Текст книги "Причуды южан. Ироничный фарс"

Но по мере того, как Мария приближалась к старику, шаги ее заметно замедлялись и раздражение растворялось. Она намеренно оттягивала время, чтобы не расстраивать деда дурной вестью, заодно самой обрести душевную опору, чтобы подготовить старика.

– Отец, ты опять сел за верстак? – жалобно выговаривала ему Мария. – Договорились? Зачем же ты снова взялся за работу? Или последний кусок хлеба доедаем?!

– Может быть, в последний раз, дочка, – Григорий закреплял на дамской колодке бледно бежевого цвета женскую заготовку, пошитую лодочкой, и, заметно волнуясь, стал подгонять и усаживать задник. – Был бы хороший повод…

– Какой повод – чуть свет Спартак бросился покупать билет! – с обидным недовольством упрекнула, проговорилась Мария.

– Вот только какая надобность спешить?! Чуть свет… Без завтрака! Будто не успеет. Ни слова… Или не пойму…

– Знаешь, как сложно с билетами! – виновато оправдывался Григорий и снова стал поправлять союзку так, чтобы на заднике ровно лег узкий кожаный кантик. – Капризничает что-то заготовка или руки у меня уже не те…

Григорий воздерживался на Марию смотреть, точно провинившийся. Не стала и она до поры старику выговаривать. Дождется сына.

– И кому ты так стараешься? – ревниво интересовалась Мария, не сомневаясь уже в том, что дед в курсе отъезда внука, и обхватила себя за плечи, чувствуя легкий озноб. – Никаких вроде бы заказчиц я не видела, – внезапно закралось тревожное подозрение: что-то еще утаивали от нее сын и дед.

– Ну как же, дочка… – Григорий уложил, наконец, как надо заготовку на колодку, закрепил гвоздями. – Жениху нашему пошил, настала пора и для нашей невестушки, – осмелел он и смог оторваться от дела.

И лишь сейчас он обратил внимание на печальный вид снохи.

– Какой еще невестушки?! А сумки? – насторожилась Мария и указала рукой в сторону времянки.

– Ты только не сердись, дочка, и прости, – примирительно ласково ответил Григорий. – До поры не хотели тебя расстраивать. Дети решили проведать старушку. И мать Катюши с ней. Попросят благословения. Доброе это дело, моя славная. Думаю, ты поймешь и одобришь.

– Что? Что ты сказал? – Мария осмотрелась, как бы пытаясь отыскать под яблоней следы минувшего сна.

Послышались шаги, и старик обрел большую уверенность:

– А вот и наши молодые…

Из глубины двора к ним направлялись Спартак и Катя.

– Встречай, мать! – вовсе осмелел Григорий, торжественно объявляя. – И благословляй!

Катя поспешила к Марии, распростерев руки.

– Деточка моя родная! Голубка славная! – обомлевшая от радостного прилива, Мария поцеловала девушку, оказавшись в ее объятиях. – Ты у нас? С нами? Какое счастье, моя красавица! Всегда мечтала о дочери и вот всевышний услышал меня.

– Вы не против, мама? – спросила Катя, смущенная и взволнованная: то ли имела в виду свой дерзкий поступок, что без сватовства, обручения и других необходимых церемоний ворвалась в их дом, то ли то, что вероломно увозит от матери и деда Спартака, хотя и не надолго?

– Ну что ты, мое солнышко! – прослезилась Мария. – Можете задержаться, побыть на море столько, сколько хотите… – Она продолжала прижимать к себе девочку и смотреть на довольного сына.

Наконец дошла очередь и до Спартака. И его обняла и поцеловала, долго-долго не выпуская из рук. Не оставляла без внимания и Катю:

– Как же ты решилась, доченька?

– Любовь придала мне храбрости, мама.

– И ты, мой мальчик, – то ее, то его поочередно целовала Мария, и не могла никак подавить волнение и выговориться. – Какую лапочку привел к нам в дом…

– Мир и любовь, мои дети! – расчувствовался Григорий, глядя на радостную сценку родных людей, и от избытка чувств, не смог сдержаться: уронил на союзку первые слезинки, будто заранее освятил начатую им свадебную туфлю на счастье.

42

Громкие голоса на пятачке у дома прервали недолгую идиллию, и напомнили Марии о минувшем сумбурном сне, и она навострила уши, беспокойно округлив глаза: во главе свиты, шумно ввалившейся во двор, был Кира. За ним шли Матвей, Анна, Александр и замыкал ряд – Андрей, в этот раз он был в гражданской одежде, в новом сером костюме. А на балконе, как на капитанском мостике, появилась в своем неизменном полосатом халате Марфа.

– Отец! Это уже не сон! – Мария попыталась прикрыть собой Катю.

Но тут обратила внимание на то, что в ночной рубашке.

– Боже! Я в таком виде! – торопливо скрылась в доме.

Григорий встал из-за верстака и шагнул гостям навстречу.

– Мир вашему дому, отец! – Кира поклонился, приложив руку к груди, выражая почтение к старику, вслед за ним и остальные приветствовали.

– Добро пожаловать, добрые соседи! – в ответ поклонился им Григорий. – Рады вас видеть живыми и здоровыми. Какой добрый ветер привел вас в наш дом?

– А где Мария? – Кира тревожно осмотрел двор.

– Не иголка, здесь я, – появилась Мария в светлом сиреневом платье.

Зарябило в беспокойных глазах Киры от увиденного, и он взялся за руку Александра, чтобы, казалось, не упасть в обморок от увиденного.

– Держи меня крепче под руку! – попросил он сдавленным голосом компаньона.

На Киру словно дыхнула нежным ароматом сирень, которая ярко цветет во дворе Марии по весне, залитая ласковым ранним солнцем. Кира зажмурился и, нервно потянув за рукав Александра, пронзительно шепнул:

– Говори ты! Ноги меня не держат…

– Дорогой наш мастер-Григорий! – с торжественной чопорностью обратился Александр. – Буду я краток. Где много сорных трав, там мало хлеба, где много слов, там мало мудрости.

– Что он этим хочет сказать, отец? – встревожилась Мария.

– Наша миссия непростая, даже сказал бы деликатная, – Александр осторожничал и время от времени бросал на Марию робкие взгляды. – Кто как на это посмотрит, конечно. С одной стороны наш визит может быть благополучным, мы принесем в дом мир и радость. Но с другой стороны? Как говорят в народе – насилу мил не будешь…

– Не знаю, отец, куда он клонит, – нервно шепнула старику Мария, – но Катюшу они не получат! Только через мой труп!

– Мы готовы вас выслушать! – смело глянул на гостя Григорий, и тотчас принял оборонительную позу.

Кира нетерпеливо напомнил Александру:

– Переходи к сути! Больше не могу стоят…

– Смотри, отец! – воспользовалась Мария. – Андрей-то без грозной полицейской формы. Без пугача…

– Не путай, дочка, сон с реальностью, – поправил сноху Григорий.

– Дорогой мастер-Григорий! – Александр держался напыщенно. – Мы пришли просить самое ценное, что есть в этом доме…

– Только через мой труп! – Мария прикрыла собой Катю.

– Говорите громче! – прокричала с балкона Марфа, словно подавала сигнал к действию.

И гость ее услышал:

– Нет, не вдруг, не внезапно! – повысил голос Александр. – Много лет раньше зажглось пламя любви. Любовь – кольцо, а у кольца нет конца!

– Неужто о наручниках упоминает?! – приставала к старику сноха.

Кира бросился к Марии, схватил ее за руку и прижал к своей груди, жарко приговаривая:

– Слышишь, как часто бьется мое сердце?! Долго так не выдержит! Скажи, Матвей! Скажи, мой дорогой зять! Тебя Мария уважает…

– Матвей пусть говорит, но руку мою отпусти! – высвободила она руку.

Заговорить ему не дали ворвавшиеся во двор Дима и Рита, которую он вел вслед за собой настойчиво.

– А вот и мы! – объявил Дима, не отпуская руку Риты.

– Говори же, дорогой мой зять! – торопил Матвея Кира.

– Свое слова я уже сказал и ты со мной согласился! – принял деловой вид Матвей. – Свой выбор наши ребята уже сделали. И другие найдут правильный в жизни путь. И мал, и большой имеет право на счастье. Нельзя направить речку в горы. Она течет, как надо, по закону природы, – с горы вниз.

– Не петляй, как речка! – напомнил зятю Кира. – И траву не трогай, пусть себе растет. Говори по существу, добрый человек!

– Я скажу, но помни! – пригрозил шурину Матвей. – Назад пути нет!

– Назад пути нет, дорогой мой зять, – уступчиво вымолвил Кира. – Или живого, или мертвого вынесете меня из этого дома…

– Скажи, мастер-Григорий, – Матвей не стал торопить события.

– Ты у нас самый старший и самый мудрый. Раньше к таким, как ты, шли за советом. Это теперь заросла людская тропа, как у иных лентяев дворы бурьяном. Скажи, правильно ли мы поступаем? – грозно вытаращил он глаза. – Правильно ли живем? Все ли делаем по совести? Что мы оставим после себя нашим детям?

– Уходишь от темы, дорогой зять, – остановил его Кира.

– В другой раз обсудим. Верно, мастер-Григорий?

– Все мы небезгрешны, конечно, – согласился старик.

– Слышал, зятек?! И на небесах перевелись святые! А мы ходим по грешной земле. Направь его, куда надо, сестра… – пожаловался Кира.

– Погоди, Матвей, – вмешалась Анна, выйдя вперед и заслонив своей крупной статью небольшого мужа. – Погоди, дорогой. Не туда повел разговор. Речь идет о нашей прекрасной Марии. Вспомни, как мы все восхищались ею, когда появилась она в доме мастера-Григория! Как будто было вчера, очень хорошо все помню! Ну, такой хорошенькой была невестушкой! Все ею любовались. Полюбили мы ее все с первого взгляда. Именно о такой жене мечтал наш Кира.

– Но она была замужем, – продолжил вдохновенно Кира. – Мог ли я тогда что-то такое себе позволить? Любил и терпел. Страдал и места себе не находил…

– Во всем виновата, конечно, я, – нетерпеливо подхватила Анна.

– Заставила жениться на своей близкой подруге. Царство ей небесное! Полюбила нашего Киру так, что грозилась собой покончить, если он на ней не женится. И он согласился, это самое, из благородства…

– Вот и я говорю! – пытался прояснить свою мысль Матвей, оттесняя жену в сторону. – Сколько веревочки не виться – конец обязательно будет. Природа свое возьмет!

– Конечно, возьмет! Не может быть иначе! – Кира норовил снова овладеть рукой Марии. – Прошу твоей руки, Мария! Руки и сердца!

– О, боже! – покраснела Мария и бросило ее в жар, поняв, наконец, чего от нее добиваются. – Отпусти мою руку покамест, – и, высвободив ее, добавила. – А теперь ответь, положа руку на сердце. Нет, не на мое. На свое! Не ты ли клялся… Обещал…

– И сейчас могу поклясться – все помню! – не дал ей договорить Кира. – И сестра моя, Анна, только что потвердила. Как ты появилась в доме мастера-Григория. Юная, красивая! С той поры потерял навсегда покой и сон. Как я завидовал твоему мужу. Оба мы овдовели, можем теперь быть вместе…

– Не ты ли заверял, – непримиримо продолжала Мария, – как только будут сносить ветхие «хрущёвки», то вместо них построят культурный очаг?

– Построят! – готовно ответил Кира. – Будет у нас очаг и все, что ты пожелаешь! Одно твое согласие. И строительство начнется…

– Я же тебе уже говорила, моя славная соседушка! – снова вмешалась поспешно Анна. – Будут строить…

– Обувную фабрику? – уточнила Мария. – Мечтали озеленить нашу окраину, преобразить. Сделать местом отдыха, культуры. А ты хочешь понастроить производственные корпуса.

– Чем же не устраивает тебя фабрика? – спросил Кира. – Получат люди сотни рабочих мест. Хорошую зарплату. Займем людей делом. Обуем не только весь юг страны…

– Покорим нашей обувью холодный север! – дополнил горделиво Александр. – Хватит завозить ерунду из-за границы!

– И ваша обувь такая же! – скривилась Мария. – Бульдожьи морды.

– Не боги горшки обжигают, – заметил Григорий.

– Скажи ей, мастер! – воспользовался Кира. – Ты человек мудрый. Не пожелаешь снохе чего-то плохого…

– Все туда клонишь! – осуждающе покачала головой Мария.

– Сама тропинка туда ведет! – смелел Кира. – Только и слышим, надо бежать из периферии, нет работы, кризис, рвутся молодые в столицу. Скажи, мастер-Григорий, что для нас всех важнее: обеспечить сотню людей рабочими местами или построить еще один клуб увеселения?

– Духовный нынче кризис, – сказал Григорий. – Нас будто подменили. Опоили каким-то неведомым зельем. Были бедными и в магазинах бывало шаром покати. Но могли радоваться, петь песни. И обходились малым. Что же произошло с нами? Потяжелели, обленились, устали? Покрылись слоем равнодушия?! В одночасье разделились на богатых и бедных. Одним достался бублик, другим – дырка от него…

– И теперь, гляди, отец, оказываемся в убытке! – жарко добавила Мария. – Внук твой должен отказаться от своего проекта в угоду таким вот находчивым…

– Пусть нас рассудит Спартак! – Кира попытался перетянуть на свою сторону парня. – Разве современному предприятию не нужны хорошие бытовые условия, сынок? Разве можно обойтись без душевых, без культурного очага? Конечно, нет! Все точь-в-точь как в твоем проекте.

– И все это ради тебя, моя милая Мария! – Анна не оставляла без опеки брата. – Только тобой Кира живет и дышит. И не оценить, это самое. Скажи, Матвей! – подключала она мужа, зная, как по-доброму относится к нему своенравная соседка.

– Мария, как мать, как жена, любимая женщина и сестра, как солнышко, которое восходит поутру, чтобы осветить и обогреть все живое на земле… – поэтично расширил глаза Матвей.

– Он меня спалит этим солнцем… – упавшим голосом запричитал Кира. – Мария и солнце, и воздух, без которого ни дышать, ни жить уже не могу…

– О, боже!

Мария краснела, смущенная, и ее бросало в жар от откровенных признаний; она с робостью целомудренной девочки смотрела на сына, пытаясь определить его реакцию – одобряет или осуждает он мать, – чтобы знать, как повести себя дальше. На выручку пришла ей Катя: она сдавила ей руку выше локтя, воодушевляя: «Мама!»

– В управлении на этот счет пока ни слова, – отметил Спартак.

– Решался вопрос с финансированием, сынок, – пояснил Кира. – Что я этим хочу сказать? Не просто переселить людей с «хрущёвок». Нужно предоставить людям жилье. Не сразу все делается. Или не знаешь, где мы живем? Кто бы стал вкладывать деньги, давать ссуду, если бы просили на благоустройство? Культурный очаг. Посуди сам. А на предприятие – пожалуйста! Занятость, продукция, доход… Уже даны указания сверху. Теперь никаких препятствий не будет. Сама Москва к нам приезжает…

– Поди, проверь тебя! – усомнилась Мария и посмотрела на сына.

– Во вторник пребывает из Москвы комиссия, возьму с собой на совещание и Спартака. Сам убедится… – пустил вход последний свой козырь Кира.

– Проверить можно! – предложил Дима, глянув то на дядьку, то на Спартака. – Ларчик открывается просто! – он указал на свой мобильник.

Оба переглянулись, кивнули, и Дима стал набирать номер телефона.

– Ну-ка, красавица, соедини-ка меня с управляющим! – заговорил он, меняя голос. – Да, с мэром будет говорить. Здравствуй, здравствуй. Как продвигается проект Спартака! Проследите лично! Вот и славно! Во вторник жду. Договорились… – Он отключил связь. – Как видите, полный порядок! После окончательного заключения комиссии из столицы проект будет запущен в производство…

– Говорил, дочка, все наладится, – тихо напомнил Марии Григорий.

– Может быть, отец, – осторожно восприняла новость она.

– Или не знаешь, как у нас? Ничто в этом мире само собой не изменится, если не приложим все вместе руку… И потом, отец, что это мы возмущаемся, чем-то постоянно недовольны?! – неожиданно жарко продолжила она. – Говорила, и так оно есть. Стоит нам всем на чем-то своем настоять, как сразу же нас услышат. Вот ведь – приезжают из самой столицы! И периферию не оставляют без внимания…

– Не забывают, дочка, – услужливо согласился с ней Григорий.

– Во вторник все и разрешится…

Кира, наблюдающий за племянником с полуоткрытым ртом, изрек:

– Слышал о твоих чудачествах, на себе испытал… но не думал, что так… Ты дьявол!

– Для пользы дела… – засмущался Дима, перехватив выразительный взгляд дядьки.

– Он и меня наказал, – угрюмо пожаловался Андрей. – Был звонок от мэра нашему начальнику. Ни за что, мол, продержали в кэ-пэ-зе родственника мэра. А начальник на мне отыгрался. Знал, мол, и не предупредил… В следующий раз, только попадись, учти, за все получишь сполна, лицедей!

– Не будь злопамятным, тебе это не к лицу, – мягко упрекнул Андрея Дима. – Ты у нас настоящий блюститель порядка. А то смотри, сработаешь от начальника еще и выговор вместо премии. – И встретил новую гостью. – Смотрите! Те же и Марина!

Порхающей походкой во дворе оказалась секретарша Киры.

– Кто оставил калитку открытой?! – прокричала Мария.

– А меня вы забыли? – выставила обиженно пухлые вишневые губки секретарша.

– Как же! Только что о тебе шла у нас речь! Очень интересовался тобой гроза рынка Андрей! – поддел девушку Дима.

Кира вновь овладел рукой Марии и был чрезвычайно счастлив оттого, что в этот раз она не стала вырывать ее. И готов был одним дыханием выпалить десяток-другой возвышенных слов: как она прекрасна и как он ее любит! Мысленно не только высказал, но и обнял и поцеловал ее на виду у собравшихся во дворе людей.

«Ты прекрасна, как весеннее утро. Улыбка твоя, как солнце на рассвете…»

Но счастливый миг оборвал новый визитер – во двор ворвалась Зоя. Она была в расклешенной до самого низа юбке с крупными цветами, в светлой блестящей блузке, подчеркивающей ее пышную белоснежную грудь, и с огромными кольцами на ушах. Она грозно приближалась под зажигательные движения танца.

– Закройте калитку! – вскрикнул Кира.

– Поздно! – торжественно объявила Зоя.

– Мама, а ты с какой стати оказалась здесь? – осуждающе бросила ей Рита.

– Своего последнего слова я еще не сказала! – пригрозила Зоя.

– Матвей, прикрой меня! – крупный Кира норовил скрыться за спиной небольшого зятя.

«Неужели запоет?» – не успела Рита так подумать, как мать приняла грациозную позу, с вызовом вскинула голову, и, подперев бока руками, запела: «У любви, как у пташки крылья…»

Двор заполнился очаровательным голосом неоцененной на театральных подмостках примадонны, что даже оглохшая на оба уха Марфа, стоя на балконе, похоже, услышала бархатное сопрано певицы, приоткрыв от восторга рот.

Матвей, ошеломленный исполнением своей будущей свахи, чуть было не захлопал в ладоши, просто, не решился, перехватив свирепый тигриный взгляд шурина. Вместо этого прижал руки к груди от умиления. Александр, завороженный великолепным пением, вместе с Зоей был готов прокричать на весь мир, как клятву верности: «любовь, любовь!..»

На чуть отвисшее ухо зятя Кира простонал:

– Я погиб… – и тут же за спиной его внезапно сжался, как сдувшийся воздушный шар.

– Шило в мешке не спрятать! – беспомощно развел руками Матвей. – Когда говорил тебе, до добра не доведут тебя кошачьи похождения. Продолжал свое. Получай теперь…

– Кто старое помянет… – Кира закатил глаза к безоблачному небу. – Выручай меня, зятек! На тебя вся надежда. Только ты можешь меня спасти!

– Хорошо! – с какой-то агрессивной уступчивостью согласился Матвей. – Но так уже не будет – не видел, не слышал, хата с краю… В этот раз молчать уже не смогу, дорогой мой Кира, – он широко расставил ноги и по возможности выставил вперед грудь. – Всегда держал рот на замке. Матвей тихий, исполнительный. Но сколько можно быть, как этот шустрый артист Фигаро! Матвей беги туда, Матвей – сюда! Курьер, да?! Не годится так. Разве не все мы люди? Время бежит, а что было? Тут лысина, там седина. И морщины, и сердце. Сам привозил врача. Помнишь. Ах и вах и боже мой!

– Далеко заходишь! – из последних сил цыкнул на него шурин.

– Мы зачем сюда пришли? – нетерпеливо напомнил Матвею Александр. – Замолви, наконец, слово о нашем шефе.

– Знаю, что говорю! – Матвей не отреагировал на замечание, находясь во власти своего неудержимого желания высказаться – здесь и сейчас. – Любовь не игрушка, дорогой мой шурин. Любовь дана на всю жизнь. Ты меня понял, дорогой мой Кира? – Он требовал твердых заверений шурина, как истинный поручитель, и, словно служитель церкви, ставил надежные нравственные условие.

– Сможешь ли ты пронести любовь к Марии до конца своих дней, как крест?..

– Погиб я… – ноги Киры вдруг подкосились, лицо побледнело, он закатил глаза, но упасть ему не дали мужчины.

Александр и Андрей бережно уложили его на лавку под навесом.

– Врача! – вскрикнула Анна. – Скорее зовите врача!

И врач оказалась во дворе тотчас, словно дожидалась команды, стоя за воротами.

– Да что же это с ним? – испуганно вопрошала Мария, чувствуя свою подспудную вину за то, что случилось с Кирой.

Она с опасением посмотрела на незнакомую женщину, вероломно ворвавшуюся во двор и, ловя на себе пристальный взгляд решительной дамы, обратилась к Анне:

– Как же так?.. Так вдруг…

– Угробил себя, голубушка! – Анна беспомощно заламывала пальцы в тревожном ожидании заключения врача. – «Пойдемте, пойдемте!» Всех нас привел к тебе. Или – или! Если откажешься – грозился… Вот чем обернулось, это самое…

– Говорил же… Сто раз предупреждал! – будто причитал себе под нос сердито Матвей, чувствуя свою вину в том, что произошло, и бросал тревожный взгляд в сторону распластанного на лавке шурина. – С огнем опасны шутки…

– Ну что, доктор?! – поторопила врача Анна, пропуская мимо ушей придирчивые намеки мужа.

Врач тщательно осмотрела Киру. Но ничего утешительно сказать не смогла. И как-то беспомощно пожала плечами.

– Любовный криз! – установила она весьма странный диагноз.

– Что же делать, доктор? – незнакомая болезнь вызвала панику у Анны и потревожила других.

Двор зажужжал, как улей.

– Как же так? – Матвей с вековой тоской в глазах стоял у изголовья шурина – ни живой, ни мертвый.

– Медицина здесь бессильна… – угрюмо заключила врач.

– Боже! – Анна взмахивала и била себя по бокам руками. – Что делать, доктор? Где же ваши исцеляющие таблетки?! Мария, это самое, неси свои! Спаси моего родного и любимого брата!

– Никакие таблетки не помогут, – сурово подчеркнула врач.

– А что может помочь, доктор? Скажи, милая! – умоляла Анна. – Все для брата сделаю!

– Нужен поцелуй жизни…

Наступила напряженная тишина. Все как будто окаменели.

– Что же вы медлите! – поторопила секретарша. – Я спасу своего шефа! – и Марина самоотверженно бросилась к поверженному.

Ее удержала Зоя:

– Ишь, какая быстроспелая! Подыщи-ка ты себе, пуделенок, лучше другого страждущего. Спасать пациента есть кому!

– Чем же я не устраиваю? – обиженно воспротивилась Марина.

– Не для пигалиц и пташек занятие! – Зоя не отпускала руку секретарши. – У Госстраха больше опыта, моя деточка.

Но ей не дала пройти к Кире врач.

– И Госстрах здесь бессилен, уважаемая. Спасти может женщина, которую он любит больше всех на свете…

– Мария! – прокричала Анна. – Падаю к твоим ногам! Помоги! Спаси моего брата! Что же ты медлишь? Только ты можешь дать ему жизнь! Скорее! Прошу тебя!

– Да, да! Только вы можете спасти… – подтвердила врач.

– Что такое вы говорите, доктор?! – опешила Мария, искренне беря под сомнение свои исцеляющие возможности. – Преувеличиваете, моя милая… – ей вовсе стало неловко под ожидающие взоры собравшихся во дворе людей.

Все смотрели на Марию с надеждой, как на женщину, обладающую волшебной магией.

– О, боже! – густо раскраснелась Мария от повышенного к ней внимания и стеснения перед сыном, свекром и юной невесткой от того, что предстояло ей исполнить прилюдно. – Ну, что такое вы предлагаете, господи!

– Мария, лапочка! – Анна крепко схватила ее за плечи, встряхивая. – Знаешь, как я тебя люблю! Матвей подтвердит, это самое… Ты мне больше, чем сестра!

– Мама! – призвала звонким голоском Катя.

– О, боже! Что же я должна сделать? – попыталась было увильнуть Мария, сгорая от стыда.

– Поцеловать в губы! – пояснила врач.

– В губы?! – Мария взялась за сердце, норовившее выпрыгнуть из груди от волнения.

– Да, в губы! – строже повторила врач.

– Мария! – Анна взялась за сердце, бледнея, как перед обмороком. – Смотри, он посинел, как гастрономовские куры…

Матвей ни живой, ни мертвый оттого, что случилось по его личной вине, поскольку именно он нанес шурину сокрушительный удар, подошел к Марии.

– Дорогая моя соседушка, – он почтительно склонил перед ней поседевшую голову. – Выслушай, но поступи так, как подскажет тебе твое сердечко. Когда я пришел просить руки Анны, Кира сказал своей сестре: «Возьми его, не пожалеешь…» Анна не посмотрела, что я не красавец, не такой, кого бы она пожелала. И не пожалела. Так я думаю.

– Нет, дорогой, не пожалела! – поспешила заверить мужа Анна, поднося носовой платок к глазам.

Мария осторожно подошла к бездыханно лежачему на лавке Кире. То ли побоялась, что и Анна упадет бесчувственная рядом с братом, то ли воздействовали посиневшие на прилавках магазина гастрономовские куры, то ли Матвей разжалобил признанием и норовивший стать перед ней на колени, то ли все это вместе вызвали в ней жалость, – решилась. И чуть еще замешкавшись, как бы силы свои соизмеряя, превозмогая что ли оцепенение, будто предстояло целовать покойника.

– И он оживет? – наивно спросила Мария, окинув просящим взором замерших во дворе не прошеных гостей, и, не дождавшись ответа, склонилась над поверженным, коснувшись его губ своими. – Ну, вот и все! – объявила она с фальшивым мужеством и стала беспокойно ждать результата. – Живи!

Кира открыл глаза.

– Где я? Там, в небесах? Или здесь, на земле? – Он поднялся с лавки.

– Здесь, брат, с нами! – подлетела к нему Анна, обнимая и целуя его.

– Как вы себя чувствуете, дядя? – и Катя обняла и поцеловала Киру.

– Слава богу! – перекрестился Матвей. – Сняла ты с моей души грех, святая Мария. – И он поцеловал женщине руку.

– Народился вновь! – Кира с нежной восторженностью посмотрел на свою спасительницу. – Благодаря Марии. Ты прав, дорогой зять. Она воистину святая!

– Неужто подстроили? – спохватилась Мария, не веря всему тому, что произошло, и осматривала поочередно всех. – Ну конечно! По своей наивности поддалась на очередную уловку. И ты была заодно с ними, дочка?

Катя прижалась к ней и мило улыбнулась:

– Я с вами, мама! Вы теперь моя семья! – заверила она.

– Ты подарила новую жизнь моему брату, Мария! – Анна поцеловала ее, и, крепко прижимая к своей груди соседку, признавалась:

– Для меня ты теперь самая близкая, необыкновенная, дороже всех на свете!

– Все хорошо, что хорошо кончается! – Александр был доволен и поправил петушиный свой чубчик, словно к такому исходу приложил и он свою руку. В самый раз было прокричать ему «горько», но он чего-то выжидал.

– Не было счастья, да несчастье помогло, – с удивленным восторгом подытожил Матвей. – До чего ты Кира удачлив…

– Отец! – Напомнил о себе Дима, держа за руку Риту. – Мы ждем!

– Кира! – выставил колесом грудь Матвей, уверенный в том, что теперь ему все по плечу, обратился к шурину:

– Дети ждут твоего благословения…

– Сейчас все и всем можно! – возвышенно объявил Кира.

– А меня вы забыли? – потребовала к себе внимания Зоя.

– По личным вопросам обращайтесь к моему компаньону, – указал Кира на Александра.

Зоя подошла к нему. Александр не спускал с нее вожделенных глаз.

– Я к вашим услугам, мадам! – галантно подобрался он.

– Вы свободны? – осторожно поинтересовалась Зоя.

– А как же, мадам! – с торжественной приветливостью ответил он.

– Вы одинокий? – доискивалась Зоя, чтобы не оказаться вновь в ловушке.

– Один, совсем один, мадам! Хотите меня застраховать?

– Не только, если вы не возражаете?..

– Я всегда пожалуйста, мадам! – просиял Александр. – С первой минуты, как только вас увидел, я подумал: кто этот счастливчик, кому выпадет этот грандиозный выигрыш?..

– Вы меня смутили… – жеманничала Зоя, довольная комплиментом.

Внезапная сирена оборвала одобрительные голоса во дворе. Все замерли в ожидании опасности. Буквально у самых ворот, где происходили частые и своеобразные сходки соседей, с шумом остановились машины. Кто-то огласил в рупор:

– Никому не покидать двор! Все перекрыто! Оставаться на местах!

Кира прикрыл собой Марию, и этот столь самоотверженный поступок пришелся ей по сердцу: она оценила его благодарной улыбкой.

Послышались выстрелы. Пробки летели в воздух. Во двор ворвался Савва с шампанским в руке, из открытой бутылки вырывалась наружу пенистая струя.

И другие вбегали, отстреливаясь пробками шампанского.

– Слышу! Наконец слышу, господи! – Марфа нависла над перилами балкона, вот-вот свалится вниз. – Торжество-то какое. Сын мой поступил на юридический! Савва, неси угощения! Пир!

– Слава богу! – одобрила Мария. – Наконец, и на лице вечно хмурой соседки появилась радостная улыбка…

Конец

Несколько слов от автора

Предлагая на суд читателя ироничный фарс «Причуды южан», в разное время перетерпевший изменения, как по форме, так и по содержанию – от сценария художественного фильма, которым защитил я диплом на «отлично» во ВГИКе, – и до сегодняшнего варианта, мне захотелось сделать кое-какие необходимые пояснения.

Во-первых, действующие лица, место событий и вообще перипетии ироничной комедии тесно связаны или переплетены с реальной жизнью Северного Кавказа, юга России.

Правда, застроившаяся за долгие годы окраина, стала ныне неузнаваемой. Нет обувного производства, которое сменило табачную фабрику, некогда принадлежащую отцу знаменитого актера Вахтангова. Сохранился сад-ресторан во дворе старого «Интуриста» во Владикавказе, где когда-то мечтал я снять несколько эпизодов.

Перенося действие в постсоветское время, признаться, я вдруг поразился тому, что, в сущности, мало что изменилось с той поры в психологии людей, в их сознании. Многие все еще смотрят через «советские» очки, несмотря на то, что давным-давно исчез «железный занавес». От государственных предприятий и торговли как будто перешли к частному производству и свободным рыночным отношениям. Однако этого ли ожидали мы, на такой ли рассчитывали результат? Проще говоря – перешли пока что к скособоченному капитализму. Иные никак не возьмут в толк, что в принципе мир становится одной глобальной деревней. И всем должно быть места под солнцем на равных правах.

Во-вторых, оговорюсь и покаюсь в том, что отнюдь не только пытаюсь сделать себе саморекламу, приводя ниже высказывания видных деятелей культуры страны, но и поведать о печальной судьбе произведения, которое в свое время вызвало восторг самых известных специалистов кино.

Оппонентом моего дипломного сценария был популярный писатель-сценарист многих удавшихся фильмов Эмиль Брагинский. Вот какое вынес он заключение:

«Присланный мне на отзыв сценарий Поля Сидиропуло относится к весьма редкому и не слишком популярному жанру кинокомедии. Причем Сидиропуло стремится работать в жанре кинокомедии, построенной не на глупых недоразумениях, не на нелепой путанице, а ищет комедийное в жизни. Для автора комедия, юмор – как бы взгляд на мир, юмор у автора естественен, потому что автор обладает весьма важным качеством для молодого писателя – знает то, о чем он пишет, знает этих людей…» И так далее, не буду приводить весь отзыв, поскольку он написан в похвальных тонах.

Скажу о другом. После защиты мы встретились на «Мосфильме», где к тому времени находился мой сценарий, и Э. Брагинский, знакомя меня с Э. Рязановым, сказал: