Текст книги "Причуды южан. Ироничный фарс"

– Показывай…

Иосиф смущенно потоптался на коротких ногах недолго, затем выкатил из-под навеса махину на вымощенную плитами площадку. Вместо талька поплевал на ладони, склоняясь над металлической тяжестью. Спартак не успел даже рот открыть, как штанга взвилась над головой Иосифа.

– Ну и ну! – изумился Спартак. – Тебе теперь нужен настоящий тренер, приятель! Мои наставления уже не нужны…

– А ты? Уже не хочешь? – печально свел густые брови к переносице сосед.

– Буду продолжать готовить тебя к экзаменам…

– И то, и другое нельзя?

– Тебе нужен профессиональный тренер, – жарко заметил Спартак. – Тут, парень, серьезное дело. Пахнет рекордом. Может быть, даже европейским, а то и мировым… – он смотрел на соседа с восторгом. – Надо же – богатырь!

– Если так, сдам экзамен и вместе пойдем. Можно? – наивно спросил Иосиф.

– Конечно, можно! – заверил Спартак. – Вместе пойдем. Вначале – экзамен, потом штанга. Все по порядку. В одной руке не удержать два арбуза… – он собрался уходить, как его удержал сосед:

– Спартак… хочу сказать тебе что-то… – Иосиф снова переступил с ноги на ногу, склонив смущенно голову. – В детстве у меня был рахит. Самый настоящий. Ноги кривые, как будто продержали на бочке… – он улыбнулся застенчиво. – Еле ходил. Как мишка косолапый, представляешь? Тогда на меня родители насели. И давай кормить. Этот рыбий жир у меня вот здесь сидел, – он вилкой сложил два пальца и приставил себе к горлу. – Откормили, как поросенка на убой…

– Будем исправлять, приятель! – Спартак глянул на соседа с доброй улыбкой. – Станешь и чемпионом, и адвокатом…

– Спартак… – не отпускал его Иосиф.

– Что-то еще? Говори!

– Ты… очень хороший парень…

– Так уж – хороший, – теперь Спартак смутился и покраснел, точно спелый помидор. – Как все… Ну, пока. Поговорим еще! И вместе сходим к хорошему тренеру.

32

Мария отстранила секретаршу, пытающуюся удержать ее, даже не дала ей слова вымолвить, и ворвалась в кабинет Киры.

– Не стыдно тебе! – начала она с выговора. – Пожилой, совсем уже седой потерял совесть! Или думаешь, тебе все дозволенно?!

– Какая муха тебя укусила? – растерялся Кира и привстал из-за стола.

– Не меня, а тебя! И не муха, а ядовитая змея!

– Может быть, скажешь – доброе утро! – мягко предложил Кира, пытаясь ее успокоить, выходя ей навстречу.

– О каком добром утре ты говоришь? – протянула перед собой руку Мария, не давая ему к ней приблизиться. – Больше не за кем уже?! Нашел за кем приударить! Врачиха в дочери тебе годится!

– Да что на тебя нашло?! Узнай прежде… я привозил ее к сестре, точнее, к нашему парню… – пытался объяснить Кира, но она не дала:

– Да что ты знаешь о детях? Своих никогда не имел. Ни малейшего представления о том, как вырастить, поднять на ноги одного ребенка! Вскакивать среди ночи, когда он просыпается, – Мария не давала ему открыть рот. – Да что я трачу время впустую. Игрушки делаешь из детей… Все равно не поймешь беспокойство чуткой матери…

– Садись, объясни пожалуйста, – наконец, ему выпала возможность сказать что-то. – Врачиха нужна была…

– Нет у меня ни времени, ни желания выслушивать о твоих ночных похождениях! – Мария бросила ему на письменный стол толстый глянцевый журнал, на цветной обложке которого была помещена полуобнаженная Катя. – Полюбуйся своей племянницей! Диму сделал на себя похожим! Теперь норовишь совратить невинную девчурку! Что ты скажешь ее матери, когда она вернется? Как посмотришь ей в глаза? Нет! Ты неисправим! Таким сотворила тебя природа. А я тут пытаюсь вразумить тебя…

Мария не дала ему опомниться, схватила со стола журнал и перед тем, как выйти из его кабинета, угрожающе добавила:

– И учти, не всюду может пройти твоя хитрая уловка. Ты можешь держать в узде безвольных подчиненных, но не всех! Не всех! Крепко заруби себе на носу!

Перед сидящей за столом секретаршей, глазастой, как синие фонари на перекрестках, и с кукольной красотой, которую, наконец, рассмотрела, она грозно нависла, задерживаясь чуть-чуть.

– А ты, кукла моя, не можешь найти себе более достойную работу?! Ждешь, когда отправят тебя в тартары! – она бросила злой взгляд в сторону двери ее шефа и покинула приемную.

В проходе фирмы Мария столкнулась с доктором и, шокированная появлением в апартаментах Киры милой женщины, замерла на месте.

– Как? Вы к нему? – заговорила она с недовольством.

– Заболел зять…

– Матвей?

– Сердце. Сделали кардиограмму…

– Чувствовала! Загонят беднягу! И вот результат. Так и вышло…

– Хорошо, что жена его вовремя хватилась. А то бы не миновать инфаркта! И шурин молодец, несмотря на поздний час, уговорил меня отправиться к ним домой…

– Что-о?! – опешила Мария и затушевалась, когда врач с иронией спросила:

– Кстати, о каких таблетках тогда шла речь? Напомните мне, пожалуйста, что я вам выписывала? – загадочно улыбнулась врач.

Мария сдвинула тонкие брови над аккуратным носиком и сделала невинное лицо.

– Какая-то недомолвка произошла, моя хорошая, – попыталась она выбраться из неловкого положения. – Виновата, конечно же, я сама, что не могу держать рот на замке. Спешу всем сделать добро. Но и Кира, извините меня, совсем потерял чувство меры! Похоже, уже не помогает виагра. Вот и ищет какой-нибудь дополнительный стимул.

– Вы меня рассмешили! – развеселилась врач. – Очень интересный и обходительный мужчина. И племянница у него – просто прелесть! Новая фотография появилась на обложке столичного журнала. Не видели? – и она извлекла из сумки журнал.

Мария поспешила спрятать под мышкой свой экземпляр.

– Раньше не посмели бы так оголяться… – сухо вымолвила Мария, и увела от врача виноватый взор.

– Давным-давно и нам, южанам, пора было раскрепоститься, – врач положила журнал в сумку. – А девочка, скажу вам, к тому же не только красива и сложена безукоризненно, но умна и благовоспитанна.

– Это вы мне говорите? – Мария почувствовала себя задетой.

– Она выросла на моих глазах. В нашем доме пропадала, – понесло ее. – Сын мой, Спартак, помогал ей делать уроки по математике. Учил рисовать. Дал ей, можно сказать, путевку в искусство… Помогал, когда поступала она в училище. И вообще…

– Правда? Я сразу же обратила внимание, какой благовоспитанный молодой человек, какой обходительный…

– Да если бы не я и этот… Впрочем, неважно! – махнула рукой Мария. – Девушка по уши влюблена в моего сына…

– Что вы говорите?! Прекрасная будет пара…

– Именно так! К рождеству могли бы даже справить свадьбу…

– Любой самый богатый мужчина охотно бросил бы к ногам ее все, что она бы пожелала! – странное уведомление доктора разочаровало Марию окончательно:

– Неужто модель заслуживает большей чести, нежели архитектор, инженер-строитель? До чего же докатилась цивилизация?!

Вид снохи встревожил Григория. Она тихо вошла во двор, чтобы быть, казалось, незамеченной, шла не спеша, что было не свойственно ее энергичной походке, и склонила на бок голову в задумчивости.

– Что сказал врач? – Он поднялся с лавки, опираясь о дощатый стол, и отложил в сторону газету.

– Да что, у меня нет своих глаз? – Мария все еще находилась под впечатлением слов врача. – Кто-то со стороны должен нам подсказать?!

– Разве ты не в поликлинику ходила? – напомнил ей старик.

– У нее была, – опомнилась она. – Сравнивать невинную девочку… Куда мы катимся?! Будем теперь переводить только на деньги?!

– Может, надо к другому врачу показаться, дочка? – никак не мог старик вникнуть в суть ответов снохи. – Будем лучше знать. Одна голова хороша, а две… А деньги что – сниму со счета…

– Эх, отец! – Она села на лавку, чтобы и он не переминался с ноги на ногу, как провинившийся. – Все дело в нашем парне. С ним нам надо что-то решать… Да что там, пора обед готовить.

Мария направилась к себе в спальню, чтобы переодеться. И задержалась у платяного шкафа, сделав для себя неожиданное открытие, которое ее поразило. Оказывается, каждый ее наряд был связан с мужем, с каким-нибудь событием, памятным выходом куда-то… Неужели ни одного нарядного платья не приобрела она после смерти мужа? Вот так новость! Вроде бы порывалась, но до магазина или портнихи так и не доходила. А зачем, если никуда не выходила, нигде не бывала, жизнь в основном протекала дома. Других наверняка осудила бы она за такое добровольное затворничество. А себя не видит. «Ну-ка, милая, погляди на себя в зеркало! Что же ты делаешь с собой, дуреха?! Посмотри, благая, какая же ты красивая, стройная!» Она разглядывала себя в огромном зеркале, поворачиваясь так и этак. Стала примерять другие платья. Но одно из них, с нежным сиреневым цветом, рассматривала долго и по-особому, не решаясь одеть – слишком большим показался вырез на груди и узким в талии. Сможет ли, прикинула, сейчас в него влезть? Платье молодило и подчеркивало ее стать. Соблазн был велик и она не устояла. До чего же была собой очарована, что в аккурат вошла в талию, и вырез на груди не показался вызывающим, как полагала, оттого что груди не свисали, как у иных, вон как высоко еще держались. Она не отрывала от себя глаз, с пристальной критичностью разглядывая себя в зеркале.

А как выглядит на ней черное платье? Она вошла в азарт. Пока передвигала в шкафу вешалки с нарядами, вспомнила, как скрупулезно примеряла портниха, не раз восхищаясь ее фигурой, признаваясь в том, что шить для такой – одно удовольствие. Черное платье показалось не столько нарядным, просто, сам по себе черный цвет вызвал грусть, напомнил ей о том, как долго она не расставалась с черным – даже косынкой, несмотря на то, что это платье было сшито к свадебному торжеству соседей. Тогда этот наряд был в моде. Впрочем, черное белотелой женщине, даже с вызывающим декольте, особенно идет. И, возможно, никогда на черное не пройдет мода…

Может быть, поменять ей лифчик, чтобы ярче приподнять бюст? Влетела ей в голову дерзкая мысль. Дерзкая оттого, что она намеревалась надеть из приданного, которое заранее заготовила для будущей невестки. Она направилась к сундуку, находящемуся в салоне. И вдруг остановилась, обратив внимание на то, как под аркой появился свекор.

– Что-то случилось, отец? – задержалась она возле сундука. – На тебе лица нет…

– Смотрю, тебя на кухне нет… – начал было Григорий и смолк, будто внезапно подступивший ком перекрыл ему горло. – Что это ты переоделась, опять уходишь? – магнитом притягивала его черное платье.

– Да вот… – растерялась и она, словно пойманная с поличным. – Висят, висят платья уже какой год… может, надо перешить?..

– Ты так и не ответила толком, дочка, – заговорил Григорий осторожно. – Что же сказала врач?

– Еще буду жить, отец, – махнула она рукой, но раздумала открывать крышку сундука.

– Или меня утешаешь? – со сдержанной свирепостью продолжал он коситься на черное платье, невольно вспоминая, как не отрывали от невестки восхищенных глаз гости, особенно Кира, на свадебном торжестве Матвея и Анны. Средь белого дня к чему облачилась?

– До свадьбы сына дотяну, а там и его деток посмотрим…

– Дай-то бог! – робко выходил Григорий из подавленного состояния. – Внук сказал, что на обед придет. Так что посидим за стопкой вина…

– Тогда сготовлю я сегодня мусака…

– Вот и славно, дочка, – Григорий уловил игривый взгляд Марии и, наконец, воспрянул.

33

Рита застала мать в приподнятом настроении: Зоя кружилась перед зеркалом, тихо напевая мотив популярной песни. И голос у нее был великолепный, и внешние данные отличные, но вот не хватало ей удачи, что ли, везения или чего-то еще…

– Мама, вижу, ты на подъеме! – Рита смотрела на нее с тревожным удивлением: все указывало на то, что легко влюбляющаяся мать ее была в очередной раз увлечена. – Глаза твои полны любви! Неужто в этот раз что-то серьезное?

– Ты права, девочка моя! Чувствую себя превосходно! Да, да, я влюблена, как в юности, и счастлива! – говорила она так, будто продолжала петь. – Ну как я выгляжу, доченька? Могу еще произвести впечатление?

– Мамочка твоя не обделила тебя красотой… – напомнила Рита о своей бабушке намеренно, чтобы уколоть свою несерьезную мать.

И получила в ответ соответствующий взаимный удар:

– Как и я, прелестное мое создание!

– И для кого же ты нарядилась? – Рита подавила обиду.

– Как не покажется странным, для преуспевающего бизнесмена, Киры, моя милая девочка! На днях я имела с ним очень приятную встречу. Чудесно провели время, объяснились и все восстановилось самым чудесным образом… – Она продолжала собой любоваться.

– Серьезно? – Риту охватило беспокойство.

– Самым серьезным образом, детка! – повторила Зоя возвышенно, будто брала высокую ноту. – А сегодня он пригласил меня в свои апартаменты, которые прежде я не имела чести посетить. Вчера сорвалось из-за приступа зятя. Инфаркт…

– У отца Димы? – опешила Рита. – Дяди Матвея?

– Кажется, так его зовут…

– А мне Дима ни слова не сказал…

– Что ты ждешь, мое сердечко, от рэкетира? – сощурилась Зоя.

– Ну, какие могут быть у него чувства? Ты, что, не знала?

– Что такое ты говоришь?! – побелела дочь. – Сегодня-завтра мы поженимся. Скажешь – рэкетир!

– Успокойся, деточка, – холодно обронила Зоя. – У него даже кличка – Администратор! Главный, значит. Сейчас мало-мальски стоящая фирма имеет при себе таких молодчиков. Если с кем-то нужно расправиться, Кира племянника зовет. При мне вызвал свою личную секретаршу и распорядился. Пусть он, Администратор, расправится. Ну что ты так близко принимаешь к сердцу? Не плачь. Радоваться должна. Или намерена всю свою жизнь носить передачи в тюрьму? Только этого тебе не хватало!

– Какие глупости ты говоришь? С рэкетом давным-давно расправились. А ты все пребываешь в прошлом веке! – упрекнула мать Рита.

– Скорее ты, моя девочка, все воспринимаешь в розовом цвете, – насмешливо сказала Зоя. – Все эти рэкетиры сменили маски. Кто перешел в бизнес, кто на руководящую должность, – она покосилась в потолок. – С большими деньгами и весь мир твой…

– Тогда и Кира – такой же, как другие?

– Ну, не знаю. Может быть, нет. Но раньше скупал он списанное оборудование, – просто поясняла дочери Зоя. – Кажется, приводил в порядок обувное производство. Меня это мало касалось…

Такой ответ придал Рите уверенности:

– Дядя Димы взял его к себе на работу, – и она стала жарко объяснять матери. – Наверно, ты попутала экспедитора с администратором?! Но ты? Какую ты преследуешь цель? Или подыгрываешь Кире?

– Послушай, сердечко мое, – хладнокровно вымолвила Зоя, пытаясь погасить пыл дочери. – Ты молода, красива. Все у тебя впереди и все от тебя зависит. Найди себе парня достойного…

– Так, значит! Опять за свое…

Рита до сей поры себя сдерживалась, чтобы не унизить мать за ее прежние прегрешения, но той, оказывается, ничего не стоило оскорбить походя дочь.

– Однако помни, – пригрозила она безжалостно, у преподобного Киры совсем иная задумка! Он умышленно… хочет разлучить меня с Димой. И только для этой цели восстановил с тобой связь…

– Только во благо тебе, ей богу, отговариваю, доченька, – широко улыбнулась Зоя, показывая белоснежные зубы, и по-своему истолковала упрек дочери. – В конце концов Кира всего лишь дядя…

– Потерпишь очередную неудачу, мама! – Рита вытирала слезы, но они продолжали выкатываться из покрасневших глаз. – Кира никогда на тебе не женится!

– Понимаю тебя, малышка, – Зоя не воспринимала доводы дочери. – Верно говорят, – все, что ни делается, делается к лучшему. Найдешь себе более достойного парня…

– Над тобой поиздевается, я же знаю! Он не любит тебя, пойми же! – жестко роняла Рита.

– Любит и обожает…

Самодовольно противилась Зоя и запела кусок из оперы Кармен:

«У любви, как у пташки крылья…»

Рита закрыла уши руками и выбежала из салона к себе в спальню. Слезы брызнули из ее глаз, и она рухнула на свою кровать. Мать степенно последовала за ней, прекратив петь.

– Не стоит плакать из-за какого-то рэкетира, – она опустила руку на вздрагивающую спину дочери. – Ну что ты, право…

Рита отряхнула руку матери и вскочила с кровати, становясь на колени в постели.

– Ты всегда думала только о себе! – вскрикнула она. – Что была, что не была у меня мать. Постоянно рядом со мной находилась одна лишь бабушка…

– Ты не права! – не приняла упрек Зоя. – Мне нужно было думать о карьере. Виновата ли я в том, что мир искусства состоит из ужасных типов. Кира – единственный мой шанс определить свое будущее.

– Он затягивает тебя в ловушку!

– Мне бы твою молодость!

– Чтобы угробить, как и те, предыдущие годы?!

– Бьешь меня ниже пояса…

– Это старались делать другие! Ступай продолжать и дальше!

– Ты стала пошлой…

Зоя вышла из спальни дочери и резко закрыла за собой дверь. Рита бросила ей вслед подушку и разрыдалась.

– Лучше бы продолжала турне, лягушка-путешественница!

Раздался звонок. Рита поднялась, чтобы открыть дверь.

– Постоянно забывает брать с собой ключи, – сурово осмотрев небольшой салон, она открыла дверь и оказалась в объятии Димы.

Рита его отстранила.

– Что с тобой? – Он глянул на нее внимательно. – Ты плакала? Глаза красные, как у племенного быка, – еще вздумал шутить. – Бледная. Тебя кто-то обидел, мое сокровище?

– Посмотрю на тебя, когда скажу… Между нами все кончено!

– Что-о? – округлил Дима глаза.

– Ко-о-нец! – заголосила она, рыдая.

– Такими вещами не шутят! Могу неделю не есть и не пить, но без тебя и сутки не проживу! – Он снова пытался обнять и поцеловать ее, но она и на этот раз его сдержала:

– Ложь! Скрыл, что у отца твоего инфаркт…

– Какой инфаркт?! – вскрикнул Дима и подпрыгнул, как ужаленный. – Мать моя устроила сыр-бор из-за каких-то таблеток! – рассмеялся он. – Вспомни, говорил я об этом. Что за память у девчонок?! Просила меня Анюта подыграть. А я сбежал к тебе… после твоего звонка. Вспомнила? Вот и взяла за горло отца…

– Не смейся, – пригрозила Рита, чуть успокоившись, но еще до конца не разобравшись. – Я еще не все сказала. У тебя есть кличка?

– Какая еще кличка? – его разбирал смех. – Может, я пират и не знал.

– Не кривляйся! Ты что – из этих? Кто ты – Администратор или экспедитор? Что ты сделал с таксистом?

– Ну, знаешь, моя красавица! Не ты ли напугала мужика до смерти! Остался без работы…

– Его уволили?

– Ну! А мне пришлось устраивать его, – набычился Дима. – Будет теперь вместо клиентов развозить по магазинам обувь. Лучше скажи, куда помчалась твоя мать? Пулей пролетела мимо меня!

– За дядю твоего выходит замуж. Пригласил ее к себе домой Кира…

– А я тут теряю время! – Дима бросился к двери.

– Куда ты? Стой!

– Спасать свою будущую тещу от очередного потрясения!

34

Дима застал отца в его конторке и заговорил решительно: – Мне нужен твой совет.

– Говори, я слушаю, – Матвей перекладывал какие-то бумаги, и не придавал словам сына особого значения.

– Ты хочешь, чтобы я ушел? Я уйду не только с работы, но из дому!

– Хочешь поселиться у Киры? – отец глянул на сына недобрыми глазами. – Тогда зачем тебе мой совет? Ты и так у него…

– К нему больше я не ходок!

– Э-э! Я хотел, чтобы ты пошел учиться пока молодой.

– И Рита хочет, чтобы я учился…

– Зачем же остановка? – Матвей глянул на сына с подозрением.

– Решил жениться! – серые глаза Димы излучали решимость. – Сколько времени ждет меня Рита. Любит меня и я ее. И с армии ждала, и теперь ждет! Сколько можно?! А дядька, не знаю почему, против. У него, видишь ли, на уме дочь мэра. И маму настроил. Между прочем, если хочешь знать, если женщины как-то иначе себя ведут, виноваты мужчины… Может быть, ты другого мнения?

– Видать, и в самом деле набираешься ума…

– Ты можешь более конкретно выразиться! – подгонял отца Дима.

– Ты серьезно решил? – осторожно спросил отец.

– Жениться? Ну, конечно! Разве такими вещами шутят?!

– Насчет учебы? И Спартак мог бы тебе помочь по математике…

– Зачем мне математика? Буду поступать на актерский!

– Э-э! У тебя в голове все шиворот-навыворот…

– Почему? В человеке важно, кто он, как личность, а уже потом судить о его поступках. Я хочу стать артистом! И стану, вот увидишь!

– Туда поступают дети знаменитостей. А не…

– Ерунда! Нужен талант! А у меня он есть! Держим пари! Первую зарплату отдам тебе. Если, конечно, проиграю. Но если ты…

– У меня дел по горла, а я тут трачу время на болтовню…

– Доказать?! Вызову Киру в мэрию! И он бросит все и побежит…

– Послушай, сынок, не обостряй отношение с дядей. И так ты его…

– Тогда скажи – на чьей ты стороне?! – не дал договорить отцу Дима.

– Хоть ты дневал и ночевал у Киры, – строго вымолвил Матвей.

– И он делал и, может быть, еще не раз сделает тебе щедрые подарки, ты, как следует, еще не разобрался в нем. Он крутой, что скажет – закон. Кого полюбит – душу отдаст, невзлюбит – хоть умри. Уж если вздумает, то попытается отправить реку вспять…

– Я тоже не лыком шит! – распетушился Дима. – Коса и камень будет!

– Знаешь, сынок, разбить тарелку проще, трудней склеить. Кровь, говорили наши предки, не водица… Ладно, – решил миром закончить разговор отец, – поговорим еще. Собираешься отвозить в магазины обувь?

– У нас теперь новый шофер. Забыл? – насмешливо изрек Дима.

– Лучше скажи, что ему нужно от матери Риты? – он покосился в сторону кабинета Киры.

– Какие глупости лезут тебе в голову? – Матвей увел от сына взгляд.

– Чтобы расстроить мою женитьбу?

– Два парня выросли по соседству… – печально обронил Матвей, пытаясь привести образный пример, но Дима оборвал насмешливо:

– Жили-были старик со старухой… с разбитым корытом…

– Один выучился, стал специалистом с высшим образованием, – Матвей не стал обращать внимание на шутовство своего чада. – Другой, разбалованный, стал лоботрясом. Скажи, что тебе сделал таксист? Вина твоя, а того оставили без работы…

– Вспомнила бабушка девичий вечер! – юродствовал Дима. – Ты, отец, забыл, наверно, кто отправился с боевой дружиной в таксопарк? – напомнил он. – Ни тебя, ни меня в команде не было. Так? Какие же претензии ко мне?

– А телефонный звонок от высокого чиновника?

– Понятно, откуда ветерок подул, – нахмурился Дима. – Почему же он только сейчас вспомнил? Почему тогда не подумал о том, что своим грозным визитом причинит зло?

– Ты меня спрашиваешь? – возмутился Матвей.

– Ты же его пламенный защитник! – запалился Дима. – И другое. Парень, с которым мы выросли по соседству, специалист, не такой, как я, лоботряс, привез из столицы блестящий проект… Но никак не может применить на деле. И ты, наверно, знаешь, кто и почему заморозил его в управлении? Представляю, что будет, если узнает Спартак и еще кое-кто?.. – пригрозил он.

– Нет! – запротестовал Матвей. – Пока ни слова. Поговорю с Кирой…

– Разве ты не знаешь, что на месте «хрущёвок» Кира мечтает построить фабрику?

– Знаю. А тебе кто сказал?

– Дочь мэра не станет трепать языком…

– У Киры совсем другое на уме… Он вынужден…

– Идти на авантюру?

– Что такое ты болтаешь?!

– Я всего лишь болтаю, а другой – палки вставляет в колеса… – Дима направился к выходу.

– Куда ты? – бросил сыну вслед. – Снова убегаешь?

– Однажды сбегу навсегда! – пригрозил Дима. – Задыхаюсь с вами. Или тебе еще кое-что рассказать о проделках шурина? И тогда уж точно не понадобится клеить разбитую тарелку. Пора будет собирать камни…

35

Кира выбежал из кабинета, возбужденный и целеустремленный, с пылающими глазами, и, надевая на ходу пиджак, задержался перед зятем, чтобы предупредить его о срочном вызове мэра.

Матвей стал ему на пути, придерживая его за руку.

– Послушай, дорогой Кира, – ласково обратился он к шурину, с виноватой нежностью заглядывая ему в горящие глаза. – Сам мэр тебя вызывал?

– Какое имеет значение? – Кира попытался обойти зятя.

– Имеет, дорогой, имеет…

– Послушай, иной раз ты становишься…

– Если спрашиваю, значит, знаю… – тушевался Матвей.

– Вначале она, его секретарша, потом передала трубку мэру, – хмыкнул Кира. – Ты теперь, доволен? Думаю, что-то очень важное… Могу теперь идти? – он ласково похлопал зятя по щеке.

Матвей, однако, его не отпускал.

– Только что передавали по местным новостям, – он указал в сторону стола, на котором находился небольшой приемник, из которого сейчас доносилась веселая мелодия. – У нас в городе находятся какие-то важные гости…

– Ты понимаешь, что болтаешь? – вспыхнул Кира и отдернул руку. – Я спешу, а ты вцепился в меня клещами. Может быть, будут сносить «хрущёвки». Получим заем под строительство…

– Постой! – Матвей повис на руке шурина. – Гостей сопровождает вроде бы мэр… – упавшим голосом добавил он.

– Ну и что? – Кира попытался было вырваться, но не просто было. – Сопровождал и вернулся. Что тут странного? – он снисходительно улыбнулся зятю, может быть, с миром отпустит. – Ну, порвем пиджак…

Матвей отпустил с сожалением и шурин пулей устремился к входной двери.

В приемной мера не было посетителей, и это Кира насторожило. Секретарша, женщина лет сорока пяти, кареглазая, приятной внешности и с нежным румянцем на лице, поправляла в вазе огромный букет красных роз. Кира с какой-то кошачьей осторожностью приблизился к ней, приветствуя и протягивая ей коробку шоколадных конфет.

– Вы меня балуете, – засмущалась женщина, с милой кокетливостью принимая дар.

– Сегодня у вас тихо, – поинтересовался он и с легкой тревогой осмотрелся. – Что так?

– Шефа нет и никто к нему не рвется, – она безмятежно продолжала по-своему переставлять цветы: высокие в середину, а поменьше – по краям. – Приехали москвичи и мэр повез их на природу.

– Наверно, к «Савве»? – попытался Кира прояснить, чтобы знать, как ему поступить дальше: может быть, отправиться и ему туда и взять на себя расходы?

– Разве мне докладывают, – она одарила его доброй улыбкой.

Букет чем-то стал похож на аккуратно уложенный перманент на женской голове.

– Чудесные розы, под цвет вашего милого румянца, – Кира полагал, что так сможет унять гнев, исподволь подступающий к нему.

– Спасибо, – засмущалась женщина. – Кстати, принес ваш племянник.

– И где он? – с деланной учтивостью спросил Кира, готовый в этот миг надавать ему по заднице, чего не делал раньше.

– Пригласил на кофе Софию, дочь шефа, – загадочный тон секретарши, похоже, стал растворять его обозленность на племянника. – Он у вас такой шутник. Рассмешил нас до слез…

– Да, шутник он большой… – сдержанно согласился Кира, но подумал совсем о другом: охотно бы выпорол пересмешника, попади он сейчас ему под руки. Но и у себя на уме, если обхаживает дочь мэра.

Кира попрощался. И, покидая приемную, качал головой, удивленный: надо же, и голос секретарши точь-в-точь подобрал…

36

Мать Риты вошла в дом бесшумно, чтобы, казалось, дочь не обратила на нее внимания. Слезы оставляли на ее поблекших щеках бороздки красок. Она подносила к припухшим глазам платок, и не отреагировала на появление дочери и ее вопрос о том, что с ней, погруженная в беспросветные думы. Села на самый край дивана, напряженно выровняв спину, как бы готовая каждую минуту встать и уйти.

– Может быть, скажешь, что случилось? – Рита села рядом с ней, опустив ей на плечо руку.

– Ты была права, – по лицу матери расплылись красные разводы. – Он – истинный мерзавец! Рэкетир. По-другому назвать его не могу…

– О ком это ты?! – насторожилась Рита.

– О ком еще? Об этом неисправимом кобеле!

– Ты так о Кире?! – опешила Рита.

– Трепач! Старый и неисправимый трепач! Все врал! Врал! Как и другие, которым я легко доверялась, и они пользовались моей неисправимой наивностью. Полагала, остепенился. Но горбатого и могила не исправит! Использовал меня, как последнюю девку, – роняла мать с ненавистью, поднося уже влажный платок то к глазам, то к носу. – Поймал меня в сеть, как глупую рыбешку. А я, дура набитая, в очередной раз поверила…

– Но почему? Что так? Что он сделал?

– Использовал и бросил… Все они такие, рэкетиры!

– Как бросил? Ты не ошиблась?

– О чем ты, девочка моя? Буквально в дороге остановил звонком, набрал на мобильнике. Извинялся. Оправдывался. Важное совещание в мэрии. И в тот поздний вечер. Признался… Другую любит…

…Зою парализовали откровения Киры. Он оглоушил ее страшным уведомлением:

– Извини, виноват, но сердцу не прикажешь. Люблю другую…

– Марию?

– Как ты узнала? – его замешательство передалось через трубку.

– От тебя… Не ты ли нечаянно назвал меня Марией?

– Теперь ты понимаешь…

– Что я должна понять? Ты же говорил, что это по ошибке!

– Вот видишь, не могу с собой совладать, – выкручивался он.

– Ты использовал меня еще раз, как последнюю девку…

– Зачем же ты так! Ты приятная женщина. Непременно встретишь на своем пути другого… По-настоящему тебя полюбит…

– Ложь! – Зоя не могла его больше слушать, поддаваться очередному обману, отключила связь и разрыдалась.

…Вернулась домой подавленная, с обидой и ненавистью повторяя: «Извини, виноват…»

– Будет мне уроком! – обличала Зоя уже себя, отрешенно глядя в одну точку. – Ты, доченька, права, у тебя больше мудрости. Никак не поумнею, быстро доверяюсь. Непременно выясню, кто такая эта Мария!

– Мария?! – Рита вздрогнула при этом имени.

– Тебе знакома она? Кто такая?

– Странно…

Рита оставалась в недоумении от неожиданного разворота событий. Она мучительно думала о том, как поведет теперь себя мать: захочет ли породниться с близким родственником Димы? И без того шаткое у нее положение, а тут еще назревал новый конфликт…

– Ничего не говори! Он – конченный мерзавец! И весь его род…

– Погоди, мама! Дело не только в тебе… Хочу сказать…

– Лучше послушай, что я скажу! – оборвала дочь Зоя и развернулась к ней лицом. – Не вздумай класть голову на плаху! – предостерегла она. – И с тобой поступят точно так же, повторишь материнскую участь. Племянник такой же, как Кира, пройдоха! И даже хуже своего распущенного дядюшки. Рэкетир! И ты очень скоро испытаешь на себе!

Рита не стала оспаривать мать, видя в каком она состоянии – ничего не сможет доказать, переубедить, лишь друг другу нервы потрепят.

– Ах, моя мамочка… – сожалела и сочувствовала ей она. – Взрослая женщина, но продолжаешь вести себя, как неопытная девица.

Зоя не смогла более пребывать в доме.

– Не пройдет ему безнаказанно!

Она наложила толстый слой пудры на лицо, чтобы убрать красные припухшие разводы, словно ржавчины, переборщила, однако, подводя глаза – взгляд ее стал свирепым. Едва узнавала она сама себя, глядя в зеркало. Но такой ее вид даже кстати. Еще ярче выкрасила губы.

…И грозная появилась Зоя в приемной фирмы Киры.

– Добро пожаловать, тетушка Зоя! – с уважением встретила ее секретарша, почтительно приподнимаясь со своего места.

– Здравствуй, сладкая моя! – Зоя впилась в нее грозными глазами. – Тебя зовут Мария?

– Вообще-то я Марина, но можно и так, – уточнила девушка.

– Не обижусь.

– Даже так!

«Еще бы не увлечься такими синими, как бескрайнее море, глазами», – с лютой завистью думала Зоя, рассматривая юное и кукольно красивое лицо, чем-то напомнившее ей забавную мордашку пуделя со светлыми курчавыми волосами. С какой бы беспощадной злостью общипала бы она соперницу, но вынуждена была взять себя в руки и подавить вырывающуюся наружу ревность.