инспектор провел в кабинете Оутса минут двадцать. С каждым новым вопросом у Халифы крепло убеждение: его собеседнику известно куда больше, чем он пытается показать. Становилось ясно, что дипломат никоим образом не намерен ни предоставить истинную информацию, ни хотя бы объяснить свое нежелание поделиться ею. Юсуф поднялся из-за стола.

– Благодарю вас, мистер Орте. Простите за доставленные хлопоты.

– Ну что вы, мистер Халифа. Был весьма рад помочь. И, пожалуйста, Оутс. О-У-Т-С, – по буквам произнес свою фамилию помощник атташе.

– Ради Бога, извините. Ин-спек-тор Халифа.

Они обменялись церемонным рукопожатием, и Юсуф направился к двери. На полпути детектив остановился, извлек из кармана блокнот и, черкнув в нем что-то, протянул дипломату.

– Последний вопрос. Это вам ни о чем не говорит?

На листке бумаги был изображен не совсем правильный прямоугольник с колонками бессмысленных значков. Внизу прямоугольника под горизонтальной линией шел ряд змеиных голов. Нечто подобное на обрывке газеты вывела рука маленькой девочки в лавке Икбара.

При виде рисунка Оутс едва заметно поджал губы.

– Нет, – после краткой паузы сказал он. – Боюсь, ни о чем.

Лжец, пронеслось в голове у Халифы. Он закрыл блокнот, сунул его в карман.

– Что ж, очень жаль. Еще раз благодарю вас.

– Думаю, не слишком-то я вам помог, – отозвался Оутс.

– Совсем наоборот. Наш разговор был очень… продуктивным.

Улыбнувшись, Юсуф вышел в посольский коридор.

Чарлз Скуайерс выключил интерком, по которому слушал беседу своего помощника с египтянином, и откинулся в кресле. С легкой гримасой он некоторое время в полной неподвижности изучал взглядом потолок, затем выпрямился, снял телефонную трубку, набрал номер. После трех гудков в трубке послышался мужской голос.

– Джемал, – произнес Скуайерс, – по-моему, у нас возникла проблема.

24

Луксор

В Луксор они прибыли ближе к вечеру На дорогу ушло почти двадцать часов, хотя в общем-то можно было уложиться и в шесть. Дэниелу очень не хотелось пересекать центральные районы страны, поэтому пришлось сделать огромный крюк.

– К югу от Бени-Суэфа полным-полно фундаменталистов, – пояснил археолог. – Там вздохнуть нельзя без того, чтобы Саиф аль-Тхар тут же не узнал об этом. На всех перекрестках стоят полицейские посты; иностранцев, осмелившихся сунуться туда без сопровождения, задерживают. Мы не проедем и десяти миль.

Вместо прямой как стрела дороги, тянувшейся вдоль Нила, Дэниел избрал путь на восток, через пустыню.

– Доберемся до Красного моря, – сказал он, ведя пальцем по карте, – по побережью спустимся к югу, в Аль-Кузейр. Там свернем в глубь материка. Нил пересечем в Кифте, чуть севернее Луксора. Центральные районы останутся в стороне.

– Не самый короткий маршрут, – заметила Тэйра. – Да. Но у него есть одно преимущество: мы прибудем в Луксор живыми.

К удивлению Тэйры, путешествие оказалось даже приятным – насколько позволили обстоятельства. Движения на дороге почти не было, и временами Дэниел разгонял мотоцикл до ста сорока миль в час. После захода солнца на пустыню мгновенно опустилась тьма. В чистом и холодном небе засияли яркие звезды.

– Какая красота! – сказала Тэйра. – Видеть их в таком количестве мне еще не приходилось.

– Древние египтяне считали звезды детьми богини Нут. А еще они верили в то, что звезды – это души умерших, которые дожидаются в темноте возвращения бога солнца Ра.

Тэйра крепче прижалась к спине Дэниела, ощутив через куртку тепло его мускулистого тела. Тревожные события двух последних дней отступили.

На ночь они остановились в маленькой рыбацкой деревушке. У хозяина прибрежного кафе нашлась на втором этаже комната с двумя кроватями.

Дэниел заснул сразу, как только его голова коснулась подушки. Прислушиваясь к ласковому шелесту моря, Тэйра при свете луны долго смотрела на мужественное загорелое лицо с сурово сведенными бровями. Губы Дэниела едва заметно шевелились, в неясном бормотании она сумела разобрать женское имя, Мэри. Имя прозвучало раз, другой, третий. Внезапно Тэйру охватила непонятная грусть.

На рассвете, после прошедшего в молчании завтрака, они отправились дальше. Миновав Хургаду, Порт-Сафагу и Эль-Хамаравайн, прибыли в Аль-Кузейр, где свернули на запад. Вновь в лица обоим ударил знойный ветер пустыни. Дэниел выжимал из двигателя «явы» все возможное. Больше всего на свете Тэйра опасалась того момента, когда путешествие закончится, и перед глазами опять встанет жестокая реальность.

В два часа дня остался позади Кифт, а еще минут через сорок мотоцикл уже въезжал в западное предместье Луксора. Когда по обеим сторонам дороги замелькали дома, вдоль которых деловито спешили прохожие, Тэйра прижалась лбом к широкой спине водителя, глубоко вздохнула. Ей ужасно хотелось курить.

– Что теперь? – спросила она, когда Дэниел остановил «яву» у расположенной на окраине города небольшой заправочной станции.

– Теперь мы обратимся к Омару.

– Кто такой этот Омар?

– Старый приятель. Омар Абд эль-Фарук, мой бывший раис в Долине царей. Сто лет назад члены его семейства слыли самыми известными в Египте грабителями могил. Сейчас почтенный клан несколько остепенился и работает вместе с археологическими экспедициями. К тому же у Омара есть пара сувенирных лавок. Он прекрасно осведомлен обо всем, что происходит вокруг.

Подошедший служитель принялся заливать в бак мотоцикла бензин.

– А если он не сможет помочь нам? – спросила Тэйра, – Если мы ничего здесь не найдем?

Дэниел ободряюще сжал ее руку:

– Не переживай. В любом случае мы выберемся, поверь.

Но убежденности в его голосе Тэйра не услышала.

Омар жил в просторном доме, сложенном из необожженных глиняных кирпичей. Задняя стена дома выходила на почти не сохранившиеся от времени руины великолепного дворца Малькатты. Хозяин работал в саду, перетаскивая обрубленные пальмовые ветви к забору, где старенький ослик лениво жевал их жесткие листья. При виде гостей Омар всплеснул руками.

– Йа доктора! Не знал, что вы в Луксоре! Сколько же мы не виделись? Проходите, проходите!

Мужчины обнялись. Дэниел представил другу свою спутницу.

– Много слышал о вашем отце, – сказал Омар. – Очень жаль. Да покоится он с миром!

– Благодарю вас.

Крикнув что-то в сторону дома, Омар подвел их к стоявшему в тени бананового дерева столу.

– Я уже много лет работаю с доктором Дэниелом. С другими археологами, конечно, тоже, но доктор Дэниел лучший. Больше его о Долине царей никто не знает.

– Омар говорит это каждому, – улыбнулся Дэниел.

– Да, правда. – Египтянин смущенно моргнул. – Но с доктором Дэниелом это действительно так.

Из дома вышла привлекательная девушка. Подойдя к столу, поставила на него три бутылки кока-колы, стрельнула глазами в сторону Дэниела, вспыхнула и быстро упорхнула.

– Моя старшая дочь, – с гордостью пояснил Омар. – К ней уже приходили двое женихов – хорошие парни из очень приличных семей. Но на уме у нее другой. – Хозяин кивнул на Дэниела и ухмыльнулся.

– Займись-ка своей колой, Омар! – бросил археолог.

Полчаса они непринужденно болтали о детях Омара, о том, как добирались сюда из Каира, о раскопках. Девушка появилась вновь с кастрюлькой чечевичного супа, а когда с ним было покончено, принесла огромное блюдо с горой риса, жареным цыпленком и сочными зелеными листьями шпината. После обеда жена Омара поставила около мужчин высокий кальян, собрала со стола тарелки и, кося любопытными глазами на Тэйру, вновь скрылась в доме.

– Итак, – Омар выпустил изо рта клуб ароматного дыма, – у вас здесь дело, доктор Дэниел, так? Вряд ли вы приехали, чтобы просто повидаться со мной.

– От эль-Фарука ничего не утаишь, – улыбнулся Дэниел.

– Наш род работает с английскими археологами уже более ста лет. – Омар подмигнул Тэйре. – Мой прапрадед помогал самому Петри, а прадед хорошо знал Картера. Двоюродный дядя вместе с Пендлбери вел раскопки в Амарне. Археологов мы видим насквозь. – Он протянул мундштук кальяна Дэниелу. – Говорите, друг мой. Для вас я сделаю все, что в моих силах. Вы – член семьи.

В наступившей тишине Дэниел повернулся к Тэйре:

– Покажи ему.

После не долгих колебаний Тэйра извлекла из рюкзачка картонную коробку и протянула Омару. Сняв крышку, тот взял кусок штукатурки в руки.

– Думаю, его нашли где-то поблизости, – сказал Дэниел. – Возможно, в одном из захоронений. Приходилось видеть подобное раньше, Омар? Тебе что-нибудь об этом известно?

Хозяин помолчал, внимательно рассматривая вещицу со всех сторон, затем положил ее в коробку.

– Откуда она у вас? – наконец спросил он.

– Эту штуку купил для меня отец, – ответила Тэйра и после паузы добавила: – Ее хочет заполучить Саиф аль-Тхар. А также кое-кто из британского посольства.

Нога Дэниела под столом невольно дернулась, и Тэйра поняла, что последнюю фразу говорить не следовало. Омар же лишь кивнул, взял из руки друга мундштук, глубоко затянулся.

– Из-за нее-то вы и проделали такой путь?

– Да, – признался Дэниел. – Центральные районы мы решили на всякий случай объехать. Ну, что скажешь?

Египтянин задумался.

– Вчера меня пригласили на беседу в полицию. В общем-то ничего необычного. Когда речь заходит о преступных сделках с антиквариатом, полиция первым делом обращается к эль-Фаруку. Который раз я заявляю им, что моя семья не занимается этим уже лет сто, но меня не слушают, все вызывают и вызывают. Однако вчера обошлись без идиотских вопросов. Оказывается, убит местный житель. Детективы решили: не обнаружил ли он новое захоронение? Похитил несколько предметов и навлек на себя гнев кого-то из сильных мира сего. Словом, они хотели узнать, не слышал ли я чего.

Ладонью Омар отмахнул от лица облачко дыма.

– Я, конечно, не сказал ни слова. В полиции работают одни скоты. Я скорее сдохну, но помогать им не буду. Правда же заключается в том, что кое-какие разговоры здесь все-таки ходят. О новой могиле. Не знаю, где она находится, но захоронение наверняка стоящее. По слухам, Саиф аль-Тхар действительно наложил на него лапу.

– Думаешь, наш кусок оттуда? – спросил Дэниел.

– Может быть. – Омар пожал плечами. – А может быть, и нет. Не знаю. Скажу одно: если это так, то вам грозит серьезная опасность. Бросить вызов самому Клинку возмездия? Увольте.

Он внимательно посмотрел на обоих. Ослик перестал жевать и приблизился к небольшой глиняной печи, стоявшей возле угла дома.

– Нам необходимо узнать, откуда взялся этот кусок, – негромко проговорил Дэниел. – Почему он так важен? Ты должен помочь, Омар. Прошу.

Египтянин молчал. В кальяне тихонько булькала вода. Внезапно Омар встал, направился к дому. На мгновение Тэйре показалось, что он уже не вернется. У порога хозяин обернулся:

– Можешь рассчитывать на меня, Дэниел. Абд эль-Фарук никогда не бросит друга в беде. Я наведу справки. Вы же пока останетесь у меня в гостях.

Широким жестом Омар пригласил их в дом.

25

Каир

Стоя в вестибюле Каирского музея древностей, инспектор Халифа поднял голову к гигантскому стеклянному куполу, затем перевел взгляд на величественные статуи, державшие на плечах тяжелый портик, и с сожалением подумал о вечной нехватке времени. Последний раз он проходил по залам музея два года назад. Сейчас ему хотелось увидеть хотя бы свои самые любимые экспонаты: саркофаги Юйи и Тайи, сокровища Тутанхамона, вырезанную из песчаника и раскрашенную фигурку горбуна Сенеба.

Но вторая половина дня была расписана по минутам, поэтому Юсуф повернулся и торопливо зашагал по галерее Древних царств к широкой лестнице. С трудом подавляя желание остановиться, он лишь искоса посматривал на витрины.

Когда лестница осталась позади, Халифа сделал шаг влево и потянул на себя дверь с табличкой «Служебный вход», поднялся по деревянным ступенькам в длинный коридор. На матовом стекле четвертой по счету двери чернела сделанная трафаретом надпись: «Профессор Мохаммед аль-Хабиби». Юсуф негромко постучал. Бодрый голос пригласил его войти.

Стоя спиной к двери, бывший учитель Халифы склонялся над столом. В правой руке профессор держал большую лупу.

– Одну минутку, – не оборачиваясь, произнес он. – Располагайтесь!

Инспектор закрыл дверь и прислонился к ней плечом, с любовью всматриваясь в согбенную спину старика. Юсуф знал: беспокоить его в эти минуты не имело смысла. Стадо слонов не смогло бы отвлечь внимания профессора, когда тот погружался в работу.

Выглядел учитель точно так же, как и прежде: несколько тяжеловатая фигура в мятом пиджаке и выцветших, короче, чем следовало бы, джинсах. Плечи уже опустились, прибавилось морщин на голом черепе. Неудивительно, подумал Халифа, все-таки ему под восемьдесят.

Инспектор хорошо помнил день их первой встречи. Произошла она двадцать лет назад здесь же, в музее. Вместе с братом Юсуф стоял перед алебастровым столиком для жертвоприношений, оба довольно громко гадали о том, какими эти жертвоприношения могли быть. Проходивший мимо мужчина остановился и начал объяснять.

Он понравился братьям сразу – непритязательной внешностью, манерой речи, тем, что говорил о столике, как о живом существе. В свою очередь, молодые люди тоже вызвали в душе профессора чувство симпатии: то ли интересом к прошлому, то ли бедной одежонкой, то ли, как значительно позже узнал Халифа, тем, что погибший за несколько лет до этого под колесами машины сын учителя был ровесником Али.

Одним словом, аль-Хабиби стал по собственной воле их гидом. Каждую пятницу братья приходили в музей, и профессор в течение часа, а то и двух водил обоих по залам, вручив каждому по бутылке кока-колы и куску басбузы, купленной предварительно у торговца на Мидан-Тахрир. Когда мальчики подросли, на смену кока-коле и басбузе пришли еженедельные обеды у профессора дома. Готовила его жена, еще более дородная, нежели сам аль-Хабиби. Братья читали книги из его библиотеки, держали в руках редкостные древние вещицы, сидели перед телевизором. Последнее занятие привлекало ребят больше всего, хотя сами они, конечно, никогда бы в этом не признались.

В какой-то мере профессор заменил обоим отца. Аль-Хабиби действительно видел в мальчиках родных сыновей. Он испытывал настоящую гордость за Юсуфа, когда тот поступил в университет, и искренне плакал, узнав о гибели Али.

Прошло пять минут, наконец профессор положил лупу и обернулся.

– Юсуф! Что же ты молчал, черт возьми?

– Не хотел вас отвлекать.

– Чушь!

Они крепко обнялись.

– Как Зенаб? Детишки?

– Спасибо. Шлют вам приветы.

– Что Али? С уроками справляется?

Аль-Хабиби был крестным отцом мальчика и очень интересовался его успехами в школе.

– Пока никаких проблем.

– Еще бы! В отличие от папочки он умеет работать головой. – Старик улыбнулся и снял трубку телефона. – Позвоню Арве, скажу, чтобы ждала тебя к ужину.

– Простите, но у меня не получится. Вечером возвращаюсь в Луксор.

– И не будет времени даже перекусить?

Юсуф рассмеялся. «Перекусить» в доме профессора было просто невозможно. Ужин на скорую руку означал для его супруги только одно: вместо десяти блюд на стол подавались лишь семь.

– Ни минуты. В Каир и сразу же обратно.

Хабиби обиженно положил трубку.

– Она мне этого не простит. Говорит, я должен был приложить все усилия, чтобы заставить тебя вернуться. Пусть даже напоить тебя для этого. Ты не представляешь, какую выволочку она мне устроит!

– Еще раз простите, профессор. Меня отпустили исключительно по делам.

Бывший учитель пренебрежительно фыркнул:

– Тогда следует почаще появляться здесь хотя бы по делам. Слишком редко мы видимся. – Он извлек из стола бутылку виски, плеснул по щедрой порции в два стакана.

– Законы Аллаха не стали для тебя менее строгими?

– Боюсь, нет.

– Что ж, тогда не буду ничего предлагать. – Профессор поднял свой бокал. – Рад видеть тебя, Юсуф. Прошло столько времени!

Он залпом выпил и положил руку на плечо Халифы.

– Вот, взгляни-ка!

На столе у чернильного прибора лежал ветхий лист. По пожелтевшему от древности папирусу бежали шесть столбцов иероглифов, в верхнем левом углу можно было различить неясное изображение головы ястреба с солнечным диском. Хабиби протянул инспектору лупу.

– Твое мнение?

Профессор продолжал старую игру. При каждой встрече он выкладывал перед Юсуфом какую-нибудь древнюю поделку и предлагал бывшему ученику определить, что это такое. Халифа склонился над столом.

– Иероглифы начинают забываться, – сказал он. – Полиция нечасто сталкивается с ними. Что-то о загробной жизни, если не ошибаюсь?

– Неплохо. Что именно?

– Откуда текст? – негромко спросил себя Юсуф. – Амдуат? Нет, – не дав Хабиби подсказать, поправился он, – «Книга мертвых»!

– Браво! Все-таки ты еще кое-что помнишь. Датировать сможешь?

Датировка оказалась намного сложнее. Описанные в «Книге мертвых» ритуалы начали впервые совершаться древними египтянами во времена восемнадцатой династии. За последующие полторы тысячи лет они не претерпели почти никаких изменений. Кое-что могли бы подсказать сами иероглифы – манера их начертания всегда определялась господствующим стилем той или иной эпохи, – однако подобные тонкости были под силу лишь настоящему эксперту. Единственным ключом оставались только голова ястреба с солнечным диском да упоминавшееся в тексте имя Аменемхеб.

– Новые царства, – неуверенно высказал свою гипотезу Юсуф.

– Почему?

– Голова Ра-Харахти.

Ра-Харахти являлся верховным божеством, которому поклонялись жители Древнего Египта в период Новых царств. Аменемхеб – типичное для того времени мужское имя.

Хабиби одобрительно кивнул:

– Хорошо. Неверный ответ, но безупречная логика. Попробуй еще раз.

– Понятия не имею, профессор! Третье междуцарствие?

– Неверно!

– Поздний период?

– Нет! Даю тебе последний шанс. – Хабиби лукаво улыбнулся.

– Греко-романский? – рискнул Юсуф.

– Вынужден тебя разочаровать. – Профессор расхохотался, хлопнул Халифу по плечу. – Подумай о цифре двадцать.

– Двадцатая династия? Про Новые царства я говорил!

– Не двадцатая династия, Юсуф, двадцатый век.

– Так это подделка? – От удивления Халифа раскрыл рот.

– Чистой воды. Талантливая, но всего лишь подделка.

– Как вы определили? Ведь ее не отличить от оригинала!

– Ты не поверишь, насколько одаренными могут быть эти ловкачи. Они научились подделывать не только приемы древних мастеров, но даже сами материалы. Они умеют состарить краску и папирус так, что человек даст тексту по меньшей мере пару тысяч лет. Высочайшая квалификация! Жаль только, что цель ее – всего лишь обмануть доверчивого простака.

Профессор налил себе вторую порцию виски.

– И все-таки, как вы узнали? Что ее выдало?

Хабиби залпом осушил бокал.

– Существуют специальные методики: радиокарбонный анализ волокон папируса, исследование микрочастиц краски в спектрометре. Но в данном случае помощь ученых мне не понадобилась. Все видно и так. Возьми-ка лупу.

Юсуф вновь склонился над папирусом, однако и сквозь увеличительное стекло не смог найти и намека на подделку.

– Я чувствую себя круглым дураком, – сказал он, возвращая лупу ученому, – и все же работа производит впечатление абсолютно подлинной.

– Именно! В том-то и дело! Возьми любой древний манускрипт, кусок текста, настенную роспись. В них всегда присутствует какой-то мелкий дефект: крошечная капля краски, чуть непропорциональный знак, неправильный поворот головы. Опытный взгляд обязательно заметит хотя бы одну ошибку. С подделками такого не бывает. Они безукоризненны. Это их и выдает. Они слишком хороши. Древних мастеров не очень заботила точность, а их современные собратья уделяют чересчур уж большое внимание деталям.

Перегнувшись через стол, профессор вытянул из-под ладони Юсуфа папирус, скомкал его и швырнул в корзину для мусора. Затем Хабиби опустился в старое кожаное кресло, принялся набивать трубку. Халифа закурил сигарету и положил на стол увесистый сверток.

– О’кей, теперь ваша очередь, учитель. Что скажете об этом?

Хабиби пустил к потолку клуб дыма, его пальцы ловко развязали стянутую в узел ткань. На ней лежали семь найденных инспектором в лавке Икбара предметов. Слегка подрагивавшими руками ученый стал подносить их к глазам.

– Интересно, в высшей степени интересно. Откуда они?

– Я надеялся услышать это от вас, профессор.

Хабиби неопределенно хмыкнул, включил настольную лампу и вооружился лупой. В кабинетной тиши явственно слышалось его участившееся дыхание.

– Так как? – негромко спросил Халифа минут через пять.

Профессор положил на стол фигурку ушебти, откинулся в кресле, вставил в рот трубку. Но табак в той уже прогорел, и еще с минуту у Хабиби ушло на то, чтобы набить чашечку. Делал он это не торопясь, наслаждаясь моментом, смакуя его, как смакует знаток редкий и изысканный сорт вина.

– Война с персами. – Его слова прозвучали на редкость буднично.

Брови Юсуфа поднялись.

– Война с персами?

– Да.

В кабинете повисла коротая пауза.

– Первая или вторая?

– Прирожденный детектив! – усмехнулся Хабиби. – Не оставляет подследственному ни шанса. Скажем, первая, хотя точное время назвать не рискну. Где-то между 525-м и 404-м годами до Рождества Христова. Ушебти, однако, явно более позднего периода.

– Вот как?

– Да, второй войны с персами, а может быть, и тридцатой династии. Подобные находки весьма трудно привязать к определенной дате, уж больно они примитивны, ни одной надписи. В таких случаях археолог полагается на интуицию.

– И она подсказывает вам вторую войну с персами?

– Или тридцатую династию.

На мгновение Юсуф задумался.

– Предметы подлинные? – спросил он.

– О да. Без всяких сомнений. Подлиннее не бывает.

Хабиби пыхнул трубкой. Из глубины здания до них донеслась высокая трель звонка, предупреждавшего посетителей, что через десять минут музей закроется.

– Какие-нибудь подробности? – не отступал Халифа.

– Зависит от того, что именно ты хочешь узнать. Терракотовый флакончик для масла принадлежал скорее всего воину. В нашей коллекции есть несколько точно таких же. Похоже, они являлись частью обычной армейской амуниции. Кинжал тоже говорит о боевых походах, обрати внимание: все лезвие в глубоких щербинах. Им часто пользовались! Нагрудная бляха? О, статус ее владельца был намного выше. На редкость хорошей работы.

– И это означает?..

– Ну… Либо она оказалась вместе с другими предметами по чистой случайности, либо хозяин кинжала получил новую должность.

Юсуф рассмеялся:

– Вам бы следовало пойти на службу в полицию! Дар дедуктивного мышления, профессор, сделал бы из вас превосходного сыщика.

– Может быть. – Хабиби вяло махнул рукой, которая сжимала трубку. – Я прославился бы тем, что постоянно нес бы совершенную ерунду. В этом кроется самый большой секрет изучения далекого прошлого. Археолог может выдвинуть любую абсурдную теорию – и никто никогда не докажет, что он не прав. Интерпретации поддается все.

В третий раз он подлил в стакан виски, но пить залпом не стал, лишь пригубил.

– Итак, Юсуф, откуда они?

Халифа затушил в пепельнице окурок.

– Думаю, из Луксора. Из нового захоронения.

Хабиби задумчиво кивнул.

– Это имеет отношение к делу, которое ты расследуешь?

Теперь кивнул уже инспектор.

– О деталях спрашивать не стану.

– Так и вправду будет лучше.

Профессор взял со стола скрепку, начал вычищать из чашечки трубки остатки золы. Снизу вновь послышался перезвон. Некоторое время оба хранили молчание.

– Оно связано с гибелью Али? – нарушил тишину Хабиби.

– Простите?

– Твое дело, эти семь предметов – от них тянется ниточка к гибели Али?

– Почему вы…

– Это написано у тебя на лице, Юсуф. Я слышу это в твоем голосе. Когда человек всю жизнь общается с давно умершими, в итоге он начинает лучше разбираться в живых. Я просто вижу это, мой мальчик. За твоим делом стоит смерть Али.

Хабиби встал и двинулся в обход стола. Инспектор подумал, что хозяин кабинета решил подойти к стоявшим в углу книжным шкафам, но в этот момент на его плечо опустилась все еще не по-старчески твердая рука.

– Арва и я… – неуверенно начал профессор. – Когда ты с братом впервые вошел в наш дом…

Он смолк. Обернувшись, Юсуф взял руку учителя в свои.

– Знаю.

– Будь осторожен. Это все, о чем я прошу. Пожалуйста, будь осторожен.

В следующее мгновение Хабиби уже стоял возле своего кресла.

– Давай-ка еще разок взглянем на твои игрушки! Может, они не все нам рассказали? Куда я засунул чертову лупу?